Текст книги "Мистер Грей младший (СИ)"

Автор книги: Каролина Янис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 52 страниц)

Я сразу вспомнила о калориях. О том, что плакала. О том, что не накрашена. О том, что волосы, как следует, не уложены… А это значит, что с ней мне встречаться ни в коем случае нельзя, иначе получу подзатыльник через её голубые глаза.

– Алло, – говорю я, как следует прочистив горло и откашлявшись, уповая, как на дождь в густой зной, на то, что она не поймёт, что я плакала. Снова. Снова плакала!

– Чёрт возьми, я уже не выдерживаю, Айрин! – ругань стекает с её рта песней, – Ты опять ныла? Ты что, безутешная вдова, не приведи Господь? Айрин Уизли, я устрою тебе свидание с психотерапевтом!

– Не надо никаких свиданий. Особенно с психотерапевтом… Я просто, это… э-э-э… я не плакала, я…

– Айрин, не обманывай меня. Мне известно, где ты коротала вчерашний вечер.

– Да?.. – слабым голосом спросила я.

– Да. И поступила ты глупо.

– Глупо, что пошла?

– Глупо, что пошла одна. Информация о мистере Подонке появилась только сегодня во всех журналах. Forbes, Cosmo кричат обложками о том, что молодой Грей, будущий наследник империи, определился с выбором будущей жены.

Чёрт!.. Почему всё так… так отвратительно?!

– Он подлец. А ты дура. Это просто, как дважды два.

– Спасибо, Элена. Мне стало так легко! – иронично воскликнула я.

– На правду не обижаются. Кстати, я бы хотела встретиться с тобой сегодня. В ресторане.

– В твоём? – чуть слышно спросила я.

– Да. Собирайся и сразу же приезжай. Буду ждать тебя в своём кабинете. Надеюсь, я не увижу красных глаз, отёков и всего прочего, свидетельствующего о том, что ты настолько, по-идиотски сильно любишь этого… я лучше промолчу.

– Не увидишь, не беспокойся. Я буду в полном порядке.

– Надеюсь на это. До встречи, – Элена сбросила вызов и я услышала частые гудки.

Вернув шоколад на стол, я пошла приводить себя в порядок. Становлюсь похожей на зомби – это не лезет ни в какие ворота. Плыть по течению – только это мне и остаётся, но «забивать» на себя и собственное душевное равновесие я не собираюсь, ибо слишком горда.

Возвращение ухоженного облика повлекло за собой желание продолжать то, о чём думала утром… Попытаться пожить для себя, если это возможно. Хоть самую малость!.. Тянуть себя за волосы, но быть уверенной в себе и сногсшибательной. Как там говорила мисс Оʼхара? «Если я чего-то хочу, я это беру…» Как это точно и верно. Брать всё, что угодно душе, не воюя и не «борясь ни с ангелами, ни с демонами». Только будучи импульсивным эгоистом можно достичь счастья?.. Вывод безумен, но реалистичен.

Через час, я уже сидела в пустом ресторане, за накрытым полезной едой, обильным столом. Моей визави выступала Элена, которая постоянно говорила, забыв о еде, о том, насколько я всё неправильно делаю, неправильно одеваюсь, неправильно думаю, неправильно живу. Честно, мне было легче от каждого её порицания. Я узнавала, насколько я должна быть самокритична и насколько должна любить себя. Как это возможно?

– Я не идеалистка, – коротко перебила её я.

– Ужасно жаль, Айрин. Выкинь образ подбитой лани из себя. Не жди этого подонка, как Божьей благодати.

– Я и не жду. Элена, после того, что я вчера пережила, я… Я чувствую к нему лишь злость. Злость на него, на себя, я… Я не знаю, как справиться с этим… И если ты думаешь, что мне нравится страдать и я мечтаю быть такой, вырывать волосы из-за него на голове, плакать, унижаться – ты ошибаешься. Я просто хочу быть счастливой. Мне надоело быть грустной! Спустя пять лет я это поняла!.. Хайден убеждает меня в том, что он не такой уж и урод… Ты принижаешь его к земле, а она возносит его до небес. Я разрываюсь. Я устала, Элена. Устала!

