Текст книги "Борьба и победы Иосифа Сталина"

Автор книги: Константин Романенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 49 страниц)

Наводить мосты взялся женатый на сестре Лейбы Бронштейна Каменев. Позже шеф британской разведки Вайсман напишет: «Один из наших агентов, известный интернациональный социалист, был сразу принят большевиками и допущен на их собрания». Это не совсем точно. К Ленину «межрайонцы» примкнули не сразу, а только в августе. Присоединившись к большевикам, они остались в непоколебимой убежденности, что истинным «вождем революции» является их лидер – Троцкий. Моисей Урицкий без обиняков заявлял: «Пришла великая революция, и хотя у Ленина много мудрости, она начинает меркнуть рядом с гением Троцкого».

Позже Троцкому пришлось долго доказывать свою «гениальность»; самовосхвалением и собственными рассказами о заслугах, но чаще методом «от обратного» – умаляя заслуги своих политических оппонентов. Впрочем, «гениев» в России было всегда слишком много. Один из кандидатов в их число, Плеханов, тоже высмеял «Апрельские тезисы» Ленина, посвятив им «язвительный памфлет».

Но что представляла собой российская власть? Против кого боролись большевики в середине 1917 года? Чьи интересы представляли министры правящего правительства?

После апрельского кризиса кабинет министров изменился. Теперь, помимо одного октябриста и восьми кадетов, в состав буржуазного Временного правительства вошли два лидера меньшевиков и трое эсеров. Партия эсеров (социалисты-революционеры), программа которой представляла собой эклектическое смешение идей народничества и ревизионизма, традиционно считалась крестьянской партией. Однако после Февраля эсеры отказались от требования ликвидации помещичьего землевладения, выступив за сохранение их собственности на землю. Назначенный на пост министра земледелия эсер Чернов продолжил политику жестоких репрессий против крестьян, захватывающих помещичьи земли. Для этого Временное правительство направило в деревню карательные отряды. Эсером был и занявший пост министра внутренних дел Авксеньтьев. В мае в состав правительства вошел член Исполкома Петроградского Совета, один из лидеров меньшевизма Церетели. После июльских событий он станет министром внутренних дел, одним из вдохновителей погромной травли большевиков. К ним у него была патологическая ненависть.

И все-таки костяк правительства составляли члены конституционно-демократической партии. Кадеты были ведущей силой либерально-монархической буржуазии. Партия образовалась в октябре 1905 года, и в нее вошли земские деятели из помещиков и интеллигенты. Видными лидерами кадетов являлись Милюков, Муромцев, Маклаков, Шингарев, Струве. Заняв в период Февральской революции руководящее положение во Временном правительстве, кадеты проводили политику, угодную Антанте: американо-англо-французам. Именно обе названные партии после Октябрьской революции составили основное непримиримое идейное ядро противников Советской власти.

Резкая разница оценок и убеждений, весь спектр политических партий и течений были представлены на 1-м Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов. Но на съезде, состоявшемся с 3 по 24 июня, из 1090 делегатов присутствовало всего 105 большевиков. И прозвучавшая на нем историческая фраза Ленина о том, что партия большевиков «готова взять власть целиком», вызвала в зале хохот. Ленин не дрогнул перед всеобщим скептицизмом.

Существенный сдвиг в настроении масс влево продемонстрировали прошедшие в Петрограде муниципальные выборы. Анализируя эту тенденцию в статье для «Бюллетеня Бюро печати при ЦК РСДРП» от 15 июня, Сталин указал на то, что выборы зафиксировали поражение кадетов, с трудом набравших 20% голосов. Одновременно он подчеркнул несоответствие между итогами голосования и составом Временного правительства, где «кадеты... имеют громадное большинство». Констатируя это, Сталин отметил: «Массовый избиратель уже отошел от кадетов, но еще не пришел к нашей партии – он остановился на полдороге».

Историки упрощают роль Сталина в предоктябрьских событиях. Их заблуждение основано на бездоказательном утверждении Троцкого, что якобы «Сталин в 1917 году оставался в тени». В подтексте это подразумевало – будто бы его участие в предоктябрьских событиях было незначительно. Однако сам Троцкий не работал за кочегара революционного локомотива – он был только его свистком – он ораторствовал. Местом демонстрации своей «гениальности» он избрал передвижной цирк «Модерн» на окраине Петрограда, где собирались любители митингов. Но больше всего он любил бывать в Кронштадте. Здесь находились тыловая база и штрафной батальон. Позже из анархистов и штрафников он наберет себе первую личную охрану.

