Текст книги "Круг Дней (ЛП)"

Автор книги: Кен Фоллетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 33 страниц)

20

– Не обращайте внимания на хижины, – прошептал Бейз остальным. – Еда в маленьких хранилищах.

Они были небольшой группой лесовиков и находились в поселении земледельцев глухой ночью. Ночь была безлунной. Бейз разделил их на три группы по трое. План состоял в том, чтобы каждая группа ограбила одну ферму, а затем они встретились бы в остатках Западного Леса.

Бейз говорил увереннее, чем чувствовал себя на самом деле. Это была их первая попытка ограбить земледельцев, и он не знал, с какими трудностями им предстоит столкнуться. Он знал, что это опасно, но они должны были это сделать, иначе их племя ждала голодная смерть. Если они попадут в беду, он попытается спасти Лали и Гиду.

– Позвольте мне показать вам, как справиться с собаками, – прошептал он. – И после этого действуем в полной тишине.

У него был план, но он не знал, сработает ли он.

Он повёл их через поле со стернёй, затем приблизился к хижине с привязанной снаружи собакой. Собака увидела их и залаяла. Бейз распластался на земле, и остальные последовали его примеру.

Они наблюдали, как из хижины вышел мужчина и огляделся. Ничего не увидев, он пробормотал ругательство в адрес собаки и вернулся внутрь.

Бейз встал и подошёл ближе. Собака снова залаяла, и лесовики снова легли на землю.

Мужчина появился снова, на этот раз с луком. Он не ожидал увидеть воров, которые были редкостью на Ферме, но был готов стрелять в лис или, возможно, в волка.

Он обошёл хижину, затем подошёл к соседнему хранилищу, обошёл его кругом и заглянул внутрь. Бейз надеялся, что он не подойдёт туда, где лежали лесовики. Казалось, он посмотрел прямо на них, и Бейз затаил дыхание, но мгновение спустя мужчина отвернулся. Как и надеялся Бейз, в темноте их было не отличить от земли вокруг.

Не увидев ничего необычного, мужчина сердито что-то сказал собаке и вернулся в хижину.

Лесовики поползли вперёд на животах. Собака, должно быть, их не видела, но уж точно чуяла. Сбитая с толку, она зарычала, коротко и неуверенно тявкнула и умолкла.

Когда они подобрались ближе, Бейз встал. Пёс громко залаял. Бейз шагнул вперёд, сжимая нож, и перерезал ему глотку. Умер пёс быстро и беззвучно.

В напряжении он уставился на дверной проём. С ножа в его руке капала собачья кровь. Но мужчина так и не вышел.

Без слов Бейз направил две группы к соседним фермам, а затем повёл Гиду и Лали к хранилищу на этой ферме.

Было темно, хоть глаз выколи, так что им пришлось оставить дверь открытой ради того крохотного света, что она пропускала. Они замерли, давая глазам привыкнуть. Наконец Бейз смутно разглядел три больших глиняных кувшина. На одном из них лежал ковш с длинной ручкой. Бейз взял ковш, снял с кувшина крышку и зачерпнул какую-то жидкость. Он попробовал её на вкус, это оказалось молоко. Он выплюнул его. От молока у людей болел живот.

Во втором кувшине находилась простокваша. Он знал, что это было скисшее молоко, распавшееся на творог и водянистую сыворотку. Оба компонента не входили в пищу лесовиков, и Бейз догадался, что от них будет тот же неприятный эффект, что и от молока.

Но в третьем кувшине были зёрна пшеницы, основная еда земледельцев. Лесовики не выращивали пшеницу, но ели зёрна диких трав. Зёрна одомашненных злаков были похожи, но крупнее.

Тем временем Гида и Лали исследовали хранилище, в основном на ощупь. Гида нашла большой кожаный мешок, полный яблок, а Лали – деревянный ящик с сыром. Они забрали все три трофея.

Они вышли из хранилища, и Бейз тихо притворил дверь.

Они пересекли поля, держась подальше от строений. Бейз не переставал оглядываться, опасаясь, что какой-нибудь бессонный полуночник может их заметить и поднять тревогу. Однако заметил их не человек, а зверь.

