Текст книги "Мистер Грей младший (СИ)"
Автор книги: Каролина Янис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 52 страниц)
Выдохшиеся, полностью вытраханные, мы валялись на мягком покрывале, спавшем с дивана вместе с нами. Я включил приглушённый ночник. Дана не двигалась вовсе. Она лежала на спине разгромлённая мною, расслабленная… Грудь её опускалась и опадала медленно, она уже успокоила порывистость дыхания. Во всём моём теле была приятная, удовлетворяющая тяжесть. Огни Чикаго лились сквозь панорамное окно в мою трёхкомнатную квартиру… Я закурил сигарету, а Дана устроила голову на моей груди.
– Это было здорово, – прохрипела она, – Меня язык не слушается…
– Мой член тебе благодарен, малышка, – я поцеловал её в лоб.
– Дурак, – рассмеялась она, – Я к тому, что у меня во всём теле такая… такая слабость.
– Это вполне нормально, уверяю тебя, – она подняла свою левую руку, устроила её на свой лоб.
И вот, я заметил нечто… странное и устрашающие. Небольшой шрам в зоне вены на руке. Дана увидела, что я смотрю и попыталась спрятать руку, но я поймал её.
– Что это значит? – спросил я.
– Пожалуйста, не будем об этом, – она вырвала руку и резко села.
– Ты хотела покончить с собой? – спросил я зло, – Совсем ненормальная?
– Это был тяжёлый период. Моя мама умерла и… Ты не сможешь понять.
– Я попытаюсь, – сипло сказал я, сев с ней рядом.
Она посмотрела на меня хмуро, немного сдвинув брови.
– Мне казалось тогда, что жизнь кончена. Я думала, что самое страшное будет на похоронах, но… Всё было хуже с каждым днём. Паранойя. Бесконечно глупые, пустые и безрадостные дни. Я решила, что всё что могла выстрадать, я выстрадала. Понимаешь, я… дышать не могла без мамы, а тут… Смерть. Вечная разлука. И я захотела её прекратить… Папа вытащил меня из ванны и… И сказал, что я должна жить, что у меня впереди жизнь. Сначала, я не верила, а потом, я… Я просто поняла, что должна. Поняла, что это моя очередная обязанность – жить. И сейчас, всё не так уж и плохо.
– Ты жалеешь об этом? – мягко спросил я, указывая подбородком на руку, – Ведь, тебя могли и не спасти.
– Я не о чём не жалею, Грей. Никогда, – улыбнулась Дана, – В этом прелесть моей натуры.
Она взяла тонкими пальцами мою сигарету, сделала глубокую затяжку и выпустила глубокий дым.
– Дана, а ты никогда не интересовалась у отца насчёт того договора, что ты приносила тогда… в день нашего знакомства? – тихо спросил я.
Она слабо улыбнулась.
– Нет. Мне было достаточно нашего знакомства, а делами и бизнесом – я не увлекалась тогда. Да и потом, я никогда не считала нужным спрашивать об этом… Меня же это не касается, – пожала плечами она.
Она ничего не знает… Или врёт?.. Та чёрт с этим. Нужно ей сказать.
– Он касается тебя, – Дана резко обернулась на меня, хмуря брови, – И касается меня. Этот договор – своеобразный, брачный контракт. За нас хотели всё решить… И когда я узнал об этом, я подрался с отцом и был изгнан из нашего Эдема. С документами – на выход.
– Что, чёрт возьми? – шокировано произнесла Дана, – Ты шутишь, что ли?
– Нет, не шучу, – сказал я, желая продолжить разговор.
В прошлом времени – шуткам нет места.
========== The summer begins ==========
Айрин
– Эй, киса, глазки открой, – услышав голос Бреда, спросонья потираю глаза.
Это что, проходной двор? Я понимаю, что студенческое общежитие – это всегда открытые двери и командный дух, но… Но! Это не позволяет – никому – совершенно никому будить человека, который вчера проснулся в четыре утра, пять часов тренировался у станка, а позже танцевал партию из «Лебединого озера», чтобы получить диплом о высшем образовании в конце этого месяца. К тому же, я терпеть не могу, когда на меня смотрят пока сплю, или же вообще – что хуже, когда я только проснулась.
И эта еда в его руках. Уже прошёл ни один год, как я сижу на особой диете. И вообще, я терпеть не могу есть с утра! Я столько раз говорила об этом, но… он подкупал меня своим фирменным кофе. Неужели, и на этот раз я смогу быть мягкой? Моё внутреннее расположение духа говорит об обратном.
