Текст книги "Созвездие близнецов"

Автор книги: М. Гуминенко

Соавторы: А. Возлядовская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 52 страниц)

Датч положил ладонь на покрытую плотной пятнистой кожей голову кадийки.

– Все хорошо, – сказал он. – Ты ведь меня понимаешь.

На-Ла покосилась на него. Если Датч старается ее приласкать, значит, больше не сердится. Можно выдохнуть и заняться своими делами.

– Я скоро сменю тебя, – напомнил капитан – и ушел.

Положенные самому себе шесть часов отдыха он уже частично растратил. Осталось понадеяться, что в следующую минуту не случится еще чего-нибудь, во что придется срочно вмешиваться.

День восьмой

Рек сидел в кают-компании. Капитан все еще не допускал его до дежурств, в приказном тоне высказав, что до Маиси Рек должен заниматься исключительно поправкой своего здоровья. Рек заикнулся было, что благодаря регенерационной пленке чувствует, что почти пришел в норму. Но Датч категорично заявил, что «почти» его не устраивает.

Поскольку больше было нечем заняться, а спать не хотелось, Рек извлек на свет шахматы и теперь сидел, развалясь на диване и положив ноги на низенький столик, у самой шахматной доски, на которой выстроил мудреную комбинацию фигур. Увидев Эвизу (которая появилась в кают компании по той же причине: ей нечего было делать), он сделал приглашающий жест.

– Проходи.

– Я не помешала?

Рек рассеянно качнул головой.

– Нет, конечно.

– А что это? – девушка указала на стол.

– Одна старинная игра. Называется "Шахматы". Никогда не видела?

– Нет, – призналась Эвиза. – Сложная игра?

– За те две или три тысячи лет, которые она существует, она не сделалась проще и понятнее. – Рек потер затылок, разглядывая фигурки у своих ботинок. – Мы эту партию начали с Датчем месяца два назад. Потом все некогда было.

Рек скинул ноги на пол, подался к столу, поводил в нерешительности рукой над фигурами, но так и не решился ничего передвинуть, откинулся назад и принял прежнее положение.

– Наверное, будет проще сдаться сразу, – решил он.

Эвиза разглядывала белые и черные фигурки и пыталась понять, что может быть сложного в игре, которая вся укладывается в несколько десятков клеточек. Так и не придя к определенному выводу, девушка стала смотреть на Река. Пока он не спросил:

– У вас так принято?

– Как? – не поняла она.

– Все время разглядывать других людей.

– Вам это неприятно? – удивилась девушка.

Рек пожал плечами. Во всем этом снова засквозили воспоминания о всяких "психологических штучках", которые он терпеть не мог.

– Не знаю. Меня редко рассматривают так пристально. И как я выгляжу?

Она неторопливо покачала головой.

– Вы похудели. За эти несколько дней.

Тут она спохватилась, что причиной этому был ее выстрел, но Рек исправил ситуацию, повернув разговор совсем в другую сторону.

– Я всегда худею, когда сижу и ничего не делаю.

Эвиза не поняла, серьезно он говорит или шутит.

– Зато ты выглядишь прекрасно, – добавил Рек. "Какой я обходительный!" – подумал он про себя не без сарказма.

– Куда вы полетите после того, как отремонтируете корабль? – спросила девушка, оставив его комплемент без ответа. И тут же принялась объяснять: – Я не потому спросила, что это для меня важно. Просто я совсем не знаю ничего о внешнем мире.

Рек улыбнулся.

– Честно говоря, я пока не знаю, куда мы полетим дальше. Может быть, Датчу удастся найти приличный заказ на перевозку. На Маиси это всегда возможно.

– У вас такие вопросы решает ваш брат?

– Конечно! Он же капитан. Это по его части. Что тебе кажется странным? – тут же спросил он, уловив, что девушка о чем-то задумалась.

Эвиза пожала одним плечом и задумчиво поправила пышную гриву золотистых волос.

