Текст книги "Мистер Грей младший (СИ)"
Автор книги: Каролина Янис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 52 страниц)
Мой мужчина. Моя любовь. Мой любовник. Мой Адам.
– Я так сильно хочу тебя…
Эти слова растёрли меня на мелкие крошки – и я простонала.
Его руки скользят ниже, а моё сердце сходит с ума, стуча между рёбрами, как заведённое. Он делает несколько шагов назад, и я выдыхаю.
– Ложись сюда, моя маленькая, – хрипло шепчет он, проводя рукой по гладкой простыни.
Я медленно подхожу к кровати и укладываюсь поудобнее.
– Ноги… Твои ноги. Я хочу чувствовать их, – выдыхает он и взяв их за икры, кладёт на свои крепкие плечи, а затем, его губы жадно целуют мою щиколотку.
О, мой Бог!
– Адам… Я не могу больше, – стону я, – Довольно соблазна, прошу!
– Малышка, я только начал, но если ты просишь, -хрипит он, и схватив мои трусики с обеих краёв, резко разрывает их на несколько частей.
– Прости, крошка, но я дико хочу погрузиться в тебя, – подняв брови прохрипел он.
Я закусываю губу от его страсти. Он кидает кусочки тканина пол, и снимает свои боксёры, при этом удерживая мои ноги у себя на плечах. Его ладони накрывают мою грудь, и он с глухим рычанием её сжимает.
– Я точно миллион лет не касался тебя, не вдыхал тебя, мой персональный наркотик, – шепчет он, притягивая меня за ноги ближе к краю кровати, и я чувствую, как его член касается моего клитора, заигрывает с ним, растворяя меня, превращаясь в безвольную рабыню…
Руки Адама скользят с моей груди по животу, по бёдрам, поднимаются по ляжкам, и ложатся на мои колени, плотно их сжимают – до боли…
Адам делает глубокий вдох через нос.
– Ты – первая и последняя девушка, которую я люблю. Ты – первая и последняя девушка, которую я могу и хочу брать без всего лишнего… Вдохни поглубже, крошка, я сейчас проникну в тебя, – хрипит он, и я подчиняюсь.
Горячее желание скалывает все мои органы огненной скрепкой, и я каждым нейроном ощущаю пульсирующий член моего любимого мужчины… Он делает толчок бёдрами – моментально и неожиданно наполняя меня, и, кажется касается самых стенок матки… Он вошёл до конца…
– Ох, блядь, так хорошо… Так влажно. Так туго, моя маленькая, – пыхтит Адам, выходит из меня и делает это чёртово сумасшедшее движение снова.
Я открываю рот в безмолвном стоне, и Адам облизывает губы, смотря на меня снизу вверх… Каждая его мышца на теле играет, каждая вена, всё говорит о том, что он до сумасшествия возбуждён.
Адам склонился надо мной, делая внутрь меня ещё один толчок, чтобы поцеловать мои губы.
– Быстрее, – стоило мне вздохнуть, и Адам тут же ускорился… Но при этом продолжая делать по своему – мощно, требовательно, до самого конца…
– Люблю, люблю, люблю, люблю, – начал вздыхать он, после каждого толчка, – жизнь моя, Фиби… Моя! Моя! Моя!
Каждое его погружение в меня – фейерверк. Фейерверк силы, любви, страсти, эмоций… Боже, ради этого дня стоило жить! Мои ноги тёрлись о его влажный торс, а выпуклые вены его рук слегка дрожали, когда он всё крепче и крепче сжимал мои колени.
– Фиби, ты восхитительна, – прохрипел он, – мне никогда не было так хорошо, чёрт, никогда не было так хорошо!
Всё мешалось в моей голове, и в моей душе… Я почувствовала взрывную массу, которая накапливала мощь прямо под сердцем, достигая своим охватом самого низа живота. Пот собрался у меня между грудей и покатился струями по животу к пупку, а затем к тому месту моего тела, где со мной встречалась моя жизнь и судьба… Моя любовь…
– Адам! – громко вскрикнула я, подхватываемая огромным тайфуном наслаждения, и брошенная, точно со скалы вниз…
Чувство полёта. Эффект кончающей птицы… Точно та птица, которая поёт самую лучшую песню во время влюблённости, и падающая в экстазе на шипы терновника… Вот, как я себя чувствую…
– Умница, малыш… Ох, я почти, – хрипит Адам, и выйдя из меня, трётся членом о мой живот…
Я закрываю глаза, всё ещё не вернувшаяся к реальности, и ощущающая, как тёплая жидкость Адама стекает на мою кожу, опаляя её… Боже, да.
