Текст книги "Мистер Грей младший (СИ)"
Автор книги: Каролина Янис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 52 страниц)
– Ну, пожалуйста., – голос мой слегка дрогнул, – Не стоит так грустно, послушайте…
– Стоит, сынок, стоит.
Я услышал обращённое к себе «сынок» и вдруг поймал себя на мысли, что мне захотелось взять за плечи этого доброго, несчастного человека, сжать их руками и сказать: «Папа, я жив»… Нет, я тоже схожу с ума. Это всё… всё это так подействовало на нас!..
– Сейчас я должен лететь… на опознание. Из Франции сообщили, что моего сына, возможно достали… И ещё, некоторых людей из бизнес-класса… А вы?.. Вам никого не надо опознать?
– Нет. Разве что, свои чемоданы и документы, но вряд ли… Я не могу никуда лететь. Меня не пустят ни в один самолёт. Я, если честно, даже не знаю, как я сейчас доеду до дома, но наверняка… Волонтёры организуют бесплатные пойки, а позже, быть может, довезут оставшихся здесь… А потом, мне наверное надо в полицию, чтобы заявить о том, что я опоздал… Я ведь был зарегистрирован, чёрт подери!.. Подождите. Я представляю, что если это уже пошло по телевизору, что творится у нас дома… Там все всё знают… Какой кошмар!.. А Фиби?! Вряд ли она будет смотреть телевизор, но ей кто-нибудь позвонит и сообщит! И мой телефон сел!.. Да, затянулось моё пребывание в поднебесье, – я взъерошил руками волосы, – Я не там, и не здесь, и уже нигде!..
– Вы можете полететь со мной, – спокойно произнёс мужчина.
– Да нет же! Я вам говорю: у меня нет документов. Я не могу…
– Со мной не нужны документы.
Тишина затянулась. Он что, мафиози?
– Почему? – спросил я.
– У меня свой самолёт. И мы полетим вместе.
Я вздохнул.
– Я же говорил: мне некого опознавать! И как я потом доберусь обратно?
– Я привезу вас назад.
– Как Карлсон? – усмехнулся я, – Высадите меня на крыше моего дома?
Его взгляд стал немного потерянным.
– Я вам что, правда так нужен? – более спокойно и тихо спросил я, – Вам нужна поддержка?
– Ты мне очень нужен… сынок. Сынок, – он протянул ко мне руку и провёл по щеке.
Я почувствовал, что всё внутри меня задрожало. Вот, опять… Я повинуюсь событиям. Я так ничему и не научился. Даже после смерти – я остался тем же. Сейчас, я должен сказать: «Ох, нет! Извиняюсь, соболезную, но остаться не могу»… Так бы сделал Ян. «Мне надо бежать, у меня дома переполох, наверняка, мама уже при смерти, поймите и меня!»…Но я не мог так сказать. Я, действительно, «щепка на реке» – как говорил мой отец.
– Ладно… Но только если ненадолго. Если вы обещаете привезти меня обратно.
– Да, да! – обрадовался старик и лицо его засветилось, – Да! Конечно! Я привезу! – слёзы поползли по его щекам, – Разве я когда-то держал тебя, сынок?
Ему правда плохо…
– Разве держал, мой мальчик? Я только просил: «Позвони, сообщи, скажи, если задерживаешься…» Я всегда отпускал тебя! Но сейчас… ты мне нужен…
Уже принесли мороженое. Я не заметил, как съел почти сразу несколько шариков. Прям проглотил, как удав.
– Ты опять испачкался, сынок? – мужчина тепло улыбнулся, – Но ничего! Наверное, вкуснее, когда пачкаешься?..
– Простите, но…
– Ты знаешь, глядя на тебя – мне тоже захотелось мороженое!
Он заказал ещё порцию.
