Текст книги "Солдат удачи. Исторические повести"

Автор книги: Лев Вирин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 33 страниц)

Шведский рейтар

В той же гостинице, где жил Патрик, жили офицеры-вербовщики. Они усердно обхаживали статного юношу, убеждая завербоваться в армию короля Швеции.

– Стань солдатом удачи, парень! – убеждали они. — Весь мир будет у твоих ног! И слава, и богатство.

Патрик не поддавался. За каждого завербованного рекрута офицеры получали хорошие деньги. А дать себя одурачить – позор для шотландца.

Как-то Патрик узнал, что в Гамбург приехал ротмистр Джеймс Гордон, шотландец. Юноша поспешил к нему, подумав: «Вдруг кто-нибудь из наших.».

Ротмистр с тремя офицерами сидел за весёлым обедом. Учтиво поклонившись, Патрик сказал:

–              Услышав о приезде человека таких достоинств, я не мог не засвидетельствовать Вам своё почтение. Надеюсь, что господин ротмистр простит мне неожиданное вторжение в час, когда Вы, вероятно, поглощены важными делами.

Ротмистр приветливо улыбнулся:

–              Что Вы, друг мой! Земляк на чужбине – всегда радость. Счастлив принять Вас. Садитесь.

Выяснилось, что ротмистр не Гордон, а Гардин. Тем не менее, нашлось дальнее родство и куча общих знакомых. Хозяин радушно потчевал гостя. После третьего бокала вина Патрик почувствовал себя совсем легко. Офицеры очень удивились, узнав, что он хочет вернуться на родину.

– Тебя, дружище, на смех подымут! Поехал за море, поглядеть который час, и вернулся таким же дурнем, как уехал. Да и что нынче делать в Шотландии? Там правит надменный узурпатор! – гремел ротмистр Гардин – Нет, если уж вернуться домой, то со славой и богатством! Оставайся со мной, волонтёром. Будешь жить не как слуга, а как мой младший брат.

Он тут же повёл Патрика в конюшню, где стояли три его лошади, и предложил любую, на выбор. Отличные кони! Особо приглянулся Патрику чалый мерин, не слишком видный, но резвый и послушный.

«Пойти волонтёром – другое дело! Не понравится, можно вернуться», – немного опьяневший Патрик согласился. Утром он пожалел о своем решении, но слово было дано.

Ротмистр служил в драгунском ¹⁵полку герцога Саксен Лаутен бургского. Весною армия выступила в Штеттин.

***

Покачиваясь в седле, Гардин просвещал своего юного друга:

– Наконец, зима кончилась. Вон как жаворонки заливаются! Семь лет прошло после Тридцатилетней войны. Европа отдохнула. Теперь наше время. Скоро в бой. Можно и отличиться, и деньжат поднабрать. Карл Х Густав собрал добрую армию: семь тысяч кавалеристов и десять тысяч пехоты с прекрасной артиллерией. Пойдём в Польшу. Будет, чем поживиться. Там паны на золоте едят.

– Да ведь с Польшей перемирие ещё на шесть лет, – удивился Патрик.

– Королю на это плевать! – засмеялся Джеймс. – Корону он получил совсем недавно, после отречения кузины, Королевы Христины.

И теперь Его Величество желает отметить начало царствования победоносной войной. Шведская армия – лучшая в мире. А Польша едва держится под ударами мятежных казаков Хмельницкого и московитов, уже захвативших пол-Литвы. Говорят, подканцлер Радзиевский, изгнанный королем Яном Казимиром, уверил Карла Х, что большинство польских вельмож тут же перейдут на его сторону.

Патрик недавно прошел почти всю Польшу. Богатая страна, храброе дворянство.

–              Не думаю, что Польшу можно одолеть столь малыми силами.

– Сие – только начало, – заметил Гардин. – Шведский риксрад ¹⁶ на собственные средства набрал три полка. Ещё четыре набирают на деньги Кромвеля. Лорд-протектор рад любой драке на континенте, лишь бы иноземцы не вмешивались в его дела в Англии. Король намерен довести армию до сорока тысяч. Да ведь не в числе дело. Польская кавалерия не сможет противостоять регулярной шведской армии. Вот увидишь, дойдёт до дела, и поляки побегут.

–              А как же договор о перемирии?

