Текст книги "Солдат удачи. Исторические повести"

Автор книги: Лев Вирин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 33 страниц)

–              А как война? – спросил Патрик.

– Какая война? – рассмеялся генерал Драммонд. – Стоим по квартирам. На рубежах случаются стычки. Да ни поляки, ни наши особо в огонь не лезут.

Гордон отправился в Красное. Российский посол принял его сразу. Угостил Патрика добрым вином, внимательно выслушал.

–              Про Филиппа фон Бокхофена я знаю, – молвил Афанасий Лаврентьевич. – Постараюсь помочь. Да поляки упёрлись. Гонор непомерный ! Всё прошлые победы поминают. А нынче другое время. У нас и армия вдвое больше, и полки иноземного строя добро выучены. Что могу – сделаю.

Нащёкин, легко переходя с доброй латыни на польский, дотошно выспрашивал Патрика о его службе в Польше, о тамошних порядках, особливо, о гетмане Любомирском и прочих вельможах.

За лето Патрик девять раз гонял в Красное! Неустанно хлопотал за томящегося в плену будущего тестя. С Ординым-Нащёкиным сошёлся накоротке. Да без толку. Все старания пошли прахом.

Убедившись в этом, Патрик в ноябре написал отчаянное письмо мадам Бокхофен, просил «.отказаться от невыполнимого условия и позволить соединиться с Кэтти».

Вотще! Только в начале зимы получил разрешение вернуться в Москву и 6 декабря вместе с генерал-майором Кроуфордом был допущен к руке государевой.

В доме фон Бокхофенов, однако, ничего не изменилось. Правда, Кэт явно выказывала ему свою любовь и привязанность, ежели матушки рядом не было.

Генералы Драммонд и Делейл давно добивались отставки и разрешения вернуться на родину. Сему решительно противился боярин Милославский. Они обратились к Ордину-Нащёкину. Афанасий Лаврентьевич государева тестя недолюбливал и вместе с князем Юрием Долгоруким попросил за них государя. Царь разрешил.

Устроив друзьям прощальный пир, Драммонд и Делейл отбыли в Смоленск.

Стал собираться туда и Гордон. Тут уж забеспокоилась мадам Бокхофен. Она испугалась: вдруг Патрик расторгнет столь затянувшуюся помолвку. Ведь позор!

Посоветовалась с Конелиусом, братом мужа. Подумав, брак, наконец, разрешили.

И, хоть в те поры в Москве католического аббата не было, Патрик упросил пастора Кравинкела обвенчать их. Два года ждал Гордон сего дня! Два года.

Гостей было немного, человек тридцать, но свадьба получилась весёлая. И даже недомогание тёщи не испортило сего торжества.

За неделю до того бежал из Москвы польский пленник, полковник Кальштайн.

Боярин Милославский тут же послал в Смоленск приказ: задержать Драммонда и Делейла, как подозреваемых в содействии сему побегу.

Друзья известили о сем Гордона. Он тут же бросился к Афанасию Лаврентьевичу:

– Как же так! Боярин Милославский самовольно отменил указ царский!

Нащёкин вместе с князем Долгоруким вновь пошли к государю и попросили сей приказ отменить. Царь дал согласие. Патрик тут же отослал с нарочным царскую грамоту, присовокупив совет: не медлить и дня. Кто знает, что ещё придумает боярин Милославский. Генералы последовали доброму совету и благополучно добрались до Риги.

В те поры дьяк Мишка Зарубин упорно наушничал боярину Ми– лославскому: дескать, Гордон без дела в Москве ошивается. Пора ему в свой полк.

Горько было бросать молодую жену сразу после свадьбы! Да и тёща тяжко хворала. Но приказ есть приказ.

Тогда мадам Бокхофен послала десятилетнего Чарльза, младшего брата Кэт, к Илье Даниловичу с прошением: дозволить Патрику хоть на месяц задержаться в Москве.

Милославский как раз собирался во дворец. Прочитав прошение, боярин указал подьячему изготовить и другую грамоту, в коей Гордон просил чин полковника вместо отъехавшего генерала Драммонда.