Они миновали по дуге фермерскую хижину, и тут из-за него показался самый огромный бык, какого Бейз когда-либо видел. Плечо его возвышалось над головой Беза, а огромные изогнутые рога были в размахе не меньше, чем ноги Бейза в длину. Он взревел, и Лали тихонько вскрикнула.

Бейз понял, что это тур, разновидность дикого быка, которого очень редко можно было встретить. Он догадался, что тот шёл к реке на водопой. Он сжал свою дубину, но знал, что такое оружие не спасёт его от этих могучих рогов.

Зверь смотрел на них троих, словно решая, годятся ли они в пищу. Они застыли, парализованные его взглядом. Затем, будто потеряв интерес, он отвернулся и рысью побежал прочь, к воде.

Обессилев от облегчения, трое лесовиков поспешили дальше. Бейз подумал, что люди в хижине, должно быть, слышали рёв, а возможно даже, и крик Лали, но, похоже, решили, что безопаснее оставаться внутри, чем отправиться выяснять, в чём дело.

– Что это было? – прошептала Лали.

– Дикий бык, – тихо сказал Бейз. – Разновидность под названием тур. Их нечасто встретишь.

– И слава богам, – сказала она.

После этого они без происшествий добрались до края возделанных земель и направились через пепелище бывшего леса. По мере того, как они удалялись от Фермы, Бейз начал чувствовать себя в безопасности. Он надеялся, что двум другим группам повезло так же.

Они добрались до маленькой деревни на дальнем краю того, что было Западным Лесом. Бейз разбудил Наро.

– Поднимай детей, – сказал он. – Мы принесли им еды.

Дети вышли, протирая глаза. Они набросились на яблоки, и Наро дала им ещё и сыра. Старики тоже принялись за еду, как и беременная женщина, и кормящая мать. Вскоре дети с полными животами снова отправились спать.

Две другие группы благополучно вернулись, принеся копчёную свинину, орехи и тушу дикого кабана. Часть добычи они отдали Наро, которая завернула её в листья и вырыла неглубокую яму, чтобы спрятать на случай, если Трун придёт утром с обыском.

Бейз и его напарники ушли, унося с собой остальную еду. Они пересекли равнину при свете звёзд и направились к своему убежищу.

*

На следующее утро тревожная новость разнеслась по всем полям. Пиа услышала, что три семьи лишились драгоценных запасов, отложенных на зиму. В каждом случае была убита собака. Ограбленные люди особенно сокрушались из-за потерянной пшеницы. Они трудились всё лето, таская воду от реки к полям, затем, когда урожай созрел, срезали колосья, согнувшись в три погибели, собирали их, вязали в снопы, снова сгибаясь под палящим солнцем, и вот теперь результаты их тяжелых трудов были украдены ворами, пробравшимися ночью для своего черного дела.

Она была искренне благодарна, что они с матерью ничего не потеряли. У них были запасы пшеницы, сыра и корнеплодов, ради которых они работали весь год до ломоты в костях, и они рассчитывали на эти запасы, чтобы пережить зиму самим и прокормить маленького Олина. У неё бы сердце разорвалось, если бы они их лишились.

Трун был зол. Он не бушевал, как обычно, а был холодно, яростно решителен. Что именно он был полон решимости сделать, Пие было неясно, как и Даффу, и всем остальным, с кем она говорила. Но он собрал возле себя группу Молодых Псов. Даже они не знали его намерений, хотя он и велел им вооружиться.

Возможно, они отправятся на поиски Бейза и его племени. Но откуда Труну знать, где их найти? Он мог неделями прочёсывать окрестности, но так и не наткнуться на их след.

Некоторые земледельцы собрались у дома Труна, пока Молодые Псы готовились к уходу. Именно у Даффа хватило духу встать перед Труном и спросить:

– Кого ты собираешься убивать, Трун?

Трун злобно на него зыркнул и сказал:

– Тебя, если ты не заткнёшь свой рот и не уберёшься с дороги.

Пиа испугалась, что он не шутит, но Дафф не дрогнул. Он сказал:

– Лесовики грабят людей, потому что им это необходимо. Ты не подумал о такой возможности, когда решил распахать их землю?

