Текст книги "Мистер Грей младший (СИ)"

Автор книги: Каролина Янис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 52 страниц)

Тед эксцентричен, своеобразен, красив. Я всегда была уверена в себе, но с ним я чувствую себя ущербной. Однако это, почему-то, не давит на меня, не прожигает органы, не заставляет меня думать о перерождении в каком-нибудь другом, совершенном теле – совсем нет. Я словно подчиняюсь его превосходству и не хочу себя менять. Вчера, и день тому назад – я пребывала в экзальтации от его деяний. Он так хотел покорить меня – и я покорилась. Неужели, кто-нибудь смог бы устоять перед его ухаживаниями? У него сплошные плюсы, но тот случай с Даниэль, его выражение глаз – когда я обличила его, заставила признаться – повергли меня в ужас. Я хочу ему верить, я уже ему верю. И, как видно, верность – для моей столь юной натуры, не первая важная добродетель. Да и вообще, редко кто в моём возрасте обращает на это внимание, но внутри я знаю – что больше никогда ему этого не прощу. Когда человек обжигается, и понимает, что прикосновение к огню несёт болезненную рану – он больше не коснётся его. Есть такие люди, которым это ни по чём – их либо презирают, либо превозносят. Я же отношусь к другой, более цивильной категории – осторожной. Это не значит, что я не способна на безумства, или не могу гореть жаждой адреналина, или вообще скучна – нет, это не так. Просто внутри меня, словно образуется кнопка: «Это больно», и я не повторяю ошибок снова.

Я перевела взгляд с дороги на него. Его изумительные руки, с крупными бицепсами, и, как я увидела сейчас, ведь он закатил рукава своего свитера, выпуклыми, местами, венами, умело управлялись с рулём. Настроение этого сексуального водителя-обольстителя, едва ли можно было назвать счастливым, или же, наоборот, напряжённым. Совсем нет. Он был спокоен и терпелив. Он даже музыку не включает – наверное, ждёт, когда я покончу сидеть с каменным лицом, занимаясь самоанализом – и приду в себя.

– Где мы? – спросила я.

– Через двадцать минут проедем Уилбаргер, – ответил он, явно увлечённый дорогой, – Я рад, что к тебе вернулась способность беседовать. Я думал, что ты обижена.

Я посмотрела на него с презрением.

Тед, бросив на меня взгляд, подарил мне усмешку.

– В чём дело? – спросил он, улыбаясь.

– Это я должна спросить, – сказала я, – С чего это я должна была обидеться на тебя?

Тед засмеялся от серьёзности, и, теперь уже, от обиженности – самой настоящей, не притворной обиженности моего тона.

– Ты приравниваешь меня к легкомысленным дурочкам, которых встречал раньше? Не дали игрушку – обиделась? – я не уступала, но и Грей не прекращал хохотать.

Я с досадой вдохнула.

– Прекрати смеяться! Если планируешь ржать, то уступи мне водительское место, – с вызовом произнесла я.

Тед перевёл на меня взгляд, подавляя смех.

– Ладно, малыш, прости. Но блондинка за рулём… – начал он, но осёкся, увидев моё шокированное выражение лица, – Ладно, проехали, – боязливо, и, так же, сдерживая рвущую его улыбку, произнёс он.

– Нет уж! Продолжайте, мистер Грей, – враждебным тоном произнесла я, – Дело в моём цвете волос? Вы, действительно, столь приземлённый?

Я не сдерживала ярости. Если бы рядом была подушка, я бы обязательно въехала ею ему по башке – хоть мне и слабо верилось, что он так считал на самом деле. Но в любом случае, пусть поймёт, что если это шутки – то они мне не по душе. Совсем не по душе.

– Нет, мисс Уизли, – теперь намёки на смех в его голосе исчезли, стал проявляться металл, – Просто за рулём я доверяю только себе. И прости, если я тебя обидел. Я шутя, – он обольстительно улыбнулся, глядя на меня. Я скрестила руки на груди и перевела взгляд на дорогу.

– Хочешь, включу музыку? – почти сразу спросил он. Его голос спокойный, хриплый… захватывающий.