Конечно, в 1917 году Сталин был уже иным, чем в начале революционной деятельности. Горячность юношеских лет и нетерпеливость давно улетучились. Он «не светился», подобно штатным говорунам, на подмостках политических балаганов, чтобы сорвать аплодисменты силой голосовых связок. Не красовался перед толпами митинговавших, где уже в десятом ряду плохо слышно, о чем же так страстно «жестикулирует» оратор. Ему это не было нужно. Он занимался другими делами. В эти дни Сталин проявил себя как блестящий организатор.

Та роль, которую играют средства массовой информации, и значимость их влияния на массы общеизвестны. Еще со времен основания социал-демократического движения принадлежность к центральному издательскому органу была синонимом причастности к высшему уровню руководства партии. Являясь членом большевистского ЦК, Сталин одновременно руководил партийной печатью и редакцией «Правды». Имевший авторитет, не склонный как к иллюзиям, так и к паникерству, он применял приобретенные опыт и знания для живого дела в широких массах; опора на массы всегда была особенностью его делового стиля работы. Он понимал, что решающие события в политической жизни вызревали в гуще страстей и настроений пролетарских слоев столицы и страны. Мысли партии нужно было донести до сознания людей, и он стал во главе этой деятельности, но она была больше, чем просто пропаганда идей.

Результаты выборов были неутешительны для большевиков. И, реалистически мыслящий политик, тщательно отслеживая баланс сил и интересов, он искал пути усиления влияния партии, умножения ее рядов. Главным являлось кадровое укрепление партии, и редактируемая им «Правда» стала мобилизующим органом, собиравшим под лозунги и знамена большевизма массы трудящихся, прежде всего рабочих. Он «собирал» партию. И его усилия приносили плоды. К концу апреля в РСДРП(б) состояло уже 100 тысяч человек. Все проекты «теоретиков» остались бы лишь следами праздных размышлений, если бы не велась кропотливая работа по строительству самой партии. Приток новых активных сторонников давал большевикам тактический выигрыш. Партия обретала прочное влияние на предприятиях и в армии; она становилась силой, с которой нельзя было не считаться.

Это проявлялось в конкретных вещах. Руководимые большевиками фабрично-заводские комитеты явочным путем брали под свой контроль управление, декларируя, что без их санкций не будут выполняться распоряжения администрации. В число функций рабочего самоуправления входили контроль найма и увольнения, организация доставки сырья и выпуска продукта, охраны предприятия. Являясь ведущим членом ЦК и участвуя в принятии его решений, Сталин занимался не только разработкой планов большевиков. Он практически претворял их в жизнь. «Правда» стала тем боевым штабом, откуда проводилась вся организационная работа по объединению пролетарских масс для осуществления целей партии.

Глубоко осмысливая роль Сталина в окружении Ленина, Чарльз П. Сноу пишет Ленину «нужен был человек дела, и он отыскал одного из самых эффективных деятелей всех времен. Ленин нуждался в человеке, который по себе знал бы, что за чувства бродили в глубинах русского народа, каковы реальные потенции этих низов. Другие смотрели на промышленный рабочий класс, того больше на крестьян, столь романтически, как то всегда свойственно русским интеллектуалам. Никто и никогда не относился к кому бы то ни было, к любой группе или классу менее романтично, чем Сталин... Превыше всего ему свойственен был реализм.

В ленинском окружении имели хождение два вида эйфории. Во-первых, эйфория революционеров, без которой большинство год за годом живущих единственно надеждой просто не выжили бы. Во-вторых, эйфория изгнания, которая... заставляет людей думать, будто враги на родине стоят на грани падения, а собственная их победа – вот она, уже пальцами пощелкивает. Сталин был исключительно свободен от подобной эйфории. Темперамент его строился на пессимистической грани реализма, что делало его источником здравого смысла».

