Текст книги "Мистер Грей младший (СИ)"
Автор книги: Каролина Янис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 48 (всего у книги 52 страниц)
– Да! Так о чём мы говорили? – задумался я, – Итак, свадьба.
– Нет, папа, не свадьба, – покачал Теодор головой, – Дела со свадьбой решит
агентство. Тебе нужно будет только нарядиться…
– О-о-о, опять залезать в этот ужасный смокинг, – я актёрски сморщился.
– Мы говорили с тобой о фирме. Я могу её забрать? – прервал Теодор спектакль.
– Да, я сейчас вызову официанта, пусть тебе её завернут, – с ухмылкой проговорил я, – «Забрать фирму!» Спустя месяц. Один-единственный месяц работы! Чтобы управлять ею, надо вжиться в неё, изучить её строение, так сказать, прощупать механизм. Я знаю каждого работающего-управляющего в лицо, знаю, как они живут, об их семьях, детях. Пойми…
– Причём здесь это? – нахмурился он.
– А притом, что управляющий не может спокойно выполнять свои обязанности, если его сын по городу гоняет на машине, или дочь-наркоманка валяется в клинике. Он может управлять только тогда, когда у него прикрыт тыл, когда у него хороший дом и полный достаток. Дети, которые к чему-то стремятся, а не проматывают деньги, что он добывает потом и кровью, направо и налево, – распылялся я.
– Ты увлёкся, Кристиан, – прервала меня Ана.
– Ну, ладно, – вздохнул я, – Закройте мне рот листом латука. Продолжайте без меня.
– Папа, я просто не хочу говорить ни об управляющем, ни о его детях-
наркоманах… Меня интересует один вопрос.
– А я говорю, потому что был у меня один такой случай. Был такой начальник отдела в сфере коммуникаций, и я вылечил его сына. Вылечил. И он тоже стал начальником.
– Интересно, где? Штаб-квартира, находящаяся на самом Юге?
– Да, – рявкнул я.
– Ага, – протянул Теодор, – Рядом с крокодилами. Ты отправил его туда, чтобы если крокодилы его слопали, было б не жалко?
– Да нет… Ах, да, – перебил я сам себя, – Дана тоже может развивать там свой бизнес, – любезно улыбнулся я, – Это будет прибыльно. Только не надо изготовлять телесные продукции, бледные, слишком натуральные… Что-нибудь яркое. Крокодилов отпугивают яркие цвета.
– Я учту это, – сдержанно улыбнулась мисс Гриндэлльт. Я поразился.
– Да, ты действительно выбрал хорошую жену, – задумчиво произнёс я.
– Это ты мне выбрал, папа, – он посмотрел мне в глаза.
– А, ну тем более, – кивнул я, – Я никогда ничего плохого не выбирал, – я перевёл взгляд на свою жену, – Ана, что ты молчишь, как рыба, которая нетронутая лежит на твоей тарелке?
– Я люблю рыбу, когда она остынет, – тихо ответила она.
– Нужно было заказать вчерашнюю, – кивнул я, – Она бы была подходящей температуры, – я перевёл взгляд на парочку, – О вопросе со свадьбой. В средствах с Даниэль вы вполне свободны.
– Папа, мы закрыли вопрос со свадьбой, – проговорил он, вздыхая.
– Теодор, не поднимай глаза к небу, – я обратил его взгляд с потолка на себя, – Что ты хочешь? Компанию? Пожалуйста, принесите ему компанию с кровью, – попытался разбавить обстановку я, – Ты хочешь управлять уже после обеда?
– Да нет, отец, – ответил он, задумчиво, – Наверное, с завтрашнего утра.
– Ты не поторопился? – нахмурился я.
– Ты не хочешь отдавать мне компанию?
– Нет, я хочу узнать: может, после свадьбы? – сощурился я, размышляя, – Ах, да!
Забыл. После свадьбы же должен быть медовый месяц!
– Нет, медовая неделя, – произнёс он.
– О, это что-то новенькое. Что это такое? Уедете на необитаемый остров,
обмажетесь мёдом и будете скакать по тропикам вдали от цивилизации? Я с трудом могу себе представить Дану в подобном виде…
– Нет, сэр, – стройным голосом произнесла Даниэль, – Мы решили съездить в Аргентину.
– О, Аргентина… Чудесная страна говядины и танго! Я обожал Аргентину. Они так открыто едят говядину, у них нет никаких диет. А какие там женщины: загорелые шеи, плечи…
– Кристиан, – шикнула Ана.
