Текст книги "Круг Дней (ЛП)"

Автор книги: Кен Фоллетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)

Она подбежала к насыпи, взлетела по склону наверх и заглянула в круг. Увиденное повергло её в ужас.

Монумент пылал.

Там было человек тридцать мужчин и женщин, и по босым ногам она поняла, что это лесовики. Она видела остатки сухих веток, которые они использовали для растопки, и чувствовала запах берёзового дёгтя, которым они полили столбы, чтобы те быстрее занялись. Теперь горели все столбы, а некоторые перекладины уже тлели.

Две фигуры неподвижно лежали на земле, и по длинным туникам Джойа поняла, что это жрицы. Должно быть, они решили пропустить Гуляния и сразу вернуться домой, также как и она сама. Но они опередили её и попытались помешать лесовикам сжечь Монумент. Позы их тел и раскинутые конечности говорили о том, что они мертвы.

Одним из лесовиков был Бейз.

Джойа выпрямилась на самом гребне насыпи и закричала:

– Бейз! Бейз! Это я, Джойа!

Все лесовики посмотрели на неё. По их лицам она поняла, что кровь их взыграла, и они хотят её убить. Она снова поступила, не подумав, и совершила глупость, опасную глупость.

Но теперь останавливаться было нельзя.

Она медленно пошла по склону вниз, в круг, заставляя себя выглядеть спокойной, хотя внутри всё сжималось от ужаса. Громко, но не срываясь на крик, она произнесла:

– Остановись, прошу тебя, Бейз.

Она надеялась, что они не слышат дрожи в её голосе.

– Боги требуют восстановить равновесие, – сказал Бейз.

Один из лесовиков подбежал к ней и ударил дубиной. Она увернулась, и оружие миновало её голову, но попало в плечо, и она упала на колени. «Сейчас я умру, – подумала она. – А мне ещё так много нужно сделать!»

Она смотрела на мужчину, пока тот снова заносил дубину. Затем она услышала, как Бейз крикнул: «Омун!», а потом что-то властное на языке лесовиков.

Мужчина, которого звали Омун, опустил дубину и отступил.

Плечо Джойи горело огнём, но она с трудом поднялась. Она посмотрела на Бейза, его лицо было освещено красным светом пламени. Он снова что-то сказал на языке лесовиков и указал на проход в насыпи, служивший входом и выходом. Некоторые сердито ему ответили, и она догадалась, что они хотят её убить. Но Бейз настоял на своём, и они неохотно отвернулись от Джойи и побежали.

Она закричала:

– Зачем вы это делаете, Бейз?

– Боги требуют восстановить равновесие, – сказал он. – За огонь будет пламя, а за смерть будет убийство.

И он побежал за остальными.

Она смотрела, как они покидают круг и устремляются по тропе, ведущей в Излучье. Что они собирались делать в деревне? Что бы это ни было, там они встретят большее сопротивление, чем у Монумента.

У неё не было способа предупредить людей в Излучье. Она не могла бежать быстрее лесовиков, так что не смогла бы обогнать их и предупредить свою семью, и не было никакого способа подать сигнал тревоги на расстоянии.

Вместо этого она опустилась на колени рядом с двумя жрицами. Её первое предположение оказалось верным. Ни одна из них не дышала. Их головы были размозжены дубинами.

С трудом сдерживая слёзы, она посмотрела на горящий Монумент. Она сняла тунику и попыталась сбить ею огонь. Она обернула выделанную кожу вокруг горящего столба и сумела потушить пламя, затем перешла к следующему. Но мгновение спустя оба столба рухнули, и перекладина, тоже горящая, повалилась на землю.

В Монументе было семьдесят пять брёвен. Она была одной из немногих, кто умел считать до такого числа, и она поняла, что в одиночку ничего не сможет сделать, чтобы предотвратить полное сгорание.

Она села на землю и заплакала.

*

Женщина, с которой Сефт познакомился только сегодня днём, была на нём, целуя его, пока его руки исследовали двух других любовников, мужчину и женщину, по одному с каждой стороны. И тут он начал различать крики и вопли, в которых не было и намёка на наслаждение. Он замер.

Женщина над ним спросила:

– В чём дело? – но тут же услышала и сама. – Похоже на драку.

