Текст книги "Круг Дней (ЛП)"

Автор книги: Кен Фоллетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 33 страниц)

4

Жёны и дети земледельцев добирались домой два дня после Обряда Середины Лета. Им нужно было пересечь всю равнину с востока на запад. Взрослый человек налегке мог бы проделать этот путь за день, но детям требовалось больше времени, как и их матерям, которые несли маленьких детей на руках. Впрочем, летом это было приятное неспешное путешествие, и Пиа была счастлива, шагая рядом с девочкой своего возраста, Мо. Её двоюродный брат Стам закатил истерику, отказываясь идти, и его матери, Катч, пришлось нести его на руках всю дорогу.

Они миновали несколько селений скотоводов. Большинство из них располагалось по краям равнины, вблизи трёх главных рек – Восточной, Северной и Южной, но некоторые поселения находились и в центре равнины, но всегда у ручья или родника. В каждом поселении было всего по две-три хижины, в которой обычно жили люди из одной семьи. Мать Пии, Яна, объяснила, что скотоводам постоянно нужно следить за своим скотом, чтобы с ним не случилось беды и животные не потерялись. После этого Пиа стала замечать, что подле стада всегда находилось двое-трое человек, мужчины, женщины или дети, которые несли дозор за скотом.

Пиа и Мо боялись животных и поэтому держались поближе к матерям. Пиа рассказала Мо о Хане, его матери и сёстрах.

– С ним очень хорошо играть, и он разрешил мне погладить свою собаку.

Мо спросила:

– Так ты теперь его подружка?

– Нет. Он говорит, что это глупые взрослые штучки.

Мать Хана была добра и пригласила Пию и Стама остаться на ужин. Пиа с удивлением поняла, что в доме нет мужчины. У земледельцев такое было недопустимо, поскольку в их общине каждая женщина принадлежала мужчине.

Приближаясь к землям земледельцев, она решила разузнать об этом у матери.

– Почему семьи скотоводов так отличаются от наших? – сказала она.

– В каком смысле? – спросила Яна.

– Когда они готовят ужин, то просто делятся со всеми, кто рядом. Мы так не делаем.

– Это потому, что у скотовода нет своего собственного скота. Когда столько коров бродит по всей Великой Равнине, невозможно уследить, кому какая принадлежит. Поэтому скот принадлежит всей общине, и каждый имеет право на то, что готовится в котле. У нас не так. У нас у каждого мужчины своя земля, которую обрабатывает только он, его женщина и дети, и никто другой. С какой стати нам делиться нашим урожаем с теми, кто не помогал его растить?

– Ну, у матери Хана нет мужчины.

– У нас такое невозможно. Мы считаем, что каждая женщина принадлежит мужчине, либо отцу, либо мужу.

– Отец Хана умер.

– Будь его мать из земледельцев, ей бы пришлось найти другого мужчину в течение года. Таково наше правило.

Это имело смысл, но Пиа подумала, что мать Хана, казалось, вполне была счастлива и без мужчины.

Она задала другой вопрос.

– Меня очень удивило то, как мужчины-скотоводы разговаривают с женщинами. Не так, как папа разговаривает с тобой.

– Мы считаем, что кто-то должен быть в семье главным, и у нас именно мужчина говорит женщине, что делать.

Пиа немного подумала и сказала:

– Почему так заведено?

Яна отвернулась, и Пиа подумала, не было ли это одной из тех тем, о которых детям говорить не следует. Но через мгновение Яна сказала:

– Мужчины сильные.

– Ну, если женщина умная, она должна говорить сильному мужчине, что делать.

Яна рассмеялась.

– Может быть, но только не говори таких вещей при наших мужчинах, они рассердятся.

Эти слова навели Пию на мысль, что её мать сама не до конца принимает правила, заведенные среди земледельцев.

Приближаясь к своим землям, они вошли в проход между двумя лесами. Пиа знала, что леса называются Восточный и Западный, а проход между ними назывался Полосой. Теперь она заметила, что Полоса выглядит совсем не так, какой она была в момент, когда они уходили на Обряд. Тогда она вся была покрыта травой. Теперь же земля была вспахана и готова к посеву. Она удивилась такой перемене.

Её мать резко остановилась и уставилась вдаль. Через мгновение она сказала:

– Так вот что они затеяли.

– Кто?

– Наши мужчины. Пока нас не было.

Пиа вспомнила, как Ани спрашивала, почему мужчины-земледельцы не пришли на Обряд. Тогда Пиа не придала этому значения. Ани задала вопрос так, будто это было невзначай, но, может быть, ее интерес был далеко не случайным.

