Текст книги "Ступени в вечность"

Автор книги: Людмила Минич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 38 страниц)

– Твоя ясность очень много говорила о моей жестокости. Почему же она молчит о твоей?

– Это ведь ты твердишь о сочувствии. Для тебя это жестокость, для меня же простая целесообразность. Каждый из нас исходит из своей правды. Я живу иначе. Жалость уродлива. Сочувствие всего лишь достойно моего уважения, но сам я к нему не способен и не вижу в том недостатка. Гораздо лучше поступать целесообразно, это лишает человека напрасных надежд и неспособности самому плести свою Нить.

– Это лишает надежд всех, а плести свою Нить способны только сильные.

– Маритхе не хватает воли, но она не слаба.

– Не слаба, – согласился Раванга, – но не против тебя. Я видел опасность искажённой, до конца не понимая, как она велика. Я успел предупредить Маритху, но не думаю, однако, что это остановит её сердце. Слишком поздно. Не зная главного, я счёл, что она, как многие женщины, польстилась на мощь, которой ей недостаёт и которой ей самой не познать и не ощутить никогда. Мне часто приходилось видеть таких одержимых в Табале. Стоило многих трудов излечить их, но на смену тут же приходили новые. Женщинам в этом мире недоступно величие, и они страстно жаждут его хотя бы через своего покровителя. Но с Маритхой все иначе. Она пошла в эту сторону потому, что ты махал рукой. Ведь это ты расчётливо взрастил безнадёжную страсть в её сердце. Это ты породил надежду на то, чего дать не сможешь, даже если захочешь. Подумай: даже если заключишь подобный договор, ты не сможешь его исполнить. Страсть не живёт в сердцах таких, как мы с тобой.

– К чему этот бесконечный спор, Раванга? Ты хочешь, чтобы я раскаялся и принялся упрашивать её сделать то, что нужно, с трепетом предваряя любые её капризы? Вероятно, это было бы забавно. И в другое время я мог бы с ней поиграть. Но в таких делах я действую наверняка. А этот способ верен и соблазнительно прост.

Он опять смеялся.

– Риск для менее серьёзных дел?

– Именно.

– Не так давно ты говорил, что не нарушаешь законов Бессмертных. Сколько же ты пользовался этим простым способом, Сын Тархи?

На этот раз усмешка почти стёрлась.

– И это все, что ты можешь придумать, чтобы поколебать мои устремления? Ты не хуже меня знаешь, что Нити я получаю по закону, иначе я не смог бы их удержать. За все надо платить, и я плачу этим людям сполна. Все, что захотят. Исполняю любые желания. Ты знаешь, что это путь без ошибок, ведь первая стала бы последней. Вот для чего нужна ясность.

– Все, что захотят… – медленно повторил Великий. – Все. А если захотят тебя?

– И такое бывало, Раванга. Тебе это тоже известно. Ты ведь хорошо помнишь Маргу-танцовщицу, одну из упущенных тобой…

– Их было немного.

– Их было пятеро. И всех ты упустил. Марга – одна из них. Теперь их шестеро.

Пространство вокруг снова начало холодать, воздух понемногу сгущался. Но ветер не исчез, напротив, он стал крепче, но беспорядочнее. Он крутил, упруго толкался то в одну, то в другую сторону.

– Ты не дал любви Марге, не дашь и Маритхе.

– Я дал ей то, что она хотела. Точно по нашему договору. Она была благодарна, счастлива.

– Притворство? Разве Марга того хотела?

– Она хотела того, что принесло бы ей наслаждение. Если бы ты открыл мой обман, то сделал бы её несчастной на всю жизнь. И никто не принёс бы ей утешения.

– Всем приходится страдать. Ты зря обращаешься к моему сочувствию: я раскрыл бы твой обман, не задумываясь. Я сделал бы это, разрушил сладость пения, которым ты её овеял, лишил бы наслаждения, позабыть о котором она бы уже не смогла. Сломал бы печать на вашем договоре, и женщина возненавидела бы меня не меньше, чем тебя. Но Нить ценнее жизни. Ты знал, что я это сделаю, и потому убил её.

– Не я это сделал – наслаждение.

