сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 49 страниц)
— А ты давно его знаешь? — спросил Майкл, чтобы сменить тему.
— Мы в одной школе учились. И родители знакомы. У его отца с моей тётей Агатой длинная дружба, она же вечно то разводится, то опять замуж собирается. Семьдесят лет бабке, а она всё из постели в постель прыгает. Мне бы так в её возрасте, — Сара засмеялась.
— А его отец тут при чём?
— Он адвокат. Разводами занимается.
— Понятно, — протянул Майкл.
— На самом деле мне с ним было очень хорошо, — грустно сказала Сара. — Он просто долго раскрывается, знаешь, как лотос — пока один лепесток развернётся, пока второй — а их там у него тысячи. Он очень умный, с ним... с ним было здорово. Мы дружили близко, лет десять, наверное. А я с ним так грубо...
Майкл промолчал, не зная, что на это сказать.
— Понимаешь, потом всё стало страшно серьезно, — виновато заговорила она. — Ну какие наши годы, какие серьёзные отношения?.. Я просто развлечься хотела! А у него трагедия, как будто я теперь жениться на нём должна.
Она замолчала, потом грустно добавила:
— Я по нему скучаю. Понимаешь, он ведь в самом деле хороший друг был. Надежный, отзывчивый. А я этого как-то не замечала. Не привыкла, что кто-то может мне в глаза смотреть, а не на сиськи пялиться. Теперь он пропал — а без него уже всё не так. Остальные — они... не то. — Сара вздохнула.
— Так можа, поговоришь с ним? — предложил Майкл.
— И что я ему скажу? «Извини, Джеймс, мне хотелось проверить, гей ты или нет?»
— Не, это лучше придержи.
— Ну, дай мне совет, — Сара покрепче уцепилась за его локоть. — Ты-то сам меня понимаешь? По тебе видно, что западаешь на всё, что движется. Что ты с бывшими делаешь?
— Да я просто никому ничего не обещаю, — Майкл пожал плечами. — У меня и отношений-то дольше трёх дней не было.
— Везёт, — буркнула Сара.
— А чё ты от него хочешь? Снова сойтись?
— Да нет же, — она глубоко вздохнула. — Я хочу, чтобы он не убивался. Он мне нравится, понимаешь? Он милый. Я и правда хочу с ним дружить, — печально сказала она. — Только он меня наверняка теперь не простит, тем более после той вечеринки. Я не хотела его выставлять дураком, — беспомощно сказала она. — Как-то всё само получилось.
— Ну поговори с ним, — сказал Майкл. — Пригласи домой, расскажи вот это вот всё... про чувства. Что скучаешь.
— Ты тоже приходи, — велела она. — Будешь держать меня за руку.
— А вот это херовая идея.
— Ладно, будешь держать меня за руку потом, когда он меня пошлёт нахрен.
— Давай я тя прям щас за чё-нить подержу, — предложил Майкл, приобнимая её за пояс.
— Задница ниже, — она сдвинула его руку и улыбнулась.
От Хэмпстед лейн к дому Сары вела подъездная дорога, перегороженная шлагбаумом. В зелёной будке круглосуточно сидела охрана и каждый раз проверяла номер мотоцикла, прежде чем пропустить внутрь. Майкл никогда не задавался вопросом, зачем её семье такие предосторожности: у богатых свои причуды.
Дом был старинный, в три этажа, понизу увитый ярко-зеленым плющом. И огромный: чтобы попасть из левого крыла в правое, приходилось идти три минуты — Майкл как-то засёк из интереса.
Вечером съезжались гости, хаотично расползались по дому — кто плескался в бассейне, кто слонялся по парку, кто сидел и трепался в одной из гостиных с бокалом в руке. Шампанское тут, похоже, никогда не кончалось.
Майкл приезжал пару раз в неделю. Его роман с Сарой, строго говоря, романом назвать было нельзя. Они сошлись, как два многоопытных бойца шаолиньской школы Копья, Щита и Зеркала: посмотрели друг на друга, осознали равный уровень мастерства, уважительно присвистнули и отправились трахаться. Никакие искры между ними не пробегали, голову ничего не туманило, а классный секс — это ещё не повод давать друг другу какие-то обязательства.
Самые долгие отношения в жизни Майкла перевалили за две недели, а с Сарой по-прежнему было легко.
— Майк, сегодня ты развлекаешь себя сам, — Сара поправила вырез блузки, чтобы в нём виднелся краешек кружевного бюстгальтера. — Я собираюсь зажать в углу Кэти, а то от твоей брутальности у меня скоро щетина полезет и член отрастет. Как я выгляжу? — требовательно спросила она.
— Как чума, — одобрительно сказал Майкл, отсалютовав бутылкой безалкогольного Будвайзера.