– Я много чего не понимаю, Ричард. Вас всего трое. Разве вы не должны сообща принимать все решения? На нашей планете много людей, но все вопросы всенародно обсуждаются.

– Абсолютно все?

Эвиза встрепенулась и посмотрела на него.

– Ну конечно же! Это – главный принцип нашей демократии.

– Зачем заседать всей планетой? Разве это разумно?

Эвиза решила, что он ее не понял и охотно стала объяснять. Тем более, что все объяснения были из хорошо заученного материала, который не спешил покидать ее украшенную пышной прической голову слишком быстро.

– Все люди должны принимать участие в обсуждении решений, которые касаются их жизни, работы, того мира, в котором они живут. Нельзя, чтобы один человек что-то придумывал, а остальные вынуждены были довольствоваться тем, что за них решили.

– И как часто вы… заседаете? – тут же спросил Рек. – То есть, как часто вы всенародно обсуждаете все новое, что у вас происходит?

– Точно не скажу, – призналась Эвиза. – Это происходит не регулярно. Иногда раз в месяц, иногда реже.

Рек протянул руку и взял ее за пряжку на комбинезоне.

– Не слишком ли редко? Ведь если все так, как ты говоришь, у вас должны обсуждать изготовление каждой новой пряжки, вроде этой, формы пуговицы, дверных ручек, оконных шпингалетов, болтов, гаек или длины шнурков в ботинках. Пришлось бы заседать круглые сутки без выходных. На то, чтобы еще что-то делать, времени не останется.

– Вы зацикливаетесь на мелочах, – парировала девушка, слегка "заводясь" и высвобождая свою пряжку из его пальцев. – Как вы не можете понять самого главного?! Любое новое изобретение или событие должно всенародно обсуждаться. У нас есть специальные помещения, в каждом районе, в каждом исследовательском центре, на каждом заводе, в которые приглашают наших граждан для всенародных обсуждений. Там нам демонстрируют с экрана доклад очередного изобретателя или рассказывают о предполагаемом событии. Там же проводится электронное голосование, результаты которого сразу передаются в главный вычислительный центр. Например, ученый-биолог изобрел новый способ получения коллагена из водорослей. Его доклад демонстрируется на всю планету и все мы принимаем решение, нужно ли нам его изобретение, на сколько оно рентабельно и следует ли данному ученому-биологу продолжать свою работу. Разве это не правильно?

Рек водил пальцем по верхней губе, весело поглядывая на неё. Эвиза решила дать ему время усвоить преподанный материал. Наконец он прервал паузу и выдал:

– Что дворник дядя Вася может понимать в коллагене? И какое он может вынести решение?

Эвиза не растерялась.

– У нас каждый гражданин всесторонне образован и может высказать свое мнение.

– Абсолютно все не могут обладать такой широкой компетенцией, – не согласился Рек.

– У нас в обществе это возможно. При правильной постановке учебного процесса усваивается весь необходимый материал.

Рек усмехнулся.

– Как же ты можешь это утверждать, когда ты сама не знаешь где находится Маиси и что это такое?

Эвиза на мгновение смутилась, но быстро нашла оправдание:

– Мы обладаем всеми необходимыми знаниями в масштабах своей планеты. То что сверх этого – дело специально подготовленных людей. Если существует необходимость в пополнении знаний, можно воспользоваться их услугами и узнать о внешнем мире то, что необходимо для работы.

– Хорошо, – Рек не стал заострять внимание на том, что видимо на Гамме-249 существуют люди, которых держат исключительно для того, чтобы просвещать граждан в вопросах, которые не смогли вместить их головы. – Скажи, а масштабах вашей планеты обсуждался наш с братом арест? Арест двух людей из Земного содружества, которые прилетели на гражданском транспортнике и ничего плохого на вашей планете не сделали. Это тоже обсуждалось всенародно?

– Не об этом речь! – заявила Эвиза, слишком увлеченная своей лекцией, чтобы сразу переключиться на новый вопрос.

