Текст книги "Мистер Грей младший (СИ)"
Автор книги: Каролина Янис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 52 страниц)
Я засмеялась, кладя голову ему на плечо. Он снял солнечные очки и, глядя своими тёплыми глазами в мои, проговорил:
– Не волнуйся, дорогая. Не пройдёт и пяти лет, как тебе навстречу будет бежать целый маленький отрядик. Обещаю, крошка.
Он взял мои дрожащие пальцы и поцеловал руку. А я коснулась свободной рукой его волос, нежно провела по ним. Погладила его так, как гладят маленьких детей. Моё счастье. Адам.
Он открыл предо мной дверцу машины и сердце моё замерло. Восхищённый вздох сорвался с губ. Весь салон был усыпан кроваво-красными и бордовыми гладиолусами.
– Я помню, что ты любишь розы, но… Я боюсь, что они уколют тебя, – заботливо произнёс он, – А твоя душа и так достаточно изранена… Но, Боже, как ты красива…
Я села на это ложе из гладиолусов, прогоняя слёзы из глаз… Они хрустели подо мной – вот, как их было много. Я ощущала их свежесть, аромат, думая только о том, что ради этой секунды блаженства стоило жить, стоило ждать… На влажных листьях этих потрясающих цветов ещё была свежая роса, которую хотелось выпить, дотронувшись губами и руками. Он подарил мне маленький кусочек рая, внушив надежду, что я смогу сохранить его. Для нас. Надолго. Теперь я поняла, почему машина с закрытым верхом, но мне хотелось, чтобы все увидели, какая я счастливая… И когда я глянула в зеркало, а он поймал мой взгляд – крыша стала медленно опускаться…
– Что ты делаешь?! – смеясь, сквозь слёзы, спросила я.
– Я везу свою невесту, – ответил он, улыбаясь, – Я хочу, чтобы все видели, что ты – моя женщина.
Крыша опустилась, и, в порывах ветра, гладиолусы стали вылетать за пределы машины, выпадать на дорогу, застилая наш путь. Я оглянулась назад – и увидела асфальт, на котором яркими огоньками горели свежие цветы. Я откинула голову и закрыла глаза от счастья… И люди с балконов могли видеть это. Я слышала, как кто-то звал своих домочадцев посмотреть на это чудо… Да, правда, чудо! Истинное чудо – это я и я – счастлива. Машина ехала медленно, ветер трепал мои локоны, а Адам смеялся, глядя на меня… В моей голове сейчас совсем светло, а сердце – превратилось в цветник из гладиолусов. Мне уже не было тревожно, не было страшно возвращаться и вступать в настоящую, счастливую жизнь – без страха и боли. И я совсем не думала о том, что сейчас предстоит ему… Ему. Моему самому дорогому человеку на всём белом свете… Я не думала о том, как он переступит порог родительского дома. Да и зачем было думать? В моей руке – будет его рука. Надёжная, верная, пахнущая садом из гладиолусов.
Адам
Мы подъехали к дому. Утопическое волнение подступило к горлу, но я крепко сжал руку Фиби и повёл её следом за собой.
– Всё будет хорошо, – шепнула мне она.
– Я знаю, крошка, – бодро усмехнулся я.
На порожках стоял Ян Флинн. Я хотел снять чёрные очки сразу же, но не поддался этому порыву. Заметив нас, он недолго изучал глазами меня, а затем, перевёл взгляд на Фиби. Он машинально прищурился. И его глаза оставались щёлками всё то время, пока мы шли ему навстречу.
– Добрый день, мистер Криг, – произнёс он буднично и пожал мне руку.
Он меня не узнал. Снять очки, или… Рано. Ещё рано.
Ян перевёл всё внимание на мою девочку. Она подала ему руку… И по его вспыхнувшим глазам я понял, что он знает, кто она. Брат растерянно коснулся губами её кисти.
– Для меня большая честь принимать такую даму, – произнёс он тихо, – Я и не думал, что такая красотка будет сопровождать дорого гостя.
– А гость и не думал, что вернётся в этот дом гостем, – я снял очки, обнажая своё зеркало души, и обнял Фиби за талию, – Зато в этой даме я был уверен всегда.
– Прошу прощения, – Ян потёр переносицу, а затем, заглянул мне в глаза, – Не может быть…
– Может, Ян. Может, – подтвердил я, – Я вернулся, брат.
