Текст книги "Солдат удачи. Исторические повести"

Автор книги: Лев Вирин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 33 страниц)

Силезия

Несколько дней шли дожди. В мокром лесу было трудно шагать по размокшим колеям. Чуть развидняло, потом снова начался дождь, сначала тихий, потом шибче и шибче. Друзья промокли до нитки, а до ближайшей деревни ещё было идти и идти.

–               Что это там чернеет впереди? Янко, а вдруг это разбойники?

– Бог милует, Гриша, у возчика фура сломалась.

Подошли ближе. Фура, тяжело осевшая на заднее колесо, глубоко завязла в колее.

– Бог помощь, – сказал Янко бородатому возчику. – Колесо поломал?

Возчик ответил по-немецки:

–               Зеер шлехт ⁵! Ось лопнула, будь я проклят! И месяца не прошло, как заплатил кузнецу за новые железные оси сорок пять крейцеров. Будь у меня деревянная, как в прежние времена, вырубил бы новую в лесу. Всего и делов. А новые колеса на деревянную ось не лезут. До жилья восемь вёрст. Шабры ⁶испугались, тут банда Ночного Филина бродит в округе. Сказали: «Выбирайся сам, завтра пришлём помощь. Не пропадать же всем из-за тебя». А только сядет солнце, так и жди этих бандитов. Прирежут, как пить дать. Ночной Филин живых не оставляет.

–               Брось всё и иди с конями в деревню – спасёшься, – сказал Григорий.

–               Так бы и надо. Да я за груз отвечаю. Тридцать мешков вайды ⁶– это сто двадцать талеров. Не довезу, за долги дом продадут и всё хозяйство. Всей семье в батраки идти. Лучше в петлю.

– Дай-ка я посмотрю, может, и смогу чем пособить, – сказал Янко. – Ну-ка, мужики, приподымите край, а то ничего не видно.

Возчик глянул удивлённо, подсунул под ось вагу и вместе с Гришей приподнял задок фуры. Янко подлез под телегу, прямо в грязь, и долго там возился. Наконец, вылез измазанный. Даже нос в глине.

– Погодите, мужики, пошукаю.

В котомке коваля под свёртком белья и мешочком с провизией лежала куча ржавых железок. Григорий всегда удивлялся, зачем Янко подбирает железки, медяшки, ломаные оловянные тарелки и прочий мусор. Из этой кучи коваль вытащил толстую медную трубку, сунул в неё палец, прикинул:

–               Чуть широка, а ничего, сойдет. Давай, мужики, разгружай фуру, будем чинить ось.

–               Как же ты её в лесу починишь? Без кузни, без огня? – удивился возчик.

–               Починит, ты не сомневайся! – ответил Гриша. – Разгружай быстрее. Он мастер!

Франц Майер, возчик, споро развязал веревки, расстелил на обочине укрывавшие груз шкуры. Мужики быстро перекидали с воза мешки с вайдой. Телегу перевернули, и Янко занялся ремонтом.

– Повезло, – сказал кузнец, – ось лопнула в удобном месте. Сейчас я эту трубку присобачу.

Янко прикинул трубку на ось и на обломок, ножом отметил край, достал треугольный напильник и начал выпиливать канавки на оси и на обломке.

– Ох, не успеем! – причитал Франц, поглядывая на солнце. – Вечереет.

– Не каркай! – отвечал Янко, не прерывая тщательной работы. Наконец, канавки были готовы. Янко туго насадил трубку на ось и загнул, зачеканил её край в пропиленную канавку. Потом вставил обломок, закрепил его в трубке, забив три гвоздя, чтоб не болтался. За– чеканил край трубки на обломке и махнул рукой:

–               Туго. Верст пять выдержит, а там и кузница. Надевай колесо. Мужики перевернули и нагрузили фуру. Франц, торопясь, запряг лошадей.

– Сломается ось до брода, попадём под нож Ночному Филину. Ну, голубчики, выручайте!

Крупные, добрые кони выдернули фуру из грязи. Франц быстро повёл их в поводу, стараясь обходить опасные лужи и ухабы.

–               Только бы до брода дойти. За брод разбойники уже не сунутся. Там владения графа Швайге, он шутить не любит, – приговаривал возчик.

–               А кто это, Ночной Филин? – спросил Григорий.