Своеобразие ситуации в Петрограде, сложившейся к лету 1917 года, заключалось в том, что хотя всем была ясна буржуазная сущность Временного правительства, царившие в Советах меньшевики и эсеры не стремились к устранению «министров-капиталистов» с политической сцены. Не последнюю роль в такой политике играли тайные связи в среде масонов, входивших в состав обеих ветвей власти. Это был своеобразный заговор против народа. Стремясь переломить ситуацию, именно Сталин стал инициатором и организатором проведения в столице массовых демонстраций под большевистскими лозунгами.

Опытный политик, не теряющий за злобой дня конечной цели, он эффективно пользовался манифестациями как коллективным инструментом давления на власти. Он учитывал психологическую роль массовых выступлений. Символизирующие единство целей и человеческого братства их участников, они были выражением организованности партии; способом развития солидарности петроградских рабочих. Они служили укреплению в рабочем классе уверенности в своих силах. Одна из таких демонстраций была приурочена к началу работы I съезда Советов. По настоянию Сталина решение о проведении демонстрации было принято большинством голосов на заседании ЦК РСДРП(б). Против проголосовали Зиновьев, Каменев и Ногин. Демонстрация была назначена на субботу, 10 июня.

Еще накануне, на заседании Петроградского комитета 6 июня, Сталин подчеркнул, что эта демонстрация должна стать смотром сил партии, предупреждением Временному правительству, планирующему начать наступление фронтов, и воспрепятствовать его желанию перейти в политическое наступление на революционные силы.

9 июня написанное Сталиным воззвание «Ко всем трудящимся, ко всем рабочим и солдатам Петрограда» в виде прокламаций было распространено по всем районам столицы. В нем были сформулированы лозунги партии. Основным из них стал призыв к передаче власти Советам. Однако новый выход народа на улицы Петрограда вызвал тревогу в кругах меньшевиков и эсеров. В тот же день съезд Советов принял решение о запрещении на три дня всех демонстраций в столице.

Это решение вызвало дебаты и в ЦК большевиков. Сталин продолжал настаивать на проведении массовой акции; и когда большинство членов отклонило его предложение, в знак протеста подал заявление о выходе из ЦК. Однако его отставка не была принята, и ему выпала неблагодарная обязанность: уговаривать актив на местах воздержаться от уже подготовленного выступления. 10 числа ни один завод, ни один полк не вышел на улицы.

Заметное усиление влияния большевиков на рабочие и солдатские массы вызвало серьезную тревогу и Временного правительства, и Петросовета. На объединенном заседании Президиума I Всероссийского съезда Советов и Исполкома 11 июня выступил министр Временного правительства меньшевик Церетели. В речи, выдержанной в истерических тонах, он заявил, что намеченная на 10 июня демонстрация была «заговором для низвержения правительства и захвата власти большевиками». Реакцией на эту клевету стало то, что в знак протеста большевики покинули совещание.

И все-таки задуманная Сталиным демонстрация в Петрограде состоялась. Она прошла неделей позже. Стремясь перехватить инициативу, Президиум Первого съезда Советов попытался провести ее с призывом доверия Временному правительству. Однако демонстрация 18 июня с участием более полумиллиона человек прошла под большевистскими лозунгами: «Вся власть Советам!», «Долой 10 министров-капиталистов!», «Никакого сепаратного мира с немцами!».

В этот воскресный ясный, солнечный день на Марсовом поле у могил жертв революции собралась многочисленная толпа. Статья «Правды» сообщала: «Бесконечная лента демонстрантов. Шествие идет к Марсову полю с утра и до вечера. Бесконечный лес знамен... Только три группы решились выставить лозунг доверия (Временному правительству). Это группа казаков, группа еврейского Бунда и группа плехановского «Единства»». Но при криках «Долой!» на Марсовом поле рабочие и солдаты заставили свернуть транспаранты Бунда и «Единства».

Организационные усилия Сталина имели далеко идущие последствия. Состоявшаяся массовая акция показала рост авторитета большевистской партии в пролетарских слоях столицы. И как следствие: на выборах Центрального исполнительного комитета Советов из 320 членов было избрано 58 большевиков. Это явно превышало их долю в числе делегатов, присутствующих на съезде. Избранный 20 июня 1917 года в состав Центрисполкома Сталин впервые в жизни получил депутатскую неприкосновенность. Еще одним свидетельством признания его роли как ведущего политического лидера стало то, что 22-го числа его ввели в Бюро ЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов. Теперь он представлял свою партию в высшем руководстве одной из ветвей власти государства.

