Текст книги "Солдат удачи. Исторические повести"

Автор книги: Лев Вирин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц)

Крым

До Перекопа добрались спокойно. Вот и Сиваш заблестел под жарким солнцем.

– Неужто вернулись, Ондрей? Прямо поверить не могу, – говорил Васька Ворон, покачиваясь в седле. – Как думаешь, отпустит меня господин на волю, как обещал?

–               Отпустит. Синьор Алессандро слово держит. Мы не только вернулись вместе с синьором Гвидо, но и договор привезли. Куда ты подашься, когда станешь свободным?

– Домой бы вернуться, в Одоев. А как – ещё не знаю.

–               Греки часто ездят в Варшаву и Вильну, возят товары. Попроси Косту Ставраки, он возьмёт тебя. Добрый конюх всегда нужен.

–               Кабы сбылось! Оттуда до моего дома добраться – плёвое дело. Отец Ондрей, поговори с Костой! Ты его знаешь, а я робею.

– Потолкую вечером. Мне от Сафи-бея два коня достались. В Кафе они мне ни к чему. Бери себе. Дарю.

–               Да ты что, Ондрей! Такие добрые кони! Их и продать можно. За серого хорошую цену дадут, да и кобылка неплоха.

– Ничо, Вася, сколько мы с тобой в Москве пережили. Бери!

Василий удивлённо покачал головой.

– Спасибо, отец Ондрей. Век за тебя Бога молить буду. Кабы бы не ты, сгнил бы на цепи. А домой вернуться с парой добрых коней – совсем другое дело.

Вечером Коста выслушал Ондрея и кивнул:

– Возьму. Надёжный мужик.

В Кырк-ор посол Колычев по обычаю остановился в доме Ио– сипа бен Моше. Синьора Спинолу разместили у его сына, рэб Аврума.

Высокий, худой, ещё без седины в бороде рэб Аврум походил на отца только подчёркнутой вежливостью и радушием. Он предложил синьору роскошный обед, а потом ванну. Синьор Гвидо был счастлив наконец помыться с дороги, «как в Генуе, а не как в жуткой русской бане», и после ванны пошёл спать.

Ондрей спросил хозяина:

– Можно ли увидеть почтенного рэб Иосипа? Есть дело.

– Отец будет рад поговорить с вами, – ответил рэб Аврум. – Пойдёмте.

Рэб Иосип заботливо усадил Ондрея на мягкие подушки.

– Счастлив видеть вас живым и здоровым да и в новом сане, отец Ондрей. Теперь у русских в Кафе снова будет свой поп. У вас какое-то дело ко мне?

Ондрей высыпал на столик из калиты золотые украшения.

–               Хочу их продать, рэб Иосип. Надеюсь, вы дадите справедливую цену.

Хозяин широко улыбнулся.

– Решили отстроить Успенскую церковь? Добро. Участок после пожара 75-го года купил я. Уступлю вам недорого. Там и дом причта почти сохранился, можно восстановить.

Ну что ж, отец Ондрей, рад помочь вам. А вы мне за то расскажете о Москве. И очень подробно. Я ужасно любопытен. Так, ваши цацки... – Рэб Иосип, достал из кожаного футляра стеклянную полированную чечевицу размером с ладонь и стал сквозь неё рассматривать серьги. – Эту лупу мне привезли из Голландии. Прекрасная вещь! Мои старые глаза видят далеко не так хорошо, как в молодости. Взгляните, – сказал он, заметив удивлённый взгляд Ондрея, и повернул лупу.

Ондрей ахнул: серьги сквозь стекло стали огромными.

– Хорошая работа. И вот этот перстень с изумрудом тоже. Остальное не так интересно. 93 дуката, два сомма и три аспра. Справедливая цена. Ну, для вас, так и быть, 94 золотых. За участок с развалинами церкви 36 дукатов. Остального вам на ремонт хватит. Особенно, если почтенный Прохор сам выполнит сложные столярные работы. Поговорите с Геворкяном. Он лучший строитель в Кафе. И возьмёт с вас по-божески.

Расплатившись, реб Иосип хлопнул а ладоши. Та же немолодая женщина внесла большой поднос с кофе и угощением.

–               А теперь, дорогой отец Ондрей, рассказывайте! И поподробнее.