–               Имперский рыцарь. Как обеднел, его имение описали за долги. Он собрал шайку бывших ландскнехтов, бандитов и всякого сброда. Дневного света не терпит и выходит на охоту только после заката.

В трудных местах друзья упирались в задок телеги, помогали лошадям.

–               Далеко ли нам ещё? – спросил Янко.

– Близко. Даст Бог, дойдём до деревни, там переночуем, а завтра к вечеру будем у нас, дома. Только бы дойти! Уж и угощу я вас! И баню устрою на славу. Без вас я бы точно пропал.

Дорога вышла на бугор, сплошной лес кончился, верстах в трёх поблескивала река.

–               Ну, милые, живей! Тут дорога получше. Закиньте свои мешки в передок, ребята. Пробежимся, может, и успеем.

Лошади пошли рысью. Франц бежал рядом с телегой, друзья — сзади.

– Ох, солнце совсем низко. Не успеем, – причитал Франц. Солнце коснулось верхушек дальнего леса и тихо скрылось, а до реки оставалось ещё с полверсты. Где-то сзади послышался разбойничий свист.

–               Беда, парни. Ходу, лошадки, ходу!

Теперь путники уже бежали всерьёз, задыхаясь, в изнеможении хватаясь за телегу.

Свист раздался ближе. Франц выдернул из-за пояса широкий тесак:

–               Без боя я глотку под нож не подставлю!

–               Нас трое, отобьемся, – ответил на бегу Янко.

Гриша молча показал зажатый в руке кривой нож. Но, к счастью, река была уже близко – вот и брод.

–               Живей, милые! – уговаривал лошадей Франц.

Путники были на середине реки, когда из-за кустов выскочили трое верховых. Впереди – свирепый бородатый старик в медном шлеме и кирасе.

Лошади Франца дружно выдернули фуру на другой берег. Верховые осадили лошадей у брода.

–               Твоё счастье, мужик, быстро бегаешь! Был бы ты сегодня в аду! – крикнул вдогонку Ночной Филин.

***

На другой день к вечеру путники доехали до места. Деревня богатая, добротные дома с высокими крышами.

–               Хорошо живёте, – с уважением сказал Янко.

– Нынче-то хорошо. В конце Тридцатилетней войны нашу деревню начисто сожгли. Три года от ландскнехтов по лесам прятались. Скот и лошадей сберегли. Извоз выручил. А как объединились в Ферейн возчиков ⁶, так дела пошли лучше. Ну вот и мой дом виден.

Починенная ось дотерпела до самого дома, и только во дворе колесо скривилось. Франц бросился, упёрся плечом. Янко ловко подсунул под ось чурбак и снял колесо вместе с обломком оси и медной трубкой:

–               Доехали!

Вся семья Франца уже бежала навстречу. Полная, симпатичная, хотя и заметно косая жена, за ней пятеро сыновей: старший – выше отца, младший – лет пяти.

– Слава Богу, вернулся! – обняла возчика жена.

– Воистину! Слава Христу и Николаю Угоднику! Недаром я ему свечку поставил перед дорогой. От верной смерти спас Святой Никола да эти парни. Встречай гостей, Аннелиза. В Мокром лесу под боком у Ночного Филина сломалась ось. Кабы не мастер Иоганн – был бы я покойник. А это Грегор – тоже странствующий подмастерье.

Аннелиза споро собрала на стол. Друзей посадили на лучшее место. Старший сын побежал топить баню.

Две недели друзья прожили в гостеприимном доме. Янко работал в кузнице. Сварил сломанную ось (двадцать лет прослужит!), подковал коней, а потом ещё и отковал Францу новую ось – в запас. Хороший подмастерье – редкость. Кузнец разрешил ему вечерами работать на себя.

В местном костёле Янко увидел деревянный подсвечник перед образом Пресвятой Девы в виде речной кувшинки на листе и загорелся отковать такой же железный. Григорий качал меха, помогал ему. Работа не простая. Сначала Янко отковал лепестки, один к одному. Потом собрал на пестике цветок, отковал лист кувшинки и приварил к нему цветок. Прочеканил на листе жилки. Янко сделал два подсвечника: первый подарил Францу. Тот пришёл в восторг – работа мастера! Второй, самый удачный, бережно завернул в тряпочку и уложил в свою котомку.