Закончившийся 24 июня съезд закрепил положение большевиков в политическом спектре, но оно не позволяло им влиять кардинально на виды будущего страны. Уничтожение самодержавия вынесло на поверхность общественной жизни различные силы, новые процессы и политические пристрастия, однако экономика оставалась на прежнем капиталистическом фундаменте. Неспособное управлять государством, не имевшее ни позитивных идей, ни воли к осуществлению чего-то полезного, правительство вело Россию в пучину политического и экономического хаоса. Это становилось все более очевидно. Ближайший соратник Керенского В. Станкевич писал в 1920 году в Берлине, что после Февраля «масса... вообще никем не руководится... она живет своими законами и ощущениями».

Эти законы и ощущения подпитывались разными интересами, чаще всего диаметрально противоположными. Если после февральских событий многократно возросли прибыли капиталистов и даже повысилась заработная плата, то, опережая ее, галопирующе рванулись вверх цены. В июле они увеличились на 51 % в сравнении с предвоенным 1914 годом. К ноябрю 92 % уездов охватило аграрное движение, перераставшее в восстание, но захват крестьянами помещичьих земель беспощадно подавлялся карательными отрядами. Правда, к осени и «карательная политика Временного правительства перестала достигать своих целей. Солдаты все чаще отказывались наказывать крестьян».

Хаос и анархию усиливали уголовники, выпущенные из тюрем по приказу Керенского. Наводившие ужас на обывателя, они становились «властью» городских кварталов и улиц. Усмирять их пытались «самозваные защитники свободы», производя аресты подозреваемых в грабежах и бандитизме.

Очевидная неспособность правительства управлять страной вызвала центробежные процессы на окраинах. Начался направленный развал государства. Особенную активность проявляли национал-сепаратисты в Финляндии и на Украине. Белый генерал А.И. Деникин в «Очерках русской смуты» пишет: «Весь май – июнь протекали в борьбе за власть между правительством (Временным, в Петрограде) и самочинно возникшей на Украине Центральной Радой... 12 июня объявлен универсал об автономии Украины и образован Секретариат (Совет министров)... Центральная Рада и Секретариат захватили постепенно в свои руки управление... дискредитировали общерусскую власть, вызвали междоусобную рознь...»

Сепаратисты рвали страну на части. Националистические тенденции активизировались в Закавказье и Туркестане. В Екатеринодаре возникло «Объединенное правительство Юго-Восточного союза казачьих войск, горцев Кавказа и вольных народов степей». Но вольницы возжаждали не только «народы степей». Позже, в ноябре, в Тифлисе произошло основание «Закавказского комиссариата», в декабре образовались государства Молдавия (Бессарабия), Литва и так далее... Свою независимость провозглашали как отдельные регионы, так и губернии, и даже уезды.

То есть в начале XX века в России «пошел процесс» того же национального идиотизма, который повторился в его конце, завершившись развалом Советского Союза. Правда, в начале столетия центробежному эгоизму национальных авантюристов и выскочек пытались препятствовать как «красные», так и «белые».

Но самой животрепещущей проблемой страны по-прежнему оставалась война. «Демократический Февраль» не избавил Россию от всесильного Молоха, перемалывающего солдатское мясо. Внутренние и внешние силы, заинтересованные в буржуазных преобразованиях, требовали от Временного правительства демонстрации решительности и контроля над ситуацией. Лучшим проявлением дееспособности правительства могли стать успехи на фронте. По требованию союзников 16 (29) июня Временное правительство начало наступление. Июньское наступление Русской армии провалилось. И хотя уже за десять дней боев потери «только убитыми составили более 60 тысяч человек», безуспешные попытки опрокинуть австро-германскую армию продолжались до конца месяца.