– Ты был его причиной.

– Всего лишь.

– Ты видишь предел каждого из них. Ты сознательно его превзошёл.

– Она слишком часто повторяла, что хочет умереть от счастья. Нельзя безнаказанно мечтать об этом.

– Люди говорят много лишнего. Говорят, но не желают на самом деле. Тебе ли не знать!

– Она желала. Всего миг, но она захотела. И получила, потому что предел каждого мне, как и тебе, известен.

– Не прикидывайся справедливым, Аркаис. Да, все по закону, но закон порой слеп и глух. И потому ты там, где есть.

Ветер не выл, не ревел, он молчал, но неистово рвал одежду и волосы говорящих. Словно хотел стать яростью каждого из Великих. Но ни один из них давно уже не был на неё способен. Это скрытые ровные усилия, сталкиваясь, порождали беспорядочные метания сил между ними. Фигуры пошатывались под случайными ударами, но тут же выпрямлялись. И среди всего этого снова звучал смех Сына Тархи.

– Да, я там, где есть. И мне тут неплохо… пока я в этом мире. А вот где твоё место? Где ты, Раванга? Поведай мне тайну своего пути! Это справедливо, потому что я открыл тебе свою! Чем твоя… если можно назвать её твоею… чем эта мощь лучше чистого света, каким питают меня людские Нити? Не столь уж важно для Великой Песни, как я их получаю – ведь все уравновешено моею платой! Но это принадлежит мне, я расходую силу по своему разумению. А что ты получаешь от своего извечного сочувствия, от бесконечного латания дыр в чужих сердцах и Нитях? Ты ведь до сих пор питаешься тем, что тебе даруют Бессмертные, и не знаешь, придёт ли оно в следующий раз. Вдруг Бессмертные лишат тебя своего благоволения? Как когда-то лишили меня? И сила иссякнет. В одночасье. Вдруг не пустят на следующую ступень, и ты будешь вечно стучаться в эту дверь? Что такого особенного получаешь ты, чтобы с таким упрямством тащить к свету тех, кому и без него несладко?

– Ты знаешь.

– Не знаю.

– Ты хорошо это знаешь, но упрямо отворачиваешься.

– Живительная сила? Это сказки, которыми Ведатели кормят друг друга в Храмах. Ты сам загнал себя в ловушку, Раванга. Ты ведь недаром спрашивал у Бессмертных, кто такие Сыновья Тархи и, главное, зачем. Равновесие. Я всего лишь порождение равновесия! – Он поднял руки, словно призывая весь мир в свидетели, и ветер закрутился в огромную воронку, вобрав в неё противников. – Пусть так, я верю твоему прозрению. Но между иным по сути своей не может быть равновесия! Как между мною и тобою! Посмотри, что вокруг!

Воронка стала огромной, она давно вобрала в себя и сидящих, и валуны окрест, и подбиралась к ближайшим скалам, уже пострадавшим от недавнего противостояния.

– Чего ты хочешь?

– Просто смотри. Каково наше равновесие!

Оба замерли. Только воронка бушевала, наполняя все вокруг мельчайшей, почти неслышимой дрожью, и луна медленно ползла по чёрному небу. Воронка не оставалась спокойной, по краям она то и дело сжималась и расширялась, истончалась и взбухала, кое-где взрывалась яркими вспышками. А в середине стояла тишь, точно время остановилось.

Наконец воронка лопнула и, как ветер, разлетелась в стороны, далеко в пустошь. Рассыпалась яркими вспышками, унеслась по воле Великих.

– Все, конец равновесию, – заметил Сын Тархи, медленно открывая глаза. – Оно не может быть долговечно. А мир почти вечен. Не то что Табала, которую ты вроде бы хранишь. – Он сделал паузу. – Ты видел это?

– Я знал это, – опустил подбородок Раванга. – Нет противоборствующей силы. Все едино. Но противоборство есть. А потому есть и сила. Не думал, что и ты знаешь.