– Почему же не об этом? – Рек пожал плечами и задумчиво почесал шею под мохнатым воротом своего белого свитера. – Мне очень интересно: хоть кому-то сказали, что собираются задержать гражданский транспортник Земли? Что его экипаж схватят, едва он выйдет из корабля, сунут в тюрьму и будут допрашивать?

– Но… это – вопрос безопасности, – с трудом нашлась Эвиза. – Подобные вопросы нужно решать быстро и люди, которые поставлены охранять нашу независимость, должны проявлять инициативу и действовать быстро.

– Интересно, – протянул Рек. – И чем же нарушал вашу безопасность гражданский звездолет? Мы всего лишь привезли груз. Кстати, где-то даже накладные остались.

Эвиза внимательно посмотрела на него. Так внимательно, что было сразу понятно: у нее в запасе вопрос, который должен как минимум разбить все его доводы.

– Ричард! Скажите мне честно: у вас действительно не было никакой тайной миссии? Я не спрашиваю, что вы должны были сделать, зачем вы прилетали. Я понимаю, что на такой вопрос вы можете не захотеть отвечать. Просто скажите: была у вас какая-нибудь тайная миссия?

Рек откинулся на спинку дивана и рассмеялся. Положительно, эта девица была гораздо умнее, чем он склонен был думать о ней с момента их знакомства. Стоит ей бросить свои заученные наизусть лозунги – и она становится интересным собеседником, с которым надо держать ухо востро.

– Я спросила что-то смешное? – удивилась его реакции девушка.

– Нет, – Рек перестал смеяться и сделал очень серьезное лицо. – Признаюсь честно: тайная миссия была!

Эвиза подалась к нему, готовая восторжествовать.

– У меня была миссия – украсть самую красивую девушку с Гаммы-249, – все так же серьезно, если не сказать, покаянным тоном, возвестил Рек.

Выражение ее лица сделалось растерянным.

– К сожалению, – пояснил Рек, разведя руками, – у меня это не получилось. Зато повезло моему брату!

Эвиза разочарованно отодвинулась, не зная, злиться ей на его шутки или смеяться.

– С вами невозможно разговаривать серьезно! Скажите, Ричард, ваши друзья всегда понимают, когда вы говорите правду, а когда шутите?

Рек откровенно пожал плечами.

– Не знаю. Об этом нужно у них спросить. Хотите, я научу вас играть в шахматы? – поменял он тему.

День девятый

Проходя у себя на «Счастье Человечества» психологические тесты на интеллект, Эвиза неизменно получала не меньше 18-ти баллов, но как правило никогда не набирала 25-ти возможных. Это означало, что ее мыслительные способности развиты хорошо, но особенно умной она не является и уж тем более в гении не выйдет. 18 баллов давали ей возможность заниматься научной работой под чьим-либо началом, но не предвещали, что когда-нибудь она сможет сама выйти в начальники. Глубоко в душе это ее не могло не расстраивать хотя бы потому, что обидно было признавать себя «обыкновенной», неспособной на настоящие открытия. Разумеется, с окружающими Эвиза своими тайными разочарованиями не делилась, поскольку считала это недостойным человека развитого общества, в котором каждому должно принадлежать определенное место. Ведь весь смысл построение счастьевской жизни состоял в том, чтобы человек занимал именно ту должность, к которой у него есть способности. Порядок обеспечивал свободу от недовольств, зависти и тому подобных пороков. К тому же, у каждого члена счастьевского общества воспитывалось представление о том, что саморазвитие возможно и даже если ты получаешь на интеллектуальных тестах меньше десяти баллов, это еще не значит, что ты всю жизнь будешь работать на обслуживании других людей. Если сможешь творчески подойти к своим обязанностям, будешь стараться и развиваться, рано или поздно можешь перейти в другой интеллектуальный класс.

Дальше сократить.

