Текст книги "Венец на двоих (СИ)"
Автор книги: Лариса Куролесова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 50 страниц)
– Отец – Небо и три богини, помогите ему! – бормотала девушка, баюкая в руке ступку с дымящимся содержимым. – И мне тоже! Будьте милостивы, помогите нам обоим! Манниари – травница, войди в руки дочери своей!
От испуга Ильтера забыла даже те остатки молитв, которые когда‑то слышала, поэтому просто разговаривала с богинями и Отцом – Небом так, словно они были ее семьей, чародеями или лекарями, живущими по соседству. Оставалось надеяться, что она все же не настолько насолила небесным покровителям Эрнодара, чтобы они отказали ей в помощи! Ей казалось, что Дорнан вот – вот перестанет дышать: каждый его хрип девушке слышался как последний. Он втягивал воздух сквозь судорожно стиснутые зубы, и чародейке пришлось потратить еще несколько драгоценных секунд на то, чтобы отыскать в спальне что‑нибудь плоское. В итоге, чтобы влить мужу в рот противоядие от теймари, Ильтере пришлось разжимать ему зубы его собственным кинжалом.
К счастью, стремительно приближающееся небытие еще не успело сковать гортань Дорнана, и он судорожно сглотнул отвар трех трав, закашлялся, но сделал еще несколько глотков. А потом вдруг вздрогнул и как‑то обмяк в своей ледяной купальне. Опустившись рядом на мокрый пол, Тера едва не заскулила от отчаяния. Опоздала! Отец – Небо и три богини, за что?!
Но стоило ей вознести этот мысленный крик к небесам, как Дорнан, дернувшись, вдохнул. Его грудь отозвалась дрожью, и девушке даже показалось, что он на секунду приподнял тяжелые веки. Еще несколько секунд он боролся с удушьем, а потом все же задышал короткими вдохами, похожими на всхлипы. Запрокинув его голову, чародейка заставила мужа выпить остатки отвара и, когда он проглотил жидкость, почувствовала, как ее саму отпускают сковавшие грудь ремни, сдавливавшие ее все время, что она металась из спальни в купальню и назад. Тера расплакалась, снова ощутив себя маленькой девочкой, чудом вытащенной из стремнины незнакомым голубоглазым мужчиной…
– Спасибо, Отец – Небо и три богини! – шептала она, с трудом вытаскивая Дорнана, который все еще был без сознания, из ледяной воды. – Манниари – травница, благодарю, что не оставила дочь свою благословением! Дорнан ан’Койр, если ты умрешь, я не знаю, что с тобой сделаю!
Пытаясь сохранить жизнь мужу, Тера держалась только на огромном внутреннем напряжении, а теперь от усталости не могла наколдовать уже ничего. Поэтому назад ей пришлось тащить Дорнана только собственными силами, и, оказавшись, наконец, в спальне, девушка поразилась тому, что вообще ухитрилась до нее дойти. Онемевшими от тяжести и холодной воды руками она постепенно доволокла мужа до постели, кое‑как стащила с него промокшее ночное облачение, вытерла каким‑то покрывалом (дойти до купальни за куском хорошо впитывающего полотна сил уже не было), последним усилием воли втащила на кровать и укутала одеялом.
Дорнан дышал тяжело и хрипло, его трясло, руки казались холодными, как лед, а на лбу и верхней губе выступили капельки пота. Впервые столкнувшаяся с отравлением теймари Ильтера с трудом припомнила уроки бабушки. Кажется, вместе с обильным потом выходит яд, а холод – напоминание о том, что их величество только что примерно полчаса изволил провести в ледяной воде. Бабушка говорила, что человеку, чудом избежавшему от смерти от слишком большой дозы теймари, нужно согреть ноги и спину, а пот почаще вытирать, чтобы содержимое его капель снова не впиталось в кожу и не вызвало нового отравления…
Тера поплотнее укутала мужа теплым одеялом, со стоном оторвала себя от кровати и поплелась в купальню, налила воды в тазик для умывания и прихватила небольшой кусок полотна для вытирания. Устроившись на полу рядом с кроватью и осторожно обтирая лицо и шею Дорнана от выступивших капель, девушка подумала, что, пожалуй, их первую брачную ночь скучной не назовешь. Впрочем, она еще не закончилась: организм короля изо всех сил боролся с огрызающимся призраком смерти – Ильтера собственным телом чувствовала бешеный ритм его сердца, слышала хрип вздохов, напоминающий о недавнем удушье.
– Не смей умирать! – прошептала она, отжимая кусок полотна от холодной воды и прикладывая его ко лбу Дорнана. – Ты должен пережить эту ночь, слышишь?!
Он не ответил – все еще был без сознания, хотя дыхание его, как показалось Ильтере, стало ровнее. От усталости она двигалась, словно спящая, и собственные движения представлялись ей замедленными, как если бы чародейка пыталась шевелиться в сгущенном воздухе. Руки, похоже, жили отдельной жизнью, без участия разума, вытирая, опускаясь в холодную воду, отжимая полотно и спустя несколько минут снова вытирая лицо и грудь Дорнана. Наверное, она могла бы проделывать это все и с закрытыми глазами…
Одна из свечей зашипела и погасла, догорев до подсвечника. Надо бы встать и затушить остальные, но появившаяся мысль была не в силах поднять Ильтеру и заставить пройти хотя бы несколько шагов. Кроме того, залитая светом спальня казалась слишком неподходящим местом для смерти, и Тера решила не искушать судьбу, суеверно оставив все свечи. За окном в небе появились уже все три сестры – луны, и новобрачная мысленно обратилась к каждой из них по очереди, благодаря за помощь и прося в дальнейшем не оставить ее своей милостью. Ильтера пообещала себе, что, если им с Дорнаном удастся пережить эту ночь, она принесет жертвы в храмах Отца – Неба и всех трех богинь. А Манниари, покровительница лекарей и трав, получит и золото – если не из королевской казны, то из личных сбережений придворной чародейки.
Дорнан застонал, слегка пошевелился и приоткрыл глаза, но тут же снова смежил веки. Однако даже этого кратковременного взгляда было достаточно, чтобы Ильтера немного успокоилась. Тяжелое забытье сменилось глубоким сном, и призрак смерти уже точно был окончательно изгнан прочь из королевской опочивальни. С трудом поднявшись, чародейка еще раз сходила в купальню, сменив воду в тазу и прихватив новый кусок полотна. Пота уже почти не было, но она еще раз обтерла спящего мужа, прежде чем укрыть одеялом до горла.
Сил уже не осталось даже на то, чтобы забраться на кровать с другой стороны. Ильтера устроилась на полу и положила голову на постель. Она только немножечко посидит, а потом как‑нибудь доберется до брачного ложа, которое сегодня чуть не стало смертным. Наверное, после таких жутких ночек люди и повреждаются рассудком!
Паника отступила, дав место тревожным мыслям. Кто, как и когда мог дать королю смертельный яд? Во время брачного пира они с Дорнаном пили и ели одни и те же блюда, и Ильтера бы непременно почувствовала, если бы они были отравлены. Кровь магов вскипала, чувствуя яды, поэтому считалось, что их невозможно убить с помощью «дурной» пищи или воды. Жар мгновенно подсказал бы чародейке, что ее пытаются убить. Кроме того, если бы Дорнан съел что‑то отравленное на пиру, ему бы стало плохо значительно раньше – яд теймари проявляет себя очень быстро. Значит, это должно было случиться позже.
Что он пил и ел, когда они пришли в спальню? Травяной отвар от простуды… Но Ильтера готова была поклясться, что не перепутала травы – их просто невозможно было спутать! Кроме того, она заваривала горький напиток им обоим и разливала из одного кувшина. Стоящие на столике кубки были одинаковыми, и никто бы не мог заранее сказать, из какого будет пить король, а из какого – королева, так что, если кто‑то хотел их отравить, то для верности смазал бы оба кубка ядовитой настойкой. С другой стороны, если бы теймари оказалась в напитке, Тера бы с легкостью определила травку на вкус. Нет, отрава содержалась в том, что Дорнан съел или выпил в одиночку…
Когда это могло случиться? Он выходил на балкон, но вряд ли там могла быть припрятана еда на случай, если король захочет подкрепиться. На Дворцовой площади праздновали свадьбу и коронацию, но Ильтера сомневалась, что кто‑то из подданных решил попотчевать государя отравой и подкинул ее на балкон. Получалось, что Дорнан никак не мог угоститься ядом, но тем не менее теймари едва его не прикончила. Тера пошевелилась, вытягивая затекшие ноги, и, повернувшись, скользнула взглядом по тазику с водой и плавающим в ней куском полотна.
Вода! Купальня! Ее словно подбросило на месте. Настойка теймари не менее смертельна, если впитается в кожу человека. Она, например, могла быть добавлена в воду или какие‑то принадлежности для мытья. Ильтера припомнила, что, когда она выплескивала воду в окно, ей почудилось, будто порыв ворвавшегося на секунду в купальню ветра принес с собой знакомый сладковатый запах теймари. Тогда она не обратила на это внимания, сочтя, что мерзкий аромат ей мог и почудиться, или же он исходит от кожи Дорнана…
Забыв об усталости, она вскочила и решительно направилась в купальню. Где мог находиться яд? В первую очередь, в одном из приготовленных кувшинов с водой. Ильтера осторожно осмотрела их все и обнюхала в буквальном смысле слова. Нет, в кувшинах теймари не было. Настойкой могли пропитать куски ткани для вытирания – чародейка с опаской перебрала их, включая и использованные. Но слабый запах теймари доносился лишь от одного из них – видимо, им, приняв ванну, вытерся Дорнан. Однако едва уловимый аромат скорее всего появился на ткани от человеческого тела, а не наоборот.
Что еще в купальне могло быть отравленным? Ильтера выпрямилась, остановившись в центре купальни, и задумалась, скользя взглядом по двум большим лоханям – для короля и королевы, – подставкам для чистого полотна и полке с кувшинами, приступочке для прочих мыльных принадлежностей… Стоп! Взгляд сосредоточился, прежде чем усталый мозг среагировал на нечто странное, и чародейка недовольно нахмурилась. На деревянной подставке рядом с лоханью лежал кусок белого мыла, а Тера прекрасно помнила, что мылась душистым розовым бруском, еще восхищаясь его чудесным цветочным ароматом.
Мыло! То, что не только соприкасается с кожей, но обычно бывает втерто в нее. Если при варке добавить в мыльную массу яд, он наверняка отравит человека, решившего помыться. Взяв одно из чистых полотнищ, Ильтера осторожно подхватила белый брусок, поднесла к носу и принюхалась. Так и есть, отчетливый сладковатый запах. Кто‑то не просто сварил отраву, но и не поленился влить ее в мыльный раствор, чтобы потом преподнести невинно выглядящий кусок «белой смерти» в качестве свадебного подарка королю и королеве!
Тера завернула мыло в кусок чистого полотна, вернулась в спальню и, немного поколебавшись, положила на свой сундук. По крайней мере, никто из прислуги не станет влезать в дела чародейки, так что они будут в безопасности. Устало вздохнув, девушка немного походила по комнате, гася свечи, – за окном светлело, и старшая из лун – богинь – красная Элерра – уже почти скрылась за крышами домов, спускаясь за горизонт. Дорнан застонал и заворочался во сне, и Ильтера тут же подскочила к постели с его стороны. К счастью, он уже почти согрелся, да и над верхней губой выступило всего несколько бисеринок пота. Девушка осторожно вытерла его лицо отжатой тряпицей и снова присела рядом на пол, ожидая, не проснется ли он. Но нет, сон Дорнана оставался глубоким, а дыхание стало ровным, да и собственные ощущения говорили Тере, что ее мужу гораздо лучше, чем было ночью.
Сидя на полу, она кинула осторожный взгляд на сверток, лежащий на ее собственном сундуке. С виду безобидный кусок мыла едва не стал причиной большой беды. Этой ночью кто‑то пытался совершить убийство. Вот только кого выбрали настоящей жертвой – короля или королеву? Или, может быть, их обоих? Для кого предназначался «подарок» в купальне? Вряд ли для Ильтеры – ведь убить мага ядом невозможно! Значит, целью неизвестного убийцы или убийц, если это заговор, был Дорнан ан’Койр, милостью небес король Эрнодара.
Каким‑то образом отравитель ухитрился пробраться в купальню уже после того, как вымылась Ильтера, и подменить мыло, чтобы его действие испытал на себе только ее муж. Сколько могло пройти времени, пока она вышла из ванны и легла в постель? Дорнан оказался в купальне через считанные минуты, так что убийца должен был поторопиться. Но как он узнал, что пора производить подмену? Ответ мог быть только один – магия. Как только она обнаружила кусок отравленного мыла, Ильтера почему‑то не сомневалась в том, что в игру снова вступил тот же колдун, который поджег королевский дворец несколько месяцев назад. Он прикончил одного короля, а теперь совершил покушение на другого…
Искать магические следы в купальне было бесполезно: там и так все перенасыщено чародейством Ильтеры, которая то остужала, то нагревала, то выливала воду. Впрочем, кусок мыла вряд ли можно заменить через стену – значит, убийце понадобилось, по крайней мере, войти в комнату. У дверей королевской спальни в первую брачную ночь должен был дежурить сам начальник охраны государя, но Коттар бы не обратил внимания на то, что кто‑то, например, из прислуги входит в соседнюю дверь, особенно если бы этот кто‑то нес стопку полотна для вытирания, или кувшин с водой, или кусок мыла… Скорее Лонк бы подумал, что нерадивый слуга забыл вовремя доставить в купальню все необходимое, а теперь торопится исправить ошибку.
Надо было оторвать себя от пола, выйти за дверь и поговорить с Коттаром, но Ильтера, вздохнув, отказалась от этой мысли. Во – первых, сначала нужно рассказать все, что она надумала, Дорнану – вряд ли новоиспеченный муж и король придет в восторг от лишней инициативы супруги, да и вообще ей надо привыкать посвящать его в свои планы. Во – вторых, не выходить же к страже в ночном платье! А о том, чтобы сейчас переодеться, девушке даже думать не хотелось – руки и ноги налились свинцовой тяжестью усталости, не позволявшей даже пошевелиться лишний раз.
Нет, все это подождет до рассвета. Вздохнув, Ильтера оперлась спиной о кровать, устремив взгляд в окно. Желтая Кверион уже скатилась следом за старшей сестрой, зато зеленая Манниари, казалось, с любопытством заглядывала в королевскую опочивальню перед тем, как скрыться следом за двумя остальными лунами.
– Благодарю тебя! – прошептала Тера, чувствуя, как по лицу покатились слезы. – Не оставь меня и дальше милостью своей!
Глава 12
Мыла нигде не было, а вода в лохани казалась ледяной – даже странно, что она ухитрилась так остыть, хотя в купальне вообще‑то довольно тепло, даже по ночам. Дорнан ан’Койр неторопливо осмотрел все поверхности, включая пол, но так и не обнаружил искомого. Странно: он прекрасно помнил, что вчера помылся душистым куском белого мыла и оставил его на приступочке рядом с лоханью. Забрал кто‑то из слуг? Но тогда почему не принесли другого и ни в одном из многочисленных кувшинов нет воды? Да и время казалось еще слишком ранним: вряд ли слуги рассчитывали, что после брачной ночи король проснется чуть ли не с рассветом, так что им можно было бы не торопиться. Но в купальне все казалось перевернутым, как будто кто‑то что‑то искал.
Дорнан несколько раз плеснул в лицо и на грудь холодной водой, поежившись, вытерся и вернулся в спальню. Утро оказалось на удивление наполненным странностями. Во – первых, он проснулся в постели и совершенно обнаженным, хотя готов был поклясться, что вечером ложился на полу и в ночном платье, чтобы не шокировать молодую жену, явно не горевшую желанием провести ночь в его объятиях. Во – вторых, его супруга, которая как раз и должна была спокойно почивать на брачном ложе, обнаружилась сидящей на полу в неудобной позе, а на кровати покоилась лишь ее хорошенькая головка на сложенных руках. Рядом с ней стоял таз с водой, в которой плавал кусок ткани…
Проснувшись и открыв глаза, Дорнан с минуту не мог им поверить. Все выглядело так, словно ночью он в каком‑то помутнении рассудка встал, разделся и улегся в постель, попутно выгнав из нее Ильтеру. Она, получается, покорилась мужу и уснула прямо на полу, зачем‑то притащив из купальни таз для умывания. Может, пыталась побрызгать его холодной водой в надежде, что он придет в чувство и станет вести себя более пристойно? Голова казалась тяжелой, а мысли – неповоротливыми, память подсовывала какие‑то невнятные образы.
Он вылез из‑под одеяла, ощущая странную слабость и легкое головокружение, и осторожно взял Ильтеру на руки. Она отозвалась тихим стоном, который заставил его замереть в тревожном ожидании. Но чародейка – королева, открыв глаза, посмотрела на мужа без особого страха или неприязни.
– Ты жив? – сосредоточенно прищурившись, пробормотала сонная жена. – Хорошо!
И закрыла глаза, спокойно вздохнув, как если бы у нее камень с души свалился. Судя по всему, Ильтера лишь на секунду вынырнула из сна, чтобы потом снова в него погрузиться. Неловко потоптавшись, Дорнан осторожно уложил ее в постель. Ну что ж, наверное, это хороший знак. По крайней мере, увидев мужа, она не заорала от ужаса и не принялась отбиваться, да и на его наготу не обратила ни малейшего внимания. Значит, ночью он, по крайней мере, не совершил ничего такого, из‑за чего теперь жена будет шарахаться от него, как от дикого зверя. Она его и без того достаточно боится!
Несколько минут посидев рядом со спящей Ильтерой, Дорнан решил пока оставить загадки. Чуть пошатываясь, добрел до сундука с одеждой, надел приготовленное еще с вечера домашнее облачение и, прихватив с собой таз, направился в купальню, где и обнаружил следы то ли обыска, то ли борьбы, лохань, полную ледяной воды, и полное отсутствие мыла. Он выглянул в коридор, но тот оказался непривычно безлюден: рядом с королевской опочивальней не дежурила даже обязательная пара гвардейцев, одним из которых, кстати, в эту ночь должен был стать сам Коттар Лонк. Насколько Дорнан знал старого отцовского телохранителя, он бы нипочем не отказался от этой высокой чести. Но за дверью не было ни души, и королю оказалось некому задать вопросы о том, не раздавалось ли ночью каких‑нибудь странных звуков из его опочивальни.
Вернувшись в спальню, он убрал приготовленное ложе на полу, покидав покрывала и подушку в одно из кресел, а сам опустился во второе. Ильтера мирно спала, свернувшись калачиком, и Дорнан, глядя на ее умиротворенное лицо, решил, что должен непременно сам вспомнить, что же именно произошло с ними в первую брачную ночь. Не то чтобы ему было трудно спросить, но все же как‑то неловко и невежливо интересоваться у женщины, как они провели время в постели, потому что он просто этого не запомнил. Новобрачная имеет право, по крайней мере, на то, чтобы свежеиспеченный муж был удовлетворен их первой совместной ночью.
События вчерашнего дня на удивление покорно одно за другим всплывали в памяти. Сначала традиционная встреча кортежа невесты, свадебное шествие к храму Отца – Неба, Ильтера, потрясающе красивая в подвенечном наряде, и клятвы, которые они давали Джесале Блареру, пока он отечески улыбался и кивал в такт их словам. Потом Клятвенный постамент, пронизывающий ветер, изваяниями застывшие главы Домов, ропот в толпе, и снова Ильтера, поднимающаяся по ступеням с гвардейским мечом в руке. Наконец, шумное празднование, поздравления, круговерть знакомых и незнакомых лиц, пища и вино, вкуса которых он не запомнил…
Зато в память врезалось отвратительное пойло, которым его попотчевала молодая жена, когда они оказались в спальне. Кажется, чародейка и сама пила эту горькую гадость. А потом они чуть ли не впервые откровенно поговорили – странно, что для этого потребовалось сначала пожениться. Не менее отчетливо помнил Дорнан и слова Ильтеры, словно выхваченные из его письма двадцатилетней давности, и собственные размышления на балконе. Потом она легла спать, а он, кажется, вымылся в ванне и тоже вполне сносно устроился на ночлег.
А что дальше? Последним воспоминанием Дорнана была какая‑то тяжесть, навалившаяся на грудь и мешавшая дышать. Потом, кажется, он чувствовал одновременно жар и холод, хотя и не смог бы объяснить, как это возможно. Но случилось ли это во сне или наяву? Как он оказался в постели, и почему Ильтера предпочла заночевать на полу? Кроме того, Дорнан, кажется, что‑то еще пил – во рту до сих пор оставался чуть кисловатый привкус. И он бы совсем не удивился, если бы жена сказала ему, что и переворот в купальне тоже устроил лично милостью небес король Эрнодара!
Дальше память подсовывала только какие‑то странные образы. Словно из тумана, выплывало испуганное лицо Ильтеры, ощущение приятных прохладных прикосновений ткани к лицу. Да что, в конце концов, произошло этой ночью?! Даже в те времена, когда ему не раз приходилось участвовать с друзьями в веселых рыцарских попойках, Дорнан ни разу не напивался до такой степени, чтобы не помнить «вчерашнего». А на праздновании собственной свадьбы и коронации он не так уж много и выпил! Предполагать, что он уже староват даже для пары кубков вина, было неприятно!
Ему не хотелось будить Ильтеру, но, похоже, только она могла пролить свет на случившееся. Заранее приготовившись просить прощения за все, что сделал прошлой ночью, Дорнан осторожно присел на королевское ложе и, чуть поколебавшись, коснулся плеча жены. Но королева Эрнодара только что‑то недовольно промычала и перевернулась на другой бок, вытянувшись в постели. Тряхнуть ее более энергично супруг не решился: незачем было добавлять к прошлым прегрешениям новые провинности. Пусть лучше спит – ее, кажется, вчерашний день совершенно вымотал.
Снова устроившись в кресле, Дорнан только принялся размышлять, чем бы себя занять, пока королевский дворец не начал просыпаться, как мирную тишину утра неожиданно нарушил несущийся откуда‑то из коридора и быстро приближающийся крик, переходящий в причитания. Ан’Койр и сам не заметил, как оказался на ногах и схватился за меч – пусть церемониальный, но хоть какое‑то оружие, обнаружившееся в королевской опочивальне. От громкого звука Ильтера нервно подскочила на кровати и села, сонно хлопая глазами и подтягивая одеяло к подбородку. Они не успели перемолвиться и словом, как дверь без стука распахнулась, и в спальню буквально ввалились две отчаянно кричащие женщины.
– Убийца! – Даллара Игрен обвинительно взмахнула рукой в сторону ошалевшей от такого напора и еще не совсем проснувшейся королевы. – Кровожадное чудовище!
– Она убила, убила его! – подвывала рыдающая рядом с матерью Менеста. – Она такая же, как ее отец! Морново отродье!
В дверях клубилась небольшая толпа придворных, не решавшихся столь нагло вломиться в королевскую опочивальню, однако не упустивших возможности в нее заглянуть. Ильтера молча переводила непонимающий взгляд с одной представительницы Дома Игрен на другую, а с них обеих – на Дорнана, который невольно оказался чуть в стороне от разгорающегося скандала.
– Ты ответишь за это, мерзавка! – запальчиво пообещала Даллара. – Если ты думаешь, что, сев на трон, долго удержишься на нем, то тебе быстро объяснят, что это не так! Люди содрогнутся, узнав о твоем чудовищном злодеянии! Завтра же тебя повесят на площади!
– Что происходит? – лишь потому, что это было уже слишком, ошарашенный Дорнан, наконец, обрел дар речи. – В чем дело?
Мать и дочь одновременно обернулись к нему и замолчали, словно им неожиданно заткнули рты кляпами. Казалось, даже дорожки от слез на лице Менесты моментально высохли, словно по воле какого‑то чародея. Придворные, толпившиеся в дверях, тоже как‑то разом заметили короля, оттуда послышались испуганные вздохи, кто‑то, судя по звуку быстро удаляющихся шагов, поспешил ретироваться, протолкнувшись между остальными. Менеста растерянно моргала, глядя на Дорнана, лицо Даллары вдруг стало стремительно бледнеть.
– Так в чем обвиняют мою жену и почему ее должны повесить? – ледяным тоном поинтересовался ан’Койр. – Даллара, изволь объясниться!
– Мы думали… Нам сказали, что… – бывшая любовница, пытающаяся подобрать слова, вдруг показалась Дорнану постаревшей.
– Во дворце говорят, что ваша жена отравила ваше величество! – выпалила Менеста и тут же, испугавшись собственного выступления, юркнула за спину матери.
– Кто говорит? – должно быть, от его голоса у слушателей мороз прошел по коже, потому что остальные придворные, так и не вошедшие в спальню, стремились поскорее удалиться, оставив дам Дома Игрен самих разбираться с возникшими у них неприятностями.
– Я… я не знаю имен, – когда король сделал шаг к ней, Даллара слегка попятилась в сторону двери.
– Очень жаль, – отрезал Дорнан, неторопливо вкладывая меч в ножны. – В следующий раз непременно поинтересуйся, кто решил ввести тебя в заблуждение. Как видишь, я жив и здоров. Или у вас какие‑то сомнения по этому поводу?
– Н – нет, ваше величество… – Даллара растерянно присела в реверансе, и Менеста торопливо последовала ее примеру.
– Вы можете идти, – Дорнан с трудом удержался от более крепкого выражения, выставляющего дам из спальни. – И дверь за собой закройте!
Даллара и Менеста удалились с максимально возможной скоростью, почти перейдя на бег. Как только за ними захлопнулась тяжелая деревянная створка, Дорнан повернулся к Ильтере, по – прежнему сидящей на постели и выглядящей изрядно испуганной.
– Похоже, кроме тебя, некому объяснить мне, что случилось, – заметил он, постаравшись немного смягчить резкость тона.
Чародейка сглотнула, кивнула и заговорила быстро – быстро, как будто боялась, что ее не дослушают и перебьют. Из ее не очень стройного рассказа Дорнан уяснил, что ночью его действительно пытались отравить с помощью куска мыла, который его жена убрала из купальни, чтобы яд больше никому не повредил. Оказывается, Ильтера не спала всю ночь, пытаясь сохранить ему жизнь. Дорнан с трудом представлял, как хрупкая на вид жена полночи таскала его из спальни в купальню, но усомниться в ее словах повода не было. По крайней мере, рассказ Теры объяснил, почему утром он оказался в постели, а она – на полу. Король растерянно присел на постель рядом с чародейкой, все еще цепляющейся за одеяло, как будто защищаясь.
– Кому могло понадобиться меня убивать? И почему это нужно сделать именно сейчас, после коронации? Если кто‑то задался такой целью, то меня гораздо проще было прикончить раньше, – пробормотал Дорнан.
– Когда ты жил в доме Даллары? – недовольно переспросила Тера. – Думаешь, кто‑то рискнул бы связаться с Домом Игрен?
– А ты считаешь, что с Домом Койр справиться проще? – криво усмехнулся ее муж.
– Ты его здесь видишь, этот Дом? – фыркнула чародейка. – Это сорок лет назад он считался одним из сильнейших, а теперь от него только ты и остался. Ну, может быть, еще пара представителей живет где‑нибудь в родовых владениях на севере.
– А теперь еще и ты, – напомнил Дорнан.
– Вот как раз учитывая это, убить тебя после свадьбы – идеальный вариант, – цинично заметила Тера, немного расслабляясь. – Вон, возмущенные представители знати уже примчались с самого утра обвинить меня в убийстве мужа и короля! Странно еще, что стражу не притащили – хотя, наверное, Коттар отказался участвовать в этом безумии… Получается, что теперь, после коронации, я больше других заинтересована в твоей смерти. Совершенно законно заняла трон, а теперь муж мне вроде бы и не нужен… Очень подходящая ситуация для дочери Орвина Морна!
– А для воспитанницы Майрита ан’Койра? – мрачно спросил Дорнан.
– Ее при дворе и раньше недолюбливали, но, по крайней мере, побаивались, – призналась Ильтера. – Пограничники меня знают и хотели бы видеть на троне после Майрита. Но если бы я, законно оказавшись на престоле, в первую же брачную ночь прикончила собственного мужа, мне бы даже поддержка Дома Джинес вместе со всеми остальными пограничниками не помогла. Даллара права – меня бы повесили сегодня же, уж, наверное, новоиспеченные родственники из Дома Стелл постарались бы отомстить за любимого племянника! Канар когда‑то не стал дожидаться суда над моим отцом…
– Выходит, это вовсе не меня, а тебя хотели убить, – Дорнан насмешливо приподнял бровь. – А я всего лишь случайная жертва на пути к главной цели!
– Тебе это кажется забавным? – тон Ильтеры был ледяным. – А тебе не интересно, откуда милейшая Даллара узнала о том, что тебя пытались отравить?
– Вероятно, от кого‑то из слуг, хотя имени она не помнит, – предположил Дорнан. – Ты так говоришь, как будто у тебя есть повод сомневаться в том, что сказала Даллара.
– А этот «кто‑то» откуда узнал? Или ты успел с кем‑то пооткровенничать, пока я спала? – девушка, наконец, вылезла из‑под одеяла и взялась за расческу, лежавшую на небольшом столике с ее стороны кровати.
– Когда я проснулся, здесь никого не было, – медленно проговорил Дорнан.
Ильтера, принявшаяся энергично расчесывать волосы, на мгновение прервала этот процесс и внимательно посмотрела на него.
– Ночью я тоже никого не видела, даже гвардейцев за дверью спальни, – тихо призналась она. – И сейчас, когда прибежали Даллара и Менеста, за дверью были одни придворные… Люди Коттара просто не пустили бы их в спальню, если бы стояли в карауле! И вообще, почему слуги решили поделиться своими подозрениями с Далларой, а не с капитаном королевской стражи?
Вопрос повис в воздухе, и Дорнан ощутил укол беспокойства. Да уж, это не придворные, а прислуга первыми должны были оказаться на месте происшествия. Он не мог припомнить случая, чтобы в коридорах королевского дворца действительно не было ни души. Даже по ночам или когда милостью небес правитель Эрнодара Майрит ан’Койр куда‑либо отправлялся, в этом величественном здании постоянно кто‑то куда‑то торопился, убирался, что‑то переносил… К пробуждению или возвращению государя дворец должен быть в полном порядке каждый день! Не говоря уже о том, что за дверью королевской спальни всегда обязательно дежурила стража!
– Где комнаты прислуги? – Дорнан уже был на ногах.
– В левом крыле здания, – Ильтера вскочила и метнулась к сундуку с одеждой. – А помещения стражи с той же стороны на первом этаже.
Не дожидаясь, пока она начнет переодеваться, Дорнан вылетел из спальни и почти побежал в левое крыло дворца. Его слегка покачивало, но беспокойство придавало сил, заставляя быстрее двигаться вперед. Человек, не остановившийся перед попыткой отравления короля, должен был вообще не считать прислугу за людей. Дорнан не знал, что ожидает его в комнатах левого крыла. С одной стороны, даже заглянуть туда было страшно, с другой – возможно, там еще кто‑то остался в живых. Интересно, у Ильтеры достаточно сил, чтобы послать срочные вызовы всем лекарям, которые сейчас в столице? Удастся ли спасти хоть кого‑нибудь?
Когда он уже подлетел по коридору к общей комнате прислуги, пытаясь отогнать страшные картины, возникающие перед внутренним зрением, дверь ее неожиданно распахнулась, едва не врезавшись прямо в подоспевшего короля. Дорнан отшатнулся на шаг назад и едва не упал. На пороге, держась за створку двери, стояла бледная и растерянная Сора Талит, испуганно заморгавшая при виде нового правителя Эрнодара. На несколько мгновений они застыли друг напротив друга: запыхавшийся от бега король и распорядительница дворца, твердой рукой управлявшая всеми слугами еще при Майрите ан’Койре.
