Текст книги "Борьба и победы Иосифа Сталина"

Автор книги: Константин Романенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 49 страниц)

ГЛАВА 9. ДЕТИ ФЕВРАЛЯ

Масонам в Феврале удалось быстро разрушить государство, но затем они оказались совершенно бессильными...

В. Кожинов 

Февральская революция пришла сверху. Инициативу проявили не угнетенные массы, а респектабельная публика, которая решила от бесплодной критики с думских подмостков перейти к полному овладению всеми атрибутами власти. Сейчас уже неоспоримо, что массовые забастовки и демонстрации, начавшиеся в феврале 1917 года в Петрограде, «хлебный бунт», к которому присоединились солдаты запасных полков, пребывавших в столице, были спровоцированы главарями переворота.

Российская династия знала много заговоров. Зрели они и в воюющей России. Бывший член Временного правительства П. Милюков отмечал, что еще осенью 1916 года генерал Алексеев составил план ареста в Ставке и заточения царицы, которую считали «главной вдохновительницей» Николая II. А по свидетельству Н.Д. Соколова, 9 (22) февраля 1917 года командующий Северным фронтом генерал Н.В. Рузский вместе с организаторами февральского переворота обсуждал проект ареста Николая II по дороге из Ставки в Царское Село с последующим принуждением к отречению.

Но формально Февральскую революцию в стране начали женщины! Устав стоять в «хвостах» бесконечных и озлобленных хлебных очередей, пролетарки Петрограда 23 февраля (8 марта по новому стилю – в международный день работниц) оставили рабочие места. Через день в городе прошла всеобщая забастовка. О том, что Путиловский будет бастовать, делегация рабочих предупредила Керенского заранее. К вышедшим на улицы столицы пролетариям присоединились студенты и мелкие чиновники, начавшие разоружать городовых.

Для пресечения «продовольственных» беспорядков власти призвали войска. И немаловажным в дальнейшем развитии событий в Петрограде стал бунт учебной команды лейб-гвардии Волынского полка. Явившийся рано утром 27 февраля в казарму, ее начальник штабс-капитан Лашкевич попытался вывести солдат в город, но заранее распропагандировавший солдат фельдфебель Кирпичников потребовал от офицера покинуть казарму. И когда тот не подчинился, солдаты застрелили штабс-капитана. Взбунтовавшаяся часть сумела привлечь на свою сторону расположенные по соседству лейб-гвардии Преображенский и Литовский полки. Солдаты отказались подчиняться командирам. Окончательную победу революции принес переход на сторону восставших гарнизона Петропавловской крепости.

Уже с 23 февраля выразителем власти в стране стал Временный комитет членов Государственной думы, а 27-го числа в Петрограде был создан Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов.

Вместе с тем послушная Ставке армия имела реальные возможности подавить волнения в столице. Позже, признавая это, командующий Северным фронтом генерал Н.В. Рузский отмечал, что, держа в руках армию, Алексеев вполне мог прекратить февральские «беспорядки», но он «предпочел оказать давление на государя и увлек других главнокомандующих». Седенький, косоглазый, тихий, умный и кропотливый, начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал М.В. Алексеев пользовался широкой популярностью в кругах Государственной думы и находился в связи с организаторами февральского переворота.

Узнав о беспорядках в столице, царь покинул Ставку. В 5 часов утра 28 февраля от могилевского вокзала в направлении на Петроград отошел литерный поезд, но до Царского Села он не дошел. В 8 часов вечера 1 марта царский вагон загнали в тупик псковского вокзала. Около 10 часов сюда прибыли на поезде депутаты Госдумы Гучков и Шульгин. Они привезли царю заранее заготовленный текст отречения. Соратник Алексеева генерал Рузский вспоминал, что путем жесткого нажима Алексеев убедил самодержца, «что петроградский бунт непреодолим и что армия-де целиком и полностью поддерживает замыслы жидомасонских заговорщиков».

Словно надеясь когда-нибудь стереть свой росчерк, сделанный под этим давлением загонявших его в угол людей, Николай II подписал текст отречения карандашом. Царь расставался с властью в пользу брата Михаила. Первыми об отречении царя от вернувшихся в столицу Гучкова и Шульгина узнали солдаты и публика в кассах Варшавского вокзала.