Это была драка. Сефт выкарабкался из-под неё и вскочил на ноги. Он увидел, как к нему на полной скорости несётся босоногий лесовик с занесённой дубиной. Он действовал, не раздумывая. Увернулся от удара, подсёк его, заставив упасть ничком, и выхватил дубину из рук. Лесовик встал на колени, но не успел подняться, как Сефт с силой опустил дубину ему на голову. Тот рухнул лицом вниз и затих. Секунды две-три Сефт действовал машинально, без эмоций, но теперь его захлестнула ярость, и он ударил снова, трижды, пока голова лесовика не превратилась в месиво, и он не был, без сомнения, мёртв.

Он огляделся, внезапно насторожившись и испугавшись. В свете костров он увидел, что напавший на него лесовик был не один. Атаковало целое небольшое войско лесовиков, вооружённое дубинами и кремневыми ножами. Он подумал о своих троих детях, крепко спавших дома, и понял, что должен идти к ним, даже прежде, чем искать Ниин.

Он побежал, огибая дерущиеся пары и группы, отчаянно стремясь добраться к детям. Но кто-то напал на него сзади, застав врасплох. Его ударили по голове, и он упал лицом вниз.

Едва коснувшись земли, он перекатился, зная, что враг ударит снова, так же безжалостно, как мгновение назад ударил он сам, и, подняв глаза, увидел лесовика, заносящего каменный молот.

Но лесовика, в свою очередь, ударили сзади. Рука с камнем опустилась на его затылок, и он пошатнулся.

Сефт вскочил на ноги, всё ещё крепко сжимая дубину. Он увидел, что спасла его Ниин, и почувствовал прилив восторга, увидев, что она невредима. Но бой ещё не закончился. Лесовик развернулся и занёс молот, чтобы ударить Ниин. Сефт взмахнул дубиной, целясь в бок, открывшийся под поднятой рукой, и всепоглощающее желание защитить Ниин придало ему нечеловеческую силу. Он попал в правое плечо лесовика, тот выронил молот и пошатнулся. Ниин ударила его камнем по голове, Сефт нанёс ещё один удар дубиной, и лесовик упал.

Сефта охватила дикая ярость, и он забил бы упавшего до смерти, но Ниин сказала: «Дети», и они побежали вместе, не оглядываясь, чтобы выяснить, жив напавший на них или мёртв.

Они промчались через всю деревню к своему дому. Вошли внутрь и обнаружили всех троих детей спящими. Слёзы облегчения потекли по лицу Сефта, скрываясь в бороде.

Он склонился над детьми, пристально всматриваясь в каждое лицо по очереди, в их умиротворённые черты. Казалось странным, что они могли мирно спать во время битвы, но, возможно, несколько криков в ночи в день Гуляний не были такой уж редкостью. В любом случае, шум уже стихал.

Сефт выглянул наружу. На земле лежали тела лесовиков и скотоводов, но из живых он видел только скотоводов. Те лесовики, что не были убиты, должно быть, отступили, заключил он. Раненым скотоводам помогали те, кто избежал ранений.

Казалось, лесовики ничего не украли. Очевидно, грабёж не был целью их набега. Значит, это была месть. После того, как с ними поступили, это было совсем неудивительно.

«Жестокость порождает жестокость, – подумал Сефт, – а насилие порождает насилие».

*

Старейшины собрались утром, когда дым погребальных костров навис тёмным облаком над Излучьем. Большинство из них всё ещё были в шоке. Ничего подобного с ними никогда не случалось. Даже Скагга, вечно рвавшийся в бой, казался потрясённым.

Тем не менее, он занял свою обычную воинственную позицию, хоть и с дрожью в голосе.

– Мы должны сделать так, чтобы эти дикари никогда больше не смогли сотворить ничего подобного.

– Лучший способ предотвратить подобное, никогда больше не сжигать леса, – сказала Ани.

Скагга покачал головой.

– Мы не можем позволить этим людям жить.

– Ты что, правда не понимаешь, что случившееся прошлой ночью исключительно твоя вина? – сердито сказала она.

– Не смей так говорить, глупая баба.