Григорий тоже не сидел без дела. Он выпросил у Франца сухой чурбачок вишнёвого дерева, валявшийся в кладовке, и терпеливо ковырял и резал своим ножом, пока не получилась рукоятка в виде стоящего медведя. Гриша подарил её Янко.

– Дуже гарно! – приговаривал тот, закрепляя на обушке своего ножа новую рукоятку. – Где ж ты так обучился резать? В Салониках?

–               Да нет. Когда Ахмед-ага зимовал в городке Загребе, мы жили у хорвата-резчика. У него-то я маленько и научился.

За ужином Франц расхваливал свой Ферейн:

– Слава Богу, теперь живём как люди. Извозом-то мы и раньше занимались. Добрые кони да прочная фура – большое дело. Но как Ферейн договорился с герром Нетсгеймом, стало куда лучше.

–               А кто это, Нетсгейм? – спросил Янко.

– Богатейший купец. Главное, он в компании с графом Цицен– дорфом.

– Ну, купец, это понятно. А причём тут граф?

–               Так он же камергер императора и аппальтатор!

–               Что-что? – удивился Янко.

Франц усмехнулся:

– Вы, парни, в наших порядках ни черта не смыслите. Император Леопольд изволил ввести монополии. Налог на самые важные товары: железо, скот, медь, табак и другие. А чтоб не возиться со сбором сиих налогов, он продаёт их на откуп аппальтаторам. Другие купцы платят уже аппальтаторам за разрешение. Вот Нетсгейм и взял в долю Цицендорфа. Теперь с его грамотой мы едем свободно, куда хотим.

На Пасху – большая ярмарка в Кракове, и мы едем туда заранее, двенадцать фур. Не пустые, груз в Бреславле нам уже готов, приказчик герра Нетсгейма позаботился. Вместе надёжнее, на дюжину мужиков и бандиты не рискнут напасть.

–               А как же тебя шабры бросили в Мокром лесу? – спросил Гриша.

– Нас было всего четверо. Да те мужики, что меня бросили, заплатят штраф – по талеру мне и по талеру в кассу Ферейна, чтоб неповадно было. Вот так. Приедем мы в Краков, там другой приказчик уже нам товар закупил. Переночевали и обратно. А вайду повёз дальше, в Нюрнберг, мой племянник и другие. Довезут, получат деньги. Случись что с грузом в дороге, платит весь Ферейн, виноватый впятеро. Теперь я могу неделю дома отдохнуть.

Аннелиза подкладывала гостям пироги.

– Вкусно! – восхищался Григорий.

– Хозяйка у меня что надо, – ухмыльнулся в бороду Франц. – Помню, перед сватовством четыре дня думал. Все ж таки косая. Засмеют. Да её отец давал в приданое пару коней и фуру. С этим меня и в Ферейн приняли. Я ведь в семье третий сын, на наследство рассчитывать не мог. До сих пор Бога благодарю, что посватался.

***

Через неделю Франц собрался в Бреславль, за грузом в Женеву.

–               Айда со мной, парни, – сказал хозяин. – Остановимся у Ганса, моего старшего брата. Он там приказчиком служит, всех знает. Поможет вам найти хорошую работу.

В Бреславле друзья под бдительным оком фрау Хильды, жены Ганса, перетащили в кладовку подарки: мешок муки, три мешка картошки, пяток кур.

За жбаном пива Франц рассказал брату о своих приключениях. Попросил помочь друзьям.

Ганс повертел в руках вынутый из заплечного мешка Янко подсвечник.

–               Ну что ж, – сказал он и погладил ухоженную бороду, – тебе, Ян, найти хорошее место нетрудно. Такого подмастерья можно и Густав– сону рекомендовать. А он самый лучший оружейник в городе. С тобой, Грегор, посложнее будет. У нас тут две столярных мастерских. Да резчик нигде не нужен. Что ты ещё можешь?

– Работал друкарем, наборщиком в типографии. Ещё толмачом могу.

–               В городе одна друкарня. Там наборщик пока не требуется. Была вторая, да месяца два как закрылась. Впрочем, станок-то купил герр Рапопорт. Говорят, хочет свою друкарню открыть. Но ему, наверное, нужен наборщик, знающий древнееврейский.

– Так я его знаю.

–               Тогда зайдём к Рапопорту, спросим. А комнату вам лучше всего снять у фрау Шнайдер, она и берёт недорого, и готовит вкусно.

