Текст книги "Кварталы Нелюдей"

Автор книги: Кейт Ивен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 40 страниц)

– Господи Боже, – услышала я свой собственный шёпот.

– Можешь взывать к нему сколько угодно: он тебя не услышит, – холодно произнёс белокуры парень, делая ленивый шаг ко мне.

– Эдуард… Шрамы могут разойтись в любую секунду! – я помотала головой, вытряхивая оттуда кровавые картины. Но они, казалось, были написаны моим воображением на внутренней стороне черепной коробки. Так, чтобы быть со мной до конца. Самого последнего.

– Если ты не будешь кидаться на меня с кулаками, всё будет цело, – Принц говорил непринуждённо, немного холодно – как всегда. Как будто не его человеческие глаза несколько минут назад беззвучно вопили от боли. Может быть, и впрямь не его. Может, я начинаю сходить с ума и видеть невозможное.

Может. Но не молчи, глупая, скажи хоть что-нибудь!

– Кто это тебя так? – мой голос прозвучал беспомощно. Не спрашивайте даже, почему.

Я сто раз желала Эдуарду смерти. И вот когда она обнимает его за талию, как последняя, но самая загадочная любовница, я не хочу, чтобы они уходили вместе.

– Какая тебе разница? – небрежно фыркнул белоголовый парень, словно я спросила у него, какие носки он предпочитает одевать по пятницам.

Может, он и заслужил смерти. Да. Может, я всё ещё желаю ему смерти от всей души, но… Но кто заслужил на вот такую смерть? В ошмётках собственной кожи, с чьей-то грязной рукой среди своих внутренностей?

– Это ведь сделал не Синг, верно? Когда мы пили кофе у меня дома, в приюте, ты был живее жизни, – пристально посмотрела я в глаза Принца. Он скривил уголки губ в улыбке, быть может, вспоминая ванильное облако, и кивнул:

– Не Синг.

А я говорила, Кейни Лэй Браун, что ты будешь скучать по такому врагу!

Заткнись! Дело не в этом!

Нет? А в чём же, малютка Лэй? Прости за нонсенс, но тебя разрывает на части от чувства, которое я не в состоянии понять.

Неважно, неважно, неважно.

– А кто же тогда?

– Ты хочешь пожать руку тому, кто так отходил меня? Хочешь поздравить его, да?! – изумруды презрительно сощурились, а голос спустился на несколько ступеней вниз, к шипению. – Хочешь порадоваться, девочка Браун?!

Нет, клянусь, нет! Господи Иисусе, я не это имела в виду!

Господь, может, тебе и поверил, а Эдуард?

– Кончай париться! – вскочила я со своего места. – Я тебе ещё ничего такого не сделала и не сказала!

– Но ты хочешь знать, кто перемешал мне все потроха – почему? – пара шагов, и злые изумрудные глаза нависли в десятке сантиметров от меня. – Ты, так долго жаждущая стереть меня в порошок, хочешь знать, кому это почти удалось – зачем, а?!

Даже при моих каблуках Лэйд был выше меня. Меня, у которой дрожали губы от острого желания что-либо сказать.

Но – что? Что я могу ему сказать? Как я могу его переубедить? Разве он неправ в своих сомнениях? Разве я не заслужила их?

Заслужила как никто, крошка Лэй. И теперь сожалеешь об этом.

Нет, нет, вряд ли, но…

Дурная у тебя привычка – врать самой себе. Ты можешь меня убедить, но не обмануть. Запомни это.

– Хочешь, я тебе скажу, кто копошился в моих внутренностях?! – яростно прошипел мне прямо в губы белокурый парень. – Баст.

– Что?!!

– Баст.

Сделав шаг назад, я хлопнулась на лавку в пене кружев своей юбки. Моргнула. Попыталась собраться с мыслями.

А мир перевернулся с ног на голову. Лестницы, ведущие в рай, окончились у врат Чистилища. Звёзды заблестели под ногами, а Млечный Путь оказался Л е той.

Это неправильно, неправильно, неправильно, неправильно…

Неправильно!

Солнце не должно гореть под ногами! Люди не должны ходить по облакам и грозовым тучам, пугая птиц! Снег не должен, кружась, падать вверх!

Матери не должны полосовать на части своих внуков. Так быть не должно! Как угодно, только не так! Я знаю, что такое Семья! Я знаю, какое тепло и спокойствие чувствуют оборотни в своём Клане!