Вмешался Кефф:

– Прекратите эти разговоры, прошу вас, оба. Сосредоточьтесь на том, что нам нужно делать сейчас.

– Всё племя Бейза должно быть уничтожено, – сказал Скагга. – Это единственный способ обеспечить нашу безопасность.

– Возможно, там и убивать-то уже почти некого, – сказала Ани. – Земледельцы перебили всех детей и стариков. Мы знаем, что многие просто покинули племя. И немало погибло прошлой ночью.

– Мне всё равно! – сказал Скагга. – Если их осталось двое, мы должны убить их. Даже если выжил только один!

Ани перестала спорить. Из разговоров тем утром она знала, что большинство скотоводов думают так же, как и Скагга. На этот раз у неё не было альтернативного предложения. Скагга наконец-то мог получить войну, к которой призывал годами.

Он будет счастлив.

*

Бейз сидел, прислонившись спиной к дереву в остатках Западного Леса, рядом с ним была Гида. Он был ранен в набеге. Один из скотоводов ударил его ножом в ягодицу. Он с трудом доковылял от Излучья до Западного Леса. На следующий день рана распухла и заболела, а вскоре вся нога приобрела неприятный бурый оттенок. Его бросало в жар.

Когда рана начала дурно пахнуть, он понял, что его жизнь подходит к концу.

Племени больше не существовало. Половину убили земледельцы во время резни. Половина оставшихся, взрослые мужчины и женщины, погибли во время нападения на Излучье. Остальные разбредались поодиночке и парами. Они говорили о том, чтобы покинуть Великую Равнину. Некоторые направились к Северо-Западным Холмам, где знали местность. Другие предпочитали пересечь Южную Реку. Это была неведомая земля, но в этом и была её привлекательность. Они попытаются выжить на белках, ежах и диких кореньях, и будут надеяться, что когда-нибудь другое племя лесовиков примет их.

Бейз присыпал ногу землёй, чтобы заглушить запах. Он перестал есть, но рядом с ним стоял кувшин с водой. Гида сидела с ним днём и лежала рядом ночью под их дублёнками.

Она не хотела говорить о том, куда отправится после его смерти.

Они вспоминали свою совместную жизнь, её радости и печали.

– Как нам повезло с Лали, – сказал Бейз. – Такая умная и почти такая же красивая, как ты.

– Гораздо красивее, – со смехом сказала Гида. – Но как жаль, что Фелл умер.

Бейз коснулся ожерелья из медвежьих зубов на своей шее.

– Худшее время в моей жизни, – сказал он. – Пока они не сожгли наш лес.

Гида вспомнила что-то более весёлое.

– Помнишь, как мы пытались заняться любовью на дереве?

Бейз рассмеялся.

– Мы были молоды, думали, что нам всё под силу.

– Не думаю, что мы тогда всерьёз задумывались, насколько это опасно.

– Ты так крепко меня держала!

– Я очень боялась, что ты упадёшь.

Воспоминания иссякли, и они начали петь. Были песни об охоте на оленей, о поиске птичьих гнёзд и о любви. Иногда они пели колыбельные.

Когда день начал клониться к вечеру, Бейз сказал:

– Жизнь лесовика наполнена счастьем. Мы едим орехи, когда голодны, занимаемся любовью с каждым, кто согласен, и принимаем смерть, когда она приходит, подобно животным. Но нашему образу жизни приходит конец. Скоро все люди станут или скотоводами или земледельцами, ревниво охраняющими свой скот и свои поля, тяжело работающими и живущими несчастливо.

– Жаль, – сказала Гида. – Но у нас была хорошая жизнь.

– Да, была, – сказал Бейз, а затем закрыл глаза, словно засыпая.

*

Джойа смотрела, как молодые мужчины и женщины готовятся к походу. Им сказали, что выжившие из племени Бейза вернулись в остатки Западного Леса, и они отправятся туда, чтобы убить их.

Некоторые выглядели сердито-решительными, без сомнения, стремясь отомстить за смерть членов семьи. Другие смеялись и шутили, радуясь, что стали частью войска Скагги. Скотоводы любили ходить куда-нибудь огромной толпой с какой-нибудь миссией. Вкладывая стрелы в колчаны и проверяя тетивы, они, должно быть, знали, что цель похода убивать и, возможно, быть убитыми, но это, казалось, не портило им настроения.

