Текст книги "Круг Дней (ЛП)"

Автор книги: Кен Фоллетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 33 страниц)

– Как тебе здесь? – спросила Ниин.

– Идеально.

Они сели у самой чащи.

– У тебя идеальная жизнь, – сказал Сефт. – Вся твоя семья тебя любит. У вас вдоволь еды. У скотоводов столько скота, что никому не сосчитать. Вы живёте как боги.

– Ты прав, – ответила Ниин. – Бог Солнца нам улыбается. – Она откинулась на спину.

Это было похоже на приглашение. Сефт наклонился и поцеловал её.

Он был не слишком искушён в поцелуях и лишь смутно представлял, что нужно делать, но она сама повела. Она обхватила его голову руками, целовала его в губы, в щёку, в шею и гладила его волосы. Ничего более восхитительного с ним ещё не случалось.

Сгорая от желания прикоснуться к её телу, он положил руку ей на колено и медленно повёл вверх по ноге.

Он видел обнажённых женщин, обычно, когда те купались в реке. Они не стеснялись чужих взглядов, но пялиться считалось неприличным. Тем не менее, он неплохо представлял, как они выглядят без своих туник. Но он никогда прежде не прикасался к обнажённой женщине. И вот сейчас это происходило впервые.

– Нежнее, – сказала Ниин. – Там надо гладить нежнее.

Она целовала его, пока он ласкал её, и через некоторое время он заметил, что она тяжело дышит. Потом она сказала:

– Я больше не могу ждать.

Она перекатила его на спину, задрала подол его туники и оседлала его. Опускаясь на него, она услышала:

– Ох! Как же хорошо!

– С тем, кто нужен, всегда так, – ответила она и на какое-то время оба лишились дара речи.

*

Когда Сефт проснулся, было ещё темно. Птицы ещё не пели, для этого было слишком рано, но он слышал плеск близкой реки. Рядом он чувствовал Ниин, её мягкое тёплое тело, прижавшееся к нему, её ногу и руку, перекинутые через него. Ему было холодно, но всё равно. Он обнял её.

Она заворочалась и открыла глаза. Глядя на него, она погладила его по щеке.

– Моя сестра говорит, что ты похож на Богиню Луны, – прошептала она.

Он улыбнулся.

– А как выглядит Богиня Луны?

– Бледная и прекрасная, с губами, созданными для любви. – Она поцеловала его.

Он сказал:

– Полагаю, теперь мы пара.

Она села.

– Что ты имеешь в виду?

– Что мы будем жить вместе и растить детей.

– Погоди, – усмехнулась она.

Он растерянно нахмурился.

– Но после прошлой ночи…

– Прошлая ночь была чудесной, и мне очень хорошо с тобой, – сказала она. – И я хочу повторить это сегодня. Но давай не будем торопить наше будущее.

Он не понимал.

– Но ты же можешь забеременеть!

– Вряд ли, всего после одной ночи. В любом случае, это в руках Богини Луны, которая правит всем, что касается женщин. Если она захочет, чтобы у нас были дети, так тому и быть.

– Но… – Он был в полном замешательстве. – Это как-то связано с Энвудом?

Она встала.

– Слушай. Ты слышишь то же, что и я?

Он замолчал и уловил далёкий гул голосов и шагов множества людей.

– Все просыпаются, – сказала Ниин. – Идут к Монументу.

Сефт был сбит с толку, но не знал, что сказать, как заставить её развеять его сомнения. Он пошёл за ней к реке, где они напились холодной свежей воды и быстро умылись. Затем они вернулись в селение и присоединились к толпе, направлявшейся на запад. Все возбуждённо переговаривались в предвкушении великого события.

Дом Ниин был пуст, все её родные уже ушли. Она зашла внутрь и вышла с двумя кусками холодной варёной баранины. Один она дала Сефту, и они жевали мясо на ходу.

Сефт утешал себя мыслью, что она обещала провести с ним ещё одну ночь. Значит, у неё всё с ним серьёзно. И, может быть, они ещё поговорят о том, чтобы стать парой, и он начнёт понимать её мысли.

За селением все пошли по прямой тропе на юго-запад. Коровы недовольно посторонились, когда толпа хлынула за пределы утоптанной тропы. Люди говорили тихо и ступали мягко, словно боясь разбудить спящего бога, но их общий гул всё равно напоминал шум реки, низвергающейся по каменистым порогам.

