Текст книги "Кварталы Нелюдей"

Автор книги: Кейт Ивен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 40 страниц)

Во мне вспыхнул какой-то маленький, но очень голодный огонёк надежды.

Я не знаю, что наговорил Эдуард своему Князю, но я, кажется, могу во всё это вмешаться. И пусть Лэйд хоть съест меня, да только я узнаю, о чём они там разговаривали и внесу свою лепту. Хотя бы просто из принципа.

Почувствовал черноволосый парень или не почувствовал, что я не только смотрю, но и думаю о нём? Не знаю. Только он приподнял угольные ресницы и посмотрел на меня, вопросительно приподняв брови. Я не шелохнулась, всё ещё глядя в его глаза. Глаза синие, как птица…

9.

… Две иссиня-чёрные бездны, заполненные спокойной, кристально чистой, почти эфирной водой, распахнулись передо мной, и от них поверяло холодом. Свежестью и тоской зимы. В толщу воды полетел тихий вздох души, уставшей быть одной, и этот вздох принадлежал мне. Мне, которая изо всех сил балансировала на краю этой пропасти и могла вот-вот камнем сорваться туда, вниз. Где нет и никогда не было дна. В вечный полёт. Нескончаемый.

И когда-нибудь, когда завершится сама Вечность, я достигну дна, того омута, который предназначен только мне, и быть может, согрею его. Своим теплом, своим ароматом роз и медяков. Своим страхом, своим одиночеством.

Когда мы столкнёмся, будет хорошо и мне, и ему.

Стоит только разжать пальцы, которые впились в этот беспокойный мир, и рухнуть навстречу зимней воде, чтобы либо согреть её, либо умереть в ней.

… Стоит только разжать пальцы…

Но внезапно над пропастью взвилось ослепительное, обманчивое зелёное пламя и затанцевало, своими яркими всполохами отталкивая меня от бездны. Оно теснило меня, сжигало аромат крови и саму кровь, пожирало мои розы. Оно встало между мной и бездной.

… А я даже не могла коснуться его…

За моей спиной вскрывались пласты мира, грязного суетливого мира, куда я должна была вернуться. Вернуться навсегда, и больше никогда ни прикоснуться к холоду этой сапфировой воды, ибо пламя мне не позволит.

Но не для того моей тенью была кровь, не для того я была здесь, не для того вокруг меня плавал аромат алых роз. Я шагнула прямо в зелёный огонь с острым желанием пройти сквозь него и упасть в синюю пропасть.

Я – шагнула.

Почему я решила, что это – пляшущее пламя?

Изумрудный лёд застыл вокруг меня вечностью, и там, где мы соприкасались, вспыхивали электрические искры… Боль – между нами тонкой прослойкой возникла боль.

Оно невыносимо жглось – то, что ещё мгновенье назад показалось мне неистово танцующим пламенем. То, что сейчас обернулось невыносимым холодом.

А потом вспыхнули и замелькали с невообразимой скоростью воспоминания. Картинка сменялась другой картинкой, никак не связанной с предыдущей. Я видела счастье, боль, кровь и слёзы, безумье, отчаянье, попытки самоубийства – что-то из всего этого было моим, а что-то – нет. Вокруг меня вечностью застыл изумрудный лёд, что танцевал зелёным пламенем, а под нами обжигала зимой сапфировая бездна, пахнущая морозными ночами и северной водой.

Нет. Пахнущая ёлкой. Новый год! Новый год! Ур-ра!!!

Что-то тихо…

Я иду впереди и тяну за лапу Тэдди, который ползёт по полу и стукается головой обо все углы, как Винни-Пух в той книжке, которую нам папа читает на ночь. За мной следует Киара, держа в руках наши рисунки – сюрпризы для родителей. Мы идём к ним. Нельзя же открывать подарки без них!

В коридоре почему-то холодно. Дверь в спальню мамы и папы закрыта.

Но как можно спать в такое утро?!! За окном снег, а папа обещал нам огромного снеговика, в два раза больше нашего роста! Нам только летом исполнится три – представляете, какой здоровущий будет?!.

Смело толкаю дверь и озадаченно замираю на пороге. Почему окно распахнуто настежь, если на улице зима? И почему обои заляпаны красной краской? Ею и постель залита… Яркая-то какая… Пахнет… старыми монетками, которые звенят у меня в свинячей копилке…

Белые-белые папа и мама как-то странно лежат на полу в пижамах, одеяло сброшено…

… Истошный крик Киары прорезал тишину…

Я испуганно заревела, выпустив лапу Тэдди. Тот с глухим стуком упал на пол.