– Оу, вот в чём дело… Хайден. Твоя мягкосердечная мамочка-лапочка. Какими словами она заставляет тебя верить в него, как всевышнее проведение? Что она тебе говорит, чтобы держать тебя так, связанной по рукам и ногам?! «Айрин, милая, ты так много страдала! Пострадай ещё немного, может он образумится, переменится, у него вырастут крылья и вы будете скакать по радуге на единорогах!» Что-то в этом духе?! Ты веришь в эти сказки? Айрин, жизнь – это не прекрасная мыльная опера, а череда потерь и разочарований, напоминающих по жанру драму. Привыкай к этому.

– Я уже привыкла. И мне надоело.

– Знаешь, что тебе надоело? – её холодные, ледяные глаза впились в мои, – Тебе надоело быть одной, Айрин. Тебе надоело ждать, когда тот ублюдок вернётся в твою жизнь. Тебе надоели твои проблемы. То, как ты себя накручиваешь. Тебе надоело это. И тебе нужны изменения… Что могу сказать, так это то, что в Голливуде запись твоего танца тщательнейшим образом рассматривается. В любой из ближайших месяцев тебе могут предложить новую жизнь… Я дам тебе один совет, – её взгляд смягчился, как и тон. Она взяла мою руку и крепко сжала, – Дам совет не так, как подруга подруге, а как… Как мать дочери. Не упускай шанс на новую жизнь, едва судьба преподнесёт его тебе… Не отказывайся, ради миража. Ради прошлого. Это прошлое того ни капли не стоит. Поверь мне, Айрин.

Отказаться от того, ради чего я жила все прошедшие годы? Отказаться от… От смысла жизни?! Отчего она хочет, чтобы я отказалась? Я не понимаю ничего… Ровным счётом – ничего.

– Элена, я…

– Айрин. Послушай… Ничего не может быть, как раньше. Ничего. Надо просто с этим смириться.

– Почему ресторан закрыт? – резко перевела тему я.

– Потому, что его сегодня снял Кристиан Грей, для сердечного разговора с сыном и невесткой… Видимо, будут изучать детали. Обговаривать всё к свадьбе. Ты можешь остаться и понаблюдать, – Элена широко улыбнулась.

– Уволь меня. Спасибо.

Я встала со своего места, резко утёрла уголки губ и руки салфеткой, и, оправив платье, произнесла:

– Спасибо за обед, Элена. Я его не забуду.

– Подумай о том, что я тебе сказала. Твоя боль должна отпустить тебя.

Боль должна отпустить. Должна. Я пыталась не умереть в ту секунду, пока со всем усилием растягивала губы в улыбке. От невероятных, острых уколов вдоль линий губ, мой подбородок слегка дрожал.

– Увидимся, – я сказала это еле слышным, хриплым от сухости во рту голосом, и поспешно начала делать шаги из ресторана.

Одно мгновение – и мне пришлось застыть на полпути. Первым, кого я заметила – был мистер Кристиан Грей. Рядом – шла Анастейша. Её спутник, видимо, на что-то ей жаловался, из-за чего она то закатывала глаза, то пытаясь унять страдальческий взгляд, говорила что-то чётко и размеренно. Я ненадолго остановилась и обернулась на тот столик, где мы сидели с Эленой. Её уже там не было, а официант в красивом тёмно-синем костюме освобождал стол от тарелок и остатков обеда. Я терпеливо постояла у колонны, пока чета Греев вплыла в зал и была встречена промоутером. Теодора и Даниэль рядом с ними, к моему счастью, не было. Глубоко вдохнув, я вышла на свежий воздух.

Острота и шипучесть самого горячего месяца лета пронзила носовые пазухи. Асфальт буквально плавился под солнечными лучами; лёгкие шаги, усыпающие дорогу стуком моих дорогих каблуков, постепенно смешивались с городским шумом… Несколько секунд – и я снова замерла, глядя, как Ауди – та самая, та самая Ауди, где прошли одни из лучших мгновений нашей с Тедом юности, любви, страсти, – быстро проплыла мимо проспекта, заняв место на парковке, рядом с машиной Грея старшего.

Всё перевернулось в моей груди, когда крыша опустилась. Даниэль сидела по одну сторону от него, в вальяжно-гламурной позе и гладила его чёртову щёку. Я вернулась на пять лет назад, в тот самый день, когда любовь – со скоростью геометрической прогрессии разрасталась в моей душе, – тогда, когда я увидела, как бережно он вытаскивал её из машины. Вспомнив тот горький опыт, я побоялась, что он снова может заметить меня и уверенно спряталась за одной из стеклянных стен торгового комплекса. Эта грёбаная пара, эти звёзды без Оскаров, мило улыбаясь друг другу, выползли из машины… Возможно, он трахал её вчера ночью, пока я страдала. Да чёрт, просто не может быть иначе! Эта сучка настолько пропитала своим ядом его пустой мозг, что он полностью потерял соизмерения контроля с совестью. Врёт в глаза. Ненавижу!