Спасибо, за то что подарил мне этого мужчину…
– Фиби, Боже, – срывается стон с губ Адама, и он падает на меня всем весом, а мои ноги оплетают его талию… Его идеальный длинный член на моём животе, так нежно прижат ко мне, да…
– Фиби, – шепчет Адам, и приподнимается, чтобы заглянуть в мои глаза. Его руки ложатся с обеих сторон моего лица и нежно сжимают.
– Я хочу, чтобы как только тебе исполнилось восемнадцать, ты стала моей женой… Фиби, ты выйдешь за меня?
Что? Боже… Я онемела. Сердце моё больно бьётся в грудной клетке, а я моргаю, пытаясь осмыслить, что он сказал. Да и вообще, хотя бы просто поверить в то, что он сказал!
– Что? – тихо шепчу я.
– Ты выйдешь за меня, как только тебе будет восемнадцать? Прям в твой восемнадцатый день рождения! Ты согласна, моя любовь? Я уже никогда не смогу отказаться от тебя… Понимаешь?
Мои ноги оплетают его талию и очень сильно сжимают, а из моих глаз бегут слёзы… Адам мягко улыбается и нежно вытирает их рукой. Как он изменился. Он стал таким невероятным мужчиной. Самым настоящим мужчиной…
– Я… я согласна, Адам, – хрипло шепчу я, борясь со слезами, – Я согласна…
– Моя Фиби… Я всё ради тебя преодолею.
Эва
Музыка шатает стены, алкоголь льётся рекой, а тела моих одноклассников и одноклассниц то встряхиваются музыкой, то цепляются к бармэну для того, чтобы заказать что-нибудь крепче. Я сделала глоток шампанского и посмотрела на своё окружение. Тедди сидит рядом с Айрин на диване, а Жаклин с Мэйсоном на подушках на полу… Фиби нет. А мне грустно. Я встала с кресла и облокотилась о барную стойку локтем, продолжая пить, и созерцать сладкие парочки.
– Айрин, – зову я красивую девушку рядом со своим кузеном, и она с улыбкой оборачивается, – Он тебя ещё не достал?! Если этот засранец своими комплиментами не даёт тебе веселиться, дай мне знать – я с ним поговорю, – подмигиваю ей я.
– Не поверишь, но я скучала по этому засранцу, – отвечает мне она и целует смотрящего только на неё Теда в щёку.
Он ничего кроме неё не видит. Наблюдать за ними – точно смотреть при родителях порнофильм. Даже как-то неловко. Не могли бы они уединиться в его комнате? А с другой стороны, я же всё равно страдала из-за того, что пропущу серию своего любимого сопливого сериала, со страстными парнями и их красотками. Хоть на них посмотрю.
Чёрт… Как она до сих пор не растаяла от его взгляда?
– Почему ты не хотела праздновать, Эва? – спрашивает меня Мэйсон, отрывая от красивой сцены: блондинки в красном на кожаном диване, сидящей в паре с элитным золотым парнем.
– Ну, потому что так я чувствую, что старею… По-настоящему старею.
– Дура, тебе только 16, а не 116! – закатывает глаза Жаклин.
– Жак, – окликает её вдруг очнувшийся от Айрин Тед, и сестрёнка закатывает глаза ещё раз, мне нравится, когда Тед её бесит, – Эва просто помешана на вечной молодости!
Чёрт! Теперь, он бесит меня. Все смеются.
– А ты помешан на сексе, – отвечаю я резко.
И все ржут ещё громче. Я выпиваю шампанское до дна, и оставляя бокал на столе, смотрю на ребят, которые своим смехом заглушали музыку. Наконец, они все заткнулись и, точно, окаменев, смотрели то на меня, то мне за спину…
Там призрак?! В чём дело?
– Привет, именница с синдромом вечной молодости, – горячий шёпот раздаётся у самого уха, и я быстро оборачиваюсь, слегка касаясь кончиком носа лица, которое хотела увидеть больше всего сегодня…
Макс. Я вижу знакомые очертания и разноцветны краски на его лице, которые бросают неоновые лампочки. Глазам не верю! Фиби сделала это?! Он улыбается, и я сияю ему в ответ.
– Привет, – говорю я.