– Доброе утро, Айрин, – улыбается во весь рот Ривз.
– Кэрри тебя пустила? – сонно бормочу я, щурясь от солнечного света.
Бредли смеётся от моего невнятного голоса, склонив голову на бок, усаживается на мою кровать.
– Именно. Я принёс тебе студенческий завтрак в постель, – я не успеваю моргнуть, как картонный стаканчик с дымящимся капучино и круассан оказываются в моих руках.
Я моргаю, медленно приходя в себя. Это уже слишком. Я принимала от него завтрак в постель, когда болела. И в свой день рождения. И на день независимости. Но… в самый обыкновенный день… Ну, не совсем обыкновенный, так как вчера был мой последний экзамен, но… Он уже поздравлял меня вчера.
Господи, почему он так яростно хочет обратить на себя внимание? Столько заботы, что я теряюсь.
– Спасибо, Бредли, – хриплым со сна голосом, шепчу я, – Это очень мило, но, уверяю тебя, что не стоило…
Ещё как не стоило. Со сна я напоминаю себе кудрявого и злого домового, от которого надо бежать сломя ноги.
– Перестань, Айрин. Так было нужно, ведь… Ведь я должен сказать тебе кое-что важное.
– Что? – не желая тянуть время, спросила я, положив на тумбочку ненавистный завтрак с кофе, который просто не лез в горло.
Я села, натянув лёгкое шёлковое покрывало повыше.
– От тебя зависит всё моё будущее, – он серьёзно посмотрел в мои глаза.
Сердце во мне сжалось от странного предчувствия. Я провела руками по лицу, затем, сквозь волосы, прогоняя сон. Неужели разговор ужасной серьёзности не мог подождать хотя бы час?! Когда я буду не сонной, одетой и накрашенной. И вообще буду готова разговаривать.
– Послушай, – попросила я, – Я не против поговорить с тобой, твои знаки внимания приятны мне, но… если ты хочешь от меня правды – то они приятны лишь вынуждено. Ты… мы столько времени дружим, но… ты совсем не знаешь меня. Это меня не столько огорчает, сколько раздражает, потому что я… я ещё не проснулась. Я ещё где-то на восьмом облаке, честное слово… И я не хочу есть, не почистив зубы и не умывшись. Просто пойми и прими это.
– Айрин, – он осторожно прервал мой словестный поток и положил руки на плечи.
Прикосновения. С утра. Ко мне. Ненавижу. Я поёжилась, выкарабкиваясь из цепких лап.
– Ладно, – выставив руки в защитном жесте, с глубоким выдохом заключил он, – Я тебя не трогую. И больше никаких завтраков в постель. Но то, что я хочу сказать, действительно важно.
Я сдержалась, чтобы не закатить глаза. Нервные клетки трещали по швам.
– Я могу хотя бы душ принять? – прочистив горло, спросила я.
– Конечно.
– Поклонно благодарю, – выпустив злость вместе с глубоким выдохом, произнесла я.
Бредли всё ещё сидел на моей кровати и разглядывал меня.
– Увидимся в баре George через час, – намекнула я, подняв одну бровь.
– Да. Да, конечно, увидимся, – он выглядел печальным и походка, которой он удалялся из моей комнаты, выдавала его удручённое состояние.
Нет, Уизли. Нет. Ты не должна чувствувать себя виноватой.
Боже, так долго это продолжаться не может. Он начал раздражать меня, но – честное слово – я пыталась отвадить его по хорошему. И сука, скрытая во мне – уже не выдерживает. Надоело притворяться, что мне нравится его мазохизм, нравится, как он увивается за мной и тому подобное. Я всё это время терпеливо жду, когда в нём проснется гордость. Простая, человеческая, да даже пусть – тупая мужская гордость и он прекратит свои глупые попытки закадрить меня.
Приняв душ, торопливо одевшись и приведя мысли в порядок, стараясь дышать ровно и не думать ни о чём тяжёлом, я следую к обговорённому месту, настроенная на жизненно важную беседу. Внутри меня горит надежда, что речь пойдёт не обо мне и не о нас – первое уже изрядно меня бесит; второе… нет никаких «нас». И если он не сможет понять это, мне очень жаль. Но я ничем не смогу помочь. Этого не исправить. Моё сердце отдано другому.