Никто из семьи Джойи не участвовал в этом похоже. Ниин и Сефт были подходящего возраста, им было за двадцать, но ни один из них не хотел убивать лесовиков несмотря на то, что случилось в Ночь Середины Зимы. Ани была слишком стара, но она бы и так не пошла. Дети Ниин были, к счастью, ещё слишком малы. Джойа задалась вопросом, будет ли Илиан рваться в бой через несколько лет. Так много подростков этого хотели.

Появился Скагга и крикнул:

– Пора отправляться в путь, скорее! Все до единого. День короткий, не хватало ещё пол-ночи тащиться.

Они двинулись через деревню. Люди выходили на пороги, чтобы пожелать им удачи. Воины упивались вниманием, одобрительными криками и улыбками, воздушными поцелуями, а кое-где и настоящими.

Поддавшись порыву, Джойа пошла с ними. Она не знала, что должно было случиться, но хотела быть там и всё увидеть. А пока Элло болела, некому было сделать ей выговор. Не сказав никому ни слова, она вышла с ними из деревни.

Их было около пятидесяти, сосчитала она. Они пели ритмичные песни, помогавшие держать ровный шаг, и выкрикивали забавные, бессмысленные, но складные речёвки. Усилие целодневного пути без еды было частью общего веселья.

Этот праздничный настрой показался Джойе чудовищно неуместным.

Воды было мало, и они шли по заранее определённому маршруту, который охватывал немногие ручьи и пруды, оставшиеся после засухи.

Настали сумерки, когда они почуяли запах жареной говядины и поняли, что приближаются к деревне Старого Дуба. Джойа догадалась, что Скагга послал вперёд быстронога, чтобы велеть Зеду забить корову.

Всем пришлось спать под открытым небом, но дождя не было, и, проваливаясь в сон, Джойа уловила вокруг себя некую романтическую суету. Должно быть, это была ещё одна прелесть долгого похода.

Утром был горячий суп и холодная говядина, а затем им предстоял последний отрезок пути. Теперь настроение стало мрачным. Сегодня им предстояло убить целое племя лесовиков, или то, что от него осталось, и не было сомнений, что лесовики постараются дать отпор.

Они миновали Ферму и увидели в полях женщин и мужчин. Земледельцев стало заметно меньше после резни.

Двигаясь на запад, они прошли мимо шокирующего зрелища выжженного леса. Немногие уцелевшие деревья стояли чёрные и безлистные, представляя собой суровые памятники мёртвому лесу. Вдалеке зелёным пятном виднелся его остаток. Подойдя ближе, они натянули тетивы и приготовили стрелы. Джойа, не собиравшаяся никого убивать, держалась в хвосте отряда.

Она ожидала, что в любой момент из зелени вырвутся лесовики, размахивая дубинами и топорами, но вокруг было по странному тихо. Неужели их ждала засада? Войско скотоводов осторожно вошло в лес и тут же вышло на поляну с парой хижин, но без единой души.

Джойа заметила чёрные хлопья на кустах и деревьях. Затем она увидела на земле что-то белое. Она задумалась над тем, что это могло значить.

Скагга приказал своему войску рассредоточиться и прочесать остатки леса. Джойа осталась на поляне, ожидая их возвращения. Она уже знала, как всё будет, и, конечно же, они вернулись с докладом, что лесовиков нигде нет.

Теперь молодые мужчины и женщины из войска Скагги выглядели растерянными.

Джойа вспомнила, что она жрица, и подумала, что, возможно, боги привели её сюда не просто так. Она решила заговорить.

Она возвысила голос, чтобы все могли её слышать.

– Это проклятое место, – сказала она и тут же завладела их вниманием. – Здесь земледельцы убили маленьких детей и стариков из племени Бейза. – Она обвела рукой всё вокруг. – Раскройте глаза. На кустах, на листьях, даже на деревьях вы видите хлопья пепла.

Все посмотрели и увидели, о чём она говорит.

– Здесь сожгли так много людей, что их пепел ещё не успел развеяться.