Эвиза верила в то, что упорным трудом разовьет свои способности до более высокого уровня. Но за всю свою жизнь она ни разу не видела человека, который перешел бы из низшего интеллектуального класса в более высший. Даже самый старательный уборщик не становился директором комбината общественного питания. Но с другой стороны, она сама слышала и видела выступления людей, которые предваряли свои доклады заверениями, что благодаря упорному труду и при поддержке всего общества вышли на уровень исследовательской или руководящей работы "из простого рабочего", или "из рядового землекопа". Значит, надо продолжать саморазвиваться и надеяться на то, что все получится.

Девушке всегда казалось, что продвигаться к вершине интеллектуальных возможностей ей мешает излишняя эмоциональность. Она не может хладнокровно оценивать происходящее потому, что слишком сопереживает. Ей мешает внутренний голос, который посреди важных научных изысканий вдруг начинает говорить, что обследуемый ею пациент устал и не может больше адекватно реагировать на ее деятельность. И вместо того, чтобы продолжать работу, Эвиза делала перерыв, задерживала сдачу очередного доклада и почти всегда тащилась "в хвосте", вслед за своими более энергичными и целеустремленными коллегами.

Эмоции слишком часть руководили ею. Эмоции тащили ее в разные стороны. Она поддалась эмоциям и пошла искать поддержки у врага, шпиона-землянина. И вот, она обречена скитаться по галактике. Она не может вернуться на родную планету. Но разве вне "Счастья Человечества" плохо? Столкнувшись с незнакомой жизнью на "Доннод 53-146", Эвиза обнаружила, что жизнь эта не такая уж страшная и даже привлекательная. Но оставшись наедине со своими мыслями, сейчас, когда корабль шел через гиперпространство, Эвиза снова ужасалась: Что же будет с ней завтра?!

Эвизу учили, что влияние чуждой идеологии действует развращающе на неокрепшие умы. "Вам непременно дадут увидеть все самые привлекательные моменты их жизни. То, что воздействует на темную сторону вашего подсознания, взывая к похоти, жадности и другим порокам, живущим в глубине каждого человека". Эвиза помнила об этом, но в жизни получалось наоборот. Она просто видела и понимала, что люди вне Гаммы-249 (она все чаще называла планету именно так, как называли ее братья Дагварды, а не "Счастье Человечества") живут как нормальные люди и ничего такого особенного не пытаются сделать, чтобы привлечь ее, Эвизу, к аморальному образу жизни. Эмоции кричали ей, что она – предательница своего народа, она должна покаяться и вернуться. И одновременно твердили, что возвращаться нельзя, незачем и совершенно не нужно ей самой прежде всего.

Никаких логических доводов этим самым эмоциональным всплескам Эвиза найти не могла. Ей ужасно не хватало руководства. Что бы кто-то объяснил ей все "за" и "против", просто и логично. Поэтому Эвиза предпочла сделать так, как уже однажды сделала: пошла за разъяснениями к "шпиону-землянину". То есть, к капитану "Медузы" Даниэлю Дагварду. Этот человек и пугал и привлекал ее своей резкостью и прямотой. Эвиза была уверена, что разговор с ним внесет ясность в ее мысли.

– Я хотела бы вас спросить, – начала она, входя в кокпит.

Датч оставил какие-то вычисления и обернулся.

– Садись, – он махнул на кресло, которое обычно занимал его брат.

– Спасибо! – Она постояла немного, не зная, что лучше: сесть или все же говорить стоя. Потом, так и не сев, продолжила: – Могу ли я когда-нибудь вернуться на… Гамму-249?

Он смотрел на нее, не торопясь отвечать, потому что видел, что девушка еще не все сказала.

– Что со мной сделают, если я вернусь? – Она сцепила пальцы и смотрела куда-то в сторону. – Я понимаю, что без разрешения покинула планету, улетела с вами… – Наконец Эвиза нашла в себе силы посмотреть прямо на капитана. – Но ведь я могу объяснить… они могут понять.

– После того, как стреляла в моего брата, тебя поняли? Когда ты пыталась объяснить, что тебя мучает?

Эвиза покачала головой, потом резко шагнула вперед и села.

– Наверное, это было совсем другое, – попыталась предположить она.