… А шрамы багровели на безупречной коже Маленького Принца…

– Ч-чёрт… – выдохнула я.

– У тебя такой вид, – язвительно заметил Лэйд, – словно небо оказалось у тебя под ногами.

Как ты прав! Как же ты прав, Маленький Принц!..

Я попыталась представить, как Виктор до локтя погружает руку в моё тело, разрывая мышцы, вороша мои внутренности, и ощутила, что схожу с ума. Потому что такого быть не могло. Виктор не может обидеть меня!

– Эдуард, – прошептала я и услышала свой шёпот как-то со стороны,

– это неправильно. Она – мать твоего отца. Вы с ней одна кровь и плоть!

– И? – огрызнулся четверть-оборотень, садясь рядом со мной на лавку.

– Так быть не должно!!! – страх или возмущение – я сама не разобралась в этом мимолетном всполохе – заставили меня вскочить на ноги и повернуться лицом к Принцу. Теперь он угрюмо смотрел на меня сверху вниз. Только это ничего не меняло.

Вряд ли во всём мире осталось то, что могло поменять что-либо между мной и этим белокурым четверть-оборотнем.

– Так быть не должно – интересно, а с чем ты сравниваешь? – я никогда не видела, чтобы Эдуард кривил губы в такой неприятной улыбке, где была такая толика горечи.

– С чем угодно, – покачала я головой.

Что ты чувствуешь, Кейни Лэй? Я не могу понять, что бушует в твоём сердце?

Почему звёзды сверкают у нас под ногами?

Не знаю. А почему на твоём лице написана…

– Она – Королева моего Клана. И это прежде всего! – злобно фыркнул белокурый парень и добавил, глядя мне в глаза. – Только не надо меня жалеть, ладно? У тебя такая мина, словно тебя канонизировали и намалевали на иконе.

… жалость?

Жалость. Жалость! Жалость!! Жалость!!!

Жалость!!!

У меня закружилась голова.

Солнце зашло на севере.

Так быть не должно!!!

Я не должна его жалеть!!!

Я же его ненавижу!!! Что же это?!. Господи, почему, почему, почему?!!

– Мне тебя жаль, – прошептали мои губы, когда я отстранённо смотрела на чуть бледное лицо Эдуарда. На лицо Эдуарда, а потом – на свою собственную руку, которая потянулась к щеке Маленького Принца.

– Мне не нужна твоя жалость!!! – он вскочил, словно я протягивала к нему раскалённое серебро – мои пальцы безвольно скользнули по его груди, животу, свежим шрамам, так и не коснувшись щеки. – Слышишь?!! Чья угодно, только не твоя!!!

Я подняла взгляд. В изумрудах плясало то ледяное пламя, что поглотило меня однажды ночью. Я знала, что за ними душа кричит ещё от многих чувств, но каких? Что там, за этой злобой?

– Тогда тебе лучше найти кого-то, чью жалость ты бы принял без колебаний, – твёрдо произнесла я, глядя в это танцующее пламя. – Потому что Баст исполосовала не только твою плоть, но и душу. И это ещё вопрос, что в тебе быстрее истечёт кровью.

Он ничего не ответил, даже не вздрогнул, не изменился в лице – просто побледнел. Как рассветное небо. И это было всё.

– Меня некому жалеть, – шевельнулись его сухие губы, но произнёс это кто-то другой. Кого я не знала. Кто мог испытывать боль и страдание. Кто мог сожалеть и тосковать об утраченном.

Кто сейчас испытывал боль и страдание, сожалел и тосковал.

– Тебе стыдно рассказать кому-то, что твоя Королева так тебя отделала? – слегка прищурилась я.

– Нет. Я не имею права говорить о том, что я поссорился с ней, и из-за чего я поссорился с ней.

– Но мне ты сказал.

– Потому что это касается и тебя.

– Что?

– Это касается и тебя, – устало повторил Эдуард и осторожно, чтобы не потревожить шрамы, сел на лавку. А я осталась растерянно стоять перед ним, потому что дождь падает вверх, солнце восходит на юге, а матери рвут на части своих внуков.

– Расскажи мне, – попросила я, глядя, как белокурый парень откинулся на спинку и прикрыл глаза.

Он ведь наверняка обескровлен, обессилен. Ему наверняка сейчас плохо от полупустых жил и сводящей мышцы слабости.