Яна сердито проговорила, будто сама с собой:

– Они хотели сделать это, пока мы все ушли на Обряд Середины Лета, чтобы у нас не было возможности их отговорить.

– А что сделал папа?

– Вспахал Полосу. Вероятно, все мужчины, делали то, что велел им Трун, хотели они того или нет.

Она говорила так, будто это была большая проблема. Пиа не понимала, почему. Земледельцы пахали землю, чтобы сеять семена, в этом не было ничего удивительного или предосудительного. Она спросила мать:

– Почему же ты сердишься?

– Потому что Полоса была пастбищем скотоводов, и они разозлятся на нас за то, что мы превратили её в пашню.

Пиа немного подумала.

– Так это подобно тому, как Стам забирает мой мяч и убегает.

– Точно.

– Но я бегу за ним, сбиваю его с ног, забираю мяч обратно, а он плачет.

– Да, – сказала Яна. – Вот такого развития событий я и боюсь.

Подруга Яны, широкоплечая женщина по имени Рин, сказала:

– Мужчины, должно быть, работали день и ночь, чтобы так быстро вспахать всю Полосу. Мужчины хитры. Никогда не знаешь, что у них на уме.

Яна сказала:

– Мой Ално не сделал бы такой глупости, если бы его не заставили. Я лишь надеюсь, что у нас не будет из-за этого неприятностей со скотоводами.

Некоторые из женщин согласно зашумели.

Рин мрачно посмотрела вдаль.

– Не представляю, как этого можно было бы избежать, – сказала она.

Пиа увидела две фигуры, приближавшиеся по Полосе. Когда они подошли ближе, она узнала их. Одним был Трун, предводитель земледельцев, которого звали Большой Человек, что было смешно, потому что он был довольно маленького роста, хотя и восполнял это властным криком. Другим был его приспешник, Шен.

Трун был отцом Стама, и тот взволнованно подбежал к нему. Трун погладил мальчика по голове и кивнул его матери, Катч. «Она робкая», – подумала Пиа, – «наверное, потому что её муж такой властный».

Мать Стама и отец Пии происходили из одной семьи, поэтому Стам и Пиа были двоюродными братом и сестрой. Она только недавно узнала, что на самом деле значит «двоюродный».

Большинство людей боялись Труна, но Яна – нет.

– Что, во имя всего святого, вы наделали? – сказала она.

Другие женщины подошли поближе, чтобы послушать разговор. Яна рисковала, критикуя Труна. Сами они бы не осмелились, но были рады видеть, что она ему противостоит.

Трун, казалось, обиделся на её тон, но лишь сказал:

– Я прибавил нашей общине пахотной земли. Она нам нужна. – Он обвёл взглядом слушавших его женщин. – Вы, женщины, всё рожаете. С каждым годом ртов становится всё больше.

Такой ответ Яну не устроил.

– Эта земля была пастбищем для скотоводов. Она служит проходом для их скота к реке в обход леса. Они придут в ярость.

– Ничего не могу поделать. Эта земля нам нужна.

– Ты поступил безрассудно. Скотоводы этого так не оставят.

Пиа видела, что женщины были поражены настойчивостью Яны.

– Предоставь этот вопрос мне, – сказал Трун с таким видом, будто это он, а не она, получает нагоняй. – Не беспокойся.

– Я-то побеспокоюсь, и ты тоже, если из-за этого начнётся война. На каждого земледельца приходится по меньшей мере десять скотоводов. Нас просто сметут.

– Они никогда на нас не нападут. Скотоводами правят их женщины. А они слишком трусливы и нерешительны.

– Надеюсь, ты прав, – сказала Яна.

*

Ани гадала, чем занимались мужчины-земледельцы, отсутствовавшие на Обряде Середины Лета, и теперь она получила ответ.

Срочные вести часто доставляли быстроноги, в роли которых выступали юноши и девушки, способные пересечь Великую Равнину меньше чем за полдня. Через два дня после Обряда Середины Лета в Излучье прибыл быстроног от скотоводов с запада с посланием для старейшин. Земледельцы захватили большой участок пастбищ и вспахали землю, подготовив её к севу.

Земледельцы были воинственны. Ани считала, что причина в их постоянной борьбе за выживание, ведь один-единственный неурожайный год мог их погубить, тогда как стада могли пережить два, а то и больше засушливых лета. К тому же молодые женщины земледельцев рожали по упитанному младенцу каждое лето или два, возможно, по причине того, что питались в основном зерном и сыром. Женщины-скотоводы, питавшиеся мясом и дикими травами, были более поджарыми, и, возможно, поэтому рожали реже, примерно раз в четыре лета.