Он занял место на открытой веранде крупного, внушающего респектабельность, бара. Я всегда прихожу сюда выпить свежевыжатый сок, после тяжёлого трудового дня. Я села напротив Бредли, смотрящего в своё американо, заполняющее фарфоровую кофейную чашку. Мне он ничего не заказал? Господи, спасибо! Просветление наступило.
– Я слушаю тебя, – произнесла я, признаться, немного стыдясь своего недавнего поведения, – Прости, что утром…
– Айрин, – оборвал меня Бредли, – Завершением обучения студента является дипломная работа. Для меня – это короткометражный фильм. Я понимаю, это не совсем твоя специальность, но… как режиссёр, в главной роли своего первого фильма я вижу лишь тебя.
Я потеряно моргаю, открыв в шоке рот. Постепенно, я прихожу в себя.
– Это, как раз-таки, совсем не ко мне, Бредли. Прости, но., – я полна намерений переубедить этого Ривза с горящими глазами, но он перебивает меня:
– Не торопись говорить «нет». Эта роль – твоя. Я пробовал других девушек, выбирал из актрис, но… Все они искуственные и неотёсанные. Кроме того, никто из них не имеет опыта в фильме известнейшего режиссёра…
– Выбери Берту или Сэйли с моего курса. Они будут только рады. Их тоже брали туда в массовку, как и меня…
– Нет, Айрин, нет, – его губы бескомпромиссно сжимаются, – Я не хочу их. Я хочу тебя, – глаза горят опасным пламенем, я сглатываю.
Он смотрел на меня настолько похотливым взглядом, что мне захотелось плюнуть ему в лицо.
Когда я хмурю брови, сжимая обе руки в кулаки, он часто моргает, понимая конфуз и потирает висок.
– В смысле, я хочу видеть тебя в этой роли.
Я поднимаю на него серьёзный взгляд.
– А ты не хочешь знать, хочу ли этого я? – мой голос холоден, но увидев потерянный взгляд парня, я смягчаюсь, – Бредли, я не уверена в том, что смогу… Если что-то не получится у меня, то шансы того, что фильм потерпит фиаско, увеличатся. Я не хочу до конца жизни чувствовать себя виноватой в том, что у тебя не сложилась карьера…
– Айрин, – перебил меня Бредли, – Уверяю тебя, ты справишься. В фильме всего два героя – ты и я. Я буду и режиссёром, и актёром одновременно. Мы будем работать в тандеме. А значит, всё получится…
Он, чтоб его, верит в «нас».
Пока я удручённо потираю лоб, он продолжает:
– С нами будет небольшая команда, занимающаяся освещением, декорациями, звукозаписью и киносъёмкой. Сценарист – Кэрри… Мне очень важно твоё «да», Айрин. Это… это последнее, о чём я прошу тебя, – он посмотрел на меня с такой надеждой, что сердце моё замерло.
В фильме только два героя. Я и он. Вряд ли, я буду играть его сестру, племянницу или мать. Остаётся два варианта: подруга или… подружка.
– Я могу просить тебя об одолжении, взамен на моё согласие? – скрипя сердце, произнесла я.
Глаза Ривза зажглись, он загадочно улыбнулся.
– О чём угодно, Уизли, – бодро отозвался он.
– Ты… ты больше никогда не будешь пытаться завязать со мной отношения, – резко выпалила я, – Никаких ухаживаний, никаких подарков, кофе в постель и… вообще ничего. Я не хочу, чтобы ты издевался над собой и надо мной тоже. Я должна была сказать это… Мне нравится быть одной. Я люблю одиночество и большую часть своего прошлого. Я не хочу, чтобы ты заботился обо мне. Заведи себе зверушку и…
Прервав свою речь, я заметила, как его глаза стали совсем тёмными, а их недавняя, свежая зелень – превратилась в нефрит. Он выглядит злым.
– Я не знаю, почему я без конца стучусь в закрытую дверь, Айрин, – тихо сказал Ривз, – Я, видимо, помешался, помутился рассудком, но…, но я хочу быть с тобой. С тобой, любящей одиночество. С тобой, умеющей всё понять. С тобой, которая ничего не боится, добивается своего, и, порой, ведёт себя, как упрямый, капризный ребёнок… Ты нужна мне такая – непоколебимая, умная, красивая. Все эти годы я мечтал посвятить тебе жизнь, а ты не хочешь принять даже кофе…
Его голос дрогнул, ком в горле запрещал дышать.