Его руки в мгновение сжимают мою талию, и вплотную притягивают меня к себе. Мне нужен воздух. Очень нужен воздух. Кто бросил меня в это лишённое кислорода пространство?! Губы Макса опускаются на мою щёку, оставляя её пылать от этого прикосновения, и соскальзывают к самому уху… В эту секунду я могу вдохнуть.
– С днём рождения, старушка, – прошептал он, – Ты сегодня королева и это – очевидно. Желаю тебе здоровья, счастья, и не упустить свою судьбу, – Макс отстранился, нежно смотря на меня, и поиграл бровями.
– Спасибо, – сказала я, улыбаясь, не имея никаких сил оторвать от него глаз.
В тёмно синей рубашке, и того же тона «бабочкой» – он похож на парня с обложки журнала, особой категории – «For women».
– Это тебе, – Макс взял с барной стойки небольшую красивую подарочную коробочку, подал мне.
– Вау, спасибо, Макс, – прошептала я.
– Открой прямо сейчас, – сказал он, хитро сияя глазами, и изгибая бровь.
– Поможешь мне? – спросила я, и Макс взялся за тыльную сторону дна коробочки, а я принялась развязывать красивый бантик.
Едва с бантиком было покончено, я потянула за концы ленточки, и своеобразные створки подарочной коробки открылись. Там, окутанная в белый атлас, лежала тыльной стороной, того же цвета, толстая фото-рамка из бархата, обшитая жемчугом. Когда я достала её, то поняла, что это – ни одна рамка, а целый коллаж из семи рамочек, соединённых красными лентами, и в каждой рамке – мой портрет, который он делал в Аспене. В каждой, кроме последней. В последней фотография, где изображён сам даритель этого оригинального подарка. Верхняя часть лица этого красавца спрятана за фотоаппаратом, но видно главное – его заразительную улыбку.
Я не могла не улыбнуться, увидев это фото. Макс поймал мою реакцию, и помог сложить этот потрясающий подарок обратно, пока я моргала и восторженно говорила:
– Макс, это просто чудесный подарок! Так красиво, мило, так не похоже ни на что другое, но…
– Но? – спросил Макс, завязав бантик, и накрыв мои руки, держащие коробочку.
– Но ты сам подарок. Я не ожидала, что ты придёшь, но я очень счастлива. Я…
Я хотела сказать: «Я думала о тебе всё то время, когда ты уехал из Аспена. Я начала искать твои фотографии по всему интернету, и заполнила ими мобильник и компьютер. Я в первый раз вчера вечером смотрела грязную порнушку, чтобы примерно знать, что из себя представляет секс вне фильма. Та я, чёрт подери, рехнулась, видя тебя во сне и представляя себя топ-моделью, которую бы ты фотографировал в разных позах и без одежды. Да. Да, чёрт, да!»
Но я молчала. Я ничего не могла из этого сказать, хотя всё это было чёртовой правдой. И он молчал. Он смотрел мне в глаза и молчал, и это был один из самых сексуальных моментов в моей жизни. Его руки на моих. Мы смотрим друг другу в глаза и молчим… А может, я сказала вслух всё то, о чём думала, а теперь вот застыла и смотрю на застывшего Макса?!
Нет. Этого просто не может быть. Нет.
– Я правда очень рада, что ты пришёл, Макс, – снова сказала я.
– Я тоже рад, что я здесь, с тобой, – ответил он.
Неловкое молчание вновь повисло между нами. Если он здесь – его наверняка позвала Фиби, ну, или Тед, на крайний случай… Но в школе – все дни до моего дня рождения, я видела, что Фиби пытается мне что-то сказать, но в то же время себя останавливает. И, надо признать, у неё это получилось. Возможно, они говорили с Максом обо мне? А что, если Фиби сказала Максу о моих трудно незаметных изменениях?
– Фиби сказала, что ты… Не хотела праздновать, и жаловалась мне на то, что в последнее время, ты… ты изменилась, – сказал он, кладя коробочку обратно на барную стойку, аккуратно расцепляя наши пальцы, но не отрывая своего пристального взгляда.
Ох, Боже! Фиби… Я её убью.
– Да, наверное, – пожала плечами я.
– Выйдем подышать? Здесь шумно и жарко, – выдохнул Макс.
– Да, давай, – согласилась я, почувствовав возникший не пойми откуда жар.