Обратим внимание, что во главе армии стояли все те же «дети Февраля»: генералы Алексеев, Корнилов и Деникин – создатели и будущие вожди Белой армии. Об основоположнике Белого движения Алексееве – с марта по май 1917 года Верховном главнокомандующем армией – уже говорилось. Но он был начальником штаба еще у Верховного главнокомандующего Николая II. В отличие от него генералы Корнилов и Деникин сделали головокружительную карьеру уже после Февраля. Вспоминая о назначении Корнилова, военный министр первого состава Временного правительства Гучков признает: «Его служебная карьера была такова: он в боях командовал только дивизией; командование корпусом (с конца 1916 года), откуда я взял его в Петербург, проходило в условиях отсутствия вооруженных столкновений. Поэтому такой скачок... до командования фронтом считался недопустимым».

Да, это был небывалый взлет. Кстати, корпусом Корнилов командовал лишь на второстепенном Румынском фронте. В момент февральского переворота Корнилов был назначен 2 марта командующим войсками Петроградского военного округа, 7 июля – командующим Юго-Западным фронтом, а 19 июля Керенский поставил его уже Главковерхом! Не менее стремительный рост после февральского переворота получил и командир корпуса царской армии Деникин. В марте он назначается Временным правительством начальником штаба Ставки Верховного главнокомандующего. То есть он занял пост, на котором находился генерал Алексеев. Позже он возглавил Западный фронт.

Но вернемся к июльскому кризису. Экономика пробуксовывала, она уже не могла удовлетворять потребности государства, и провал наступления на фронте еще выразительнее подчеркнул неспособность правительства руководить страной и армией. Не желая признать очевидного – своей деловой несостоятельности, военные неудачи Временное правительство и эсеро-меньшевистский Совет объяснили исключительно деятельностью большевиков,«превративших заводы и армию в очаги своей пропаганды».

Инициаторы Февраля осознавали, что при постоянных провалах шагов правительства, почти банкротстве направленная и настойчивая деятельность большевиков угрожала для них утратой власти. Но они отчетливо понимали и то, что только запрещением большевистской агитации, выводом из Петрограда «большевизированных частей» и роспуском заводских комитетов проблему не решить. Необходим был запрет самой ленинской партии, но для установления жесткой буржуазной диктатуры требовался хотя бы формальный повод.

К концу июня положение на фронтах стало почти катастрофическим. Утверждения большевиков о бессмысленности и бесперспективности войны подтвердились, их авторитет и влияние в массах становились неоспоримыми. Кадеты, боявшиеся большевиков больше, чем австро-германцев, требовали немедленно покончить с усилившейся ленинской партией. И, как это часто бывает, импульсом для дальнейшего развития событий стал малозначимый факт. Стремясь подтолкнуть власти к радикальным действиям, три министра-кадета: Мануйлов, Шахновский и Шингарев, обвинив правительство в бездействии и заигрывании с большевиками, в ночь на 3 июля подали в отставку.

Еще накануне, стремясь освободить столицу от настроенных в пользу большевиков солдат, власти приняли решение: расформировать и отправить на фронт ряд частей петроградского гарнизона. В попадавшем под эту «реорганизацию» пулеметном полку, где активно работали анархисты, уход министров-кадетов был расценен как слабость правительства. Идти на фронт солдаты не хотели. И на состоявшемся утром 3 июля митинге пулеметчики решили послать делегатов в другие части гарнизона и в Кронштадт, объявив на 17 часов выступление против Временного правительства. Конечно, это была самодеятельность «толпы».

Основная идея сценария, родившаяся в умах солдатских предводителей, была проста и ясна: власть Временного правительства шаткая, настроения солдатских и пролетарских масс на стороне Совета рабочих и солдатских депутатов. Нужно гнать министров-капиталистов в шею. Правда, решившись на «революционную» инициативу, за два часа до намечаемого выступления два делегата от пулеметчиков все-таки появились в ЦК РСДРП(б), заявив о намерении «свергнуть правительство и передать власть Советам».

Появление делегатов во дворце Кшесинской совпало с моментом, когда там шло заседание Второй петроградской общегородской конференции. Обсуждался рядовой муниципальный вопрос. Заседание прервали. И уже в 16 часов в Таврическом дворце началось экстренное совещание ЦК, ПК и Военной организации большевиков. Принятое решение было категоричным: выступление пулеметчиков не поддерживать.