– Куда же Сыну Тархи? – усмехнулся Аркаис. – Но я сделал этот шаг. Мне не открывали истин, не посвящали, как тебя. У меня нет прозрений. Я шёл шаг за шагом, используя ясность, которая даёт мне все, да ещё мощь собранных Нитей. Это моя доля мироздания, заключённая в сосуд. Пока я существую, она со мной и питает мою силу, чтобы ясность могла двигаться вперёд. А что есть у тебя, кроме твоих прозрений, полученных из чужого источника? В обмен на опеку над слепыми и ленивыми? Что твоя извечная забота обо всех подряд, как не страх навлечь неудовольствие своим бездействием? Своим безразличием? Что это, как не страх потерять свой источник? Лишиться силы, дающей тебе счастье трансформаций, лишиться прозрений, направляющих тебя, – вот истинное несчастье, по сравнению с которым смерть для обычного человека – благо! Лишиться милости, изливаемой на тебя Бессмертными! Это твоё единственное блаженство, по сравнению с которым то наслаждение, что боялась утратить танцовщица Марга, просто лёгкая улыбка! Если сила уйдёт, останутся только знания, они не уходят, но это лишь добавит муки. Память о великом казнит. Именно она заставила меня искать другой путь, когда я вышел из пещер Амиджара, не дала идти дорогой простого песенника. Ты помогаешь не потому, что так беззаветно любишь людей… ты придумал это – и стал им, тебя сделали Ведателем – и ты поверил… ты просто страшишься, Раванга. Вот почему ты опасаешься, что я открою Дверь, ведущую к Ступеням. Вот почему сам боишься туда войти. Вот почему всеми силами стремишься сломать найденный Ключ. Ты сам не веришь, что столь любимые тобой Бессмертные за одну-единственную вечность потребуют слишком большую цену от мира, сотворённого себе на забаву. Они привязаны к нему так же, как ты к ним, они не станут создавать для себя больших потрясений, поскольку лелеют своё равновесие, свой покой. Так что ты скажешь, Раванга? Разве не страх – истинная тайна твоего пути? Скажи мне!

Последствия разгула мощи обоих Великих тем временем улеглись, и на площадке перед обрывом вновь воцарилось спокойствие, нарушаемое лишь тонким свистом ветра. Раванга довольно долго хранил молчание.

– Что ты хочешь услышать? – наконец подал он голос. – Как можно передать словами то, что не слышимо, не видимо, не ощутимо? Ты можешь получить это знание, но только если станешь мною. Я открою Сферу, когда захочешь, я не боюсь своего присутствия. Но ты должен открыть свою…

– О каком знании ты говоришь?

– Если бы ты хоть раз ощутил истинную живительную силу… не то, что люди называют «любовью», а настоящую любовь… ты не искал бы иной тайны в моем стремлении помогать человеческим Нитям. Но ты отталкиваешь все, даже отдалённо схожее с настоящим, потому что такова твоя природа. Это знание тебе недоступно, и ты пытаешься найти во мне изъяны. Они есть, я не совершенен, как и ты. Это все. Но не страх правит моей жизнью.

– Неужели? – хмыкнул его противник. – У меня нет нужды влезать в твою шкуру, Раванга. Я знаю, что ты имеешь в виду, когда с трепетом говоришь о «настоящем». Оно приходило. Один раз и на какое-то мгновение, но этого было достаточно, чтобы понять, где тот источник, из которого можно черпать силу, ни у кого её не заимствуя, не расплачиваясь на каждом шагу. И тем сильнее теперь моё намерение подняться по Ступеням. Мир из пустоты, вечность из точки, все из ничего… Об этом ты говорил? Это ты пытаешься выразить словами? Я тоже видел… Но видеть – не значит быть. Хотеть стать – не значит стать на самом деле.

– Ты ядовит до такой бесконечной степени, что даже я утомился взывать к тебе. Как можно презирать человеческую лень, страх и способность договориться с кем угодно, кроме тебя, чтобы этот самый страх закопать поглубже?.. Как можно все это презирать, если сам ты меня не слышишь, что бы я ни делал? Я предлагаю открыть свою Нить Сыну Тархи, чтобы ты мог понять, где и что упустил, где и что существует кроме твоей личной правды, но ты находишь все новые причины, чтобы оставаться таким, каким сам себя сделал. Что же говорить о них, лишённых твоей силы и ясности?