Он растеряно поморгал, а затем, неуверенно положил руки мне на плечи, точно проверяя, не призрак ли я… Через секунду, он крепко меня обнял. Но не достаточно крепко.
– Ты жив, – произнёс он.
– Я жив, – повторил я.
Когда он отстранился, я снова нацепил очки, чтобы не было видно моих покрасневших глаз.
– Ян, ты должен войти в дом и мягко подготовить родителей.
– Конечно, – сразу же кивнул он и быстрыми шагами удалился.
Я посмотрел на Фиби, точно ища спасения.
– Ты в порядке? – спросила она.
– В полном, – подтвердил я, – Я ожидал немного… более тёплой реакции от Яна, но, – Фиби прервала меня, положив указательный палец на мои губы.
– Он просто шокирован, Адам, – успокоила она меня, – Как только он осознает всё, что увидел, услышал и прочувствовал, он будет более мягок.
Я кивнул ей, пытаясь верить всей душой в её слова.
Ян вернулся и сказал:
– Ну что, насколько мог, я подготовил родителей.
– И как ты это сделал?.. Ты сказал, что этот гость и будущий бизнес-партнёр их старый знакомый? Папин одноклассник?
– Нет. Я попросил их «сохранять спокойствие, потому что новость исключительно радостная. Человек, который приехал – это очень близкий нам человек. Можно сказать, родственник. И поэтому, волноваться нет никакой причины. Прошу вас…» Но тут отец перебил меня и сказал: «Мы Флинны. И мы умеем держать лицо и спину при любой игре. Поэтому, можешь смело приводить нам этого господина». Так что, отец уже принял свой величественный вид, устроившись в кресле, а мама стоит рядом с ним. Стол сервирован. Так что, твой выход, маэстро из преисподней.
– Благодарю, Ян. Я всегда поражался тому, как ты мог – вот так, без всяких эмоций – произносить поразительно волнующие слова.
– Всё чётко и ясно. Волноваться не следует. Человек – близкий родственник. Наверняка, они подумали, что это не тот мистер Криг, которого они ждут, а бедный родственник, просящий несколько долларов, чтобы переночевать где-то… Но они Флинны… То есть, мы Флинны и «будем держать спину», даже давая эти несчастные двести долларов.
– Спасибо, Ян. Ты даже меня… подбодрил.
– Расслабься.
– Мне заходить?
– А ты что, планируешь ещё время потянуть?
– Ладно. Всё.
– Ты пойдёшь один?
– Нет. Один, боюсь, что сойду за приведение. Мы зайдем вместе.
– Конечно, вместе, – шепнула Фиби, крепко сжав мою руку.
– Так что, они точно готовы? – нервно стискивая пальцами её пальцы, спросил я.
– Ну, я же сказал. Я думаю, они уже пять минут, как состроили лицо и укрепили спину.
– Идём…
Я сделал шаг.
– Хотя постой, – сказал Ян, – Остановись. Я тоже предвкушаю.
– Что?
– Я представляю, как эти портретные изваяния примут человеческие черты. И я этому рад.
– Ты груб, Ян.
– Да нет. Всё. Пошли.
Мы выровняли спины. Фиби начала нервно поправлять уложенные волосы…
– Ты прекрасна, – ответили мы с братом в один голос.
Мы усмехнулись друг другу, переглядываясь.
Он, надеюсь, уже остыл к ней. Я был наслышан о том, что Ян смастерил себе блестящую карьеру и закрепил весьма выгодный брак.
Она, глядя на нас, заулыбалась… Я взял её за руку; мы последовали за Яном по аллее к дому, где нас уже ждали. Войдя в холл, я испытал такие смешанные чувства, что голова моя закружилась. Я столько раз представлял, как появлюсь дома… Что я только не придумывал!.. То, как я спущусь по верёвочной лестнице на крышу, прямиком из самолёта мистера Крига, то ли приеду на верблюдах, к горбам которых будут привязаны разноцветные шары!. Но именно сейчас, я подумал, что не могло быть иначе. Только так. Только так, как я появился здесь сейчас.