Все знали о резне, но стоять здесь, где были убиты беззащитные дети и старики, заставило их живо представить себе это, и на их лицах отразился ужас.

Скагга явно не знал, что сказать.

Джойа подняла с земли белый предмет, который заметила ранее.

– Возможно, вы видели это ожерелье, – сказала она. – Оно из медвежьих зубов. Его носил лесовик по имени Фелл, а когда Фелл умер, оно перешло к его брату, Бейзу, вождю народа Западного Леса. Каким-то образом оно уцелело при сожжении. – Она посмотрела прямо на Скаггу. – Вы пришли сюда, чтобы убить Бейза, но вы опоздали. Он уже мёртв, и это всё, что от него осталось. Его ожерелье.

Она сделала паузу, давая им осознать сказанное, а затем добавила:

– Остальные из его племени либо мертвы, либо ушли. Убивать больше некого.

Долгое мгновение они молчали.

Затем Джойа запела песнь по мёртвым. Некоторые из воинов смотрели на неё как на сумасшедшую. Но она продолжала петь, потому что видела, как отдельные люди плачут. Ещё одна женщина опустила лук и присоединилась к песне, затем третья и четвёртая. Скагга был зол, но растерян, не зная, что делать. И вскоре уже большая часть его войска пела, многие плакали. Птицы умолкли на деревьях, и листья дрожали, когда голоса сотрясали воздух. Печальный остаток Западного Леса дрожал от плача по людям, что теперь лежали, умолкнув навеки, под землёй своей разорённой родины.

22

Вид сожжённого Монумента разрывал Джойе сердце. Все эти обугленные, поваленные, сломанные и разбросанные брёвна. Было бы много хуже, если бы она не вмешалась и не остановила Бейза, но для неё это было слабым утешением. Монумент был важнее всего. Он собирал всех вместе в особые дни и напоминал им, что все они часть общины. И он хранил их знания о движении солнца и луны, гарантируя, что драгоценные познания никогда не будут утрачены.

Нужно было немедленно исправить повреждения, возобновить обряды и подтвердить тот факт, что Монумент по-прежнему является сердцем общества скотоводов Великой Равнины. Но в долгосрочной перспективе была ещё одна жизненно важная задача. Отстроить Монумент в камне, чтобы его больше никогда не могли сжечь.

– Мы должны начать починку Монумента сегодня же, – сказала Джойа Элло.

– Не вижу причин для спешки, – вяло отозвалась Элло. – Все знают, что в случившемся нет нашей вины.

Верховная Жрица лежала на полу своего дома, у огня, положив голову на набитую соломой кожаную подушку. Джойа разговаривала с ней стоя, ей так и не предложили присесть.

– Мы не можем возобновить обряды, пока у нас не будет хотя бы временного Монумента, – сказала Джойа.

– Ну, тогда, возможно, придётся на время прервать обряды.

Джойа была потрясена. Прервать обряды? Как Верховная Жрица могла даже подумать о таком? Но её ответ был мягким.

– Беда в том, что люди могут начать задумываться о том, что обряды и вовсе не имеют значения. Тогда они спросят, почему же они должны кормить жриц, которые не работают.

Элло не могла не признать силу этого довода.

– Ну, хорошо. Но на починку у тебя уйдёт не один день. Скорее даже, несколько недель.

– Я знаю. Поэтому сначала мы обойдёмся временным решением. – Джойа продумала это. – Большинство брёвен не прогорели насквозь. Некоторые можно будет использовать повторно, с них мы и начнём. Возможно, придётся использовать необтёсанные ветви, чтобы закончить, но через несколько дней у нас будет временный Монумент. Затем, как только сможем, мы заменим повреждённые брёвна новыми.

«Или каменными», – подумала она.

– Ну, хорошо.

Джойа добилась своего. Элло никогда не будет в восторге от её планов и скорее всего не одобрит их, но пока она ничего прямо не запрещала, поэтому Джойа считала, что у неё есть разрешение.

– Спасибо, – легко сказала она, скрывая своё торжество. – Надеюсь, скоро тебе станет лучше.

И она вышла.

Жрицы всё ещё были в трапезной. Некоторые отсутствовали. Они ушли, слишком напуганные, чтобы оставаться. Завтрак закончился, но все оставались на своих местах и ждали указаний. После набега лесовиков привычный распорядок рухнул.