– Я бы не отказался, если бы ты выбрал другое время, – отозвался Аркаис. – Потому ты предлагаешь сейчас – заманчиво, в то время как все другие возможности уже исчерпаны тобою. Но теперь слишком поздно: я не хочу лишнего сомнения, крадущего силу моего источника. Она мне понадобится вся без остатка. Быть может, и этого не хватит. Ты же объясняешь это только страхом утерять часть себя, потому что хочешь в это верить. Верь. Моё терпение давно на исходе. Я устал указывать на очевидное.

– Вот-вот. Опять нападение. Так и люди, которых ты презираешь. Ярость, когда на малую малость приоткрываешь их естество, той же природы. Сейчас я скажу кое-что, недостойное Великого, но я больше не могу стоять на этой ступени. Напрасно те, кто смотрит в вечность, выходят из пещер Амиджара, возвращаются в мир для того, чтобы опекать людские Нити. Нами движет сочувствие к тем, кто, как ты говоришь, слеп, глух и ленив, но иногда… иногда я думаю, что, не будь меня, не было бы и тебя, порождение вездесущего равновесия! Иногда мне кажется: в том, что Великие остаются здесь, привязанные к миру, и вмешиваются в дела людские, меньше блага, чем это достаточно, чтобы оправдать зло вашего существования, Сыновья Тархи, и вам подобные! Те пять человек, о которых ты вспомнил, хороший тому пример. Никто не последовал за мной, хоть я и пытался спасти от тебя их Нити.

– В последнем ты, безусловно, прав. Пример хороший. Ты до сих пор не смирился с тем, что отдал их мне, одного за другим. Но это не твоё несовершенство. То, что ты им предлагаешь, нельзя увидеть, обменять… или съесть. То, что ты предлагаешь, нельзя получить тут же, расплатившись, чем придётся. За то, что ты предлагаешь, вообще нельзя расплатиться. Более того, и это невероятно смешно, ты не можешь этого дать во всей полноте. Я же все это могу, но и предложение моё гораздо скромнее, хоть и заманчивее. Человеческая природа такова, что они предпочтут идти за мной. За тобой последуют лишь те, кто прежде научен такими, как я, но их немного, и я обхожу подобных носителей Нитей стороной. Не потому, что боюсь неудачи – у любого можно найти уязвимое место, – а потому, что не трогаю тех, кто вспомнил, что Нить есть на самом деле, что это не просто слово, которым стращают их Ведатели. Я люблю Нити, они безупречны, хоть люди и навешали на них много грязи, некоторые не узнать даже, – рассмеялся он после долгого перерыва. – Тот, кто тянется к ним, для меня запретен. Других вполне достаточно.

Противники смотрели друг на друга.

– Мне жаль, что раньше я не слышал тебя, – уронил Раванга.

– Ты это говорил.

– Да, я признаю: ты даёшь то, что можешь, а я не могу даровать то, что хотел бы. То, что предлагаешь ты, им понятно. То, что я стремлюсь принести, не может быть достигнуто во всей полноте, потому что сам я одолел всего лишь очередную ступень. В твоих словах не только яд, но и правда. И то и другое одновременно. После произошедшего в Табале, после многих верных и преданных, оставивших меня, после Маритхи, укорявшей меня, и укорявшей справедливо, ко мне приходят странные мысли. В чем истинная помощь слепому, если путь обретения зрения слишком тяжёл, а поводырь ждёт рядом, готовый следовать за ним? Помогать любому или же не помогать никому – в этом как будто нет большой разницы. Возможно, самое лучшее – предоставить их своей судьбе, она врачует лучше любого Великого. Ведь я слышу лишь некоторые слова в Великой Песне, а каждая Нить сама поёт её в общем хоре. Только она знает истину, и ей не надо испрашивать этого знания. Помогать судьбе исцелять слепоту и лень, чтобы каждый возжаждал услышать свою Нить, пройти этой дорогой – вот лучшая помощь, и для этого пройденного мной пути уже достаточно.

– Ты хочешь заменить собой Бессмертных?