Даниэль, всеми своими жестами походя на мартовскую кошку, коснулась своими губьями его щеки, скулы и засосала мочку его уха; что-то очень трепетно прощебетала и, смотря на него, как на я на сладкую вату в шесть лет, провела рукой по его густым волосам. Своими. Пальцами. Через. Густоту. Его. Шёлковых. Бронзовых. С отливом каштана. Волос.

«Сука», – подумала я, стиснув зубы.

Мысли о том, что мне говорила Элена – отпустить прошлое, избавить себя от тревог и тяжбы в мыслях о потерянном – вот, что сдержало меня от желания подойти и ударить эту сладострастную любительницу мужских ушей. Чёрт, у меня даже хватает воли не стиснуть зубы, не сжать кулаки, не зарычать и не наброситься на Грея с ударами. С виду – я просто живая утопия. Нельзя выразить словами ту непомерную гордость, которую я за себя испытывала. Что был вчерашний вечер?.. Вспышка, интрига, пустая болтовня. Если раньше в меня нужно было вкачивать подобные мысли, то сейчас – по его спокойному лицу, по расслабленной походке рядом с этой дрянью можно было понять, что он уже не тот. Он не тот. Он просто застрял в лапах этой твари.

Дождавшись, пока они скроются за главными дверьми ресторана, я понеслась в антикварный магазин комплекса. Осмотревшись, я увидела тёмную, тяжёлую металлическую скульптуру, больше похожую на кочергу.

– Дайте мне это, – я посмотрела на продавца и указала подбородком на сие великолепие.

– Оу, эта кочерга принадлежала дому графа Иствуда и…

– Мне всё равно.

– Я веду к тому, что это действительный антиквариат XVII века…

– Я понимаю это, иначе бы я не зашла в этот магазин. Моя мать – владелица лучшего ресторана в Вашингтоне, расположенного в этом самом комплексе. Я могу себе позволить всё антикварное снадобье для камина, если того пожелает моя душа и неустойчивая сейчас нервная психика. Вы меня задерживаете, я веду к этому!

– О, сотню извинений, мисс, – глаза молодого, но почему-то уже полуживого продавца с сожалением расширились.

– Так-то лучше. Дайте мне эту чёртову кочергу и отошлите чек на имя Элены Линкольн, у меня уже есть заготовки, – я сладко заговорила, и, уже улыбаясь, протянула ему бумажку. Он протянул мне гелевую ручку, я оставила подпись, и, взяв тяжеленную, видимо, стоящую непомерных денег штуковину, не прощаясь с глупеньким менеджером, пошла прочь из магазина.

Картина крайне впечатляюща: стройная блондинка в ярко-синей юбке, обтягивающей формы до колена, на высоченных шпильках и в лимонной, полупрозрачной блузе, вооружившись кочергой, а в другой – сжимающая едко солнечного цвета кожаную сумочку, шла по направлению к Ауди, пятилетнего срока годности и хранящую лучшие воспоминания её юности, была полна намерений совершить безумный поступок…

«Чёрт подери, он посадил в нашу – в нашу – машину эту мразь! Он наплевал на все свои признания в погребе! Ублюдок! Чёртов придурок! Я сделаю это безумство в последний раз, в последний раз, я обещаю тебе! Обещаю!» – эти мысли были единственным успокоением моего пыла… Он припарковал свою машину как нельзя лучше – прямо у окон ресторана, отдельно от прочих автомобилей. Никого поблизости, кроме огромного здания. Замечательно… Прекрасно. Как для меня! Вселенная справедлива.

Недолго переживая, я замахнулась и ударила по лобовому стеклу. Трещина потрясла поверхность, хрустя и расползаясь обрывками осколков. Я рушила своё прошлое в эти секунды – и так отчаянно била стекло, что спустя десять жёстких ударов, под жутко разоравшуюся сигнализацию, от него остались только осколки… Жёстко хлопнув по фаре, я бросила кочергу на землю и помчалась от места происшествия так резко, как мне позволяли это каблуки. Дыхания становилось всё меньше… И я благодарила Бога за то, что он столкнул меня с кровати и позволил выйти на пробежку.