Тропа вела прямо ко входу в Монумент. Люди сидели внутри, лицом ко входу, откуда они пришли, глядя в том направлении, где в это время года всходило солнце. Жрица выгоняла свиней.

Круг заполнялся. В толпе Сефт и Ниин не смогли разглядеть Ани, Джойю и Хана. Ниин предложила пойти на дальнюю сторону и сесть на гребень земляного вала, откуда всё будет видно.

Круг был шагов сто в поперечнике. Сразу за валом шло кольцо из вертикальных камней, расставленных более или менее равномерно, каждый чуть выше рослого мужчины. Сефт не смог бы их сосчитать. Их поверхности не были ни обработаны, ни сглажены. Камень имел голубоватый оттенок, и Ниин сказала Сефту, что их называют Голубыми камнями.

В центре пространства находился деревянный круг, и он был совсем другим. Сефт присмотрелся и различил большое кольцо из древесных стволов, более высоких, чем Голубые камни. Сверху деревянные столбы были соединены перекладинами, образуя сплошной, идеально ровный круг. В отличие от Голубых камней, эти деревянные конструкции были вырезаны с величайшей точностью, а их поверхности – гладко отшлифованы. Плотник в душе Сефта восхитился работой, но усомнился в её прочности. Если обезумевшая корова бросится на один из этих стволов, какая часть круга рухнет? Без сомнения, люди старались не пускать коров в священное место.

Внутри этого круга Сефт разглядел второй, поменьше. Это был овал из отдельно стоящих пар столбов, у каждой пары была своя перекладина, но они не были соединены с другими. Они были обработаны столь же тщательно, но были ещё выше.

Он сразу почувствовал, что главными были именно деревянные кольца. По сравнению с ними внешнее каменное кольцо казалось случайным и грубым. Сефт подумал, не было ли оно древнее и не возвели ли его менее искусные мастера.

Толпа на удивление притихла, ощущая святость места. Сефт ощущал атмосферу напряжённого ожидания. Он бывал здесь уже раньше и видел, как жрицы проводят Весеннее Равнопутье, но это событие было явно важнее, и толпа была куда больше. Середина лета была концом старого года и началом нового. Сегодня все стали на одно лето старше.

Люди знали, что всё, что поддерживало в них жизнь, исходило от солнца, и потому поклонялись ему.

Большинство в толпе были скотоводами. По сути, они составляли большую часть населения Великой Равнины. Но было и несколько земледельцев, что обрабатывали плодородную почву в речных долинах. Их можно было узнать по характерным татуировкам. У женщин обычно были татуировки-браслеты на запястьях, а у мужчин – на шее. Однако сейчас он не видел ни одного мужчины-земледельца и вспомнил вчерашний разговор Ани с Пией и то, как встревожилась Ани из-за их отсутствия.

Не было и лесовиков, но Сефт знал почему. Они отправились в своё ежегодное паломничество, следуя за благородными оленями к Северо-Западным Холмам, где росла свежая летняя трава.

Люди всё ещё прибывали, когда на восточном небе занялась заря. Облаков не было, и когда серебристый свет окреп, он, казалось, благословил головы собравшихся.

Наконец появились жрицы, около тридцати, двигающиеся по двое в танце. На них были кожаные туники, как и у всех, но длиннее, до самых лодыжек. Ноги их были босы.

Одна из них несла барабан, выдолбленное бревно, по которому она ритмично била палкой, извлекая на удивление громкий и чистый звук.

Все они делали одни и те же движения, качаясь из стороны в сторону, словно высокая трава под ветром. Сефт был заворожён. Он никогда не видел, чтобы люди так танцевали, двигаясь все вместе, как косяк рыбы.

Двигаясь в танце, они пели. Одна, седовласая, возможно, Верховная Жрица, запевала строчку, похожую на вопрос, а остальные отвечали ей хором. Они входили и выходили из внешнего круга, петляя между столбами, сплетаясь, словно тростник в руках корзинщика. Казалось, они обращались к каждому деревянному столбу по отдельности, словно каждый имел своё значение. У Сефта возникло чувство, что они считали, пока пели, но слова, которые они произносили, были ему незнакомы.