Пахнущая елью…

… Нет. Медяками и розами…

… Я завопила и задёргалась. Не хочу! Не хочу-у-у-у!!!

… Но я чувствую эту Силу!!! Как её можно не бояться?!!

Как?!!

– Иди ко мне, моя бедная девочка, – тёплый голос ласкал моё сознание, как хорошая музыка, как тихие волны – берег. – Ты так устала. Я обниму тебя, и всё будет хорошо.

… Тёмные кудри рассыпались по плечам, обрамляя треугольное ангельское лицо с острым подбородком, красными губами и глазами непонятного цвета, в которых сами по себе, не отражая внешний свет, горели холодные звёзды… Женщина мраморным изваянием неподвижно стояла в десяти метрах от меня, ладная, высокая, красивая…

– Посмотри мне в глаза, – она ласково улыбнулась.

А глаза у неё были – чёрные озёра без дна и поверхности…

… Или алые?..

Лал! Лал! Это – Лал!!!

Я пыталась разбить плен изумрудного льда. Он же хотел вытолкнуть меня из себя. Но чем сильнее было наше обоюдоострое желание свободы, тем сильнее смыкалось наше пленение друг в друге.

Но я не хочу больше видеть этого!!!

… «Девочки! Тэд! Давайте быстрее домой! Сейчас уже одиннадцать! А Новый год кто будет встречать? Без вас он не придёт!..»

… Она была такая счастливая, когда в прихожей отряхивала нас с Киарой и папу от снега. Это был её последний счастливый день… Она была красивой, очень красивой. Даже когда её оставила жизнь, красота осталась с ней…

… Мама?..

Зелёное пламя неистово танцевало.

И внезапно…

… Эта летняя ночь была тихой и на удивление тёплой. Молодая луна освещала улицы спящего города там, где не работали фонари. Пели сверчки, и чуть слышно шептал ветер в кронах деревьев, что росли по краям тротуара. Прохожих практически не было. Так, одна-две шумных компании прошли по той стороне улицы и всё. Меж высоких чёрных стен домов мы были одни.

У меня в руках была сахарная вата. И либо она такая огромная, либо я – маленький, но справляться с ней иначе, как двумя руками я не смог, да и ещё от парочки рук не отказался бы.

Слева и справа от меня неспешно, чтобы я безо всякого труда поспевал за ними, шли мужчина и женщина.

Мужчина был белокурый, его шёлковистые блестящие волосы едва прикрывали уши. Когда он повернул ко мне своё улыбающееся ласковое лицо, я увидел, как он красив, и как его необыкновенные глаза горят: будто два изумруда.

Это – мой папа.

– Энж, он опять перемазался, – тихо рассмеялся он и нежно потрепал меня по голове.

– Как, снова? – мы остановились, и женщина присела на корточки с носовым платочком в руках. У неё были русые волосы, подстриженные под каре, и серо-зелёные глаза. Она была прекрасна, хоть и была просто человеком. И улыбка её, такая тёплая, нежная, радостная, принадлежала только мне.

И я просто опьянел от счастья. Эйфория качала меня в своих волнах и качала…

Мама, папа, я и сладкая вата – что может быть лучше?

– Иди ко мне, чудо ты чумазое, – рассмеялась женщина и принялась вытирать платочком моё лицо. Мне это, разумеется, не понравилось, я начал протестовать, как внезапно папа насторожился и осмотрел крыши домов.

Может, он летучих мышей высматривает? Папа всегда говорил мне, что он кот. Брал меня на руки, указывал на нашего домашнего питомца – сиамского обжору Мастера – и говорил, что он такой же кот. А коты любят летучих мышей. Наверное, и на этот раз – мыши…

Ночь прорезал оглушительный выстрел.

Я вздрогнул всем телом от неожиданности, но, казалось, это было единственное, что нарушило сегодняшнюю идиллию.

Выстрел и всё.

Только отец почему-то, внезапно покачнувшись, ничком рухнул на асфальт. В его спине была странная тёмная дыра, чем-то блестевшая при луне.