– Нет, – бросила я, хоть и желала разбавить тишину и свист ветра за окном, какой-нибудь приятной мелодией, – Я сама включу, – спустя секунду раздумий добавила я, и включив трансмиттер, немного вздрогнула услышав музыку, которая полилась из динамиков… Опять же, одна из моих любимых песен – Hess Is More – Yes Boss. Я посмотрела на Теда с нежной улыбкой – о том, что я люблю эту песню, он знать не мог. А значит, ему она тоже нравится.

– У солистки… голос похож на твой. Ты слышала эту песню? – спросил он, подняв бровь, глядя мне в глаза.

– Да, босс, – ответила я в манере исполнения певицы, и взгляд Теда потемнел.

– Ты не представляешь, насколько ты сексуальная, – сказал он, с трудом переведя взгляд на трассу, глубоко вздохнул.

Я победно улыбнулась самой себе и откинулась на спинку кресла, отдаваясь течению музыки – прикрыла глаза. Я поймала себя на том, что всегда могла бы испытывать радость оттого, что я просто рядом с ним. В дороге, в кафе, в жизни, в любви. После того, как я увидела его, услышала его голос, вступила с ним в контакт, я обрела счастье. Сначала, я этого не осознавала, но теперь, я знаю, что без него – лучше мне не будет, только хуже, если не стандартно. Размеренную мелодию и голос исполнительницы, разрушил звонок моего мобильника. Я достала его из внутреннего кармана куртки, и, увидев на дисплее: «Мама» расплылась в улыбке.

– Да, мам, – я подчеркнула то, с кем говорю, чтобы Грей был спокоен.

– Привет, милая! Как вы? Уже ели сэндвичи, что я приготовила?

– Нет, мам, ещё нет. Мы въезжаем в Чилдресс, – сказала я, заметив название на дорожном знаке.

– Как проголодаетесь – обязательно поешьте, – строго произнесла она. Я улыбнулась её заботе.

– Конечно. С этим проблем у нас не будет, обещаю.

Тед бросил вопросительный взгляд на меня, и я прыснула от смеха.

– У вас точно всё хорошо? – спросила она.

– Точно, – подтвердила я, – Вы с Джеем когда собираетесь выезжать?

– Не сегодня. Я себя неважно чувствую, но это пройдёт. И, скорее всего, мы поедем домой на общественном транспорте. В прошлый раз, когда мы ехали в Даллас, я была с тобой и мы сменяли друг друга, но одна я, боюсь, не потяну эту дорогу.

В эту секунду я остро почувствовала свой эгоизм. Я даже не думала об этом, когда Тед предложил мне ехать с ним. В любви есть не только положительные стороны, и это давно было пора понять. Моя собственная легкомысленность заставляет мою маму и брата добираться домой в автобусах – так как, путь не близкий, и определённо угрожает пересадками. Мне стало от себя тошно. Как я могла не подумать об этом, а следовать на поводу своим желаниям, своим «хочу»?!

– Мама, я… Сейчас я вернусь, – выпалила я.

– Что? – спросила и мама, и встревоженный Тед одновременно.

– Почему? – я зажмурилась на вопрос Теда, настроив слух на реакцию мамы.

– Айрин, послушай, выброси из головы эти глупости. Ты должна строить свою личную жизнь, ты забываешься с Теодором, ты счастлива с ним, и ты не должна жертвовать им и его отношением ради меня. Это не трагедия, я не инвалид, ни я одна живу с больной печенью, всё отлично, Айрин. Даже не ломай голову над этим, ни мучай себя совестью, всё так, как должно быть: ты красивая, юная, и ты должна жить и для себя тоже. И я бескрайне благодарна Теду, что с ним ты хоть немного думаешь о себе. Ты в миллион раз больше расстроишь меня, если вернёшься. А сейчас – я счастлива, что ты с тем человеком, который открывает тебя и делает твою жизнь лучше. Я люблю тебя, детка, – я почувствовала, как больно во мне забилось сердце, и как эта женщина любит меня, как я люблю её. Моя мама.

Я не знала, что ей ответить. К горлу подступил комок, я захотела зарыдать, но сдерживала себя изо всех сил.

– Я люблю тебя, мам, – чуть слышно прошептала я, дрожащим голосом, – Это точно? – спросила я.

– Абсолютно точно, Айрин, – сказала она тихо, – Я уже скучаю, малышка, скоро увидимся. Будьте осторожны, – прошептала мама.

– И я тоже скучаю. Поцелуй Джея.

– Хорошо, пока.

– Пока, – выдавила я, и услышала, как мама нажала «отбой».