Старик жадно слушал рассказ Ондрея. Его интересовало всё: новые порядки в Москве, создаваемая армия, вельможи государя, дьяк Фёдор Васильевич Курицын. Но, в первую очередь, вопрос о наследнике государя. Тут рэб Иосиф из Ондрея душу вытряс. Услышав историю о поминках двум царевичам, караим рассмеялся:

– Трудно ему пришлось! Ну, конечно, синьора Гвидо винить в этой ошибке нельзя. Тут и более опытный человек попал бы впросак. Думаю, в ближайшее время возьмёт верх партия Димитрия. Но, ежели государь проживёт еще лет пять-шесть, царица пересилит. И новым го– сударём всея Руси станет Василий.

Утром Ондрей обнял на прощанье Сафи-бея, и путники выехали в Кафу. Наконец, за поворотом дороги показались её гордые стены и башни.

– Вернулись!

Матрёна бросилась сыну на шею.

– Ондрюшенька! Живой! Слава Богу! Иди скорее, Домине уже ждёт вас.

За год синьор Алессандро заметно сдал. Всегда прямой и негнущийся, теперь он сидел в кресле сутулясь, опираясь на трость. Ондрей заметил, что он сильно полысел.

– Простите, что не встал вам навстречу. Спина замучила, месяц не могу разогнуться. Виктория, дорогой Спинола! Договор подписан?!

–               Дорого я заплатил за этот успех. Но откуда вы знаете о победе? Мы ехали без остановок, – удивился синьор Гвидо.

– О, друг мой, слухи в степи расходятся удивительно быстро. Я узнал о вашем освобождении две недели назад! А о приключениях нашего патера с Сафи-беем позавчера! – рассмеялся синьор Алессандро и всплеснул руками: – Подумать только, вчера ещё был такой тоненький бамбино, а уже солидный Патер! Матрона! Что ж ты забилась в угол? Глаз с сына не сводишь. Радость радостью, а парадный стол приготовить надо! Какой праздник у нас нынче! Похлопочи в последний раз. Завтра с утра получишь вольную. И на Анну тоже. Жаль отпускать, привык я к этой девочке. Но я дал слово.

–               А как же Васька? – спросил Ондрей.

–               Конюх? И он свободен. Балтазаро вчера подготовил грамоты. С утра их подпишет нотариус – и всё. Но как дело было, дорогой Гвидо? Я весь внимание! Расскажите!

За обедом синьор Алессандро посадил Ондрея за стол как равного. За господским столом парню было неуютно, да ещё мать прислуживала, подавала яства. И очень хотелось к себе, к Марьюшке, к дочке, которую он ещё не видел. Но надо было сидеть, не показывая вида. Господа детально прикидывали доходы, которые принесёт договор.

Всё когда-нибудь кончается. Кончился и парадный обед у синьора Дель Пино. Ондрей с матерью торопливо шли по темной Кафе. Аннушка убежала вперёд. Вот и поворот на Флорентийскую улицу, к дому Прокофия Фомича. От углового дома оторвалась тонкая фигурка:

–               Дождалась!

Марьюшка уже давно стояла тут на углу с малышкой на руках. Наконец-то, Ондрей обнял жену и расцеловал маленькую дочку.

– Волосики русые, на тебя похожа. Еленой окрестил отец Евло– гий, – сказала Маруся, вытирая слёзы. – А ты отощал совсем. Попом вернулся, – жена робко погладила наперсный крест.

Во дворе дома столяра, под большим платаном, кафинское Русское братство с утра терпеливо ждало Ондрея. Но вот и он. Все встали.

– Благослови, отче! – наклонил голову Порфирий Фомич.

И Ондрей в первый раз широким крестом осенил свою паству.

Через год в Стамбуле по приказу султана удавили великого визиря – Али– Махмуда. К власти пришёл Мустафа-паша. И он снова закрыл Босфор для итальянских кораблей.

В 1498 году до Кафы дошла весть о торжественной коронации царевича Дмитрия. Да не долго он радовался. В скором времени грозный царь сгноил в тюрьме Дмитрия с матерью, и Василий стал наследником, а потом и царём.

Ондрей вспомнил разговор с рэбом Иосипом и поразился мудрости старика.

Но даже и премудрый рэб Иосип не мог угадать, что внук государя, тоже Иван Васильевич, и тоже Грозный, зальёт страну кровью, пустит по ветру собранные веками богатства и настолько подорвёт народные силы России, что поставит Державу на грань катастрофы – Смутного времени.

1997 год

СОЛДАТ УДАЧИ

В конце 1699 года вся Москва хоронила генерала Патрика Гордона. За гробом,, во главе гвардейских полков, шёл царь Петр Первый.