Ему?!!

– Это не моя тайна, – спокойно отозвался Лэйд, не открывая глаз.

– Чёрт возьми! – встряхнула я головой. – Что это за вещь, которая касается меня и тебя, из-за которой Баст тебя едва не убила, но которую ты мне не можешь рассказать, потому что она тебе не принадлежит?!!

– Лучше тебе этого не знать, – выдохнул четверть-оборотень. – И лучше узнать одновременно. Нонсенс.

Опять это слово.

– Нонсенс в том, что я чувствую по отношению к тебе жалость, – покачала я головой. – А значит, что дело, мягко говоря, дрянь. Баст буквально порвала тебя на куски, значит, это что-то действительно серьёзное. И оно касается нас с тобой.

– Я не говорил, что оно касается нас с тобой, – возразил Эдуард, однако на меня такие фокусы не действовали.

– Если оно касается меня, но за него Баст пустила тебя на полосочки, значит, оно касается нас с тобой, – упрямо произнесла я.

– Иногда я забываю, какой сообразительной ты стала! – устало вздохнул Принц, но так и не открыл глаза, словно собирался уснуть.

И – странное дело.

Вокруг цвёл июнь, а я ощущала осень. Быть может потому, что осень никогда ничем не обманешь. Осень всегда покажет тебе, что ты чувствуешь на самом деле. Осень всегда во всё вплетёт туман, грусть и отчаянье.

Особенно если солнце уже скрылось на севере.

Но я стояла перед своим обессиленным, поверженным врагом и жалела его. Жалела и мучалась загадками. Что-то касается нас. За что-то он едва не лишился жизни, но лишусь ли я? Что объединяет меня и его, а связывает – с Баст?

Мне казалось, жизнь не может быть такой сложной. Мне казалось, что в моей жизни ещё нет того, что может её усложнить настолько. А оказалось, есть.

Жасмин пах опавшими листьями и дождём. Лето было осенним.

Я тоже думала, что так не бывает.

Вэмпи медленно выкарабкивалась на поверхность. Чуя, что я не мешаю ей, она рывок за рывком вылезала из недр моего естества и принюхивалась как собака. Понимая, что мне не до неё, что мой мир стал с ног на голову, она растекалась по жилам, постепенно становясь моей плотью.

А я ей не мешала. Мне не хотелось ей мешать. Я пускала на самотёк всё. Её, свои принципы, осторожность…

И наступил момент, когда мы с ней поменялись местами. Я свернулась клубочком в своём теле как в тёплом гнёздышке, и ощущая, и не ощущая каждое его движение, порыв, желание. Всё это переняла вэмпи. Теперь она дышала, отсчитывала пульс, сознательно делала шаги и смотрела на лицо Эдуарда.

Вот чем могли закончиться все её предыдущие порывы к свободе. Но почему же сейчас я нисколько не волнуюсь? Только ли потому, что она не собирается убивать или калечить? Только ли потому, что я могу спуститься ещё глубже в своё естество и уснуть до конца существования моего тела, предоставив вэмпи прожить отведённые мне годы?

Это казалось заманчивым. Уснуть. Видеть только сны. Послать ко всем чертям эту жизнь, не умерев. Отдохнуть от её изгибов, поворотов и обрывов, с которых я падаю.

Вэмпи будет не против. Она повела моей рукой, и я осознала, что ей нравится моё тело, что она пользуется всем, что заложено в моём мозгу: школьные знания, личный опыт, воспоминания, планы…

Она сможет прожить за меня эту проклятую жизнь…

Но я устроилась поудобней, так, чтобы не до конца терять связь со своим телом, и приготовилась смотреть на мир глазами… себя? Даже не знаю, как это назвать.

А впрочем, надо ли? Если солнце зашло на севере…

Подобрав море кружев, вэмпи осторожно присела на лавку рядом с Эдуардом. Но он не пошевелился, не поднял голову с деревянной спинки, не открыл глаза. Казалось, он крепко спит, и только опущенные уголки плотно сжатых губ выдавали боль и горечь, которые он до сих пор ощущал. Вэмпи всмотрелась в его лицо и только теперь заметила пролёгшие под глазами тени, тонкую складку на лбу и едва заметные сеточки морщин в уголках глаз. Загорелая кожа Принца утончилась, выцвела, посветлела. Как шоколад, в который вылили слишком много молока и тем самым испортили его.