Небольшая лавочка Рапопорта помещалась напротив ратуши. На окнах – прочные решётки, дверь окована железом. Но внутри – глаза разбегались от пёстрых шелков, от золотых и серебряных украшений. В дубовом шкафу – банки редких пряностей: гвоздика, имбирь, мускатный орех. На звон колокольчика вышел хозяин.

– Рад вас видеть, герр Майер. Хотите что-нибудь купить? – спросил Рапопорт.

Ганс сказал о Григории. Купец поглядел на юношу близорукими глазами, поправил на голове потёртую бархатную ермолку, кивнул:

– Ну что ж, зайдите, молодой человек. Поговорим. Благодарю Вас, герр Майер.

В комнатке, за магазином, рэб Натан усадил Григория в кресло:

– Кто вы?

Гриша рассказал о работе в монастырской типографии, о службе у рабби Сулеймана из Смирны.

– Слава рабби Сулеймана дошла и до нас. Хоть ты и гой ⁶, но, ежели служил у него, тебе можно доверять. Хорошо ли ты знаешь наш язык? – спросил купец на древнееврейском и подвёл Гришу к высокой конторке: – Пиши! – и продиктовал полстраницы из Экклезиаста. Посмотрел: – Всё правильно. И почерк прекрасный. Да ведь мне писец не нужен.

Правду сказать, пока ещё и наборщик не нужен. Шрифтов нет. Еврейский шрифт делает один мастер в Вильно, так к нему очередь на два года.

–               Я резал литеры на Афоне.

– Вот удача! – обрадовался хозяин. – Ещё и языки знаешь. Беру.

***

Густавсон, высоченный, худой, с длинными усами, сидел в трактире «Красный петух» за кружкой пива.

–               Добрый подмастерье всегда нужен. А что ты умеешь? – спросил оружейник и оглядел предъявленный подсвечник. – Хороша игрушка! Выходи на работу завтра утром.

Кузница Густавсона занимала целый дом возле плотины через речку Оле. Громко скрипело большое водяное колесо. Четыре больших горна и еще два маленьких. За наковальнями работали шестеро, подручные качали меха. У стены – два сверлильных станка и токарный. Над ними – вал на тяжелых кронштейнах – скрипят кожаные ремни привода.

Густавсон сидел в конторке. Кафтан тонкого сукна, рубашка белоснежная, будто и не кузнец.

–               А, Ян, садись. Ты поляк?

– Русский я.

– Московит? Таких у меня еще не было.

Оружейник достал из ящика стола сафьяновый футляр и раскрыл его. На алом сукне лежали два пистолета. Такой красоты Янко никогда не видел.

– Колёсные пистоли. Из Парижа. Хороши? Есть тут одна хитрость! – сказал мастер, затем встал, высунулся в дверь конторки и, перекрикивая звон молотов, позвал:

–               Яцек! Бруно! Зайдите!

В конторку вошли двое подмастерьев: огромный, толстый Яцек Покорни и низенький, по грудь ему, круглоголовый Бруно Курц. Мастер вынул один пистолет и положил перед собой:

– Садитесь, парни. Видали? Цилиндрический замок. Сможете такой сделать?

Густавсон ловко разобрал пистолет и разложил перед ними детали.

–               Хитра диковинка, – сказал Бруно. – А как он работает?

Мастер взял второй пистолет.

– Смотри. Нажимаешь курок, освобождается пружина. Крутит барабан. Этот дракончик прижимает к барабану кристалл колчедана. Летят искры. И – паф!

Бруно взял в руки пружину:

– Значит, в ней весь секрет? Сковать такую нехитро. А вот закалить. Надо попробовать.

Яцек крутил в больших руках ложе пистолета:

–               Рукоять чёрного дерева не наша забота. А вот металл. Отковать будет трудно. Но можно. А гравировку кто будет делать?

– Отдам Шлоссеру, – ответил Густавсон.

–               Тогда с этим можно справиться.

Мастер пододвинул к Янко барабан, изогнутый курок и мелкие детали замка.

–               Сделаешь? – спросил оружейник.

–               Постараюсь. А кто ж будет делать ствол?

Густавсон ухмыльнулся в пышные усы:

–               Такой в Силезии никому не сладить!

Он вынул из стола шкатулку, открыл, развернул полотно. Воронёные, тонкие стволы, с восьмигранным утолщением у курка, один в один.