– О, прости, – поправился я, – Я просто был на самых дальних приисках в Аргентине. Тамошние мужчины, м-м, безусловно, с них можно лепить Давидов! Но, всё же, женщины, женщины Аргентины…
– Кристиан, – вновь раздался стройный голос Анастейши, – Ты можешь повспоминать об этом позже, во время виски с друзьями, но не при членах своей семьи.
– О, прости, милая Ана, – я поцеловал её руку, отрываясь, я заглянул в окно.
Матерь Божья и младенец Иисус.
– О, боже! Я действительно должен прерваться, – тихо произнёс я, – Посмотри! Что это за надувной чел? Его ставят, чтобы он отбрасывал тень? Или в качестве батута для прыжков в воду? – перебирал я, – Божечки! Это братишка Лайкарт! – воскликнул я, щурясь, – Мама дорогая! Что у него на ногах?
– Это эластичная обувь для пляжа. Так легче ходить по гальке, – проговорила
Даниэль.
– Боже мой, этот человек живёт резиновой жизнью, – покачал я головой, продолжая наблюдать, – О, стриптиз. Он снимает халат… Наверное, плавки такие же жёлтые. И в полоску… О, ты посмотри, как я угадал! – воскликнул я.
– Хороший выбор. Вертикальная полоска удлиняет фигуру, – сказала Дана.
– Нет такой полоски, что могла бы сузить и удлинить фигуру Лайкарта, – категорично произнёс я, – Даже после Альп.
– Так странно… Мы его видим, а он нас нет, – задумчиво произнесла мисс Гриндэлльт.
– Он никогда нас не видит. Снизу не видит из-за своего живота. Сверху из-за роста: голову мешает задрать бычья шея. Зато он видит на уровне наших карманов и знает, как нас обчистить… Пройдоха! – махнул я рукой.
Следом из машины выплыла жена Лайкарта, я покачал головой, пытаясь не засмеяться. В огромной красной шляпе, в того же тона полосатом халате, она была похожа на буёк.
– О, эти стриптиз и заплыв будут незабываемыми. Складки Лайкартов поплывут по заливу. Надо предупредить близлежащие порты о надвигающемся шторме, – прокомментировал я.
– Послушай, ты стал циником, – бросив на меня пристальный взгляд, сказала Анастейша.
– Тебе легко говорить, – я посмотрел ей в глаза, – За всю жизнь ни одной складки. Вот, села, ногу на ногу… Стройную ногу на стройную ногу. А бедным людям? Одна нога скатится с другой, если они так попытаются сесть.
– Им просто надо заняться собой, – проговорила Ана, – На самом деле, всё не так сложно и не так страшно…
– Они уже больны сахарным диабетом, – пробурчал я.
– Это ужасно, – согласилась она, – В последнее время, врачи говорят, что
сахарный диабет – это образ жизни, не болезнь, потому что у большинства людей он приобретённый. И стоит им начать двигаться, борясь с гиподинамией, есть здоровую еду, как состояние и физическое, и моральное заметно улучшится.
– Ну, ладно, – махнул я рукой, – Хватит о Лайкарте. Чёрт с ним.
Я вновь поднял взгляд на Теодора. Он заставлял меня тревожиться не на шутку. Что-то мне подсказывало, что дело пахнет жареным, и что это «не поладили» имеет тяжёлую основу, доныне неизвестную. Это меня огорчало.
– Что такое, Теодор? – нахмурился я, – Хорошо, что я не с Лайкартом эту сделку заключил. А-то женился бы ты сейчас на одной из лайкартят, – ухмыльнулся я.
Ни слова в ответ.
– Теодор, ты молчишь, – констатировал я вслух.
– Да, женился бы, женился бы, – задумчиво произнёс.
– В смысле? Тебе всё равно, на ком жениться?
– Нет, папа. Не всё равно, но…
– Хотя, да. Ты прав, ты прав, – закивал я, – Чем меньше хочешь видеть женщину – женись на ней. Муж с женой почти не видят друг друга. Когда им видиться? Специально свидания назначать? Глупо. Бежать на свидания, если ты имел глупость назначить, ещё глупее. А так сидишь, жив и невредим, в халате. Она прошла мимо. Лучше б её не видеть, особенно после сна… Она занята своим внешним видом. Для кого, для тебя? Да нет же, для тех, кто будет являть себя ей после твоего ухода… Главное, чтобы жена родила детей. Только и всего.
– Ну, если так, папа, то я готов жениться хоть каждый день. Лишь бы мне не докучали.
