Текст книги "Солдат удачи. Исторические повести"

Автор книги: Лев Вирин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)

Прапорщик

«Должно быть, хозяйка, фрау Ванда, не без амурного интереса к своему постояльцу», – подумал Гордон, любуясь весьма щедро уставленным столом.

Кроме большого жбана пива, глаз радовал фигурный штоф отменного данцигского шнапса. Впрочем, едва они собрались приступить к трапезе, за окном труба запела тревогу

Все бросились по своим местам. Заткнув за пояс пару пистолетов, капитан Форбс поспешил на плац-парад к своим драгунам. Гордон пошёл следом и встал рядом.

Подполковник Андерсон шагал вдоль шеренги, проверяя, в порядке ли фитиль на мушкете, достаточно ли у драгун пуль в подсумке, пороху в пороховницах.

Капитан отсалютовал ему палашом, как должно. Так же отсалютовал и Гордон. Подполковник внимательно поглядел Патрику в лицо, взял капитана Форбса под руку и отвёл в сторону. Хоть он и старался говорить тихо, Гордон расслышал.

– Обязательно убеди его остаться в полку! – сказал полковник.

Совсем недавно здесь для Гордона не было ни одной вакансии прапорщика! Видно, слава шотландских удальцов дошла и досюда.

Скоро труба сыграла отбой, и друзья отправились на квартиру, допивать.

Уж как старался капитан Форбс уговорить Патрика! Щедро подливал в чарку, подкладывал вкусные заедки, соловьём разливался. Гордон, со всей учтивостью, отказывался. Ему нравилась свободная жизнь, да и добыл он за полтора месяца куда больше, чем за прошлый год. Форбс настаивал. Патрику было нелегко отказывать старому, доброму другу. Сколько раз выручал его Форбс в трудные дни!

К полуночи Гордон не выдержал и дал согласие. Утром, конечно, пожалел об этом. Но слово было дано. Теперь он прапорщик в роте Форбса. Единственно, что выговорил для себя, – поездку в Эльбинг за своей кладью.

Стас поведал хозяину о бедствиях лейтенанта Монтгомери и его друзей. И Патрик подумал: может, и не зря в очередной раз он решился поменять судьбу.

Так кончилась для Патрика вольная жизнь солдата удачи.

Вновь началась регулярная служба. Жалованье маленькое, а служба тяжёлая. В ночном дозоре через день, через два дня на третий – на работах. Прапорщику, как и лейтенанту, платили шесть и две трети рейхсталера в месяц. К тому ещё и на денщика немного. Капитан получал всё же двадцать.

Квартиры убогие. Горожане обнищали. Окрестности разорены, а на дальние вылазки нет сил. Немцы-офицеры с шотландцами учтивы, а исподтишка норовят сотворить какую-нибудь пакость.

И ещё подполковник! Гордон не встречал столь горячего и вспыльчивого человека, как их командир.

Чуть что не по нему, Андерсон приходил в ярость, кричал, расшвыривал трость, шляпу, перчатки, рвал на себе волосы. Такое бывало даже на улице!

Приглядевшись, Патрик заметил, что тот и не пытался сдержать свой гнев, а даже распалял себя. Нагонял страх.

Притом подполковник держал хороший стол, всегда приглашал к обеду нескольких офицеров и был с ними отменно любезен и обходителен. На службе – весьма строг и суров. Дело знал. Андерсон был из шотландцев, но родился и вырос в Гамбурге. Семью – жену и пять дочерей – он поселил в Померании и очень о них заботится.

Ежемесячно в гарнизон доставляли 408 талеров. Сотню из них подполковник откладывал себе. Он брал деньги за все вакантные, против полкового комплекта, должности в четырёх ротах и в штабе. Впрочем, на шведской службе сие вошло в обычай. Да какой ни есть, а командир полка. И с ним надо было уживаться.

Поляки, задумав выжить шведов с большого вердера, переправились через Вислу, укрепили Лиссаушанц, поставили мост.