— Сам ты чума, — она беззлобно стукнула его по плечу. — И холера впридачу.
— Губы намажь, — посоветовал он.
— У тебя пунктик на помаде?
— Яркие губы — это сексуально.
— Не учи меня совращать девочек, — снисходительно фыркнула Сара. — У меня первая была в тринадцать.
— А у меня в четырнадцать.
— Неудачник, — она наклонилась, коротко поцеловала его в губы.
Кэти, зеленоглазая шатенка с личиком тихой домашней девочки, тоненько взвизгнула и захихикала, когда Сара с размаху шлёпнула её по заду. Майкл проводил их взглядом до дверей и глотнул пива.
В здешнюю компанию он так и не вписался: кроме Сары, никто тут не относился к нему всерьёз. Никакой враждебности, понятное дело, не было, но зато снисходительных взглядов, поджатых губ и закатывающихся глаз было в избытке. Особо талантливые разговаривали с ним, как с глухим или иностранцем: громко, медленно и предельно внятно. Наверное, думали, что иначе не врубится. Девчонки не шарахались, когда он подходил и спрашивал, как дела, но вежливо улыбались, извинялись и съёбывали в другой угол комнаты. Парни на попытку заговорить ухмылялись и совали в руку пустые стаканы. Помня просьбу Сары не устраивать драк, Майкл широко улыбался в ответ, что уже вызывало определённое замешательство, и спрашивал: «Тебе сюда нассать как обычно или двойной будешь?»
В общем, зоопарк тут был тот ещё.
Майкл допил пиво, поднялся, чтобы отнести бутылку к бару, но заметил стоящего в дверях Джеймса. Купидончик был в белой футболке и синих брюках —прям расписная китайская вазочка с каминной полки.
— Здаров, — обрадовался Майкл. Подошёл, стараясь не скалиться во все зубы, протянул руку. Он не видел его с того самого дня на аэродроме. Много раз пытался выдумать предлог, чтобы позвонить, но ни одного не нашёл. Да и куда бы он его пригласил — в МакДональдс?
— Привет, — Джеймс дружелюбно улыбнулся, руку пожал крепко и коротко. Обежал глазами гостиную.
— Сара — это... занята, — тактично сказал Майкл.
Джеймс хмыкнул, заправил волосы за ухо.
— Что, ты теперь тоже во френдзоне?
Майкл ухмыльнулся:
— А я не ревнивый. Те сообразить чё? — спохватился он.
— Что?..
— Выпить будешь, говорю?
— Я за рулём.
— Так и я, — Майкл качнул пустой бутылкой, демонстрируя этикетку. — Хошь, по лимонаду вмажем?
— Давай, — после паузы согласился Джеймс. — Я бы сел куда-нибудь, сегодня весь день на ногах.
— Приземляйся, я принесу, — Майкл махнул рукой на диваны.
Джеймс посмотрел на него удивлённо.
За барной стойкой маячил Фредди — тонколицый кареглазый португалец из местного персонала. Майкл передал ему пустую бутылку.
— Ты знаешь, чё он обычно пьёт? — негромко спросил он и кивнул на Джеймса. — Вот будь другом, сделай два раза.
Купидончик устроился на широком диване у высокого арочного окна. Поджал под себя одну ногу, положил руку на спинку. Кому-то вяло махнул.
— Ну чё, где бегал? — спросил Майкл, возвращаясь к нему с двумя холодными стаканами, скользкими от конденсата. Вблизи Купидончик выглядел уставшим: глаза запали, губы потрескались. Но поблагодарить не забыл.
Майкл пристроился рядом, но не вплотную, чтоб вышло повежливей. В стакане был лёд, гранатовый сироп, содовая и немного свежей мяты. Оказалось — вкусно.
— Тебе правда интересно, что я сегодня делал? — спросил Джеймс.
— Не, ну если секрет, пытать не буду, — сказал Майкл.
— Не секрет.
Джеймс поболтал трубочкой в стакане, попытался поймать её губами, не глядя — сумел, но не сразу.
— С утра был на занятиях, — сказал он. — Если заметишь, что у меня что-то лезет из ушей — не пугайся, это английская литература. По большей части — Шекспир.
— Это который про Ариэль написал? — уточнил Майкл, радуясь, что может поддержать тему.
Джеймс терпеливо улыбнулся.
— Да. Кстати, как она?
— Кто?
— Ариэль. Та девушка, с которой ты познакомился у доктора Шермана.
— А, эта!.. Не знаю, — Майкл пожал плечами. — Её Бран увёл. У меня девчонки надолго не задерживаются.
— Ты хочешь сказать... — Джеймс недоверчиво поднял брови, — что у тебя их было много?..
— Порядочно, — уклончиво ответил Майкл. — Так чё, это у тебя от Шекспира бледность лица образовалась?