Мои руки с телефоном, как и губы – задрожали. Я с секундной мимолётностью заметила, что Тед не продолжает движения, и слёзы полились по моим щекам. Я стыдилась себя. Вот, что значит чувствовать вину, когда счастлив сам, а другие… Но мама же сказала, что счастлива, почему я чувствую и веду себя так? Я неловко засунула мобильник в карман куртки, закрыла руками раскрасневшееся лицо.

– Иди сюда, крошка, – тихо прошептал Тед, и отстегнув мой и свой ремни безопасности, притянул меня за плечи к себе, нежно и крепко обнимая.

Я прижалась к его мужскому плечу, такому сильному и удобному, и не пыталась держаться. Я никогда не была сильной и не видела причин быть ею. Моя слабость была искренна, и притворяться было не в моём стиле. Я видела перед собою только слёзы. Чувство, что нахлынуло на меня – такое сильное… у меня очень силён голос совести. Я вспомнила себя до встречи с Тедом. Я была сдержана, держала себя в ежовых рукавицах, и делала всё для мамы. Моё «я» было в последнюю очередь. Я будто бы предала саму себя, но при этом нельзя отрицать, что я стала счастливой. «Я так боюсь, что останусь одна» – вот, какая мысль посетила меня в секунду этой слабости. Я плотнее прижалась к Теду, ощущая всю свою ничтожную незащищённость, и винила себя за это. Безостановочно винила.

– Айрин, малышка, успокойся, пожалуйста, – его голос разрушил тишину, нарушаемую лишь моими судорожными вдохами, – Пожалуйста, Айрин. Скажи мне, что случилось.

– Я эгоистка, Тед, – всхлипнула я, – Я поддалась своей прихоти поехать с тобой, забыв о том, что моя мама болеет, и ей одной в дороге будет тяжело. Я не понимаю, почему я так поступила… Я совсем потеряла разум рядом с тобой.

Тед не дал мне договорить, заткнув мой рот поцелуем. Его язык смело проник в мой рот, и я подалась губами вперёд, принимая его тепло и окружившую меня мягкость. Он положил руки на мою голову, иногда приподнимая её, позволяя мне перевести дыхание. Он снова сводил меня с ума, давал любовь, поцелуй, обнажающий все его чувства, вместо тысячи слов.

– Айрин, ты такая глупая девочка, – прошептал он, не разъединяя наших губ, – Ты такая чуткая, нежная, в тебе столько самопожертвования. Я не встречал девушки удивительнее тебя. Милая, ты… поддалась не прихоти, а чувству – и любой человек поступил бы так же. Твоя мама, наверняка, убедила тебя в том, что нельзя жить только ради других, и ты должна это понять. В Далласе у меня появилась знакомая, я договорюсь с ней о водителе и он довезёт твою маму и брата сам, в вашей машине, с комфортом, всё будет хорошо. В любой ситуации, помни, что у тебя есть я, – договорив, он немного отстранился, чтобы заглянуть прямо в мои глаза.

В это самое мгновение я ощутила – как он дико важен мне. Он, такой понимающий, такой умный, как ему могла понравиться я?

Изначально, я вела себя с ним, не свойственно даже самой себе, грубо, точно пытаясь огородиться от вмешательств в мою жизнь, чтобы я могла продолжать жить для семьи. Для брата и для мамы. Но он выдержал это. Чтобы я не делала, он не отступал – и за это я безмерно его уважаю. Я поняла, что слово «люблю», которое я произнесла довольно давно, в тисках идиота Фраймена, перестало быть простым звуком. Оно приняло значение и смысл.

Я, приоткрыв губы, продолжала изучать его глазами, и всё во мне терялось, а потом возрождалось снова. Тед поцеловал меня – с моей подачи. Чем я заслужила такой подарок? Есть ли парни лучше, чем он? Вероятно, мне достался такой последний. И я никому не хочу его отдавать. Уж лучше тогда смерть…

POV Фиби.

«Абонент временно недоступен. Перезвоните позднее»

ЧЁРТ!

