сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 49 страниц)
— Я пришёл?.. — опешил Джеймс. — Это ты меня лапать начал!.. Я до тебя думал, что я гетеро!..
— Вот совпадение, блять — я тоже!
— Это ты ко мне первый полез!..
— Я полез?.. — задохнулся Майкл. — А кто мне руку подсунул?..
— И что?.. Мог бы и удержаться!
— А ты вечно смотрел на меня и облизывался!..
— У меня губы сохнут!.. Это просто привычка!.. Я вообще про тебя не думал!..
— Кофе свой мне совал!
— А ты пялился, будто съесть хочешь!
— Облизать, блять! — бросил Майкл.
— Я думал, мы дружить будем!..
— Какая нахер дружба, у меня на тебя стоял, как заводская труба!..
Майкл гневно выдохнул, откинулся на спинку стула, скрестил руки. Джеймс блестел глазами, красный от ярости, и кусал губу.
— Вот ты опять это делаешь, — сказал Майкл.
— Что я делаю?..
— Облизываешься.
— А ты не смотри.
— А я не могу не смотреть!
— А ты напрягись.
— Да я и так напряжён — штаны лопаются!
Джеймс непроизвольно хихикнул, Майкл помрачнел. Взял ложку, покатал её по столу.
— Давай есть, — предложил он. — Жалко же, если пропадёт.
Джеймс вздохнул, разжал кулаки.
— Херово у меня со свиданиями, говорил же, — буркнул Майкл. — Не зови больше. Давай просто трахаться.
У девчушки на сцене были огромные пластмассовые серьги и руки в татуировках по запястья. Музыканты сидели прямо за её спиной. Она то пела, то почти бормотала — Майкл не вслушивался, просто смотрел.
Всё вышло так глупо. И не могло выйти иначе, посмотри на правду-то, бестолочь. Выбирал бы из дружков Сары, если захотелось в зад подолбиться. Нельзя было кудряшку трогать. Сдалось ему такое счастье. Сначала Сара поигралась, а теперь ты добавь. Чтоб полный комплект был.
— Джаймс, — позвал Майкл. Тот поднял глаза. — Прости. Я мудак. Ты сегодня столько всего сделал, а я даже «спасибо» сказать не могу.
Джеймс криво улыбнулся.
— Я знаю, что уже всё испортил, — продолжил Майкл. — Но пока я не испортил, было охуенно. Я даже не знаю, как сказать про это. У меня таких слов нет. Я этот день никогда в жизни не забуду.
Джеймс улыбнулся смелее.
— Не думай про Томми. Ты не виноват, — добавил Майкл. — Это мои проблемы, не твои. Я разберусь. Он тебя не обидит.
— Он меня и не обижал, — сказал Джеймс. — У меня с ним всё в порядке.
Майкл непонимающе нахмурился.
— Томми тебя очень любит, — сказал Джеймс. - Он не станет никому рассказывать. До сих пор ведь не рассказал.
— Думаешь? — неуверенно спросил Майкл.
— Я уверен. Он очень хороший друг. И если уж кто тебя поймёт, так это он, — Джеймс улыбнулся, — с Гордоном.
— Да ладно, он же с ним не всерьёз, — слабо улыбнулся Майкл.
— А ты... всерьёз?..
Майкл тихо засмеялся, закрыл рот рукой.
— Will you still love me... tomorrow?.. — задумчиво спросила девушка со сцены. *
Глубоководная бомба ощерилась, треснула пополам, выпустила клуб чернильного дыма. Всё вокруг расплылось. Из черноты выметнулись кальмарьи щупальца, сдавили Майкла поперек груди, так, что вздохнуть было больно, и потянули вниз, в головокружительную холодную темноту.
Майкл вскочил на ноги, чуть не опрокинув стол. Кинулся в сторону, натыкаясь на чужие стулья. Вломился в первую попавшуюся дверь. Мимо прошёл официант с подносом, вежливо шепнул:
— Туалет — следующая дверь направо.