— Отчасти, — тот кивнул. — После университета у меня был урок тенниса. Потом я заехал в театр, забрал маму с репетиции. Потом мы с ней немного повздорили, поужинали, я съездил увидеться с Бобби — и сюда.
— Насыщенный день, — признал Майкл. — А кто такой Бобби?
Джеймс вдруг радостно и светло улыбнулся.
— Мой лучший друг.
Купидончик достался в друзья какому-то непонятному Бобби — вот же повезло подлецу. Наверняка ходят вдвоём такие, треплются про Шекспира без остановки.
— Ну, а ты чем занимался? — спросил Джеймс, посасывая коктейльную трубочку. Майкл невольно загляделся, не сразу отвёл взгляд.
— Да я работал. Ничё интересного...
— Слушай, Майкл. Я всё хотел тебя поблагодарить за ту поездку. Это было очень здорово, — серьёзно сказал Джеймс. — Помогло отвлечься от всех этих событий.
— О, ты вернулся!.. — На диван между ними упал молодой человек в форменном пиджаке с гербом университета, развернулся к Джеймсу: — Он тебя не достаёт?..
Майклу пришлось отодвинуться, чтобы не упираться в него коленями.
— Честер, мы разговариваем, — хмуро сказал Купидончик.
— Ай, не занимайся благотворительностью, — отозвался Честер, даже не повернув головы в сторону Майкла. — Ты новую книгу Акройда читал? Что там у него за теория?
— Там фантазия, а не теория, — отозвался Джеймс, коротко глянув на Майкла. — Он сам говорит, что ему предположения важнее доказательств. Давай обсудим позже.
— А вы треплитесь, мне интересно, — живо отозвался Майкл. — Хоть послушаю.
Джеймс встретился с ним взглядом:
— Правда?..
— Да какая тебе разница? — Честер пожал плечами. — Пусть сидит, только молча.
Возле Джеймса организовался кружок любителей говорить не по-человечески. Майкл слушал и пытался вникнуть, но незнакомые имена сливались в одну сплошную кашу, а от фраз, которыми сыпали Джеймс с приятелями, уши и вовсе сворачивались в трубочку. Они уже давно оставили новую книгу, с которой всё началось, и забрались в непролазные дебри.
— Рассматривать историю как божественную творческую силу — это антинаучно...
— Экспансия западно-христианского общества была гораздо масштабнее...
— Тойнби просто компилятор, он не сказал ничего нового, все это писали и до него, почитай хотя бы де Шардена...
— Ну ты ещё вспомни Макиавелли!.. Кем бы он был без Борджа?
Майкл тихо поставил стакан с растаявшим льдом на столик и поднялся на ноги. Момент, когда пора сваливать, он обычно чувствовал хорошо.
Комментарий к 04
Роман выложен здесь:
https://lit-era.com/book/vdrebezgi-b39583
========== 05 ==========
В библиотеке было тихо, как на кладбище. В косых солнечных лучах плавала пыль, будто планктон у поверхности океана. Майкл видел передачу по ВВС про китов — как они рассекают там в голубоватой воде, покачивая хвостами, разевают пасть, в которую грузовик влезет, и глотают эту мельтешащую мелюзгу. Майкл подул на солнечный луч, и пыль взметнулась, заплясала вокруг золотыми точками. Он улыбнулся.
За конторкой сидела девушка в сизом кардигане, машинально жевала тощую рыжую косичку, от руки заполняла каталожные карточки.
— Здрассте, — сказал Майкл, подкравшись поближе. Он очень старался не шуметь, так что даже говорил почти шёпотом.
Она ойкнула, вздрогнула, прижала кулачок к груди. Глаза у неё были огромные, зелёные с золотыми искрами.
— Что... что вы хотели?.. — испуганно спросила она.
Майкл переложил шлем в другую руку, облокотился о стойку. Вот никогда не любил пугать девчонок, даже в школе терпеть не мог, когда они визжали — особенно если хором, двое-трое сразу, так, что уши закладывало.
— Я за книжкой, — сказал Майкл.
Девушка опустила руки, одёрнула кардиган. Майкл тут же метнулся взглядом к бейджику: Гвиневра. Имя нездешнее, таким обычно называют принцесс или герцогинь, а никак не девчонок, закопанных в старые книжки.
Гвиневра кашлянула, стянула рукой ворот рубашки у самого горла, покраснела. Понятно — решила, что он на сиськи пялится. Честно говоря, пялиться было не на что — грудь там если и была, то размером с пару некрупных яблочек. В вороте даже намёка на неё не просматривалось.
Майкл отвернулся, глянул на стеллажи, уходящие в глубину зала. Пахло сладкой бумажной пылью, деревом и пересушенной землёй из кадки с разлапистым фикусом.