Я цокнула, с досадой глядя на номер Макса Родригеса, который не брал телефон ни вчера – я успела позвонить ему три раза до похода в ресторан к Гриндэлльтам – ни сегодня, его номер я вызывала восемь раз! Я уже отчаялась, проявив догадку, что он не берёт телефон, когда ему звонят с незнакомого номера. Сегодня в школе Эва вела себя так же, как и все те дни, когда мы вернулись из Аспена. Она не говорит о диетах, о моде, о фильмах, не рассуждает о предстоящем дне рождения. Это меня пугает, и, в то же время, подстёгивает. Стало быть, она, в кое-то веки серьёзно влипла, а я ничем не могу ей помочь. Эта мысль меня убивала. Я уткнулась носом в подушку, обессиленно и печально. Меня разрывало от собственной никчёмности. Я решила попросить помощи у мамы – вдруг, она знает, как бороться с приступами осознания своей тупости и ненужности.

Я спустилась на первый этаж. На кухне с кем-то по телефону болтала Джемма. Я решила остановиться и послушать, когда услышала имя «Адам».

– Да, представляешь? Он был неповторим в постели, – она хихикнула, – Говорят, что теперь он во Франции. Покоряет, наверное, сердца француженок… Нет, об Адаме Флинне я больше ничего не знаю. Да и потом, зачем это мне? Знаешь, где я работаю? Ни за что не угадаешь! – она выслушивала собеседницу, а я закрыла глаза и считала в мыслях до ста, – Ох, а ты молодец! Да, я у того самого Тедди Грея. Со мной он был девственником. Я научила его трахаться я и получу его в конце концов… Я пока его ещё не видела, но он скоро приедет в Сиэтл и всё встанет на круги своя. Конечно, об Адаме Флинне я забыла. Ну почти, он шикарно трахается… Но Тед… Я была в него влюблена и уверена – он тоже был влюблён в меня. Безумно влюблён! А это всё те безмозглые ублюдки. Он оказался таким ревнивцем… Ну ладно, Салли, как закончу работать – позвоню. Пока!

ШЛЮХА!

Я глубоко вдохнула, чтобы не потерять сознание от злости, которая меня переполняла. Джемма Лоуд – та самая первая, так называемая, девушка моего брата?! Я еле поборола отвращение, подступившее к самой гортани. Нет, Теда она не тронет! Больше не прикоснётся!

Я поймала ртом воздух, и, немного потоптавшись на ступенях, чтобы мои шаги была слышно, спустилась вниз. Мне пришлось заговорить с ней, чтобы не вызвать подозрений о том, что я что-то знаю.

– Где моя мама, Джемма? – стараясь изо всех сил, чтобы мои слова не выходили сквозь зубы, спросила я.

Она улыбнулась услужливой, приторной улыбкой, и я с трудом сдерживалась, чтобы не сморщиться, глядя на неё.

Адам… Откуда эта мымра знает, что он во Франции?!

– Миссис Грей в кабинете у вашего отца, – многозначительно произнесла она, – Я думаю, им лучше не мешать сейчас.

К щекам от ярости и боли, смешанной со злостью – прилила кровь.

– Они – пока мои родители, а я – сама знаю, что мне делать! – рявкнула я и круто развернулась, вышагивая по направлению к кабинету.

Папа её уволит! Уволит! Уволит! Уволит! Он сделает это!

Я, не задумываясь, с шумом распахнула дверь – и влетела в кабинет. От увиденного – мне пришлось с досадой, стыдливо перевести дух и закрыть ладонью глаза. Боже. Мама сидит с задранной юбкой на столе, а папа, стоя между её ног, целует её в шею… Господи. Чем я так провинилась, что всегда попадаю в ситуации, из которых невозможно выбраться?!

– Чёрт! – услышала я рычание Кристиана.

Да, ещё какой чёрт, папочка!

– Простите, я думала… эм… вы там готовы говорить со мной или ещё в состоянии «ню»?

– Готовы, Фиби, – наконец, сказал папа, и я, переведя дух убрала от лица руку.

Мама в идеальном виде, только с растрепанными волосами сидела на кресле, а папа за своим столом, пытался спрятать за сомкнутыми в замок пальцами, свою улыбку – так намного лучше.

– Фух, – вздохнула я, – Короче, папа, уволь Джемму.

Улыбка с губ Кристиана исчезла, он с непониманием посмотрел на меня.

– Она – станет причиной раздора с Тедом. Она – та самая первая девушка, которая старше его на четыре года, и с которой, он расстался на своём выпускном вечере в девятом классе – это всё она и я чувствую, знаю, что здесь – она непросто так!