Старейшины собрались в Излучье, у кругов из древесных стволов, чтобы обсудить новости. Но они быстро поняли, что, прежде чем принимать какие-либо решения, им нужно самим увидеть, что натворили земледельцы. Поэтому они договорились, что на следующий день к Полосе отправится делегация. Выбрали троих самых деятельных старейшин: Кеффа, Ани и Скаггу.

Путь был долгим, но Ани наслаждалась яркими полевыми цветами, бескрайней травой и огромным синим небом. Живя в большом селении у реки, она могла позабыть о великолепии Великой Равнины. Она считала, что ей повезло здесь жить.

Предки людей Великой Равнины хоронили своих мёртвых в укрытых землёй гробницах. Такие холмики, курганы, были повсюду, но больше всего их было у священного Монумента. Проходя мимо них, Ани гадала, почему предки так делали и как этот обычай сошёл на нет. Нынешние люди сжигали своих мёртвых. Иногда они развеивали пепел, иногда хоронили, но гробниц не строили.

Отправляясь в поход, Ани надеялась избежать ненужной битвы и тем самым уберечь многих от погребального костра.

Они добрались до земель земледельцев ближе к вечеру, но у них было достаточно времени и света, чтобы впервые взглянуть на то, что те наделали.

Южная Река образовывала южную границу равнины. Параллельно реке тянулся длинный узкий лес. Между рекой и лесом лежала плодородная почва, что и делало возможным земледелие. В этой лесной полосе и находился проход, называемый Полосой, который отделял Восточный Лес от Западного и давал стадам доступ к реке.

Или давал раньше. Теперь на этом месте была пашня.

Мужчины-земледельцы использовали сохи-царапки, вероятно, впрягаясь по двое в каждую, чтобы вскрыть покрытую травой почву. Затем они переворачивали дёрн деревянными лопатами. Это позволяло семенам уйти в землю. В это время года они, скорее всего, посеют ячмень – он быстро растёт.

Глядя на это, Ани тревожилась всё больше. Этот захват земли земледельцами вызовет ярость у многих в общине скотоводов. Это могло привести к чему-то большему, чем просто драка. Могла начаться война.

За её жизнь на равнине не было войн, но она помнила, как родители с хмурой серьезностью говорили о войне, случившейся в их молодости. Войне между скотоводами и лесовиками. Причиной этой войны стало то, что скотоводы подрезали орешник, чтобы он давал тонкие гибкие ветви для плетения стен домов. Подрезанный орешник не плодоносил, а лесные орехи были основной пищей лесовиков. Война закончилась, когда обеими сторонами был найден компромисс. Скотоводы согласились подрезать деревья только на самой окраине лесов. Но прежде, чем был заключён мир, с обеих сторон погибло много людей.

– Эти земледельцы! – вскричал Скагга. – Воры, просто воры! Думают, что им можно просто брать всё, что вздумается! – Его глаза навыкате, казалось, делали его ещё более воинственным.

– Похоже на то, – мягко сказал Кефф.

Ани промолчала. Лучше было дать Скагге выплеснуть гнев. Возможно, потом он станет более рассудительным.

Они отправились в ближайшее поселение скотоводов, деревушку под названием Старый Дуб, и переночевали у молодой пары, Зеда и Бидди, у которых недавно родился ребёнок. Живя в этом удалённом месте, Зед и Бидди были в восторге от гостей с культурного востока. Ночью старейшин разбудил плач младенца, которого нужно было кормить, но все они прошли через это со своими детьми, и никто особо не выказывал недовольства.

Утром они отправились в Ферму, селение на северном берегу Южной Реки.

Земледельцы не работали сообща. У каждого мужчины было большое поле, пастбище для небольшого стада, хижина и маленький амбар. Сейчас, в начале лета, люди занимались прополкой поля, где пробивались зелёные ростки пшеницы.

Глядя через воду, Ани увидела, что земледельцы уже перебрались на другой берег реки. Полоса плодородной земли там упиралась в гряду холмов. Земледельцы возделывали эту полосу, даже там, где она была всего несколько шагов в ширину. Их гнала жажда плодородной земли.

Старейшины застали Труна в центре селения. Его окружала группа молодых людей с тяжёлыми резными дубинами, что было явной демонстрацией силы. У Труна были маленькие тёмные глазки и вечно недовольное выражение лица. Он был здесь Большим Человеком уже два года. Ани встречала его раньше и считала умным, безжалостным и злым. Сейчас он, казалось, сдерживал кипящую враждебность.