Пешеходы смотрели на меня, как на сумасшедшую и то бессилие, которым была полна моя душа совершенно преобразили мои представления о жизни… Я не хочу страдать… Я не хочу любить его. Я хочу убежать от той себя, спрятаться, закрыться и никогда не быть найденной. Я хочу жить, как все нормальные люди. Не быть только ради него, не ждать его… Ни в чём себя не ограничивать. Мы уже ничего не значим. Ни – че – го. Больше нет никаких чувств… Это лето похоже на ту осень, когда всё было испито до донышка. Когда нам ничего не оставалась, кроме как мне – бросить, ему – оставить… Надо оставить свои глупые, детские мечты. Школьный роман окончен и давно.

Пронесясь через кварталы, по проспекту я уже шла медленно… Вытащила крабик из непослушных кудрей. Тёплый ветер с залива дул мне в лицо, я закрыла глаза и на несколько секунд остановилось. Мне вдруг захотелось плакать, но когда я открыла глаза, то они были сухими. Я стояла, ни жива, ни мертва, и боль, что съедала моё сердце была так велика, что трелью отдалась в каждой частичке тела и заставила застрять на полпути… Шум города, мост над заливом, бесконечное количество дорог. Мне захотелось броситься с моста, камнем, вниз… Мне кинули гранату за воротник. Отправили по разбитому стеклу на босую ногу.

Небо, такое синее… Небоскрёбы пронзающие крутой купол., сияющая от солнечного цвета Феррари, вдруг, остановившаяся на парковке у проспекта… Меня привлёк её блеск и цвет. Надо же, а раньше я и людей не замечала вокруг себя. А теперь, вижу предметы. И дышу. По-настоящему дышу… Ткнувшись в лицом в боль прошлого, я готова бежать во все тяжкие от него.

– Айрин! – я увидела роскошную Джеки, стоящую у привлёкшего моё внимание автомобиля, машущую мне рукой, подзывая к себе.

Я улыбнулась. Широко. Как всегда, когда больно – как научила меня Элена. Я шла к Жаклин навстречу, разглядывая её безукоризненный образ: на ней был белый летний кардиган в чёрную клетку, маленькое чёрное платье и не менее элегантные туфли… Медно-русые, блестящие волосы ласкал ветер. Чёрные «крылатые» очки в стиле шестидесятых делали её лицо ещё изысканнее и тоньше. Она не отвечала на мою улыбку… Словно видела через тёмные стёкла, что, на самом деле, творилось в моей больной душе.

– Привет, – она впервые, мягко улыбнулась и поцеловала меня в щёку, я ответила и на тот, и на другой жест.

Она сняла очки и пристально посмотрела мне в глаза.

– Тебе нужна ванна и ликёр, – констатировала она серьёзно. Я грустно ухмыльнулась.

– Садись в машину, – кивнула она, сжав моё плечо.

В полном молчании мы доехали до её дома. Я сидела, отвернувшись к окну, рассматривая пролетающий за окном пейзаж… Злость и отчаяние постепенно проходили, заставляя меня оставаться в маниакальном спокойствии. На мгновение, когда я вспомнила, что было со мной и с ним, в этом городе, во мне снова стала зарождаться надежда… А потом, я вспомнила всю боль, все страдания, которые выпали по року судьбы на мою долю и смело отпихнула её от себя. У меня просто нет сил надеяться. Жить для него. Верить. Любить. Нет сил.

Как и сказала Джеки, первым делом, мне нужна была горячая ванна… Полная лавандовой пены и расслабляющих масел. Я отмочила себя в ней, смыла макияж, второй раза за день помыла волосы и, наверное, чувствовала себя на седьмом небе от счастья из-за того, что совершенно расслабила ноющее от внутренней боли тело… Слегка высушив волосы полотенцем и, надев, данный мне Джеки, новый, атласный малиновый халат, едва-едва достигающий колен, я вышла в гостиную. Вся комната была выполнена в фисташково-шоколадной палитре… Тёмный, массивный кожаный диван, красиво и небрежно накрыт мятно-салатовым, мягким пледом… Кофейный журнальный столик, с фисташковой вставкой посередине. На нём стоял самый дорогой алкоголь мира – ликёр «DʼAmalfiLimoncelloSupreme», по большей части, цена, вызвавшая шумиху, содержит всё дело в самой – бутылке, ведь она украшена сказочными алмазами на самой верхушке… Я еле дыша подошла и провела по ней пальцем. В комнату вошла Джеки, широко улыбаясь.