Конечно, февральские события в Петрограде развивались отнюдь не спонтанно. Впоследствии А.И. Гучков признавал, что организаторы Февраля полагали, что «после того как дикая стихийная анархия улицы падет, после этого люди государственного опыта, государственного разума, вроде нас, будут призваны к власти».

Но ходы были просчитаны заранее. Уже 2 (15) марта было образовано Временное правительство во главе с кадетом Львовым. В его состав вошли 2 октябриста, 8 кадетов и один трудовик. Военным министром назначили лидера октябристов Гучкова, министром иностранных дел – лидера кадетов Милюкова, министром юстиции стал трудовик Керенский.

В тот же день определилась необратимость февральского переворота. Уже в утреннем выпуске «Известий» – печатного органа Петроградского Совета – был опубликован Приказ № 1 Центрального исполнительного комитета (ЦИК). Этот приказ, обращенный к армии, требовал: «немедленно выбрать комитеты из выборных представителей... от нижних чинов... Всякого рода оружие... должно находиться в распоряжении... комитетов и ни в коем случае не выдаваться офицерам... Солдаты ни в коем случае не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане...». Его составителем был знаменитый тогда «внефракционный социал-демократ» адвокат Н.Д. Соколов.

Правда, по воспоминаниям бывшего главы первого состава Временного правительства и министра внутренних дел В.Н. Львова, когда Соколов днем принес уже опубликованный текст приказа в правительственный кабинет, члены Временного правительства встретили этот документ шумным неодобрением. «Но Керенский, – пишет Львов, – подбежал ко мне и закричал: «Владимир Николаевич, молчите, молчите!» – затем схватил Соколова за руку, увел его быстро в другую комнату и запер за собой дверь...»

Этот приказ, появившийся в разгар мировой войны, когда «под ружьем в России было около одиннадцати миллионов человек», решил многое. Если не сказать – все! Он освобождал армию от иерархии единоначалия и субординации. В постперестроечной России «интеллигенты» стали объяснять развал армии в 1917 году желанием солдат Петрограда «отсидеться» от фронта в тылу Конечно, это не так. Нельзя путать следствие с причиной. Армия без единоначалия – не армия; свобода и армия – понятия несовместимые.

Но именно Приказ № 1, отпечатанный в 9 миллионах экземпляров, начал развал кадровой армии. Керенский так и не понял этого. Забегая вперед, отметим, что, приняв на себя 5 мая обязанности военного министра, через четыре дня Керенский издал «Приказ по армии и флоту». Получивший название «декларации прав солдата», он по существу буквально воспроизводил тезисы Приказа № 1.

И 16 июля 1917 года А.И. Деникин, являвшийся с 5 апреля начальником штаба Верховного главнокомандующего, справедливо заявил Керенскому «Когда повторяют на каждом шагу, что причиной развала армии послужили большевики, я протестую. Это неверно. Армию развалили другие... Развалило армию военное законодательство последних месяцев...» Предусмотрительный Деникин не стал называть имен Соколова и Керенского – его и так поняли все присутствовавшие при разговоре. И когда 27 августа генерал «порвал с Керенским... армии к этому времени уже, в сущности, не было».

Об адвокате Соколове история забыла; а между тем «везде бывший и все знающий», он являлся одним из деятельных фигур своего времени. Помимо официальных отношений, организаторов Февраля связывали невидимые узы: как и Керенский, Соколов являлся одним из руководителей масонства и членом «Верховного совета» ложи. Не кто иной, как Соколов, «положил начало политической карьере Керенского». Устроив ему в 1906 году приглашение на громкий процесс над прибалтийскими террористами, он сделал Керенскому рекламу. После этого процесса безвестный адвокат в одночасье оказался знаменитостью.

Но вернемся к 2 марта 1917 года. Этот день стал ключевым для организаторов Февраля. Именно в этот день поступления известия об отречения царя, день создания Временного правительства и публикации Приказа № 1 командующим Петроградским военным округом был назначен генерал-лейтенант Корнилов. Именно будущий организатор Белого движения Лавр Корнилов, оценивая «геройскую заслугу» перед революцией Кирпичникова, взбунтовавшего Волынский полк, лично наградил фельдфебеля Георгиевским крестом

3 марта в особняке князя Путятина по адресу Миллионная, 12, организаторы переворота встретились с Михаилом Романовым, но Великий князь отказался от предложенных трона и короны.