Царь Алексей Михайлович хорошо помнил Гордона, да и его томящегося в польском плену тестя, и повелел повысить офицера в чине. Нежданно-негаданно Патрик стал полковником! К тому же Милослав– ский указал ему оставаться в Москве.

Весной умер в Шотландии младший брат Патрика, и отец написал новое завещание. Узнав об этом, Гордон подал петицию с просьбой отпустить его на родину для устройства семейных дел. Однако получил отказ.

А вот участок в Немецкой слободе для строительства собственного дома дали сразу. И осенью 1665 года Патрик заложил просторный, с конюшнями и всеми дворовыми службами дом. В ноябре Кэт родила дочку! Девочку нарекли Катрин Элизабет.

В те дни, возвращаясь домой с царского пира, вдруг упал Илья Данилович Милославский – апоплексический удар! Боярин утратил и речь, и память. Гордон искренне пожалел своенравного, не слишком умного, но не злого старика. Патрик давно научился с ним ладить.

Наконец-то он въехал в новый дом. Свой дом! На радостях, в день рождения короля Карла II , Патрик устроил большой пир и пригласил к себе всех благородных поданных Его Величества.

Сильно захмелевший майор Монтгомери вздумал шутить над «шотландскими скупердяями». Каков наглец! Оскорбил хозяина после столь щедрого пира! Не желая портить торжества, Патрик смолчал. Но позднее отвёл майора в сторону и мягко предложил извиниться.

–              С какой стати! – рявкнул ещё не протрезвевший Монтгомери.

Стреляться положили утром, верхами, у Яузы.

На рассвете Патрик со своими секундантами приехал в назначенное место. Монтгомери уже ждал их. Солнце только поднималось над лесом.

Ландельс махнул платком. Гордон пустил коня в карьер. Вот уже дуэлянты почти рядом. У Патрика мелькнула мысль: «Как легко всадить пулю ему в лоб!» – но рука отошла в сторону. Майор тоже промахнулся. Гордон круто развернул коня. Монтгомери всё никак не мог справиться с норовистым жеребцом. Наконец, повернул и майор:

–              Сразимся пешими!

Патрик соскочил с коня, отдал подбежавшему Стасу кафтан и обнажил полуэсток ⁴³:

–              Я готов!

Монтгомери драться на полуэстоках не захотел:

–              Дайте палаш!

Палаш-то был только один. Секунданты послали слуг в Немецкую слободу. Но тут явился мистер Эннанд и масса других офицеров. Соперников развели. А вечером с помощью английских купцов и помирили.

В Англию!

Удача, как и беда, не ходит одна. Наконец, Фортуна повернулась лицом к Патрику. Нежданно его вызвали в Посольский приказ. Алмаз Иванов, старый думский дьяк, встретил Гордона приветливо, даже поздоровался с «вичем».

Патрика уже нередко величали уважительно «Пётр Иваныч», переделав его имя на привычный лад, ведь в православных святцах Патрика не было.

Дьяк спросил:

–              Хочешь ли ты поехать в Англию?

– Недавно я просил отпуск для устройства дел семейных – и получил отказ.

–              Так то тогда был отказ. А нынче поедешь, повезёшь письмо государево.

–              Послом? – ахнул Гордон. – Сие никак не можно! Издержек, подобающих послу, мне не выдержать.

–              Да не послом поедешь! Гонцом. Отдашь письмо Великого государя в пресветлые руки короля Аглицкого. Пожди.

Дьяк ушёл во дворец, а, вернувшись, объявил:

– Великий государь повелел тебе ехать немедля! О расходах не беспокойся. Царь тебя пожалует.

