Текст книги "Солдат удачи. Исторические повести"

Автор книги: Лев Вирин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 33 страниц)

–              Покуда нас спасает отвага да милость Господа, – молвил Ландельс. – Ежели шляхтичи сообразят, из какого теста наш «эскадрон», нам крышка.

Молодой мужик с длинными усами вдруг сказал, что знает короткий путь в Пруссию. Капрал снял с него свой кафтан и вывел в голову отряда. К полякам подъехало ещё человек пятнадцать. Они разделились на три отряда: один с тыла, два по флангам. Но действовали без общей команды и ни разу не решились на общую атаку. А наскоки двух– трёх удальцов шотландцы отбивали без труда.

Вдруг проводник спрыгнул с коня, перескочил через канаву и бросился к полякам с криком:

–              Рятуйте, люди добрые! Рятуйте !!!

«Добежит до шляхтичей, мы пропали!» – Гордон дал шпоры серому и погнался за мужиком.

На кочкастом лугу хорошей скорости не набрать. Патрик догнал беглеца совсем близко от поляков – уже не схватишь. Осталось только одно: Гордон наотмашь рубанул палашом. Мужик кратко вскрикнул и упал, заливаясь кровью. Едва Патрик успел развернуть жеребца! Серый не выдал.

Проехали еще с полмили. Боковые отряды вдруг умчались вперёд, оставив в тылу с дюжину всадников.

–              Проскочили! – обрадовался Вилли Длинная рапира.

– Кабы так! — вздохнул Гордон. – Видишь, впереди два ряда деревьев? Наверняка гать через болото. Коли шляхтичи займут выход с гати, мы пропали.

–              Вперёд, джентльмены! – скомандовал корнет Стюарт.

Арьергардная четвёрка, пришпорив коней, обогнала отряд и ринулась к болоту.

– Смелее, парни! – бешено орал Патрик. – Будем драться, чтоб хоть погибнуть на суше! Негоже джентльменам подыхать в канаве!

К счастью, болото оказалось неглубоким. Шотландцы гнали коней, поднимая фонтаны грязной воды и тины. На том берегу драгун уже ждала дюжина шляхтичей. Но где им было остановить бешеный удар шотландцев. Освободили выход с гати, очистили путь своему «эскадрону». После этого преследователи отстали.

Дотемна шотландцы путались по грязным дорогам, пока добрая старушка не показала путь к мельнице:

–              За ручьём уже Пруссия.

Отпустили мужиков и мальчишек с их лошадьми, отдали обещанные три талера.

С каким наслаждением шотландцы вдоволь напились пива у прусского бауэра! Завалились спать.

Где-то среди ночи Гордон проснулся. Привиделся тот длинноусый мужик с окровавленным лицом и страшный крик:

–              Рятуйте, люди добрые!!!

Патрик долго ворочался на ароматном сене. Нет. Не уснуть. Осторожно вышел во двор, уселся на бревнышке, развёл костерок из щепочек.

«К чему сон сей? На тот свет отправил не меньше дюжины. Никогда никто не снился. Видно, неспроста. Тех-то убивал в бою. Солдаты. А этот – безоружный мужик. Бежал к своим. Святое право всякого узника. Ясное дело, выбора-то не было. А всё ж грех велик. Загубил невинную душу.

В первом же костёле закажу мессу за упокой его души!» – решил Гордон. Но и это не успокоило. Патрик вглядывался в огоньки костра. В голове крутились невесёлые думы:

«До сего дня Пресвятая Дева выручала меня из всех переделок. Солдат он и есть солдат. А тут, вроде, грань переступил. Уже не солдат, разбойник. Прав был Алекс, в погоне за добычей мы теряем людской облик. Пора вернуться в роту! Будет тяжко – перетерплю. Замолю грех у Господа, Он поможет. Пора стать офицером».

Патрик стал молиться.