В пользу Учредительного собрания. Никто еще не знал, что с этого момента монархия в России рухнула окончательно. Без надежды на реставрацию династия, правившая Россией с 1613 года, закончила свое царствование.

Теперь, подобно отправленным на гильотину Людовику XVI и его жене, Романовых ждало трагическое неизбежное. И путь царской семьи в подвалы Ипатьевского дома определился уже 7 марта 1917-го, когда тот же «генерал Лавр Корнилов лично арестовал в Царском Селе императрицу и детей Николая II». На следующий день, 8 марта, в Могилеве генерал от инфантерии М.В. Алексеев объявил об аресте бывшему императору и сдал его думскому конвою.

Командующему Черноморским флотом Колчаку не удалось отличиться на таком «полицейском» поприще. Как раз в это время Временное правительство вызвало его в Петроград. Поэтому арест находившихся в Крыму великих князей, в том числе Александра Михайловича, произвел заместитель Колчака контр-адмирал В.К. Лукин. То есть все организаторы будущего Белого движения были напрямую взаимосвязаны с практическими политическими шагами заговорщиков Февраля. Собственно, они стали непосредственными участниками переворота, лишившего трона Николая II.

В политическом спектре партии, составившие в феврале кабинеты власти России, не представляли собой ничего единого. Наоборот, не было ничего более пестрого, разноголосого и противоречивого, чем ряды партий, называвших себя «защитниками свободы». Правда, традиционно они делились на «левых» и «правых». К первым относили себя социалисты-революционеры (эсеры), социал-демократы (в лице меньшевиков). Противоположный фланг составляли конституционные демократы (кадеты), члены Союза 17 октября (октябристы), отражавшие в какой-то степени монархические настроения.

И хотя по прижившейся терминологии долгое время в историографии считалось, что в стране образовалось двоевластие, но в результате февральского переворота практически «вся власть...» в столице оказалась в руках масонов. Вадим Кожинов обращает внимание на то, что «из 11 членов Временного правительства первого состава 9 (кроме А.И. Гучкова и П.Н. Милюкова) были масонами», а из 29 смененных за восемь месяцев его существования министров к масонству принадлежало 23.

Во второй власти: ЦИК Петроградского Совета в масонскую ложу входили и все три члена президиума – А. Керенский, М. Скобелев, Н. Чхеидзе. Плюс два из четырех члена секретариата – Н. Соколов и К. Гвоздев. Керенский стал членом масонской ложи еще в 1912 году, после избрания в думу Поэтому так называемое двоевластие было лишь фиговым листком для непосвященных – властью в стране заправляли люди «одной команды».

В дни свержения царской власти «и в Москве, и в Петрограде народ гулял, как на Пасху. Все славили новый режим и Республику. «Свобода! Святая Свобода!», все сходили с ума от радости. Милиционеры, в студенческих фуражках и с красными повязками на рукавах, с дикими криками начали ловить переодетых городовых; грузовики перевозили куда-то людей с оружием. Невский был заполнен шумной возбужденной толпой. Митинги собирались спонтанно. Достаточно было двум прохожим остановиться и заговорить, как начинался «митинг».

Эту массовую экзальтацию возбужденных толп народа ссыльные ощутили еще в пути. Сталин иронически рассказывал сестрам Аллилуевым, как, захлебываясь от выспренних слов, ораторы на митингах били себя в грудь, многократно повторяя: «Святая революция, долгожданная, родная... пришла наконец-то». Он изображал это в лицах, и слушавшие его понимающе смеялись: так точно он передавал картинную напыщенность трибунов.

Большевики не были непосредственно причастны к этому первому акту российской бури начала века. В период февральских событий основная часть кадрового актива партии находилась либо в эмиграции, либо в ссылке. Присутствие большевиков во власти было чисто символическим: в лице Молотова и еще нескольких человек, которых Керенский в ответ на их личное обращение покровительственно ввел в Петроградский Совет.

Ссыльные прибыли в Петроград утром 12 марта. Российская столица встретила их зимним дыханием Финского залива и жаром политического климата. Они ощутили это сразу, когда, выйдя на платформу из вагона и смешавшись с толпой, пошли по Невскому к Таврическому дворцу, где расположился ЦИК Петросовета. Шел мягкий пушистый снег.