–              Законники найдут сотню причин объявить его недействительным. Ян Казимир весьма неосторожно пишет в своём титуле «король Швеции». Такая наглость! И совсем не важно, что он тоже из рода Вазы, дальний родич Карла Х.

Карл Х Густав предъявил Польше шесть «веских претензий» и объявил о расторжении договора о перемирии. Главным был вопрос о титуле.

Фельдмаршал Виттенберг собрал старших офицеров.

– Мы входим в Польшу, – сказал он. – Весьма важно, дабы любой поляк, перешедший на нашу сторону, не испытывал обид и притеснений. Требую строжайшей дисциплины! Солдат и офицеров, обижающих и грабящих обывателей, буду вешать беспощадно!

И ещё. Учите солдат строю! Не жалейте ни сил, ни времени. В бою плотный строй – самое главное. Вдолбите в их тупые головы: кто дрогнул, побежал, тот погиб. Поляки – прекрасные наездники, налетают лихо. А справиться с регулярным строем не могут.

После первого же столкновения возле Везе от польских воевод прибыл трубач. Они запросили перемирия. На переговоры уехал под– канцлер Радзиевский. Он сказал полякам:

– Король Карл Густав клянётся сохранить все вольности шляхты и духовенства, не притеснять католическую веру, не увеличивать подати. Никто не понесёт обид и не будет ограблен. Шведские войска не имеют права на постой во владениях шляхты или на иные поборы, кроме тех, что шляхтичи платили на коронное польское войско.

Заманчивые обещания! К тому же своевольное, буйное и плохо обученное шляхетское ополчение, да ещё и под командой ни разу не нюхавшего пороху познанского воеводы Кшиштофа Опалинского, не могло устоять против железных полков Виттенберга.

Познанская и Калишская области присягнули на верность и подданство шведскому королю. Дальше шведская армия шла без боя, занимая город за городом. Фельдмаршал строго карал грабителей и мародёров. Солдат и офицеров вешали за малейшую жалобу.

В Германии драгунам жилось привольно. В Польше не стало ни бесплатных квартир, ни жалования. Его Величество Карл Густав считал, что война сама себя кормит. Как и любой солдат, Патрик каждый вечер должен был раздобыть фураж для лошадей и что-нибудь съедобное себе и ротмистру. Приходилось изворачиваться.

Скоро драгуны объяснили Гордону, что они-то солдаты короля, а он слуга офицера, в сущности, мародёр, им не чета. И хоть Патрик добросовестно исполнял обязанности драгуна и больше других старался добывать продовольствие и фураж, доставалось парню немного: ротмистр забирал всё или лучшую часть.

– Нет, парень, таким путём ни чина, ни славы не выслужишь, – как-то молвил ему шотландец Вильям из соседней роты. Он был всего на год старше Патрика, а уже выслужил чин лейтенанта. – Честнее, да и выгоднее служить солдатом. Тяжело, но другого пути у тебя нет. Кабы ты имел высоких покровителей, тогда другое дело. Дерзай! Недаром шотландцев считают лучшими солдатами в Европе.

Гордон два дня думал, потом решился. Ротный лейтенант по его просьбе поговорил с Гардиным. Ротмистр поворчал, но согласился.

Патрик принял присягу, стал законным солдатом. И попал из огня да в полымя. В роте его приняли хуже некуда: чужак, новичок, да ещё джентльмена из себя строит, а сам по-немецки говорить не научился. В первую же неделю Патрик четыре раза стоял ночь в карауле, да и дальше легче не стало. Сумей при этом раздобыть корм и себе, и коню!

Гордон старался не замечать обид. Молчал. Скоро Вилли отозвал его в сторону:

– Какого чёрта ты терпишь насмешки этих хамов? Твою деликатность и благородное воспитание немцы считают трусостью. Затевай ссору при малейшем намёке! Вызывай на дуэль! Победишь или проиграешь, неважно. Обычные дуэли до первой крови. Только так ты заставишь немцев уважать себя.

– Спасибо за совет, – кивнул Патрик. – Я и сам об этом думал. Наверное, ты прав.

Долго ждать не пришлось. В тот же вечер граф Кенигсмарк поднял полк в ночной марш. Шведы славились уменьем внезапно появляться там, где их никто не ждёт.