– Что, боишься дышать рядом с напитком из рая? – она поставила два хрустальных бокала и вазу с шоколадом, которые принесла из столовой комнаты, – Присаживайся.

По-хозяйски уместившись в позу лотоса на диван, я наблюдала затем, как ловко Джеки откупорила бутылку и разлила нам алкоголь. Сев рядом со мной, она протянула мне бокал и коротко звякнула им об мой. Я облокотила голову о спинку дивана и заметила на дубовой вставке позади знакомые фото… Да, очень знакомые… Сердце прозвенело в груди тем же звуком, коим и звук хрусталя бокалов наполнял комнату.

– Жаклин, это… Это же Тед! – я взяла рамочку и пристально посмотрела на коллаж из трёх фотографий.

Совсем ещё малыш Теодор на руках у родителей. На второй – у мамы, на третей – играет с папой, уже чуть больше года ему, наверное.

– Надо же. Узнала его сразу. Он даже младенец сексуальный, верно?

– Джеки, ты просто…

– Серьёзно. Хочешь, можешь взять эти фотографии? У мамы есть такие ещё в альбоме.

Я сделала небольшой глоток алкоголя и приятно растянула «м-м-м», улыбаясь, при этом отрицательно качая головой. Лёгкий дурман почти сразу пронзил сознание и я отставила бокал на стол.

– Прекрасно… Откуда у тебя это чудо? – перевела тему я, взяв кусочек горького шоколада под язык и указывая подбородком на ликёр.

– Подарил один поклонник. Шейх из Арабских Эмиратов. Предлагал мне руку и сердце, но я… Я люблю Мэйсона.

– Ничего себе, – смогла лишь пробормотать я, – Жаклин, возможно, это… Это не моего ума дело, но он… Мэйсон слишком погружён в себя и в науку. Я не знаю даже, знает ли он, как люди делают предложение? – усмехнулась я, – Не в обиду, конечно, но… Возможно, отказ от шейха – ошибка.

Джеки пристально посмотрела мне в глаза.

– Айрин, кажется… Ты выпила немного, но уже ведёшь себя странно. Что с тобой? Разве… Ради любви к Теду, ты бы не отказалась от всего?

– Я… Джеки, сегодня я в полном раздрайве. Я разбила его машину.

– Что? Что ты сказала?! – она с ужасом вытаращила глаза.

– Да, разбила. Купила кочергу в антикварном и разбила.

Джеки стала так хохотать, что алкоголь начал выплёскиваться из бокала и я с невероятным ужасом вытащила его из её пальцев и поставила на столик.

– Серьёзно? Айрин? Ты?

– Да, я. И я об этом не жалею. Что касается ответа на твой вопрос, то той семнадцатилетней девочки больше нет. Я не могу его… любить. Не теперь, когда в его жизни всё налажено… Когда у него есть Дана, я не могу… Не могу стоять у них на пути. Если я буду любить его… Буду той безумной, потерявшей рассудок, я никогда не смогу дышать свободно. Всё, что происходит, это… Это похоже на испытание предела моих возможностей. И этому нет конца. Бесконечная, бесцельная полоса препятствий…

– А может, это лишь знаки близкого счастья?..

– Его счастья с Даниэль и моей боли. И я с этим хочу свыкнуться. Свыкнуться – но не быть жертвой. Я не жертва.

– Ты не жертва. Ты просто можешь показать Дане её место. Нужно бороться!

– Нет… Это всё бред. У меня нет сил.

– Айрин, я сделала Мэйсону предложение. Сама. Я пошла к нему навстречу!

На секунду, моя челюсть отпала. Я тяжело сглотнула и провела руками сквозь волосы, вернув рамочку обратно.

– Но… Он же сделал шаг тебе навстречу? Хоть какой-то толчок дал?

Она виновато улыбнулась.

– Дал. И не слабый.

– А я получила толчок в обратную сторону от Грея. «От», но не «на». Если бы он был один… если бы он не был связан по рукам и ногам… Если бы он сам не позволил себя связать, надежда ещё могла жить. Я в это верила. Верила всей душой. Но уже нет… Это было иллюзией, я в этом убеждаюсь. Я любила его того… Не такого, как сейчас: холодного, решительного, честного, но и лживого одновременно. Я сама изменилась – и остро поняла это только тогда, – когда увидела его изменения. Мы не стояли на месте… Даже со мной что-то происходило.

– Айрин, всех меняет время, но вы… вы так любили друг друга, наверное… не может – просто не может у вас быть такой конец!