– Стволы Лазарино Коминаццо из Брешии. По талеру за каждый. Понял?

–               Сколько же тогда стоят эти два пистолета? – ахнул Янко.

– Целое состояние, – ответил мастер. – За дело, парни. Отведите Яну свободный верстак. Инструмент у тебя свой?

– Свой! – Янко показал сумку с инструментом.

– Ну, с Богом!

С Яцеком и с Бруно коваль сдружился сразу. Парни посмотрели и похвалили его инструмент, похвастались новинками, которых у Янко не было. Так началась его работа у Густавсона.

***

Трёхэтажный старый дом герра Рапопорта стоял в самом начале Юденштрассе ⁶, в донельзя тесном Бреславском гетто. Мастерская располагалась в полуподвале.

Григорию отвели столик у окна. Рядом работали седой рэб Соломон и молодой гранильщик.

К ним часто забегал Эли, тринадцатилетний сын хозяина. Мальчик одолевал мастеров бесчисленными вопросами, но те не сердились, потихоньку учили.

Первые дни ушли на поиски инструмента и материалов. Рэб Натан дал Григорию напечатанную в Вильне Тору как образец еврейского шрифта.

Гриша начал резать литеры из кедровых дощечек с заглавной буквы «Алеф».

В субботу рэб Натан приглашал всех мастеров к себе, на праздничный обед. Позвали и Гришу. Сколько лет он служил у Костакиса, а за одним столом с ним не сидел!

Белоснежная льняная скатерть, вкуснейшая фаршированная рыба с перцем и мускатным орехом, а какие венецианские бокалы, даже блюдо настоящего фарфора! И на сладкое – шоколад с мёдом! Такого стола и на парадных обедах у своего князя Григорий не видел. А ведь тот владел двумя городками и четырнадцатью сёлами на Украине.

Но не прекрасное вино поразило юношу, не дорогая посуда, даже не мудрый разговор герра Рапопорта. За праздничным столом собралась вся семья, и рядом с Эли сидела его старшая сестра, Рахиль. У Гриши аж дух захватило.

«Она красивее даже моей мамы!» – подумал подмастерье.

Григорий старался не смотреть в сторону девушки. Горько было сознавать, что эта красавица для него недоступна.

«И дело даже не в том, что я беден, – думал парень с горечью. – Бедный учёный, знаток Талмуда – желанный зять для богатого еврея. Но я – гой. Чужак».

– Как же ты добрался до нас от своих Салоник? – поинтересовался хозяин.

Гриша рассказал о своих приключениях: про то, как он попал к туркам, о великой битве под Веной (он видел её из обоза), о своём плене, о том, как оказался на цепи у пана князя, и как Янко Коваль освободил его, шута. Рассказ получился интересным, и краем глаза Гриша заметил, что Рахиль слушала его, приоткрыв алые губки.

***

Дома Григорий похвастался другу знатным угощением.

–               Жаль, православного попа тут не найдёшь, – заметил Янко. – С нехристем хлеб делить – грех.

– Почему грех? Библия у нас одна, общая. Да ведь и Христос, и Пречистая – тоже евреи. Всё врут, что они враги рода христианского. В Салониках у меня из них сколько друзей было. Нормальные парни. О ребе Сулеймане и говорить нечего, святой человек. И как я мог отказать своему хозяину?

Знаешь, Янко, я думаю Богу всё равно, где ему молятся: в синагоге, в церкви или в костёле.

–               Ты что? – ахнул Янко.

–               Ей-богу! Когда я служил у ребе Сулеймана, я много думал, какая вера правильная. Бог у всех один, в этом я уверен. Но у православных есть еще Богоматерь. заступница.

Она человеку как-то ближе, чем Господь Вседержитель. Потом, суть еврейского закона: «Не делай другому зла.». А христианского: «Возлюби ближнего...». Так милей будет. Хотя, правду сказать, о своих бедных и сиротах евреи заботятся лучше нас. В Салониках каждой бедной девице ихняя община приданое собирает.

–               Насчёт Богородицы верно, – кивнул Янко. – Придёшь в церкву не в праздник, а для себя, помолиться, так и ставишь свечку Пречистой али Николе Угоднику. Они нам, людишкам, заступники, а не судьи.

***

Вечером в воскресенье Янко с Григорием пошли в харчевню «Красный петух».