Предыдущую ночь Гордон провёл в карауле и теперь ужасно хотел спать. Впрочем, дремали и другие драгуны, придерживаясь за луку седла, дабы не упасть. Ровно шли привычные к строю кони. Уснул и Патрик. И тут один из соседей легонько подхлестнул его мерина. Тот плавно вынес Гордона из ряда и, обогнав эскадрон, пристроился рядом с полковником. Граф тоже дремал. Проснувшись, он заметил рядом незнакомого всадника и спросил:

–              Кто тут?

Патрик, уверенный, что едет в своём эскадроне, не ответил.

–              Кто тут? – резко повторил полковник.

–              Помолчи! – ответил Гордон. Ему так не хотелось просыпаться.

Разгневанный граф Кенигсмарк дважды вытянул Патрика по спине тростью. Вернувшись в строй, Патрик принялся расспрашивать соседей, кто устроил ему сию пакость. По гаденькой ухмылке догадался – Фриц Шлоссер.

–              Ты мне за это ответишь! – сказал Гордон.

На привале ушли в кусты. Несколько рейтар пришли глянуть, каков-то новичок в деле. Шлоссер фехтовал куда лучше Патрика. Гордон держался, как мог. Старший брат когда-то учил его владеть шотландским палашом ¹⁷. Но опыта не хватило, и Патрик получил всё же зарубку на лбу.

За три недели юноша дрался на дуэли ещё пять раз. Дважды победил, три раза проиграл, не из трусости, а по неуменью. После четвёртой дуэли к нему подошёл немолодой драгун Ганс Хольштейн:

– Похоже, ты парень стоящий и не трус. Давай держаться вместе. Нас, католиков, так мало.

Ганс был из самых опытных солдат в роте. Патрика признали своим и больше не трогали.

Шведы настигли польского короля под Варшавой, но Ян Казимир отступал, не принимая боя. В воскресенье армия устроила днёвку. Утром солдатам раздали по полбуханки хлеба и по кружке пива. Хольштейн покопался в карманах и выдал Патрику луковицу.

– Всё повкуснее. Эх, курочку бы сейчас.– мечтательно протянул Ганс. – Что, Патрик, может рванём на добычу? Бог даст, попадётся что– нибудь получше чёрствого хлеба. Да и кони голодные.

Скоро солдаты наткнулись на пустую деревню. Жители сбежали от шведов в леса. Всё брошено: скот, припасы. Это была удача! Ганс разыскал большую телегу и пару хомутов. Солдаты с шутками нагрузили её под завязку. Три мешка овса, овцы, гуси, куры. Бочка пива! И поехали, предвкушая триумф в своей роте. Но в миле от лагеря проклятая телега попросту развалилась! Бросили жребий, кому стеречь добычу, кому ехать в лагерь за телегой. Гордону выпало караулить.

–              Не скучай! Я скоро, – крикнул ему Ганс.

Уже стемнело. Прошлую ночь Патрик опять провёл в карауле. Мучительно хотелось спать. С полчаса парень ходил вокруг телеги, тёр руками лицо.

–              Какого чёрта! В округе ни души, кого тут бояться? – Он намотал уздечку на руку, привалился к колесу и уснул.

В лагере объявили сбор. Грохотали барабаны, пели трубы. Полк снялся с лагеря и ушёл – Патрик ничего не слышал: молодой сон крепок. Зато сбор услышали мужики в соседнем лесу и бросились в оставленный лагерь: после армии всегда можно чем-нибудь поживиться. Одна из таких шаек наткнулась по дороге на спящего драгуна.

У него осторожно вынули из руки уздечку и угнали коня. Вытащили палаш из ножен.

А Патрик всё спал! Ему снились кошмары. Юноша проснулся в ужасе. Действительность оказалась куда страшнее любого кошмара. Невысокий мужик с пегой бородой, должно быть предводитель шайки, с усмешкой посмотрел на молодого солдата:

–              Плащ добрый. Да и сапоги неплохие. Раздевай его, хлопцы.

Гордон был так ошарашен, что даже не пытался сопротивляться. Ему оставили только порты и нижнюю рубаху. И тут, глядя на злобные, бородатые рожи, тяжёлые дубины в мозолистых руках, Патрик вдруг понял: «Убьют! Сейчас и убьют. И не в бою, а здесь, ночью, на грязной дороге.». Слёзы хлынули из глаз.