Датч подумал, что ему очень жаль эту девушку, но соврать ей будет только хуже.

– Тебя не захотели понять даже тогда, когда к тебе не относились как к врагу.

Она вздрогнула, потому что слово "враг" не приходило ей в голову.

– Подумай сама, – предложил Датч. – Если бы ты, живя на Гамме-249, услышала, что кто-то, неважно мужчина или женщина, выпустил предполагаемых шпионов, помог им сбежать. Что бы ты подумала об этом человеке?

Это было ужасно, но согласиться и признать, что он прав, было свыше ее сил. Нужно было во что бы то ни стало ответить, что это не так.

– Я не знаю. Возможно, я бы подумала… – Эвиза не захотела говорить вслух, что бы она на самом деле подумала. – Я понимаю, что совершила плохой поступок. Но неужели мое раскаяние никто бы не принял? Да, скорее всего меня сослали бы в какую-нибудь отдаленную область и я не могла бы уже заниматься той работой, которой занималась…

– Ты сама веришь в это?

Она отшатнулась от его вопроса. Но Датч, как она уже заметила раньше, порою бывал беспощаден.

– Тебя, как человека, совершившего по вашим представлениям предательство, никто не стал бы понимать и щадить. В лучшем случае ты провела бы остаток своей жизни на каком-нибудь отдаленном руднике, или в тюрьме, если у вас есть тюрьмы, в которых заключенные содержатся пожизненно. Все, кто тебя знал, постарались бы забыть твое имя.

– Откуда вы знаете!? Какие рудники? Это выдумки! – Она вскочила, готовая кинуться на него или наоборот сбежать.

– Один такой рудник я видел своими глазами. Это было два года назад. Может быть ты слышала о восстании или бунте на Стамтоне в колониях Гаммы-249? В основном на нем работали пленные с Кади. Но были и счастьевцы, которые оказались неугодны вашему правительству и за это просто исчезли, словно их и не было никогда на "Счастье". Они хорошо понимали, что попав на Стамтонский рудник, получили лучшее из того, на что могли рассчитывать.

Эвиза опустилась в кресло и закрыла лицо руками.

– Неужели это правда?! Нам сообщили о захвате нашей колонии Стамтон Земным Содружеством, но я не знала, что там был рудник, я думала… – в отчаянии прошептала она. Потом она выпрямилась и посмотрела на Датча. – Скажите мне еще… В госпитале, когда я только познакомилась с вашим братом, он сказал мне, что его пытали. Прежде, чем назначить меня за ним наблюдать. Это правда?

Датч не изменился в лице, только взгляд его стал более сосредоточенный. Он не знал. Рек не рассказывал ему подробности своего пребывания на "Счастье". Поскольку с самим Датчем ничего особенного, с его точки зрения, сделать не успели, он понадеялся, что и Река пока не трогали. А уж тем более не должна была никого волновать На-Ла, которую судя по всему вообще приняли за служанку с их корабля. Значит, Река пытали? От этой мысли стало холодно.

Мысли промелькнули довольно быстро. Эвиза не заметила заминки. Датч вздохнул и ответил:

– Я не знал об этом. В эти последние несколько дней я совершенно упустил Река из вида. Ни разу не спросил, что с ним было. – Датч покачал головой, глядя в пол. Но потом снова посмотрел на девушку. – Если Рек сказал, значит это так. Однажды, несколько лет назад, ему уже пришлось пройти через подобное. Он никогда не станет шутить или бравировать такими вещами.

Эвиза глядела на него не отрываясь.

– Что было бы с вами, если бы вы не сбежали? – настойчиво спросила она.

Датч криво усмехнулся.

– Ну, как раз со мной было бы все нормально. Потому что Рек сбежал. Он сообщил бы своим и меня вытребовали бы с Гаммы как иностранного гражданина.

– А если бы… Ричард не сбежал?