– Нет, я всего лишь их голос. А значит, и голос судьбы человеческой. Она плетётся по законам Бессмертных. Однако бывает, что наказание приходит слишком поздно, а иногда опаздывает милость. Это не люди, это Бессмертные удалили меня из Табалы – они дают знак, что я больше не нужен миру таким, каким был. Твоё появление в пограничье нарушило равновесие, что тлело там последние десятилетия лишь моими стараниями. Нужны ли они, эти старания, если последствия так ужасны?

– Ты спрашиваешь у меня или обращаешься вовне? Мои ответ «нет». Люди в Табале привыкли жить и в змеином гнезде, и в покое одновременно. Своим появлением я нарушил равновесие, от этого никуда не деться. Я дёргал их за Нити, но лишь в той мере, что мне позволена в Табале согласно нашему договору. Как всегда, я только извлекал то, что в них уже было, точно так же, как в Корке и Такхуре. Договором это не запрещено. Однако и этого хватило: ты уже объявлен самозванцем, из Табалы расползаются самые отвратительные слухи о Великом Раванге, скоро они дойдут до всех поселков в запретных землях. Учеников твоих разогнали, – он хмыкнул, – а те, что уцелели, прячутся в страхе и спешно отрекаются от ложного учения. В довершение всего разъярённые паломники подожгли Храм, а хранители перерезали паломников. Зачинщики были не твоими сторонниками, но ты теперь не в чести в Табале, и все это опять же вменили тебе в вину. Да, тут изрядная доля моих стараний, но не я жёг Храм, не я резал, не я избивал, не я порочил твоё имя. Ты приучил их слепо верить. Они так берегли самую легенду о тебе, что, когда она рухнула, их гнев оказался слишком силен. Ты не можешь быть повсюду одновременно. Особенно если где-то рядом я.

Раванга легко вздохнул.

– Ты постарался на славу. Но жертв можно… нужно было избежать. В чем тут целесообразность? И жечь Храм Бессмертных не стоило.

– Мне нужна была Маритха, а ты ни на миг её не оставлял. Что ещё могло тебя отвлечь?

– Ты мог прийти за ней раньше, до того как я расстался с Табалой. Кстати, мне пришлось вмешаться из-за того самого тарпа, что ты раздобыл для Маритхи. Решил спутать мои планы даже в мелочах, но последствия… оказались неожиданными.

– Прийти? Ты был бы рядом с ней задолго до того. Я не обладаю твоей способностью вмиг проникать сквозь пространство. Ты ведь следил за мной постоянно. Свою Нить я не могу от тебя спрятать, как бы ни старался. Слишком она заметна. Так же, как и ты не можешь скрыть своей.

– И потому ты решил действовать чужими руками?

Аркаис только искривил губы в усмешке, но ничего не ответил.

– Это ты скрывал Нити Васаи и Такхура?

Сын Тархи кивнул.

– Излишне спрашивать. Кто ещё мог это сделать? – усмехнулся он.

– Ты удовлетворишь мой интерес? Что ты ему пообещал?

– Он сам пришёл к Сыну Тархи. Хотел превзойти тебя мощью, просил указать ему способ.

– Наконец-то нашёлся человек, попросивший того, что ты дать не в силах!

– Я предложил кое-что помельче. Навсегда удалить тебя из Табалы.

– Ты знал, что я уйду?

– Дела твои к тому моменту были столь незавидны! Мне не понадобилось твоё прозрение, чтобы сообразить, чем все закончится. Он же обещал следовать в запретные земли и сделать то, что я велю, точь-в-точь. Васаи запретные земли не жалует, но страх перед тобой слишком силен. Я сказал ему, что Раванга знает обо всех его делах и вскоре удалит из Табалы, прогонит из Храма, запечатает в нем Посвящение Ведателя, лишит даже той силы, что самого Васаи сейчас никак не удовлетворяет. Много разных неприятностей напророчил. Васаи очень расстроился, – посмеивался он. – Да и мысль о сокровищах, что обещал Такхур, засела в его больной голове.

– А Такхур? Он меня не боится.

– Он боится меня. С некоторых пор.

– Ты не скажешь, где скрываешь Маритху?