Добрый человек везде найдется. Старик в нагольном тулупчике попросил за Патрика:

–              Может, отпустим парня? Он ведь ничего худого нам не сделал.

Но пегобородый рыкнул на заступника:

–              С глузду съехал! Отпустим его, вернётся со шведами, деревню спалят. Кончай его, хлопцы.

Здоровенный мужик крепко ухватил Гордона за левую руку, а двое других старались разбить ему голову дубинками. Патрик ужом вертелся вокруг державшего его мужика и старался уклониться от ударов. Тот, видно, и сам опасался удара дубиной и на момент выпустил руку пленника.

Господи! Как он бежал! За ним погнались. Дубинка, брошеная верной рукой, чуть не сбила Патрика с ног. Он устоял. Мужики скоро отстали. Он не останавливался, пока не увидел армейский обоз. Возчики подсказали, что полк с корпусом фельдмаршала Виттенберга свернул направо и ушел недалеко.

Патрик побежал направо. Наконец-то, полковой обоз! Тут Гордона знали. Сердобольная маркитантка подарила юноше старый польский кафтан, у другой он выпросил пару поношенных польских сапог, третья кинула шапку. Ещё одна пустила в свой фургон, погреться.

В свою роту Гордон пришёл утром. Ротмистр отругал Патрика, а товарищи долго потешались над юношей:

– Силён ты спать, парень! Не проспи Царствия Небесного.

Насмешки Патрик сносил молча. Оправдаться-то нечем.

В тот день Хольштейн стоял в карауле, а из других никто не предложил парню помощи. Просить Патрик не хотел: мол, управлюсь и сам!

Он выбрал в обозе коня из запасных, не слишком резвого, но с добрым норовом. В пустой деревне долго шарил по хатам и нашел-таки потёртое польское седло! Пошёл дальше, отыскал подпругу и стремена. Теперь нужно было добыть оружие. Отъехав на полторы мили в сторону, в пустом, ограбленном господском доме, под ворохом сухого гороха на кровати, увидел старую саблю и пару жёлтых польских сапог. Наконец, Фортуна повернулась к нему лицом! Ведь сапоги Патрика никуда не годились. Теперь не стыдно было вернуться в роту.

Гордон много воевал. И не раз доказал незаурядное мужество и хладнокровие перед лицом смерти. Одного всегда боялся – попасть в лапы банды мужиков.

Армия шла за польским королём к Кракову. В Раве устроили днёвку рядом с монастырём иезуитов. Гордон зашёл.

Всё разграблено! Только в монастырской библиотеке копошился секретарь фельдмаршала, отбирал книги для Виттенберга – единственное, что не растащили. Патрик с удовольствием взялся помогать секретарю. Заодно отложил для себя томик Плутарха.

Война пошла всерьёз, и теперь немцы и шведы нещадно грабили костёлы и монастыри, жгли и портили иконы и статуи: папистские идолы.

Патрика мучил стыд и чувство бессилия. Изменить он ничего не мог. Во дворе монастыря Гордон заметил кучку старых костей. Пригляделся:

–              Господи! Ведь это же святые мощи! Драгоценные раки украли, а их выкинули!

«Что делать?» – Хольштейн говорил, что замке остались два старых монаха, остальные бежали в Силезию. Патрик бережно увернул мощи в чистое полотенце, разыскал монахов и отдал им святые реликвии. Старики даже заплакали от радости:

–              Да хранит тебя Пресвятая Дева в боях и опасностях! Будем молиться за тебя.

Ближе к вечеру католик, лейтенант Розен, вызвал на дуэль корнета Гинце из полка графа Делагарди. Тот недавно ограбил десяток костёлов и похвалялся сделанной из стихаря парчовой попоной.

Дуэль была конная. Гордон и Ганс пошли посмотреть. Лейтенант дрался с большим мужеством, и, видно, Господь был на его стороне. Он убил у корнета коня и ранил Гинце.