Осторожно, словно боясь чего-то, чего я понять уже не могла, вэмпи провела пальцами по шее белокурого парня. Легонько, как садовники касаются едва распустившихся бутонов молодых роз. Как матери касаются спящих детей. Легонько, почти ласково.

Эдуард приоткрыл глаза – изумруды тускло сверкнули из-под ресниц, а потом выпрямился. Казалось, он ждёт, что ещё секунда – и вэмпи вопьётся зубами ему в шею. Это было написано в его напряжённой осанке, его слегка прищуренных глазах. Что бы между нами не произошло, он не доверял мне. Или ей? Ведь она теперь – это я.

Полноправно.

Но вэмпи совершенно не собиралась кусаться или царапаться. У неё на уме было что-то совсем другое. Словно понимая это, взгляд Лэйда не отрывался от её глаз, видя там нечто. Быть может, меня – выглядывающую из глубин души и сознания тень. А быть может, её – вэмпи. Такой свободной, какая она есть на самом деле. Изумруды следили за ней как за подкрадывающейся чумой или смертью. Ведь на самом деле так и было. Но для него ли? Для Принца Клана Белых Тигров?

А вэмпи, казалось, не замечала этих глаз, порхая пальцами по рельефу эдуардовой груди. Как ночные мотыльки подушечки её тёплых пальцев ласково касались каждой линии изуродованного багровыми шрамами торса, а иногда – самих шрамов, но осторожно, легко, легче тёплого выдоха. А потом её ладонь легла на плечо белокурого парня, и изогнувшись всем телом, вэмпи уронила почти невесомый поцелуй в ямочку у основания шеи Лэйда. Тонкий тёплый запах его кожи и терпковатый – одеколона защекотал что-то внутри нашего с ней тела. Что – знала теперь только она. И ей это нравилось.

Четверть-оборотень смотрел на неё чуть расширившимися глазами и, быть может, сам не осознавал этого. Он смотрел в её глаза и не мог понять…

– … Мне так жаль тебя, Маленький Принц, – тихонько выдохнула она, едва касаясь губами мочки его уха. – Бедный Маленький Принц…

Я отстранилась вглубь своего… или теперь вэмповского естества, чтобы не чувствовать и не видеть их поцелуя. Но всё равно он дотянулся и до меня. Какой-то отсвет Силы, вечно танцующей на губах Эдуарда, потревожил меня в моей тёмной берлоге. И я подумала, что вот с помощью этого отсвета белокурый парень узнал в Лэй меня во время нашего с ним поцелуя. Что этот отсвет – он вроде рентгена естеств: находит, проверяет, говорит, знакомо или нет, а если да, то кому принадлежит.

Хитро.

«Прикрыв глаза», я беззаботно уснула, как засыпает кошка в тепле среди шерстяных одеял. В покое и безопасности.

Быть может, впервые в своей жизни.

Глава 18

40.

Вэмпи пила кофе с коньяком и, смеясь, тихонько рассказывала:

– … И вот мы смотрим на этот вонючий цветок, у которого пёстрые лепестки торчат как перья у ободранной курицы, и думаем: куда бы его сплавить?.. И тут я вспоминаю, что сегодня у нашего «обожаемого» завуча День рождения, а мы, как это водится, без подарка…

Она говорила ещё и ещё, я знала эту историю, но разбудила меня не она и даже не монотонный фон – тихие разговоры гостей. Скорее всего, удовольствие, которое вэмпи получала от кофе…

Кофе? Где это она раздобыла кофе?!

Я «потянулась» к нашим глазам и увидела, что она сидит за широким столом, застеленным белоснежной накрахмаленной скатертью. Сервиз был нежно-розовый, немного в восточном стиле, дорогой как сама жизнь. Кофе был совершенен, а гости, сидящие за столом и мило беседующие друг с другом – как всегда веселы. Стены – какого-то пастельного оттенка, с гобеленами…

Больше я ничего не успела рассмотреть, потому что вэмпи перевела взгляд на Мелани, Итима и Лэйда. Принц сидел справа от неё, Мел и Князь оборотней – слева. И все улыбались её немудрёному рассказу.

Что же я пропустила? Банкет, сладкое… и что-то ещё?

Оказалось, что все мои вопросы вэмпи слышит как я когда-то – собственные мысли. И, кажется, она вовсе не ожидала их услышать, потому что вздрогнула так, что едва не выплеснула кофе на себя.