– Я не обязан перед тобой отчитываться, юный дурак.

– Большой Человек обязан объясняться в своих решениях и действиях перед земледельцами, не так ли?

Пиа преисполнилась восхищения. Дафф не сдавался.

Трун приставил острие ножа к груди Даффа, точно над сердцем, и Пиа почувствовала, что малейшей провокации будет достаточно, чтобы он вонзил его.

– Ты мне тут не указывай, что делать, – сказал он. – Это я тебе указываю. А теперь с дороги.

Наступила пауза. Пиа хотела сказать: «Уступи сейчас, Дафф, ты озвучил свою точку зрения, но не нужно за неё умирать».

Дафф, похоже, подумал о том же.

– Как скажешь, – сказал он, и, к облегчению Пии, отошёл в сторону.

Трун ухмыльнулся, будто ему удалось выставить Даффа дураком, но Пиа видела всё иначе. Она тихо сказала Даффу:

– Трун не смог оправдать свои действия, и ты заставил всех это увидеть.

– Хорошо.

– Тебе не было страшно, когда он вытащил нож?

– Ужасно. Но кто-то должен был ему это сказать. Его глупость создаёт беды для всех нас.

– Ты очень храбрый, – сказала она.

– Я рад, что ты так думаешь.

Трун зашагал к берегу реки, за ним последовали Молодые Псы. Они повернули на запад и пошли вверх по течению. Возможно, они направлялись к остаткам Западного Леса, но Бейза они там не найдут, по крайней мере, средь бела дня, в этом Пиа была уверена. Так что же задумал Трун?

Возвращаясь на ферму, она заметила, что солнце за спиной уже не так греет, и, подняв голову, увидела на небе облака. Её сердце подпрыгнуло. Неужели скоро пойдёт дождь?

Она почти ожидала, что Трун будет отсутствовать несколько дней, но он и Молодые Псы вернулись в тот же день. Все пошли к дому Труна, чтобы узнать, нашёл ли он племя. Но Трун молчал, и ни у кого не хватило духу задавать ему вопросы.

После того как он скрылся внутри, Молодые Псы молча разошлись по домам. Тех, кто выкрикивал им вопросы, они игнорировали. Никто из них не проронил ни слова.

И снова все разошлись по домам.

«Когда-нибудь то, что они сделали выйдет наружу», – подумала Пиа.

Мало что остаётся тайной вечно.

*

Бейз и его племя совершили набег на дальний восточный край земель земледельцев, почти на полпути к Монументу, где полоса между рекой и лесом была узкой, а хижины стояли далеко друг от друга. Уловка с собаками сработала и во второй раз, и они ушли с щедрой добычей в виде мяса, зерна и сыра. Они скрылись через Восточный Лес и встретились на краю Великой Равнины. Оттуда они двинулись на запад, следуя по границе между лесом и равниной. У них впереди был долгий путь, но Бейз думал, что они успеют добраться до рассвета.

Всё шло хорошо. Бейз поздравил себя со вторым триумфом. Они дойдут до остатков Западного Леса, отдадут часть еды старикам и детям, а остальное унесут в своё убежище. Его племя выживет, несмотря на все попытки его уничтожить.

Они почти добрались до Полосы, когда наткнулись на стадо и быстро опустились на колени, чтобы стать менее заметными. Красть скот им было незачем, они и так несли с собой слишком много еды, но скотоводы наверняка могли счесть их намерения иными. Впрочем, пастухов они не увидели и осторожно двинулись дальше.

Поднялся сильный ветер, и начался дождь.

Он лил так сильно, что Бейз не видел дальше, чем на длину коровы. В мгновение ока он промок до нитки. Стало трудно удерживать в руках скользкий глиняный кувшин.

Это было точь-в-точь как в прошлогоднюю грозу, и Бейз задумался, не становится ли это новой закономерностью.

Вдалеке он услышал лай собак. «Должно быть, это собаки скотоводов», – подумал Бейз. К счастью, они лаяли где-то далеко, хотя в шуме ветра и дождя трудно было быть уверенным наверняка.