Когда Джойа вошла, все разговоры смолкли, и все головы присутствующих повернулись к ней. Она выдержала паузу в несколько мгновений, а затем объявила:

– Потрясающая новость!

Жрицы улыбнулись и посмотрели с нетерпением.

– Мы собираемся отстроить Монумент!

Все радостно закричали.

– Не все брёвна можно использовать повторно, но сегодня мы начнём с того, что есть.

Им понравилась мысль, что можно начать немедленно.

– Наша первая задача заключается в том, чтобы поднять брёвна, не волнуйтесь, они уже совсем остыли, и разложить их там, где они должны быть установлены. По одному столбу в каждую яму, и перекладины кладите рядом. Если вы не совсем понимаете, что я имею в виду, я сейчас покажу. За мной!

Все разом высыпали из трапезной, оживлённо переговариваясь. Они вошли в круг и смолкли, столкнувшись с удручающим состоянием своего Монумента. Из семидесяти пяти брёвен на месте осталась лишь горстка.

– Ну же! – воскликнула Джойа. – Давайте посмотрим, сколько мы успеем сделать сегодня.

Они принялись за дело, поднимая брёвна и расставляя их на положенные места. Для перемещения каждого куска дерева требовалось не меньше четырёх жриц. Сначала они выбрали наименее повреждённые, затем те, что могли сойти в крайнем случае. Брёвна, совершенно непригодные для использования, они сложили в отдельную кучу. Жрицы вложили всю душу в общее дело, и за удивительно короткое время превратили хаос в некое подобие порядка.

Тут Джойа заметила деталь, которую не могла разглядеть до того, как Монумент был разрушен. На плоских вершинах столбов было по два куполообразных выступа. Их тщательно вырезали, а значит, у них было предназначение, но она не могла понять, какое именно. Она нашла одну из перекладин, осмотрела её и увидела на ней два куполообразных углубления. Очевидно, выступы должны были входить в углубления. Это надёжно удерживало бы перекладину на месте.

«Никогда бы не подумала», – пронеслось у неё в голове.

Согласно первоначальному замыслу, перекладина тянулась от вершины одного столба к вершине другого. Но когда жрицы попытались приладить перекладину к верхушкам двух столбов, лежащих на земле, они обнаружили, что шипы и пазы не совпадают. «Ну конечно, – поняла Джойа, – Сефт, или кто-то из его Умельцев, измерял каждый столб отдельно, и перекладина подходила только к той паре столбов, для которой была сделана». Чтобы подобрать их все заново потребуется целая вечность. Они могли неделями таскать огромные столбы, пытаясь воссоздать первоначальные пары. К тому же не все брёвна были пригодны для повторного использования.

Она стояла, глядя на столбы и перекладины, напряжённо думая и пытаясь найти решение, но в итоге зашла в тупик. И жрицы почувствовали её сомнения и начали беспокоиться.

Нужно было как-то поддержать их энтузиазм.

– Возникла трудность, – сказала она. – Но я знаю, кто может нам помочь. Нам следует обратиться к Сефту.

Они тут же оживились. Все знали, что Сефт тот человек, к кому нужно идти с любой проблемой, требующей творческого подхода.

– Сэри, Бет, найдите его, пожалуйста. Скажите, что Джойе очень нужен его совет.

Она знала, что он придёт. Он по-братски к ней относился. В тот Обряд Середины Лета много лет назад, когда он пытался сбежать от своей жестокой семьи, она была добра к нему. В её собственных глазах она не сделала ничего особенного, но он этого никогда не забывал. В те дни мало кто был добр к Сефту.

Две жрицы убежали. Джойа продолжала изучать уцелевшие брёвна. Изначально все столбы, должно быть, были одинаковой длины, чтобы круг перекладин был ровным, но теперь частично обгоревшие брёвна были разной длины. Как выровнять их верхушки? Ещё один вопрос к Сефту.

Сэри и Бет вернулись с Сефтом и его сыном Илианом, не по годам развитым мальчиком, который учился ремеслу отца. Джойа объяснила проблему, и Сефт тут же нашёл решение.