– Ещё раз скажу тебе нет. Но я долго ждал, пока ты придёшь. Восемь дней – долгий срок. Ты усердно искал её и не нашёл. А если бы не адика, скрыть девушку было бы крайне сложно.

– Я понял, что ты договорился с адика. Потому я не только не видел направления, но и Нити. Чем же ты купил их расположение?

– Я говорил тебе, что пренебрегать их знаниями глупо. Да, ты двигаешься вглубь, а не вширь, я помню… Но твоё умение мелькать туда-сюда, бегать сквозь незримое никак не может тебе помочь. А вот знания адика пригодились бы. Часто решает не быстрота, а верное направление. Я давно вожу дружбу с хранителями здешних земель. Ты удивлён? Не скажу, чем мы так сошлись друг с другом. Зато наши общие усилия так плотно укутали её Нить, что Великому Раванге оказалось не под силу найти одну маленькую женщину. Это не простая пара, наложенная Такхуром.

– Укутали мощно. Точно саваном. Ты долго говоришь, Аркаис. Моё предложение ты не принял. Не хочешь ли сам что-нибудь предложить?

– Ты оставишь девушку в покое. Только и всего. Не станешь мешать ей в Храме. Встретимся у последней черты. Это будет справедливо. Если только страх, укрытый от тебя самого, на самом деле не терзает сердце. Ты много говорил о судьбе. Давай предоставим решение ей. И Бессмертным.

– Судьба и Бессмертные тоже уже столкнули нас с тобой. Я вовлечён в твои дела и не могу предоставить им течь, как тебе вздумается. Я тоже ответственен за то, что ты хочешь сотворить с этим миром. И за Маритху. Ведь тебе все равно, что с ней случится.

– Ладно. Будем решать вместе с судьбой и Бессмертными у последней черты. Ты, я и судьба. Оставь мне девушку вместе с её тайнами. Она и так моя. Хватит рвать её на части. Мне-то все равно, и я, не задумываясь, сделаю то, что сочту для себя полезным, а вот тебе это не к лицу. Ты же спаситель. Хватит разрушать. Предоставь это мне.

– Я в тот же день отправил Тангара к Истокам. Он уже на полпути. Хранитель будет со мною в Храме, когда ты доставишь туда Маритху.

– Ты же не думаешь, что его присутствие помешает Маритхе открыть Дверь?

– Все случается.

– Ещё одна надежда на чудо? Ладно, пусть будет хранитель. Я согласен.

– Хорошо. И ещё, не стоит открывать Храм Ступеней Васаи и его людям. Они не способны оценить ту милость, что им окажут, позволив там побывать.

– Такхур его сам нашёл. Уж не знаю, как это ему удалось, но нашёл. Бессмертные уже оказали ему эту милость.

– Этот Храм каждый раз надо искать заново.

– Я сразу же уберу от Маритхи чужие руки, как только ты согласишься не мешать ей. Оставь женщину мне, и ты увидишь её Нить, как только я доберусь до убежища.

– Её везут к Храму?

– Да. Хочешь ты того или не хочешь, Маритха окажется там, и люди, с которыми она делит своё путешествие, тоже проникнут в Храм.

Раванга немного посидел, полузакрыв глаза.

– Хорошо, я не буду искать Маритху. Не буду мешать ей. Пусть открывает Дверь. Не нужно лишних свидетелей. У меня предчувствие, что их присутствие может привести к тяжёлому исходу. Не стоит искушать судьбу.

– Я верил в то, что ты меня услышишь. Может быть, скоро ты сам решишь разделить мой путь по Ступеням. Ты ведь помнишь, Дверь можно открыть только раз, но нигде не указано, кто сможет туда проникнуть. А я не жаден.

Великий только веки опустил.

– Я знаю, что помнишь. Этого нельзя забыть, Раванга.

Очертания Великого Раванги приобрели странную неопределённость. Вмиг фигура его будто бы истаяла, потеряла плотность, затем привычные очертания, потом вовсе исчезла. Малая Луна как раз ушла из виду, а Большая поднималась, бледнея на глазах и предвещая своим появлением скорый рассвет. Сын Тархи погасил усмешку, прикрыл глаза и тронул пальцами струны.