– Нет, даром это нашим не пройдёт, – ворчал Ганс, помешивая в котелке пивную похлёбку с сыром. Старый солдат всё умел, а уж сварганить что-нибудь вкусное из того, что есть под рукой, особо. Тут Гансу равных не было. – Помнишь, как вешали солдат за всякую мелочь, когда мы вошли в Польшу? А нынче напропалую грабят церкви и монастыри. Господь не простит такого! Шляхта уже вовсю режет наших квартирьеров. Ежели так и дальше пойдёт, вся Польша поднимется против шведов. И тогда нам придётся туго. Вспомни мои слова!

Больших сражений не было, но польские отряды всё чаще нападали на шведов.

В субботу капрал Ван Болен повел дюжину драгун в боковой дозор. Гордон с Хольштейном ехали в арьергарде.

–              Слышь, Патрик, – заметил Ганс, – в обозе-то палят! Не иначе шляхта балует.

Скоро они услышали тяжёлый топот. Подполковник Форгель вёл рейтарский полк наперехват напавшим на обоз полякам.

–              Давай за нами! – скомандовал Форгель капралу. Перешли на рысь.

– Без толку! – ворчал Ганс. – Кони у панов куда резвее наших. Не догоним.

Доехали до перелеска. На большой поляне подполковник остановил рейтар. И вовремя! На них летел большой отряд поляков – три сотни сабель.

–              Стройся!

Двести пятьдесят рейтаров выровнялись плечом к плечу с обнажёнными палашами, пистолеты наготове, на луке седла. Регулярная кавалерия, вид грозный! Поляки придержали коней.

Обменявшись парой залпов со шведами, шляхта умчалась. Форгель встопорщил закрученные вверх, по шведской моде, усы:

– Не нравится мне это. Похоже, у поляков тут не только эта банда. Ротмистр Дункан! Езжайте вперед, гляньте, какой сюрприз нам готовят!

Дункан отсалютовал палашом и тронул в разведку. Прихватил и их капральство.

–              Поздненько спохватился, старый дурак! – бурчал Хольштейн.

–           Угнал полк чёрт знает куда. Как пить дать, влипнем в засаду.

Лишь только выехали из кустарника, как на них кинулись поляки–           с десяток хоругвей. Ротмистр едва успел послать вестового к подполковнику и выстроить своих рейтар.

И тут началось! Рейтары держались, как могли, три десятка против трёх сотен. Да долго не удержишь. Поляки всё же прорвали строй.

–              За мной! – крикнул Ганс, сворачивая к лесу. Патрик рванулся за товарищем.

Наперерез вылетело пятеро поляков. На Гордона мчался парень в зелёном кунтуше с кривой саблей. Патрик удачно отбил удар, кони разнесли соперников, и тут на Гордона ринулись ещё двое. Один из них выстрелил, и Гордон почувствовал сильный удар в левый бок, под ребро.

«Пропал! – подумал Патрик. – Не отобьюсь.».

Хольштейн свалил первого шляхтича выстрелом из пистолета, второй уклонился, и они нырнули в кустарник. Ганс гнал коня, петляя по узким тропкам. Гордон скакал следом, пригибаясь к самой холке, чтобы веткой не вышибло из седла. Мучительно болела рана в боку, но он терпел. Патрик с детства был терпелив к боли.

Вот и поляна! Тут уже кипел бой. Хольштейн притормозил в кустарнике. Они видели, как Дункан с кучкой солдат прорвался к своим. Рейтары держались стойко.

Но тут три сотни шляхтичей ударили с тыла – и плотный строй рассыпался. Ускакать не смог никто, кони у шляхты были куда лучше. Сначала поляки брали пленных. Потом шведский корнет, сдавшийся в плен товарищу ¹⁸, выстрелил в него из спрятанного пистолета и попытался уйти. Корнета догнали и зарубили, а за ним принялись рубить и других.

Поляки взяли в плен подполковника, раненного в руку майора Кенигсмарка, двух ротмистров, пять лейтенантов и около ста двадцати рейтар. Кроме Ганса и Патрика, спаслись капрал Ван Болен и ещё шестеро рейтар. Успели скрыться в кустарнике и во весь опор помчались к своим.

Войска строились в боевой порядок. Дежурный офицер немедленно привёл спасшихся к Виттенбергу. Фельдмаршал с укутанной ногой (подагра замучала) пытался из кареты пересесть в седло.

–              Что с полком? – строго спросил он Ван Болена.

–              Только мы и уцелели.