Генералиссимус, собрав все свободные силы, двинулся им навстречу. Гордон с двумя десятками драгун был послан в разведку. Задание выполнил успешно и был удостоен особливой благодарности.

Шведы выстроили у Лиссаушанца мощную батарею, разбили мост и отрезали его защитников. Через несколько дней поляки сдались. Принц Адольф Иоганн сформировал из пленных полк и отослал их в Данию. Сказывали, дрались солдаты там вполне прилично. Взамен король прислал сюда полк пленных датчан.

До Пасхи жили спокойно. Тут на вердер перебрался со своим полком некий Михалко. Сей мужик, сын прусского крестьянина, знал все тропки и овраги в округе. Он выказал в боях редкостную доблесть и воинское искусство. Его люди хватали фуражиров, перерезали дороги и принесли вельми много вреда. Шведы никак не могли изловить Михалко. Польский король даже пожаловал ему дворянский герб и фамилию Михальский, что для Польши великая редкость.

На третий день Пасхи капитан Форбс с Гордоном затеяли большой пир и ждали гостей. Однако начать не успели: дозорный на шпиле закричал:

– Поляки угоняют драгунских лошадей!

Бросились в погоню. Гордон с капитаном держались вдоль гребня холмов, опасаясь окружения. Наконец, в лощине заметили три десятка поляков и табунок коней. Нагнав их, принялись стрелять из пистолетов по конокрадам.

При каждом залпе поляки отпускали нескольких лошадей и не преследовали офицеров, когда те отъезжали, дабы перезарядить пистолеты.

–              Нас заманивают! – молвил Гордон. – Их лошади свежие. Впереди засада.

Отчаянный капитан Форбс никак не хотел остановиться. От города драгуны удалились уже на полмили. Подъехал Стас, и Патрик тут же отправил его с отбитыми лошадьми в город.

Наконец, капитан придержал коня. Заметив это, поляки бросились в атаку. Пришлось уходить. Из леса к ним наперерез вылетели две сотни поляков. Пустив коней быстрым галопом, друзья какое-то время сохраняли отрыв. Не было времени даже перезарядить пистолет! Летели, не разбирая дороги. И тут Гордон угодил в болото! Вытащив пистоли, он спрыгнул и повёл коня в поводу. Скоро жеребец совсем увяз.

«Болото не велико, – подумал Патрик. – Отдохнёт, я его выведу..».

Форбс успел свернуть налево, но его нагнали, загнали в болото, ранили, взяли в плен.

Тем временем жеребец отдышался, и Гордон потихоньку вывел его на сушу. Тут Патрика встретили трое, но, отпугнув их разряженным пистолетом, он прорвался.

Гордон гнал жеребца к городу, на скаку заряжая пистолет. На дамбе его поджидали ещё два десятка шляхтичей.

«В плен взять решили, – подумал Патрик и взмолился: – Пресвятая Дева, спаси!».

Он летел прямо на врагов, низко пригнувшись к шее коня. Со всех сторон стреляли. Повезло. Три стрелы застряли в мундире, четвёртая впилась в бедро. Пули прошли мимо. Выпалил почти в упор в преградивших дорогу. Шляхтичи шарахнулись, и конь пролетел! Кто– то схватил за гарду его палаш, висевший на руке. Ремешок лопнул, Патрик лишился клинка. Другой ухватил шляпу и сорвал её, выдрав попутно клок волос. Плевать!

За дамбой его поджидал верный Стас. Не велика помощь, а всё ж не один. До города было ещё далеко, но на холме Патрик увидел отряд шведских драгун.

–              Драгуны! Ко мне! Сюда! – крикнул Гордон.

Поляки придержали коней. Но драгуны не тронулись с места, не пришли на помощь. Однако жеребец успел перевести дух, и Патрик зарядил пистолет.

К полякам подошёл свежий отряд, погоня возобновилась.

Свернув с большой дороги, Гордон поскакал прямиком к городу, да чуть не угодил в глубокий овраг. К счастью, город был уже рядом, и поляки отстали.