Вместе с Максом мы вышли в сад. Небо было сиренево-синим, погода едва прохладной… Музыка доносилась из дома, как из подвала, но в основном, здесь я ощущала себя увереннее и мои багряные от волнения, шампанского, и Макса щёки приняли свой привычный, бледно-розовый цвет. Мы сели на лавочку под кустом почти распустившейся сирени, всё это время, идя сюда в тишине.
Надо же, как бывает в жизни. Вроде бы, в доме полно людей, которых я ценю, и наверняка, каждый из них делал меня по-своему счастливой… Но почему-то мне кажется, что для моего счастья нужен только один. Тот, который сидит сейчас рядом со мной на лавочке, молчит, и…смотрит на меня…
Он смотрит на меня. Я перестала разглядывать пошив юбки своего платья, и посмотрела на Макса исподлобья.
– Ты очень красивая, – сказал он, – Правда.
Я расплылась в смущённой улыбке.
– Много фотографировал девушек после меня? – спросила я, прищурившись.
Родригес засмеялся и потёр рукой глаза, протягивая «о».
– Немало. Но без всякого удовольствия. И я не делал никому портреты. И не фотографировал их только в нижнем белье. Чисто для работы, всё, – пожал плечами он.
Он так заверяюще это говорил… Как будто не хотел, чтобы я… заревновала его?! Почему я такая?
– Эва, – Макс взял мою ладонь, заставив меня посмотреть ему в глаза, – ты… Фиби мне сказала, что считает, что ты изменилась из-за меня. Это так?
Я открыла рот и закрыла его снова. Ну, Фиби!
Я нервно облизала пересохшие губы и неосознанно крепко сжала ладонь Макса.
– Возможно, – честно вздохнула я, – Возможно, что это так. Вполне, – я сглотнула, – Знаешь, я думала о тебе всё это время, – призналась я, покраснев.
Господи, это был первый раз, когда я прямо говорила парню о том, что я чувствую. Пусть даже не всё. Но я это сказала, чёрт возьми.
– Я тоже думал о тебе, Эва, – он притянул мою руку к своим губам и оставил невинный поцелуй, – Твои фотографии висят в моей спальне.
Макс заглянул мне прямо в глаза, чтобы прочесть мою реакцию. Это было трудно. Этих реакций во мне происходило сразу несколько – шок, удивление, я-не-верю-своим-ушам, и, даже восторг… Я улыбнулась ему, и он ответил мне облегчённой улыбкой.
– Если честно, то на рабочем столе моего компьютера, можно найти папку под названием «моё» и… – я затормозила, чувствуя, что краснею, и что позволила себе сболтнуть лишнее. Чёрт.
Макс не скрывал широкой улыбки.
– Ну-ну, – сказал он, – Не стесняйся, продолжай, – подогнал он.
Я закусила губу и покачала головой от своей болтливости.
– И… и в этой папке твои фото, – заключила я, наконец.
Макс ласково улыбался, глядя мне в глаза.
– Есть такое, которое больше всего понравилось?
Я смущённо кивнула, тоже не сдерживая улыбки до ушей.
– Да, оно… Оно чёрно-белое. Ты одет в чёрный смокинг и белую сорочку, там такая чёрная «бабочка» у тебя… Ты опёрся локтем на рояль, под приоткрытый крышкой которого, лежат завядшие, скорее всего, красные розы… А вокруг старые стены почти разрушенного дома, настежь открыты окна, за которыми осень… А на полу этой комнаты засохшие листья. И ты там такой печальный. Я не знаю почему, но мне кажется, что в этом образе весь ты. Ты смотришь куда-то в сторону, не в объектив, а кажется, что ты смотришь на себя со стороны… – закончила я, и обнаружила, что он сильно-сильно сжал мою руку.
Когда я взглянула в его глаза, они были расширенными и изумлёнными.
– Эва, ты удивительная, – прошептал он, – Когда я спрашивал у других девушек, то они говорили, что моё лучшее фото то, где я прыгаю с волнореза с голым торсом, и рассекаю волны. У всех один и тот же вкус, а ты… – он сдвинул брови и вздохнул, – Знаешь, там я – действительно я. Эту фотографию сделал мой отец, фотосессия была продумана давно… За день до этого, я узнал, что папа собирается разводиться с мамой. Я помню, что весь тот день был в своих мыслях, даже во время фотосессии. Всё было точно подобрано под меня, под моё настроение… Смокинг делал меня старше, разрушенная усадьба и открытые окна в прохладную погоду, говорили о том, что семьи у меня больше нет… А засохшие розы в рояле, и листья, валяющиеся на полу, говорили лишь о том, что уже ничего нельзя вернуть, – Макс тяжело вздохнул и сдвинул брови, – Это самая тяжёлая, но и самая любимая фотосессия в моей жизни. Могу сказать, что у вас… глаз – бриллиант, мисс Грей, – усмехнулся он нежно.