По неписаным законам братства подмастерьев полагалось угостить Яцека, Бруно и других парней из мастерской Густавсона. Взяли кувшин вина, бочонок пива, разные закуски.

Яцек поднял оловянную кружку:

– За нового члена братства кузнечных подмастерьев! В старые времена я бы поднял тост за будущего мастера. И голова, и руки у Яна добрые, а подсвечник-кувшинку зачли бы ему как мастерштюк ⁶самые строгие ценители. Но в мастера нынче пробьётся только сын или зять мастера. Так что ходить ему до смерти в подмастерьях, как и нам, грешным. Но все равно, он добрый товарищ. Хох!

И все подмастерья дружно чокнулись и выпили за здоровье и удачу Янко.

– Помни, Ян, в любом городе, прежде всего, разыщи старшину братства. И с работой, и с жильём помогут. Если какая ссора с хозяином, тоже иди к нашим. Братство кузнечных подмастерьев – это сила! А спросят, кто тебя принял, отвечай: Яцек Покорни из Бреславля. Меня знают.

–               А у друкаркей ⁶есть свое братство? – спросил Григорий.

–               У нас нет. Их слишком мало. В Нюрнберге, как я слышал, есть, – ответил Бруно.

Первый пистолет с колёсным замком Яцек, Бруно и Янко делали две недели. Каждую деталь переделывали по несколько раз, но той красоты, как у парижского, добиться не смогли. Подумав, решили ствол для него сделать свой. Густавсон одобрил. Ствол отковал Яцек, а закаливал Бруно. Янко стоял подручным, смотрел, учился.

Второй сделали за пять дней. Получилось заметно лучше. Однако и для этого ствол ковал Яцек. Мастер повертел его в руках и отослал к Шлоссеру на гравировку. Впрочем, пистоль получился красивым, и замок работал отлично.

– Пойдёт для барона фон Шверка. Шесть гульденов заплатит. Молодцы, парни! – похвалил Густавсон. – Для следующего дам ствол Коминаццо.

У Янко хорошо получалась фигурная ковка. Дракончик на замке требовал терпения и аккуратности. Но в остальном Яцек и Бруно знали и умели куда больше. Янко учился, запоминал приёмы и секреты. Особенно много он узнал о закалке. Тут были большие тонкости.

По воскресеньям друзья обычно уходили за город. Вдоль Одера тянулись дубовые и буковые рощи. Янко уставал от городской тесноты. Нередко с ними собиралась компания подмастерьев, каждый приводил свою девушку.

Скоро нашлась подружка и для Янко – русоголовая Ванда, племянница Яцека. Григорий тоже нравился девушкам, он был весёлый, заводил игры, хорошо танцевал. Но, видно, Рахиль очень уж задела его сердце. Он любезничал со всеми, но не отдавал предпочтения ни одной.

Как-то, сидя у костерка, Янко рассказал друзьям о сказочной сабле из дамасской стали, которую ему довелось подержать в руках в харчевне возле Кракова.

–               Узор на лезвии разглядел? – спросил Бруно с интересом.

– Как струи на воде, – ответил Янко.

– Повезло тебе, парень. Я так ни разу в жизни не видал настоящую. Дамасская сталь – большая редкость. У нас её секрета никто не знает. Был я помоложе, тоже интересовался. В Нюрнберге делают добрые клинки, в Толедо, в Испании и того лучше. А дамасской никто не умеет. Сказывают, и в самом Дамаске её работают меньше дюжины мастеров, а секрет передают от отца к сыну. Чужаку не узнать.

Рапопорт поручил Грише переписку с французскими и польскими фирмами. Работы хватало.

–               Мы должны иметь все новинки парижской моды, – говорил хозяин. – Клиент за свои деньги имеет право получить самое лучшее.

Григория поражала широта связей хозяина. Письма приходили из всей Европы, от Лондона до Стамбула. Больше половины торговли шло на доверии. Бывало, в магазин заходил совершенно незнакомый человек, предъявлял хозяину письмо на древнееврейском и получал крупную сумму золотом или партию дорогих товаров.

Гриша осторожно спросил об этом бухгалтера. Тот улыбнулся:

– Без доверия большой торговли не бывает. Да ведь не всякому и доверяют. У хозяина в Кракове – брат, в Вене – племянник, в Лионе – шурин. Семья – великое дело. Да если и не родственник, всё равно. Ни один порядочный купец не рискнёт обмануть хозяина. Слишком дорого это обойдётся.