– Я ненавижу его, Айрин, – прошипел Ривз.
Кровь закипела в жилах.
– Кого? – выдохнула я.
– Его. Ты знаешь, о ком я… Он закрыл тебя ото всех. Он лишил тебя возможности чувствовать, слушать других, любить других… Ты даже не хочешь пытаться, и это не просто выводит меня из себя, а приводит в бешенство!.. Он не последний мужчина на Земле, Айрин. Открой глаза!.. Сейчас, я молю тебя отпустить себя и попытаться дать один шанс мне… Пока ты будешь хранить ему лебединную верность, он будет трахать баб направо и налево. Позже, он женится и у него будет семья. Даже любя тебя, он сделает это. Он укрощал тобой своё либидо, а тебе это нравилось. Больше ничего не было. Вы были двумя подростками, занимающимися взрослым сексом…
Что?! Да что он знает о нас, кроме слухов?! Бредли рухнул перед моими глазами, как старинное гипсовое изваяние. Я схватила его чашку и выплеснула кофе ему в лицо… Вздрогнув, он застыл, потеряно и уныло моргая. В отличие от моей, его злость испарилась. Тёмные капли покрыли лицо, застывая на длинных ресницах.
– Ты никогда не знал меня, – прорычала я, – Ты не обращал на меня внимания. Ты хотел, чтобы я замечала только тебя, чтобы я смотрела на тебя и восхищалась тобой. Это твоя идея фикс – доказать, что ты голубь мира!.. Я не раз говорила, что ненавижу даже запах еды с утра. Я никогда не ела при тебе ничего сдобного. И что? Чтобы показать всем, как ты за мной увиваешься, ты готов плевать на мои вкусы, желания, мысли. Тот, которого ты ненавидишь, знал меня, как самого себя. Он угадывал мои желания. Если я просто набирала СМС, где проскальзывало слово «скучаю», мне не нужно было долго ждать… Он приезжал в любое время дня и ночи. Он всегда давал мне желание верить ему… И… и мне не нужна семья! – закричала я, слёзы брызнули из моих глаз, – Мне достаточно его любви, в которой я никогда не усомнюсь. У меня есть танец. Будущее. Будут мужчины, как ты. Даже лучше, чем ты. Готовые оплачивать мне не только завтраки, но и всю жизнь. Я люблю то, что я делаю. А это высшее благо для меня. Когда у меня ничего не осталось, со мной был танец. И любовь, которая никогда не исчезнет. Я дышу этим. Я живу этим… Разве этого мало?.. Если ты так думаешь, то мне жаль тебя. Ищи себе другую актрису и предмет воздыхания, для укрощения своего либидо.
Я резко встала с кресла, и, обойдя маленький столик бара, который стал мне теперь ненавистным, последовала обратно, к общежитию. Слёзы вытекали из моих глаз. Я была зла на себя за то, что не сдержалась и повела себя, как истеричка. Но это уже была вышка. Он довёл меня. И единственный человек, у которого я могу сейчас просить помощи – Элена. Женщина, когда-то предавшая меня… Но спасавшая все эти годы. Я обещала позвонить ей, когда все экзамены будут позади. Я не сделала этого вчера. Значит, нужно сейчас.
Достав дрожащей рукой из кармана джинс мобильник, я сделала глубокий успокаюващий вдох. Она не должна знать, что я плакала. Иначе, она прикончит меня.
Прочистив горло и усевшись на лавочку, расположенную под высокой пальмой, я набрала её номер. Недолгие гудки и поставленный, мягкий голос осторожно произнёс:
– Айрин?
– Да, Элена… Это я.
– Ты плакала? – спрашивает она сразу же, – Не смей отрицать и начинать лить воду снова. Что случилось?
– Ничего особенного, – произнесла я, – Просто я потеряла друга.
– Ох, деточка, ты меня успокоила. В этом нет ничего страшного. Я бы переживала, если бы ты потеряла банковскую карту, фигуру или рассудок. А друзья – самая непостоянная вещь в нашей жизни. Ты извергала соль только из-за этого?
Я тяжело сглотнула.
– Да, – наврала я.
– Не стоит лгать мне, Айрин, – я закатила глаза, – Небось, вспоминала того симпатичного подонка?
– Не говори о нём так.
– Он не симпатичный?