Танец не был соблазнительным. Ну, или почти не был. Извивающиеся в танце женщины всегда казались Сефту соблазнительными, но суть у этого танца была не в этом.

Внешний круг Голубых камней, расположенный сразу за земляным валом, не играл никакой роли в Обряде, который проходил вокруг двух деревянных колец, круга и незамкнутого овала внутри него. Жрицы обошли круг, затем проделали то же самое вокруг овала, разорванная часть которого находилась напротив входа, опять же, с северо-восточной стороны. Здесь, в этом разрыве, танец и закончился.

Жрицы опустились на землю, всё так же длинной цепью пар. Они запели громче, когда верхний край солнца дюйм за дюймом показался из-за горизонта. Сефт находился почти на одной линии с восходом и увидел, что солнечный диск поднимался точно между двумя деревянными столбами круга. Было ясно, что Монумент был тщательно спроектирован именно так. Столбы и перекладина образовывали раму, и Сефт с благоговением понял, что это и были врата, через которые Бог Солнца являлся в мир.

Толпа замерла в безмолвном молчании, а жрицы запели ещё громче, пока красный диск поднимался в небо. Хотя солнце всходило каждый день, здесь и сейчас его появление казалось особым событием, а толпа взирала на него в священном оцепенении.

Солнце почти полностью взошло. Песня жриц становилась всё громче. Нижний край солнечного диска словно медлил, не желая отрываться от горизонта, но вот наконец он освободился, и между ним и землёй блеснул просвет. Песня достигла вершины, а затем и пение, и барабан внезапно смолкли. Толпа взорвалась торжествующим рёвом, таким громким, что его, казалось, можно было услышать на краю света.

И тут всё кончилось. Жрицы попарно прошествовали через разрыв в земляном валу и скрылись в своих домах. Люди в толпе начали вставать, разминать ноги и переговариваться, пока напряжение спадало.

Сефт и Ниин продолжали сидеть на траве. Он посмотрел на неё.

– Я честно сказать… ошеломлён, – сказал он.

Она кивнула.

– Так всегда бывает, особенно в первый раз.

Он посмотрел на людей, толпившихся у выхода.

– Мне, пожалуй, пора возвращаться к семье. Но я ведь увижу тебя снова?

Она улыбнулась.

– Надеюсь.

– Где мы встретимся?

– Хочешь поужинать с моей семьёй?

– Снова? Ты уверена, что твоя мама не будет против?

– Уверена. Скотоводы любят делиться. Так за едой веселее.

– Тогда я согласен. Вчерашний ужин был чудесным. То есть, еда была восхитительной, но больше всего мне понравилось, что… – Он запнулся, не зная, как выразить то, что почувствовал. – Мне понравилось, что вы все любите друг друга.

– В семьях это обычное дело.

Он покачал головой.

– Не в каждой семье.

– Мне жаль. Приходи к нам и сегодня вечером.

– Спасибо.

Они встали. Сефт с неохотой сказал:

– Мне лучше поторопиться.

– Тогда иди.

Он повернулся и зашагал прочь.

Он не знал, радоваться ему или нет. Он познал любовь с девушкой, которую обожал, и это было чудесно, а потом она сказала, что не уверена, хочет ли провести с ним жизнь. Хуже того, у него, похоже, был соперник. Высокий, уверенный в себе мужчина по имени Энвуд, который был старше Ниин, тогда как сам Сефт был её младше.

Завтра ему придётся уйти с семьёй, и он не увидит её до самого Осеннего Равнопутья. У Энвуда будет целая четверть года, чтобы ухаживать за ней без всякого соперника.

Но сегодня вечером Ниин будет с Сефтом, а не с Энвудом. У Сефта был ещё один шанс сделать их союз постоянным.

За Монументом уже вовсю кипел торг. Толпы людей предлагали свои товары, искали то, что им было нужно, спорили об относительной ценности кремневых топоров и ножей, каменных молотков, горшков, шкур, верёвок, быков, баранов, луков и стрел.

Он разыскал свою семью. Он ожидал, что Олф и Кэм начнут насмехаться над ним, отпуская пошлые намёки и пытаясь превратить его любовь в нечто грязное. Но они сидели рядом на земле и смотрели на него, словно чего-то ожидая.

Это было дурным знаком.