Подполковник встретил Гордона крепкой бранью:

–              Мальчишка! Своевольничаешь! Отдам под трибунал!

– Я не мог оставить своего капитана, – негромко ответил Патрик.

Андерсон замолк.

Наутро Патрик пришёл к подполковнику с просьбой: ходатайствовать перед Генералиссимусом за попавшего в плен капитана Форбса. Андерсон принял его весьма любезно и оное ходатайство тут же написал и отправил. Через шесть недель по просьбе Генералиссимуса Форбса отпустили, и он вернулся в полк.

Летом курфюрст Бранденбургский объявил войну своим бывшим друзьям и союзникам шведам. После сего драгуны провели набег вглубь его герцогства и пригнали множество лошадей и скота.

В мае подполковник послал Гордона в Эльбинг за жалованием полка. Он привёз 408 талеров мелкой монетой, целый мешок денег. После этого Гордона посылали за сим каждый месяц. Поляки держали оную дорогу под неусыпным контролем, но Патрик ездил только ночами, а добрый конь, разумный расчёт и отвага его выручали.

Ближе к осени Гордон всё чаще стал задумываться. Положение шведов ухудшалось на глазах. Надежды на очередное победное возвращение Карла Х Густава таяли. Уж слишком завяз он в датской компании.

Поляки учились воевать на глазах. У них всё больше становилось регулярных полков иноземного строя, всё меньше шляхетской вольницы и неразберихи. И союзники у поляков были нынче знатные: император, курфюрст и царь.

А здесь жалования и на жизнь не хватало. Да ведь перейти к врагу, дезертировать, – поруха чести. К тому же шведскую армию отличала железная дисциплина, каждому по его должности – почёт, справедливые отличия за заслуги в бою. Сие помогало мириться с тяготами службы.

22 ноября часовой крикнул с башни, что в Боровиц, деревушку, лежащую за пределом дальности шведских пушек, вошло два десятка поляков.

Гордон подъехал к южным воротам. Там уже стоял подполковник и ещё шесть офицеров верхами.

– Скачите нижней дорогой, – приказал Андерсон. – Их можно взять врасплох.

Проскакав лощиной, драгуны поднялись на холм. 20 поляков на добрых конях уже уходили из деревни. Повозка с имуществом застряла в болоте, и двое солдат старались её вытащить.

Гордон помчался вниз, дабы напасть на пеших. Не успел. Поляки стреляли в него через болото. Он долго уворачивался от выстрелов, чем весьма утомил молодого коня. Оглянувшись, Патрик увидел, что остальные офицеры во весь опор понеслись к деревне.

«Видно, заметили отбившихся поляков, – подумал Гордон. – Надо задержать здесь этих, дабы не ударили в тыл нашим».

Патрик разъезжал по берегу, угрожая врагам пистолетом. Вдруг поляки дружно бросились на него через болото в атаку. Пришлось уходить. Наверху увидел, как две сотни поляков гнали товарищей вокруг озера.

«Какого чёрта они мне не крикнули! Теперь придётся выбираться одному, – подумал Патрик. – Конь совсем выдохся. Дальней дороги не вынесет. Надо прорываться напрямик».

Гордон мчался во весь дух, поляки догоняли. Патрик свернул направо, но конь не смог перескочить канаву и рухнул. Гордон поднял его: «Сверну к озеру, спрячусь в кустарнике. Тут много немцев, может, и не заметят?».

Но поляки заметили! Человек сорок, не шляхтичи, слуги, гнали Патрика через колючий кустарник. Молодой конь совсем обессилел застрял в кустах. С двумя пистолетами в руках Гордон побежал по полю. Он уже не надеялся уйти от погони и только хотел сдаться шляхтичу, не хлопам.

Впереди ехали двое верховых в нарядных кафтанах, должно быть, дворяне. Погоня была близко. В Патрика стреляли из луков и из длинных ружей. Пришлось петлять, бросаться в стороны, чтобы сбить прицел. Две пули продырявили кафтан.