Патрик тут же отправился к Нащёкину. Афанасий Лаврентьевич ухмыльнулся в густую бороду:

– То дело мне ведомо! Месяца три назад прибыла грамота от короля Карла II. Поминая прежнюю любовь и дружбу, просит король вернуть британцам древние привилегии, беспошлинную торговлю в Архангельске. А также жалуется, что негодные голландцы, с коими сейчас король ведёт жестокую войну на море, покупают там мачтовый лес, смолу, пеньку и прочие корабельные припасы. А английским купцам приезд в Архангельск запрещён. Ты едешь гонцом. Переговоры вести не обязан. Одначе, коли спросят, объясни: царство наше по причине долгой и жестокой войны с Польшей обедняло. И посему дозволить британцам беспошлинную торговлю никак нельзя. А что касается неприятелей короля, то зри, в государевой грамоте отписано:

«На Двине у Архангельского города о корабельных деревьях и смоле учинён заказ крепкой под смертной казнью: Галанских Статов поданным корабельного деревья и смолы продавать и за море отпускать отнюдь не велено».

Английским же купцам заход в наши воды закрыли по причине моровой язвы, открывшейся в аглицком королевстве. Как там чума кончится, так запрет и снимут. Плывите в Архангельск, торгуйте, чем захотите. Добро пожаловать.

«До чего ж складно изъяснил! – подумал Патрик. – Златоуст!».

–              С какой же стати посылают меня?

– В прошлом году государь отправил в Лондон послом боярина Дашкова.

Василий Яковлич зело знатен, да не зело умён. Заморских порядков не знает, чванится, политесу не обучен. Его там и приняли по достоинству. При отпуске Его Величество Карл II был с боярином вельми любезен и наградил щедро. Однако Дашков в Москве на всех углах раззвонил, дескать, русских в Лондоне терпеть не могут, на порог не пускают. Вот бояре и не хотят туда ехать, опасаются. Ты ж природный англичанин, знатного рода. Чать, у тебя при дворе родичи али добрые друзья найдутся. Тебе проще. Так что езжай, полковник, с Богом! Вернешься, государь твою службу не забудет.

Назавтра Гордона позвали в Кремль, к руке государевой. Патрик взял с собой и Чарльза, шурина. На семейном совете решили, что для мальчика вельми полезно посмотреть Европу, поучиться. Да и будет ли ещё подобный случай?

Царь принял их весьма благосклонно. Повелел выдать на посольские расходы три сотни рублей, вернуть восемьдесят, долги за прежнюю службу. Повысил Гордона в должности: из пехотных полковников перевёл в рейтарские. А из Дворцового приказа прислали ему семь пудов мёда-сырца да десять вёдер вина дворянского.

Купил Патрик экипаж и прочее, в дороге надобное. Распрощался с женой и с друзьями – то-то было выпито! – и поехал. Друзья верхами проводили до первого ночлега, за сельцом Чертановым.

За три недели добрался до Риги, там нанял судно до Любека. Плыть далее не рискнул. На море война – попадёшься каперу, голландцу, да и британцу – то ж пустит на дно под горячую руку.

В Гамбурге Гордон первым делом заехал к российскому агенту, мистеру Кембриджу, передал свои рекомендательные письма. Сели решать, как ехать дальше.

– Разведка у Генеральных Штатов превосходная, – заметил мистер Кембридж. – Чаю я, голландские купцы уже сообщили из Москвы о Вашей миссии. Посему ехать через Голландию негоже. На въезде придётся заявить своё имя и звание. Арестуют.

– О сем Алмаз Иванов меня в Москве предупреждал, – кивнул Гордон.

– В объезд, до испанских владений во Фландрии, и долго, и трудно. Зато безопасно. Доберётесь до Остенде, а там уж до Англии рукой подать.

Выбрали обходный путь. Служба службой, а жить Патрик старался с удовольствием.

В Ганновере Гордон встретил барона фон Латтума и подполковника Шверина. Они также следовали во Фландрию. Наняли большую крытую повозку и поехали вместе. В доброй компании и веселей, и безопасней. В пути осматривали достопримечательности и пробовали местные вина. Барон оказался весьма тонким знатоком оных. Нередко обсуждали европейский политик. У всех на устах – морские баталии между британским и голландским флотами.

– Напрасно король Карл ввязался в войну с Генеральными Штатами, – важно заметил барон. – Голландцы – лучшие мореходы в мире! Да и флот у них куда больше английского.