Я сделал шаг из прохладного холла к залу. Фиби повторила мой ход. Брат шёл следом. Краем глаза, в зеркале, я заметил наше трио… «Какие интересные молодые люди», – подумал я, улыбаясь. Молодые… «Хорошо, что я возвращаюсь в дом не седым стариком», – пошутил я над собой. Я почувствовал запах… Знакомый запах родного дома. Это были ароматы цветов из зимнего сада, перемешанные с духами мамы, со знакомым ароматом благовонных масел. А оказывается, я скучал…
Боже мой, я скучал. Я помнил всё в совершенстве. Да, я всегда знал, что я не любимый сын, но я обожал быть дома, хоть и старался быть здесь как можно реже… Я до сих пор помню ту нашу фотографию с Яном, где мы, ещё совсем младенцы… Но даже тогда – Ян лежал как подлинный наследник, прямой, широко открыв в мир свои голубые глаза… А я, лежал в той же самой кроватке где-то в углу, зажмуренный и пытающийся выбиться из тисков пелёнок… Видимо, поэтому меня и назвали Адам – так как, я был просто дан Богом, меня не было в планах. Бог просто захотел меня создать – и, вот тебе и Адам… А к Яну всегда было другое отношение. Хоть, я толком и не понимал, в чём оно отличается… Нам всегда было запрещено одно и то же, и позволялось другое. Но само отношение, казалось мне отличным оттого, как они вели себя с Яном… И всё же, мой дом… Но ведь теперь, у меня есть и другой… не просто «другой», а родной дом, который я очень люблю…
Тут, Ян хлопнул меня по плечу, возвращая обратно из мыслей.
– Мы почти входим… Я сейчас открываю дверь в зал. О чём ты всё время думаешь?
Я поморгал, точно очнулся ото сна.
– Да, ты прав… Я сейчас часто думаю не о том, что нужно.
– Единственная здравая мысль за вечер. Аллилуйя, – ухмыльнулся Ян.
Дверь открылась. Мы вошли в комнату. Ярко горела огромная хрустальная люстра, висящая между двумя этажами от самой крыши – и, достигающая начала перил винтовой лестницы… И в этом свете, я увидел сидящего в большом кожаном кресле важного отца и гордо стоящую рядом с ним мать, касающуюся изящными пальцами пианистки изголовья кресла. У меня промелькнула мысль: «Зря Ян шутит на их тему… Они, действительно, чтобы он не говорил – образец для подражания и светской хроники. Столько лет прожить вместе, не потеряв лица, держа удары… Они сохранили семью. Этот дом, в который я сейчас захожу. Вырастили нас. Их есть, за что уважать… Безусловно, талантливый в своём деле отец, полностью посветивший себя больным клиентам, и моя мать, которая каждый вечер лечила его психоз. И, вот, сейчас… Отец встал. Они стоят рядом друг с другом, такие торжественные, красивые… Я забылся в своих мыслях даже не заметив, что мы уже совсем близко. Ох, вот в чём дело! Я до сих пор не посмотрел на их лица… Когда я посмотрел на мать, я увидел, как равнодушное и холодное лицо дрогнуло. Она, как будто бы прищурилась… Отец всё ещё не смотрел мне в лицо. Он смотрел на меня оценивающе и профессионально, рассматривая мой костюм, чтобы вычислить мой годовой доход и психическое состояние… Так, как он это делал со всеми больными. Я помню, что как-то однажды я спросил у отца: «Тебе надо долго говорить с человеком, чтобы выяснить, насколько он болен?» «Нет», – отвечал отец, – «Я могу поставить диагноз только посмотрев на то, как он идёт. Как он садится в кресло. Как стряхивает пылинки с костюма, какими глазами смотрит на циферблат. А главное, это руки. Не только кисти, а руки в целом – плечи, локти, пальцы… По плечам я тоже могу поставить диагноз».
И вот, он привычно, по-английски цинично оглядел мою фигуру.
– Милости просим, – раздался его поставленный голос и тонкая улыбка изогнула равнодушные губы, – Кажется, я знаю вашу спутницу. Не так ли?..
Он посмотрел на моего брата.
– Ян, это же Фиби Грей, верно?
Он кивнул.
– Мы рады видеть тебя, Фиби, – спокойным голосом произнесла моя мать.
– Надеюсь, вы представите нам своего спутника? – спросил папа у неё.
Сердце во мне дрожало. Они не узнают меня! И тут, у меня в носу защекотало. Предательски защекотало, а я почувствовал себя мальчишкой… Мои плечи как-то сразу сникли. Да, я почувствовал себя мальчишкой, который натворил что-то на газоне, или в саду. Тот мальчишка, которого за ухо привёл садовник. Я стал снимать свои дорогие чёрные очки и почувствовал лёгкую испарину на лбу…. Мне так захотелось кинуться к ним. Кинуться!.. Но я помнил с детства, что нельзя кидаться на маму, когда она при параде – можно испортить её причёску или помять платье… В конце концов, она создавала свой образ не менее трёх-четырёх часов, перед выходом к гостям. Я схватил её за руку и припал губами с поцелуем. Тишина. Как только я поднял глаза на её лицо, я услышал шелест её губ, которые побледнели даже через помаду…
– Не может быть, – прошелестели губы.
Я опустил глаза и проговорил:
– Может, мама… Может.
Та же затяжная пауза.
– Что это значит?! – раздался грозный голос отца, – Потрудитесь поднять голову, молодой человек.
Я поднял голову, отпуская руку мамы… Выпрямился, замечая, что у матери из глаз льются слёзы. Льются ручьём. Наконец, она выговорила:
– Ты жив, мой мальчик! А я знала… – всхлипнула она, – Я всегда знала. Я чувствовала, что ты жив. Я думала, что ты живёшь там, где нет связи, в каких-то джунглях…
– Ага, и питается баобабами, – вставил отец.
Он пытался сохранить спокойствие, но крепко – до боли сжал мою руку, а потом, сгрёб в свои объятия так, что спина у меня хрустнула… Сердце во мне упало.
– Это ты, маленький мерзавец! – с дрожью в голосе произнёс отец.
– Но… но, что произошло?! – приобняв меня и отца, стала спрашивать мама.
Папа отпустил меня, обращаясь к ней:
– Райан, пожалуйста, выпей сердечное лекарство – оно у меня на комоде. Это мой собственный настой. И мне налей тоже!
– Здесь надо жахнуть текилу, настой не поможет, – весело произнёс Ян.
– Как ты выражаешься? Постыдись, – шикнула на него мама.
– Давайте сядем за стол и спокойно обо всём поговорим, – точно не замечая перепалку, произнёс отец.
– Да, папа, – произнёс тихо я.
– «Да, папа!», – всплеснул руками отец, дразня меня, – Лучше бы ты раньше мне всегда отвечал «Да, папа!», – мы прошли к столу, – Странно, ты хорошо выглядишь. Если бы мне сказали, что я, всё же, увижу своего сына спустя несколько лет, я был бы готов встретить оборванца с гитарой за спиной. А учитывая твоё непостоянство в зоне увлечений, возможно даже, человека-оркестра.
Все мы уселись за круглый стол. Я засмеялся, представляя себя тем, кем видел меня отец.
– Так, с чего начнём? – спросил я, – То, что я жив и здоров вы уже выяснили. Рассказывать о себе не имеет смысла, вы прекрасно меня знаете, как Адама Флинна… Так что, наверное, мы начнём сразу с разговора о медицинском оборудовании?
– Нет, мы начнём с того, что с тобой случилось, – жёстко произнёс отец.
– Ты знаешь, папа… Странным образом, это всё очень связано.
– Что связано? Где ты и где медицинское оборудование? Как ты мог туда попасть?
– В том-то и дело… Сейчас, перед вами будущий владелец этой империи – Арман Криг…
За столом воцарилась тишина. Я начал излагать всю свою историю… О том, как я уснул в кресле, как самолёт улетел. Самым трудным мне давалось рассказать даже не о том, что я испытывал, когда меня оторвали от Фиби. Потому, что я понимал – они родители и у них есть сотни аргументов. Да они и сейчас могут сказать: «Вот, вы же встретились. Никто никого не убивал, мы просто хотели дать вам возможность быть взрослыми немного позже… У вас тоже будут дети и вы поймёте нас, когда начнёте устраивать их судьбу». Я сразу представил отца, который, выгораживая Грея заговорил бы со мной: «Представь, друг… У тебя тоже родиться дочь, вырастет и влюбиться в бродячего оборванца. Ты что, благословишь этот брак?» Ну, или что-то в этом роде… Отец всегда показывал всё на примерах. Как и больным, так и домочадцам. Он всегда объяснял на подобных, незамысловатых примерах всю суть проблемы.