Его отец стоял спиной, разговаривая с Эвом и Фи, верёвочниками, и Сефт дождался конца разговора.

Через несколько мгновений Ког обернулся и спросил:

– Где ты был прошлой ночью?

– Вся работа была сделана до того, как я ушёл, разве не так? – ответил Сефт.

– Так-то оно так, но ты мог бы мне понадобиться.

– Рад, что не понадобился.

– Так или иначе, меня беспокоит, что наша шахта осталась без присмотра. Я не доверяю этому Вуну.

«Этот разговор ничем хорошим не кончится», – почувствовал Сефт.

– И что, по-твоему, сделает Вун? Он же здесь.

– У него большая семья, и он, вероятно, оставил кого-то из своих.

– И что они сделают, украдут наши лопаты?

– Не шути со мной, а то я сверну твою дурью башку.

Кэм громко рассмеялся, словно это была самая смешная шутка, которую он когда-либо слышал.

– Я просто пытаюсь понять, в чём опасность, – сказал Сефт.

– Опасность в том, что люди Вуна три дня будут добывать кремень в шахте, которую им не пришлось рыть, потому что её вырыли мы. – Он ткнул пальцем в Сефта. – Вот видишь, умник, ты об этом не подумал, да?

– Верно. – Сефт считал всю эту затею маловероятной, но спорить с отцом было бессмысленно.

Отец торжествующе произнёс:

– Вот почему ты возвращаешься охранять шахту.

– Когда?

– Сегодня. Сейчас же. И можешь прибраться там до моего возвращения. Дно шахты всё в грязи.

Сефт отступил на шаг, помедлил и сказал:

– Нет.

– Не смей говорить мне «нет», мальчишка.

– Я встретил девушку…

Кэм и Олф глумливо загоготали.

– Сегодня вечером я иду к ней домой, и её мать приготовит нам ужин. Я не собираюсь это пропускать.

– О, ещё как собираешься.

– Пошли Олфа. У него здесь нет девушки, да и нигде нет. И он лучше меня справится с тем, чтобы вышвырнуть людей Вуна из нашей шахты.

– Я посылаю тебя.

– Почему?

– Потому что я глава этой семьи, и я принимаю решения.

– И ты отказываешься их пересмотреть, даже когда они глупые.

Отец ударил его по лицу.

Кулаки у Кога были твёрдые, а удары болезнены. Сефт отшатнулся, прижав руку к лицу. Удар пришёлся сбоку, около левого глаза. В глазах помутилось.

Олф и Кэм захлопали и одобрительно заулюлюкали.

Сефт был в шоке. Хотя такое случалось и раньше, его всякий раз поражало, что родной отец может быть так жесток.

Отец снова замахнулся, но на этот раз Сефт был готов и увернулся. Отец не был всесилен и эта мысль его ободрила. Сефт быстро ударил в ответ, наотмашь, и угодил Когу в нос.

Он впервые в жизни ударил отца.

Из носа Кога хлынула кровь. Он возмущённо взревел:

– Как ты смеешь поднимать на меня руку, щенок? – и бросился на него. На этот раз Сефт не смог увернуться, удар отца пришёлся в висок и сбил его с ног.

На мгновение он потерял сознание. Очнувшись, он увидел, что лежит рядом с небольшой грудой кремней. Он смутно осознавал, что за дракой наблюдает небольшая толпа.

Он вскочил и схватил камень, чтобы защититься.

– Ударишь меня камнем, да, непослушный пёс? – сказал Ког и снова пошёл на Сефта.

Сефт занёс правую руку с кремнем. Но удар так и не достиг цели. Кто-то сзади схватил Сефта за запястье мёртвой хваткой, и он выронил камень. Запястье отпустили, но тут же обе его руки были схвачены и заломлены за спину. Он понял, что это Олф. Сефт дёрнулся, но не смог пошевелиться, Олф был слишком большим и сильным.

Пока он беспомощно извивался, Ког снова ударил его, сильно, сначала в лицо, потом в живот, потом снова в лицо. Сефт закричал, умоляя отца остановиться. Лицо Кога приблизилось, искажённое улыбкой, в которой сквозило дикое наслаждение.

– Ты вернёшься в шахту? – спросил Ког.

– Да, да, всё что угодно!

Олф отпустил его, и он рухнул на землю.