Ойкнув, я сделал шаг вперёд и увидел, как из-под папы начало быстро расползаться чёрное пятно со странным запахом железа. Я достаточно жил среди оборотней, чтобы понять, что это – кровь. Понять, но не поверить…

Кровь?..

– Папа!!! – уронив сладкую вату, я бросился было к нему, но мама подхватила меня на руки и стремглав бросилась в залитый мраком переулок. Я даже не успел что-либо понять или осознать. Вопросы «Как?» и «Почему?» давили на меня и требовали ответов. Ответов, которых не было здесь, во тьме, которых не давал мамин бег, которых я не знал, где искать.

А мама бежала прочь, крепко прижимая меня к себе. Я чувствовал что-то, что странно и быстро билось внутри неё, я чувствовал её страх и боялся сам. Но ведь мама со мной!..

Она успела добежать только до середины переулка, когда дорогу ей перерезала чья-то фигура.

Мне стало до боли страшно, но я не плакал, когда мама, пытаясь закрыть меня собой, пятилась назад, на улицу. Я был у неё на руках и поэтому мог видеть тело отца…

Тело?!!

Нет! Его нельзя просто так убить! Он сам говорил! Он говорил, что он кот, и что у котов по девять жизней! Вот сейчас он поднимется и устроит весёлую жизнь тем, кто посмел нас обижать.

Ну же, папа, давай!..

Ты можешь! Ты обещал нам! Я верю тебе! Верю!!!

… Но отец не шелохнулся. Только лужа крови росла и росла…

Я ощутил, как от слёз начинает резать глаза.

Ты же обещал мне!!!

ОБЕЩАЛ!!! ОБЕЩАЛ!!!

Я уткнулся мокрым от слёз лицом в шею мамы.

… Обещал…

– Что вам нужно?! – мамин голос дрожал и срывался на жалобный сип, но она держалась очень храбро, изо всех сил. А ведь папа просил защищать её!

Моргнув, я посмотрел себе через плечо. Человек в чёрном. Тень от кепки закрывает ему лицо – ничего не разобрать. Но что-то в нём есть, что-то, отчего у меня внутри всё замирает…

Моя мать пятилась назад, а человек медленно шёл к нам…

И внезапно мы упали. Вместе. Было больно, но я едва ли заметил это.

Мои пальцы погрузились в кровь отца. Рядом сидела отчаянно старающаяся не заплакать мама.

… А кровь была тёплой… Но она остывала… Скользко…

Фигура незнакомца неожиданно бросилась вперёд. Крик мамы оборвался странным хрипом и бульканьем. Она упала рядом со мной.

Ещё живая, ещё странно дёргаясь.

У неё был глубокий порез на шее, из которого тёк ручей крови.

Кровь… Кровь… Опять эта кровь!!!

И тогда я больше чем испугался. Ужас вызывал просто невыносимую физическую боль. Я плакал. Я пытался маленькими ладошками остановить у мамы кровь. Я звал её и папу…

Но всё было тщетным.

… На улице нас было трое…

Нет.

Только я.

Моя истерика, мой животный ужас не знали границ. Вот они, мои папа и мама, ещё тёплые, значит, ещё живые… Почему же они спят и не хотят просыпаться? Почему?!!

ПОЧЕМУ?!!!

… Вокруг столько крови…

Я сорвался с места и побежал, не разбирая дороги. И везде, всюду меня преследовал сводящий с ума запах медяков, пропитавший одежду.

… Мрак… Свет… Фонари, лица, голоса… Улицы, поворот, сталкиваюсь с кем-то. Падаю, но поднимаюсь на ноги и бегу дальше…

… Нет, ничего не помню… Только животный ужас и слёзы…

Грязная подворотня, забившись в какой-то угол, тихо и судорожно всхлипываю во мраке. Оттого, как сладко пахнет кровь на моих руках.

… Что так хочется её попробовать…

Но как можно?!! Это – кровь моих родителей!!! Как я могу?!!

Но я хочу крови! Кровь и боль – это всё, что сейчас меня утешит.

Я плакал. Я в исступлении бил кулачками по асфальту, пока не перестал ощущать их. Больно и – хорошо. Пусть будет больно только рукам. Не мне где-то внутри, а рукам.

А после, вопреки всем «но», вопреки всем воплям естества и совести, словно дикое изголодавшееся животное, я жадно вылизал разбитые костяшки, пальцы, ладони.

Давясь от спешки, сплёвывая песок, проглатывал остывшее, сладкое алое…

Вопреки всему. Самозабвенно.