– Тебе уже докучают? – я нахмурился.
– Ну, как ответить? Пока нет, но раз всё так мрачно, как ты описал…
– О, отнюдь не мрачно, – покачал я головой, – Ты что, хочешь быть всю жизнь влюблённым? Можно сойти с ума, ходить с перекошенными глазами. Без аппетита, с несварением… Нет. И всё-таки, браки бывают счастливыми.
– Как у тебя с мамой? – улыбнулся он.
– Да, – кивнул я,– Но вряд ли ты найдёшь такую прекрасную женщину, как твоя мать.
– Почему?
– Потому что ты, не обижайся, сынок, далеко не такой, как я. А только таким мужчинам, как я достаются такие женщины, – я посмотрел на Анастейшу.
– Благодарю за комплимент, – улыбнулась она. Затем, обратила взгляд на свой клатч, где мягко вибрировал мобильник.
Она достала его, пристально смотря на дисплей и улыбаясь.
– Кто это, Ана? – нахмурился я.
– Это наша малышка, – шепчет Анастейша и принимает вызов.
– О, Фиби… Счастливая жена счастливого мужа! Что там? Как там она? – спросил я. Анастейша встала из-за стола.
Я недолго наблюдал за ней, прохаживающейся на своих идеальных ногах по залу, беседующей. После чего, она с широкой улыбкой вернулась.
– Что она сказала? – оживившись, спросил Теодор.
– Они прилетают сегодня вечером, дорогой, – улыбнулась мама, проведя рукой по его волосам.
– О, ну, вот, – развёл я руками, – Прошёл месяц и пару дней, а они уже друг другу надоели.
– Они счастливы, Кристиан. Но медовый месяц, действительно, сроки заставляют закончить. На то он и месяц.
– Слава Богу, – вздохнул я, – Нужно будет распорядиться насчёт ужина.
– Не нужно, Кристиан, – покачала Анастейша головой, – Фиби сказала, что они остановятся у Стефана этим вечером.
– Ну, ещё лучше! И тебе не надо печь любимый пирог Фиби. Береги ручки, они тебе ещё пригодятся, – я взял её правую руку и нежно поцеловал, – Будешь учить готовить Дану, чтобы она смогла порадовать своего мужа.
Я бросил взгляд на своего сына: он чрезвычайно напрягся. Желваки играли на его лице. Чёрт возьми, моя интуиция меня поражает.
– Если хочешь, папа, я женюсь и оставлю Дану у вас, а сам буду расширять наш бизнес, – проговорил он, заглядывая мне в глаза. – И вообще, договор же, всё ещё не в силе? Ты его не подписал, а значит – жениться я не обязан.
Ток пронёсся в воздухе, шипучем и колким, как химический раствор. Даниэль Гриндэлльт мертвенно побледнела, её лицо исказила мука, что она сдерживала, плотно сжав кулаки. В её глазах была неизвестность. Но, вместе с этим, она понимала всё.
– Да, но, кажется, ты решил его возобновить по собственной воле, – произнёс я, хмурясь.
– Да-да, – покачал головой он, со странной, пугающей улыбкой спокойствия.
– И что же со свадебными приготовлениями? – продолжил я воспроизводить уготовленные вопросы, которые сейчас уже были не к чёрту.
– Может, не стоит заморачиваться, папа? – он серьёзно посмотрел мне в глаза.
Дана так сжала кулаки, что был слышен хруст её побелевших пальцев.
– Шучу, – с ухмылкой произнёс он, глядя на меня с полной серьёзностью.
Дамы за столом не дышали. Я только притуплённо моргал. Теодор резко воткнул вилку в бифштекс.
Адам
Бар в центре города наполнялся с огромной скоростью. Ребята, что окружали меня, во главе с моим братом с воодушевлением расспрашивали меня о медовом месяце с Фиби, о том, что мне больше всего понравилось: то, как она смущённо примеряла дорогие бикини на загоревшее бронзовое тело, или то, как она не могла спать, после очередной ночи любви, не помолившись. Фиби Криг. Моя малышка. Ей нужна была встреча с Джеки и Эвой, а мне – необходима пьянка с этими чертяками.
Мой брат Ян в этот вечер так чрезвычайно красноречив и положительно настроен, что неустанно комментирует каждое сказанное мною слово. Брат моей жены явился последним, сияющим и даже помолодевшим, что с трудом укладывалось в моей голове при том факте, что он стремился заключить брачные узы с Даниэль Гриндэлльт. Но опять же, мой сверхумный брат всё прояснил.