– Брэйли попросила помочь – устроить дочку своей подруги. Всё случайно. Ты, наверняка, спутала её с кем-то, – проговорил отец, выйдя изо стола.

Что за…? Почему раньше мне верили с полуслова, а теперь нет?! Я, ища спасения, посмотрела на маму. Она с грустью глядела на меня.

– Фиби, если Тед скажет уволить её – папа уволит. Ты только об этом хотела с нами поговорить? – спросила она.

Я провела рукой по волосам, соглашаясь с этим единственным, пусть и мучительным вариантом. Главное, не вырвать ей патлы, руки и ноги – когда встречу её снова.

– Нет, не только об этом. В Аспене, знаете ли, мы познакомились с одним парнем, он на год младше Теда, его зовут Макс. Макс Родригес, из Портленда, – когда я назвала фамилию, папа скрестил руки на груди, с каменной серьёзностью посмотрев на меня, мама же, наоборот, светло заулыбалась.

В чём, чёрт возьми, дело?

– Что происходит? – спрашиваю я.

– А ничего, – пожимая плечами, раздражённо бормочет Кристиан, – Отлично. Сначала, сексуально-озабоченный Адам Флинн, теперь, пожалуйста – потомок Хосе Родригеса, яблоко от яблони, как погляжу – недалеко падает.

– Кристиан… – протягивает Ана.

– Не надо трогать Адама, – спокойным тоном прошу я, – Я вообще не причём, по отношению к сыну какого-то там Хосе, просто мне срочно нужно поговорить с ним!

– Зачем? – спрашивает Кристиан.

– Он очень-очень понравился Эве, кажется, она ему тоже… Я хотела пригласить его на её день рождения. Только и всего!

– А Эва уже решила, где будет праздновать? – спросил папа. Вот бред. Он же не знает о моих планах.

– Ну, я хотела сделать сюрприз-вечеринку здесь, у нас, – тихо сообщила я.

Кристиан устало закрыл лицо руками и, опустился на диван, рядом с мамой.

– Просто превосходно, – без всякого выражения произнёс Кристиан, – Надеюсь, тут не будет балагана для взрослых, а просто – обычная, цивильная, подростковая вечеринка.

Мама засмеялась, а я, искренне, радостно улыбаясь, бросилась к папе на шею, он усадил меня на колени и поцеловал в лоб.

– Конечно, так и будет, папочка, – говорю я, – Но как только Тед скажет, чтобы ты уволил Джемму, ты уволишь. Обещаешь?

– Обещаю, – сказал он и приобнял Анастейшу, – Совсем выросла наша малышка Фиби, да, Ана?

– Да, – согласилась мама и провела рукой по моей щеке.

– Пап, что мне делать с Максом? – проняла я.

– Телефон его есть, да? – спросил он.

– Да.

Мама закатила глаза, как бы догадываясь о том, что Кристиан хочет сделать.

– Я выслежу его местонахождение с помощью номера, а ты, Фиби, готовься к полёту. Мы полетим на Чарли Танго в Портленд, – сказал папа.

УРА!

Я взлетела с папиных колен и запрыгала по кабинету.

– Ура! Да! Есть! – восклицала я, а мама с папой вместе засмеялись, – Я пошла собираться! – воскликнула я и рванула к дверям, ещё немного покружила рядом с ними.

– Спасибо, папуля и мамуля, – я послала им воздушный поцелуй, стоя уже в дверном проёме, – Извините за вторжение, голубки, – подмигнула я, за что получила улыбку чеширского кота Кристиана и румянец Анастейши, а затем, почти вприпрыжку выпорхнула из кабинета.

Проходя кухню, я приняла холодное и отстранённое выражение лица и тела, якобы показать этой стерве весь свой пофигизм по отношению к ней. Скоро тебя уволят. Наслаждайся последними часами, вобла!

Я продолжила порхать только тогда, когда настигла свою комнату и приступила к выбору одежды.

Так, Фиби, полный настрой. Одевайся и вперёд – завоёвывай для своей любимой сестрички Макса Родригеса.

Теодор Грей.

В пять часов вечера мы въедем в Юнион – городок, находящийся в штате Нью-Мексико – здесь, мы прибываем уже почти два часа.

Я вновь оценил все плюсы нашей поездки вдвоём и – они были удивительно велики. Убедив её в правильности того, что она поехала со мной, я поцеловал её, а дальше – мы полностью – мысленно и духовно – соединились друг с другом.