– Переверните перекладины и сделайте новые гнёзда, чтобы они подходили к любым столбам, какие вы выберете. Старые гнёзда, на верхней стороне перекладин, будут слишком высоко, чтобы их можно было разглядеть.

«Это же очевидное решение, – подумала Джойа, – когда тебе на него укажут».

Новые гнёзда должен был сделать плотник. Но Сефт уже подумал и об этом.

– Мы с Илианом сделаем гнёзда, – сказал он.

– Это просто замечательно, – сказала Джойа.

*

Излучью нужна была встряска. Люди ходили понурые, апатичные, настроенные пессимистично. Ани ощущала это, наблюдая за тем, как вяло они передвигались по селению, опустив головы, с угрюмыми лицами. Их нужно было каким-то образом вдохновить.

– После ужаса, пережитого в Обряд Середины Зимы мы должны доказать, что вернулись к нормальной жизни, – сказала она старейшинам. – Мы хотим, чтобы люди забыли о нападении лесовиков. Нам нужен хотя бы небольшой повод для радости. Весенний Обряд должен стать лучшим за всю историю.

– И как же мы этого добьёмся? – спросила Джара, сестра Скагги.

– Разнести весть, чтобы привлечь побольше народу, обещать им, что будет большой пир, с лучшими сказителями.

– Не смеши, – сказал Скагга. – У нас у самих голод. Мы не сможем дать каждому полную тарелку говядины.

Скагга выводил Ани из себя.

– Такое отношение нас погубит, – решительно сказала она. – Не будь таким пессимистом во всём. Мы не в разгаре голода. Вероятно, мы на его исходе.

– Будем надеяться.

Старейшины решили дать людям ровно столько мяса, сколько требуется, и ничем другим собрание не закончилось.

За день до Весеннего Обряда Ани поняла, что много говядины им и не понадобится. Обычно люди начинали прибывать за два-три дня. Они старались прийти на праздник пораньше, чтобы точно ничего не пропустить. Но на этот раз, к её тревоге, за утро до праздника появилось лишь несколько гостей. В течение дня прибыло ещё несколько торговцев, но их было далеко не так много, как обычно. Это стало большим разочарованием.

Церемония открытия на следующее утро праздновала Равнопутье, один из двух моментов в году, когда день равен ночи. Этот ритуал никогда не был самым захватывающим.

Восстанавливая Монумент, жрицы сделали всё, что могли, в сложившихся обстоятельствах, хотя большая часть брёвен была повреждена и обуглена. Ани начала чувствовать, что это место и впрямь может быть проклято. Всё указывало на это.

Некоторые торговцы собрали свои товары и уехали в полдень.

Так или иначе, Весенний Обряд обернулся катастрофой.

Ани поговорила с мастером по кремню Элом, чью внучку убили лесовики. Элу нужно было выменять у торговцев необработанные кремни, которые называли «заготовки» или «ядрища», чтобы в будущем превратить их в полезные инструменты, придав форму и заточив края. Как всегда, она дивилась тому, как мастер точно знает, куда ударить по поверхности кремня, чтобы откололся нужный кусок. На овладение этим навыком уходило много времени, и большинство училось, годами наблюдая за родителями.

Сидя, скрестив ноги, за земляным кругом, рядом со своим внуком Джанно, Эл держал в левой руке свежий кремень, а в правой был зажат круглый камень. Его лицо носило серую, покорную печать горя.

– Сейчас только один человек предлагает на обмен ядрища, – сказал он. – И кремни у него не самые лучшие. Это точно не флорстоун.

Твёрдый чёрный флорстоун добывали только в подземных шахтах.

– А где же все шахтёры? – спросила она.

– Некоторые из них собирались пойти торговать в Верхоречное.

«Вот оно что», – уныло подумала Ани. Деревня Верхоречное была ближе к шахтам, которые располагались вдоль северной стороны Великой Равнины.

– Но раньше они всегда приходили сюда, – сказала она.

– Люди боятся новых нападений лесовиков.

Это было нелепо.

– Племени, которое на нас напало, больше не существует! Те, кто выжил, разбрелись. Западный Лес, или то, что от него осталось, пустует.

– Я это знаю. – Эл пожал плечами. – Но люди думают, что это место проклято.