Приехавших встретила Стасова. Она отвела «сибиряков» «во двор», где их ждали Ольминский, Полетаев и члены редакции газеты «Правда». Вечером на квартире Ольминского состоялось расширенное заседание ЦК большевиков. Сталина, Каменева и Муранова ввели в состав редакции «Правды». В Петрограде Иосиф Джугашвили поселился на Васильевском острове, в доме 46 на Среднем проспекте, на квартире баронессы, дочери адмирала Марии Штакельберг. Сюда его привел профессор В.Г. Котельников. Он так и не отбыл полный срок царской ссылки. Иосиф Джугашвили остался «должен» царю три полных месяца – 93 дня.

Большевики разместились в доме балерины Кшесинской. Расположенные вблизи от Петропавловской крепости роскошные апартаменты захватили солдаты бронедивизиона; они и поделились с ними помещениями. Уже в день прибытия в столицу Сталин был введен в состав ЦК Правда, он получил только совещательный голос – портфели уже были поделены. От прибывших из ссылки лишь Муранов был введен в состав бюро. Однако «дискриминация» не смутила Сталина.

Уже на следующий день после возвращения в столицу, 13 марта, он публикует в «Правде» статью «О Советах рабочих и солдатских депутатов». Называя Советы «органами союза и власти революционных сил России», он призывает рабочих, крестьян и солдат к объединению с целью реального участия в политической жизни. 16 марта появляется его статья «О войне», а затем анализ – «На пути к министерским портфелям». Редакция «Правды» размещалась на набережной Мойки. В жилом шестиэтажном доме с номером 32, где на первом этаже размещалась контора «Правды», а на втором две комнаты занимала редакция. Письменный стол, несколько стульев и старый диван с выпирающими пружинами, обитый черной клеенкой, на котором он иногда ночевал.

Сталин сосредоточился практически на привычном для него занятии, партийной печати, но он сразу же оказался до предела загружен и организационными делами. Другие полномочия приходили к нему как неизбежная организационная рутина. Уже 15 марта на расширенном совещании Бюро ЦК РСДРП его избрали в президиум Бюро ЦК партии, а 18 марта Бюро ЦК делегировало его в состав Исполкома Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. В этот же день «Правда» опубликовала его статью «Об условиях победы русской революции».

Он пишет много, и его материалы разнотемны, но все они посвящены принципиальным вопросам развития революции: «Об условиях победы русской революции», «Вчера и сегодня. Кризис революции». В статьях «О войне», «Или – или», «Отставание от революции» поднимает вопросы войны и мира. К аграрному вопросу он обращается в работах: «Землю крестьянам», «Отставшие от революции». В период с марта по октябрь 1917 года было опубликовано более 60 его работ, и это естественно. К этому времени Сталин обладал не только опытом практической работы, он сформировался как профессиональный политик, с весомым багажом знаний и организационных приемов.

Вспоминая приезд Сталина и Каменева в Петроград, В.М. Молотов с добродушной иронией рассказывал Феликсу Чуеву: «Меня... из редакции вышибли... деликатно, без шума, но умелой рукой, потому что они были более авторитетные, без всякого сомнения. И по возрасту лет на десять старше».

Сталин погрузился в работу с головой. На протяжении трех недель, до приезда Ленина, фактически он оказался первым лицом большевистской партии. С 27 марта по 2 апреля он руководил проведением всероссийского совещания большевиков. Выступив на нем с докладом, он призвал к проведению гибкой политики по отношению к Временному правительству. «Поскольку Временное правительство закрепляет шаги революции, – говорил он, – постольку поддержка, поскольку же оно контрреволюционное, поддержка Временного правительства неприемлема».

Была ли тактика Сталина ошибочной? Безусловно, нет. В этот период линия партии и не могла быть иной. Позиция Сталина соответствовала реальной расстановке политических сил, их весу и влиянию. Объективным условиям текущего момента. Он не пытался поставить телегу впереди лошади. Не случайно, что апрельские тезисы Ленина до октября 1917 года не смогли переломить ситуацию.

Ситуация зависела не от лозунгов, она менялась калейдоскопически, и в мае – октябре большевикам пришлось трижды поменять содержание призыва: «Вся власть Советам!» Как показало дальнейшее развитие событий, именно Сталин занимал реалистическую, трезвую позицию, учитывающую особенности действительной обстановки. Для того чтобы массы освободились от иллюзий, осознали несостоятельность Временного правительства, необходимо было время.