Он услышал, как Эв, верёвочник, сказал его отцу:

– У тебя будут неприятности.

Ког всё ещё кипел от злости.

– У меня? Неприятности? – агрессивно бросил он. – С кем это? С тобой что ли?

Эв не испугался.

– С людьми куда более важными, чем я.

Ког презрительно фыркнул.

У Сефта болело всё тело, он плакал. Кое-как он поднялся на четвереньки. Он пополз прочь. Люди пялились на него, и от этого ему стало ещё хуже.

Он попытался встать. Какой-то незнакомец помог ему, и ему даже удалось удержаться на ногах.

Пошатываясь, он побрёл прочь.

2

После обряда и до самого вечернего пира главным занятием дня была торговля скотом. Скотоводы знали об опасностях близкородственного скрещивания и всегда стремились влить в стадо свежую кровь. На каждом Обряде они приобретали новый скот, особенно быков, баранов и хряков, обычно обменивая их один к одному на своих животных. Скотоводы из дальних краёв возвращались домой с самцами с Великой Равнины, чтобы улучшить свои стада.

Ани ходила среди толпы с двумя другими старейшинами, Кеффом и Скаггой, высматривая признаки раздора. Торг обычно шёл добродушно, но мог и обернуться ссорой, и задачей старейшин было поддерживать мир.

Понятие «старейшина» было расплывчатым, люди входили в совет и покидали его без всяких церемоний. Кефф считался предводителем и звался Хранителем Кремней, потому что отвечал за общинный запас частично обработанных кремней, хранившихся в охраняемом здании в центре Излучья. Скагга был в совете, потому что возглавлял большую семью и обладал сильным характером, порой слишком сильным, по мнению Ани. Саму Ани в народе считали мудрой, хотя она бы назвала себя просто здравомыслящей. У неё были братья и сёстры, все младше её, и после её смерти они тоже могли стать старейшинами.

Власть старейшин над общиной скотоводов была мягкой. У них не было способов заставить кого-то повиноваться, но тот, кто шёл против их воли, навлекал на себя всеобщее осуждение, а с этим было трудно жить. Поэтому их решениям обычно подчинялись.

Ани верила, что счастье её детей и будущих внуков зависит от процветания и благополучия общины, поэтому свою работу в совете старейшин она считала частью долга перед семьёй.

Она была уже беременна Ханом, когда её бесстрашного мужа, Олина, до смерти затоптала корова, и она осталась одна с тремя детьми. Все думали, что она найдёт другого мужчину, чтобы разделить с ним ношу и ложе. Все-таки она была ещё молода, весьма миловидна и пользовалась всеобщей любовью на Великой Равнине. Одиноких мужчин среднего возраста всегда хватало, ведь многие женщины умирали при родах, но Ани отвергла всех поклонников. После Олина она не могла полюбить снова. Она и сейчас представила его, шагающего по равнине, с его густой светлой бородой, и от этого видения на глаза навернулась слеза. «Я однолюбка, – говорила она порой, – для меня существует лишь одна настоящая любовь».

Она радовалась за Ниин и Сефта. Он казался славным парнем. Добросердечным, хоть и неотёсанным, но достаточно умным, чтобы быстро учиться. К тому же, надо признать, он был чертовски красив. Высокие скулы, тёмные глаза и прямые, почти чёрные волосы. «Я буду очень рада, если эти двое подарят мне внука», – думала она.

А вот за Джойю душа у неё была не так спокойна. С виду Джойя была счастлива с семьёй и друзьями, приветлива с окружающими, но в глубине души она была неусидчивой и вечно чем-то недовольной. Казалось, она ищет чего-то, сама не зная что. Впрочем, может, это просто переходный возраст.

Хан был весёлым мальчиком, особенно теперь, когда у него появилась собака. Ему нравилась Пиа, но они, конечно, были слишком юны для любви. Детская дружба иногда перерастала во взрослую любовь, но нечасто, и Ани надеялась, что в этом случае такого не произойдёт, ведь Пиа была из земледельцев, а любовь между земледельцами и скотоводами часто приводила к беде.

Оглядываясь по сторонам, она снова заметила, что среди торгующих нет мужчин-земледельцев с татуировками на шеях. Почему они остались дома? Что они задумали? Она невзначай, будто в светской беседе, спросила об этом нескольких женщин из народа земледельцев, но те, казалось, ничего не знали.