Лет шесть назад баварский суконщик Грахт подсунул хозяину партию гнилого сукна. Ещё и бахвалился у себя в Лёвенбрау ⁶, дескать, нагрел этого наглого еврея почти на тысячу гульденов. Хозяин смолчал. Только начал потихоньку скупать векселя Грахта. В прошлом году тот обанкротился. Рэб Натан – человек добрый. Но обиды помнит долго.

Как-то, когда Гриша дописывал письмо в Лион с заказом на партию шёлка, в кабинет зашел Густавсон. Хозяин встретил его у двери, усадил в удобное кресло:

–               Какой счастливый случай привёл Вас сюда? Чем могу служить?

– Нужда привела, герр Рапопрот, Вы выручали меня в прошлом году. Нынче мне снова нужны деньги в долг. Тысяча шестьсот талеров.

– Огромная сумма. Куда вам столько?

– Принц Евгений Савойский набирает полк гренадеров. Ему нужны тысяча ружей. Это большие деньги. В старой кузнице я не сделаю и сотни. В Нойкирхене есть подходящее здание. Там можно установить двадцать горнов, калильную печь, прочее оборудование, нанять мастеров и разделить работу так, чтобы каждый делал одну операцию.

– Мануфактура?

–               Да. Шлезише Гевер Гезельшафт ⁶. Я получу освобождение от налогов на два года. А это половина расходов на обзаведение на новом месте. Будь у меня друзья при дворе, получил бы и ссуду. Через полгода я бы смог выдать первую партию ружей!

Организуем товарищество на паях. Может быть, и Вы рискнёте вложить свои деньги? Вот и расчёты.

Рэб Натан внимательно просмотрел бумаги.

– Выглядит убедительно. Если справитесь, прибыль будет большая. Получите заказ на ружья, я подумаю насчёт вашего товарищества. А почему вы пришли за деньгами ко мне, а не к Швабу, Лионелли или к другим банкирам?

–               Так они сдерут с меня больше двадцати процентов годовых. А Вы в прошлом году брали всего пятнадцать.

– Верно. Вы человек надёжный и долг возвращаете точно в срок. Да и дело затеяли доброе. Давно пора и нам в Австрии завести мануфактуры. Мне прислали из Вены новую книгу фон Хернигка. Удивительно! Он пишет, что монополии душат страну, а аппальтаторов пора выгнать. Посмотрите его «девять правил меркантилизма»!

Густавсон открыл на закладке:

Взгляни округ внимательным оком! В твоей стране сокровищ без числа, о коих ты и не ведаешь.

Упорно учи своих людей новым искусствам и ремеслам. Умелому мастеру цены нет.

Зови знающих учителей из-за рубежа. Потраченные деньги вернутся сторицей.

Поищи в чужих краях, кто из соседей станет покупать твои товары.

Не покупай за рубежом ничего, что можно сделать в Австрии.

–               Здраво мыслит! – хмыкнул Густавсон. – Кабы и вправду так. Да не верится.

– Пока что до этого далеко. Может быть, наши дети доживут до умного императора.

– Дай-то Бог. Наш-то Леопольд бежал от султана, теряя штаны. Позор. Кабы не бургомистр, отдали бы и Вену. Столько лет платим налоги на армию, а пришли турки, ничего не готово, крепости сдаются при первом выстреле, татары грабят Нижнюю Австрию, а деньги разворованы любимцами императора! Слава Богу, выручили поляки и немцы. Э, что говорить!

– Ну ладно. Деньги я Вам дам, – заметил Рапопорт. – А Вы, дорогой герр Густавсон, Вы же ратман. И если в ратуше предложат очередной закон против евреев, надеюсь, Вы его не поддержите.

– Конечно, герр Рапопорт. Вы знаете меня не первый год. Ну, а если что, я дам Вам знать.

Когда Густавсон ушёл, Григорий, не поднимавший глаз от конторки, но не пропустивший ни слова из очень заинтересовавшего его разговора, спросил хозяина:

–               А что такое меркантилизм?