Она и сама думала об этом, но услышать эти слова от кого-то другого было ужасно. И доказать, что человек или вещь не прокляты, было невозможно, поэтому обвинение обычно прилипало намертво.

– Я лишь говорю тебе то, о чем говорят другие, – добавил Эл.

– Я не виню тебя, Эл, – сказала Ани. – Спасибо, что дал мне знать. – Она на несколько мгновений задумалась. – Они использовали именно это слово?

– Какое слово?

– «Проклято».

– Да, – сказал он. – Они говорят, что Монумент проклят.

*

Однажды утром Пиа взяла Олина в Восточный Лес, в место, где рано поспевала земляника. После дождливой зимы на Великой Равнине наступила солнечная весна. И точно, она нашла маленькие, тёмно-красные ягоды, растущие низко к земле, полускрытые листьями. Она показала их Олину, сказав:

– Смотри! Земляника!

Олин повторил «смотли!», но выговорить «земляника» не смог. Он видел всего одно лето и умел говорить лишь несколько слов.

Пиа сорвала ягоду и съела. Олин тут же протянул руку за своей. Она сорвала ещё одну и вложила ему в ладошку. Сжимая её, он раздавил ягоду, но донёс остатки до рта и протянул руку за новой.

Они съели ещё немного, а затем Пиа начала складывать ягоды в корзинку.

– Для бабули, – сказала она.

– Буля, – сказал Олин.

Пиа собрала половину ягод, а остальное оставила лесовикам, которые здесь жили. Она заметила, что они никогда не обирают кусты дочиста, и последовала их обычаю.

Она подняла Олина на руки и вышла из леса. Их пёс приветственно залаял, и Олин, указав на него, сказал:

– Собака.

– Очень хорошо! – похвалила Пиа. – Умный мальчик!

Её мать, Яна, занималась прополкой грядок, а теперь отдыхала у дома, пила воду и разговаривала с Даффом. Пиа опустила Олина на землю поползать, а сама села рядом с ними и предложила гостю земляники.

– Я тоже был в лесу, – сказал Дафф. Он поднял с земли корзинку и передал её Пие. В ней были дикие листья и зелёный лук. – Листья эти горькие, но в них есть что-то, отчего становится радостно, – сказал он.

Пиа улыбнулась.

– Весёлые листья, – сказала она.

– Я принёс тебе не только овощи, но и новости, – сказал Дафф. – Трун хочет поговорить со всеми земледельцами в полдень у своего дома.

Пиа взглянула на небо. Была середина утра.

Дафф прочёл её мысли и сказал:

– У тебя ещё полно времени.

– Ты знаешь, о чём речь? – спросила она.

– Нет, но могу сказать, что на Весеннем Обряде у скотоводов было мало народу, и Трун по этому поводу определенно злорадствует.

Пиа пожала плечами.

– Скоро узнаем.

Дафф поднялся на ноги.

– Увидимся в полдень.

Когда он отошёл на достаточное расстояние, Яна сказала:

– Какой приятный молодой человек.

– Да.

– А ты знала, что он каждое утро надевает своей тёте Уде обувь и завязывает шнурки, потому что она не может согнуться?

Пиа рассмеялась.

– Этого я не знала. Он всегда добр ко мне.

– Я думаю, это больше, чем доброта.

Пиа поняла, к чему клонит мать, но всё равно спросила:

– Что ты имеешь в виду?

– Ты говорила мне, что он спас тебе жизнь во время большого пожара.

– Это правда. Я не могла быстро бежать, потому что несла Олина. Потом я упала, и никто мне не помог. Я была в полном отчаянии. Дафф был впереди, но он вернулся. Он взял Олина, и мы побежали вместе.

– Он вернулся, – повторила Яна. – К огню, а не от него. Чтобы помочь тебе.

– Ты думаешь, он в меня влюблён.

– Я в этом уверена.

– Но я люблю Хана. Прошёл всего год, как он умер. Я его не забыла. И никогда не забуду.

Это была правда, но не вся. Дафф ей очень нравился, и по ночам она думала о нём, гадая, каково было бы его поцеловать. Но это казалось предательством по отношению к Хану, и её мучила ужасная вина.