– Он не подонок.
– А кто же он, по твоему? Этот подлец знал, что женится на другой, а пользовался тобой. Давал пустые надежды тебе, да ещё и оплодотворил напоследок… Твоя карьера бы накрылась медным тазом, крошка.
– Если бы он был рядом, я бы отказалась от всего.
– Ты дурочка, Айрин. Нельзя положить всю свою жизнь на носителя тестостерона.
– Неужели, ты никогда не любила? – тихо спросила я.
– Никогда, – без колебаний, ответила Элена, – И я горжусь этим. Я жалела мужчин, как жалеют голодных котят или щенят. Мужчины – животные. В них правят инстинкты, прежде всего. Их привлекает всё: фигура, голос, запах, улыбка. Некоторые, любят интеллект. Некоторые, любят власть. Над собой или над другими. Ты должна любить себя, Айрин. Делай для этого что угодно. Хоть каждый день своему отражению в зеркале в любви признавайся, ясно? На первом месте у тебя должна быть ты. Ты у себя одна.
– Это эгоистично.
– Но справедливо. Справедливость всегда на стороне эгоистов, запомни… И забудь этого ублюдка.
– Это невозможно, – прошептала я, – Если бы не те фотографии, я бы никогда не поверила в контракт. Я не хотела портить ему жизнь ребёнком, не хотела, чтобы он всегда упрекал меня за несостоявшуюся карьеру или… Я просто его… оторвала от себя. Ты никогда не поймёшь, что мне пришлось пережить. Это не странно, что в новостях ещё не объявляли об их свадьбе с Даниэль?.. Или я что-то пропустила?
Последовало затяжное молчание.
– А это, действительно, странно. Два дня назад было седьмое июня. А значит, Гриндэлльт уже двадцать три. Следовательно, у контракта истёк срок годности. Хм-м. Если, конечно, они втайне не женаты и ничего не изменили, то он не такой уж и болван. Надо навести справки, – задумчиво произнесла Элена.
Нет! Нет. И ещё раз – нет. Все эти годы я жадно глушило дикое любопытство внутри. И делала я это не для того, чтобы в один «прекрасный» день всё с треском провалилось.
– Не надо, Элена, пожалуйста, – попросила я, – Просто… просто придумай мне какое-нибудь занятие, чтобы отвлечься от этого всего.
– Друг, которого ты, якобы потеряла, обладает колбасой с яйцами?
– Элена!
– Да. Замечательно, – не обращая на меня внимание, продолжала Линкольн, – Чтобы вернуть друга, тебе понадобится: декольте, улыбка и щепотка хитрости. Женский первый шаг – всегда стоит дорого. Это шаг королевы, которая ожидает поклонения за свою снисходительность. Чем женнщина важнее для мужчины, тем этот шаг больше ценится. Если хочешь вернуть дружбу, то… Прояви себя, дорогая, ты это можешь. Тебе достались лицо, фигура и серое вещество – ты одна на миллион. Всегда знай себе цену и её будут видеть другие. Корона должна быть в голове, не обязательно «на».
Я улыбалась нотациям миссис Линкольн. И всё же, она легенда. Она всё приводит к совершенству.
– А завтра, мы займёмся выбором платья на выпускной. Ты должна выглядеть так сексуально, как только возможно. Чтобы все прочие девушки на твоём фоне становились незаметны. Встретимся к полудню, в центральном молле, у бутика Dior Homme. Договорились?
– Договорились, – улыбнулась я и сделала небольшую паузу, – Ты не спросишь о моём финальном танце?
– А зачем мне спрашивать? Вчера, твой декан уже прислал мне твои результаты, прикрепив их к букету роз.
Я засмеялась, вспомнив мистера Грэнди.
– Он безума от тебя, – весело сказала я.
– Очнись. Ему семьдесят.
– Самый сок.
– Ты издеваешься? Твоя мать заслуживает нечто более молодое.
– Элена!
– Серьёзно. Зачем мне собиратель анализов и ненавистник передового мира? Нет, я слишком молода для него… Кстати, он выполнил мою просьбу. Мне прислали запись твоего танца и он мне так понравился, что я не удержалась и отослала компромат на тебя в Голливуд. Они пожалеют, если такая фактура их не заинтересует. Небольшой опыт у тебя уже был, так что у тебя, безусловно, есть шансы.
Что?!..
– Элена, я…
– Не мямли. Ты не рада?