– Я видел, как наш замечательный мистер Грей отъезжал сегодня от дома Айрин Уизли, – произнёс он, играя бровями, – Я был в спортзале на той улице, – пояснил он.
– О! – воскликнул Макс, пока Грей был увлечён кое-чем другим.
В гуле музыки было не слышно, но ясным являлось то, что он о чём-то оживлённо говорил с Кеном Ро, пропустив, видимо, реплику Яна мимо ушей. Казалось, Теодор пытался ему что-то доказать, выразить признательность, объясниться или просто принести извинения. Но было видно, что те чувства, что он пытался выразить, были действительно искренни. Кен слушал его, то улыбаясь, то прищурив глаза, но, в конце концов, его обнял. Дружески, ободряюще. Краски вернулись после этого к лицу Теодора окончательно. Он выглядел счастливым.
– Грей, кажется, был таким счастливым в последний раз, когда был с той… Чёрт! Как её?! – Родригес актёрски хватается за голову и теперь, Теодор Грей переводит на него взгляд, пристально смотря ему в глаза.
– Ты это о блондинке? – подпеваю Максу я, – Да, они смотрелись вместе намного лучше, нежели с Даниэль… Теперь, не видать ему златокудрой красотки, как своих ушей, – подтруниваю я.
– Прекратите, – плюёт Теодор в сторону.
– А что? – Мэйсон невинно хлопает глазами, – Ты до сих пор помнишь её? Мечтаешь вернуть?
– А как же невеста?.. Грей, ну ты и кобель, – выбрасывает Ян.
– Придурки, – шипит он на нас.
Как по щелчку, мы заливаемся звонким смехом. Грей делает глоток алкоголя.
– Теодор сегодня светится, как Эйфелева башня в ночи, – хитро прищурившись, усмехается Макс.
– Не расскажешь, что случилось? – бросив острый взгляд, спросил я.
Улыбка разрывала его лицо. Глаза Грея горели так, будто он выиграл миллион долларов в лотерею. Живой взгляд. Настоящий. Полный чего-то… чего-то такого ясного. Ясно было то, что в нём горела надежда на счастье. Я вспомнил себя. Да, я был именно в этом состоянии, ожидая встречи с Фиби.
– Я не понимаю, о чём вы…
– Что ты там мурлычешь? – хмурит брови Макс.
– Я говорю, – начинает Грей, но хохот Яна, что «дал пять» Максу, а затем и хлопок в ладони последнего его перебивает.
– Он её трахнул! – объявляет Родригес, – Я знаю! Когда он так говорит, когда у него именно такое… такое…
– Мордатое лицо лощённого кота, – добавляет Ян.
– Именно! – вскрикивает Макс, – Он её сделал, да!
С секунду, Грей смотрит на нас с серьёзным лицом, затем отпускает глаза и глупо, счастливо улыбается. Мы не замечаем, как начинаем радоваться его счастью. Смеяться так, что трясётся стол.
– Комбо! – упивается проницательностью Родригес.
– Вы дебилы, – улыбается Грей.
– А ты сексуашка, – хохочет Ян.
– Это мне известно, – играет Грей бровями.
– Так, что ты будешь делать? – спрашиваю я, подсев к нему ближе, – Как думаешь, совладаешь с Греем старшим?
– Ты же совладал, – он смотрит мне в глаза.
– Твоя сестра – мой тыл, Теодор Грей. Я люблю её всем сердцем. И, видимо, только это держало меня от отчаянных шагов пасовать перед Кристианом… Теперь, это позади, – улыбнулся я, – А Фиби – моя жена. Не думаю, что Кристиан будет для тебя проблемой. Есть кое-что серьёзнее…
– Что? – нахмурился он.
– Даниэль Гриндэлльт. Ты помнишь, на что она была способна, чтобы завоевать тебя. Твои главные оковы – она, – ответил я.
– Она знает, что ты был с Айрин? – спросил Ян.
– Нет. Она этого не знает, – сразу ответил он, сделав глоток виски.
– А что ты ей сказал? – спросил Макс.
– Сказал, что развлекался с барменшей…
– Доминируй, властвуй, унижай, – заиграл бровями Ян, выделяя каждое слово.