Боль и кровь – вот что утешает.

… И внезапно – голос.

– Что ты здесь делаешь?

У него было овальное лицо, белые волосы и серебряные глаза – просто озёра без дна. Тёплое растаявшее серебро. Он был одет в длинный чёрный плащ, который мраком выстелился на асфальт, когда вампир – а это был вампир, я умею прекрасно их различать – присел на корточки рядом со мной…

… Винсент…

А потом…

… Незнакомое здание, свет, взволнованные лица и голоса.

Дородный мужчина с вихрями рыжих волос и очень добродушным лицом перевязывает мне руки, другой мужчина, смуглый, сероглазый, с квадратным подбородком и чёрными волосами, зачёсанными назад, что-то обсуждает с вампиром.

Я смотрю на приоткрытую дверь, возле которой никем не замеченная стоит девочка. Может, чуть младше меня. Растрёпанные бессонной ночью русые волосы, злые, красные от слёз глаза, под которыми пролегли чёрные круги. В руках у неё серый медвежонок с ухом, бурым от крови…

Нет.

Это – я.

Та девочка – я!

… Встряхнув головой, я ещё сильнее прижала к себе Тэдди. Меня никто не замечал, а я пришла именно за вниманием. Я не хотела, я не могла возвращаться в тёмную спальню, которая пахнет кровью моих родителей. Хотя все дети утверждают, что пахнет там только конфетами.

Но это – ложь.

На столе мистера Джоунза сидит мальчик. Может, чуть старше меня. Не могу оторвать от него глаз, потому что он не такой, как все остальные. Волосы белые, как чистый лист бумаги или снег, а пронзительно-зелёные глаза горят, как у чёрной кошки, которая живёт у нашей поварихи. Лицо у него перемазано чем-то бурым, а на щеках размазаны слёзы. Мистер Крестовский, который каждый день приносит мне и Киаре какие-то травяные чаи, чтобы мы хорошо спали, перевязывал мальчику руки и говорил что-то успокаивающее…

Я посмотрела на человека, что разговаривал с мистером Джоунзом. Серебряные глаза, белые волосы, чёрный плащ… А ведь я знаю его!

Неуверенно вхожу в комнату и, подойдя к высокому незнакомцу, легонько дёргаю его за плащ. Он смотрит на меня. Не знаю, как называется это выражение лица, но ему словно…

– Я тебя помню, – говорю я. – Ты приходил на наш День рождения, – я никогда не говорила «мой», – и на папин, и на мамин тоже…

Он присел рядом, и его плащ мраком разлился по полу. Серебряные глаза пристально смотрели на меня.

– Тебя зовут Винс. Так звал тебя папа, – говорю я, а он смотрит на меня и ничего не отвечает. И тогда у меня наворачиваются слёзы:

– Папа говорил, что ты ему как брат! Почему ты не забрал нас отсюда?!!

И тогда незнакомец – впрочем, уже и не незнакомец – поднял меня на руки.

– Так ты помнишь меня? – тихо спросил он, а я плакала и не могла остановиться, глядя то на него, то на зеленоглазого мальчика, перемазаного кровью…

Если бы я могла, то утонула в сапфировой бездне, но я не могла. Хотела. Не могла.

… Я никогда не жалел, что папа брал меня с собой, когда дрался. В этих поединках было моё будущее.

Там, под полной луной, на высеребренной ею поляне, стоял мой отец. Чёрные волосы, прореженные сединой, рассыпались по плечам, а в короткой своей бородке он прятал – я знаю – презрительную усмешку. Он не боялся. Он – Принц Клана Белых Тигров, а значит, всего лишь ступенью ниже Королевы Баст. Я горжусь им как никем иным. Я – его сын. Сотни раз отец брал меня на руки, когда я был ещё совсем маленький, и, глядя мне в глаза, смеялся:

– Скоро я состарюсь, а ты вырастешь, Тимка, и тоже будешь Принцем, будешь защищать Клан и Королеву и приносить мне победы в поединках!

Глаза у него были как два ярких огня синего-синего цвета. Он был строг в воспитании и щедр на подзатыльники, но я всё равно люблю его. Пусть я никогда ему этого не говорил. И он меня тоже любит. Ведь если не он, то кто же? Сейчас мне четырнадцать и матери у меня нет. Матери пусть будут у девчонок! А я – будущий Принц!