В этот момент большевистская партия не представляла собой реальной силы, способной переломить политические процессы. Из подполья вышло лишь около двадцати четырех тысяч большевиков. На повестку дня встал вопрос укрепления партии, и Сталин целенаправленно занимался мобилизацией в ее ряды рабочих. К концу апреля в большевистских рядах насчитывалось уже 100 тысяч членов партии. Прагматик и реалист, в отличие от оторванного от действительной российской жизни Ленина, в этот момент он более взвешенно оценивал истинное положение в стране и столице. Опасность поспешности подтвердили позже июньские события, когда спонтанный порыв масс не принес большевикам власти и едва не привел партию к разгрому.

Впрочем, «осторожность» с публикацией ленинских писем объяснялась еще и дипломатическими причинами. Сама возможность приезда Ленина из-за границы была под вопросом. В этот период большевики вели сложные переговоры с Чхеидзе в отношении возвращения Ленина в Россию, и радикализм его тезисов вряд ли способствовал бы успешному урегулированию этого далеко не простого вопроса.

Переговоры завершились положительно. Договоренность была достигнута, и Ленин приехал из эмиграции 3 апреля. Сталин встретил лидера партии на пограничной с Финляндией станции, в Белоострове, по дороге он рассказал о положении в столице. Приезд Ленина стал поворотным пунктом в революционной стратегии большевиков. Поднявшись на броневик, над толпой встречавших его людей, он провозгласил лозунг «Да здравствует социалистическая революция!» Да, Ленин нашел те слова и ту идею, которые впоследствии «потрясли» и изменили мир.

Но тогда на Финляндском вокзале пролетевшие над головами собравшихся эти слова не поняли. По признанию Молотова, этот лозунг не поняли и на следующий день, когда 4 апреля на состоявшемся собрании большевиков Ленин выступил с докладом: «О задачах пролетариата в данной революции». Молотов вспоминал, что он «говорил: теперь опасность у нас в этих старых большевиках, которые не понимают того, что у нас новый этап. Они думают, что у нас демократическая революция. А мы должны идти к социалистической революции! И вот все мучили головы: как это – к социалистической революции?»

В этом неожиданном для всех взгляде на события, в способности видеть существо явлений и процессов в перспективе, и заключался талант Ленина. В своем докладе он обосновал курс на отказ от борьбы за парламентскую республику. Целью борьбы, провозгласил он, должна стать «республика Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей стране, снизу доверху». Лозунгом этой политической борьбы стал призыв: «Вся власть Советам!»

План Ленина, изложенный в «Апрельских тезисах», предусматривал национализацию всей земли и передачу ее в распоряжение Советов батрацких и крестьянских депутатов, объединение банков в общегосударственный, установление рабочего контроля над производством и распределением. Для достижения этих целей он не ставил задачу немедленного свержения правительства, а предлагал добиться преимущества в Советах. Позиция Ленина оказалась неожиданной. Она заставляла пересматривать привычные, устоявшиеся взгляды. Разрушала тот наивный мистицизм, который скрывался за казавшимся счастливым словом – «демократия». Это давалось непросто: инерция утвердившихся убеждений привычно тяготеет к консерватизму.

С критикой ленинских предложений выступили Каменев, Калинин и ряд других участников совещания. Безоговорочно Ленина поддержали немногие. В их числе были Молотов и Шляпников. Сталин тоже высказал несколько критических замечаний. «У него сомнения некоторые были, – говорил позже Молотов. – Он с некоторой выдержкой думал, более тщательно. Ну а мы были помоложе, проще подходили к делу, поддерживали Ленина без всяких колебаний... Что-то его (Сталина) беспокоило».

Сталина тревожил вопрос войны и мира. По словам Молотова, в этот период: «У него были мысли по вопросу о мире, он размышлял над этим и искал ответы на вопросы в начале марта». Эти размышления Сталина свидетельствуют о взвешенности его оценок, осознанном, а не «лакейском» следовании за Лениным. Неколебимо признававший авторитет основателя и вождя партии, он имел свою точку зрения на события. Его тревожила возможность германского вторжения.