Через пару дней, разделив добычу, шотландцы сели решать: что дальше. Большинство возвращаться в роту не хотело. Особо шумел Вилли Длинная рапира:

–              Запрут в крепости, зимой с голоду сдохнем! А тут до зимы, пока власть не установилась, сколько добычи можно взять. С деньгами иди куда хошь. Дорога открыта: хоть к имперцам, хоть к немцам, хоть к москалям.

Гордон помалкивал. Споры – дело пустое. За себя он всё решил у костерка.

***

На другой день, до рассвета, забрав вещи и лошадей, Патрик с верным Стасом выехал в Торн. Гордон сразу поехал в роту, к ротмистру.

Не повезло. Нарвался на лейтенанта Мак Кулло. Сей тупой солдафон давно ненавидел Патрика, считал умником и пролазой. А тут такая удача! Лейтенант своим глазам не поверил:

–              Дезертир!!! Взять его!

Скоро пришёл ротмистр Мелдрам и выпустил Патрика. Ну и рожа была у Мак Кулло, когда он встретил Гордона на улице.

Вновь потянулась служба. Через неделю в Торн приехал корнет Стюарт и тут же был посажен на гауптвахту под арест. За его судьбу шотландцы особо не тревожились. Милорд Крэнстон и милорд Гамильтон обещали пойти к Генералиссимусу и выпросить Стюарту помилование.

Гордону первому выпал черёд его караулить. Патрик обрадовался: хотелось узнать о судьбе оставшихся друзей, особо, Ландельса. За последнее время он прикипел сердцем к сему чудаку. Пока Стас бегал в трактир за выпивкой и закуской, можно было потолковать. Корнет был не весел.

– Ты, брат, слинял во время! Надо бы и мне так. Вилли втянул нас в грязную историю. Кто-то из местных донёс ему, что купец Вайс– ман везёт в Ригу груз русских мехов. У Длинной рапиры аж глаза загорелись. Дескать, пугнём купчишку – и враз разбогатеем. Русский соболь дорого стоит. Ландельс долго спорил, отговаривал, да и мне затея не нравилась. Все остальные клюнули на приманку богатой добычи.

Дождались купеческого каравана на лесной поляне. На беду там оказались парни не из пугливых. Поставили возы кругом и давай палить по нам из вагенбурга! Двоих ранили, одного убили. Наши и озверели. Вилли перескочил через заграждение, и пошла резня. Шестерых кончили сразу, Вайсману отсекли ухо. К тому же с купцом ехала племянница, пани Мария. Девку сразу прикрыл Ландельс, закричал: «Моя доля! Кроме неё, мне ничего не надо». И что Алекс нашел в этой худышке? Ни кожи, ни рожи. Одни глаза огромные. Сказал, что повезёт панночку в Ригу сам, передаст отцу. Ландельс, похоже, решил бросить службу. Небось, женится и заживёт себе, как мирный человек. Тут и я решил, лучше покаяться и выпросить прощение за дезертирство, чем болтаться в петле за разбой.

–              С добычей-то повезло? – спросил Патрик.

–              Не шибко. Соболей не было, бобров две дюжины, четыре медвежьи шкуры, остальное лисы да белки.

***

Осень да зима – нелёгкая пора для солдата. А уж в том году особенно. Похоже, Фортуна решительно повернулась спиной к Гордону.

Пока он потчевал в своей палатке пришедших в гости офицеров, какой-то гад увёл Серого. Неделю Патрик искал любимого коня. Без толку. Потом дошёл слух, что жеребца украл рейтар из полка милорда Кренстона. Найти так и не удалось. Патрик купил нового коня, отдал за него почти все деньги. Но равняться с Серым новый никак не мог.

За то время, что Патрик искал удачи на берегах Буга, пропала вся оставленная им кладь и добыча. В разъезды ходить было не с кем, да и опасно. Всю округу обложили контрибуцией и обеспечили охраной.

Рота квартировала в городе, и спесивые бюргеры относились к постояльцам весьма нелюбезно.