– Учение о том, как любое государство может разбогатеть и стать процветающим.Меркантилисты говорят, что главное богатство державы не золото и серебро, а умелые и трудолюбивые жители. Возьми Испанию: самая богатая страна мира. Купается в серебре и золоте из Вест-Индии. Но они сто лет назад выгнали мавров и евреев, своих лучших купцов и ремесленников. И теперь – поражение за поражением!

Упадок. А маленькая Голландия богатеет на глазах.

***

В это воскресенье над городом с утра разразилась гроза. Но после обеда вышло солнце, и Гриша решил прогуляться. На площади у ратуши он увидел Рахиль в нарядном бархатном платье. Рядом с нею шел Эли с большой корзиной.

– Куда это вы собрались? Я, кажется, ни разу не видел фрейлейн Рахиль в городе.

– Отец боится отпускать меня в город без провожатых. Но заболела старая фрау Зельда. Она живёт на Нойе Юденштрассе за городской стеной. Мать занята, вот я и отпросилась погулять с Эли. Несём фрау Зельде лекарства и кое-что вкусненькое.

– Позвольте, я вас провожу.

– Конечно.

Дальше они отправились втроём.

Большая лужа перегородила улицу, оставив пешеходам узенький проход. В нём стояли два молодых щёголя в высоких шляпах с перьями цапли – по последней венской моде – не обойдешь.

– Глянь-ка, Франц, – сказал один из них, – какая прелестная жидовочка! Подойди сюда, милая. Какая талия, какая грудь!

Щёголь ничуть не стеснялся. Рахиль густо покраснела и остановилась. Свернуть было некуда.

– Подойди поближе, не бойся. Я тебя не укушу. В Вене у меня была жидовочка, но не такая красивая. Кстати, милая, почему на тебе бархатное платье? Ведь жидовкам бархатные и шёлковые платья запрещены. Твой Мойше заплатит большой штраф. Но я думаю, если мы поладим, то штрафа можно будет избежать. Пойдём-ка со мной...

Кавалер шагнул к застывшей девушке и протянул руку.

Григорий встал между ними:

– Она честная девушка, досточтимый господин. Позвольте нам пройти.

–               Что за хам? Прочь с дороги, мразь! – рявкнул щеголь.

– Эли, уводи сестру, – сказал Гриша.

– Ты с ума сошёл? – щеголь выдернул шпагу. – Я Генрих фон Браун, сын Главного городского судьи. Прочь с дороги!

Приятель щёголя тоже обнажил оружие.

«Надо задержать их любой ценой! – подумал Гриша. – Мой нож против двух шпаг не оружие».

Парень лихорадочно оглядывался, отступая. Он заметил в колее большой обломок оглобли. Отпрыгнув, Гриша схватил его и поднял над головой. Невысокий, яростный Григорий с обломком грязной оглобли был страшен. Щёголи остановились. Одним ударом Гриша вышиб шпагу у Франца. Генрих попытался напасть на него сбоку, но от удара оглобли его шпага сломалась. Два кавалера позорно бежали с поля брани.

– Караул! Убивают! – закричал Генрих.

Григорий оглянулся. Рахиль с Эли уже свернули за угол.

«Слава Богу, Рахиль в безопасности», – обрадовался Гриша. Но из-за другого угла уже выбежали трое стражников с алебардами. Мелькнула мысль: «Всё. Пропал!».

***

К дому фрау Шнейдер прибежала Анна, младшая сестрица Ванды.

–               Янко! Скорей! – закричала она ещё с улицы. – Грегора арестовали! Я видела, как стражники волокли его в тюрьму!

Янко побежал разыскивать друзей. Как он и думал, парни сидели в харчевне. Яцек допил пиво, отставил кружку.

– Пошли в тюрьму, узнаем.

У тюремных ворот он попросил дежурного позвать Стефана. Вышел пожилой стражник в старом колете.

– Привет, Яцек! Что случилось? – спросил старик.

–               Да друга моего забрали, дядя. Худенький такой, черноглазый, Грегором кличут.

– Это тот, что оглоблей двух щёголей погнал? Храбрый парень. Плохи его дела. Повесят за нападение на дворянина. Правда, старый Карл фон Браун на той неделе уехал в Вену. Так что дня два-три поживёт. Без Главного судьи на виселицу не отправят.

– Нельзя ли его увидеть?

–               Трудно. Узнает смотритель, будет мне выволочка.

– Постарайся, дядя! Очень нужно.

Яцек сунул в карман Стефану пару крейцеров. Тот пожал плечами: