Текст книги "Борьба и победы Иосифа Сталина"

Автор книги: Константин Романенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 49 страниц)

как форма отношения между центром и окраинами должно быть исключено не только потому, что оно противоречит самой постановке вопроса об установлении союза между центром и окраинами, но прежде всего потому, что оно в корне противоречит интересам народных масс как в центре, так и окраин...»

Указав на пример положения Грузии, Армении, Польши и Финляндии, ставших вассалами других стран и сохранивших лишь видимость независимости, а также на недавнее «расхищение» Украины Германией и Азербайджана Великобританией, он сделал безапелляционный вывод:

«Либо вместе с Россией, и тогда – освобождение трудовых масс от империалистического гнета; либо вместе с Антантой, и тогда – неминуемое империалистическое ярмо. Третьего выхода нет...»

Однако когда Сталин делал эти свои выводы, государства как такового практически еще не было. К окончанию Гражданской войны сложился лишь эскизный макет, который еще предстояло облечь в приемлемую форму, обеспечив этот механизм приводными ремнями управления и всеми атрибутами государственной власти.

Между тем на повестку дня вставало множество новых вопросов. С того рокового рубежа, который обозначился 1914 годом, за шесть с половиной лет практически не прекращавшейся войны, страна откатилась назад. Почти в средневековье. Но даже теперь перед руководством Республики еще не встала во всей грандиозной сложности и исторической неизбежности задача: восстановить разрушенное.

Пока требовалось элементарное. Хотя бы грубо наладить сложную систему управления машиной государства. Те люди, которым предстояло властвовать в стране на разных ее уровнях, пришли к приводам государственной машины в обстановке Гражданской войны. Они учились жизни и духовно складывались в экстремальных условиях; они не имели необходимого опыта, знаний, а часто даже обычного образования.

Наладить управление жизнью на местах из Центра, обеспечить прямую и обратную связь исполнения директив правительства предстояло в первую очередь Сталину. В эти дни он предельно ясно обозначил свою позицию и в вопросе организации контроля за деятельностью уже сложившихся институтов власти и их руководителей.

При этом он осознавал и то, что уже с Октября – и со временем тенденция приобрела еще более острую направленность – в реальную ткань государственного аппарата и даже партии проникало большое число людей, далеких от идеалов революции, но стремившихся обрести те льготы и привилегии, которые объективно давали властные полномочия.

За налаживание механизма управления Сталин взялся решительно. Выступая 15 октября с речью на открытии 1-го Всероссийского совещания Рабоче-крестьянской инспекции, он потребовал: «Не щадить отдельных лиц, какое бы положение они ни занимали, щадить только интересы дела. Задача эта очень трудная и деликатная, она требует большой выдержки и большой чистоты, безукоризненной чистоты со стороны работников (инспекции)».

Человек, имевший огромный опыт организационной работы, он прекрасно знал существо системы любой власти. Поэтому без недомолвок указывал, что «страной управляют на деле не те (люди), которые выбирают своих делегатов в парламенты при буржуазном порядке или на съезды Советов при советских порядках».

Он не оставлял места интеллигентскому «демократическому» словоблудию. «Нет, – решительно подчеркивал он. – Страной управляют фактически те (люди), которые овладели на деле исполнительными аппаратами государства, которые руководят этими аппаратами».

Исходя из этого важного тезиса, Сталин отмечал, что если рабочий класс действительно хочет овладеть вопросами управления страной, то он должен иметь своих представителей как там, где «обсуждаются и решаются» эти вопросы, так и «в тех местах, где эти решения проводятся в жизнь».

Примечательно, что он не идеализировал в обеспечении функционирования государственной системы возможности уже сложившихся рядов правящей партии. Наоборот, уже с первых шагов он ставит вопрос о привлечении к управлению новых сил, свежих кадров из действительно народной среды.

«Основная задача РКИ, – заключил он свою мысль, – состоит в том, чтобы выращивать, подготовлять эти кадры, привлекая к своей работе широкие слои рабочих и крестьян». Рабоче-крестьянская инспекция, резюмировал он, должна стать школой для этих управленческих «кадров из рабочих и крестьян».

Однако реальные условия не позволяли ему сосредоточиться только на сложной и многогранной работе – регулировании механизма управления государством. Впрочем, этим вопросом, во всем его многообразии, ему предстояло заниматься всю последующую жизнь.

В действительности в этот период еще не было в завершенном виде и самого государства. Особенно неопределенное положение Советской власти сложилось на окраинах. В районах с разнонациональным населением. И вскоре Кавказское бюро попросило ЦК командировать его на Кавказ.

Положение дел на Кавказе осложнялось тем, что помимо территорий, на которых установилась Советская власть, здесь существовала образовавшаяся еще в 1918 году, после распада Закавказской федерации, так называемая Грузинская демократическая республика. Во главе ее стояло правительство старого «знакомца» Сталина – меньшевика Ноя Жордания.

Существенным аргументом в положении Грузии являлось то, что через нее проходил нефтепровод из Баку к портам Черного моря. На него вожделенно смотрел Запад. Летом 1918 года глава государства Н. Жордания заключил договор с Германией, практически сделавший Грузию немецкой колонией. Немцы ушли из Грузии только в декабре, но сразу же их место заняли англичане. Их «миротворческий» экспедиционный корпус охранял все тот же нефтепровод Баку – Батум.

Во время Гражданской войны Грузия осуществляла «демократию» в полном объеме. Она вторглась на Кубань, заняв Адлер, Сочи и Туапсе, увозя скот, оборудование; демократы вывезли даже рельсы Гагаринской железной дороги. Летом 1918 года грузинские демократы жестоко подавили восстание осетин и грузин в Цхинвали и крестьян Абхазии.

Сталин никогда не выпускал из своего внимания положение дел в этом регионе. Еще 5 июня 1918 года в телеграмме Чичерину он предложил: «В крайнем случае можно признать независимость Грузии, лишь бы Германия признала официально вопрос о Кубани, Армении и Азербайджане вопросом внутренним для России, на этом надо настаивать решительно и бесповоротно».

Однако на просьбу Чичерина написать воззвание к грузинскому народу Сталин ответил категорическим отказом: «Воззвание к грузинскому народу написать не могу, нет желания обращаться с воззванием к погибшим».

В апреле 1920 года 11-я армия заняла Азербайджан, а в мае был заключен договор между РСФСР и Грузией. В соответствии с ним

Грузия обязалась очистить свою территорию от иностранных войск, но пока она оставалась «независимо»-меньшевистской.

Сталин прибыл в Ростов-на-Дону 18 октября и на следующий день на заседании Кавбюро выступил с докладом о задачах РКП(б) в местностях, населенных народами Востока. 21 октября он выехал во Владикавказ, откуда 27-го передал в ЦК информацию о положении дел. Он прибыл сюда для участия в краевом совещании коммунистических организаций Дона и Кавказа. Совещание прошло с 27 по 29 октября, и он сделал на нем доклад «О политическом положении Республики».

С точки зрения понимания его дальнейшей позиции примечательна мысль, высказанная им в этом докладе: «Некоторые участники Октябрьского переворота были убеждены в том, что социалистическая революция в России может увенчаться успехом... если непосредственно за революцией в России начнется революционный прорыв на Западе. Этот взгляд... был опровергнут... ибо социалистическая Россия, не встретившая поддержки со стороны западною пролетариата и окруженная враждебными государствами, с успехом продолжает свое существование и развитие уже три года».

Это была не первая его филиппика в адрес догматических приверженцев мировой революции, но она означала значительно большее. Практически Сталин публично предъявил уже зарождавшийся в его сознании тезис о возможности построения социализма в одной стране.

Здесь его застала телеграмма Ленина. Она была тревожной: «Антанта пойдет в Баку. Обдумайте и приготовьте спешно меры по укреплению подступов в Баку с суши и с моря, подвоза тяжелой артиллерии и прочее. Сообщите Ваше мнение».

Приехав в Баку, он выполнил поручение Ленина, а 4 ноября на совещании Политбюро ЦК КП(б) Азербайджана и Кавбюро ЦК РКП(б) обсудил положение в Армении и условия переговоров с Грузией. В канун третьей годовщины Октября, 6 ноября состоялся его доклад в Бакинском совете. Вскоре вместе с Серго Орджоникидзе он выехал в Темир-Хан-Шуру.

Они приехали на место 12 ноября, в теплушке, и уже на станции услышали орудийную канонаду. В горах шли бои. Улицы города, базар и пристанционная площадь были заполнены вооруженными людьми. Вечером следующего дня начал свою работу Чрезвычайный съезд народов Дагестана.

Огласив на открытии съезда декларацию Советского правительства об автономии, Сталин без обиняков пояснил: «Дагестан должен быть автономным, он будет пользоваться внутренним самоуправлением, сохранив братскую связь с народами России... Автономия – не предоставляет независимости. Россия и Дагестан должны сохранить между собой связь, ибо только в этом случае Дагестан сможет сохранить свою свободу».

Позиция Сталина в национальном вопросе, которую он проводил последовательно и в дальнейшем, была глубоко продумана им. Он решительно настаивал на отказе «от кавалерийских набегов по части «немедленной коммунизации» отсталых народных масс» и призывал «перейти к осмысленной и продуманной политике постепенного вовлечения этих масс в общее русло советского развития».

Этот процесс он связывал с необходимостью сохранения национальных языков, национальной культуры и вовлечения представителей местного населения в управление окраинными регионами страны. Главное условие для укрепления связи с Центром он усматривал в том, «чтобы Советская власть стала... родной и близкой для народных окраин России». «Но для того, чтобы сделаться родной, – подчеркивал Сталин, – Советская власть должна стать прежде всего понятной для них».

Ленина тревожило положение дел в Закавказье. На следующий день, 13 ноября, он связался со Сталиным по прямому проводу. Председатель Совнаркома интересовался многими вопросами: «Как идет борьба с бандами?.. Считаете ли возможным улаживание отношений с Грузией и Арменией, и на какой основе? ...Ведутся ли серьезно работы по укреплению Баку? Прошу сообщить о Турции и Персии».

Ответив на поставленные вопросы и сообщив о положении в регионе, Сталин указал на возросшую активность англичан. Это настораживало, и Ленин попросил ускорить его приезд в Москву «для вынесения предложений на Политбюро».

Впрочем, та нетерпеливость, с которой глава Советского правительства спешил отозвать Сталина в столицу, обусловливалась не только озабоченностью делами на Кавказе. В записке Троцкому о готовящейся чистке учреждений, как московских, так и местных, он отмечает: «решим после приезда Сталина».

Но главное состояло в том, что в Москве готовилось большое мероприятие. VIII Всероссийский съезд Советов. Состоявшийся 22—29 декабря, он был посвящен вопросам восстановления промышленности, транспорта и сельского хозяйства. Именно на нем был принят общеизвестный план ГОЭЛРО. На съезде Сталина вновь избрали членом ВЦИК.

ГЛАВА 13. ГЕНЕРАЛЬНЫЙ СЕКРЕТАРЬ

Что бы ни говорили о Сталине, он является наиболее находчивым и наиболее реальным политиком нашего времени.

Из статьи английского журнала «Контемпорери ревью»

Война, длившаяся более шести лет, в которой участвовали все народы России, «угасала». Если в первый, империалистический период, до 1918 года, ее тяготы и страдания переживали в основном пролетарские и крестьянские слои общества, лишавшиеся родных и близких в международной бойне и сползавшие к физическому голоду, то в годы гражданского противостояния она сокрушающим смерчем прошла по самым отдаленным уголкам бывшей царской империи, задев все классы, сословия и нации.

За годы войны население не только одичало, отвыкло работать, утеряло привычные ориентиры и понятия, но и «озверело»; усвоив, что самый надежный способ получить кусок хлеба – отнять его у того, кто имеет ею в избытке, а порой и невзирая на личный потребный достаток его владельца.

К концу Гражданской войны только в Красной Армии находилось пять с половиной миллионов человек; после демобилизации осталось 560 тысяч. По домам разошлись не только красноармейцы, но и солдаты «рассыпавшейся Белой армии», воинство «батек» и «марусек», красные партизаны. Мирное население стало «мирным» только по названию.

И когда, потерпев поражение, лидеры движений, организовавших эту гражданскую бойню, с остатками своих сторонников бежали на последних черноморских судах в Турцию, перед огрубевшими в схватках победителями во весь рост встал неумолимый вопрос: «А что дальше?»

Война кончалась, но проблемы, порожденные ее возникновением, стали еще острее. В условиях войны и экономического развала единственным способом взять у крестьянина хлеб стала продразверстка. Она не была изобретением революции. Первые продотряды появились еще при царе. В 1916 году, «когда мужичок придерживал хлеб». Правда, тогда они действовали вяло и продовольственной проблемы не решили, что и привело к февральскому отречению монарха.

Действия продотрядов в Гражданскую войну были жесткими и не могли не вызвать противоборства крестьян с властью. В конце 1920 и начале 1921 года в стране вспыхнули крестьянские восстания в Западной Сибири, в Поволжье, на Тамбовщине. Их лозунгом стал призыв: «Долой продразверстку!» Самое крупное восстание, возглавленное эсером Антоновым, вспыхнуло в начале августа 1920 года на Тамбовщине.

Либеральные причитания о жестокости подавления крестьянских мятежей в 20-е годы являются умышленным или неосознанным лицемерием. Жалости не демонстрировали в первую очередь сами мятежники. Историки пишут: для пленных, попавших в руки антоновцев, «расстрел был подарком судьбы: их жгли живьем, убивали специальными молотками с наваренными зубьями или специально наваренными вилами... – труда не пожалели! Привязывали к скачущим лошадям, распарывали и набивали зерном животы».

Для подавления восстания были брошены две стрелковые бригады, авиаотряд и кавбригада. Командовал этими соединениями Тухачевский, и на этот раз «полководец» справился с поставленной задачей. Неудачник Варшавы даже внес вклад «в военное искусство», впервые применив в карательных операциях против крестьян отравляющие газы. Правда, пока «вундеркинд-подпоручик» внедрял свой «шедевр» военной мысли, основную массу антоновцев конники Котовского разогнали в сабельных схватках.

Одержав победу в Гражданской войне, большевики получили разоренную страну и разруху не по своей вине. Сельское хозяйство производило только 65 % продукции к уровню 1913 года, а промышленность – 10 %. Металлургия страны выпускала на каждое крестьянское хозяйство всего 64 грамма гвоздей в год. Советская Россия того времени на 80 % состояла из крестьян, живущих по деревням: по полгода без дорог, без связи, без информации, часто без какой-либо официальной власти. Из строя были выведены более семидесяти тысяч километров железных дорог и половина подвижного состава транспорта.

Но если провинция и захолустья погружались во мрак одичания, то Петроград и Москва захлебывалась в волнах беззакония, грабежей и бандитизма; банды беков, ханов, атаманов и прочих «радетелей народа» воцарились на окраинах страны.

Людей, «непригодных к мирной жизни, не находивших себя в ней и готовых при первом же посягательстве на их интересы вскинуться на дыбы и достать заботливо припрятанные винтовки», насчитывались миллионы. Страна стала неуправляемой, и с окончанием войны «мир не наступил».

Годы Гражданской войны наложили неизгладимый отпечаток не только на сознание народов страны, но и на планы ее руководства Для Сталина они стали одновременно и своеобразной высшей школой государственною и военного управления.

Он был не только членом Реввоенсовета Республики, принимавшего главные стратегические решения в ходе гражданского противостояния. В огненном кольце фронтов, окруживших молодую Республику, он стал непосредственным участником и руководителем основных сражений, состоявшихся за два с лишним года войны. Сталин побывал на всех основных участках, где решалась судьба государства От обороны Царицына и Петрограда до колчаковскою, польского и врангелевского фронтов.

Симптоматично, что действия войск тех фронтов, которыми непосредственно занимался Сталин, не имели боевых поражений. Несомненно, что если бы Реввоенсовет Республики вместо авантюрного наступления на Варшаву осуществил предложенный РВС Юго-Западного фронта план захвата Львова, то итог советско-польской войны был бы совершенно иной. Его письма, телеграммы, документы Гражданской войны содержат важные положения военной стратегии и тактики. В его директивах уже явственно проступал почерк будущего Генералиссимуса Победы.

При непосредственном участии Сталина были созданы две Конные армии, являвшиеся решающей стратегической и тактической силой Красной Армии. Не менее значительной в начальный период войны стала его работа по снабжению Центра страны продовольствием. Но самым важным вкладом в общую победу Республики была его организаторская, воистину полководческая роль по разработке и реализации плана разгрома Деникина Эта кампания стала переломным моментом всей Гражданской войны.

Но главным итогом для самого Сталина в ходе войны стало то, что он приобрел неоценимый опыт. Не обладая таким опытом, впоследствии он не сумел бы подготовить государство ко Второй мировой войне и тем более привести свою армию к победе над лучшими генералами и фельдмаршалами нацистской Германии. Подобного стратегическою опыта не имел ни один из руководителей держав – участниц будущей войны. Его не было ни у противников

Сталина – Гитлера, Муссолини, Франко, ни у его союзников – Черчилля и Рузвельта.

Окончание Гражданской войны потребовало формирования новых форм управления государственной машиной. Однако взгляды на методы, с помощью которых надлежало управлять страной, у членов ЦК были совершенно различны. Если Сталин, о чем говорилось выше, призывал сделать Советскую власть «родной и близкой» для составлявших страну народов, то другие члены руководства придерживались иных позиций.

Один из претендентов на роль партийного теоретика Бухарин суть своего мировоззрения выразил в книге «Экономика переходного периода». В ней он утверждал: «пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью... является методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи».

Не вписывался в схемы других вождей и призыв Сталина о том, что «Советская власть должна стать понятной для всех». Уже на IX съезде Троцкий высказал диаметрально противоположную мысль: «Мы не можем дожидаться, когда каждый крестьянин и каждая крестьянка поймут! Мы должны сегодня заставить каждого стать на то место, на котором он должен быть».

Каким должно было быть это место, Лейба Бронштейн обозначил вполне определенно. И его планы простирались не только на крестьян. Троцкий призывал: «Мы обязаны эксплуатировать» – «техников, инженеров, врачей, учителей, вчерашних бывших офицеров», как и «мертвые машины», в которые вложен национальный капитал.

Острая дискуссия о дальнейших путях развития хозяйства развернулась за полгода до X съезда партии. Она получила наименование «дискуссии о профсоюзах». В условиях всеобщего развала и экономического хаоса ряд видных деятелей стояли за передачу верховной власти профсоюзам.

С таким требованием выступили сторонники платформ «рабочей оппозиции» и «демократического централизма». Являвшийся председателем ЦК транспортных рабочих (Цектрана) Троцкий потребовал «перетряхивания профсоюзов» и их милитаризации по образцу этой организации и сохранения методов «военного коммунизма».

Профсоюз транспортных рабочих был превращен в военизированную организацию, где за нарушения применялись наказания в виде арестов и принудительных работ. Призывая «завинтить гайки» в профсоюзах, Троцкий руководствовался отнюдь не одними «теоретическими» соображениями о путях построения нового общества.

После Гражданской войны он обрел культ некой «боевой» славы и не без оснований со временем рассчитывал занять место ведущего лидера партии. Уже в ходе возникшей дискуссии он объединил свою точку зрения с позицией Бухарина, высказавшись за слияние хозяйственных и профсоюзных организаций. Платформу Троцкого – Бухарина поддержали члены ЦК Дзержинский, Крестинский, Преображенский, Раковский, Серебряков.

Ленин понимал далекие устремления Троцкого и встретил его позицию резкой критикой. В противовес оппозиционным схемам политической стратегии 18 января 1921 года «Правда» опубликовала «платформу десяти» членов ЦК, вставших на позицию Ленина. В их числе были: Сталин, Сергеев (Артем), Зиновьев, Калинин, Каменев, Петровский, Рудзутак, Томский. Однако на предстоявшем съезде партии Ленин не мог рассчитывать на поддержку большинства.

Дело осложнялось даже не тем, что Секретариат ЦК, формировавший состав делегатов съезда, целиком состоял из людей Троцкого; он действительно пользовался поддержкой многих рядовых коммунистов. Люди, вступившие в партию после 1917 года, не знали «тонкостей» идейного противостояния Лейбы Бронштейна и большевиков в предреволюционный период, и они легко покупались на идеи левого радикализма.

Жестокие методы Троцкого, культивируемые им во время Гражданской войны, способствовали росту его популярности, а после войны она активно раздувалась как им самим, так и его сторонниками. Его именем назывались заводы и фабрики, его портреты висели наравне с портретами Ленина, он был окружен ореолом «славы» и завораживающими воображение обещаниями «мировой революции». Немалое значение имели и довольно неплохие артистические способности Троцкого, он, как и Гитлер, был увлекающий слушателей оратор. Не великолепный, но все же словообильный и умевший в нужный момент «накалять» голос

О том, что фактически представлял собой Троцкий, широкие массы не знали, и его могли поддержать не только в вопросе о профсоюзах. Речь шла не столько об идеях, сколько о власти в стране. Уже позже, в середине 20-х годов, в письме эмигранту Илье

Британу, в авторстве которого подозревают Бухарина, отмечалось: «Помните, когда пресловутая дискуссия о профсоюзах угрожала расколом партии и заменой Ленина Троцким (в этом была сущность дискуссии, скрытая от непосвященных под тряпьем теоретического спора)...»

Ползучий росток биографии Троцкого, как паразитирующая лиана, оплелся вокруг деятельности как Ленина, так и Сталина. И хотя собственную жизнедеятельность Лейба Бронштейн самовлюбленно описал сам, – и все, что им написано, это единый пласт трудов, прославляющих «себя любимого», – подлинной его биографии не узнает никто и никогда. Истинные свои цели, устремления и связи он с намеренной предусмотрительностью унес в могилу. Но поскольку без взгляда на зловещий «силуэт» Троцкого невозможно понять причины многих поступков и действий Сталина, необходимо остановиться на личности «красивого ничтожества» подробнее.

Как у альтернативного понятия добра есть зло, как у образа Бога есть Сатана, так у Сталина имеются два антипода: Троцкий и Гитлер. (Гитлер тоже хотел сделать «мировую революцию», только в национал-социалистском варианте.)

Троцкий был еврей, и этим могло бы быть сказано все, если бы все евреи были одинаковыми.

Лейба Давидович Бронштейн в юности мечтал стать литератором, поэтому ходил «в голубой блузе, модной соломенной шляпе и с тросточкой» и искал сближения с одесской богемой. Читать модную революционную литературу в царской России не позволялось, поэтому Лейба оказался в Бутырской тюрьме. Впрочем, для недовольства царизмом у сына богатого херсонского землевладельца имелись достаточно серьезные основания – евреев при царе унижали. Это общеизвестно, и нет смысла развивать данную тему.

Но Троцкий не был тихим местечковым представителем своего народа. Его любовь к саморекламе, экстравагантности и авантюризму проявилась уже тогда, когда в Бутырке Лева устроил свадьбу с раввином, с религиозными «прибабахами», и женился на Александре Соколовой, поехавшей за ним, как «жены декабристов, в ссылку».

Однако «у Левы из Одессы» были и «другие интересы». Оставив жену и двух родившихся детей, он из ссылки сбежал и отправился за границу, где примкнул к меньшевикам. Во Франции он сблизился с богатыми единоверцами, покорив их «умом», «красноречием», наглостью и грандиозностью своих планов. Для их осуществления

Лейба Бронштейн сначала снова женился. На этот раз более удачно – на дочери миллионера Абрама Животовского, финансировавшего совместно с банкирами Варбургом и Шиффом определенные антицаристские круги в России.

Как произошел политический взлет Лейбы Бронштейна? Об этом с гордостью вспоминал его близкий единомышленник, «видный масон высокой степени посвящения, агент австро-венгерской, а впоследствии германской разведки, выдающийся мастер закулисных интриг», тоже сын зажиточного торговца Христиан Раковский.

«Я, – бравировал Раковский, – во всем этом лично принимал участие. Но я вам скажу еще больше. Знаете ли вы, кто финансировал Октябрьскую революцию? Ее финансировали «они» (под «они» Раковский подразумевает лидеров сионизма. – В.К.), в частности, через тех же самых банкиров, которые финансировали революцию в 1905 году, а именно Якова Шиффа и братьев Варбургов: это значит, через великое банковское созвездие, через один из пяти банков – членов Федерального резерва – через банк «Кун, Леб и К°», здесь же принимали участие и другие американские и европейские банкиры, как Гуггенгейм, Хенауэр, Брайтунг, Ашберг, «Ниа-Банке» – это из Стокгольма. Я один был там, в Стокгольме, и принимал участие в перемещении фондов. Пока не прибыл Троцкий, я был единственным человеком, который выступал посредником с революционной стороны...

...Как и почему возвышается неведомый Троцкий, одним взмахом приобретающий власть более высокую, чем та, которую имели самые влиятельные и старые революционеры? Очень просто, он женился. Вместе с ним прибывает в Россию его жена – Седова. Знаете вы, кто она такая? Она дочь Животовского, объединенного с банкирами Варбургами, компаньонами и родственниками Якова Шиффа, то есть финансовой группы, которая, как я говорил, финансировала также революцию 1905 года. Здесь причина, почему Троцкий одним махом становится во главе революционного списка. И тут же вы имеете ключ к его настоящей персональности».