Мы засмеялись. После этого, наши разговоры приняли пустяковый смысл. Мы пили, болтали, рассказывали друг другу о прошедшем времени… О времени, что так своенравно разделило нас, настроило на свой лад, перекроило. Это заставило нас взгрустнуть, со вздохом поглядев назад. Трое из нас женаты, один в шаге от этого. Разве мы могли подумать на той вечеринке в честь дня рождения Эвы, что мы собирались таким кругом в первый и последний раз на такой долгий промежуток жизни? Да уж, мы не те мальчишки. Но иногда, хочется вернуться в то время, когда мистер Грей казался медузой Горгоной, чувства представлялись неповторимыми, а жизнь и юность вечной, как любовь. Как настоящая любовь.
– Давайте, знаете, что? – Ян приподнялся с места, схватив открывалку со стола и широко улыбнулся, – Вы можете назвать меня шаманом, гением, или пьяным хреном, но…
– Мне нравится последний вариант, – ухмыльнулся Грей так, что мы захохотали.
– А, цыц! – воскликнул Ян Флинн, – Умеете вы испортить торжественный момент, мистер Грей, не волнуйтесь. Эту вашу способность уже все заценили… Впрочем, я отвлёкся, – пьяно фыркнул он, – Я предлагаю клясться на крови! В дружбе и в счастье! И в том, что мы встретимся именно в этом баре спустя пять лет… И будем ещё больше счастливы, чем сейчас. Кто «за»? – спросил он, широко улыбаясь.
Все мы, немного пьяные, немного сумасшедшие, но очень счастливые, встали вслед за Яном, молча протянули руки, обнажив запястья от рубашек, водолазок, худи… Мы совершили этот обряд: пусть глупо, неумело, как подростки… Но чёрт подери, мы сделали то, что могли сделать и раньше. Должны были сделать раньше. Мы – все разные, но каждый из нас обладает одной-единственной, общей способностью – дружить. И это стоит дорого. Очень дорого.
========== Swimming pool. Part One. ==========
Адам
Фиби, положив голову на мои колени, смотрела, по всей видимости, слишком мирные сны: она не шевелилась, дышала глубоко и тихо, а на губах, что изредка подрагивали в сонной истоме, чаще и чаще появлялась детская чистая улыбка, которой так хотелось любоваться, не отрывая глаз. Я бережно держал её на своих коленях, боясь выдохнуть и разрушить то нежное мягкое облако, что сладким духом сна веяло над всем её лицом и фигурой. Она ждала меня до двух часов ночи. Когда я пришёл, – изнеможённый беседами и алкоголем, – я бухнулся на диван. Фиби очень тихо вошла в комнату, стянула с меня куртку, а затем, не сказав ни слова, как кошка свернулась клубочком, положив голову на мои колени… и уснула.
– Спи, моя Фиби, – прошептал я, вплетая пальцы в каштановые шёлковые волосы, мечтая продлить это упоительное мгновение спокойствия, которым меня окутывало это чувство… опеки и заботы.
Заботы о той, что придала значение всему, что происходило в моей жизни.
– Нельзя много спать, – послышался сонный шёпот и блаженно детский зевок. Я с улыбкой глядел на неё, пока она прикрывала ротик рукой, которую вытащила из-под тёплой загорелой щёчки.
Умные серые глаза открылись, она нежно улыбнулась, смотря на меня сквозь длинные ресницы. Часто поморгав, она полностью проснулась и теперь уже села на диване рядом, потирая глаза. Взяв её за талию, я потянул её к себе, чтобы усадить на свои колени:
– Моя Фиби, – улыбнулся я, потираясь носом о её нос, – Ещё даже не рассвело. Ты могла бы поспать ещё…
– Нет, – шепнула она, положив палец на мои губы, – Я… я должна сходить в церковь.
Она провела рукой по моей щеке, пока я непонимающе хмурился.
– Должна? Почему должна? Ты ничего никому не должна, Фиби, – я пристально посмотрел в её глаза.
– Ты ошибаешься, Адам, – прошептала она, – Все мы в долгу перед Господом.
Фиби поцеловала меня в лоб, поднялась с моих колен. Её взгляд был направлен в сторону неба, наливающегося красным вином зарева. Оно так широко и свободно расстилалось за огромным окном, а Фиби на его фоне казалась такой лёгкой, воздушной, хрупкой, что у меня не было сомнений: она может превратиться в птицу, завоевать это небо и окрасить крылья в цвета августовского рассвета, в котором уже читался запах зноя, жасмина и ирисов.
– Но перед тем как я уйду, я…
Фиби обернулась ко мне, тяжело выдыхая и заводя тонкие бронзовые от солнца руки за спину.