Они брели дальше, скользя по грязной земле, стирая воду с ослепших глаз. «Дождь оживит засохшие кусты орешника», – подумал Бейз, и тут же вспомнил, что почти все его кусты сгорели в огне.

Лай внезапно стал громким и близким, и прежде, чем Бейз успел среагировать, в просвете между потоками дождя показалась цепь скотоводов, без сомнения, поднятых по тревоге двумя собаками. Каждый держал стрелу на тетиве, готовый выстрелить.

За мгновение, длившееся не дольше, чем моргание глаза, Бейз подумал: «Сказать им, что мы грабим не вас, а земледельцев!», но тут же понял, что скотоводы всё равно их убьют, и решил бежать.

Лесовики побросали свою ношу и бросились врассыпную, но Бейз увидел, как двое рядом с ним упали, сражённые стрелами, а ещё один споткнулся, но побежал дальше. Пока скотоводы накладывали новые стрелы на тетиву, лесовики добрались до опушки и ворвались в заросли, преследуемые двумя собаками.

Там они разделились, каждый прокладывал свой путь прочь от скотоводов, которые с треском продирались сквозь кусты позади. «Вот теперь, – подумал Бейз, – мои люди в своей стихии и могут двигаться гораздо быстрее скотоводов». Если бы они остались вместе, то могли бы развернуться и дать отпор, но теперь об этом было поздно жалеть.

Однако от собак им было не уйти. Одна бежала за Бейзом. Он развернулся и ударил её дубиной. Собака взвизгнула и убежала.

Он подбежал к высокому дереву и подумал было укрыться в его невидимых глазу ветвях, но решил, что разумнее будет оторваться от преследователей ещё дальше.

Скотоводы быстро пали духом. Должно быть, они поняли, что отстают, да и к тому же, наверняка, спотыкались о корни деревьев и падали в лужи, не привыкнув к такой местности. Вскоре Бейз перестал их слышать и остановился передохнуть. Подкрасться к нему они не смогут, потому что, в отличие от лесовиков, скотоводы не умели двигаться бесшумно.

Он ухнул, как сова, и тут же услышал ответное уханье. Он повторил звук, и через несколько мгновений появился Омун. Они ухнули оба, и показался второй лесовик, Арав. Затем ещё трое.

Двое пали от стрел, ещё один был ранен и, вероятно, не смог уйти от скотоводов. Это было всё, что осталось от отряда налётчиков.

– Наша добыча потеряна, – сказал Бейз остальным. – Скотоводы всё забрали. Нам нужно идти на запад, через лес, до самого его края, чтобы точно больше с ними не встретиться.

Они представляли собой унылую процессию, бредущую под дождём в темноте. Трое товарищей погибли, а они остались с пустыми руками. Идея Бейза, что они смогут прожить воровством, не сработала. И всё же он не знал, что ещё они могли сделать в этой ситуации.

Они добрались до Полосы. Риска, что их заметят издали земледельцы, не было, так как дождь по-прежнему лил стеной. Небо было чёрным от дождевых туч, но Бейз чувствовал, что близок скрытый рассвет. Они поспешили через поля в темноте. Когда плотная земля под ногами сменила пашню, они поняли, что достигли того, что ранее было Западным Лесом.

Пока они продолжали идти на запад, ливень сменился моросящим дождём, и Бейз увидел слабый просвет на востоке.

Восхода не было, тучи всё ещё были плотными, но свет становился ярче, и, приближаясь к остаткам леса, они уже могли ясно видеть окрестности.

Не дойдя до хижин, Бейз с ужасом увидел женщину, лежащую на земле в мокрой от дождя грязи. Она лежала ничком, но голова её была повёрнута набок, и он разглядел её лицо. Это была Наро. И она не дышала.

Он опустился на колени рядом с ней и коснулся её кожи. Она была холодной.

Бедная старая Наро. Дети будут плакать по ней.

Должно быть, она встала ночью, предположил он, когда никто не заметил, и побрела куда-то, может, в замешательстве. И по какой-то причине упала и умерла. Это было единственное объяснение, которое он мог придумать тому, что её тело лежало здесь, никем не замеченное.

Жители деревни ещё спали. Он отнесёт им её тело и разбудит их. Он наклонился и поднял её. Она была худой старушкой и почти ничего не весила.