Безусловно, Раковский преувеличивает: финансировать Троцкого еще не означало «финансировать» Октябрьскую революцию. Но то, что его политический вес в 1917 году значительно «утяжелился» сионистским капиталом, не может вызывать сомнения.

Откровения Раковского позволяют другими глазами посмотреть на идеологическое противостояние Ленина и Троцкого. Все устные и письменные выступления Троцкого с 1905 по 1917 год, касающиеся теоретической полемики, всегда были альтернативны большевизму. В 1913 году он писал: «Все здание ленинизма в настоящее время построено на лжи и фальсификации, несет в себе ядовитое начало собственного разложения. <...> Ленин – профессиональный эксплуататор всякой отсталости в рабочем движении».

Вернувшись в мае 1917 года в Россию, Троцкий не нашел своей политической ниши и за два месяца до Октябрьской революции примкнул к Ленину. Однако нет оснований предполагать, что, вступив в августе в блок с большевиками, Троцкий перечеркнул свои убеждения. Нет, он не отказался от них. То был «брак по расчету». И, пока ему это было выгодно, он старался не выходить за грань открытого противостояния Ленину.

Человек самоуверенный и внешне увлекающийся, он скрывал свои цели и чувства; и на прямо поставленные вопросы старался найти неопределенные и расплывчатые ответы, часто прибегая к историческим аналогиям. С одной стороны, это позволяло ему не только блеснуть показной «эрудицией». С другой – в случае неудачи он всегда мог отказаться от сказанного, представить дело так, будто бы его неправильно поняли.

В чем действительно нельзя отказать Троцкому, так это в том, что он сумел тщательно скрыть как свои связи с британской разведкой, так и свою близость с инвестировавшими его еврейскими западными банками. Это позволило ему в результате Октябрьской революции не только сорвать свой политический куш, но и расплатиться со спонсировавшими его руководителями разведки и банкирами.

Такой платой стали публикация в открытой печати секретных предвоенных договоров царского правительства и срыв переговоров о подписании мира с немцами в Брест-Литовске. Первое лишило Россию финансовых преимуществ от поражения австро-германцев в мировой войне. В результате второго, по определению Ленина – безумия «Иудушки Троцкого», мир был подписан на унизительных условиях, по которым западные банкиры получили огромные контрибуции золотом, нефтью, углем, хлебом и проч.

Однако, совершив почти на виду у всех эти предательства интересов государства, он избежал разоблачения. Более того, он даже упрочил свое положение в правительстве, получив возвышение. Троцкого сняли с поста наркома иностранных дел; он публично признал вину и обещал Ленину безоговорочное сотрудничество.

Но в «наказание» он лишь сменил «фрак министра» иностранных дел на «шинель» наркомвоенмора по военным и морским делам.

Его карьера головокружительна. Его власть порой становится безграничной, а для многих карательной. Карательными мерами он воспитывал и армию. В одном из приказов Троцкий угрожал: «Если какая-либо часть отступит самовольно, первым будет расстрелян комиссар части, вторым – командир». И он исполнял свои угрозы. Он не останавливался ни перед расстрелами, ни перед казнями заложников. Именно он стал инициатором создания концлагерей; при этом даже в годы войны он умудрялся ездить на курорты, охоту и рыбалку.

В годы войны он постоянно стремился быть на виду, но избегал публично обнажать свои действительные устремления. И все-таки сохранилось свидетельство его ненаписанного митингового выступления. В нем он сформулировал свои действительные, сокровенные цели. Наглухо затянутый в кожаную тужурку, в бриджах и добротных сапогах, хищно блестя стеклами пенсне, Троцкий бросал в полумрак зала академическим тоном:

«Если мы выиграем революцию, раздавим Россию, то на погребальных обломках ее укрепим власть и станем такой силой, перед которой весь мир опустится на колени. Мы покажем, что такое настоящая власть. Путем террора, кровавых бань мы доведем до животного состояния... А пока наши юноши в кожаных куртках – сыновья часовых дел мастеров из Одессы и Орши, Гомеля и Винницы, – о, как великолепно, как восхитительно умеют они ненавидеть! С каким наслаждением они физически уничтожают русскую интеллигенцию – офицеров, инженеров, учителей, священников, генералов, академиков, агрономов, писателей!»