Его глаза заглянули в мои, и я заметила, что наши лица очень близко.
– Эва, – шепнул он.
– Да? – спросила я.
– Можно я тебя поцелую? – тихо пробормотал он, глядя то мне в глаза, то на мои губы…
Сердце во мне забилось чаще. Боже. Макс.
– Разве об этом спрашивают? – мягко спросила я, приближая своё лицо вперёд, ближе к нему.
– Макс! Макс, ты где?! – мы услышали голос Яна, доносящийся со стороны дома, и быстро поднялись на ноги.
Но он не отпускал моей руки.
– Я здесь, – крикнул он, – Сейчас иду!
– Хорошо, быстрее! Я тогда в дом! – ответил Ян.
Что этому Флинну понадобилось от него?! В самый не подходящий момент! Я готова его придушить!
– Пошли, Эва. Я здесь до завтрашнего вечера, неудобно красть тебя у других гостей, – потянув меня за руку, держа курс к дому, сказал он.
– Хорошо, что ты здесь до завтра… Хотя, я была бы не против, если бы ты украл меня у гостей, – ответила я, и немного ужаснулась оттого, что произнесла последнее предложение вслух.
Макс многозначительно посмотрел на меня, ослепительно улыбаясь.
Когда мы зашли в дом, то поняли, что началась пора медляков. Макс наклонился к моему уху.
– Я узнаю сейчас, что хотел от меня Ян, и вернусь к тебе… Как только заиграет твоя любимая песня – Фиби мне сказала, какая, – я приглашу тебя на танец, – прошептал он, и, подмигнув, удалился.
Боже. Было ли всё это на самом деле?! Безумно счастливая, я захожу дальше в кухню-столовую, и заказываю у бармэна бокал шампанского. Песня, тем временем, понемногу затихает, и я слышу композицию от которой по спине бегут мурашки. Песню, одного из самых любимых моих исполнителей – Майкла Джексона – «You are not alone». Меня радует, что Ричмонд не превратил её в ремикс, и она звучит так, как надо… Я делаю глоток шампанского, и слезаю с барного стула, иду вдоль комнаты.
Я замечаю Дану, стоящую прямо у входа в комнату, где кипит вечеринка имени меня. Ну, как кипит? Там играет плавная музыка и несколько пар медленно растворяет своих партнёров в объятиях. Макс меня не пригласил. До сих пор. Уже идёт вторая минута моей любимой песни, а он не появился даже на горизонте. Что он задумал? Расстроить меня или разозлить? А может, он ждёт приглашения от меня? Тогда, чёрт возьми, где он?
Эва, успокойся, он обещал. Просто подожди… А вдруг, он забыл?!
Наплевав на все свои предположения с высокой колокольной башни, я подхожу ближе к дорого и стильно одетой Даниэль, потягивающей пино-коладу, и чертовски грустной.
Нет! Так дело не пойдёт. Только не на моей вечеринке. Она не смеет копировать моё недавнее состояние!
– Дана, – я кладу руку ей на плечо, и она немного откидывает назад голову, в мою сторону, дабы пытаясь услышать то, что я хочу ей сказать, – Почему ты не танцуешь? Тебя не приглашали?
– Нет, – вяло отвечает она, – Приглашал какой-то Гордан.
– О, – тяну я, – Он мой одноклассник.
– Такой высокий? – изумляется она.
Я улыбаюсь.
– В классе его называют внуком Гуливера, – сообщаю я, но Дана даже не делает попытку улыбнуться.
– Куда ты смотришь? – спрашиваю я, пытаясь поймать направление её взгляда, и, чёрт подери, у меня получается.
Тед прижимает Айрин к себе так близко, что кажется сейчас он поцелует её, а затем возьмёт – прямо во время танца. Их лица, тела, всё очень близко друг от друга, и серьёзно – они смотрятся вместе просто потрясающе.
– Он на неё так смотрит, – шепчет она, опустив красивые глаза, которые чуть было не наполняются слезами, – Всё, о чём мечтаю досталось другой.
– Дана, – с моих губ слетело её имя.