Но всё это не имело значения сейчас. Быть может… Действительно, они не сделали ничего дурного. Никого не посадили в тюрьму, не убили, не лишили права голоса и права письма. Они просто выразили свои пожелания так, как могли. Так, как они это видели и понимали. Я, ведь, тоже мог не исчезать. Мог вернуться из аэропорта, напиться с горя и петь под окном Фиби серенады на гитаре. Но я, ведь, этого не сделал… Значит, нельзя винить только их. Я тоже был тот ещё фрукт… И только эта наша встреча дала мне толчок для мысли об этом. Как удивительна моя жизнь…
Самое трудное, что я должен был рассказать, так это то, как я приобрёл отца. Я долго рассказывал об этом незаурядном человеке, потерявшем сына, но тут… Резкий голос ревнивого отца произнёс со всем холодом:
– В этом крушении я тоже потерял сына. Однако, я не бросился по улицам искать замену.
Я поднял глаза от полупустого бокала сухого красного вина и сказал:
– Да, папа. Ты потерял сына, но не единственного. Замена осталась у тебя. К тому же, любимая замена… А у него не осталось никого.
– Ну, да… И поэтому нужно было обрести себе другого…
– Ну, папа, – перебил я, – ты знаешь, когда он обрёл меня, я не был таким, каким я стал сейчас. Он обрёл разгильдяя, а вернул тебе более, чем успешного человека. Того сына, которого ты только мечтал видеть во мне всегда. С двумя высшими образованиями, состоянием и руководящий должностью.
– Да, судя по твоему костюму, действительно более, чем успешного. Если, конечно, это не его деньги, – цинично заметил отец.
– Нет, папа. Все эти годы я работал и учился, действовал словно по плану. Мне необходимо было умереть, чтобы стать тем, каким вы меня не знали. Я многому научился, начал разбираться в деньгах и понимать бизнес. В общем…
– В общем, ты хочешь сказать, что теперь у тебя… два отца? – сделав глоток вина, спросил Джон Флинн.
Я замолчал, уставившись в свой салат. Было бы предательством не подтвердить это. Рука моя похолодела, но затем, я почувствовал, как горячие шёлковые пальцы моей Фиби сжали мою ладонь.
– Да, – выпалил я, – Два. И в самое ближайшее время я хочу вас познакомить. Мама, у тебя ведь… юбилей тридцать первого мая… Я думаю, это будет самое лучшее время.
– Он что, прилетит сюда через два дня? – изумилась мама.
– Что ты? Он уже прилетел, – мягко сказал я, – Перед тем, как приехать сюда, я заезжал в отель переодеться и… И он уже сидел в холле и пил наш любимый кофе. Он сказал, что уже соскучился по мне.
– Два отца. Прекрасно, – процедил папа.
– Ну, не беспокойтесь, – разрядил обстановку брат, – Самое главное, что мать у него одна… Вообще, и в литературе, и в жизни отцов может быть великое множество. А мать – одна.
– Пошляк, – бросил отец, не глядя на него.
Не знаю почему, но меня это рассмешило.
– Вообще, после твоей смерти Ян очень резвиться, – заметил папа, откидываясь на спинку стула.
– Ну что ты, дорогой? – мама положила руку на плечо отца, – Адам не умер.
– Да. Теперь мы это знаем. И слава Богу.
В это время я обернулся и посмотрел на Фиби. Она уже успела отпустить мою руку и напряжённо сидела, зажав в руках салфетку. Нет, она не мяла её, не теребила… Она просто сидела, немного нахмурившись и прикрыв глаза… Мне показалось, что она молиться. Молиться за меня, за отца, за мать… Наверное, за Яна… За всех нас, сидевших под этими чудными сводами английского строгого зала. И говорившими, говорившими… Она понимала, что происходит в душе каждого из нас. А о ней в этот момент все забыли. В ней столько любви, которую она может подарить каждому, столько сострадания и душевной теплоты, что я порой хочу спросить себя: «Чем я заслужил этот божественный подарок?». И точно подтверждая мою мысль о том, что никто на неё и не думал обращать внимания, Ян произнёс:
– Фиби, дорогая, не очень скучно присутствовать на семейных разборках, когда собиралась на деловой ужин?
– Что за жаргон? – сказал отец, бросив испытывающий взгляд на братца, – Мы никогда так тебя не воспитывали!
– Ну, папа, здесь же все свои, – многозначительно усмехнулся Ян.
– А что, при своих можно вести себя, как свинья? Свои – это самые дорогие люди. И если к чужим людям ты проявляешь уважение, к своим – ты должен относиться более, чем уважительно. И перестань шутить на тему семьи, – сделал колкое замечание отец, а потом, вежливо улыбаясь обернулся к Фиби и сказал:
– Да, дорогая, может быть вам чего-то ещё принести?
– Нет, – мягко произнесла она, – Благодарю вас. Мне всего довольно.
– Да уж, действительно, – протянул Ян, – Чего уж тут ещё не хватает? Воскресшая любовь, горячий ужин и семейные разборки, о которых забыли на целые пять лет.
– Ян, прекрати! – произнёс отец.
– Да мне просто весело, – состроив улыбку, произнёс Ян, – Ещё вчера я был единственным наследником. А сегодня – у меня появился конкурент.
– Ради Бога! – взмолилась мать, – Только не о наследстве! Только не об этом. Мы живём в таком хрупком мире… Сегодня, мы есть, а завтра – нас нет. И единственное, что остаётся с нами, это наш сегодняшний день, наша жизнь. И то, как мы смотрим на эту жизнь.
– Ого, это правильно, мам, – поднял брови Ян, – Сегодня ты есть, завтра тебя нет. Но послезавтра ты опять есть. И это уже совсем другое дело.
Странно, но эта глупая фраза Яна всех рассмешила. Мы захохотали, даже отец, прикрывая рот кулаком, не мог утаить смешинки, брызгающие из его глаз. И решив, что горячее скоро совсем остынет, мы принялись есть. И все стали задумчиво перебирать еду в своей тарелке… Удивительно, но мне казалось, что у всех на душе было легко и спокойно. Так же, как и у меня. У всех были радостные и светлые лица.
Когда подали чай, мы с отцом и братом говорили о медицинском оборудовании, а мама показывала Фиби наш семейный фотоальбом. Мы разговаривали о делах легко и непринуждённо, а Ян смотрел на нас двоих, немного настороженно разглядывал меня. После беседы о делах, мы вышли с братом в сад, где он сказал мне о том, что его жена беременна, и они планируют рассказать об этом вместе, на дне рождения мамы, когда его жена – Элис, вернётся из тура по миру для девушек в положении.
– Когда я услышал название твоей фирмы, – произнёс Ян, когда мы присели на качели, установленные в летнем саду, – Я подумал, что ты, уважаемый Арман Криг, владеешь похоронным бюро. И лично изобретаешь комфортабельные гробы. С подсветкой, бассейном и сауной.
– Ян! – одёрнул его я, смеясь.
– Серьёзно. Я думал, что ты торгуешь этим ценным товаром.
– Я торгую мечтой, – помолчав, серьёзно сказал я.
– Ой, – махнул рукой Ян, – Продлеваешь муки несчастным? – усмехнулся он, начав кривляться, – «Вот, пожалуйста – держитесь за рычаг, получите массаж анти-пердёшь и подумайте, кому отпишите всё своё состояние».
– Ян, – покачал головой я, – Ты не исправим.
– Слушай, – он резко встал с качели, – Это действительно шикарный бизнес. На мёртвых можно неплохо зарабатывать. Ты можешь выпускать свои гробы, и, учитывая твой цинизм, ставить логотип на тыльной стороне крышки и написать: «Счастливого пути. Желаю, чтобы не задержали на границе».
Это заставило меня засмеяться и закатить глаза.
– Или вот ещё! Почему бы тебе не придумать оборудование, которое можно брать с собой на тот свет… И назвать его ярко, чтобы запомнилось всем. Например: «Оргазм в гробу».
– Пошляк! – повторил реплику отца я, и, встав, дал ему лёгкий подзатыльник, заставив его заржать.
– Я не думаю, что это принесёт большой доход, – серьёзно начал я, когда Ян успокоился, – Найдётся немного богатых идиотов, желающих приобрести это великолепие без гарантии. Тем более, вдруг, кто-то захочет опробовать это заранее. Или попросит своего адвоката. А тому так понравиться, что он не захочет вылезать из гроба.
Брат засмеялся, но глаза его остались холодными.
– Ладно, хватит о проблемах и оргазмах в той жизни. Давай поговорим о настоящем. Итак, ты, скорее всего, женишься на своей монашке, – всё внутри меня похолодело, когда он так заговорил о Фиби, – Для неё ты и так мессия, спустившийся с небес. Наш папа её вылечит от ухода в астрал, сорвёт денежки с её папаши, по родственному со скидкой, разумеется… Надеюсь, тебе совсем не жаль её отца. Ну, а жизнь с тобой снимет с неё розовые очки, касательно тебя.