Помимо скота, вокруг торговали разной едой, кремневыми орудиями, кожей, глиняной посудой, верёвками, луками и стрелами.

Скотоводы, как хозяева праздника, были в выигрыше. Все остальные привозили к ним свои товары для обмена, порой издалека. В знак благодарности за эту привилегию скотоводы в конце праздничного дня устраивали для всех собравшихся пир.

Она заметила маленькую Пию, предлагавшую для обмена козий сыр, как мягкий свежий, так и твёрдый, который может долго храниться. Рядом с Пией стояла женщина, вероятно, её мать. Ани поздоровалась с Пией и сказала женщине:

– Я Ани, мать Хана. Да улыбнётся вам Бог Солнца.

– И вам того же, – ответила женщина. – Я Яна. Спасибо, что накормили вчера Пию и Стама.

– Хану понравилось играть с Пией. – Про угрюмого Стама Ани упоминать не стала.

– Пиа любит Хана.

Пиа смутилась.

– Мама! Я не люблю Хана. Я ещё слишком мала для любви.

– Конечно, – сказала Яна.

Ани улыбнулась.

Яна сказала:

– Попробуйте мой сыр. Это вас ни к чему не обязывает. – Она протянула Ани кусок мягкого белого сыра на листке.

– Спасибо. – Люди Великой Равнины не доили коров, потому что от коровьего молока им становилось дурно. Но земледельцы умели делать из козьего молока сыр, и он считался лакомством. Ани съела кусочек и сказала: – Очень хорош. Хотите два куска кожи, достаточно больших, чтобы сшить башмаки?

– Да. За это я дам вам большую меру сыра.

– Я пришлю кого-нибудь с кожей.

– Хорошо.

Появился мальчик-посыльный и позвал троих старейшин на разбирательство. Он привёл их туда, где гончар предлагал свой товар. Недовольный мужчина держал большой горшок, со дна которого капала вода.

Увидев троих старейшин, гончар тут же выпалил:

– Сделка заключена – он не может от неё отказаться!

Мужчина возразил:

– Горшок течёт!

– Он отлично подходит для хранения зерна или дикой репы. Я не говорил, что он для воды.

Ани спросила гончара:

– Что ты получил за горшок?

– Три стрелы. – Гончар показал ей три стрелы с острыми кремневыми пластинками в наконечниках.

Мастер, делавший стрелы, сказал:

– Они безупречны.

Ани заметила, что гончар был низким и круглым, а мастер, изготавливающий стрелы, – высоким и худым. Они походили на те вещи, над которыми работали. Ей пришлось сдержать улыбку.

Она повернулась к гончару.

– Ты сказал ему, что горшок не держит воду?

Гончар виновато потупился.

– Может, и сказал. Не помню.

Мастер по стрелам сказал:

– Ты мне ничего не говорил. Если бы сказал, я бы не отдал тебе три хорошие стрелы.

Ани отвела Кеффа и Скаггу в сторону для совета.

Скагга сказал:

– Этот гончар явный обманщик. Он пытался сбыть бракованный товар. Он нечестен.

Кефф сказал:

– Это плохо для нашей репутации, если людям будет сходить с рук торговля некачественным товаром.

Ани согласилась.

Она повернулась к гончару и сказала:

– Ты должен вернуть стрелы, а он вернёт тебе горшок.

– А если я откажусь?

– Тогда можешь собирать свой товар и убираться домой, потому что никто не станет с тобой торговать, если ты пойдёшь против нашего решения. Люди сочтут тебя нечестным.

Скагга вставил:

– И будут правы!

– Ох, ладно, – сказал гончар. Он отдал стрелы и забрал горшок.

Ани сказала:

– Если хочешь продать этот горшок, скажи людям, что он не для жидкостей, и поэтому ты отдаёшь его дёшево.

Гончар неохотно хмыкнул в знак согласия.

К удивлению Ани, появилась взволнованная Джойа.

– Мама, ты должна пойти, – сказала она. – И Кефф, и Скагга. За мной, пожалуйста, это срочно.

Они последовали за ней.

– Что случилось? – спросила Ани.

– Произошла драка.

На Обряде часто случались споры, но старейшины делали всё возможное, чтобы предотвратить драки.