Мы слушали музыку, говорили обо всём. Даже о банальных вещах мы говорили с интересом, безостановочно открывая друг в друге что-то новое. Ближе к полудню, я опустил крышу кабриолета и мы, остановившись, устроили пикник – съели приготовленные Хайден сэндвичи. Я узнал, что Айрин ест из мяса только рыбу, не любит кунжут и майонез. Я же поделился с ней тем, что не переношу салат-латук, так что – Айрин вытащила эти безвкусные листья из моего бутерброда, и, с большим удовольствием схомячила.

Через двадцать километров после, так называемого, обеда – мы остановились заправить Ауди и купили холодной колы – под прямыми лучами солнца, царящего в синем небе, мы чувствовали, что выгораем, так что – эта остановка была освежающей.

Дальше мы ехали, снова болтая: Айрин сказала, что мечтает выучиться на хореографа – танцы её страсть, и я уверил её, что всё у неё получится. Потом, мы вновь слушали музыку, подпевали нашим любимым исполнителям, иногда – неловко путали слова – и очень весело над этим смеялись.

Вскоре, Айрин, разморённая солнцем и усталостью, под опущенной крышей, и, умеренно включенным кондиционером, сладко уснула, и я, изредка позволял себе слабость поворачиваться и любоваться ей… За время поездки я понял одну важную, и, в то же время, прекрасную вещь – наши слабости всегда сильнее нас. И Айрин сильнее меня. Намного сильнее.

Она до сих пор спит. Нежным, крепким, таким трепетным сном. Солнце медленно садится и, уже, не греет. Я опустил крышу, и выключил «холодопускатель», как говорит Фиби.

– Ммм, – протянула Айрин, потягиваясь в кресле. Я обрадовался её пробуждению – как алому рассвету и еле сдержался, чтобы не запеть от счастья.

– Поспала хорошо? – спросил я, улыбнувшись.

– Отлично, спасибо, – сонно потёрла глазки она, – Мы уже… в Нью-Мексико? Ничего себе, ты «Формула 1», Тед! – Айрин сделала ещё один комплимент моему вождению, заставив меня широко улыбнуться.

Я вёл размерено, плавно, но моё внимание и мысли увлекала только Айрин, но вдруг…

– Тед, посмотри, там кто-то просит помощи на дороге! – Айрин указала мне рукой на совсем худого, взрослого и недорого одетого мужчину, не очень счастливого, взволнованного, и махающего руками – он был в восьми метрах от нас, его не слишком уж презентабельная машина стояла подле него.

Подъехав ближе, я резко свернул на обочину дороги и затормозил. Мы с Айрин выпрыгнули из Ауди.

– У меня совсем забарахлила машина, а тут – такой ужас наступил! Я не знаю, что делать! Помогите! – причитал он. Я хотел его встряхнуть, чтобы он пришёл в себя, но Айрин вступила с ним в беседу таким мягким и терпеливым голосом, что я забыл о позывах своего темперамента, забыл обо всём.

– Что случилось, сэр? – спросила она.

– Моя жена… Она рожает! Рожает! Помогите! Она в машине.

Айрин бросилась к дверце салона в его развалюхе, женщина – тяжело дышала, судорожно вздыхала и плакала. Её живот был очень большим. Я сделал глубокий вдох и мысли сразу же осветили мою голову. До Юниона – какой-то один километр. На его машине – даже не сломанной не доберёшься и до утра, на моей, при нормальной скорости – запросто.

– Ко мне в машину её, быстро! – прорычал её мужу я. Я вдруг почувствовал такое странное волнение, что мне самому стало не по себе.

Я рванул к своему Ауди, открыл дверцы в салон и на переднее, опустил крышу. Вместе с мужем этой бедной женщины и с Айрин, мы довели её до сидения в салоне. Муж сел рядом с ней, я быстро сел за руль, а Айрин на переднее сидение, рядом со мной.

– Айрин, застегни куртку и не забудь про ремень, – бросил я, дав по газам.

Моя малышка меня послушалась, а у совершающей подвиг женщины был плед. Я на секунду представил Айрин, мечущуюся в боли и муках – моё сердце просто не выдержит. Это невыносимо. Я не вынесу, если она будет так же страдать. Нет, нет, никогда! Я буду хоть сто презервативов на себя натягивать, лишь бы не видеть, как она страдает и, чёрт, кричит!