– Нет, просто это… Это привело меня в замешательство. Я не актриса.
– И это замечательно. Но если тебе предложат миллионный контракт, ты станешь ею. А пока, я бы предложила тебе поучавствовать в одной моей бизнес-партии. Видишь ли, я узнала, что в Вашингтоне плохо с детскими танцевальными школами. К тому же, мне звонила Хайден, она очень скучает по тебе и хочет узнать, будешь ли ты в Сиэтле… У меня там есть одно построение, оно вполне годится под школу-студию… Как ты смотришь на то, чтобы самой поработать с детьми и возглавлять школу?..
Странная радость расцветала в моей душе. Впервые, я услышала то, чем бы хотела заниматься в будущем. Ещё ничего не знавшая о себе, не готовая к переменам, я вдруг остро поняла, что это то, что мне нужно… Это было именно это дело. Не Голливуд.
– Эта затея мне по душе, – улыбаясь, сказала я.
– Значит, эта школа твоя.
Что?!
– Элена, я…
– Не спорь. Это скромный подарок на окончание университета. Пока ты ждёшь ответа от Голливуда, деньги и дело должны быть в твоих руках.
– Спасибо, Элена, – поблагодарила я.
– До завтра, дорогая, – попрощавшись со мной, она прервала связь.
Я сидела недвижимо, переваривая всю информацию. Единственное, о чём я сейчас думала, так это о Грее. Меня коснулась ниточка его жизни… Я не могу передать, какой трепет и какой пожар разгорелся в моей крови. Мои мысли, которые заполнял он, сейчас стали похожи на огромные корабли. От них нельзя избавиться. Их можно только утопить внутри себя.
Мэйсон
– Хэй, соня, просыпайся, – я снова падаю на кровать рядом со своей длинногой крошкой.
Джеки мычит что-то, потягиваясь. Я глажу её тёплую щёчку. Оголённое белое тело в голубых простынях так и манит… Я обнимаю её за талию и притягиваю к своей груди, вдыхая аромат её волос.
Никто кроме нас двоих не знал, что мы, переодически, встречаемся. Три-четыре раза в год, Жаклин приезжает в Чикаго и обязательно даёт мне знать об этом. Мы говорим. Курим. Любим друг друга до рассвета, а потом… Я бужу её… Мы говорим намёками. Она хочет не быть третей в числе моих подружек. Я не хочу быть второстепенным в её жизни. Карьера. Диеты. Съёмки. А я между всем этим, как специальное дополнение.
Когда она улетает, я остаюсь с тяжёлым сердцем и эрекцией по утрам. Нужно мыть квартиру с хлоркой и надевать противогаз, чтобы вывести сумасшедший запах её духов.
Я целую Джеки в волосы, запутываюсь в них носом и пальцами. Такие длинные, такие гладкие… Когда-нибудь, они совьют мне петлю.
– Джеки, – шепчу я, – Я хочу тебя. Опять.
– Я хочу спать… Прошлой ночью… один ненасытный химик заставил меня охрипнуть, лишиться сна и покоя… И сейчас не даёт выспаться.
– Ты нужна мне, Джеки.
– Как твоя первая шлюха? Или как вторая? Или вместе?..
– Прекрати, Жаклин… Ты не такая.
Она подкладывает руку под голову, поворачиваясь лицом ко мне, и усмехается.
– Знаешь, что мне нужно?..
– Что? – спросил я.
– Чтобы я была у тебя одна. Чтобы я была единственной, в кого ты вставляешь свой член. Чтобы я была единственной, кого ты будишь по утрам и целуешь в волосы… Мэйсон, я не хочу быть третей, второй или первой… Я хочу быть единственной. Твоей.
Я улыбаюсь Джеки и целую её сладкие губы. Медленно кусая губами её кожу, я очерчиваю каждую её родинку на животе и груди… Её пальцы вплетаются в мои волосы и жёстко их тянут.
– Ты не ответил мне… Я могу быть одной в твоей жизни?..
Ты и есть – одна любовь всей моей жизни.
– Понимаешь, однажды… когда ты меня бросила ради одного богатого пса, я зарёкся, что…
– Никогда не будешь со мной?
– Нет, я слаб для этого…
– Тогда, что… что у тебя одновременно будет несколько женщин?
– Нет, – усмехнулся я, – Понимаешь, верность… в ней нужно клясться. А клятва священа, когда… это узы брака.