Джойа привела их к месту, где с полдюжины человек стояли вокруг груды наполовину обработанных кремней, словно ожидая, что будет дальше. У Ани возникло неприятное чувство, что это может быть связано с юным Сефтом.

Джойа сказала:

– Это Ког, отец Сефта. Я только что встретила Сефта, он шёл обратно к их шахте. Его лицо было всё в порезах, синяках и распухло, а сам он шёл, согнувшись пополам от боли, словно его ударили в живот. Он сказал, что его избил отец.

Ани спросила:

– Где сейчас Сефт?

– Он ушёл. Ему было слишком стыдно, что это произошло прилюдно.

Ког возмущённо заявил:

– Не ваше дело, как я наказываю непослушного сына! К тому же, он ударил меня. Посмотрите на мой нос. – Нос у Кога был в крови и сбит набок. – Это была честная драка, – с вызовом сказал он.

Двое верёвочников, которых Ани знала, стояли неподалёку, и теперь женщина, Фи, презрительно рассмеялась.

– Честная? – сказала она. – Этот здоровый бугай держал парня, пока отец избивал его до полусмерти. Он был словно бешеный бык. Мальчик уползал от них на четвереньках!

Ког в ярости двинулся на Фи с занесённым кулаком, говоря:

– Ещё раз назовёшь меня бешеным быком, и я оторву твою уродливую башку.

Фи посмотрела на Ани и сказала:

– По-моему, это лучше всего доказывает мою правоту, не так ли?

Ани встала между Когом и Фи и обратилась к Когу:

– Дух Монумента не терпит насилия.

– Мне плевать на дух чего бы то ни было.

– Это мы уже поняли, – сказала она. – Но ты не можешь приходить сюда, если не уважаешь духов этого места.

– А я говорю, могу.

Ани покачала головой.

– Ты должен уйти отсюда. И никогда не возвращаться.

Ког презрительно бросил:

– Ты не заставишь меня уйти.

– Нет, заставлю, – сказала Ани. Она отвернулась и тихо обратилась к Кеффу и Скагге: – Если вы двое пойдёте и разнесёте весть, я останусь поблизости и прослежу.

Те двое ушли. Ани отошла в сторонку, откуда могла следить за Когом. Она села рядом с двумя пожилыми людьми, Венном и Номи, которые делали иглы и булавки из кости.

Номи была расстроена.

– Я видела эту драку, – сказала она. – Это было очень жестоко. Надеюсь, вы предупредили людей, чтобы они не имели дел с этим ужасным добытчиком?

– Кефф и Скагга как раз этим занимаются.

Они немного поболтали. Через несколько минут к Когу подошёл мужчина с кожаной туникой под мышкой.

Номи сказала:

– Он ещё не слышал.

– Ему скажут, – уверенно сказала Ани.

В этот момент торговец плетенными мешками, стоявший напротив Кога, подозвал того мужчину с туникой, что-то шепнул ему, и тот ушёл.

Больше к Когу никто не подошёл.

Прождав ещё долго, он и двое его старших сыновей принялись складывать кремни обратно в корзины. Вскоре они ушли.

– Вот и славно, – сказала Номи Ани.

*

Джойа любила вечерний пир. Ей нравились сказители. Они пели о том, как зародился мир, когда люди впервые пришли на Великую Равнину, и что творили боги, вмешиваясь в дела смертных. Эти истории уносили Джойю из обыденного мира во вселенную богов и духов, где могло случиться всё что угодно.

– В начале времён, – пел сказитель, – не было солнца.

Джойа уже слышала эту песнь в исполнении другого сказителя. История всегда была одной и той же, но каждый рассказывал её немного по-своему. Однако все они вплетали в повествование одни и те же неизменные строки.

Единственный свет исходил от бледной луны и мерцающих звёзд. Поэтому люди спали весь тёмный день напролёт, а по ночам искали пищу и поклонялись бледной Богине Луны. Жизнь была тяжела, ведь они плохо видели, чтобы охотиться на дичь или собирать дикие плоды.

Джойа легла на спину и закрыла глаза, чтобы лучше представить себе мир давних-давних времён.

Однажды бледная Богиня Луны заговорила с храбрым человеком по имени Реск.