Я посмотрел ему в глаза, немного прищурившись.
– Оставь, Ян. Ведь, тебя больше всего интересует, буду ли я восстанавливаться в правах на наследство. Обрадую тебя – нет. Я достаточно богат. К тому же, наследник огромного состояния своего второго отца… В большей степени, я вернулся сюда за ней. Она знает меня лучше всех. Она единственная – узнала меня сразу, Ян. В жизни есть что-то… важнее наследства и оргазмов в гробу. Подумай об этом, – я развернулся к нему спиной и последовал к дому, чтобы разыскать Фиби.
Часы сообщали о том, что время уже чуть больше восьми вечера. Я быстро смог разыскать Фиби. Она была с мамой в моей комнате. В моей комнате, где я был ребёнком, а затем, подростком. Фиби с таким трепетом смотрела на все вещи, что это заставило моё сердце содрогнуться и недолго простоять в дверях.
– Фиби, ты так немногословна, – заметила моя мама, – Не то, что раньше…
– Я… несла обет молчания пять лет. Мне нужно будет время, чтобы разговориться, – улыбнулась она добро.
– Милая, – с восхищённым вздохом произнесла мама, – Ты так любишь моего мальчика!.. Я так рада, что у него есть ты…
– А я рада, что он вернулся, – тихо шепнула Фиби, – Он воскрес для нас… И я ожила вместе с ним. Я очень, очень сильно к нему… привязана. Кажется, это даже больше, чем любовь…
Сердце взрывалось во мне. Набрав полную грудь воздуха, я постучал и две мои любимые женщины вмиг обернулись на меня.
– Не помешаю? – улыбнулся я.
– Что ты? – мама начала делать шаги ко мне, в сторону двери, стараясь быстрее покинуть комнату, – Это я здесь лишняя… Пойду приготовлю лёд для алкоголя на веранде. Жду вас там, – улыбнулась она.
Когда мама ушла, я подошёл к Фиби, которая смотрела то на мою обувь, то мне в глаза.
– Фиби, – шепнул я.
– Ты ничего не хочешь мне сказать? – улыбнулась она, щурясь.
– Что? – спросил я, положив руки ей на бёдра.
– Твоё признание, – она изогнула бровь, – Ты подслушивал?
– Я слушал твоё признание, – тихо произнёс я, – И у меня есть своё, для тебя…
Губы Фиби приоткрылись, когда она резко вдохнула. Я улыбнулся и посмотрел глубоко в её серые, бездонные глаза, отливающие сияющей сталью её платья.
– Фиби, я тебя не люблю, – её лицо замерло, а губы дрогнули, – Я в тебе существую. Любить-это значит желать и жалеть. А я не просто жалею и желаю. Ты проросла во мне. Ты живёшь во мне. Твоя жизнь смешалась с моей, как кофе смешивается с молоком. Было бы глупо, если бы ствол признавался в любви корням, или плодам, висящим на его ветках. Мы родились друг для друга, просто нашим родителям не успели об этом сообщить. А может и не хотели, – я припал лбом к её и сделал глубокий вдох, – Жизнь у нас с тобой будет долгая-долгая… Тебе может понравиться другой мужчина, а моё внимание может привлечь яркая женщина… Но из-за этого мы не сможем расстаться, потому что симпатии и восторг – остаются простой симпатией и восторгом. Мы будем смотреть на этих людей как на картины, поющие фонтаны, скульптуры… Возможно, нам будет интересно с ними говорить, в чём-то они восхитят нас… И это нормально. Но засыпать и просыпаться мы будем на одной кровати… И на ней – мы вместе состаримся, потому что мы не можем оторваться друг от друга. И пятилетняя разлука это показала. Мы всегда будем вместе, крошка.
Она заплакала, потом рассмеялась, а потом я взял её на руки и покружил по всей комнате… Этот вечер только начался.
– Я хочу познакомить тебя со своим вторым отцом, – проговорил я, – Сегодня же.
– Сегодня? – выдохнула она, – Адам, как я выгляжу?.. Я буду волноваться, я… Почему ты не предупредил?
– Ты выглядишь прекрасно. И потом, ему дорого всё, что дорого мне. Особенно – ты.
Она широко улыбнулась. После, я поставил её на ноги и мы спустились на веранду, чтобы ненадолго распрощаться.