Майкл привалился к стене. Сердце колотилось, как бешеное, лёгкие жгло. Голова горела. Он сжал трясущиеся пальцы в кулак, засмеялся. Ничего же смешного, а хохотать хочется, будто щекочут. Завтра? Ты будешь любить меня завтра? А сегодня ты меня любишь?.. Умора ведь. Майкл упёрся пятками в пол, чтобы ноги не подогнулись. А то щас рухнет тут прям на кафельный пол, вот ржака-то. Он стукнулся затылком о стену, беззвучно смеясь.
Официант вернулся с пустым подносом, остановился.
— Сэр, вы в порядке?..
Майкл ухмыльнулся, оттолкнул себя от стены. Протёр лицо руками. Вернулся.
Джеймс сидел за столом, будто его потеряли, как перчатку в магазине.
— Извини, — сдерживать смех и извиняться было отдельным цирком. — Извини, я... Я не знаю, что...
Джеймс смотрел настороженно и угрюмо.
— Я не псих, ладно? - сказал Майкл, не переставая скалиться. — Я просто гарантированно запарываю любое свидание. Я не хочу...
Он выдохнул, постарался взять себя в руки. В голове постепенно прояснялось. Нервный смех клокотал в горле, страшно мешал говорить.
— Слушай, давай так, — Майкл кашлянул, глотнул воды. — Ты мне нравишься. Давай даже так...
Он сцепил под столом дрожащие пальцы.
— Я в тебя врезался. Я не знаю, серьёзно это или нет. Может, это просто придурь такая. У меня так не было раньше, я не в курсе, что тут и как. Понимаешь?..
Джеймс серьёзно кивнул. Серьёзный, как телефонный справочник. Майкл сам не понимал, что говорит, но остановиться уже не мог.
— Я не верю во всю эту романтическую хрень, я не такой. Я этого не умею. Я пришёл — увидел — поебался — пошёл дальше. А на тебе споткнулся. С девчонками всегда было просто. Если у меня что-то горело, то только в штанах. И мне не нужно было никаких разговоров, прогулок, ухаживаний. Согласна — ну и супер, не согласна — бегать не буду.
Он протянул руку, накрыл ладонь Джеймса.
— Я ещё когда пацаном был, решил, что никогда ни на ком не женюсь. Семья, дом, дети, собака общая — вот это всё — это не моё. Не для меня. Понимаешь?..
— Я не знаю, чему верить, — тихо сказал Джеймс, глядя в глаза. — Тому, что ты говоришь или тому, как ты сейчас на меня смотришь.
— Как я на тебя смотрю?..
Джеймс рассеянно улыбнулся, отвёл глаза. Майкл сжал пальцы:
— Не уходи. Ну, скажи мне, что я мудак. Надень мне тарелку на уши, я не знаю...
— А на моей машине ты бы женился, — тихо сказал Джеймс.
— Я же шутил...
— Ты всё время об этом шутишь.
Майкл держал его за руку, дотянувшись через стол. Цепко держал, не вытащишь.
— Почему отношения — не для тебя?.. — тихо спросил Джеймс. — Что в них такого?
— Кончаются, — прикусил язык, да поздно уже. Вырвалось.
Джеймс посмотрел, будто по лицу погладил. Улыбнулся болезненно:
— Хочешь, прямо сейчас закончим?..
Майкл рефлекторно сжал пальцы, тот вздрогнул, шевельнул запястьем:
— Больно...
Вытянул руку из разжавшихся пальцев, потёр кисть. Майкл сидел, полумёртвый от холода. Держался за скатерть.
— Ты не мудак, — тихо сказал Джеймс. — Мне тоже страшно.
— Мне не страшно, — выговорил Майкл. Губы почему-то не слушались.
— Да?.. Хорошо тебе, — тот, морщась, растирал запястье. — Значит, ты мне осознанно руку чуть не сломал. Я-то думал, ты в панике. Не соображаешь. А тебе не страшно. Мне от этого, конечно, намного спокойнее.
Майкл встряхнул головой и собрался.
— Извини, я... о чём мы говорим?..