– С меня довольно этой мелодрамы, – поворачивается она ко мне и суёт в мои руки бокал, – Прости, Эва. Мне, наверное, пора…
– Ещё не вечер, Дана! – останавливаю её я, и ставлю наши бокалы на столик, – В конце концов, Тед не последний парень на планете! Смотри, Ян один, Рич грустит за своими вертушками! Давай, нацепи улыбку и вперёд… Кстати, почему ты в пиджаке? Тебе не жарко?
– Нет, спасибо, Эва. Всё отлично, – говорит она и гладит меня по плечу, – Ладно, я останусь и напьюсь… – улыбается Дана, – Ты права, ещё не вечер, – кивает она и идёт куда-то позади меня.
Скорее всего, к барной стойке. Где Макс?! Песня Майкла… Она играет уже второй раз, или… Это, всё же, ремикс, который продлевает время этой чудесной песни.
Я замечаю пробивающегося сквозь толпу радостного Макса, и он протягивает мне руку, приглашая на танец. Он ведёт меня в самую середину комнаты, и я вижу взгляд Теда, брошенный на нас мимолётом, а затем он снова увлекается грациозной и утопающей в его объятиях Айрин.
– Ты такая красивая, – снова шепчет Макс, наклонившись к моему уху, – Давай, я тебя украду?
Он заглядывает мне в глаза, отстраняясь от уха и подмигивает.
Что?
– Ты серьёзно? – одними губами интересуюсь я.
Он кивает.
– Ну, готова сбежать со мной? – торопит Макс.
– Куда? – спрашиваю я.
– На мост над заливом Пьюджет-Саунд… Встречать рассвет. Я не пил, у меня байк.
– До рассвета далеко, – смеюсь я.
– Я начал с завершения поездки, – улыбнулся он, потрясающе ведя меня в танце, – Сначала, я отвезу тебя в тематическую фото-студию «Stiollay», в которую у меня есть пропуск… Там, я поведу тебя в одну из лучших комнат – декорации из «Титаника», и, как Джек Доусон рисовал Роуз, так и я буду тебя фотографировать…
Я почувствовала, как мои глаза округлились.
– Прям так же? – спросила я.
– Как хочешь, – улыбнулся Макс, -Это место фотосессии может быть нашим Лас-Вегасом. Всё, что там будет, останется там… Твои фото, которые мы там сделаем, я при тебе удалю, – прошептал он.
– Ты так хочешь… сфотографировать меня голую? – спросила я, едва дыша.
Он широко улыбнулся.
– Только не говори, что ты этого не хочешь, – выгнул бровь Макс, – Я всё равно не поверю. Ты любишь то, как я смотрю на тебя. А как я смотрю на тебя голую, тебе понравится ещё больше. Что, бежим?
Раздался последний аккорд песни – и трек изменился на ритмичную музыку, заставляя всех быстро танцевать и визжать, тереться друг о друга… Да, я хочу. Очень хочу. Мы сделаем это.
– Да, – сказала я, смело улыбаясь и кивнула, – Бежим.
Макс взял меня за руку, и как можно более незаметно потащил через «чёрный ход» к байку. Он надел на себя свой пиджак, лежащий на сидении, а на меня натянул тёплую кожаную куртку. Господи, я просто сошла с ума.
Но на то и день рождения.
Даниэль
Закрывшись в ванной комнате, я пристально смотрю на себя в зеркало и приказываю себе собраться с мыслями, чтобы просто не придушить эту сучку Айрин.
Дрянь. Дрянь. Дрянь. Ненавижу её!
Вымыв руки холодной водой, и увлажнив лоб и виски, я бросаю ещё один взгляд в зеркало. Мои глаза – на пятьдесят процентов каменные, на пятьдесят процентов пьяные.
«Ещё не вечер» – сказала умнейшую фразу глупенькая Эва Грей. Ещё не вечер, чёрт подери, Дана!
Я открываю сумку и смотрю на «собрание» своих анти-депрессантов. Жаль, нельзя их употреблять, когда пьёшь… Мне бы они очень не помешали…
Стоп. Действительно. Мне они совсем не помешают. Как насчёт того, чтобы провести остаток вечера рядом с унитазом, мисс Сука-Уизли?
Если растворить пару таблеток в шампанском – получится просто замечательный коктейль. Хотя, я бы с тем же энтузиазмом подсыпала ей в бокал мышьяк.
Сука! Почему она?! Что в ней такого, чёрт возьми, чего нет во мне?