Стремясь не допустить нежелательной реакции со стороны Центрального исполнительного комитета Советов, совещание поручило Сталину дипломатическую миссию: «предотвратить распространение возможных провокационных инсинуаций». Уже в 17 часов он прибыл в Центрисполком. Уведомив Бюро о решении большевиков, он категорически отверг обвинения в заговоре и в связи с неординарностью ситуации предложил комитету блок с рабочими.

Обсуждение затянулось, а ситуация на улице продолжала накаляться. У особняка Кшесинской, где находились ПК и ЦК большевиков, собиралась толпа. Вскоре сюда подошло «несколько полков со знаменами и лозунгами «Вся власть Советам!». Попытки Лашевича и Кураева уговорить собравшихся разойтись потерпели провал. В это же время с требованием передачи власти Советам огромная масса народа собралась и у Таврического дворца, где совещался ЦИК. Члена ЦИК эсера Чернова схватили люди в форме матросов, требуя, «чтобы он немедленно провозгласил Советскую власть».

Пока Сталин вел переговоры с руководителями Исполкома, Зиновьев и другие руководители до поздней ночи выступали перед собравшимися, пытаясь сбить накал страстей и не допустить восстания, объясняя несвоевременность и опрометчивость такого шага.

Неожиданное выступление солдат и рабочих поставило руководство большевиков в сложную, почти безвыходную ситуацию. Казалось бы, она отвечала букве и духу революции. Выдвигаемый ими на протяжении последних месяцев лозунг «Вся власть Советам!», призывавший к свержению Временного правительства, обретал статус революционной легитимности, освященной народным волеизъявлением. Однако сами «вожди» Советов, повязанные с правительством круговой порукой Февраля, устранения Временного правительства не желали. Ворон ворону глаз не выклюет – власть и так находилась в одних руках.

Конечно, встретив сопротивление руководства Советов, большевики могли переориентировать спонтанное выступление солдат и матросов на вооруженное восстание, но, несмотря на знаменитое и эффектное заявление Ленина о готовности его партии взять власть, большевики не могли пойти на такую меру. Взять власть, не имея надежных союзников, означало в скором будущем потерять ее; временная победа стала бы пирровой.

В этот период большевики действительно не хотели форсирования событий, они не стремились к единоличному захвату власти. Они отдавали себе трезвый отчет в том, что их противники, обладавшие еще достаточной силой, сразу же обвинили бы их в насильственном свержении законного правительства и, опираясь на армию, смели бы большевиков. В существующей обстановке удержать власть «в одиночку» не представлялось возможным.

Но было еще одно обстоятельство. Как и все участники реальных процессов того периода, большевики еще не утратили иллюзий революционного романтизма. Они действительно рассматривали членов левых партий как союзников. Неудобных, но реальных, как и они сами, участвовавших в борьбе с самодержавием, прошедших те же царские тюрьмы и ссылки. И как ни были сильны идейные противоречия между большевиками, с одной стороны, и меньшевистско-эсеровской коалицией – с другой, они еще не превратились в антагонистические.

Заседание ЦК большевиков продолжалось всю ночь. Мнения разошлись. К утру было принято решение: продолжить переговоры с Центрисполкомом, а спонтанный порыв революционных солдат и рабочих перевести в русло «мирной демонстрации под лозунгом: «Вся власть Советам!» Утром 4 июля с балкона особняка Кшесинской перед собравшимися у штаба большевиков выступил Ленин. Затем делегация от рабочих Петрограда – 90 делегатов от 54 заводов – отправилась в Центральный исполком Советов, где вручила требование о немедленном взятии власти Советами, заключении демократического мира и передаче земли крестьянам. Однако ЦИК Советов упорно отказывался от предлагаемой возможности обретения всей полноты власти.

К 10 часам вечера 4 июля «для защиты Таврического дворца от большевиков» ЦИК вызвал солдат верного правительству Волынского полка. Провал июньского наступления создал не только опасность политического переворота в столице, но и реальную угрозу сдачи фронта. Эти два главных вопроса стали предметом обсуждения Центрисполкомом. Заседание шло, не прерываясь. Был сделан резкий крен вправо.