Ни один из российских полководцев, даже Суворов, не удостоился таких почестей. И не случайно. В грозный час стрелецкого бунта генерал-аншеф Гордон привёл в Троицу, к юному царю Петру свои полки иноземного строя и тем решил дело. Софье пришлось сдаться.

Патрик Гордон стал другом и учителем Петра Великого и с ним вместе создавал русскую регулярную армию. Ту армию, с которой варварская Московия стала Российской империей и вошла в число ведущих государств Европы.

Сорок лет Гордон вёл дневник – и этот уникальный документ сохранился. Донёс до наших дней реалии того давнего времени, даже Кодекс чести солдата удачи.

Бедный шотландский дворянин прошел длинный и трудный путь, от рядового драгуна до генерал-аншефа, на службе России.

Польша

Пролог

Патрик Гордон, худой, длинноногий юноша, сидел, задумавшись, на пригорке, над ручьём. Было над чем подумать!

Вчера, на лисьей охоте, его поднял на смех двоюродный братец, щеголь Джордж Гордон. Дескать, и кафтан у тебя не модный, и кобылка старая, ну, впрямь, йомен, не джентльмен.

Лисицу-то затравил Патрик. Старенькая кобылка поспела раньше породистого жеребца Джорджа. Недаром он все рвы, кусты и канавы в округе наперечёт знает.

Джорджу, ясное дело, обидно. Двести марок за жеребца заплатил. Вольно кузену язвить.

После дяди, Джона Гордона, графа оф Хэддо, такое наследство получил! Знатнее клана Гордонов в Шотландии рода не найдёшь. Родичи короля. Глава клана – герцог. Да толку что? Отец прошлой осенью продал сестре с зятем лучшую ферму с мельницей в своём поместье Охлухис за две с половиной тысячи шотландских марок. Хоть с долгами расплатились.

«Дядюшку-то расстреляли по приказу Кромвеля. А мне где взять денег на доброго коня? Младший сын младшего брата из младшей ветви, – думал Патрик. – Адальше что? Джон, старший брат, получит отцовское имение. Мне ничего не светит,

Спасибо, родители позаботились, домашнее образование я получил неплохое. Но дорога в Эдинбургский университет закрыта. Католику и роялисту ¹¹, под тяжёлой рукой генерала Кромвеля не пробиться. Нынче Кромвель в Шотландии – полный хозяин. И, похоже, надолго.

Одно остаётся: уехать в чужие края. Не я первый. Тысячи шотландцев бегут с родины. В Германию, в Швецию, в Польшу, даже в Московию. Там легче сделать карьеру, заслужить высокий чин. А здесь – глухо.

Матушка-то точно будет против. Главное, что скажет отец? У него характер – ого! Вспылит, потом не уговоришь. Может, сначала пойти к патеру Джозефу? Старик разумный, да и ко мне всегда хорошо относился. Добрый совет пригодится...».

Патрик в свои шестнадцать лет не любил скоропалительных решений. Всякое серьёзное дело старался обдумать не раз и не два. Хотя и с ним бывало: вспылит, наломает дров.

В воскресенье, после мессы, Патрик дождался, пока патер причастил всех прихожан, подошёл к нему,

–              Поговорить хочешь? Пошли, поужинаем.

Служанка Патера, старая Бетси, поставила перед ним миску постного супа.

«И как она ухитряется так вкусно готовить в Великий пост?» – подумал Патрик.

Патер Джозеф погладил лысину, налил эль в оловянные кружки:

–              Ну, сын мой, что тебя нынче так заботит?

Патрик рассказал.

–              Верно говоришь, Патрик. Католику да младшему сыну нынче в Шотландии делать нечего. А тебе – особо, – заметил отец Джозеф, а затем долго молчал, разглядывая юношу серыми, выцветшими глазами. – Господь дал человеку право выбирать себе путь.

Конечно, не каждый день, да и не каждый стоит перед подлинным выбором.

Иной бедняга весь век бредёт по протоптанной колее, как старый мерин в шорах. Сначала за него отец и мать всё решают, потом жена. Ты не из таких. Сам думаешь, сам решаешь. Да к тому же Господь дал тебе талант: умеешь говорить с каждым человеком на его языке. Любезность и вежливость в жизни – великое дело.

Не раз тебе придётся делать выбор, как нынче. Главное – не спеши и молись Господу. Ошибёшься, пойдёшь не той дорогой, судьба не простит.