В сентябре лейб-роту перевели в Штрасбург и выделили шотландцам на пропитание три деревни на другом берегу реки. Получить с полупустых и разграбленных деревень было нечего. Ротмистр вместе с Гордоном поехал в Мариенбург, просил помочь в содержании и вооружении эскадрона. Получил лишь пустые обещания. Возвращались невесело. Ротмистр угрюмо молчал. Потом его прорвало:

– Чёрт знает что! Знал я, что после отъезда Дугласа будет худо, но чтоб настолько! От лейб-роты уцелело меньше половины. Вся шваль дезертировала. Остались, правда, надёжные парни. Да ведь коней кормить нечем. Сейчас, осенью, не только овса, сена не купишь. Падут лошади, что будем делать? Ума не приложу.

По дороге шотландцы зашли в трактир. Немолодой офицер с густыми усами внимательно разглядывал Патрика

«Где я его видел?» – подумал Гордон и вдруг вспомнил весёлое Рождество 1655 года у лейтенанта Барнса, почтенного полкового квартирмейстера.

– Офицер в углу за блюдом с жареным гусем – квартирмейстер Фридрих Альтсдорф, – шепнул Гордон ротмистру. – Великий дока в делах денежных. Может, потолковать с ним?

Мелдрам кивнул.

– Молодой человек! – загудел басом Альтсдорф. – Я вас узнал! Ведь вы – Патрик Гордон, шотландец? Не ошибся? Садитесь, господа, составьте старику компанию.

–              Счастлив встретить вас в добром здравии, герр Альтсдорф!

–              Здравие относительное, – засмеялся квартирьер, указав на солидный костыль в углу. – Впрочем, сия рана – дар Божий. Польская пуля в бедре не даёт сесть в седло. Законный повод для полной отставки. Еду в Мариенбург. Мои друзья замолвят словечко принцу, и, надеюсь, Адольф Иоганн не откажет. Даст Бог, через пару недель – домой! Ну, а вы, господа?

Слуга поставил миску с бигосом и заказанный ротмистром штоф водки. Подняли чарки за встречу.

– Мы из Мариенбурга. Роте жрать нечего. Да, окромя добрых слов и обещаний, ничего от Генералиссимуса не добились, – молвил Мелдрам.

–              Могли бы и не ездить, – усмехнулся Фридрих, – принц рад бы помочь вам, да не из чего.

Доходов Короны Шведской даже на запросы двора не хватает, а ведь надо ещё набирать новых рекрут для войны с Данией. То золото, что Кромвель и Людовик XIV шлют Карлу Густаву, до Пруссии не доходит. За два года войны Польша так обнищала, что с неё много не возьмёшь. К тому же пригнанные с юга стада принесли в Пруссию скотский мор.

Думаю, вы, ротмистр, слегка преувеличили, говоря, что ваша рота голодает. Зерна запасли вдоволь, и свои два фунта хлеба и кружку пива в день солдаты получать должны. Соль, свечи, топливо и лепёшки – это уже зависит от хозяев квартир. Рейхсталера в месяц пехотинцу маловато. Рейтарам положено больше, да платят далеко не всегда. Надо ж ещё и коней кормить. Мой вам совет: не ждите помощи из Мариенбурга. Нынче среда. В воскресенье в Зольдау ярмарка. И укреплён городок слабо, – Альтсдорф, достал из кармана платок и аккуратно вытер с губы.

В субботу шотландцы выехали, когда стемнело, и шли всю ночь. На рассвете ворвались в город. Рассеяли людей и взяли добрую поживу.

–              На пару месяцев хватит, – решил Мелдрам.

На обратном пути Стрейтон молвил:

–              У меня предчувствие: свернем направо – будет удача.

Пятеро друзей свернули и в миле, на лугу, увидели табунок одичавших коней. Лошадей загнали в деревню и часть переловили. Патрику досталась молодая кобылка замечательной красоты и стати. На въезде в Штрасбург драгуны встретили коменданта. Он так и ахнул:

–              Чья красавица? Продайте! Никаких денег не пожалею.