К двум часам ночи 5-го числа ЦИК предоставил полномочия министрам-социалистам для «борьбы с анархией» и принял решение о возвращении в правительство кадетов. В городе было объявлено военное положение и создан эсеро-меньшевистский штаб. В этой накаленной, почти истеричной обстановке Сталин возобновил переговоры с Центрисполкомом. Он осознавал, что их исход будет выигрышным, если противник превратится в союзника. Он предложил компромисс

Сталин позже вспоминал: «Мы говорили руководителям Советов: кадеты ушли, блокируйтесь с рабочими, пусть власть будет ответственна перед Советами. Но они сделали вероломный шаг, они поставили против нас казаков, юнкеров, громил, некоторые полки с фронта... Само собой разумеется, мы не могли принять при таких условиях боя, на который нас толкали меньшевики и эсеры. Мы решили отступить».

Его стремление перетянуть Совет на свою сторону оказалось безуспешным; ЦИК не желал оценить добрую волю большевиков. Узел партийных противоречий власти стали разрубать вооруженным способом Днем 5 июля во дворец Кшесинской явилась делегация ЦИК во главе с меньшевиком Либером. Она предъявила большевикам ультиматум: убрать броневики и караулы от особняка и увести матросов из Петропавловской крепости в Кронштадт.

Чтобы придать вес своим требованиям, эсэро-меньшевистская коалиция принялась бряцать оружием. Ранним утром 6 июля колонны лояльных властям войск с броневиками и пушками стали стягиваться к особняку Кшесинской и Петропавловской крепости. Около 9 часов помощник командующего округом, член военного штаба ЦИК эсер Кузьмин, угрожая штурмом, потребовал от большевиков покинуть особняк и освободить крепость.

Ведя в эти дни многочисленные переговоры, Сталин проявил исключительную выдержку, стараясь смягчить ситуацию, придать ей менее острый характер. Он понимал, что уступки неизбежны, и принял требования оппонентов «при условии, что ЦИК Советов» будет охранять большевистские «партийные организации от возможного разгрома».

Центрисполком дал такие гарантии и не стал настаивать на развертывании боевых действий. Однако, как все мелкие, но тщеславные люди, переполненный в этот момент ощущением собственной значимости, военный руководитель эсеров Кузьмин рвался в бой.

Впрочем, немного повоевать был не прочь и гарнизон Петропавловской крепости. На плечи Сталина легла непростая миссия успокоить пыл революционных матросов. Он успешно справился с ней. «Центральный комитет нашей партии, – вспоминал Сталин, – решил всеми силами избегать кровопролития. ...Комитет делегировал меня в Петропавловскую крепость, где удалось уговорить гарнизон из матросов не принимать боя». Убеждая моряков, он объяснял, что они подчиняются не Временному правительству, а руководству Советов.

Позже, рассказывая о ходе переговоров в эти дни, Сталин поясняет: «Кузьмин недоволен, что штатские своим вмешательством всегда ему мешают, и неохотно соглашается подчиниться настоянию Центрального исполнительного комитета Советов. Для меня очевидно, что военные эсеры хотели крови, чтобы дать «урок» рабочим, солдатам и матросам. Мы помешали выполнить их вероломный план».

В эти июльские дни Сталин демонстрирует незаурядные дипломатические способности. Но, ведя многочисленные переговоры, касающиеся самых неприятных и неудобных тактических ситуаций, он не лавирует и не лицемерит. Это был вынужден признать даже ненавидевший его Троцкий. Выдавливая это почти сквозь зубы, он впоследствии констатирует, что «во время переговоров с противником Сталин никогда не втирал ему очки».

Однако, согласившись на условия большевиков, Центральный исполнительный комитет Советов проявил откровенное вероломство. ЦИК не выполнил взятых на себя обязательств. Приняв уступки большевиков за признак капитуляции, эсеро-меньшевистско-кадетская коалиция перешла к открытым репрессиям

Это был удар в спину. Утром 6 июля власти разгромили типографию «Труд», где печатались большевистские и профсоюзные издания. Начался обыск в помещениях ЦК, ПК и Военной организации партии во дворце Кшесинской. Тем временем в городе прошла массовая манифестация с участием более полумиллиона человек. Временное правительство решило уже не церемониться больше с народом. Ему следовало преподнести урок. И он был жесток, на Невском и в ряде других мест мирная демонстрация была обстреляна из пулеметов, в городе появились убитые и раненые.