Сегодня отец сражается с Принцем Рыжих. Вот он, поединок. Уже начат.

Сегодня отец перекинется. Люблю, когда он перекидывается: его тигр такой красивый при полной луне. Сам я ещё ни разу не превращался. Папа говорил, что я ещё мал и у меня мало для этого энергии, а потом добавлял, что зато когда я перекинусь мало кто посмеет встать у меня на пути.

– Каждый из нашего рода, – повторял мне отец, когда ещё до восхода солнца в парке учил меня драться, – с тех пор, как это стал род оборотней, был вторым или третьим от Королевы, был её силой и опорой. Сила и победа – в твоей крови. В нашей крови.

Вместе с остальными я восторжённо закричал, подбадривая отца:

– В нашей крови победа!

… Но что-то идёт не так. Не по правилам поединка…

Не по правилам поединка бить в спину!!! Так орал я, и никто меня не слышал.

… Белый тигр, истекая кровью, пытался подняться на лапы…

Так не по правилам!!! В спину не бьют!!! Почему всем всё равно?! Почему никто не остановит это?! Всё должно быть справедливо!!!

Я уже ничего не кричал. Я не был с тем звериным стадом, что вопили и свистели вокруг места драки, пьянея от запаха крови.

Я – сын своего отца. А отец говорил мне, чтобы я никогда не вёл себя недостойно. Поэтому я молчал. Поэтому я старался смотреть на всё ледяными глазами.

… В нашей крови победа…

А лёд таял, и по моим щекам текли слёзы. Но лицо было гранитной маской, так учил отец. Внешне невозмутимо, я смотрел, как рыжий тигр одним ударом добил белого и пронзительным воем возвестил о своей победе.

… В нашей крови победа… Вот она, наша плоть и кровь размазана по траве…

Я стоял, как мраморная статуя и еле сдерживался, чтобы не рухнуть на колени и не выблевать весь тот ужин, что мы с отцом съели по дороге сюда. Я – сын своего отца, я – будущий Принц, я должен вести себя как подобает!

Но все остальные, и рыжие, и белые, начали сходиться к телу, которое из тигриных останков превращалось в человеческие.

 
У нас есть обычай съедать побеждённых.
Победителей ждёт только лестница в небо,
Проигравшего – недры товарищей тел,
И не вспомнит никто, кем он был или не был,
Лишь душа отлетит в тайный Смерти Удел.
 

Перед моими глазами мелькнула картинка возможного пиршества, и я не помня себя прыгнул вперёд. Во мне что-то вскипело, с какой-то радостной болью запели тренированные мышцы.

Первый, кто посмел коснуться тела моего отца, получил когтистой лапой по морде. Я не перекинулся, нет, просто я захотел, чтобы у меня появились тигриные когти, и они появились.

Утробно зарычав на всех, чтобы даже не смели приближаться, я коснулся отца. Сердце… У него было вырвано сердце… Да, иначе нас не убить.

… В нашей крови победа…

И только в Раю справедливость. Ну её к чёрту!!!

Я тоскливо завыл. Обращаясь к луне, запрокинув к ней свою голову. Я возвещал скорбь, но никто – НИКТО – меня не поддержал. Только огромный рыжий тигр, прихрамывающий на одну лапу, приблизился ко мне и зарычал.

… Я посягаюсь на его добычу?!!

Волна дикой, не ощущаемой никогда дотоле энергии захлестнула меня с головой.

Безумно захохотав, я перекинулся. Почти мгновенно, безболезненно. Хлестая себя хвостом-плетью по бокам, я зарычал и присел, готовясь к прыжку…

… В ту ночь мы пировали над телом Принца Рыжих. Я сожрал его сердце. Остальные – тело. Рядом со мной рвала мясо молодая тигрица Жаниль, и в её глазах плясал сумасшедший голод.

… Потом мы сожрали и отца. А после состоялась охота, которую повела Баст. Но меня там уже не было.

Стоя на коленях в человеческом виде, я лихорадочно трясся от спазмов дикой рвоты.

Но я сын своего отца – я привыкну быть Принцем. Я привыкну…

… Резкий ветер только раздувал пляшущее зелёное пламя, только усиливал его…

… Раненая рука очень болела. Двадцать швов, лечебная мазь – и всё равно болит.