– Для меня семья превыше всего, Мэйсон. Если бы мы… если бы у нас получилось, на первом месте у меня всегда был лишь ты.
Я улыбнулся.
– Джеки, я… В этом всё дело.
– Ты зарёкся не жениться? – с ужасом спросила она.
– Нет. Я… я пообещал себе не делать никому предложения.
Она отрывисто рассмеялась, пока я серьёзно смотрел на неё. Когда Джеки успокоилась, она чмокнула меня в щёку и прошептала:
– Если я сделаю тебе предложение, ты согласишься?
– А ты сделай, – подмигнул я.
Она широко улыбнулась.
– Мне… встать на одно колено? – Джеки выгнула бровь.
– Не обязательно, – шепнул я.
Она села на колени на кровати, и, немного сонно, немного лениво улыбаясь, сказала:
– Мэйсон Вендэм, ты женишься на мне?..
Сердце моё застучало быстро-быстро. Это делает Джеки! Моя Джеки!
– Что же я получу? – спросил я, растягивая удовольствие за наблюдением за её глазами, полными света и надежды.
Её улыбка немного потухла, глаза стали кроткими и просящими.
– Меня, – прошептала она тихо, – Всю меня. Всю.
– Тогда, – я сел рядом с ней, кладя руки ей на плечи, – Я согласен, Жаклин… Но носить ты будешь мою фамилию.
– Однако, хозяином в доме – буду я.
– Так точно, капитан, – я подмигнул моей малышке, желая только одного – быть с ней везде, куда не занесёт меня судьба.
Но пока, увы, об этом счастье придётся помолчать. Теодор Грей столько свадеб не вынесет.
========== Choice ==========
Теодор
Июнь мчался галопом. Уже прошло ровно двадцать пять дней, как мы с Даной живём вместе в моей квартире. Мне стоило завести её к себе на одну ночь, чтобы трахнуть и поговорить по душам о контракте, чтобы потом… она у меня осталась. Мы проводили всё своё свободное время в кровати. Она присутствовала со мной на вручении диплома, и я начинанал ощущать её опору… Постепенную, не навязчивую опору, поддержку, женскую и сильную… Я узнавал её все эти дни. Её привычки. Контр-слова. Она чертовски умная, красивая, молодая женщина. Впервые, мне перестало хотеться знакомиться с кем-то на улице, в клубе, в ресторане… Это потому, что с ней – я чувствую комфорт и безопасность.
Она дала мне жажду перемен. Первые дни, взламывая сервер-архив своего отца, она давала мне понять, что вдвоём – мы сила.
– Ты идёшь в душ, хакер? – я нагибаюсь к уху Даны, убирая её волосы набок.
– С тобой?..
– Конечно. Папочка хочет твой зад, – я тяну зубами мочку её уха, – Все дела потом. Я хочу видеть, как твои умные глазки вылетают из орбит…
– Ты. Просто. Ненасытный.
– Я. Просто. Хочу. Тебя.
Дана смеётся, её глаза светятся, когда она пристально смотрит на меня.
– Я понимаю, – подмигивает Даниэль, – Но хочу сказать, что наша недавняя первая ночь – была не случайна и очень полезна для обоих, Грей.
– В смысле?
– В прямом. Ты и я – Бонни и Клайд. У нас все козыри.
– К чему ты говоришь это?
– Ко всему, Тедди. Не надо включать ничего не понимающего мальчика в самый неподходящий момент.
Она встала из-за компьютерного стола и скрестила руки на груди, испытывающе разглядывая меня.
– Я не вижу твоего восторга, касаемо возвращения в Сиэтл.
– Я не уверен, что это то, что мне нужно, – я сел на край дивана и закрыл руками лицо.
– Ты не уверен в себе, милый, – Дана уместилась у меня в коленях и широко улыбнулась, – Ты должен подумать о том, что может сделать тебя неуязвимым.
– Если бы я был уверен в том, что… никто не будет принимать за меня решения…
– Та-а-ак, – протянула Даниэль, – И?..
– И у меня за плечами будет реальная власть. Кроме того, возможность прогрессивного, но не открытого превосходства над отцом… Всё бы было просто замечательно.
– Ты хочешь быть выше отца? – Дана прищурилась.
Я кивнул.
– Не месть ли это?..
– Нет, Дана, не месть… Я просто хочу быть тем, на кого никогда не посмотрят косо. Я хочу быть таким, каким отец никогда не надеялся меня знать.