Проблема моего плана спровоцировать отравление Айрин являлась в том, что весь вечер с Тедом они пили из одного бокала. Айрин делала пару глотков, а он выпивал оставшиеся и так у каждого напитка. Чёрт. Что делать?
Если только напоить этим Айрин, то ей обязательно станет плохо, и, возможно, она захочет отправиться домой… А я в это время смогу неплохо утешить Теда, тем самым, вернув его себе. Почти вернув, хотя бы. На одну ночь… И сомневаюсь, что Айрин простит ему измену снова.
Обрадовав саму себя радужными перспективами, я вытаскиваю из облатки парочку сильнейших таблеток. Они быстро растворяются в воде, а в шампанском – ещё быстрее, при этом они совсем не теряют свои свойства.
Моей ненавистью к Айрин можно прокормить всю Азию. Я никого так не ненавидела, как её. То, как она ужасно повела себя со мной – вообще выбило меня из колеи и заставило как следует взбеситься. Я её просто – ненавижу. Змея. Отвратительная дрянь. Фарфоровая башка. Боже, чем она всем так нравится?! Все парни смотрели на неё с открытым ртом и Тед в том числе.
Он полностью проигнорировал моё появление, тем самым, немыслимо унизив меня. Говорят, любовь прекрасное чувство. Где? От нервов я похудела. Но пусть это будет плюс, хотя кости рёбер уже значительно выпирают. Антидепрессанты, которые я начала употреблять в немалом количестве, и, причём, разные. Массовые страдания оттого, что я им нелюбима. Может, любовь прекрасна, но лишь тогда, когда она взаимна. А когда она такая, как у меня – лучше никакой не надо. Это убивает. Это больно.
Выйдя из ванной комнаты, я вернулась в оживленные две: кухню-столовую и гостиную. Сжимая в кулаке таблетки, я судорожно тёрла переносицу, прорабатывая в голове идеи. Я заметила знакомое лицо…
Гордан. Точно.
Из моих рук она в зной и воды холодной не выпьет, а вот незаинтересованное лицо – то, что надо. Заказав у бармэна бокал игристого, я, отойдя подальше от толпы, незаметно для любого бросила в бокал антидепрессанты, которые немного побурлили в жидкости и растворились.
Я поймала взглядом Айрин и Теда. Играл уже не медляк, а взрывной громкий трек, но они продолжали танцевать вместе. Его руки были везде: на спине, на её жопе, бёдрах, волосах… Сволочь. Как я её ненавижу! И его тоже… Они обмениваются какими-то любезностями и он её целует. В губы.
В это мгновение, мне хочется зарыдать, или подойти ударить его, или её, и разлепить их, тем самым, друг от друга.
Но я сдерживаюсь. Боже, я просто напою эту дрянь «коктейлем» и уеду. Я испорчу ей вечер так же сильно, как своим одним присутствием мне испортила его она. Вызвав такси, которое, как мне сказали, к моему счастью приедет через пять-восемь минут, я приступила к осуществлению плана.
– Гордан, – я позвала жирафа, стоящего недалеко от DJ-я, и он обернулся.
– Да, Дана, – улыбнулся мне он.
– Я могу тебя кое о чём попросить?
Гордан кивнул. В это самое время, трек завершился и я посмотрела на Айрин с Тедом… Вернее, только на Айрин, а затем только на Теда… Ему кто-то позвонил, и он отошёл в сторону.
Подумать только! Из-за этой белокурой суки, он со мной даже не поздоровался. Чего я хотела, Господи? Говорила, что исчезну – так я этого и хотела, но отец… Зачем он меня держит в Сиэтле?! Сообщает о вечеринке? Зачем так близко к тому, которого я люблю и который никогда не полюбит меня?
Подлее поступка я никогда не совершала. Я вообще не считала, что способна на подлость. Но едва я встретила Теда, я поняла, что способна на всё. На всё – и даже на большее.
Я обнаружила, что Гордан наклонился ко мне.
– Гордан, Айрин совсем запыхалась… Пойди, угости её шампанским, пусть выпьет всё, проследи, ладно? – спросила его я.
Он кивнул.
– Ладно, Дана.
Я следила за каждым его шагом. Он подошёл к разогретой танцами и Тедом блондинистой суке, предложил ей выпить. Она тяжело дышала от танца, и взмахнула волосами, чтобы сбросить жар комнаты. С радостью она приняла бокал и без проблем осушила всё до дна, с благодарной улыбкой вернула бокал Гордану, и, к моему счастью – он пошёл не в мою сторону, так как Айрин провожала его глазами, до того, как к ней подошёл Тед —, а в кухню-столовую, сдавать бокал. Заиграла новый трек.