За происходящим наблюдала небольшая толпа селян. Ани увидела Пию и Стама и уже хотела было поздороваться с ними, но вспомнила, что им не положено играть с детьми скотоводов. Она заметила, как Стам смотрит на отца с обожанием. «Только не вырасти таким же, как твой папа», – подумала она.

В толпе она увидела и мать Пии, Яну. Ани купила у неё немного сыра, и он ей понравился. Яна представила Ани своему мужу, Ално, который приветливо улыбнулся. Ани видела Яну и позже в тот день, на Середину Лета, когда начались Гуляния. Яна шла рука об руку с красивым скотоводом, значительно моложе Ално, и они с нетерпением направлялись к окраине селения. Земледельцы любили Гуляния, без сомнения, потому что их собственная община была настолько мала, что все приходились друг другу роднёй, и близкородственные связи могли стать в будущем серьёзной проблемой.

Ани выхватила взглядом ещё два знакомых лица в ожидающей толпе. Одним была Катч, жена Труна, мать Стама. Она производила впечатление нервной и напуганной женщины, что не было удивительно, учитывая с каким тираном ей приходилось жить. Но Ани изредка разговаривала с ней и чувствовала, что внутри неё может таиться скрытая сила.

Другим знакомым был Шен, правая рука Труна, хитрый тип с заискивающей улыбкой и вечно бегающими глазами. Ани заметила, что Шен, подражая Труну, носил на кожаном поясе кремневый топор, такой же, как и у главы общины.

Старейшины подошли к Труну, и Ани попыталась задать дружелюбный тон:

– Да улыбнётся вам Бог Солнца.

Он не ответил на положенное приветствие.

– Зачем явились?

Ани улыбнулась.

– Ты умный человек, Трун. – Голос её звучал примирительно, но слова были непреклонны. – Ты и сам знаешь, что мы здесь потому, что вы пытаетесь украсть пастбища, которыми община скотоводов пользовалась испокон веков.

Он и не думал извиняться.

– Это богатая почва, её расточительно отдавать под пастбища, – сказал он. – Это хорошая пашня, и она нам нужна.

Скагга, стоявший рядом с Ани, гневно бросил:

– Вы не имели права принимать такое решение. Это всегда были пастбища, и вы не можете это просто взять и изменить.

За спиной у Труна шумел маленький Стам. Он кричал: «Я охотник!» – и тыкал палкой в других детей, доводя их до слёз. Трун обернулся и влепил ребёнку пощёчину. Удар был нанесён ладонью, но с такой силой, что Стам свалился на землю. Он разрыдался. Катч быстро шагнула вперёд, подняла его и унесла на руках.

У Стама будет синяк под глазом. Ани считала, что детей иногда нужно наказывать, но сбивать их с ног, это было уже слишком.

Трун возобновил спор, как ни в чём не бывало.

– У вас, скотоводов, полно пастбищ. Почти вся Великая Равнина! Вам Полоса не нужна, а нам – нужна.

Скагга кипел от возмущения.

– Нельзя украсть что-то просто потому, что оно тебе нужно!

– А я только что украл, – сказал Трун.

Скагга рассвирепел ещё больше.

– Хорошо! – сказал он. – Сейте свои семена. Полите сорняки. Смотрите, как растёт ваш урожай.

– Именно это я и собираюсь делать.

– А потом мы прогоним по нему стадо и всё вытопчем. И когда ты скажешь мне: «Так нельзя!» – я отвечу: «А я только что так сделал». Ну, что ты на это скажешь?

Ани догадалась, что Трун уже продумал такую возможность, и оказалась права. Он указал на молодых людей, которые ухмыльнулись и потрясли оружием.

– Любой скот, который вытопчет наш урожай, будет зарезан, – сказал Трун.

– Всех вы не перебьёте.

– Зато у нас будет вдоволь мяса.

Ани видела, что этот разговор зашёл в тупик.

– Мы здесь не для того, чтобы угрожать тебе, Трун, – сказала она. – Мы просто выясняем, что произошло, чтобы доложить остальным старейшинам и общине скотоводов.

Скагга добавил:

– И они очень разозлятся из-за этого.

«Лишнее, – подумала Ани, – но так ему легче».

– Валяйте, – сказал Трун. – Злитесь. Но Полоса теперь наша пашня, и так будет и впредь.

Старейшины повернулись и ушли, направляясь домой.

*

На следующий день Ани чувствовала усталость. Она предположила, что это из-за того, что за два дня она дошла до Фермы и обратно. «Может, я старею?», – подумала она. «Сколько лет я уже прожила? Обе руки, обе ноги, снова обе руки, и левая рука, и большой палец правой, и ещё один палец. Разве я не должна быть в силах пройти два дня без устали?»

Возможно, и нет.