Дана озадачено нахмурила брови, поднялась на ноги, и модельной походкой подошла к окну.
– Ты всегда прекрасно учился, – как бы рассуждая, начала она, – Нередко выполнял просьбы отца и… порой, практически стелился перед ним.
– Спасибо, что напомнила, – горько усмехнулся я, смотря в пол.
– Мысли вслух. Не бери в голову…
– Нет, – оборвал её я, – Если уж начала, прошу, договори до конца.
Она обернулась на меня, сдерживая лёгкую улыбку.
– Определённо, его взбесило, когда ты взбунтовался против контракта.
– Я ему врезал, – поправил я.
– Тем более, – Дана приподняла брови.
Хитрая улыбка озарила умное лицо брюнетки с лазурными глазами. Она откинула голову влево, делая мягкие шаги ко мне.
Она хочет быть соблазнительной – у неё это получается.
– Что принёс твой бунт? – спросила она елейным голосом, – Что он дал тебе, лично тебе?.. Я не говорю о материальном состоянии, я смотрю глубже. Ты счастлив? Нет. Морально здоров? Нет… Боишься прошлого? Да. Хочешь избежать то, что нельзя избежать?.. Да. И чего больше?.. Плюсов или минусов? – она ухмыльнулась на моё молчание.
Выдерживая паузу, она села рядом со мной и положила руку на плечо.
– Ты уверен в себе только там, где нет тех, кто когда-то прогибал тебя в спине. Здесь, ты мачо. Там, тот самый подросток, полный неопределённости и не видящий ближайшего будущего… Но ты можешь быть мачо везде. И я даже знаю, каким образом.
– На что ты намекаешь?..
– Скажу немного позже, – промурлыкала Дана.
– А сейчас, в душ? – моя рука легла на её ключицу и медленно поползла вверх по шее.
Губы Даны задрожали и приоткрылись, собирая крупицы кислорода в лёгкие. Мои пальцы поднялись по гладкой коже к подбородку; большим пальцем я надавливал на её нижнюю губу, круговыми движениями, я поднялся и очертил верхнюю. Ресницы Даниэль трепетали, мурашки украсили обнажённую грудную зону и плечи. Моя рука поскользила по её скуле и устроилась на затылке. Я сжал её волосы в кулак и грубо притянул нежное лицо к своим губам…
– Дана, – прорычал я в её рот, поглощаемый поцелуем.
– Грей, – она мягко отстранилась, кладя палец на мои губы, – Сыграй мальчика-паиньку… Мальчика-паиньку, который уже никому не нужен. Кристиан, наверняка, уже и думать забыл о контракте, а моей отец… Весь прошлый год он занимался сводничеством. Я понимаю теперь, почему… Я всех отвергала, но он не остановится. Когда я вернусь, поиски моего потенциального мужа и владельца всех его денег, его недвижимости и компании возобновятся… Это сейчас никому так не нужно, как тебе… Ты не можешь вернуться никем на свадьбу сестры. Твой красный диплом – не даст тебе всего того, что может дать заключённый контракт. Всё будет твоим: власть, деньги, компания и определённая недвижимость не только моего отца, но, как я понимаю, и твоего тоже. По истечению действия, то бишь седьмого июня, когда мы с тобой разлили два литра виски надвое, а потом трахались на столе, контракт потерял свою силу, не имея её. Так как мы с тобой – не женаты… Никто не ждёт от тебя этого. Никто. Я могу бросить взламывать сервер и просто позвонить отцу, чтобы поделиться мыслями. Я вижу, как загораются твои глаза, Тедди.
Они, и вправду, загорались. Это давало надежду, толчок оторваться от прошлого. Теперь, я был готов плевать на всё. Именно – плевать. Если это будет возможно – возобновить действие контракта, то я хочу этого. Теперь, хочу. Айрин сказала, что «я буду счастлив со своей Даниэль?» Что ж, пусть будет так, как она напророчила. Отец не ожидает от меня полного подчинения – он его получит. Я преподам урок всем, всем и каждому.
Всем, кто был в моём прошлом и играл значительную роль. Парень-романтик умер. Парень, который был готов бросить всё на алтарь любви, теперь готов бросить всё на алтарь благосостояния и власти. Рано или поздно – компания должна была стать моей. И сейчас – было самым лучшим временем взять бразды правления в свои руки.