– Я хочу попросить тебя не уходить так надолго от меня, – не понимая, я пристально смотрел на неё, – Я понимаю, ты давно не видел друзей, не выпивал с ними, не посещал бара, не виделся с кем-либо ещё, кроме меня, но чувство меры, оно… оно во всём необходимо, – Фиби покачала головой, сглотнув, пока я растягивал губы в широкой улыбке.
– У морского побережья мы никакой меры не знали, миссис Криг. И могу быть уверен, что вам это нравилось, – подойдя, я обнял её талию.
– Адам! – вспыхнула она, заливаясь румянцем, который постоянно сводил меня с ума.
– Не красней, Фиби Криг. Иначе, вместо храма, ты пойдёшь в спальню, – я провёл носом по её шее.
Она шумно выдохнула, крепко вцепившись в мои плечи, изогнулась так, что я вынужден был оторваться от шеи и заглянуть в её глаза.
– Я скучала по тебе. Невыносимо тебя делить. И я хочу просить у Бога дать мне терпения и…
Дыхание у неё перехватило, едва я прижался к ней ещё ближе.
– И?
– И чтобы наш будущий ребёнок родился здоровым, – на её глаза налегли тяжёлые струи вод, что магнитились к её серебру и не имели права скатиться, ведь это было счастьем.
Счастьем, что лишило меня дара речи и заставило поцеловать её губы так, как я их никогда не целовал.
Любовь к ней, радость приближающегося ощущения отцовства… Я? Отец? Был ли я готов к этой роли? Господи, с ней, с этой блистательной монашкой я готов на всё и невозможно для меня лишь одно – я не смогу разлюбить её.
Я лично довёз её до церкви, хотел было рука об руку зайти с ней в эти своды чистой католической веры, но она отпустила меня. Фиби менялась всегда, едва видела святые обители, иконы, библейские книги. Было что-то потаённое между ней и храмом, скрытое от посторонних глаз и поэтому загадочное. И когда я был там с ней, то невольно казался третьим лишним. Там была она и её вера. Там была она и её душа. Там была только она и её Бог.
В ярком свете свечей, под покровом кисейного платка, покрывающего её роскошные волосы, она была похожа на ожившую фреску юной неприступной девы греческого образца. Она молилась пылко и тихо, только лишь в глазах загоралась всеобъемлющая любовь, да сострадание разливалось лихорадочным румянцем на мягких щеках. Бывало, что глаза её наполнялись слезами – о, эта чистейшая вода, отражающая блеск восковых огоньков… Я не могу без умиления смотреть на её светлое лицо, на то, как её дрожащие хрупкие руки сжимают свечу пред святым ликом, а губы неслышно шепчут молитву. Мне никогда не было доступно столько искренней и душевной чистоты, которую я видел в жарких молитвах Фиби и воспевал всей душой внутри, закрывая сознание, отталкивая былые свои каноны, и любовался ею, отдаваясь во власть непорочного счастья. Я – тот испорченный, по молодости презрительный, эгоистичный и чрезмерно язвительный – менялся с ней. Только с ней одной. Она – естественная. Она – моя загадка.
Нельзя было установить ни одними часами в мире, сколько я так простоял, смотря на неё. Да и она сама не замечала ничего, не чувствовала ни усталости, ни обжигающих капель воска на тонких пальчиках. Закончив, она выдохнула, добро и нежно улыбнулась мне. И только когда мы сели в машину, она положила свою руку на мою, тихо произнеся:
– Ты сможешь отвезти меня к маме и папе, пред тем, как поедешь на встречу с Яном? Вы вчера договаривались о ней при мне, по телефону.
– Да, конечно… Ты хочешь рассказать родителям о том, что скоро нас постигнет родительская участь?
– Нет, я просто соскучилась… Об этом мне бы хотелось объявить им с тобой, немного позже. Я сама ещё с трудом верю нашему счастью. Всё это похоже на сон… – она нежно улыбнулась, откидывая голову назад и глядя на проплывающий за окнами пейзаж города. Я нежно сжал её руку, и, естественно, выполнил её просьбу.
Поздоровавшись с Греями старшими одними только кивками, выглянув из машины, я попросил их не счесть за грубость моё приветствие и отказ отобедать, так как я действительно дал обещание своему братцу. Поцеловав руки Фиби, веки и щёки, я, буквально через двадцать минут, уже сидел напротив своего счастливо улыбающегося братца, который с каким-то детским восторгом рассматривал меня, пересыпая фразами так же легко и непринуждённо, как дышал.