— Так... что вы хотели? — спросила Гвиневра, робко кашлянув.
Майкл замялся, не зная, как бы половчее выразить мысль.
— Я бы книжку взял, — сказал он. — Про историю.
— Исторический роман?
— Можно роман. Тока не длинный.
Прозвучало так, будто он с трудом читает по слогам. Майкл быстро добавил:
— Это потому что у меня времени мало. На чтение.
Гвиневра поправила косички, стянутые на концах резинками с лисьими мордочками, и спросила смелее:
— Какая эпоха вас интересует?
— А какие есть? — растерялся Майкл.
— Любые, — она изумлённо хлопнула глазами, прямо как в мультике.
Майкл быстро глянул на бейджик, повторил про себя заковыристое имя.
— Слушайте... Гвиневра. Давайте что-нибудь не очень древнее. Вот, например, — он порылся в кармане, достал салфетку с нацарапанной карандашом фамилией, — про Борджию.
Девушка понятливо кивнула, встала из-за стола. Майкл пошёл за ней, стараясь не задевать плечами книги на полках.
— Отдел истории, — она остановилась у окна, повела рукой — Здесь художественная литература, там — публицистика.
Она скользнула пальцем по корешкам, чуть склонив голову и беззвучно шевеля губами, выхватила пухлый томик:
— Александр Дюма, «Семейство Борджа». А вот Марио Пьюзо, «Семья».
— Их там целый выводок был, что ли? — недоверчиво уточнил Майкл.
— Ну да, — она неловко прижала книги к груди. — Например, Чезаре Борджа — про него писал Макиавелли, у нас есть новое переиздание.
Макиавелли упоминал то ли Честер, то ли Робин — деталей Майкл не понял, уловил только, что это был лох.
— Не, шотландец не нужен, — решил он. — А ещё кто-нить есть?
— «Лукреция Борджа. Эпоха и жизнь блестящей обольстительницы», — Гвиневра сняла с полки книгу в глянцевом переплете. С обложки пристально глядела полуголая блондинка в простыне.
— Во! То, что нужно, — обрадовался Майкл и достал шуршащий бумажный пакет из кармана. — Я эту возьму.
Книги Майкл не любил с детства. Говорят, некоторые люди, когда читают, так увлекаются, что перед глазами видят кино. Майкл видел только буквы и ничего, кроме них. Зато когда слушал — фантазия включалась на полную катушку. Когда Эван читал ему вслух, Майкл даже с открытыми глазами видел и паруса, и мачты, чуял солёный ветер, слышал звон шпаг, глухие удары копыт.
Дома он продирался сквозь нелёгкую жизнь Лукреции с упорством человека, вылезающего из-под обвала. Из тяжеловесных фраз можно было бы дом построить, ей-богу. «Родриго Борджа ещё раз исподволь, упрямо приступил к реализации намеченных планов». Вот нет чтоб сказать прямо — пацан пошёл и втихаря сделал по-своему! Приступил он, бля, к реализации планов. А вот это что за муть: «День и ночь Родриго Борджа следовал своей недоступной для понимания других стратегии». Майкл аж вспотел, пока перевёл: мужик упёрся, как баран, пока остальные хлебалом щёлкали.
Он останавливался, возвращался назад, пыхтел, проговаривал про себя имена и даты. История оказалась реально трудной наукой, так что у него заметно прибавилось уважения к Купидончику, который рассекал в ней, как рыба в воде.
Майкл осилил книгу за неделю. Переворачивая последнюю страницу, он чувствовал себя обессиленным, словно дополз до финиша ралли Дакар с пустым бензобаком. Но оно того стоило: теперь, если у Купидончика опять завяжется разговор про средневековые разборки, он сможет невзначай вклиниться и показать, что тоже кой-чего соображает.
— ...и всё-таки Флоренция под Медичи оставалась демократической республикой, — говорил Джеймс. — Хотя на неё косо смотрели и из Рима, и из Неаполя.
Когда Купидончик пиздел об умном, смотреть на него можно было часами. У него загорались глаза, он расцветал, становился нормальным живым пацаном с заразительной улыбкой и неловкими жестами. Заслышав его голос в оживлённом споре, Майкл каждый раз навострял уши и подбирался поближе.
— Они выбирали власть жребием, какая же это демократия, — мимоходом бросил Честер. Этот дятел учился в Кембридже и постоянно таскал форменный пиджак, демонстрируя свою элитарную охуенность. Его брат Робин был точно такой же: конопатый, щекастый и с гонором.
— Не путай современную демократию с политической системой тринадцатого века, — отозвался Джеймс. — Во Флоренции была конституция, профсоюзы, сменяемая власть. В отличие от Венеции и Милана, где у одних правил дож, а у других — герцоги Сфорца...