Джеймс глубоко вздохнул и потряс запястьем. Губы у него сложились обиженной скобкой.
— Очевидно, о том, что отношения — это не для тебя. Для тебя — только секс. Ты это так часто повторяешь, что и захочешь — не забудешь. Мне бы твою... последовательность.
Это было прямо как фильм «Послезавтра» — стена холода вымораживает пространство, птицы на лету покрываются инеем и камнем падают вниз. Ещё минуту назад всё было поправимо — и вот уже нет.
— Ты, конечно, честный, — продолжал Джеймс. — Сразу сказал, что тебе только секс нужен. И клеился ты ко мне только ради него, и книжки читал, и с друзьями знакомил, и...
Чужое и неприятное выражение вдруг застыло у него на лице, задумалось — и растаяло.
— Извини, — Джеймс опустил глаза. — Я не хотел. Ты меня напугал страшно.
— А я говорил, — прошептал Майкл, расправляя закостеневшие плечи, — надень мне тарелку на уши. Зря провафлил. Второй раз предлагать не буду.
Джеймс фыркнул:
— Я тебе и без предложения её на голову надену. Ты ещё не видел, как я психую.
Майкл растёр лицо руками, покрутил шеей. Будто и впрямь только что побывал в центре циклона и чудом не помер от переохлаждения.
— Покажешь?..
— Если доведёшь, — хмыкнул Джеймс.
— А с виду такой тихий... Не сказал бы, что ты вообще психовать можешь.
— О. Как много ты обо мне ещё не знаешь...
Суп остыл уже давным-давно, но Майкл был настолько голоден, что съел бы и подошву, если бы её полили кетчупом.
— Не эта, - Джеймс вытащил ложку у него из пальцев, вложил правильную. — Ты взял десертную.
— Понавыдумывали херни, — недовольно отозвался Майкл. — Так, ну а чё мы едим?
— Тыквенный суп, — сказал Джеймс и улыбнулся ему в ответ. — Для мудаков.
* Amy Winehouse — "Will you still love me tomorrow?"
========== 19 ==========
После ресторана на воздухе было свежо. По мосту через канал гулял ветер. В чёрной воде колыхались огни фонарей, из пабов неслась ирландская музыка — заводные скрипки и флейты, резвый аккордеон. В Дублине у Майкла была кузина, которая всерьёз занималась кейли. Каждую неделю и по выходным она собирала компанию и отрывалась просто так, для себя. Танцевала она отпадно.
Шинейд была старше Майкла лет на десять. Красивая, огненно-рыжая, кудрявая, как чёрт. И муж у неё был такой же, и дети — одинаковые, как морковки. Майкл иногда жалел, что с ней поговорить толком не о чём: то он слишком мелкий, то она слишком взрослая.
В Дублине Майклу всё время казалось — вот тут его место. Здесь семья, корни. Дед с бабкой, дяди, тётки, Шинейд со своими морковками. Было бы здорово туда уехать. Лондон — это как съёмная квартира. Вроде живёшь давно, своими вещами заставил, крюки повбивал, полки повесил, окна вымыл — а стены всё равно не твои, чужие.
Дублин — другое дело. Хотя Майкл и жил там всего ничего — пара недель летом, и то не каждый год, ну и зимние праздники. Каждый раз приезжал и чувствовал: я дома. На этих улицах, в этом говоре, который он цеплял мгновенно и, даже возвращаясь в Лондон, еще месяц-другой говорил «сейчас» вместо «пожалуйста», глотал окончания и пихал всюду «о» вместо «а». Будто родился с ирландским акцентом между зубами.
Майкл стрельнул сигарету у девчонки возле паба, вернулся к Джеймсу. Тот ревниво нахмурился, собственнически взял под руку. Майкл выпрямился, развернулся в сторону музыки. Джеймс тоже навострил уши:
— Ты любишь ирландский фолк?..
— Я же ирландец, — тот добродушно усмехнулся и стал как будто чуть выше и взрослее.
— Только наполовину.
— Зато на всю голову, — Майкл приобнял Джеймса за плечи, прижал к себе.