– Как? Уже уходите? И ты, дорогая Фиби? – спросил отец.
– Да, – ответила она тихо.
– Может быть, вы ещё останетесь? У меня просто чудесный ром. А лёд – моя жёнушка делала. Она редко балует меня чем-то в приготовлении…
– Джон! – перебила его мама, заставив нас с Фиби засмеяться.
– Папа, – обратился к нему Ян, – Разве ты не видишь, им хочется побыть наедине? Они не виделись целую вечность. Теперь, после его воскрешения, им необходимо о многом поболтать и обо всём переговорить.
Я благодарно улыбнулся Яну.
– Ну, ладно, ладно, – примирительно сказал отец.
Попрощавшись, мы с Фиби, держась за руки, отправились к моей Ferrari California. Салон был пропитан ароматом гладиолусов, ароматом нашего счастья и нашей любви, которая брызгала из нас фонтаном. Стефан попросил меня приехать к ресторану у залива Пьюджет Саунд, как только мы освободимся.
Не прошло и двадцати минут, как мой названный отец обнимал меня, целовал руку Фиби и проводил нас к столику, где из открытых окон открывался прекрасный вид на залив. Мы поговорили о произошедшем ужине, пили шампанское, Стеф сорил комплиментами в сторону Фиби, она, краснея, то кивала, то смеялась… А когда мы, наговорившись, замолчали, он, вдруг произнёс:
– Вы похожи на мою покойную жену. Та же детская искренность и непосредственность… Знаете, это счастье, что вы вовремя обрели друг друга. Тогда, было рано. Но вы успели до того, пока нельзя сказать, что поздно. Я не буду от вас ничего просить, не буду указывать вам, что делать и давать какие-то никому ненужные наставления, только… Я прошу у вас внуков. Много. Много внуков! Я буду сидеть со всеми, пока вы будете делать новых! За вас! За ваше счастье! – он поднял бокал, а мы с Фиби, совсем пьяные от счастья, счастливые, любящие, и бесконечно довольные, чокнулись с ним…
Я ждал этого так долго. Но этого стоило ждать. Фиби со мной рядом. Звёзды мерцают в небе. И волны, гуляющие по тёмной глади, говорят мне: «всё не напрасно, Адам. Всё не напрасно».
Комментарий к A small Paradise
Ребятушки, вот и глава)
Писала её намного дольше прочих, так как, очень долго думала над диалогами))
А теперь, небольшое обращение: завтра вечером лечу отдыхать в Сочи)) На целых четырнадцать дней… Планирую полностью отказаться от интернета, так что, сори) Главу буду писать в тетради, как только вернусь – постараюсь быстро раскачаться и всё переписать) Спасибо большое всем тем, кто продолжает ждать, читать и оставлять отзывы)))
Надеюсь, глава порадовала)))
Всем хороших и радостных дней))
========== Connection ==========
Адам
На тридцать первое был назначен торжественный ужин. Ожидалось много гостей и родственников, даже тех, которые уже, наверное, забыли, что они родственники… Но им полагалось присутствовать. Наверняка, все дамы уже успели прикупить себе новые дорогие туалеты, не обошла свет Сиэтла и та новость, что на вечере будут репортёры, пресса.
Столы накрывались на летней веранде внизу, а так же в глубине особняка – в зале. Была нанята специальная прислуга, повара. В течение этих двух дней всё готовилось к празднованию, где должны были продемонстрировать и меня. Воскресшего и вполне обеспеченного члена семьи. «Нового члена старой семьи», – подумал я про себя.
Все в городе только и говорили о предстоящем торжестве. Обсуждали позванный мною оркестр, который будет играть фокстрот, старинные мелодии… И только мы с Фиби не говорили об этом. Мы были на такой волне счастья, что нам казалось естественным, что для нас будут играть фокстрот, что нас будут снимать, да и уже – ловят фотографы и репортёры… Мы говорили с ней о подарке на юбилей. Я сказал как-то маме, что хочу подарить ей старинное зеркало в римской оправе. Я, ведь, знал, как она любила зеркала и веера… «Нет-нет, дорогой», – ответила она тогда, – «Как это не прискорбно, но веер в моей руке будет, теперь, лишь увеличивать мой возраст, а зеркала… Зачем мне видеть, как сильно я изменилась?» «О`кей», – сказал я, – «Я закажу тебе зеркало, в котором ты всегда будешь молодой».