–              Сдаюсь, пане! Прошу пардону! – закричал Патрик.

Шляхтичи осадили коней.

– Боятся моих пистолетов, – догадался Гордон и отбросил оба пистоля.

Тогда шляхтичи подскакали вплотную, и вовремя. Мужики с саблями были совсем близко. Старший шляхтич положил руку на плечо Гордона:

–              Це мой пленник!

Преследователи ворчали, но подчинились. Гордона отвели в деревню – опять плен.

Снова плен

Патрика допросили и передали на попечение старосте Литин– скому. Через день от Генералиссимуса прибыл трубач с предложениями об обмене или выкупе пленных. Первым в списке стояло имя Гордона. Староста отказал.

Скоро пленных отправили к Торну. Литинский, взяв с Патрика слово, что тот не будет пытаться бежать, дал ему доброго коня, плащ и позволил разъезжать без охраны, где угодно. Гордон жил в доме старосты и обедал за его столом.

Полковник Андерсон прислал барабанщика, предложив в обмен за Патрика прапорщика из бранденбуржцев. Литинский отказал наотрез.

В лагере под Торном Гордон скоро получил разрешение в сопровождении солдата ходить где вздумается, навещать земляков и знакомых. Пан Собеский предложил ему роту драгун и службу в своём имении. Патрик отказался, сказав, что готов служить лишь на поле брани.

Торн сдался, и пятьсот шведов были с почетом пропущены в Пруссию. Тогда коронный хорунжий передал Гордона гетману Юрию Любомирскому. Тот отправился в Люблин, на Сейм, и Гордон ехал с ним со всеми удобствами.

На место прапорщика в лейб-роте гетмана Патрик не согласился:

– Я уже служил драгунским прапорщиком Короне Шведской, и более ни у одного государя в христианском мире прапорщиком не буду!

Тогда маршал Любомирский предложил ему чин полкового квартирмейстера в формируемом драгунском полку.

«Прошло уже одиннадцать недель плена, можно и переменить службу без порухи чести. – подумал Гордон. – Сей чин равен чину капитана или ротмистра. Маршал Любомирский, коронный гетман, – один из самых знатных и влиятельных вельмож в Польше. Его покровительство дорого стоит».

Согласился.

У князя Любомирского

Полтора года Гордон отслужил князю полковым квартирьером. Дело доходное. Немало рейхсталеров, а то и дукатов скопилось в его походной сумке. Да Патрика тянуло в боевые офицеры.

Наконец, гетман дал ему семьдесят шесть шведских пленных и поручил сформировать драгунскую роту. Фортуна, ветреная богиня удачи, не слишком благоволила к Гордону.

Полураздетые, босые, больные, голодные солдаты. А тут ещё и чума началась. Почти половину схоронил. Заболел и сам, едва живой добрался до Познани. Благо, врач, еврей, пустил кровь из височной жилы и дал добрые пилюли.

Но теперь он – ротмистр. И дело чести – привести роту в отличный порядок.

Первым делом Патрик купил барабан и тафты на знамя. Одел, обул, вооружил своих парней, в основном, на свои деньги. Выучил.

Зато весной привёл князю бравую роту: сотня молодцов на добрых конях, при мушкетах. Любомирский тут же определил их своей лейб-ротой и щедро наградил Патрика.

Гордон успел вовремя. Уже шла на Украину армия воеводы Шереметьева. Поляки встретили русских возле Любартува. Силы были примерно равны. Но на помощь Шереметьеву Юрка Хмельницкий вёл сорок тысяч казаков! Грозная сила! Ежели они объединятся, полякам придётся худо.

После долгих споров решили разделить войско. Гетман Потоцкий остался стеречь Шереметьева, а Любомирский с дивизией Яна Вы– говского и татарами Нураддин-султана отправился наперехват Хмелю.