Впереди он услышал, как Омун сказал:

– Бейз, посмотри на это.

Он пошёл дальше. Омун смотрел на что-то на земле. Бейз проследил за его взглядом. Похоже было на ребёнка, но этого не могло быть. Он вгляделся. Это был ребёнок, мальчик лет шести или семи, лежавший на спине, с открытыми глазами, безжизненно устремлёнными в ветви над головой.

Его горло было перерезано.

– Нет, – сказал Бейз. – Нет, нет.

Омун поднял ребёнка, и они вместе вошли на поляну перед домами, и там увидели зрелище настолько мерзкое, настолько ужасающее, настолько невыносимо трагическое, что Бейз не мог его осознать.

Все обитатели деревни были мертвы.

Все дети, все старики, беременная женщина и кормящая мать с её младенцем. Кого-то забили дубинами, кому-то перерезали горло. Некоторые пытались бежать и были пойманы, и их тела лежали на земле там, где их настигла смерть.

Бейз осторожно опустил тело Наро на землю. И тут он увидел то, чего не заметил раньше. Кровавую дыру в её тунике, прямо над сердцем.

Лица его спутников выражали одно и то же. Шок, глаза отказываются верить, рты раскрыты, не в силах подобрать слова.

Он ходил вокруг, разглядывая каждый труп. Ему хотелось плакать, но он не мог. Он был слишком ошеломлён.

Наконец он начал мыслить здраво. С телами нужно обойтись с должным уважением. Он попытался заговорить, но горло свело спазмом, и он не мог произнести ни слова. Он медленно вдохнул и выдохнул, и предпринял еще одну попытку.

– Мы должны уложить их всех, бок о бок, здесь, на поляне, – сказал он. – С выпрямленными ногами и сложенными руками. Идёмте, воздадим должное мёртвым.

Они сделали, как он сказал.

Мать с младенцем оставили напоследок, возможно, потому что их смерть было тяжелее всего принять. В конце концов, именно Бейз склонился над ней. Мать и младенец были оба наги. Он поднял младенца с её груди. Это был мальчик.

Младенец заплакал.

Бейз был так потрясён, что едва не уронил его.

– Живой! – сказал он.

Он задался вопросом, не проглядели ли ребёнка. Или, может, убийцы, несмотря на всё то зло, что они творили, просто не смогли переступить эту последнюю черту низости.

Он встал с ребёнком на руках. Глазки его были открыты, ножки дрыгали. Кожа была холодной, но, вероятно, его согревало тепло мёртвой матери. Бейз инстинктивно принял позу, которая шла из глубин веков, прижав младенца к груди, одной рукой поддерживая его под попкой, а другой защищая голову. Он почувствовал, как губы ребенка шевелятся на коже его плеча, и понял, что тот ищет сосок.

– Что мы будем с ним делать, Бейз? – спросил Омун.

– Отнесём его в Круглый Лес. В племени наверняка найдётся кормящая мать. Они заберут его, когда мы расскажем им историю… того, что здесь произошло.

Ребёнок снова заплакал, и Омун сказал:

– Он голоден.

Бейз посмотрел на младенца, затем на мёртвую мать, затем снова на младенца. «Почему бы и нет? – подумал он. – В конце концов, это вопрос жизни и смерти».

Он опустился на колени. Левой рукой он приподнял плечи мёртвой матери, пока она не оказалась в сидячем положении. Затем он прижал младенца к её груди. Тот повернул голову, губы его сложились в сосущую форму, пока рот не нашёл то, что искал, и наконец глаза его закрылись в умиротворении, и он начал есть.

21

Мужчины и женщины из племени Бейза сидели на поляне в остатках Западного Леса. Было холодно, но они разожгли большой костёр и сгрудились вокруг него.

Среди них не было ни детей, ни стариков. Все они были мертвы. Их убили здесь, на этой поляне, и убийцами были земледельцы. Пиа подтвердила это Гиде. Молодые Псы сначала молчали, но не смогли долго хранить свою грязную тайну, и правда вырвалась наружу в подспудных признаниях матерям и жёнам, высказанных шёпотом, пока о ней не заговорили все на Ферме.