– Позволю не согласиться с Вашим Превосходительством! – возразил Гордон. – Голландцы заграбастали львиную долю морской торговли! Его Величество не может терпеть такого ущерба для Британии. Да и английские моряки ничуть не хуже голландских. И британцы сие недавно доказали, разгромив авангард голландского флота. Адмиралу де Рюйтеру пришлось отвести корабли в свои гавани. Недалёк тот день, когда Британию назовут владычицей морей.

Подполковник Шверин тактично промолчал, не желая ввязываться в спор.

По дороге узнали, что по Рейну, до Кёльна, свирепствует чума. И если даже путники проедут благополучно, в Льеже всё равно придётся выдержать длительный карантин. Пришлось рисковать, ехать через Голландию.

В первом городе Генеральных Штатов их допросили у ворот и отправили в главную караульню. Почтмейстер с козлиной бородкой весьма обрадовался, узрев подполковника и барона фон Латтума. Видно, они были ему издавна знакомы, а на Гордона он как-то не обратил внимания. Патрик заявил, что он шотландец, едет на родину и, по случаю войны с Англией, опасается ареста. А потом с любезной улыбкой заметил, что готов щедро вознаградить мингерра почтмейстера за доброе отношение.

Когда в гостиницу, где остановились путники, зашёл писарь, дабы переписать приезжих, Патрик ушёл на конюшню и пробыл там до его ухода. Видимо, почтмейстер записал Гордона под каким-то именем и званием. Рано утром, дав почтмейстеру рейхсталер за любезность, Гордон приказал перенести свою кладь на судно. Обошлось без допроса. Можно было спокойно плыть далее.

В Додрехте перегрузились на большее судно. Сей город – главный рынок рейнских вин. Патрик дивился их дешевизне и разнообразию.

Дальнейшее путешествие оказалось приятным. Благородные господа на верхней палубе курили табак и наслаждались свежими устрицами. Чарльз, облазавший всё судно, познакомился с англичанкой, женой капитана Айскью. Её муж служил Генеральным Штатам, а с началом войны вернулся в Англию. Теперь милая дама с двумя детьми и огромным сундуком ехала к мужу, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания.

Полная, круглолицая, улыбчивая миссис Айскью произвела на Гордона самое лучшее впечатление. Патрик предложил ей свою помощь и покровительство, каковое было принято с большим удовольствием.

Через день путникам пришлось перегрузить кладь в повозку и добираться пешком до Флиссингена. Город был переполнен матросами и солдатами. На рейде виднелись фрегаты грозной эскадры прославленного адмирала де Рюйтера.

– Смотрите! – воскликнул Чарльз. – Двухпалубные корабли! Сколько пушек на каждом!

С трудом они нашли для ночлега пустую комнату. Укладываясь спать на полу, Патрик от души помолился Господу: просил не оставить Англию в грядущих битвах.

Утром путники погрузились на небольшое судно и отплыли во Фландрию. До Брюгге оставалось совсем немного. А там до Англии рукой подать. Фортуна, однако, припасла для путешественников неожиданности. Доплыв до Слейса, узрели крепко запертые ворота: Генеральные Штаты объявили первую среду сего месяца праздником!

Не обременённые тяжким багажом пассажиры прошли, не торопясь, по тропке около мили до старого форта, там сели в лодку и отплыли в Брюгге. На борту остались только Гордон и миссис Айскью. С их тяжкой поклажей по узкой и крутой тропе не пройти. Шкипер предложил путникам нанять телегу, сказав:

–              Поторопитесь! Через час начнётся прилив, и мы тотчас отправимся в обратный путь.

Патрик оказался в величайшем затруднении:

«Что делать? Пройти через Слейс, не объявив своего имени и звания, почти невозможно. Не зря я не хотел ехать через Голландию! Надо искать выход!»

Подумав, Гордон пообещал шкиперу рейхсталер, ежели тот сможет провести их в город. Флегматичный голландец тотчас воодушевился. Он разыскал двух магистратов, гулявших за воротами, и те приказали пропустить Гордона и капитаншу в город.