– Что случилось? – удивлённо посмотрела на нас Мел.

– Ничего, язык прикусила, – вэмпи покачала головой и чуть натянуто улыбнулась, но потом…

Господи Иисусе!

Потом, как я грубо заталкивала её в самую глубь себя, как я беспощадно хоронила её на самом дне самой себя, так и она навалилась на меня всей своей массой, ослепляя, подавляя, причиняя мне настоящую боль и опутывая теми цепями, которыми я когда-то опутывала её саму. Она с мрачной решимостью старого могильщика закапывала меня в той яме, где покоилась сама до своего самого первого пробуждения.

Теперь я была просто куском человеческой души, иногда всплывающим наружу и мешающим жить. Теперь я была просто досадным придатком, теневым «Я» вэмпи, помехой, неприятностью, непонятной эмоцией, кратковременным аффектом.

И она давила меня, сталкивала ко дну… а я рвалась наверх. Кричала, брыкалась, рвала когтями и зубами её саму и пыталась вновь овладеть своим телом. Моё естество было для меня непроглядной тьмой, морем безумия и хаоса… Впрочем, так ли я выразилась? Ведь теперь я и есть это естество… или всё иначе? Теперь я и есть душа, которая уходит в пятки и болит. Так ведь?

Впрочем, какая теперь разница? Я рвалась вслепую наверх, сквозь вэмпи. Впивалась в её пахнущее розами нутро и подтягивалась вверх, туда, на свободу, к власти надо всем, что дала мне Природа. Да, я хотела когда-то уснуть и предоставить вэмпи возможность прожить мою жизнь. Но я не хотела быть спутанной цепями во мгле тюрьмы своего тела. Как угодно, только не так. Только не так!

К чёрту! К чёрту усталость! Эта жизнь была отведена мне!!!

Метель из алых лепестков ударила в меня гранитной стеной, но я упрямо рванулась наверх ещё раз… и упала в самое сердце холодного северного моря без дна и поверхности. Тихого, синего, неподвижного, казалось, совсем неподвластного времени. Чистого, как кристалл, и одинокого, как луна.

Вверху тихо сомкнулся лёд, и чёрная бездна распахнула подо мной свои объятья, дыша зимой и усталостью. Я знала её – Итим.

Итим… Мой милый Итим…

Перевернувшись в ласково-ледяной толще воды, я блаженно успокоилась и заметила где-то далеко бледный свет, отдаляющийся и так похожий на солнечный.

Но это было не солнце.

Это было…

Изумрудное пламя заставило кристально чистую воду вскипеть и закричать тысячами голосов. Сожгло покой, обратило холодную вечность в ад и, обхватив меня своими невесомыми языками, дерзко вырвало на поверхность, в странное Никуда.

Холод сменился жаром.

Вода – огнём.

Плен – свободой.

Пламя слегка опало, услужливо открывая мне дорогу в мир. Настоящий мир, тот самый грязный и суетливый, в который я когда-то не хотела возвращаться.

А теперь – бросилась как на спасательный круг.

… – Смотри-ка, да она спит!

– Чему ты удивляешься? Только такое безалаберная тварь, как Кейни Лэй Браун может преспокойно дрыхнуть в самые неподходящие моменты…

41.

Перевернувшись на спину, я зевнула и с довольным мычанием потянулась. Было так хорошо, так чертовски хорошо! Казалось, меня всю заполнила нега, лёгкая и сладкая, как сахарный крем, и такая же приятная. Такой тихий сон… И такое сказочное после него ощущение… Такое нежное… Хорошо бы сейчас повернуться на бок и снова уснуть. О да, это было бы чудесно! Вот только найду Тэдди… и усну опять…

Ну нет, милая моя, нельзя! Нельзя, нельзя, нельзя!

Почему?!

Не знаю ещё! Давай, просыпайся! Где там эта сволочная вэмпи?!!

Как ты сказала? Вэмпи?!

Я, распахнув глаза, резко села и, однако мир тут же с коварным смешком расплылся в тумане. Как и всегда после сна.

Вэмпи… Да вот же она, в самом тёмном углу, вымотанная, обессиленная… Как пёс побитый. Что ж, она получила по заслугам! Маловато у неё силёнок командовать мной!

Я зевнула во весь рот.