Два дня поляки штурмовали казачий лагерь. Потери большие. Только убитых – три сотни, а сколько раненых! Лейб-рота всё время была в огне. Гордон действовал решительно, но старался не зарываться. Слишком хорошо помнил, чем заплатили за безрассудство отважные шотландцы генерала Дугласа.

Казаки дивились: при столь малых силах поляки лезут на штурм. Засомневались, Может, у них могучее войско на подходе?

Риск страшный! Продукты на исходе, в лагере тиф, за одну ночь пало десять тысяч лошадей.

Однако расчёт Любомирского оправдался. Казакам не хватило стойкости. Начался разброд. Заслали к ним «перебежчика» с щедрыми посулами. И Юрась дрогнул. Перешел к полякам!

Не только сам присягнул в верности королю Яну Казимиру, но и послал гонца полковнику Цецуре, в лагерь Шереметьева. Дескать, переходи и ты. Чего ждать от восемнадцатилетнего хлопца, коему Бог не дал ни воли, ни таланта отца Богдана!

А русские в лагере под Чудновым стояли прочно. Атаки отбивали крайне упорно.

Четвёртого октября Шереметьев вывел войско из лагеря. Русские пошли на прорыв! С огромным трудом поляки удержали их натиск и смогли загнать русских обратно в лагерь. Да перешёл к поляком Цецура. Тут уж русским стало совсем худо. Враг со всех сторон, свинца и пороху мало, помощи ждать не от кого. Всё же они держалось под огнём ещё четырнадцать дней. Но выхода не было.

Пришлось Шереметьеву начать переговоры. Первого ноября 1660 года он подписали трактат. Отдал Польше всю Украину! Русские обязались сдать пушки, знамёна, оружие, вывести с Украины все гарнизоны.

Поляки пообещали пропустить их до Путивля безопасно, заплатить татарам шестьдесят тысяч рейхсталеров и в залог того оставить двадцать знатных дворян. Втайне гетманы поклялись отдать Нураддин-султану и самого Шереметьева. А ещё русские пообещали: не изменивших Москве казаков передать полякам на полную милость.

Девять тысяч казаков сложили оружие. Немедленно пленных окружила толпа татар. Как хищные гарпии, набросились они на несчастных, уводя христиан в рабство.

На другой день должны были сложить оружие московские полки. Татары ждали.

Гетман Любомирский уведомил Шереметьева и предложил перейти в польский лагерь с лучшими офицерами.

Две тысячи московитов со своими повозками двинулись к полякам. Правда, чернь и прислуга из польского войска бросились грабить их по дороге. Но большая часть дошла до шатра Любомирского. Гетман приказал Гордону взять русских под свою охрану.

Шереметьев отправил русским полкам в Киев, Чернигов, Нежин приказ: уходить в Россию.

Скоро получил ответ от князя Борятинского:«Без указа Государева Киев не отдам. А Шереметьев мне не указ. В Москве их, Шереметьевых, много».

Как только русские сложили оружие, татары ринулись в их лагерь. Сим разбойникам только ясырь и нужен. Четыре сотни польских пехотинцев пытались остановить басурман. Тщетно. Поляков смяли.

Русские отбивались жестоко. Оглоблями, палками, конскими костями. Многих татар перекалечили. Но к утру московитов повязали и увели в Крым.

Для пленных воевод гетман устроил пир. Тут-то Шереметьеву и сказали, что его отдают татарам. Сколь горестна судьба отважного воеводы! Более двадцати лет провел в татарском плену боярин. Да не его воля. Татары требовали и остальных знатных воевод, но тех Любомир– ский отстоял.

После сего войско тронулось в обратный путь. Война кончилась.

В мирное время виды на успешную карьеру у двадцатипятилетнего капитана сумнительные. Даже и при явной благосклонности князя Любомирского. Снова Гордон оказался у перекрёстка: думай, решай, по какой дорожке пойти.

Патрик услышал о благополучном возвращении на престол короля Карла II. Тут же отправился к князю и попросил отставки. Любо– мирский отказал:

– До весны не можно. И кораблей к тебе на родину нет. Служи! Летом поговорим.