Лица вокруг Бейза были бледными и напряжёнными от горя. Все они потеряли родителей, или детей, или и тех, и других. Здесь было сожжено так много тел, что пепел всё ещё оставался на кустах и деревьях.

– Я никогда не знал ничего подобного, – сказал Бейз.

Никто из них не знал.

– Равновесие не просто нарушено, оно уничтожено.

– Где убийство, там должна быть смерть, – сказал Омун.

– Но кто должен умереть? – спросила Гида. – Молот богов должен пасть на виновных.

Несколько человек в толпе повторили знакомую фразу:

– Молот богов должен пасть на виновных.

– Скотоводы виновны, потому что они сожгли наш лес, – сказал Бейз.

Многие кивнули. Бейз ждал, что кто-нибудь возразит, но никто не возразил.

– Земледельцы виновны, потому что они убили наших детей и стариков.

Толпа согласилась.

– Чтобы восстановить баланс, мы должны убивать скотоводов и земледельцев.

Несколько человек закричали:

– Да!

– И все они будут у Монумента на Обряде Середины Зимы, – сказал Бейз.

*

Верховная Жрица, Элло, была больна, слишком больна, чтобы встать. Джойа уже несколько недель выполняла её обязанности. Именно Джойа предложила покрасить все перекладины красной охрой. Жрицам понравилась эта работа, и цвет украсил Монумент.

Сегодня она репетировала со жрицами Обряд Середины Зимы. Это была вечерняя церемония, поэтому репетиция проходила утром. За круглой насыпью шумно шла торговля.

Джойа старалась не думать о смерти Элло. Было бы грешно надеяться на такое. Но она знала, что станет следующей Верховной Жрицей, и тогда сможет беспрепятственно заняться грандиозным проектом каменного Монумента. И всё же, она должна была оставить всё в руках богов.

Этой осенью дожди шли как раньше, до ужасных лет засухи. Скот поздоровел, хотя и не отъелся, ведь трава снова вырастет только весной. Запасы корма были на исходе, и многих животных забьют в середине зимы и превратят в копчёную говядину, потому что их невозможно будет прокормить до весны. Голод ещё не кончился, но, возможно, его конец был уже близок.

В воздухе витал оптимизм, когда люди собирались на Обряд Середины Зимы у Монумента. Было много земледельцев, хотя пришли только мужчины.

Скотоводы из дальних северных краёв, избежавших худших проявлений засухи, привели жирных овец и коров на обмен на кремни и глиняную посуду.

Все судачили о слухе, который распространился по всей равнине и даже дальше. Говорили, что свершилось страшное зло. Никто этого не видел, но все об этом говорили. Дети и старики из племени Бейза были вырезаны. Земледельцы утверждали, что ничего об этом не знают, но молва гласила, что это сделали Молодые Псы по приказу Труна.

Кражи резко прекратились. Скот больше не исчезал из стада по ночам, и набегов на хранилища земледельцев тоже не было. Некоторые лесовики покинули племя Бейза и бродили по равнине. Джойа видела, как парочка выкапывала корни в траве, а Сефт сказал, что видел одного, пытавшегося поймать рыбу в ручье, полноводном после грозы. Видеть лесовиков за пределами их территорий было необычно, но причина была для Джойи очевидна. Племя Бейза потеряло свою землю.

Сегодня был самый короткий день в году, и люди начали собираться внутри круглой насыпи, как только стемнело. Церемония чествовала закат солнца в день середины зимы, но зимой солнце чаще всего скрывалось за облаками, так что его закат приходилось лишь предполагать. Сегодня, однако, облака на западе разошлись, и собравшаяся толпа, глядя на юго-запад, заворожённо наблюдала, как огромное красное солнце на фоне кроваво-красных и серо-кремнёвых облаков медленно опускается за Монумент и исчезает за краем мира.

По пути от Монумента в Излучье на пир Джойа оказалась рядом с земледельцем по имени Дафф, приятным молодым человеком, которого она уже встречала ранее. Она спросила его о слухах про резню.

– Это была трагедия, – сказал он.

– Но кто это сделал?

– Я не знаю, – сказал он, и его любезность поубавилась.