Я учился в иезуитском коллегиуме в Браунсберге, в Восточной Пруссии. Езжай туда. Ежели хватит терпения да удачи, станешь епископом, Князем Церкви. Дам тебе рекомендательное письмо к отцу Александру, ректору коллегиума. Когда-то мы были друзьями.

Да что скажет твой батюшка? Джон Гордон крут. Загляни-ка ты к дядюшке Джорджу. Весьма почтенный джентльмен, к тебе благоволит. Ежели Джордж замолвит словечко, отец со старшим братом спорить не будет.

Патрик так и сделал. Отец согласился. Получив благословение родителей, 12 июня 1651 года юноша поднялся на борт большого торгового судна, идущего в Гамбург. А через месяц приплыл в Данциг.

***

Земляки, купцы из Шотландии, встретили юношу весьма любезно. Неделю он прожил у них гостем, потом его отправили в иезуитский коллегиум.

За два года Гордон освоил латынь в совершенстве, старательно учил теологию, священную историю. Ректор, отец Александр, относился к нему по-отечески. Кабы летом 1653-го мудрый и добрый старик не помер, Патрик, наверное, доучился бы, принял сан, а там, кто знает...

Вместо отца Александра, в коллегиум прислали тупого и вздорного отца Никодима. Школяры его сразу возненавидели за мелочные придирки и занудные проповеди. Осенью Анджей Корецкий притащил в класс гнилую репу и подложил на кресло ректора.

–              Зря ты это затеял, Андреус! – заметил Патрик. – Сикофантов хватает. Донесут.

–              Плевать! – засмеялся Корецкий. – У меня дядя – архиепископ. Струсит, не накажет.

Школяры, затаив дыхание, смотрели, как ректор вошёл и важно уселся. Но, почувствовав странную сырость пониже спины, вскочил. На новой, шёлковой рясе зияло грязно-бурое пятно.

Отец Никодим заорал, как зарезанный, и выскочил из класса. Вернулся после перемены в старой рясе, уже выяснив, кто устроил сию пакость, и объявил:

–              Легкомыслие, выказанное паном Корецким, достойно всяческого сожаления. Памятуя заветы Господа нашего Иисуса Христа и юность провинившегося, в этот раз мы простим его. Но негодяям, слугам сатаны, кои подбили и наущали невинного юношу на сию мерзость, нет прощения! Шмидт, Гордон и Седелецкий будут завтра сурово наказаны розгами.

«Подставлять свою задницу под розги, да ещё и за чужую вину? Увольте! Да и не так сильно манит-то духовное поприще. Найдётся что– нибудь получше!»

В тот же вечер Патрик сбежал. Плюнув на учёбу, пошёл пешком в Данциг. На плечах плащ, в котомке – бельё и несколько книг. Добрый отец Мензис, настоятель местной церкви, проводил юношу до шляха на Данциг.

Пока дорога шла полями, было славно. Потом начался лес. Тишина, лишь огромные ели по сторонам. Начало темнеть. Ох, как страшно ночью в чужом лесу!

Патрик не верил во всякую нечисть – леших, водяных и прочие россказни простонародья, но тут в голову полезло всякое. Показалось, что он сбился с пути и непременно пропадёт здесь один, в тёмном лесу, в чужом краю.

Он и по-немецки едва знал два десятка слов, чтобы спросить еду и дорогу. Отцы иезуиты разрешали говорить только по-латыни. Господи! Как же ему стало тошно!

Юноша сел на пенёк у дороги и даже расплакался. Что делать? Семи талеров надолго не хватит.

В беде лишь Господь поможет! Патрик принялся усердно молиться Пресвятой Деве: просил не оставить его в беде. И страх отступил. На сердце полегчало.

Тут его догнал седой, почтенный старец на чалой кобылке. Посмотрел участливо на зарёванное лицо беглеца и ласково сказал на местном наречии:

– Не плачь, дитя моё. Господь тебя утешит.

Во всяком случае Патрик так понял. Явный знак Божий! Он приободрился и зашагал дальше.

Действительно, лес скоро кончился. В придорожной корчме он поужинал, выпил кружку доброго пива и спокойно проспал до утра во дворе на груде соломы.

Утром нашлись двое парней, шедших в Данциг, и юноша пошёл с ними вместе. Парни были самого разбойничьего вида, и Патрик, будто случайно, показал им горстку мелочи в своём кошельке. Втроём идти куда веселее. Всё обошлось, и на третий день Патрик прибыл в Данциг. Там юноша узнал, что последний корабль в Шотландию ушел три дня назад и надо ждать весны.