– Это лучший конец, Джеки. Кто я такая сейчас, чтобы вмешиваться в их дела? Грей всегда делал то, что ему было нужно. Всегда. Я… должна сказать тебе, что не могу… не могу иметь детей. Я бесплодна. Я не могу лишать его счастья стать отцом, того, что может дать ему любая другая девушка. Знаешь, к чему я сказала тебе о своих изменениях? К тому, что Грей тоже любит ту меня. Другую. Которую он закрыл в своей темнице и держал все эти годы. Та девочка, маленькая девочка – Айрин Уизли, могла бы быть для него кем угодно. Рабыней, служанкой… Любовницей. Потому что бесконечно его любила, знала, что он только её. Но возвращается всегда другой человек.

– Ты в этом уверена?! – воскликнула Джеки, – Ты уже сдаёшься?! Вы хотя бы говорили, толком?! Нет! Нельзя принимать решения так поспешно!

– Я копила это пять лет, Джеки! Все эти пять лет я была верна ему, и в любой угодный ему день, он мог придти и я бы отдалась ему! Отдалась, не задумываясь не на секунду! Но сейчас… сейчас я поняла, что поздно что-либо менять. Он не знает меня настоящую. Уже – нет. Я та жива в его воспоминаниях, ту малышку он любит. Но не меня. У меня сердце замерло, когда я увидела его, Джеки. Всё было бы по-другому, если бы он был один. Но у него есть Дана.

– Ты думаешь, это надолго, Айрин? Теодор тот человек, который живёт душой и сердцем!

– До этой встречи со мной – все эти годы – его сердце было очень далеко. Он не задумывался вернуть ни его, ни меня.

– Ему было больно. Он оборонялся!

– Ты его сестра, Джеки. Ты пытаешься оправдать его, я это понимаю. Мне тоже было больно! Очень больно!.. Но я не стала шлюхой и не спала с первыми встречными. Я думала, что… верно, это было лёгким помутнением рассудка, но я была уверена в том, что должна беречь себя для него. Бредли не отходил от меня ни на шаг. Были и другие поклонники, но я отмахивалась от них, боясь, что прикоснуться к тому, что принадлежит Грею. Всё это время я лелеяла эту мысль… Но ему всё равно. Теду всё равно. У него была жизнь. И есть жизнь. И будет! И если сейчас, сейчас, его сердце наконец-таки открылось, то он ещё обязательно полюбит. Полюбит и будет счастлив. Не с Даниэль. Я хочу его отпустить. Я уже отпустила.

– Ты сдаёшься! Ты делаешь это! Не быстро ли?

– Я держалась пять лет, Джеки, – чётко проговорила я, – Пора отпустить. Никаких больше безумств. Я никогда не буду его любовницей. Женой быть не могу. Для девушки уже поздно. Всё поздно, Жаклин.

Я сделала крупный глоток алкоголя. Немного сморщила лоб, потёрла висок. Джеки быстро поднялась на свои длинные ноги, одним глотком прикончила содержимое своего бокала и унеслась в сторону своей спальни.

Мне казалось почему-то, что она задумала что-то не самое весёлое. Через пару минут, она уже вернулась с огромной косметичкой от Maxfactor в руках, уселась на против меня и приказала: «Расслабь лицо».

«Спокойно, Айрин», – вот, то единственное, что я могла себе приказать. Джеки недолго колдовала над моими глазами, губами, выделениями контуров лица, но в зеркале, которое она протянула, уже была уверенная, в себе, молодая и роскошная женщина. Женщина, которая вправе сама распоряжаться своей жизнью. Женщина, которая может привлечь внимание. Женщина, благодаря которой многое двигается с мёртвой точки и от которой многое зависит. Я тяжело сглотнула и, уравновесив своё дыхание, стараясь не умереть от шума крыльев той бешеной птицы, что билась у меня в груди, произнесла:

– Зачем?

– Я позвонила Грею.

– Что?! – неподкупный ужас прозвучал в голосе.

Что она задумала, чёрт возьми?!

– Да. Скажи ему в глаза то, что сказала мне! Попробуй так же отрубить с плеча.

– Я всё ещё зла на него и никакого разговора не получится! Я устрою истерику и всё испорчу! Я хочу поговорить с ним, сказать ему «нет» на «нас», но не сейчас, потому что я злая и… – я взлетела с дивана, чтобы собраться и уйти, но Джеки жёстко притянула меня за руку, я безвольно упала обратно.