— А танцевать умеешь?.. — Джеймс обхватил его за пояс обеими руками.
— Не. У меня сеструха двоюродная умеет. А я — так... — Майкл прищёлкнул каблуками. — Рядом постоял.
— Покажи!.. — Джеймс расцепил руки, глаза у него загорелись.
Майкл хмыкнул, переложил сигарету в карман и ухватил Джеймса за ладонь.
— Тока учти, я знаю-то всего два притопа, три прихлопа. Вставай на носочки, вот так.
— Ой... Я думал, ты сам... Я же не умею, — растерялся тот.
— А ты просто прыгай и чаще копытами перебирай, — посоветовал Майкл, чуть покачиваясь на пальцах. — Значит, смотри, вот так...
Три шага и два прыжка Джеймс освоил быстро. Скрипочки пиликали, как заведённые, жестяные флейты подначивали: давай, давай. Майкл цепко держал Джеймса за пальцы, они прыгали по кругу, сталкивались локтями, сбиваясь с такта, заваливались друг на друга и хохотали, как придурочные. Безо всяких правил, фигур и рисунков. Просто так, потому что настоящий ирландский танец — это душа, а не шоу после потогонных репетиций. Настоящий ирландский танец — это ты сам и тот, кто рядом — и бог, который смотрит сверху и притоптывает ногой в такт. А те самые ангелы, что баюкали Деву Марию, подоткнули свои балахоны и наяривают песенку про дьявола.*
Запыхавшись, они привалились друг к другу, посмеиваясь и шатаясь.
— Ну что, красавчик?.. — спросил Майкл. — Погуляем?..
— Ты же сказал, тебе не нужны прогулки, — вредным тоном отозвался Джеймс.
— И ты мне теперь это до старости будешь вспоминать?..
Майкл выдохнул, взъерошил волосы пальцами. Звёзды перемигивались на чистом холодном небе. Джеймс уцепился за локоть, Майкл потянул его вглубь старых кварталов, мимо зданий из красного кирпича с решётчатыми оконными переплётами, мимо велосипедных парковок, фонарей и шелестящих деревьев в кадках.
— А у тебя много родни в Ирландии? — спросил Джеймс.
— Полно. Целый клан. Мы к ним каждый год катаемся.
— А в Германии?.. Твой отец откуда?
Майкл пожал плечами.
— Не знаю. Он не любит про них говорить. Я их даже не видел никогда. Отец с ними крупно посрался из-за Леннерта — это его младший брат был. Наверняка какая-то семейная тайна, — он усмехнулся. — А в Дублине у меня тока двоюродных племянников штук семь.
Джеймс сдержанно вздохнул, прижался теснее. Замолчал.
— Ну?.. — Майкл толкнул его плечом.
— Что — ну?..
— Я же вижу, спросить хочешь. Валяй.
Ветер от канала слабо ерошил волосы на затылке, мимо тянулись старые двухэтажные дома с белыми окнами и высокими крылечками. За цветными шторами горел свет.
Джеймс помялся немного, попросил:
— Расскажи про Эвана...
Майкл глубоко вздохнул.
— Да я не знаю, что тут рассказывать, — сказал он после долгой паузы. — Дружили в детстве, потом он уехал, вот и всё.
— Вот и не всё.
Майкл остановился, выбил сигарету из нагрудного кармана. Затянулся, выпустил дым в небо.
— Да я толком ничего не помню, — признался он. — Так, обрывки какие-то. Я же совсем мелким был.
— Как вы познакомились?..
— Ну... мне было года четыре. Я пошёл в подготовительный класс в школу при церкви святого Иоанна. Это на Примроуз сквер, в двух шагах от дома было. Не бог весть что, там всем монашки заправляют. Зато близко. Мать пару раз проводила, конечно, но так-то мне даже дорогу запоминать не пришлось: до конца улицы и направо.
Майкл сбил пепел, потянул Джеймса дальше.
— Эвана родители привели. Он был мелкий, светленький, как солнечный зайчик. Стоял такой, глазами хлопал, будто не понимал, что он тут делает. У него в лице было что-то такое... не знаю, - Майкл пожал плечами.