… Не могу заснуть. Перед глазами тот белый тигр, что… Впрочем, неважно. Надо забыть об этом. Забыть…

… Где-то на кухне мои родители отчаянно спорят с бабушкой и дедушкой. Не знаю, о чем. Не разобрать. Но мне страшно. Я боюсь. Я больна. Отныне я – оборотень.

Молча смотрю в потолок. Бабушка сказала, что я всего лишь раз в месяц буду превращаться в белого тигрёнка. А что в этом плохого? Это же так здорово – побыть настоящим тигром!

Но внезапно – тяжёлые и быстрые шаги по коридору. Распахивается дверь в детскую. Я привстаю с постели, даже не пытаясь притвориться что сплю. Ну наконец-то хоть кто-то пришёл ко мне, я так устала бояться!

В дверях стоит папа. Если рассказать ему, как мне страшно, он утешит меня. Он всегда меня утешал.

– Взгляни!!! – рявкнул куда-то вглубь коридора отец, указывая на меня. – Разве у людей так светятся глаза?!! Она – зверь!!!

… Ч-что?..

Я застываю. Я даже не дышу…

– Брось нести чушь! – зло одёргивает его дедушка, заходя в комнату. – Неужели не видишь, как напугал ребёнка?!

– Какой она к чёрту ребёнок?!! – заорал папа. – Монтр она!!! Теперь она – монстр!!!

– Она твоя дочь!! Как тебе не стыдно! – в комнату вошла бабушка, и я потянулась к ней.

– Бабушка, мне страшно! Почему папа так говорит? – я хочу плакать, я так хочу плакать…

Она села на мою постель и, пересадив меня себе на колени, обняла.

– Всё будет хорошо, – шепнула она.

Я уткнулась лицом в её шею. Она пахла корицей и ванилью, которые всегда добавляет в свои вкусные пироги.

– Ну а ты что молчишь?! – ядовито спросил дедушка, когда в комнату вошла моя мама. Я обернулась, но она усердно прятала от меня глаза и вообще смотрела себе под ноги. Но – она моя мама, и я, спрыгнув на пол, побежала к ней.

– Мама, мам, что происходит? Почему папа на меня злится?

Мне было так страшно… Господи, как же мне было страшно… Если бы ты только знала, мамочка!..

Однако отец неожиданно не подпустил меня к ней. Я попыталась обогнуть его, я тянула к маме руки и плакала, и тогда он ударил меня наотмашь, так, что я полетела на пол.

Больно! Больно, больно, больно…

– Папа, за что-о?!!

– Да как ты посмел, Леонардо?!! – бабушка сразу же бросилась ко мне и подняла меня. – Не разбила ничего, малютка Ким?

Я плакала. Я больше не могла терпеть ни страха, ни боли.

– Всё, с меня хватит!!! – рявкнул дед, глядя в глаза тому человеку, которого я когда-то звала папой. – Собирай вещи и вон из моего дома!!!

– С радостью, – сухо ответил некогда мой отец. – Джу, ты со мной?

Моя мать молчала и только тихонько плакала. Я смотрела на неё с ожиданием.

– Мама, – мой голос дрожал, – мамочка, пожалуйста, останься! Я так тебя люблю, я всегда буду слушаться, только не уходи, пожалуйста! Не бросай меня!

– Джу остаётся, – холодно и жёстко произнёс дедушка, – со своей пятилетней дочерью, а ты выметайся!!!

– Ну уж нет! Я лишился ребёнка, но жену никому не отдам!!! – словно безумный закричал оте… нет, просто Леонардо и, схватив за руку маму, утянул её куда-то вглубь квартиры. Дедушка вышел за ними и закрыл дверь в детскую.

Я ревела и не могла успокоиться, а бабушка гладила меня по голове, целовала в лоб и шептала:

– Всё будет хорошо, Ким. Всё будет хорошо, малютка…

В квартире то и дело раздавались крики и ругань, шаги, потом кто-то яростно хлопнул входной дверью и… и…

… И всё. Тишина. Всё кончилось.

В детскую вошёл усталый дедушка и, сев рядом с нами, ласково погладил меня по плечу. И я всё-таки решилась спросить:

– … А где мама?..

– Уехала, Ким, уехала. Нет у тебя больше родителей. Только я и дед, – вздохнула бабушка, вытирая слёзы. – Только я и дед…

От ветра резало глаза. А потом меня обожгло яркое рыжее пламя.

Изумрудный лёд треснул.