Во-первых, сударыня, она их ещё наберётся, так что берегись! А во-вторых, тебе помогали, забыла что ль?!

Помогали? Кто?

Несколько раз моргнув, я наконец-то поняла (или просто соизволила обратить внимание), что сижу на мятой постели в собственной комнате. Благодаря неяркому свету ночника она из белой превратилась в серовато-бежевую, с резко выступающими очертаниями предметов и разводами чёрных теней, где так любят прятаться детские кошмары. Шторы на окнах были задвинуты наглухо, и не трудно понять, кто это сделал.

Эдуард неспешно прохаживался по ковру, сунув руки в карманы брюк. Лицо, подёрнутое туманом усталости, было нагловато-спокойным. К чёрту слова! Обыкновенное эдуардовское лицо! Такое, как всегда.

Тогда… что же это такое…

Опять зевнув, я в сомнении осмотрелась, ища подсказку. Как будто она могла быть написана помадой на моём зеркале или кровью – не безупречно чистом потолке.

Тогда его обыкновенные глаза, наш разговор – это всё мне приснилось что ли?!

Вряд ли, дурашка. Отчего бы тогда вэмпи взяла вверх?

Логично. Значит, вэмпи взяла вверх, а Лэйд и Итим помогли мне затолкать её обратно.

Если не сделали это за тебя.

Тут уж неважно. Важно то, что меня ожидает увлекательнейший разговор с Эдуардом. Гадость-то какая! Но, как говорится, лучше увлекательнейший разговор, чем увлекательнейший аттракцион.

Верно.

Взбив подушки, я устроилась поудобней, расправила складки своего платья и, сложив руки как примерная девочка, принялась молча наблюдать за белокурым парнем. Не всегда ж мне начинать разговор! Правда, я всегда начинаю драки, но опустим эту мелочь.

Однако четверть-оборотень не спешил нарушать тишину. Просто бесшумно скользил взад-вперёд и задумчиво молчал. Как будто кроме него в этой комнате никого нет. Я вполне материальна для того, чтобы не быть призраком?

Вполне. Эгоу, котик! Она здесь!

Молчи! Чего ты смерть ко мне кличешь?!

Кстати, ваше отсутствие на приёме могут неверно расценить!

Ага, верно. Особенно учитывая то, что успела натворить вэмпи.

Хотелось бы ещё знать, то – это что именно?..

– Как ты себя чувствуешь? – неожиданно повернулся ко мне Эдуард. Где-то секунду я, протормозив от удивления, смотрела ему в глаза, после чего растерянно хлопнула ресницами и ответила:

– Ну… классно.

Добрый доктор Айболит.

– Очень хорошо, – удовлетворённо кивнул парень и непринуждённо уселся на стоящее возле кровати мягкое креслице. Оно вообще возле туалетного столика тусуется, но, видимо, кто-то поменял его местожительство.

Я даже догадываюсь, кто. Хочешь, скажу?

– А где… – я посмотрела на дверь, но белокурый парень не дал мне договорить:

– Ушёл. Должен же хоть кто-то из чад Баст присутствовать на приёме.

– Почему ты не сказал, что вы с Итимом сводные братья? – внимательно посмотрела я на него. И он, презрительно фыркнув, ответил:

– А с какой это стати? Кто ты мне такая, что я должен тебе про свою семью рассказывать?

– Семью? Не Клан? – облизнула я сладковатые от помады губы. – Так Дарина всё-таки усыновила тебя и забрала из приюта?

– Ага, спустя день после того, как удочерили тебя, – лениво отозвался Эдуард. – Как это ты позволила вэмпи оседлать себя?

– А как ты об этом догадался? – прищурив левый глаз, посмотрела я на него и тут же спохватилась. – Да и вообще, что я пропустила? Что было, пока я…

Не найдя подходящего слова, я эмоционально изобразила рукой бессмысленный жест.

Белокурый парень тонко улыбнулся. Это означало во все времена и при всех народах только одно: он знает что-то такое, что мне чертовски не понравится. И его это несказанно, ну просто до чёртиков забавляет.

В животе шевельнулось нехорошее ощущение. Очень нехорошее. Как проглоченный ёжик.

– Эдуард? – в моём голосе зазвенела настороженность. – Что произошло?