Стрелка скорости у 160 км/ч. Ну я и даю.

– Тед, сбавь скорость, мы въехали в город! – приказывает Айрин и я подчиняюсь.

– Потерпите, ещё немного! Ещё чуть-чуть! – успевала успокаивать семью Айрин, едва сдерживая слёзы на глазах.

Сегодня, что, моя проверка на прочность, что ли? Такими темпами, к приезду в Сиэтл, у меня не останется никаких нервов.

Обожаю свой навигатор за то, что он точно, значками указывает, где что находится – до больницы всего ничего, совсем немного! Я послушно следовал велениям навигатора и, через восемь минут, после въезда в город – мы оказались у больницы. Айрин побежала за помощью туда сразу, едва мы остановились. Через двадцать секунд, вся необходимая бригада, носилки, всё, как надо. Вместе с мужем роженицы, мы с Айрин зашли в больницу и уселись на кушетке перед лифтом, на котором врачи увезли женщину, в каком-то полуобморочном состоянии. Я, почему-то, винил себя за всё. За скорость, за нервы, за жёсткость, за истерический адреналин. Я мгновенно почувствовал слабость и уронил голову на руки, упёртые локтями в колени. Айрин обняла меня за плечи, пытаясь успокоить… Главврач подошел к мужу той великой женщины, попросил документы, вместе они ушли в его кабинет. Мы с Айрин остались одни, и я отчётливо, в гулкой тишине палаты, мог слышать, как бешено громко, быстро стучат наши сердца…

Боже…

– Тед, эй, всё хорошо, – Айрин положила руки мне на щёки и притянула моё лицо к себе, – Ты весь побледнел… Тебе нехорошо?

В глазах снова всплыла картинка той страдающей, рожающей женщины, но только с лицом и телом Айрин, и я почувствовал, как органы во мне заледенели.

– Нет, хорошо… Чёрт! Мне не хорошо! – я встал и стал ходить по коридору. Айрин подошла ко мне и крепко обняла, всё сильнее зажимая в объятиях. Я понял, что еле стою и тоже обнял Айрин.

– Я дышать не мог, когда представил, что ты можешь испытывать такую же боль. Это дико, это по-животному, я не монстр, чтобы допускать такое со своей девочкой, девушкой, женщиной, с тобой! Я умру в тот же чёртов миг, Айрин, я так боюсь за тебя, – проговорил я яростно.

В глазах Айрин стояли слёзы. Я притянул её лицо к себе и нежно поцеловал. Моя девочка. Моя маленькая девочка… Я не допущу этой боли.

– Тед, – выдохнула Айрин, прерывая поцелуй, – Скоро ты поймёшь, что эти женские страдания были не напрасны, сейчас сам увидишь…

Я стал было отрицательно качать головой, как дверцы лифта открылись и вышел, как было видно по халату, акушер, а и в ту же секунду, из дверей главврача выбежал, стало быть, теперь отец… Акушер был доволен.

– Мистер Бромс, вы? – спросил он у мужчины.

Он закивал.

– Поздравляю, вы отец. Вдвойне! У вас сын и дочка, – объявил он. У него по щекам потекли слёзы, а Айрин заплакала от счастья.

Боже, я почувствовал такое облегчение, точно сам рожал!

Я обнял Айрин сильнее.

Мужчина повернулся к нам.

– Ребята, вы – мои спасители! Храни вас Боже! Это не случайно! – восклицал он, – Как ваши имена?!

– Айрин, – всхлипнула моя крошка.

– Теодор, – выдохнул я.

– Так я назову своих детей! Благодаря вам – живы продолжатели моего дела! У меня своё ранчо! Я богат! Но сегодня я стал ещё богаче, ведь у меня появились дети! Все это благодаря вам!

Мы с Айрин, обескураженные и восторженные, весело ему улыбнулись. Стало быть, вот почему его одежда столь проста, а машина, мягко сказать, стара…

– Когда моя жена будет рожать в следующий раз…

Начал он, и я пошатнулся, чувствуя, что ещё немного – и я рухнусь в обморок от усталости и нервного перезаряда.

– В следующий раз, – продолжил его фразу я, – Если ваши жена будет вот-вот рожать, и, вам приспичит ехать с ней куда-нибудь, берите повозку и пару вороных, так мне будет спокойнее, – абсолютно серьёзно произнёс я, а потом мы все весело засмеялись.