Памятуя о превратностях солдатской судьбы, Патрик подарил кобылку коменданту и даже взять взамен что-либо отказался. Тот рассыпался в благодарностях и поклялся не забыть услуги.

Благосклонность сего офицера весьма пригодилась Гордону впоследствии.

Последний бой лейб-роты

Первого октября, утром, труба запела тревогу. Гордон поспешил седлать коня.

–              Куда спешишь, камрад? – окликнул хозяин. – Жратва на столе, а обед и обедня никому не помешают. На дурное дело успеешь.

Не слушая воркотню старого солдата, Патрик вскочил в седло и подъехал к дому ротмистра. Мелдрам, уже готовый, направил своего светло-серого красавца к выходу. В воротах жеребец заупрямился и никак не хотел выезжать.

«Дурная примета!» – подумал Гордон, но промолчал.

За рекой ротмистр построил эскадрон – двадцать девять рейтар с офицерами – и послал в головной дозор шесть рейтар с капралом Бруном. Проехали лес – никого. Второй лес – тишина. Ротмистр забеспокоился, прихватил трёх рейтар и поехал вперёд.

Эскадрон шёл неспешной рысью. Капитан Кит вспомнил весёлую историю, все много смеялись.

–              Противник сзади! – крикнул замыкающий.

Развернулись. Из леса выезжал большой эскадрон, сотни в три, и выстраивался широким фронтом. Шведы двинулись навстречу недругу. Противник сплотил ряды в шахматный, боевой порядок.

«Не поляки! – подумал Патрик. – Регулярная часть».

Как-то не верилось, что это враг.

–              Наверное, то люди полковника Ноймана, – сказал капрал.

– Мундиры немецкие, – заметил квартирмейстер Стокер. – Может, бранденбуржцы? Они нынче взбунтовались и перекинулись к полякам.

–              Это враг! – резко сказал Гордон. – И схватки нам не избежать.

Разница в силах была чересчур велика. И шансов на победу у шотландцев не было. Как-то сразу все почувствовали – бой последний. Но никто не струсил, не оглянулся, не заговорил о бегстве.

«Пришла и моя пора, – подумал Патрик. – Всё одно. Кроме жизни, терять нечего».

Он принялся истово молиться, просил Пресвятую Деву не оставить его в сей час.

Подъехали на мушкетный выстрел.

– Правофланговые, вперёд! – скомандовал квартирмейстер. – Спросите, кто они.

Капитан Кит и Гордон стояли на правом фланге. Они и поскакали вперёд.

–              Что за люди?

–              Подданные императора!

–              А мы – короля Швеции!

–              Сдавайтесь!

«Что за чёрт? – подумал Патрик. – Император воюет с князем Ракоши, а не со шведами. Что имперцы здесь делают?».

Грянул залп. Джеймс Кит схватился за грудь и рухнул. Пуля ударила Гордона под левый сосок, и на мгновение он даже потерял сознание. Очнувшись, Патрик увидел, что подъехавший немецкий офицер приставил к его груди карабин и спустил курок.

«Осечка! Жив!» – подумал Патрик, крутанул коня и поскакал к своим.

–              Теперь увидели, кто это? – молвил Гордон, становясь на правом фланге.

Рана сильно кровоточила, но, видно, пуля прошла по рёбрам, можно было терпеть.

– Вперёд! – крикнул Стокер.

И шотландцы ринулись в безнадёжную атаку. Они прорвали первую линию, но дальше их окружили со всех сторон. На Патрика летел смуглый гигант на пегом жеребце. Первый удар кривой сабли был так силён, что острая боль от раны отозвалась во всём теле. Гигант вновь замахнулся.

«Второго удара мне не удержать», – подумал Гордон. Вспомнив уроки Вилли, он стремительно ткнул остриём палаша под челюсть смуглого. Тот выронил саблю и сполз с седла. Выскочив из круговерти схватки, Патрик изо всех сил гнал коня к лесу

«Кабы Серого не украли, ушёл бы», – Патрик оглянулся.

Шестеро летели следом и орали:

– Сдавайся! Проси пощады!