– Но у вас, должно быть, есть подозрения, – настаивала она.

– Лучше не обсуждать подозрения.

– Конечно, – сказала она, отступая. – Надеюсь, я вас не смутила.

С внезапной откровенностью он сказал:

– Спасибо, что не заставляете меня лгать.

Это было сложное замечание, и она отошла от земледельца, чтобы обдумать его. «Он умён и честен, – подумала она, – и он знает, кто совершил резню, но если он скажет, то подвергнет себя какой-то опасности». А какой опасности мог бояться молодой земледелец? Это могла быть только какая-то угроза со стороны Труна.

Через несколько мгновений к ней подошёл приспешник Труна, Шен, и сказал:

– Я вижу вы разговаривали с Даффом.

«Люди Труна ничего не упускают», – подумала она.

– Я пыталась с ним поговорить, – сказала она. Ради него она даст понять, что он ей ничего не сказал. – Но он очень невежественный молодой человек, не правда ли?

Шен, казалось, удивился.

– Что заставляет вас говорить такое?

– Ну, каждый раз, когда я задавала ему вопрос, он отвечал: «Я не знаю». Он всегда такой?

– Я не знаю, – сказал Шен.

– Ох, оставьте меня.

Шен удалился.

На пиру Джойа присоединилась к своей семье, которая состояла из матери Ани, а также Ниин и Сефта с их тремя детьми. Как всегда, они сидели, скрестив ноги, на кожаных подстилках, с мисками и ложками. Джойа вспомнила тех, кого здесь не было. Её брата Хана и отца Олина. Но свои печальные мысли она оставила при себе.

После еды сказитель рассказал о временах, когда люди были великанами и могли сражаться на равных с быками, медведями и волками, и убивать их голыми руками.

Но люди стали высокомерными и начали говорить: «Мы больше и сильнее любого другого живого существа, и мы ничего не боимся, поэтому нас следует называть богами».

Слушатели неодобрительно забормотали. Они знали, что высокомерие большая ошибка, которая всегда влечет за собой наказание, по крайней мере, в сказке.

Был человек по имени Бан Высокоголосый, который мог говорить с богами, и он сказал Богу Земли: «Мы равны богам». Это оскорбило Бога Земли, и он сделал людей маленькими, чтобы преподать им урок.

Последствия были ужасны. Медведь мог убить человека одним ударом своей огромной лапы, бык мог пронзить человека рогами, волк мог перегрызть любому горло своими зубами.

Люди сказали: «Мы усвоили урок, и мы никогда больше не будем считать себя равным богам». Тогда Бан Высокоголосый доложил об этом Богу Земли и сказал: «Мы хотим снова стать великанами». Однако Бог Земли отказался, потому как знал, что если он сделает людей большими, они снова станут высокомерными.

Многие слушатели согласно кивнули.

Тогда он подумал про себя: «Интересно, что будет, если я сделаю их самыми умными из всех живых существ».

– Да! – сказал один из слушателей, и другие повторили за ним.

Когда люди стали умными, они сделали стрелы, чтобы убивать медведей, и острые кремни, чтобы отрезать быкам яички, и они украли щенков у волков, кормили их и делали друзьями, и назвали их собаками, чтобы, когда волк приходил в деревню, собаки прогоняли его. И люди сказали: «Мы не хотим быть великанами, и мы знаем, что мы не боги, но мы хотим оставаться умными».

И Бан Высокоголосый снова обратился к Богу Земли и сказал: «Теперь мы счастливы».

Бог Земли спросил: «Почему вы счастливы?»

И Бан Высокоголосый сказал: «Потому что лучше быть умным, чем большим».

К тому времени как сказка закончилась, сквозь разрывы в облаках неровно светила половинка луны.

*

Сефт и Ниин повели детей домой. Анина заснула во время сказания, и Сефт поднял её на руки, не разбудив. Тайна, которую не знала даже Ниин, заключалась в том, что Анина была его любимым ребёнком, и он крепко прижал её к себе, пока нёс.

Он часто вспоминал, как отчаянно мечтал об этом. О доброй, любящей семье. Теперь детство казалось дурным сном. А настоящая жизнь – это то, что есть у него сейчас. Анина у него на руках, Ниин шагает рядом, держа за руки Илиана и Денно.