Гордон нанял носильщиков, и путники отправились. Они прошли и первые, и вторые ворота, но тут наткнулись на караульного офицера. Плюгавенький лейтенант набросился на Гордона с грубой бранью:

–              Кто вас пропустил? Убирайтесь! Магистраты мне не указ! Здесь я командую!

«Маленькая шавка, а как громко лает», – подумал Патрик.

К счастью подошла капитанша:

–              Привет, Карлхен! Что это ты так разошёлся?

Оказалось, сей офицер недавно служил в роте её мужа. Лейтенант тут же сменил тон на самый любезный. У таверны путники нагрузили кладь на нанятую телегу. Однако у южных ворот вновь задержка. Возчик объяснил, что пока в кирхе не кончится проповедь, не откроют. Патрик зашёл в трактир, дабы не маячить на глазах у стражи. А когда ворота открыли, пропустил вперёд миссис Айскью, а она быстро сговорилась с дежурным сержантом.

Путники преодолели ещё три мили по пыльной дороге и достигли Брюгге. Наконец!

По совету возчика, в воротах сказали, что они из Арденбурга. В Слейсе ещё не кончилась чума.

Город Брюгге – один из лучших во Фландрии. Красивый, надёжно укреплённый каменной стеной и широкими рвами. Горожане в нём весьма учтивы.

Переночевав, Гордон отправился в Остенде, где легко договорился со шкипером о переезде в Англию. Судьба, однако, уготовила новые препятствия. В море показались высокие голландские фрегаты. Ни один капитан не снялся с якоря. Пока де Рюйтер крейсировал в проливе, путь в Англию закрыт. Сие надолго.

Патрику пришлось вернуться в Брюгге. Там Гордон провёл больше месяца. Жилось-то ему неплохо. Да мучила остановка в самом конце долгого пути, можно сказать, в шаге от цели. А в Ла-Манше крейсировали два враждебных флота. Впрочем, до баталии дело не дошло.

Наконец, из Англии пришло письмо о том, что в Ньюпорт послана королевская яхта с приказом взять Гордона на борт. Однако там яхты не оказалось! Тщетно прождав её, Патрик нанял за собственные шестьдесят крон небольшую яхту, пришедшую из Англии с товаром. Пригласил с собой несколько джентльменов, жаждавших попасть в Англию и, конечно же, миссис Айскью. Спутники оплатили Гордону половину фрахта.

К отплытию все матросы были пьяны в доску, да и капитан не лучше. Известно, пьяному и море по колено. Встретив проходящее купеческое судно, экипаж вздумал взять его на абордаж. Какого труда стоило Гордону удержать матросов от сей авантюры!

Слава Богу, показался Дувр! На рассвете путники высадились. Милая миссис Айскью отправилась к мужу в Лондон, а Патрик – в Пек– хем, к сэру Джону Хебдону. Тот встретил Гордона как родного брата. Впрочем, сему Патрик не удивился. Для купцов Московской компании добрые отношения с царём – первое дело.

Хебдон тут же выплатил Гордону деньги по векселю старейшины английских купцов в Москве. Порекомендовал хорошего портного.

Его Величество носил траур по случаю смерти королевы Португалии, своей тёщи. Посему Гордон заказал глубокий траур для себя, полутраур для шурина, т.к. Чарльз должен был нести царскую грамоту, и обычные ливреи для слуг.

После роскошного обеда хозяин принялся расспрашивать Патрика о делах московских. Хебдон многое знал о России.

В то время, пока Гордон дожидался в Брюгге оказии, по Лондону прошёл Великий пожар. Обезлюдевший после чумы город выгорел на четыре пятых. Даже собор Святого Павла не уберегли.

К графу Лодердейлу Патрик ехал по чёрным, обгоревшим развалинам. После пожара прошёл месяц, но многие руины ещё дымились, и от запаха гари было трудно дышать. Подлинный Содом. Вечером – во дворец. В десятый раз твердил про себя Патрик сложную церемонию приёма. Не дай Бог ошибиться в жесте или в слове – позор!