Гордон разрядил по ним все пистолеты. Враги не отстали. На скаку Патрик зарядил один пистолет, на крайний случай. Уже близко. Коня ранили в ногу, он захромал.

«Не уйти! – Ещё удар. Пуля попала в левое плечо. – Пора сдаваться». Повернул коня и поехал к офицеру в красном плаще. Бросил пистоль в жухлую траву:

– Пощады.

Офицер тут же взял Патрика под свою защиту. Отобрал палаш и другое оружие. Гордон сам отдал ему дэрк ³⁷, спрятанный под камзолом. Патрик не раз слышал, что имперцы почитают карманные пистолеты и кинжалы оружием предательским и бесчестным.

Оглядев нарядный камзол пленника, хоть и пробитый пулей, офицер начал его расстёгивать.

«С такой раной, на холоде, замёрзну насмерть», – подумал Гордон.

Но, глянув на залитую кровью изнанку, офицер оставил камзол Патрику.

Раненый, безоружный, пленный, Патрик увидел, как скачет к месту схватки ротмистр, за ним – трое рейтар.

–              Обезумел! Здесь верная гибель! – ахнул Гордон.

Мелдрам об опасности и не думал. Он прорвал плотную линию имперцев и, хотя свободно мог бы уйти на своём красавце в лес, развернулся и вновь бросился в бой. Ротмистр расстрелял все свои шотландские и немецкие пистолеты. Мелдрама окружили. Какой-то корнет попытался схватить его, но тот разбил пистолет о голову неприятеля. Наконец, сломал полуэсток ³⁸, своё последнее оружие. Жеребец, поражённый десятком пуль, рухнул. Весь мундир ротмистра был прошит пулями, но, странным образом, ни одна из них не нанесла ему большого вреда.

Лишь одна пуля, раздробившая тазовую кость, преградила сток мочи и привела к его смерти пять дней спустя.

Мелдраму подвели нового коня, и ротмистр нагнулся, чтобы снять седло. Имперский офицер остановил раненого и приказал рейтару оседлать коня пленному

Бой был кончен. Десять шотландцев погибли, четырнадцать попали в плен, почти все израненные. Лишь квартирмейстер Стокер и трубач ускакали, да один ушёл пешком через болото.

Имперцы, не мешкая, отступили, опасаясь подхода шведов. Возле дороги сидел Джеймс Кит, охватив голову руками, и стонал.

– Это мой брат! – сказал Патрик. – Ради Господа в небе, позвольте подойти.

Офицер в красном плаще кивнул.

–              Джеймс! Что с тобой? – спросил Патрик.

Вся его грудь была залита кровью. Он рвал на себе волосы:

–              Увы! Сегодня я умру.

–              Молись, брат! – грустно сказал Патрик. – Господь милостив.

Офицер уже торопил Гордона.

Плен

Ехали долго. В сумерках Гордон так ослабел от потери крови, голода и холода, что часто хватался за луку седла, дабы не упасть. О побеге даже не мыслил. В темноте добрались до какой-то хаты. Пленным дали пива. Патрика трясло.

«Привал короткий, скоро тронемся, – подумал он. – Коли не поем, свалюсь».

И попросил конвоира, если возможно, принести кусок хлеба.

Толстый, рослый немец молча вышел. Пока он ходил, какой-то рейтар сорвал с Гордона шляпу и нахлобучил свою. Спорить сил не было, да и бесполезно.

Как Патрик обрадовался краюхе чёрствого, грубого хлеба с соломой! Гордон съел её до последней крошки, запил остатком пива. Еда заметно подкрепила.

Имперцы сделали ещё пару миль. В шляхетской усадьбе полковой лекарь перевязал раненых. Через день пути, в Плоцке, пленных поместили в тюрьму под ратушей.

Рана в плече воспалилась, и Гордон старался не вставать. В пятницу зашёл капрал Кемп и сказал, что ротмистр очень слаб. Превозмогая боль, Патрик с великим трудом пошёл к нему через улицу.