– Знаешь, – тихонько рассмеялся белокурый парень, кажется, проигнорировав мой вопрос, – я поначалу ничего не понял. Глаза у тебя были немного другие, чуть дикие, только я списал эту странность на твою новую природу. Но потом…

Он умолк, глядя на меня чуть искрящимися изумрудами. Он знал что-то, что приведёт меня в ярость. Знал и смаковал это ощущение как ванильный леденец, предвкушая… что? Что эта скотина вэмпи успела натворить? Почему так доволен Эдуард?..

Так, блин, а на какой ноте ты покинула свои органы чувств?

На той, что… ЧТО?!!

Шар тошноты подпрыгнул на диафрагме и прочно застрял где-то в глотке. Меня замутило от одной только мысли…

– Не молчи, сукин ты сын! – сдавленно произнесла я, судорожно впиваясь пальцами в покрывало. Господи, неужели вэмпи, то есть, вэмпи в моём теле, то есть, моё тело в руках вэмпи…

Во рту набралась слюна, и слизистую оболочку стянуло. Кажется, меня сейчас вырвет…

Через силу сглотнув, я дрожащими руками схватила пену чёрных кружев своей юбки и безвольной амёбой сползла с кровати. Ватные ноги подкашивались как у новорождённого жирафа, но всё-таки держали меня в вертикальном положении перед лицом Эдуарда. А он наблюдал за мной с видом подростка, ставящего эксперименты над тараканом.

Сейчас я ему покажу и таракана, и кукарачу рыжую!

– Ты чего побледнела, как вывалянный в муке слон? – насмешливо спросил четверть-оборотень, глядя на меня снизу вверх. – Пельмень из тебя, надо заметить, никудышный.

А у тебя анекдот с бородой!

– Чт

овы

делал

ис

вэмпи? – я отрезала каждое слово, глубоко дыша. Меня не вырвет, не вырвет, не вырвет… не на этот дорогой ковёр… на него – пожалуйста…

Я пыталась разбудить память в своём теле о том, что было, но, наверное, это мне не под силу. Даже вечно услужливый мозг на этот раз отказался рисовать картины на стенах черепной коробки. А ведь он всегда так охотно рисует всё мерзкое!..

Что же это… Такая пустота, словно не было ничего, словно моё тело спало вместе со мной…

Обхватив себя руками, я отчаянно воззвала ко всем своим нервным окончаниям. Что там было? Что?!

– Мы премило лизались минут… пять-десять, – наконец произнёс белокурый парень и зевнул.

У меня в голове что-то щёлкнуло.

Шарик за ролик, небось, заскочил. Ну да как обычно, не обращай внимания.

– Мы… – вытаращилась я на четверть-оборотня. – Мы просто зажимались?!!

Ком тошноты приспустился к диафрагме и начал медленно рассасываться.

– Как мне нравится это твоё «просто»! – тихонько фыркнул Эдуард. – А ты на что рассчитывала, цыпочка?

– Д-да ни на что… – ошалело пробормотала я. Странно, но у меня даже не возникло желания дать ему по морде за цыпочку.

Не так страшен чёрт, как его малюют. Вечно ты что-нибудь нагородишь, а потом окажется, что всё вовсе и не так! Сколько нервных клеток ты загубила за последние пять минут?

Уймись, дай спокойно подумать!

… и учти, они ведь не восстанавливаются! С учётом того, что запасы нервов у тебя и без того скудные, ты…

Заткнись!!!

Пытаясь собраться мыслями, я встряхнула головой, отчего волосы рассыпались по спине и плечам. Твою мать, вся причёска кому-то под хвост!

Ой, о причёске она переживает!..

Молчать, я сказала!!!

Подняв глаза, я посмотрела на Эдуарда. Эта шокотерапия меня скоро в могилу загонит… так почему же он больше не улыбается?

Ты чем-то недовольна?

Да посмотри на него! Кило сарказму нынче подорожало? Нет? Тогда почему он так спокойно на меня смотрит? Маску-насмешку спёрли?

– Странно ты реагируешь, – тихо произнесла я, глядя в два чуть сверкающих изумруда.

Четверть-оборотень вопросительно приподнял бровь.

– Где торжествующая лыба Чеширского кота? – продолжила я, всматриваясь в каждую чёрточку этого сероватого, чуть обескровленного лица, знакомого с детства.

Бледные губы белокурого парня тронула слабая тонкая улыбка. И всё.