– Все равно, мы совершали вполне законный рейс. Маршрут был зафиксирован на предыдущей станции и еще много где. Рано или поздно нас бы спохватились. Может, не так быстро, как хотелось бы. Возможно, ваш военачальник Март Акдак надеялся, что к тому времени сможет нас завербовать. – Датч подумал немного и добавил: – Хотя хороших вариантов мало. На Гамме могли бы сделать вид, что "Медуза" уже улетела в неизвестном направлении и фальсифицировать это во всех отчетах космопрота. Корабль могли отогнать на какую-нибудь военную базу или уничтожить. И не осталось бы никаких следов или доказательств.

– И что тогда?

– Тогда мы бы погибли.

Эвиза снова взялась за голову. И снова повторила фразу, которую уже произнесла в этом разговоре:

– Неужели это правда?! А что было бы со мной, если бы за нами тогда не прилетела "Медуза"? – Она так и спросила: "за нами", потом правда поправилась: – То есть, за вами.

– Земное содружество не могло бы добиться твоей выдачи. Ты – гражданка "Счастья".

– Значит…

Девушка держалась из последних сил. Она готова была назвать капитана "Медузы" жестоким и безжалостным, но не произнесла этого вслух. Если она скажет, что он безжалостен, он, как и тогда, в камере, скажет ей: "Я всего лишь это говорю, а вы это делаете!" и будет прав.

Она вздрогнула, когда Датч взял ее за плечи. Капитан стоял рядом, склонившись к ней.

– Я понимаю, что тебе тяжело, – сказал Датч. – Но я не могу врать тебе. Просто поверь, что та жизнь теперь кончилась, и тебе надо начать другую.

Наконец она не выдержала и разрыдалась, уткнувшись ему в грудь. Датч терпеливо успокаивал ее, потом, по уже сложившейся традиции, снова напоил вином и уложил спать.

Эвиза пробовала слабо возмущаться:

– Если так пойдет дальше, я стану алкоголичкой! – По видимому на Гамме-249 была очень сильна антиалкогольная пропаганда.

– Не станешь, – заверил Датч.

И Эвиза провалилась в сон.

* * *

Обычно для того, чтобы покинуть гиперпространство, корабль использует обратный эффект самого гипердвигателя. При этом внутренняя оболочка чаши гипердвигателя подвергается обратимым структурным изменениям благодаря изменению потока заряженных частиц, что является дополнительным фактором износа покрытия. Частично «обнаженный» (по принятой среди звездолетчиков терминологии) гипердвигатель «Медузы» уже перенес критическую для себя нагрузку при выходе к станции «Доннод-53-146». Вторично проделывать тот же маневр Датч бы не стал. Это могло привести к аварийной ситуации. Поэтому принял решение тормозить в ручном режиме, с помощью вспомогательных субпространственных двигателей. Данную операцию приходится хотя бы раз проделывать любому курсанту летной школы. Это называется «Критическое торможение в случае аварии гипердвигателя». Правда, в летной школе маневр проделывается на исправном корабле, когда в случае ошибки всегда можно воспользоваться целым и неповрежденным гипердвижком. При этом, используются военные модели звездолетов малого и среднего класса, а не грузовые транспортники.

– Надо постараться, – призвал Датч брата, объяснив, что он намерен проделать. – Если что-то пойдет не так, мы конечно воспользуемся обратным потоком гипердвигателя. Но скорее всего окончательно сожжем то, что осталось от покрытия.

– А если не впишемся в маневр – превратимся в летящий по инерции обломок, – добавил Рек. И тут же объяснил (не иначе, как Эвизе, пристегнутой к креслу астромеханика за их спинами): – С нами ничего не случится. Но придется вызывать помощь и надеяться, что нас посадят на Маиси, прицепив к какому-нибудь эвакуатору. В общем, легким ремонтом будет не отделаться.

– Лучше делай дело, а не пугай народ, – посоветовал Датч.

Рек послушно обежал взглядом приборы.

– Через сорок секунд выключаю гипердвижок, – объявил он.