Его колебания были оправданны. История показала, что именно вопрос о мире был в это время камнем преткновения всех политических сил. Он стал наиболее болезненным для большевиков после завоевания власти. И хотя в 1924 году Сталин признал свою позицию по этому вопросу «глубоко ошибочной», отмечая, что «она плодила пацифистские иллюзии, лила воду на мельницу оборончества и затрудняла революционное воспитание масс», он был прав, усомнившись в возможности безболезненного выхода из войны и одновременного перехода к новому этапу революции.

В то же время он не мог не испытывать чувство определенного удовлетворения. Ленин, критиковавший его на Стокгольмском съезде за несогласие с программой партии в позиции по аграрному вопросу, теперь, в 1917 году, по существу принял предложения, вы-

сказанные Сталиным ранее. Своеобразным закреплением совпадения взглядов на эту проблему стала статья Сталина, звучащая как лозунг: «Земля – крестьянам», опубликованная «Правдой» 14 апреля.

Вопрос о войне и мире во всей своей обнаженной остроте стоял и перед Временным правительством. Его нельзя было небрежно сбросить со счетов. Мировая война оставалась реальным фактом. Реальный мир мог быть приобретен либо пушками, либо революционно: односторонним прекращением боевых действий. Власть выбрала первое. 18 апреля министр иностранных дел Милюков обнародовал ноту правительствам союзных стран о продолжении войны до победного конца.

В своем решении правительство руководствовалось не столько чувством «патриотизма», сколько желанием продемонстрировать крупной российской и западной буржуазии свою кредитоспособность и решительность в желании управлять страной. Узурпировав в феврале власть, буржуазия не хотела ею «делиться» с народом.

В тот же день на митинге, состоявшемся в связи с празднованием Первого мая на Биржевой площади Васильевского острова, Сталин произнес речь «О Временном правительстве». Разоблачая намерения, интересы и действия властей, он задавал почти риторические вопросы: «Говорят о доверии к Временному правительству, о необходимости такого доверия. Но как можно доверять правительству, которое само не доверяет народу в самом важном и основном?..

Говорят о поддержке Временного правительства... Но... можно ли в революционную эпоху поддерживать правительство, которое с самого начала своего существования тормозит революцию?»

Страна устала от войны, и народ требовал мира. Демонстрации, начавшиеся по призыву большевиков, с 21 апреля переросли в массовые выступления. В них приняли участие около ста тысяч человек, вышедших на улицы Петрограда под лозунгами с требованием мира и передачи власти Советам. Массовое народное выступление вызвало у властей страх, и, угрожая манифестантам орудийными дулами, главнокомандующий войсками округа генерал Корнилов выкатил к Мариинскому дворцу пушки.

В стройную систему взглядов планы большевиков оформились на состоявшейся 24—29 апреля в Петрограде VII (Апрельской) Всероссийской конференции РСДРП(б). Сталин выступил на ней трижды. Накануне он присутствовал на совместном заседании

Петроградского Совета и Временного правительства и на конференции рассказал об этом совещании, состоявшемся в Мариинском дворце. С.Н. Гопнер вспоминала, что в речи, «отличавшейся четкостью и лаконичностью, Сталин очень красочно рассказал, как министры Гучков, Шингарев и Милюков ультимативно требовали прекращения большевистской агитации, обуздания солдат, крестьян и революционных рабочих, грозя отставкой». Афористической оценкой позиции министров стали его меткие слова о том, что Гучков и Милюков «хотели маленькой революции для большой победы».

На конференции Сталин выступил в защиту ленинской резолюции по текущему моменту, с докладом и заключительным словом по национальному вопросу. В докладе он аргументировал право наций на самоопределение, вплоть до отделения. Полемизируя с позицией Пятакова и Дзержинского, утверждавшей, что «всякое национальное движение есть движение реакционное», он заявил: «Мы должны поддерживать всякое движение, направленное против империализма». И высказался в поддержку национально-сепаратистского движения в Финляндии.

В то же время он указал, что «9/10 народностей после свержения царизма не захотят отделяться» от России. «Вопрос о праве наций на свободное отделение, – говорил Сталин, – непозволительно смешивать с вопросом об обязательности отделения. Этот вопрос партия пролетариата должна решать в каждом отдельном случае самостоятельно». Он, как никто другой, понимал сложность национального вопроса.