Значит, я тут в шоке, а он даже не скалится?!! Вэмпи его что, сковородкой и кирпичами по голове отходила?!!

Стоп!

А?

Вот оно!!!

Что?

Вэмпи!

??!

– Она утешила твою боль… – выдохнула я, чувствуя, как мои глаза округляются от изумления. – Жалела тебя…

Улыбка как вода сошла с эдуардового лица, и оно высохло, стало гипсовой маской. Изумруды опустели, как экран выключенного телевизора, и чем теперь только ни бейся об стены, ничего ты в них не увидишь.

Но мне не надо было видеть, чтобы знать. Не надо было видеть, чтобы оцепенеть от изумления, только и шепнув:

– … Христос и Антихрист…

Край постели услужливо скользнул мне под задницу, когда я готова была плюхнуться просто на пол. Надо ли говорить, что я опять была в шоке, опять из-за Эдуарда, и опять могла смотреть только в его пустые глаза. Мир отступил далеко-далеко под натиском одной-единственной мысли.

– Вэмпи… утешила тебя, – я оцепенело попыталась озвучить её, складывая руки на коленях, – утешить своими ласками, своим теплом… И ей это удалось.

Мне пришлось повторить это ещё несколько раз, прежде чем я в полной мере осознала всю прелесть сказанного мной. Белокурый парень при этом молчал, холодно наблюдая за моими попытками разложить всё по полочкам.

Но ведь… как всё интересно получается! Вэмпи, эта сволочная вэмпи и моё бедное тельце оказались единственным утешением для Принца Клана Белых Тигров! Неужели…

– Надеюсь, ты понимаешь, что это ничего не значит? – лениво спросил Эдуард. – Я знаю, о чём ты подумала: у тебя форма глаз поменялась.

Квадратики, квадратики!

– Только не надо этих дешёвых реплик из голливудских фильмов середины прошлого столетия, – я сумела насмешливо улыбнуться и встать.

– Только не надо этих наивных девчоночьих надежд! – фыркнув, белокурый парень легко оттолкнулся от кресла и тоже оказался на ногах.

– Ты и твоя вэмпи – существа абсолютно разные.

– Но тело-то у нас одно на двоих, – я рассмеялась ему в лицо и уже не могла остановиться. Как в тот день, когда мы с четверть-оборотнем пили кофе.

Скорее всего, это просто нервы. Или последствия ванильного бума.

– Хорошо, – вздохнул Эдуард, словно я была маленьким глупым ребёнком, никак не желающим даже методом прямого подсчёта понять, что три палочки плюс две палочки равно пять палочек. – Давай я покажу тебе один хороший и очень поучительный фокус.

– Люблю фокусы! – вздрагивая от смеха, я уселась на кровать.

– Думаю, что этот фокус тебе не понравится, – белокурый парень вышел в центр комнаты, точнее, на свободное пространство, изящно выскользнул из пиджака и, небрежно бросив его на кресло, стал закатывать рукава белой, уже помятой рубашки. Эдуардова тень на светлых занавесках покорно повторяла каждое его движение.

Я с интересом наблюдала за ним. Сейчас он покажет фокус. Хороший фокус. Поучительный. Никогда ещё не видела, чтобы четверть-оборотень показывал фокусы. Может, он вытащит из кармана белого кролика и удава? Поиграем в «Кто кого съест», причём я ставлю на удава!

Хотя с другой стороны, странно всё это. Эдуард-фокусник? Может быть, я совсем не хочу этого видеть. С каких это пор он будет чему-то меня учить? Я, конечно, понимаю, что теперь наши жизни другие, мы уже не сироты из приюта, но между нами это ничего не меняет. Фокус будет чёрный – даю на отсечение пушистый хвостик того кролика, которого белокурый парень мог бы достать из кармана. Фокус будет очень чёрным. Наверное, будет даже больно. Так почему же я сижу с видом зрителя на своей постели? Из-за святой уверенности, что в этом «моём» доме мне не причинят вреда? Почему же вэмпи молчит, как мёртвая? Не сильно ли её побили?

Есть ли она вообще?..

Есть, есть, но носу она долго не покажет, ты уж это учти. Надо будет обходиться собственными силами.

Чёрная лента, которая при помощи умелых рук превращается в изящную бабочку у основания мужской шеи, плавно приземлилась на мой ковёр. Эдуард проводил её ленивым взглядом и расстегнул первую пуговицу рубашки.