Я поцеловал Айрин в висок, прижав к себе, и, во всех комедийно-любовных фильмах, это было бы счастливым концом, но наше возвращение домой, можно сказать, только начинается…

========== Motel ==========

Фиби

Ближе к вечеру мы с папой прилетели в Портленд. Местонахождение Макса меня слегка удивило – PhotoStudio R. Portland. Кристиан заявил, что в этом нет ничего странного – его отец фотограф, причём очень известный. Когда я спросила папу пойдёт ли он со мной, он ответил, что лучше останется в отеле и поработает. Я уже было свободно вздохнула, но он привязал ко мне охранника-водителя из своего штаба – Джойса. Он был неразговорчив, скучен, но, к счастью – никогда не нарушал моего личного пространства, не ступал за мной шаг в шаг.

Через десять минут езды мы остановились у тёмно-красного здания. Я всеми фибрами надеялась, что меня впустят благодаря улыбке, или же, на крайней случай, с помощью фамилии – Грей. Я редко пользовалась этой опцией, а Эва, наоборот, гордо задирая нос, разбрасывалась своим именем направо и налево. Эва. Я грустно нахмурилась, вспомнив её ужасное расположение духа в последние дни. Озабоченность вопросом Эвы позволяла мне отвлекаться, и, хоть немного не думать о том, без которого я реально скучаю…

Адам. Почему он не звонит мне, почему?! Что мешает ему найти в день пять минут – скинуть мне СМС или позвонить?!

Я глубоко вздохнула, смело вышагивая к дверям студии. Нужно изменить настрой. Изменить мысли. Сейчас – нужно поговорить с Максом.

На моё удивление: в холл я пробираюсь свободно, но девушка за стойкой ресепшена задерживает взгляд на мне, давая понять, что мне надо к ней подойти.

– Добрый вечер, – говорю я.

– Добрый. Кто вы? Наверное, модель для каталога «Sweety Boy», из агенства «Wilson»? Нам говорили, что придёт миниатюрная брюнетка, схожая на подростка. Ваш фотограф – Макс Родригес, как вы знаете… Я права? – она так быстро тараторит, что я, округлив глаза, лишь смотрю на неё.

А получится ли у меня увидеться с Максом по другому? Нельзя терять возможности! Ну и что, что я не знаю никакого агенства, и чем занимается этот журнал и для чего он предназначен… Самое главное – попасть к Максу.

– Да, вы правы, – сообщаю я, – Куда мне идти?

Она с восхищённой и ободряющей улыбкой смотрит на меня, я немного теряюсь. Почему она спросила лишь характерные факты, не говорила о моём имени? Может, эта фотосессия какая-то…странная, необычная? Тайная? Я теряюсь в догадках. Девушка подзывает свою напарницу и та проводит меня к двери, называя её – гардеробной. Мне придётся переодеваться?!

– Ваша одежда здесь, – произносит она мягким голосом, открывая двери шифоньера из красного дерева, а затем – уходит. На вешалке висят…

О, Господи! Рваные джинсовые шорты, которые толком не похожи на шорты, а скорее – на трусы с довольно завышенной талией, а рядом – белая столь же хулигански разорванная майка с чёрным фото-артом Мерлин Монро.

– Что? – спрашиваю у самой себя я, толком не понимая, как я смогу натянуть это всё на себя.

Раздаётся стук в дверь, а след за этим – женский голос: «Девушка, поторопитесь – вас ждут!»

Я встревоженно перевожу взгляд на дверь, затем – на вещи… Лабутены стоят рядом с этой одежонкой.

Только ради тебя, Эва!

Времени совсем мало – надо действовать. Я надеваю это великолепие и встряхиваю руками волосы, пристально изучаю себя в зеркале несколько секунд… Понравилось ли бы это Адаму? – думаю я.

Глубоко вдыхая, я, умея ходить на столь высоких шпильках, эффектно появляюсь в холле. Девушки-секретарши смотрят на меня с завистью, а мужчины – двое или трое, заполнившие помещение, многозначительно изучают меня глазами. Я рада, что папа не пошёл со мной и не увидел меня в таком виде… Или же, жаль. Он бы всё разрулил и мне бы не пришлось изображать из себя липовую модель.