Вечеринка продолжалась.
А я получила СМС о том, что вызванная мною машина уже подъехала.
Блестящего вечера, маленькая сука! Уверена, он будет незабываемым.
Теодор
Айрин лучше всех танцует. Она просто очаровательна… Её тело так близко ко мне, а быстрый ритм трека только ускоряет работу моего сердца и кипятит вены, заставляя желать Айрин всё сильнее…
Софи рассказала мне об их стычке с Даной, и, чёрт – я был этому даже рад.
Она только что позвонила мне из супермаркета, куда поехала с Яном за чайными пакетиками. Единственная вещь, которую мы не запасли к вечеринке – это чай. И я очень счастлив, что Софи мне об этом рассказала…
Айрин. Моя девочка. Я ни за что не променяю её – яркую, зажигательную, смелую… Боже, я схожу по ней с ума. Мы так быстро двигаемся под Kadebostany – Teddу bear, что наши громкие вздохи страстно перемешались, превратясь в единый, отдельный поток воздуха.
Мои руки сжимают её бёдра, иногда соскальзывая на попку, а губы то и дело ищут в бликах неоновых лампочек её. Нежные руки оплетают мою шею, и я вдыхаю аромат её волос…
– Ты не устала, Шоколадка? – шепнул я ей на ухо.
– Нет! – засмеялась она, – Мне так хорошо! Мне с тобой лучше всего, Тед, – отвечает она и целует мою скулу, подбородок, а я ловлю её губы и сладко-сладко целую.
Плевать, что здесь полная комната зевак. Плевать, что мы совсем-совсем не одни.
Я расслабленно закрываю глаза и прижимаю Айрин ближе. Она с медленной осторожностью отстраняется от меня, заглядывая своими глазами в мои. Я беру её за руки и мы начинаем танцевать быстрее, я кружу её по комната, держась за её тёплые пальцы. Я так хочу, чтобы она всегда так улыбалась, чтобы она всегда была немножко пьяненькой, но счастливой. Со мной одним.
Она меня завораживает. Я не думаю ни о чём, когда я рядом с ней, и я не вижу причин думать о чём-то другом кроме неё… Закружив её по комнате, я понял насколько я пьян. Действительно пьян. Просто оттого, что танцую с ней, что дотрагиваюсь до неё, что дышу её духами…
Остановившись, я улавливаю ещё некоторое кружение комнаты, стен и потолка… Вот я придурок. Я чувствую, что Айрин еле стоит на ногах, и опирается мне на плечо…
– Тед, – хрипит она, – Мне что-то нехорошо, – её глаза подкатываются, и она падает – блядь!!! – я ловлю её и поднимаю на руки.
Господи, она горит. Её тело раскалено. Что с ней?! Я абсолютно трезвею и ощущаю прилив опустошения и злости под кожей. Что с ней, бля?!
Музыка моментально выключается, и все взгляды направляются прямо на меня и Айрин. Задолбало.
Просто охеренно задолбало.
Я зову глазами Жаклин и Мэйсона, уже направляясь в свою комнату. Они тут же подбегают ко мне.
– Завязывайте вечеринку и позвоните Софи, пусть быстро едет сюда – она почти чёртов врач! С Айрин что-то не то… Нет ни Фиби, ни Эвы, сделайте хоть вы что-нибудь! – с отчаянием ору я, и бегу по ступеням к своей комнате.
Боже. Мы пили одно и то же. Ели одно и то же. Что с ней? Что?! Организм не принял какой-то алкоголь? Еду? Что это может быть?!
Дрожащими руками, я кладу Айрин на свою кровать, и она приоткрывает глаза, мотая головой в разные стороны… Бля!
– Горячо, горячо, – бормочет она, а я снимаю с неё туфли, а следом платье, замечая покраснения… вскоре, я одел на неё свой банный халат – прохладный и свободный…
Я кладу руку на её лоб и мои глаза расширяются от ужаса. Она – раскаленный металл. Её белая кожа покрывается красноватыми пятнами, напоминая румянец… Но эти пятна выступают по всему её телу. Я вижу, как у висков у неё собирается пот, а лицо не здорово блестит влажными липкими каплями… Губы становятся ярко-красными без всякой помады, а щёки, точно впали… блядь!