Все знали, что это к беде. Боги могли быть добрыми, но их легко было обидеть. В этом они чем-то они походили на лесовиков.

Храбрый Реск поведал бледной Богине Луны, как трудна жизнь, и сказал, что людям нужно больше света. Бледная Богиня Луны обиделась и разгневалась, ведь люди сочли её слишком слабой.

В небесах начали твориться странные вещи.

Бледная луна с каждой ночью становилась всё меньше, пока не исчезла совсем, и свет давали лишь мерцающие звёзды. Люди стонали и плакали. Но бледная луна вернулась тонким серпом и каждую ночь росла, пока снова не стала круглой, и все возрадовались. Однако с тех пор она так и убывала и прибывала – в наказание людям, сказавшим, что свет бледной Богини Луны слишком слаб.

Храбрый Реск отправился на поиски решения. Он странствовал по всему свету.

Далее последовал длинный рассказ о приключениях Реска в трёх чужих странах. В краю, где никогда не было дождей, в краю, где дожди никогда не прекращались, а также в краю, где вечно лежал снег.

И тогда он отправился на самый край света.

Слушатели затихли. Край света – одна мысль об этом пугала.

Он знал, что это опасно, но все равно не повернул назад.

Было темно, и он сорвался вниз.

По толпе пронеслись вздохи, и кто-то воскликнул:

– О нет!

Но под ним пролетела сова и подхватила его. И тогда храбрый Реск увидел яркий свет, сияющий под миром. Сначала он не понял, что это за свет.

Несколько человек хором сказали:

– Добрый Бог Солнца!

Да, именно там жил добрый Бог Солнца.

Добрый Бог Солнца заговорил с храбрым Реском и спросил, зачем тот пришёл на край света. Храбрый Реск объяснил, что люди слепы весь тёмный день напролёт, и попросил доброго Бога Солнца подняться над землёй и воссиять.

Добрый Бог Солнца сказал:

– Но бледная Богиня Луны – моя сестра. Я не хочу обидеть её и затмить ее красоту.

– Тогда приходи лишь днём и освещай нашу тьму, – сказал храбрый Реск. – Мы сможем охотиться и собирать плоды, пока ты с нами, и спать, когда ты исчезнешь.

Добрый Бог Солнца согласился.

Храбрый Реск спросил:

– Но ты ведь будешь приходить каждый день, правда?

– Полагаю, что так, – сказал добрый Бог Солнца.

И людям пришлось этим довольствоваться.

Пока Джойа не услышала эту историю, она всегда гадала, почему луна прибывает и убывает, и почему солнце исчезает ночью и возвращается утром. И её завораживала мысль о крае света. Должен же у мира быть край, полагала она.

За время сказания опустилась тьма. Дети уснули. Некоторые взрослые тоже, но не все. Настало время Гуляний.

*

Все знали, что в идеале ребёнка должны растить мать и отец, и супружеские пары обычно избегали любовных связей на стороне. Но близкородственные связи были опасны и для людей, и для скота. Даже земледельцы, у которых женщины обычно были в подчинении, понимали пользу свежей крови. Поэтому в ночь после Дня Середины Лета многие пары расходились, всего на несколько часов. Особенно хорошо было зачать ребёнка с кем-то издалека. Когда такое случалось, и местные, и приезжие пары растили этого ребёнка как своего собственного.

Гуляния привлекали многих.

Всё началось быстро. Джойа догадалась, что некоторые заранее договорились, с кем проведут эту ночь, и теперь тут же сходились парами и с нетерпением покидали селение. Другие бродили поодиночке, ожидая поймать чей-нибудь взгляд. Пожилые люди не смотрели на Джойю и её подруг, поскольку связь между стариками и юными была под запретом.

Джойа была со своей двоюродной сестрой Вии и подругой Рони, и обе были возбуждены. Они обсуждали, какие парни им нравятся, и смеялись над непривлекательными. Они сошлись на том, что заводить детей не хотят, и рассуждали, какие ласки вместо этого можно было бы позволить.

Джойа думала, что Рони, пожалуй, могла бы заполучить любого парня. Из троих она была самой красивой, с гладкой смуглой кожей и большими глазами. Вии, пожалуй, было сложнее всего. Во всей её позе, в походке сквозил вызов, словно она всегда была готова к ссоре. Это могло оттолкнуть парней.