Патрик написал отцу, что хочет вернуться. А на Пасху пришёл ответ, что в Англии мир. Войска распустили, и жалование платят лишь немногим частям. Новичку без особливых заслуг перед Его Величеством здесь делать нечего. А прожить в Шотландии без доброго состояния весьма трудно.

Гетман поручил Гордону переговоры с московским послом о выкупе попавших в плен старших офицеров. Боярин Леонтьев выкупил двоих: полковника Кроуфорда и капитана Мензиса. Замята Фёдорович зело уговаривал Патрика перейти на царскую службу. Златые горы сулил! Дескать, первый год – майором, потом два года – подполковником. А ежели после домой запросишься, не задержим.

Патрик кивал вежливо, но всерьёз сии посулы не принимал. Ехать в варварскую Московию казалось ему чистым безумием.

Куда интереснее было пойти к имперцам. Барон д'Изола предложил подполковнику Гордону Стальная рука набрать для Вены рейтарский полк. Тот позвал нескольких офицеров, в том числе и Патрика. Дело казалось весьма выгодным! Гордону обещали чин старшего ротмистра и по тридцать пять талеров за каждого рейтара, сверх своих двух рот.

Бранденбургский курфюрст распустил четыре полка рейтаров – охотников хватало.

С огромным трудом Гордон выпросил себе отставку у гетмана Любомирского.

На прощанье получил от князя лестный Диплом:

«Всем и каждому... Благородный Патрик Гордон, шотландец, во всех войнах, битвах и походах против многих врагов сего королевства, шведов, московитов и казаков, участвовал и сражался отважно. Долг доброго воина выполнял столь усердно, что сыскал себе славу и честь...»

Патрик обрадовался и стал собираться в Пруссию, но не тут-то было!

Из Вены прибыл курьер к барону д'Изоле: никаких офицеров не нанимать, а ежели кого нанял, уволить как можно пристойнее.

И на этот раз Фортуна повернулась к Гордону спиной! А вернуться к гетману Любомирскому без порухи чести уже поздно.

Боярин Леонтьев и полковник Кроуфорд снова принялись уговаривать Патрика поехать в Московию.

Ничего лучшего не предвиделось. Пришлось согласиться: Он ехал в Москву с большими сумлениями.

Из Риги чуть не повернул назад, да встретил там старого друга.

В своё время Ландельс женился на дочери богатого купца, бросил службу. Но Фортуна отвернулась от тестя. В один год погибли оба его корабля: один налетел на риф в бурю, второй достался каперу у берегов Дании. Чтобы вылезти из долгов и обеспечить жене и двум дочкам достойное существование, Алекс готов был хоть в Китай отправиться. Посоветовавшись с Кроуфордом, Патрик завербовал Ландельса служить царю Московскому.

Тем временем в Варшаве шумел Сейм. Ясновельможные паны собрались решать наиважнейшие для Польши вопросы: продолжение войны с Московией, подчинение остального казачества, выплата долгов войску и содержание оного в дальнейшем, ратификация мира со Швецией, выборы наследника престола.

В пору великих бед Польша обрела единство и справилась с врагами: с грозным шведом, с казаками, с московитами, с пруссаками, с мадьярами. Но только забрезжил долгожданный мир, от былого единства и следа не осталось! Снова магнаты рвали страну на части и не могли сговориться на Сейме. Единственно —утвердили договор со Швецией. Более всего спорили о наследнике короля. Бездетный Ян Казимир и особливо его королева желали видеть преемником французского принца.

Сколько было интриг, споров, сколько золота тайком раздала французская партия!

Важнейшая из привилегий польской шляхты —право выбирать короля! И гетман Любомирский возглавил партию несогласных. До оплаты войску руки не дошли.

А полки на Украине терпели без денег, терпели, да и подняли мятеж! Выбрали себе гетмана и двинулись ко Львову. Плоды великой победы под Чуд– новым и единственная возможность покорить Украину были утеряны