Но он исходил из интересов народов и государства, а не национальной буржуазии и клановых «элит». Рассматривая возможность будущего устройства «областных автономий» для Закавказья, Туркестана и Украины, он указывал на необходимость учета «особенностей быта и языка». При этом он декларирует «отмену всяческих ограничений для национальных меньшинств» по школьным, религиозным и другим вопросам.

Результатом апрельской конференции стала еще ярче обозначившаяся левая ориентация большевистской партии. Одновременно партия укреплялась организационно. На конференции Сталин был избран в состав ЦК РСДРП(б). Помимо близкого по эмиграции Ленину Зиновьева, в число 9 его членов вошли Сталин, Каменев и лишь двое рабочих – В. Ногин и Г. Федоров. В мае было

учреждено Политбюро ЦК. С этого периода и до конца жизни Сталин стал его бессменным членом.

Троцкий к Февральской революции «опоздал». В январе 1917 года он выехал в Америку, и один из первых его визитов в Нью-Йорке состоялся в дом номер 120 на Бродвее. Здесь находился офис Сиднея Рейли, торгового агента дяди Троцкого – владельца синдиката, зарабатывающего на оружии, – Абрама Животовско-го. Однако Рейли, сын одесской еврейки и ирландского матроса, принявший фамилию жены, являлся не только предпринимателем. Прежде всего он был шпионом; еще в период Русско-японской войны он выкрал и передал японцам секреты укреплений Порт-Артура.

Но в Америке Рейли находился прежде всего как личный агент шефа британской разведки в Северной Америке Вильмана Вайс-мана. В одной комнате с Рейли сидел приехавший из России Александр Вайнштейн; его брат Григорий был директором русскоязычной газеты «Новый мир». В газете работали Николай Бухарин и Моисей Володарский. Троцкий тоже стал сотрудничать с этим изданием. Еще одним из его покровителей был Якоб Шифф, представлявший «один из пяти банков – членов Федерального резерва».

Аейба Бронштейн снял для семьи дорогую квартиру на Вайз авеню и получил в свое распоряжение лимузин с шофером. В Бронксе ему нравилось обедать в ресторане «Треугольник». Правда, он прослыл там скупердяем. Он не давал официантам чаевые, и они мстили горячим супом, проливаемым ему на штаны. Когда пришло известие об отречении Николая II, американцы вывесили на улицах национальные флаги, а Троцкий стал собираться в Россию.

Американский паспорт ему помог оформить полковник Хаус – агент Уолл-стрита в Белом доме и ближайший сотрудник президента США Вильсона, транзитную визу выдали в британском консульстве. Получив от «германских социалистов» 10 тысяч долларов на карманные расходы (по сегодняшнему курсу – 200 000), Троцкий покинул берега Нового Света, не заплатив 200 долларов за мебель, взятую в пользование.

Неожиданно 3 апреля в Канаде, в Галифаксе, его сняли с парохода. Однако это не являлось возмездием за «забывчивость». Помимо Троцкого и его семьи, с корабля сняли еще пять человек; всех поместили в лагерь, где содержались немецкие военнопленные офицеры. Указание на проведение этой акции поступило из офиса Вайсмана. Таким способом шеф британской разведки заметал все

следы, которые могли пролить свет на связи Троцкого с английскими спецслужбами. Его представили германским агентом с немецкими деньгами.

Операция прикрытия завершилась через месяц, и пресса украсила Троцкого лаврами героя-великомученика. В пути он телеграфировал в Россию: «Абраму Животовскому. Петроград. После месячного плена у англичан приезжаю в Петроград с семьей 18 мая». В российской столице семья Троцких поселилась в огромной и богатой квартире директора завода Нобеля в Петрограде Александра Серебровского, как и дядя Троцкого, занимавшегося оборонными поставками.

Но это произошло не сразу. Сначала политической базой Троцкого стали так называемые межрайонцы, маячившие между большевиками и меньшевиками. В этот «золотой центр» входили заметные, влиятельные среди российской социал-демократической интеллигенции и имевшие международные связи фигуры. Такие, как Володарский, Урицкий, Луначарский, Покровский, Мануильский, Иоффе, Рязанов. Но этого было мало для политического лидерства, и, не располагая возможностью играть сольную партию, Троцкий решил блокироваться с Лениным.