— Красивое?..
— Это ты красивый, — Майкл усмехнулся. — А он был какой-то нездешний, будто его фейри подкинули. Мне плевать было, симпатичный он или нет. Я просто решил, что он должен быть со мной.
— Вот так сразу взял и решил?.. — Джеймс заглянул ему в лицо.
— А чего тянуть? Я к нему подошёл и говорю: «Привет, я Майкл. Ты мне нравишься. Я буду с тобой дружить». А он мне — «Я Эван. Ты мне тоже. Давай». Ну, вот так все и завертелось.
— Удивительно... — пробормотал Джеймс. — Я всегда думал, дружба возникает медленно, со временем. Это влюбиться можно с первого взгляда.
— Ну, а я умею дружить с первого взгляда, — хмыкнул Майкл. — В общем, потом мы вместе таскались, пока он не уехал. Всё, конец истории.
— Нет-нет-нет!.. Расскажи ещё!..
— А чего рассказывать-то? Больше ничего и не было.
Джеймс серьёзно хмурил брови, поглядывая на Майкла.
— А что вы делали, когда вместе были?..
— А то ты не знаешь, что пацаны вместе делают. Носились, где нельзя, в прятки играли. Я его до дома провожал, он мне книжки читал. У меня с ними и сейчас всё не гладко, а тогда я их вообще терпеть не мог. А ему нравилось вслух читать. — Майкл усмехнулся, вздохнул. — Он даже, когда что-нибудь новое притаскивал, без меня книгу не открывал, ждал, когда вместе можно будет...
— Он далеко от школы жил?..
— Да нет, на этой же улице.
— И ты всё равно его провожал?
— Мне так спокойней было. Вроде как я его защищал.
— Даже в четыре года?..
— Ты не представляешь, как я умел кусаться, — усмехнулся Майкл.
— Да ты и сейчас... — Джеймс повел плечом и улыбнулся. — А от кого ты его защищал?
— Ну, он тихоней был, если на него наезжали, молчал и забивался в угол. Его дразнили, что он был такой белобрысый, что музыку любил, в облаках витал вечно. А я не дурак подраться, если по делу. Ходил потом гордый, с фингалами.
— А какую музыку он любил?..
— Пианинную.
— Фортепианную?..
— Один хер. У него дома была эта дура с клавишами, и раз в неделю учитель приходил с ним заниматься. Я сидел слушал, как они свои гаммы разучивали. Не всё время, конечно, гаммы были, потом он начал заковыристее играть. Один день со стариканом, шесть дней сам.
— И тебе не скучно было всё время слушать одно и то же?..
— Нет, - удивился Майкл. — Красиво же.
Он замолчал, докурил сигарету. Щелчком отправил в урну. Ему казалось, последнее, что он помнит про Эвана — безысходное глухое одиночество. А ещё — бессилие и невозможность даже заплакать.
Когда ты всю свою жизнь идёшь с кем-то рядом и уже не помнишь, как бывает иначе, когда, забегая домой, не думая хватаешь два яблока — одно себе, второе — ему, когда кажется, что вся жизнь пройдёт вот так, локоть к локтю — а потом вдруг оказываешься один, ты не сразу можешь понять, что случилось.
Сначала удивляешься. Как же так. Дёргаешь знакомую дверь — а она заперта. Заглядываешь в окна, но за табличкой «ПРОДАЁТСЯ» почему-то никто не прячется, в комнатах пусто и голо, только пыльные пятна от мебели на полу.
Потом злишься. На себя. На Томми, который мнётся в дверях и чего-то хочет. На Брана, который смолит под окном сигареты одну за одной, и в комнату тянет дымом. На дым. На книжку, которую не дочитали вместе. На музыку. Хочется взять молоток и раздолбать школьное пианино. На монашек, которые жужжат и причитают над ухом, на мать, которая вздыхает и пытается обнять, на отца, который не вздыхает и не обнимает, а оплачивает новое пианино.