Когда они добрались до своей хижины, Илиан и Денно тут же улеглись спать. Сефт опустил Анину рядом с ними.

– Тебе понравилась сказка? – спросил он Илиана, старшего.

– О да! Я всё запомнил.

– А ты можешь её рассказать? – вмешалась Денно. – Я хочу послушать ещё раз.

– Расскажи, Илиан, – сказал Сефт. Это убаюкает Денно.

– Хорошо.

Сефт поцеловал каждого из них, Ниин сделала то же самое, а затем они стали готовиться к Гуляниям. Они сняли туники и для тепла снова накинули дублёнки. Ниин взяла увесистый камень, который носила с собой в мешочке, на случай если какой-нибудь мужчина в пылу страсти забудет, что женщина может сказать «нет» даже во время Гуляний. Они направились на окраину деревни, где уже начиналось действо.

Когда они только сошлись, Сефт не хотел участвовать в гуляниях, чувствуя, что близость с Ниин для него является всем, чего он когда-либо мог желать. Но через пару лет его чувства изменились. Какое-то время он держал это при себе, боясь обидеть Ниин, но, когда, наконец, признался, она тоже созналась, что хочет пойти, и с тех пор они были восторженными участниками.

Они всегда рассказывали друг другу, что делали. Ниин часто ложилась с незнакомцем с севера, которого, вероятно, больше никогда не увидит. Ей нравилось ощущение, что её поступок не будет иметь никаких последствий. Сефт надеялся найти группу мужчин и женщин, предающихся любви все вместе, одновременно. В этом не было привязанности, и именно это его привлекало.

Они вышли на окраину деревни. Кое-где были разожжены костры, смягчавшие зимний воздух. Большинство людей ещё присматривались друг к другу, выискивая того, кто им был по вкусу. Кто-то в одиночку, кто-то парами, некоторые небольшими группами. Лишь немногие уже начали соитие, и несколько дублёнок уже вздымались и опадали в такт.

Сефт и Ниин нежно поцеловались.

– Хорошо тебе провести время, – сказала Ниин.

– И тебе, – ответил Сефт.

И они разошлись в разные стороны.

*

Иногда Джойа завидовала тем, кому нравилась близость с людьми, которых они не любили или даже не знали. Наверное, было бы весело насладиться удовольствием, а затем забыть о человеке. Но она так не могла. Она пыталась, со жрицей на Гуляниях, но это оставило её равнодушной и отбило охоту пробовать снова. Поэтому, когда сказитель закончил свою сказку, она направилась обратно к Монументу.

Она ожидала, что снаружи будет несколько торговцев, охраняющих оставленный на ночь товар. Кто-то будет прохаживаться, болтая друг с другом, кто-то уляжется спать.

Однако, подойдя ближе, она поняла, что это не так. Она услышала странные звуки и почувствовала запах дыма. Она побежала.

Вещи торговцев валялись на земле за земляной насыпью, но, казалось, никто их не охранял. Присмотревшись, она увидела мальчика, выглядывающего из-под кожаного одеяла. Она узнала в нём Джанно, внука мастера по кремню Эла. Она опустилась на колени рядом с ним.

– Что происходит, Джанно? – спросила она.

Он был в ужасе и едва мог говорить связно.

– Они убили мою сестру! – истерично выкрикнул он.

Он указал, и Джойа увидела на земле тело молодой женщины.

– Мне очень жаль, Джанно, – сказала Джойа. – Это очень печально. Но ты должен сказать мне кое-что ещё. Что они украли?

– Ничего! – сказал он.

Джойа была озадачена. Чего же они хотели? И кто они?

Она посмотрела в сторону Монумента. Лунный свет освещал пять или шесть фигур на круглой насыпи. Должно быть, это были торговцы, охранявшие свои места. Сначала она подумала, что они мертвы, но потом увидела, что они двигаются. Казалось, они заглядывают за край, как она сама делала это столько солнцестояний назад, но за чем же они с таким интересом наблюдали? Никакой церемонии там быть не могло, да и жрицы всё ещё были в Излучье.

Её охватил страх.