Один, в чужом городе, с семью рейхсталерами ¹²в кармане...

Выручили земляки – шотландцы своих в беде не бросают. Они отправили юношу в Кульм, к богатому купцу и однофамильцу.

Худой, длинный Ник Гордон принял Патрика приветливо. Мягко, ненавязчиво расспросил о семье, о том, как юноша попал в здешние края. Купец отличался изысканными манерами истого джентльмена. Патрик страшно удивился, когда узнал, что в молодости хозяин пас овец на ферме своего отца в горах Шотландии. А нынче Ник ворочал огромными суммами, скупал скот и зерно в Великой Польше и с большой выгодой продавал в Гамбурге и Амстердаме.

– Оказать гостеприимство и помощь племяннику графа Гордона оф Хэддо – большая честь для меня. Слуга покажет вам вашу комнату. Живите и ни о чём не думайте!

Через пару дней хозяин прислал портного, и тот сшил Патрику нарядный костюм из тонкого сукна. Юноша дивился щедрости Ника Гордона, а потом понял, что такой гость в доме – живое свидетельство богатства и кредитоспособности хозяина. Юный шотландский джентльмен мог жить в Польше без гроша в кармане сколько угодно. Тем более – двоюродный племянник графа оф Хэддо Были бы хорошие манеры.

Патрика не раз уговаривали заняться торговлей. Но уронить честь рода Гордонов юноша не мог – и со всей учтивостью, дабы не обидеть хозяев, отказывался.

Однажды случилась встреча, которую он вспоминал много лет. В начале великого поста в дом пришёл гость, важный старик, маркиз Агостино. Седые кудри обрамляли сухое, изрезанное глубокими морщинами лицо. Маркиз ел мало и почти не участвовал в застольном разговоре, пока не зашла речь о пророчествах и гаданиях. Брат хозяина Эндрю сказал, что решительно не верит в сие шарлатанство.

Маркиз поднял тонкую, украшенную редкостными перстнями руку:

– Вы правы. Шарлатанов много. Да, признаться, нет смысла предсказывать судьбу людям заурядным, коих так много. Женился, народил детей, умер. – Низкий голос маркиза звучал торжественно. Мерный звук латыни завораживал. – Лишь редким счастливцам приоткроет Фортуна дверцу к великим свершениям. И не каждый сумеет войти в эту дверь. Путь к славе не скор и не лёгок. И много бед и трудов должен перенести избранник. А всё ж. Бывает. Четверть века прошло с тех пор, как предсказал я юному шотландцу судьбу великую. Вы слышали о нём. Нынче Дуглас – уже генерал, сподвижник и ближний друг короля Швеции Карла Густава. Ещё много славных дел предстоит свершить ему в грядущих войнах.

Речь сия произвела чрезвычайное впечатление на всех присутствующих. Принялись упрашивать гостя предсказать судьбу кому-либо ещё. Маркиз Агостино отказал вежливо, но решительно:

– Взгляд в будущее требует затраты огромных сил душевных. Я стар и не могу позволить себе оного.

Патрик очень хотел подойти к старику и сказать хоть пару слов. Но не решился. Почему-то подумал, что и его судьба должна быть схожа с судьбою того Дугласа.

Вскоре маркиз откланялся. А юноша не спал полночи, видел себя полководцем во главе победоносной армии. Непросто стать генералом.

Патрик прожил у купца полтора года. Можно бы и дольше, да стало стыдно. Сидя на месте, карьеры не сделаешь. Надо было что-то решать. К тому же он приметил, что младшая дочь хозяина, толстушка Пеги Гордон, явственно строит ему глазки. Девочке всего четырнадцать лет, но за последний год она выросла и оформилась. Невеста. И кухарка как-то сказала о Патрике:

– Наш-то зятёк.

Нет, такая перспектива юношу не прельщала. К весне Патрик сдружился с Джоном Диком, учеником Ника Гордона. Тот был страшно честолюбив и вполне уверен, что в Польше шотландцу нетрудно добиться и славы, и богатства. Джон говорил:

– У князя Радзивилла вся рота охраны из шотландцев. Нас примут! Пошли вместе!