– Ты помнишь, я надеюсь, про наш день рождения, дружище? – откинувшись на спинку плетённого кресла, произнёс он, – Один на двоих. Хотя… Пардон! – он выставил обе руки вперёд, сдерживая улыбку, – У тебя уже, может, новый день рождения? Ты ведь всё изменил. Наверное, я тебе сильно досаждал в детстве, что теперь у тебя… абсолютно всё отдельное.
– Нет, Ян, – я серьёзно посмотрел в его глаза, – Ты не досаждал мне.
– Ладно, я шучу! – рассмеялся он, – Знаешь, я подумал, что этот день рождения мы должны отпраздновать не в кругу семьи. Устроим его вдвоём, некоторый междусобойчик. Не будем вмешивать в это родителей. А-то наведут тётушек, дядюшек… Столько праздников в одно лето даже родительский замок не выдержит. Они отметят сами. Будут вспоминать, как мы были милы, как мы были хороши…
– Ты – да. А я – нет, – поиграл я бровями.
– Ну ладно, ладно, – протянул Ян, – Не скромничай. Ты тоже был милашка, до определённого времени, – он отпил бренди, сощурившись поглядел у меня за спиной, начиная задумчиво и отчётливо излагать свои следующие мысли, – Итак, недавно была свадьба… Я думаю, все устали от чопорных застолий. Поэтому, я предлагаю снять частный бассейн у Билла. Огромный участок, фонтаны из земли, глубокий бассейн. То есть, отметить свой день рождения так, как мы давно мечтали. Помнишь? Так мы хотели отметить общие пятнадцать. Ровно десять лет назад.
– Помню… И родители даже пообещали нам это. Но за день до этого придумали сотни отговорок. Плохие оценки и так далее…
– Нас прилизали, как двух мопсов, – сплюнул с досадой Ян, – Напялили на нас маленькие фраки и эти «бабочки», что напоминали змей. Позвали тех самых тётушек… Сколько им было тогда? Боже мой, они и тогда были старыми!
– Ян, ты стал очень, очень язвителен, – пытаясь подавить улыбку, наигранно строго заметил я.
– Станешь тут! Посмотрел бы я, как бы ты пережил смерть брата, остался бы один у родителей, потом все появились снова! Как в плохой пьесе. У меня тоже, казалось, жизнь кончена… Поэтому я и женился, – заключил он, опустошив бокал до дна. Я прыснул от смеха.
– А помнишь, как родители хотели даже нашу свадьбу устроить в один день? – выгнул бровь я.
– Да. Наверное, не хотели тратиться особо, – Ян повёл плечами, сдерживая улыбку до ушей.
– Тётушки ведь одни и те же, – парировал я, уже не пытаясь подавить ухмылку.
– Теперь ты стал язвить! – рассмеялся Ян, в воздухе тыкнув меня пальцем.
– Да нет, я же шучу, – теперь я уже ставил руки в защитном жесте, широко улыбаясь.
– По-моему, теперь эти тётушки будут жить вечно, ты же завёз медицинское оборудование, – с лицом философа заметил брат.
– Ян! – воскликнул я.
– Ладно, Адам, ладно… Всё же, я от души рад, что ты появился, – он тепло посмотрел мне в глаза, – Так что же, снимем бассейн у Билла?
– Да, – улыбнулся я, – Только не надо надувных шариков. Меня уже тошнит от розового цвета.
– Нет. Вода там голубая. Шары можно сделать голубые.
– Нет. Что-то на голубое тоже не тянет…
Посмотрев друг на друга после мною произнесённого, мы снова залились громким хохотом. Как в былые времена…
– Так что ты предлагаешь, чёрные? – прервал наш смех Ян.
– Нет, я предлагаю белые шары с эмблемами. Марки машин, одежды…
– Твоего медицинского оборудования…
– А это идея! – рассмеялся я.
– Дарю! – развёл руками Ян, – А вообще… Я предлагаю разноцветные связки полупрозрачных, глянцевых гелиевых шаров по участку!
– Должен признать, эта идея лучше, – кивнул я.
– Конечно! Это же я предложил.
– Хорошо, ты умница, Ян. Я согласен.
– Ну, вот… А теперь… Зовём всех! Врагов, друзей… Всех, кто родился в близкое к нам время, кто прожил с нами эту жизнь.
– Ты знаешь, а двадцать пять лет не так уж и мало…
– Конечно не мало, – ухмыльнулся Ян, принимая наполненный сияющей в солнечном свете жидкостью бокал от официанта, – Это уже только старые маразматики говорят: «Мой мальчик!», – сгримасничал Ян то ли Грея старшего, то ли Стефана, то ли нашего отца. Я снова засмеялся. – Какой к чёрту мальчик, а?