– Дьявол вас забери! – выругался фельдмаршал и, расспросив об обстоятельствах боя и о количестве неприятеля, отпустил рейтар.

Гордон едва доехал до роты. Увидев рану, ротмистр Гардин послал за герцогским хирургом. Пуля сидела глубоко, врач не смог извлечь её, лишь наложил пластырь с тампоном:

–              Твоё счастье, что ничего не ел сегодня. Был бы покойник. Ещё сутки полный пост. Потом можно тёплое пиво с оливковым маслом и собачьим салом. Завтра перевяжу

Рана воспалилась. Патрик давно понял, что Гардин – человек легкомысленный, но добрый. При случае мог отдать другу последнюю рубаху, мог через пару дней и напрочь забыть о товарище.

О Патрике Гардин заботился, как о брате. У ротмистра нашлась подвесная люлька, и Ганс удобно устроил раненого, подвесив её меж двух запасных коней.

Хольштейн приходил в обоз при всяком удобном случае. Приносил очередной чудодейственный бальзам, щипал корпию из чистых тряпок, перевязывал. Патрик терпел. Рана болела от качки, а главное, тошно было ощущать собственную беспомощность.

«Хорошо, друг рядом. Заботится... – думал Патрик. – Я бы давно пропал без него. Удивительно! Я ведь в сыновья ему гожусь. Должно быть, Гансу нужно о ком-то заботиться. Такой характер».

Молодость, железное здоровье и заботы друзей помогли выжить.

Наконец, прибыл король Карл Густав, генерал Дуглас, пятьсот рейтар и триста драгун. А через пару дней армия пошла вперёд.

Хольштейн подъехал в полдень:

–              Начинается. Авангард наш впёрся в засаду. Бежали без оглядки. Говорят, польская армия за холмом. Ты лежи, не дёргайся. А мне пора.

Патрик полежал немного, потом подозвал Дитриха, слугу ротмистра, попросил его оседлать Рыжего, старого, спокойного мерина.

–              Чего рыпаешься? – удивился слуга. – Что ли тебе здесь плохо? – но мерина оседлал.

Покряхтывая и постанывая от боли, Гордон сел в седло, устроился поудобнее. Боль утихла. В седле было даже лучше, чем в люльке. Шагом выехал на гребень. Он не мог пропустить, не увидеть своё первое серьёзное сражение.

На вершине холма стоял король в окружении свиты. Рядом генерал Дуглас.

Вражеское войско выстроилось на ровном поле, левее городка Жарнув: несколько рот драгун в центре ¹⁹, на флангах – гусары и шляхетская кавалерия. Польский король с иноземной гвардией стоял на невысоком холме в тылу своих войск.

Карл Густав построил свою армию в две боевых линии на склоне холма. В первой стояли конные эскадроны, на флангах – мушкетёры и пикинеры. Во второй мощные полки шведской пехоты заняли центр, рейтары и драгуны – на флангах. Шведские пушки уже палили по полякам с гребня холма. Над головами солдат летели ядра.

Загремели огромные, в человеческий рост литавры, и шведские линии пошли вперёд. Как они шли! Залюбуешься! Медленно, чётко, под грохот барабанов, не сбивая линии, сохраняя интервалы между полками. Подойдя к полякам на мушкетный выстрел, солдаты остановились.

Карл Густав с генералом Дунканом выехали вперёд и проехали вдоль фронта, ободряя солдат перед боем. Ян Казимир скомандовал отступление. Без пехоты и доброй артиллерии шансов на победу не было. Скоро отход превратился в бегство. Поместная шляхта бросилась кто куда. Многие увязли в болоте и выбирались, как могли, бросая коней. Иноземная гвардия уходила через узкую гать. Толчея, неразбериха. Отставшие солдаты сдавались.

Король послал в погоню три тысячи конницы. Солдаты добрались до польских обозов и взяли богатую добычу. Тут же, возле гати, шведская армия встала на ночлег. Утром снялись с лагеря и двинулись в погоню. Король польский ушел в Краков, но там не задержался и, оставив командующим Стефана Чарнецкого, поехал дальше.

Дней через десять Гордон несколько оправился от раны, но вернуться в роту не спешил.

– Погуляй! – сказал ему Ганс. – Войны на твой век хватит. Должно, Царица Небесная замолвила за тебя словечко. Не иначе вспомнила святые мощи, что ты подобрал. Признаться, не думал я, что ты выберешься. Больно рана-то худая.

Как-то к Патрику подошёл корнет Ян Рудачек из полка графа Де– лагарди:

–              Хотим пошарить по окрестным усадьбам. Шляхта вся по болотам разбежалась. Айда с нами. Можно взять недурную добычу.

Гордон удивился. Он едва знал щеголеватого корнета.

–              Почему ты меня зовёшь?

–              Ты ж шотландец! А шотландцы – народ надёжный и верный. Да и рейтары говорят, что ты парень храбрый. Нас всего трое. Маловато для дела.

«Одно дело – шарить по пустым хатам хлопов, – подумал Патрик. – Но обирать дворян?».

Ян заметил его колебания.

–              Не сомневайся, дружище! Мы ж не трогаем тех, кто верно служит королю Швеции. По лесам и болотам прячутся гнусные изменники, нарушившие присягу. И прямой долг честного ландскнехта, наказать их, – усмехнулся корнет. – Мы ведь не грабим мирных жителей, а просто забираем брошенное, ничейное имущество. Все так делают!

Патрик пошёл седлать коня. В этот раз на его долю досталась пара коней и добычи на двадцать талеров. В стране, охваченной войной, нетрудно составить состояние.

У многих рядовых рейтар шли в обозе повозки с добром под присмотром надёжных слуг. Правда, немало удальцов сложило при этом голову.

25 сентября шведская армия подошла к Кракову. Воевода Чар– нецкий жёг предместья, чтобы затруднить врагу штурм города.

Гордон легко сходился с людьми, особенно с земляками. На привале он познакомился с шотландцем, майором Майклом Боу, и тот пригласил юношу к себе.

Боу только что прибыл в Польшу с рекомендательным письмом к Дугласу и был уверен, что тотчас получит блестящее назначение. Майор остановился на ночлег рядом с квартирой генерала Дугласа, рассчитывая с утра явиться к прославленному генералу

Вечером Майкл и Патрик засиделись за бочонком доброго шотландского виски, а утром проспали встречу. Дуглас уже уехал. Они решили отправиться за генералом вдогонку, а, коли повезёт, то и поживиться по дороге.

Майор был из той породы людей, что всё знают и всех учат. Важно поглаживая толстое брюхо, он объяснял юноше, как следует в три недели закончить сию компанию. Гордон учтиво слушал, кивал, не спорил. Патрик крайне не любил таких резонёров, и решил при случае проучить самодовольного олуха.

Они долго ехали вдоль узкой, глубокой речки и никак не могли перебраться на ту сторону. Патрик заметил широкую доску для пешеходов, переброшенную на тот берег и, не задумываясь, направил по ней коня. Риск был велик, но Гордон проехал благополучно. В него словно чёрт вселился. Майор, не решившийся на такое безрассудство, яростно бранил Патрика с того берега, называя наглым мальчишкой. Когда они доехали до мельничной плотины, Боу, наконец, перебрался и снова поехал вместе с юношей.

Миновали линию двойных постов. Дальше уже шла ничья земля.

«Погоди! Увидишь нынче небо с овчинку», – подумал Патрик. Он заметил в поле рыжую лисицу – добрая примета! – и был уверен, что нынче с ним ничего худого не случится.

Невдалеке пылало предместье Кракова. Обсуждая неразумных поляков, выжигающих и разоряющих собственную страну, друзья поехали дальше. Майор думал, что они вот-вот догонят генерала Дугласа.

В предместье Гордон заметил двух солдат в синих мундирах:

– Поляки!

–              Где двое, там и двадцать! Пора возвращаться, – встревоженно заметил майор.

–              Чего нам бояться двоих? Вперёд!

Тут шотландцев обступила дюжина солдат с сержантом:

–              Кто такие?

– Мы иноземцы, служим в польской армии, – ответил Гордон спокойно. – Дайте напиться, парни! Жарко.

Сержант что-то заподозрил:

–              В каком полку служишь? А ну слезай!

Гордон, боясь ошибиться, ответил уклончиво.

– Вы шведы! – крикнул сержант и выдернул из седельной кобуры пистолеты майора.

Патрик крикнул Боу по-английски:

–              Не отдавай!