Юноши ушли после Пасхи. Это было славное путешествие! В больших городах отдыхали несколько дней у гостеприимных земляков, а затем шли дальше. В дороге Джон начал обучать друга польскому языку. Где на попутных подводах, где пешком, они дошли до Варшавы.

Однако на Сейм ¹³Радзивилл не приехал – план рухнул. Джону проще, снова пошёл служить приказчиком. Патрик – дворянин, ему эта дорога заказана.

Не получилось стать солдатом! Значит, придётся возвращаться домой.

Земляки и здесь помогли юноше добраться до Познани, а там пристроили в свиту юного графа Опалинского, отправлявшегося, по обычаю, в чужие края.

В феврале 1655 года Патрик подъезжал к Гамбургу. Откинувшись на мягкие подушки, сладко посапывал во сне владелец богатейших маетностей ¹в Великой Польше, юный магнат, пан Станислав Опалинский. Спал и его педагог, пан Ежи, сопровождавший барина в Амстердам и Париж.

Гордону не спалось. Опалинский взял его с собой по рекомендации земляка, Фергюсона, богатейшего купца в Торне. Пан Станислав свободно владел немецким, французским и латынью. А тут удобный случай – усовершенствовать свой английский.

Завтра Гамбург. А там – попутный корабль до Эдинбурга, и я вернусь домой. С чем? Чего я добился за три с половиной года на чужбине? Мало. Почитай ничего...

За окном, на тощих берёзках, галдели вороны. Редкие проплешины снега на полях.

Пан Станислав протёр глаза:

–              Славно вздремнул! Далёко ли до привала?

– Часа через полтора приедем, Ваша Светлость, – ответил пан Ежи.

В Гамбурге пана Станислава дожидался граф Сан Педро, старый друг его отца. Вельможа должен был представить юного Опалинского ко двору Людовика XIV. Граф, вальяжный сановник в расшитом серебром бархатном кафтане и роскошном парике, внимательно наблюдал за Гордоном.

«Что ему от меня нужно?» – подумал Патрик.

После обильных возлияний за ужином пан Станислав отправился спать. Встал и Гордон.

– Не торопитесь, юноша, ещё так рано. Посидите со стариком, расскажите о себе, – остановил его граф. Он мягко расспросил Патрика о его семье, о его жизни в Польше. – Вы дворянин из древнего рода, не глупы, учтивы, хорошо воспитаны, – заметил Сан Педро и долил вина. – Зачем Вам в Шотландию? Пока Кромвель жив, там делать нечего. Поедем с нами в Париж!

Знатному вельможе, прибывшему ко двору, подобает иметь свиту из молодых дворян. Я думал подобрать двух-трёх в Амстердаме. Но Вы нам вполне подходите. Ваш французский плоховат, но, я не сомневаюсь, через полгода будете говорить, как истый парижанин. Соглашайтесь, мсье Гордон! Опалинский сказочно богат, Вы ни в чём не будете нуждаться. А при дворе Короля-Солнце для юного дворянина столько возможностей! Фортуна Вас не обойдёт. Богатые вдовушки будут просто гоняться за вами. А если повезёт, так женитесь на отставной метрессе ¹⁴одного из принцев, получите богатое имение, а может, и титул...

«Снова выбор. – подумал Патрик. – И вся жизнь зависит от моего решения».

–              А пан Станислав согласен?

–              Он-то и поручил мне побеседовать с вами.

– Позвольте выразить Вашей Светлости мою глубочайшую благодарность за столь лестное мнение о моей особе, – ответил Гордон, подумав. – Надеюсь, вы не сочтёте неучтивостью просьбу об отсрочке. Столь важные перемены в жизни следует обдумать неспеша. Не далее, чем завтра, я отвечу Вашей Светлости.

Патрик долго ходил из угла в угол маленького номера гостиницы. Надо было решать. Стать придворным кавалером первого двора Европы лестно. Нет слов, Людовик XIV – не богатый купец в Торне. Но что-то мешало согласиться.

Гордоны – католики, не пуритане. А всё ж нравы в Шотландии строгие. Приеду в Охлухис с женой, лет на двадцать старше себя. Как на меня посмотрят соседи?! А уж с отставной метрессой и того хуже. Как будут сплетничать за спиной! Стоит ли продавать себя за возможное поместье и титул?!

Утром Патрик сказал графу Сан Педро, что вынужден отказаться. Он бесконечно сожалеет, но отец потребовал срочного возвращения на родину. Через три дня Опалинский уехал, а Гордон остался ждать попутного корабля в Шотландию.