Датч привычно ощупал рычаги управления, чтобы напомнить пальцам, что где находится. Он давно уже не нуждался в подобных операциях, но неукоснительно следовал летной инструкции, за что его хвалили – не могли нахвалиться его инструктора из академии. Датч давно уже усвоил: если хочешь показать себя виртуозом в критической ситуации, стандартные процедуры надо выполнять на уровне рефлекса.

На своем курсе Датч был лучшим. Диплом и медаль ему вручал сам адмирал космического флота, что было немалой честью. Рек всегда держался в кильватере старшего брата. Правда, по мнению Датча, это происходило не потому, что Рек знал и умел меньше или хуже усваивал учебный материал. Рек часто отвлекался на свои собственные идеи и не мог сосредоточиться на учебном процессе, в который по его мнению "понавставляли" слишком много лишнего. На старшем курсе Датч просто "испилил" его вдоль и поперек, заставляя не отвлекаться и выполнять все, что требуют преподаватели. Главным аргументом было то, что оказавшись в разных категориях выпускников, они могут получить распределение в противоположные концы галактики. Разумеется, на самом деле это было поправимо и им как братьям пошли бы навстречу. Но Датч не собирался отступать и требовал, чтобы Рек выкинул из головы все лишнее и сосредоточил свою энергию на том, чтобы не отстать от старшего брата. Вершиной его категоричных стараний было то, что Датч однажды запер Река в их комнате с конспектами к предстоящему экзамену и заявил напоследок:

– Если ты вздумаешь вылезти через окно, я с тобой вообще разговаривать не буду!

Результатом всех усилий было то, что Рек получил высшие баллы по всем профилирующим дисциплинам и скромное "хорошо" по тем, которые считал ненужными. Так он все равно оказался в числе первых учеников, хотя и не удостоился чести пожать руку самому знаменитому адмиралу Земного Содружества.

Тормозить "Медузу" со сверхсветовой скорости обычными двигателями ее команде не приходилось ни разу. Датч не знал, как именно поведет себя корабль, но надеялся, что это не будет сильно отличаться от того, что он помнил из тренировочного полета. Скорее всего, главные проблемы начнутся, когда скорость приблизится к досветовой отметке. Потому что если проблемы начнутся раньше, будет очень и очень плохо. Может сместиться продольная ось движения. Тогда корабль превратится в гигантскую центрифугу. Никакая противоперегрузочная система просто не справится. Корабль рассыплется на части, хотя людям станет все равно гораздо раньше.

В принципе, никто никогда о таковых катастрофах не слышал. Всему виной было неожиданно разыгравшееся воображение. "Веселенькие мысли, когда нужно о деле думать!" – разозлился на себя Датч. Надо было честно признаться себе, что не только у Эвизы и Река есть повод жаловаться на взвинченность нервов. Отдых необходим всем. Значит, надо попасть на Маиси. А для того, чтобы благополучно добраться до планеты, нужно взять себя в руки и быть всего лишь чуточку внимательней, чем обычно.

– Рек!

– Десять секунд, – отозвался младший Дагвард. – Даю обратный отсчет: девять, восемь…

На-Ла в последний раз проверила, правильно ли она рассчитала тормозное расстояние и учла ли все метеоритные потоки и блуждающие спутники на их пути. За две секунды до торможения она кивнула капитану: все в порядке.

Датч плавно утопил кнопку включения субсветовых двигателей, так точно рассчитав движение своего пальца, что момент выключения гипердвигателя и включения обычного совпали практически со стопроцентной точностью. Могло показаться, что переключения и не было вовсе, просто поменялся характер звука.

– Движки тянут, – не совсем понятно выразился Рек, но капитан только кивнул.

Еще не все проблемы были решены, но главной, похоже, можно больше не пугаться. Сейчас корабль шел по инерции и субсветовые двигатели работали вхолостую. Предстояло медленно и очень аккуратно заставить всю систему сопротивляться скорости. И при этом надо помнить, что слишком уж большого расстояния на маневр у них нет. Корабль приближается к обычным звездным трассам в этом секторе, причем на скорости, все еще почти вдвое превосходящей скорость света.