Король стоял в парадном зале под балдахином, окружённый множеством вельмож. Приблизившись к Его Величеству с подобающим почтением, Гордон произнёс выученные слова и, взяв из рук шурина царскую грамоту, с низким поклоном протянул её королю.

Его Величеству было угодно принять оную собственноручно. Передав её графу Лодердейлу, задал положенный вопрос о здравии Его Царского Величества.

Гордон ответил, как должно. Карл II милостиво улыбнулся и изволил заметить:

–              Мне особенно приятно получить царскую грамоту из рук одного из моих собственных подданных.

–              Ваше Величество! – ответил Гордон. – По велению судьбы я покинул отчизну в тяжкие годы правления кровавого узурпатора.

Мне довелось служить трём государям: Шведскому королю, Карлу Х Густаву, Яну Казимиру, королю Польскому, а ныне Алексею Михайловичу, царю и государю всея Руси. Но в сердце своём я всегда оставался верен Вашему Величеству, моему природному государю. И благодарю Господа за то, что по милости Своей Он позволил мне оказать Вам хоть малую услугу.

Сия речь государю явно понравилась:

–              Мы Вами довольны, полковник! Можете свободно бывать при дворе.

На другой день королевский замочник принёс Патрику ключи от парка, галерей и прочих дворцовых покоев. На каждом ключе было выгравировано его имя Гордона.

Гордон с большими удобствами разместился на Хэймаркет, в трактире под вывеской «Два Голубых Шара». Чарльза, шурина, Патрик записал в школу танцев и чистописания. Случайно услышав, что в Лондон прибыл его кузен, Джордж Гордон послал слугу разыскать и пригласить. Вечером он приехал.

– Господи, помилуй, Патрик! – распахнул объятия кузен. – Подумать только, ведь мы с тобой виделись пятнадцать лет назад. Ты был такой тощий, неказистый, деревенщина. А ныне! Полковник, посол царя Московского, вельможа, можно сказать. Поразительно.

– Вольно тебе, Джордж, чепуху пороть. Садись, выпьем. Ты здорово потолстел. Как же я рад тебя увидеть, – ответил Патрик.

Стол был накрыт богато. Нестыдно угостить родича.

–              Как живёшь? – спросил Гордон.

–              А! – Джордж махнул рукой. – Нечем хвастаться. Нынче я – заурядный шотландский лэрд ⁴. Охота на лисиц, виски и растолстевшая жена. А помнишь ту охоту, перед твоим отъездом? Как ты загнал рыжую красотку.

–              Ещё бы, не помнить!

Они сидели заполночь, пили за всех родичей вместе и за каждого в отдельности. Вспоминали молодость. Стас уложил отяжелевшего гостя.

А утром Джордж предложил поехать на Ньюмаркет. Хотел подобрать пару резвых лошадок для выезда. Патрик согласился не раздумывая – лошадник!

Шотландцы долго толкались в толпе на грязной площади, пока кузен не подобрал подходящую пару, в масть.

Патрик приметил молоденькую, светло-серую кобылку и, хоть денег осталось совсем немного, не выдержал, купил.

– Глянь, какая красавица! – говорил он Джорджу. – Через год ей цены не будет.

Вскоре Гордона пригласили к лорду-канцлеру. Старик принял Патрика у себя дома, в Баркшир Хаусе. Лорд Кларендон сидел, протянув к камину бережно укутанную в меха ногу. – Садитесь, полковник. Подагра замучила.

Разговаривали часа три. Гордон отметил, что лорд-канцлер знает о России куда меньше, чем купец Джон Хебдон. Впрочем, Его Светлость волновал только один вопрос: как возвратить английским купцам утерянное право беспошлинной торговли. Объяснения Патрика о том, что сие невозможно, лорд-канцлер как бы ни слышал.

–               А ежели дать 10 десять тысяч фунтов кому-нибудь из ближних бояр? Кто в Москве нынче в силе? – поинтересовался старик.