– Но родители обидятся, если мы их не пригласим…
– А мы сделаем вид, что они нас не пригласили. Разборки после бассейна.
– Нет, но действительно…
– Действительно: пошлём мамам по букету, папам по бутылке виски.
– Мамы – нюхайте, папы – пейте! – заключил я.
Мы дружно расхохотались. Я подумал о том, что действительно скучал по этому чертяке. Что-то было в нём, что отражало меня, но он казался таким другим, таким изменившимся, не схожим со мной ни в малейшем жесте. Порой, меня это расстраивало, а порой – что бывало чаще – приводило в настоящий восторг.
– Ладно, давай серьёзно… Какие будут закуски? – улыбнулся я.
– О, дружище, не парься! – махнул рукой Ян, – Всё равно все наши бабы на диете… Или, как у них это принято говорить – на правильном питании… Торт только для того, чтобы кинуть в воду.
– Идею о торте доверь мне, – улыбнулся я.
– Хорошо, – кивнул Ян, продолжая, – Барана на вертеле делать не будем, для бассейна это тяжело…
– Да, я тоже так считаю.
– Значит, суши, канопе, фрукты, шампанское… Короче, всё это можно заказать в одном ресторане.
– Можно заказать в «Бризе», у Фабиана, – предложил я.
Ян грустно посмотрел на меня.
– Этого ресторана больше нет, Адам.
– Как нет? А что стало с Фабианом? Он разорился? – изумился я.
– Да. И застрелился, – тут же, исполненный печали, произнёс Ян.
– Правда? – чуть слышно спросил я. Посмотрев на моё каменное лицо, Ян не выдержал и захохотал, заставив меня стукнуть его по плечу.
– Да ну, брось! – протянул Ян, – Конечно нет! Он уехал к брату в Израиль.
– К брату? – улыбнулся я, – Похоже, ему в жизни тоже не сладко было…
– Тебе было не сладко без меня? – вдруг, посерьёзнев, произнёс Ян.
– Знаешь, Ян… Может, это покажется тебе смешным. Но тогда в разлуке… Я очень часто вспоминал тебя.
– Да, но знаешь… смеяться не хочется. Стало грустно.
– Почему? – спросил я.
– Потому что я старался не вспоминать тебя, – тихо произнёс Ян.
– Вот как…
– Потому что когда я вспоминал тебя, меня мучила совесть. Я вспоминал, сколько пакостей тебе сделал, как малодушно тебя ненавидел, или думал, что ненавидел… Вспоминал, сколько у тебя неприятностей было из-за меня, хотя и у меня из-за тебя их было не меньше. Но ты-то умер, а я жив… А живые всегда виноваты перед мёртвыми.
– Я не мёртв, я жив! – всплеснул руками я.
– Но это теперь известно! Тогда-то мне никто об этом не сказал… Хоть бы самолётик прислал!
– Хрустальный, как Фиби? – улыбнулся я.
– Нет, бумажный, – засмеялся он, хлопнув меня по плечу.
Мы расстались до завтрашнего дня в прекрасном настроении. С меня – оставались организационные и декоративные вопросы, с Яна – приглашения наших друзей и врагов, (я нисколько не сомневался, что он имел ввиду мисс Гриндэлльт), напитки и угощения, а так же – костюмы Нептуна и Тритона, для нас, этаких царей бассейна. Я помнил про своё обещание обдумывания сюрприза с тортом, но прежде чем заниматься чем-либо остальным, мне безумно хотелось подобрать купальник к идеальной фигуре моей любимой жены…
Даниэль
Получив приглашение от Яна и Адама ещё вчера, я прекрасно знала, какой надену купальник, какой помадой накрашу губы; как буду вести себя с окружающими, улыбаться, отвечать о ближайшей свадьбе на многочисленные вопросы всех желающих. Я продумывала всё, но стоило ли мне это делать? Теодор никогда ни о чём не задумывался, и я это поняла, только живя рядом с ним. Но даже это для меня не было бременем, это было для меня счастьем. Я уверена, что могу быть ему еще больше полезнее, чем раньше думала. Я следила за всем, что его окружает. Я узнала, что он любит, а что терпеть не может. Я знаю наизусть его расписание, знаю счёт его рубашкам и костюмам. Знаю, что ждут от него родители, почему так, а не иначе, они смотрят на него… Я пыталась отчётливо понять психологию его семьи. Она была очень далека от моей.