Но майор не думал сопротивляться. Он не знал ни слова по-польски и, слыша дружеский разговор, считал, что это шведские часовые.

Тут сержант выхватил саблю и напал на майора. Рванувшись вперёд, тот прижал Гордона к стене. Чтобы избежать удара, Патрик нагнулся, и конец сабли лишь раскроил ему кафтан и панталоны да нанёс легкую рану в бедро. Счастливо отделался.

Шотландцы оторвались, но путь назад был перекрыт, и им пришлось скакать к городу. Солдаты бежали следом, но, как ни удивительно, не стреляли.

Майор мчался впереди, пришпоривая коня. Вот и ворота города. А на стене множество вооруженных людей. Патрик во время заметил узкую улочку влево и крикнул об этом Боу. Свернули. Они скакали совсем близко от стен, и просто чудо, что их не подстрелили. Солдаты отстали, и Гордон уже подумал: « Пронесло.».

Вокруг горели дома предместья. За поворотом улицу напрочь перегородил рухнувший дом. Его обломки ещё пылали. Шотландцы повернули налево, через кладбище. Выход был загорожен невысокой железной решёткой. Мешкать было нельзя. Гордон с трудом уговорил Боу накинуть на решётку свой плащ. После этого лошади легко перескочили через неё и почти не повредили плащ.

–              Чёрт меня дернул связаться с этим отчаянным парнем! – причитал майор. – Он готов в одиночку штурмовать город, а через реку запросто скачет по пешеходным мосткам. И мои пистолеты из-за тебя пропали.

Отъехав далеко от предместья, заспорили, куда теперь. Но тут Патрик заметил три десятка поляков, скакавших к ним во весь опор. Пришлось поторопиться.

Добравшись до дозорных, они подняли тревогу, а потом спрятались в обозе, дабы не объяснять, как их занесло на вражеские позиции. Их искали, но не нашли.

В конце сентября, сделав солидный запас пластыря и мазей, Гордон вернулся в роту. А через пару недель его рана совсем затянулась.

Тем временем Карл Густав пошел в Войнич. Там стояли квартиа– неры ²⁰– самая боеспособная часть польской армии. Но и они не выдержали удара шведов. После сего поражения королю Польши пришлось бежать в Силезию. Карл Х, вернувшись к Кракову, приказал копать апроши (осадные рвы и насыпи) и готовить штурм. Чарнецкий провёл несколько удачных вылазок, но сие могло лишь несколько отдалить неизбежную сдачу города.

Окрестная шляхта и мужики всё чаще резали шведских фуражиров. Пришлось отправить против партизан генерала Дугласа с тремя сотнями рейтар. Участвовал в этом рейде и Гордон. В одной из стычек польская пуля пробила ему правую ногу, пониже подвязки, и убила коня. Патрик получил отличную вороную кобылу из трофейных, но нога распухла так, что пришлось разрезать сапог. В Казимеже, жидовском предместье Кракова, раненого определили на квартиру к портному Исаку. Пришел доктор, перевязал рану, заметил:

– Тебе повезло, парень. Кость не задета. Через пару недель сядешь в седло.

Патрик с любопытством присматривался к хозяевам. Из Англии евреев выслали полтора века назад, и в Шотландии юноша их не встречал. Говорили о них всякое, дескать, проклятый народ, враги Христовы.

«Люди как люди, – решил Патрик. – Шумные, любопытные. Ко мне относятся прекрасно. Кормят, заботятся».

К нему часто приходили друзья. Чаще других – Хольштейн. Как– то зашёл Ян Рудачек с другим рейтаром, Вилли Мидлтоном. Вилли выставил бутылку венгерского.

–              Зря ты поступил в драгуны! – сказал он Патрику. – У вас в роте, кроме тебя, ни одного шотландца нет. А у нас – шестеро! И ротмистр великолепный, Джеймс Дункан. Он тебя знает. Переходи в рейтары. Драгуны – мужичьё. А у нас – порядки для дворянина. И на добычу выбраться куда проще. Право, решай.

Гордон задумался. Служить в рейтарском полку куда легче и привольнее. Да и заработать офицерский чин рейтару значительно проще, чем драгуну. Спросил Хольштейна.

– Соглашайся, и не думай! – ответил друг. – Тебе нынче удача привалила. Кабы меня пригласили, бегом бы побежал.