Мелдрам обрадовался другу:

–              Славно, что ты пришёл!

Его красивое лицо осунулось и побледнело. Взяв руку ротмистра, Гордон ощутил холодный пот.

«Совсем плох!» – подумал Патрик.

За столом в той же комнате трое офицеров играли в кости, не обращая никакого внимания на умирающего.

–              Не пора ли устроить свои земные дела? – спросил Гордон.

–              Вчера ко мне зашли два иезуита.

–              Может быть, позвать их снова?

– К дьяволу! – рявкнул один из игроков. – Лишь этих воронов тут и не хватает!

«Бешеные протестанты, – подумал Патрик. – Лучше не связываться».

Мелдрам дал знак Кемпу и Гордону придвинуться ближе.

–              Должно составить завещание. Слушайте! Моё жалование, невыплаченное за пять месяцев, и претензии к Короне Шведской за набор 84 рейтар, а также хранящиеся в Замостье три сундука с имуществом отослать моей сестре, в Шотландию, – сказал он и откинулся на подушку, собираясь с силами. – Лучшего коня, шпагу, пистолеты и кожаную куртку отдать лейтенанту. Второго из лучших коней – писарю. Третьего и расшитый пояс для шпаги – Гордону. Остальных коней и имущество продать, из вырученного отдать десять дукатов отцам иезуитам, отпустившим мои грехи. Прочее разделить слугам. Прошу милорда Гамильтона и ротмистра Фрайера не отказать мне в последней просьбе и стать моими душеприказчиками. Кажись, всё.

Мелдрам замолк.

Писарь Брун записал его последнюю волю, ротмистр прочёл и подписал завещание.

К этому моменту все бывшие в доме шотландцы и с полдюжины имперских офицеров собрались вокруг умирающего.

Ротмистр оглядел угрюмые лица и вдруг улыбнулся.

– Пива! – воскликнул он окрепшим голосом. – Не горюйте, парни! Шведская Корона вас вызволит! Во здравие всех честных кавалеров! – сперва по-шотландски, потом по-немецки провозгласил ротмистр, поднял полную кружку, выпил полкружки и лёг.

Видно было, как Мелдрам устал.

–              Ступайте, парни. Мне надо помолиться, – сказал он.

Так отдал Богу душу Мелдрам, совершенный джентльмен и честный солдат.

Австрийцы отнеслись к погибшему герою со всем решпектом, подобающим кавалеру. Расходы по погребению принял на себя генерал-майор Хойстер. Ротмистра отпели в капелле иезуитов, а над могилой имперские рейтары дали залп.

Скоро имперские полки выступили к Торну. Генерал Хатцфельд строил там апроши и батареи против шведских редутов.

Для раненых подали повозки, но Гордон не мог даже сидеть. На привале в дубовой роще пленные набрали корзину желудей, а вечером пекли их в углях костра – куда вкуснее каштанов.

Имперцы остановились в шляхетской усадьбе. Они относились к пленным куда лучше, чем поляки. Нередко их офицеры щедро угощали шотландцев, особенно земляки. Но пайков не выдавали. Пришлось дважды в неделю посылать двоих просить милостыню на рыночной площади. Подавали щедро. Обычно пленным приносили столько снеди, что её не успевали съесть. Первое время раны позволяли Патрику не нищенствовать. Но когда он встал на ноги, пришлось в свой черёд идти просить подаяния.

Быть нахлебником у своих товарищей – последнее дело.

Прошёл слух, что в Главную квартиру приезжал шведский трубач и предлагал выкуп или обмен за пленных шотландцев. Имперцы отказали, сказав, дескать, все они уже переменили службу.

–              Опозорили нас, гады! – ворчал Джон Смит. – Кто и поверит, что мы шесть недель условного срока не выдержали.

Имперцы весьма желали переманить к себе прославленных шотландцев. Не раз, не два лощёные офицеры расписывали им все прелести службы императору.

– Коли шведы нас не разменяют и не выкупят, тогда будем думать, – отвечали пленники.