– И?! И боишься, что чувства возьмут верх над твоей рассудительностью?

– Я не лгу самой себе, Джеки!

– Докажи это. Он приедет ровно через десять минут. У него есть и вторая машина…

– Уверена, он знает, что это я! Мы будем просто орать друг на друга и всё может кончится плохо! Я этого не хочу, дай мне уйти, Джеки!

– Нет, Айрин. Нет. Ты должна полностью открыть глаза. И ему, и себе.

Мне оставалось лишь тяжело сглотнуть. Что ж, конец уже совсем близко. Совсем близко.

Теодор

– Да, я вам говорю, мисс Гриндэлльт, это была красивая блондинка, невысокого роста, с голубыми глазами… Очень дорого одетая. Она приобрела у меня кочергу и подписала чек на имя Элены Линкольн.

Это она. Блять.

– Это она! – гордо говорит Дана, сверкая глазами и поворачивается ко мне лицом, с минуту, смотря на меня, как на прокажённого.

– Иди, – приказом, ледяным голосом говорит она.

– Куда?

– В ресторан. И попроси записи с камер видеонаблюдения! Они там установлены. Я уверена.

– Нет, Даниэль, забудь, – я разворачиваюсь к обессиленно скалящейся Дане спиной, выходя из центрального входа ресторана и ощущаю пинок под зад.

Своим. Каблуком. Меня. Я круто разворачиваюсь и пристально смотрю ей в глаза.

– Прости, дорогой, – шипит она сквозь зубы, стараясь, чтобы её голос звучал нежно, – Твоя наглая задница слишком сексуальна. Не удержалась.

Я оттряхиваю брюки салфеткой, открываю ей дверь и шиплю:

– Выходи, – только мне не хватало, чтобы она отчитывала меня при родителях, которые теперь просто едят её взглядом и хотят отправить на Луну зато, что она появилась в моей жизни.

Да и сам я не против.

Она спокойно идёт впереди меня, на своих длиннющих шпильках, демонстрируя фигуру в белой юбке-карандаше и обтягивающей её формы водолазке того же цвета. Вся в белом, с ярко-малиновыми губами, в тон им – туфлям и кардигану, она дефилировала довольно напряжённо. Внезапно, она остановилась и впилась в меня глазами так, точно высосет из меня всю кровь.

– Знаешь, я уважаю её. Я уважаю эту дуру. Эта белокурая овца знает, что делает, верно? – она выгнула бровь.

Мне захотелось ударить её. Но вместо этого, я лишь жёстко произнёс:

– Дана, хватит! Просто хватит. Осади.

– Нет, серьёзно… Респект этой суке! – она заливисто смеётся, – Знаешь, если мы увидимся с ней сегодня: я крепко пожму её руку и скажу: «Уважаемая мисс Мародёр, вы проучили первого идиота в мире и, по совместительству, моего жениха! Теперь, он будет ездить на автобусе!»

– Дана, не смешно!

– Ошибаешься, любимый, ошибаешься… А ты сегодня умница. Побрился. Сколько бы я тебя не заставляла, ты был глух, но – я же не волшебница Айрин, куда уж мне?!.. Боишься уколоть свою прелесть?! Как я погляжу, она выбила стекло твоего автомобиля – кажется, это не значит, что она хочет прижиматься щекой к твоей скуле. Ты же только об этом и мечтаешь, ублюдок! Появилась Айрин и омолодила тебя. Твоя машина размудохана, а ты даже не можешь попросить запись с видеокамер наблюдения и потребовать с неё штраф, за материальный ущерб! Прощай, мужчина Теодор Грей! И снова здравствуй, подросток-переросток!

– Дана, блять, если ты сейчас же не перестанешь…!

– Что? – вскидывает брови она, – Что ты мне сделаешь? Эта дрянь вытерла сегодня ноги о нас двоих, а ты…! Я понимаю, что её родная мать хозяйка ресторана и что ты трус, но знаю, что с ней можно договориться…

– Стоп! – заорал я, перебив её.

В мозгу что-то щёлкнуло. На мгновение, меня прервала вибрация, где Джеки требовала меня приехать. Отправив ей сообщение-заготовку, что «я скоро буду», я пристально посмотрел Даниэль в глаза.

– Пройдёмся, – грубо сказал я, двигаясь вперёд по тротуару.

Дана, слегка отставая, плелась за мною следом.