«Как растолковать лорду-канцлеру, что ни Ртищеву, ни Нащё– кину денег не предложишь. А попытаешься, так попадёшь в Приказ тайных дел, к палачу».

– Я ж не посол, Ваше Сиятельство, – объяснил он, – гонец! На верха не вхож.

Гордон провёл в Лондоне более трёх месяцев – всё не была готова ответная грамота царю. Трижды его приглашал лорд-канцлер. Он всё старался убедить Гордона, что следует ещё раз попытаться вернуть привилегии английских купцов.

Перед Рождеством Его Величество Карл II явился при дворе в странном, длиннополом камзоле:

– Негоже следовать моде моих врагов, французов!

Все придворные бросились шить себе камзолы по новой моде. У некоторых сии одеяния напоминали персидские халаты.

Король пожаловал Патрику двести фунтов. Он заплатил долги и тоже заказал себе и своей свите костюмы по новой моде.

Наконец, после Крещенья, письмо царю было готово. Гордон получил прощальную аудиенцию.

Его Величество был весьма милостив и даже изволил подписать письмо польскому королю с просьбой отпустить из плена фон Бокхо– фена. Патрик отплыл в Россию.

Обратный путь оказался не столь труден. Из Брюгге Гордон морем добрался до Роттердама, а там и до Гамбурга. Правда, зимние штормы в Балтике серьёзно потрепали судно, но Господь милостив, путники доплыли.

В Гамбурге Гордон прожил полтора месяца, дожидаясь весны для более спокойного плавания. Здесь узнал он о смерти своего повелителя, благородного князя Любомирского, и о перемирии, подписанном в Андрусове на тринадцать лет, между государем всея Руси и королём Польским. Ордин-Нащёкин сумел довести до успешного конца столь трудные, многолетние переговоры.

Пришло письмо из Москвы. Кэт родила сына – здоровый мальчишка, наследник. В трактире под вывеской «Белый Конь» Гордон заполночь сидел с друзьями. Пили здравицы маленькому Джону Гордону, дабы он вырос истинным джентльменом.

В апреле погода улучшилась. Наняв за двести рейхсталеров галиот до Риги, Гордон погрузил своих лошадей и поклажу и отправился в плавание.

Генерал-губернатор Риги, прослышав о прекрасных конях полковника, пожелал их осмотреть. Серая кобылка Гордона настолько ему приглянулась, что тот прислал дворянина с просьбой: уступить ему оную, либо за деньги, либо за другого коня.

Патрик ответил, что кобыла не продаётся. Но, буде она так понравилась, Гордон почтёт за великую честь, ежели Его Превосходительство примет кобылу в дар.

Генерал-губернатор, однако, не счёл возможным принять столь ценный подарок и с огромными благодарностями отказался.

Гордон вернулся в Москву после без малого годичной отлучки. В Аксиньине его встретил тесть, наконец, отпущенный из польского плена после Андрусовского перемирия. Патрик подарил ему вороного коня с седлом, пистолетами и полной сбруей.

Наконец-то Патрик смог обнять жену и расцеловать сына.

В Слободу приехал боярин из Посольского приказа. Забрал ответную грамоту и статейные книги, донесения о переговорах в Лондоне. Указал ждать.

Патрик ждал. Пошли разговоры, дескать, Государь недоволен ответом, и Гордона ждёт опала. Слухи оказались ложными. Протянув руку для поцелуя, Его Царское Величество милостиво молвил, что за службу благодарен.

Патрик заметил, что государь чем-то зело озабочен.

— Вертайся в полк. Служи верно, а мы тебя не забудем. Вот ведь войну с поляками, слава Господу, закончили, а покоя не видно, – вздохнул царь. – Украина неспокойна.

Дорошенко опять бунтует казаков на правом берегу. Тянет под турского султана.

Черкасы с татарами набежали под Севск, православных в полон набрали несчётно. Гетман Брюховецкий клянется в верности, да всё равно полной веры ему нет. Видно, пора переводить российские полки поближе к Киеву.

Гордон был весьма польщён столь доверительной беседой с государем.