– Начинаю маневр, – решил Датч, когда На-Ла в очередной раз кивнула, проверив вектор движения.

Эвиза мало понимала в том, что происходит, но смотрела во все глаза. Тот единственный полет, когда ее, еще школьницей, с группой других детей везли на экскурсию на одну из внешних счастьевских станций, она все время между посадкой и высадкой провела в каюте без иллюминаторов. Теоретически девушка знала, как выглядит выход из гиперпространства. Но увидеть это воочию оказалось на столько впечатляющим, что невозможно было заставить себя моргнуть. Это было ни на что непохоже. То, что происходило за обзорным стеклом, не укладывалось в рамках воображения. Искажение восприятия при переходе на обычную скорость, порождало странные и фантастические картины. Описать их Эвиза никогда бы не взялась. Могла только сказать, что зрелище того, как свет приобретает свои привычные свойства, отличалось от всего, что она видела наяву и в снах и от всего, что могла вообразить по чужим рассказам. Когда наконец свет приобрел очертание более понятных сполохов и светящихся полос, Эвиза сделала вдох. Действительно ли до этого момента она не дышала, Эвиза понять не смогла.

Полосы и сполохи света быстро превращались в расплывчатые очертания звезд. И вот тут-то "Медуза" дрогнула первый раз.

– Левый стабилизатор – тридцать процентов мощности! – скомандовал Датч, стремясь сохранить устойчивое положение корабля.

Рек уменьшил подачу энергии на указанный стабилизатор. Отклонение уменьшилось, но не на много.

– Крен – восемь градусов, – быстро доложил он. И добавил: – Продолжает расти.

Датч оценил, на сколько их будет поворачивать и решил, что центрифуги уже не получится. Хотя перегрузки могут оказаться очень неприятными.

– Попробую удержать продольную ось правым двигателем, – решил он и тут же приступил к делу.

Следующие минут десять пришлось бороться с настойчивым желанием корабля изменить свое положение в пространстве. Словно звездолет наконец решил объявить свой решительный протест тому, что с ним выделывали в последнее время. Датч сердито смаргивал: пот заливал глаза, но оторвать руку от управления и смахнуть его не было возможности. Корабль держался одними двигателями. А для того, чтобы двигатели гасили назревающее вращение, нужно было ежесекундно маневрировать, меняя мощность.

– Вышли на субсветовую скорость! – объявил наконец Рек.

Датч мысленно выдохнул и проделал то, что не догадался бы проделать даже инструктор летной школы: он переключил субсветовые двигатели на движение вперед и на полную мощность. Сейчас они все еще не были конкурентами ускорению корабля. Но зато стабилизировали продольную ось. Это было все равно что и без того несясь с очень крутой горы на велосипеде, начать изо всех сил крутить педали. Полет стал управляемым. "Медуза" смирилась с волей своего капитана и перестала вырываться, норовить завалиться на один борт, перевернуться или проделать все это одновременно.

Когда скорость выброшенного из гиперпространства корабля наконец сравнялась с предельной скоростью обычных двигателей, Датч позволил себе убрать одну руку с управления и вытереть лоб. Вокруг, на сколько хватало обзора, простиралась обычная галактика с обычными точками звезд.

– Маиси прямо по курсу! – гордо доложила На-Ла, крайне счастливая, что они не отклонились ни на градус от проложенного ею курса.

– А где бы ей быть? – задал вопрос Рек. – Ты же расчеты делала.

– Капитан у нас хороший, – заявила вдруг кадийка.

Датч глянул в ее сторону. Дождаться столько откровенного комплемента от На-Лы было очень трудно. Хотя то, что они сохранили курс, действительно было его заслугой.

– Спасибо, На-Ла, – сказал он наконец. И тут же добавил: – Приготовьтесь. Я меняю курс. Идем в космопорт "Светлов".

– Что так? – поинтересовался Рек.

– Я разве не сказал? – искренне удивился капитан. – Я забронировал док на дядиной ремонтной верфи.