Старейшины собрались в Излучье, у круга из древесных стволов. Здесь было тихо и спокойно. Деревья были созданы землёй, и она чувствовала присутствие Бога Земли.

На собрание пришло много скотоводов, и старейшин, и простых людей. Так бывало всегда, когда обсуждалось что-то действительно важное. Многие пришедшие просто сидели и слушали, но время от времени толпа откликалась общим гулом, одобрения или сомнения, удивления или отвращения. Это было полезно для старейшин, потому что они мгновенно получали отклик на свои слова.

Ани начала так:

– Что ж, земледельцы вспахали всю Полосу, большой участок пастбищ, на котором наши стада паслись испокон веков. Это также был наш путь к реке, так что теперь, если нам понадобится поить скот на западе равнины, придётся вести его в долгий обход, вокруг дальнего края Западного Леса. Но Трун не стал слушать наши возражения.

Скагга нетерпеливо заговорил:

– Мы должны начать изготавливать стрелы с кремневыми наконечниками. Нам их понадобится столько, сколько земледельцев нужно убить. Даже больше, наверное, ведь лучники иногда промахиваются. И луки тоже следует изготовить.

– Погоди, – сказала Ани. Она знала, что Скагга родился где-то далеко и был изгнан оттуда войной. Войной, которую в своих мыслях он всё ещё хотел вести. Его нужно было сдерживать. – Мы не решали начать войну, и мы не примем такого решения, пока я здесь. – Она увидела, как женщины в толпе согласно кивают.

Скагга сказал:

– Нас больше, чем земледельцев! На каждого земледельца приходится по десять наших. Может, и больше. Мы не можем проиграть.

– Возможно, – сказала Ани. – Но скольким из наших людей стрелы пронзят кожу, скольким дубины разобьют головы, скольким острые кремневые ножи вспорют животы? Сколько из нас погибнет, прежде чем мы сможем сказать, что победили?

Вмешался Кефф.

– Слишком много, – сказал он. – Война, скорее, является крайней мерой, Скагга, а не лучшим способом решения проблемы.

«Понятно, почему Кефф такой рассудительный, – подумала Ани, – такой большой живот не особо располагает к драке».

Скагга сказал:

– Если мы позволим, чтобы это сошло им с рук, они не остановятся! Сколько ещё земли мы готовы потерять?

Молодые люди согласно забормотали. «Молодёжь быстро закипает», – заметила Ани. Она надеялась, что её Хан не станет таким.

Ободрённый, Скагга добавил:

– Они не успокоятся, пока не перекопают всю Великую Равнину!

Со стороны молодых людей послышались более громкие крики одобрения.

Ани вмешалась:

– Мы должны с ними договориться. Пусть у них будет больше земли, лишь бы они не перекрывали нам доступ к воде или пастбищам и никак не мешали нашим стадам.

– Ты хочешь, чтобы мы все стали трусами! – воскликнул Скагга.

– Я хочу, чтобы мы все остались живы, – парировала Ани.

Спор кипел, в него вступали многие селяне, но в конце концов большинство склонилось к точке зрения Ани, и войны не случилось.

Пока что.

*

Весть дошла до Фермы несколько дней спустя.

Яна доила козу, привязанную к столбу. Тёплое молоко струилось в неглубокий горшок. Пиа наблюдала, придерживая козу за голову, чтобы та не дёргалась. Появился Трун, шагая с видом самодовольного триумфатора.

– Я же говорил! – сказал он.

Пию учили, что добрые люди так никогда не говорят.

Яна не отрывалась от работы.

– О чём ты мне говорил, Трун? – спросила она с усталым терпением в голосе.

– Скотоводы – трусы.

– И что же случилось, что ты так уверен в своей правоте?

– Сюда пришёл странствующий человек, который поёт и играет на барабане за еду и ночлег. Он был в Излучье, и кто-то рассказал ему всю историю о том, как мы возделывали Полосу, а скотоводы визжали и угрожали войной. Но они сказали ему, что решили не воевать. Так-то!

– Разумные люди. Поздравляю.

– Спасибо.

Пиа видела, как он наслаждается этим. Она сказала:

– Как думаешь, сколько врагов мы себе нажили?

– Что?

– Я спрашиваю, сколько врагов мы нажили благодаря твоей затеи? Слишком много, чтобы сосчитать, полагаю, раз никто не знает точно, сколько скотоводов живёт на равнине.

– Мне всё равно. Они все поголовно трусы.

– Тебя не смущает, что люди тебя ненавидят?

Трун ухмыльнулся, обнажив неровные зубы.

– Смущает? – сказал он. – Да, я это обожаю.