Господи. Как сразу до меня не дошло? Откуда она знает об Элене?! Почему она узнала, что этот «мародёр» – Айрин, только тогда, когда продавец назвал имя её родной матери?.. Блять. Почему?! Почему?! Откуда она знает, что с ней можно договориться?

– Откуда ты знаешь Элену и о чём вы договаривались? – жёстко произношу я.

– Тео, милый, – её требовательный голос смягчился до прихлебательского и отступнического, но я зло усмехнулся и остановил её жестом руки.

– Без прелюдий, Даниэль. Сейчас, мы зайдём в ресторан. И ты мне всё расскажешь.

Я не дал ей возможности пререкаться и права выбора. Но Господи, если она приложила руку к тому, что случилось между мной и Айрин, пять лет назад… Или, она знала, что эту руку приложила Элена, а я все эти годы считал виноватым только своего отца – она серьёзно об этом пожалеет.

Мы зашли в тот же ресторан, в котором выясняли отношения в тот раз, когда она отравила Айрин. Теперь, я не сомневаюсь. Какая ирония…

Я заказал себе Манхэттен, Дана кофе. Мы молчали долго. Пока официант не забрал наш заказ, потом отсутствовал, а затем вернулся с нашим выбором. Сделав крупный глоток алкоголя, я снова стрельнул глазами в молчащую Дану.

– Расскажи мне всё, – приказал я, – Я всё равно всё узнаю. Клянусь. И тебе будет хуже, если я узнаю не от тебя.

– Ты мне угрожаешь?! – она таращит глаза.

– Я говорю, как есть, Даниэль. Откуда ты знаешь, что Айрин дочь Элены и какие дела ты вела с последней?

Она делает глоток кофе.

– Для начала, ты должен знать, Тео, что я хотела для тебя лишь лучшего…

– Очень сомневаюсь, – плюю я, – Для начала – правду. Твои оправдания… Позже. Я сам решу, хочу ли я слушать их.

– Конечно. Решишь сам. И всё, что между нами сейчас… ты предашь за прошлое. Ты никому так не нужен, Теодор, как мне. Я люблю тебя, ты же знаешь…

Она потянула руку к моей, но я резко её убрал, поставив обе в защитном жесте.

– Не надо. Не надо делать из меня идиота и заговаривать зубы. Скажи мне правду.

– Элене Линкольн было очень нужно, чтобы вы расстались.

Я откинулся спиной на стул, стиснул зубы и плотно сжал кулаки за столом. Этого я и боялся.

– Дальше, – выбрасываю я.

– Она попросила у меня помощи… Помнишь, тот вечер, когда мы… были в доме Лайкартов, на съезде первейших бизнесменов США и прятались, попивая алкоголь, от всей той мутной толпы, что нас окружала?

– Мы так хорошо надрались, что я ничего с утра не помнил. А когда позвонил тебе, чтобы узнать, было ли что-то из ряда вон, ты сказала мне, что не помнишь… Ты лгала?

– Да. Я обманывала тебя. И обманывала тебя весь тот вечер… Элена попросила меня подсыпать один отупляющий химикат тебе в бокал и сделать с тобой эротическую фотосессию. Мне было обещано, что Айрин оставит тебя в покое, как только увидит фотографии…

– Блять, – выругался я, – Какая же ты дрянь, Дана. И это только комплимент.

– Дослушай! – рыкнула она, – Я ненавижу её и всегда ненавидела. А тебя… Тебя наоборот. Мне ничего не было обещано. Я даже не могла догадаться о том счастье, какого это… быть твоей невестой. Я не буду сейчас говорить всё, что чувствую, потому что это ничего для тебя не значит, Теодор. Но не будь кретином и не будь слеп. Не я одна виновата в том, что вы расстались. Да, я никогда не жалела об этом поступке, как не жалела ни о чём в своей жизни. Но не только я дала вашу трещину. Элена. Почему она появилась матерью в жизни Айрин только тогда, когда она стала встречаться с тобой?!.. Линкольн намекала мне, что Кристиан тоже сыграл здесь не последнюю роль… Я… возможно, я поступила мерзко. Но для женщины, которая любит нет ничего невозможного, Грей! Ничего невозможного! Элена сама обратилась ко мне, я ничего ей не говорила, не подозревала об её существовании… Я… Боже, если Айрин тебя так любит, а я так ненавижу, то почему она поверила в этот фарс?! Почему? Да потому, что ты к чёрту ей не сдался. Не тогда, не сейчас!