И не знаю почему, но в моей душе стало совсем спокойно. Было, чему радоваться. Я жив. Сейчас, полечу на чьём-то частном самолёте, кому-то помогу, поборю чьё-то одиночество и беду… Правда мысли о том, что происходило у меня в доме, что, возможно, творилось с Фиби… Я утешил себя тем, что она ничего не узнает сегодня. Возможно, только завтра утром – но завтра я вернусь и развею миф о своей трагической кончине… Я отгонял все свои плохие мысли. Я не любил трагические концы и всегда презирал Шекспира… Да и нет ещё никакого конца! Я-то жив!..
И мы отправились на борт маленького, но надёжного самолёта.
– Добро пожаловать на лайнер мистера Стефана Крига, – поприветствовал меня человек в униформе.
– Это мой пилот, – представил его мне мужчина.
Я кивнул. Когда мы заняли места и нам принесли виски со льдом, перед самым взлётом, Криг спросил:
– Ты боишься?..
– Я уже умирал, – произнёс я, – И пока даже не воскрес. Мне нечего боятся.
– А я потерял единственное, что мне дорого… Я тоже ничего не боюсь. Мне даже хочется пролететь этот же маршрут и разбиться над тем же морем…
– Но вот мне этого не хочется, – осторожно сказал я, – Пожалуйста, скажите, что пилот не пьян.
Он горько засмеялся.
– Успокойся, сынок. Я с тобой.
Мы оторвались от земли.
Через три часа мы были в двух километрах от места трагедии. Больница на Лазурном берегу стала местом опознание уже найденных тел… Там был Арман Криг – его сын. Он узнал его по часам Rolex и кресту на шее… Господи. Я вспомнил о своём кресте… О кресте Фиби, который она надела на меня. Может, в нём и была заложена моя удача?.. Основная кнопка, позволяющая зайти в спасительный лифт.
В следующий час – всё было закончено.
Вечером мы прибыли к нему домой – я в первый раз посетил Австралию… Мы ужинали на шикарной веранде, открывающей прекрасный вид на ухоженный итальянский дворик. Он рассказывал мне о своей фирме – «The Angels of Sky» – или, сокращённо – «TAS», о его заводах, об изготовлении оборудования, направленного на действительно благое дело – помощь инвалидам. Возможность сделать их жизнь полноценной… А я всё откладывал и откладывал позвонить домой. А недели шли… Что там говорить?.. Я был порядочный мерзавец. Я видел газеты с фотографиями погибших: в том числе – и мою…. Я видел фотографии семей, которые стояли в церкви и служили службу, показывая свою скорбь и траур. Я всё это видел… И я разозлился на них. Подумать только! Они даже не искали меня. Вот так вот просто – решили, что нет – и всё… И даже то, что моё тело не найдено не давало им надежду… Конечно, со мной не было обнаружено ещё сорок человек, но всё же… Всё же, мне было обидно. Ну что же, вот вам. Я приеду, но не сейчас… У меня просто нет смысла. Я уехал никем – но я не могу и вернуться – никем. Господин Криг объяснил мне, что я ничего не могу дать Фиби, пока ничего не приобрёл сам. Я сам должен стать другим человеком…
Нет, Криг не держал меня. И не уговаривал, но мне было комфортно с ним… Рядом с ним. Уже через месяц – он спокойно звал меня своим сыном, а я обращался к нему:
– Отец…
***
…Не прошло и полгода, как мистер Криг ввёл меня во все свои дела, заставил меня выучиться заочно в австралийском университете – на кафедре бизнеса и менеджмента, а к тому же – помог очно окончить институт, дарящий мне знания инженера. Спустя пять лет – я воскрес… Воскрес под именем его сына – Армана Крига. У меня два высших образования, я вторая рука своего второго отца и, по совместительству, босса Стефана…
Я стал другим человеком.
Я ежедневно посещал заводы по производству медицинского оборудования, часто помогал и – продолжаю – помогать инженерам – давая советы по улучшению больничных колясок, кроватей, инновационных гаджетов для интимного пользования – чтобы больной мог почувствовать себя более самостоятельным и самодостаточным. Огромное количество изобретений и дополнений, позволяющих глухим слышать хоть что-либо, а слепым – видеть хоть немного света в кромешной тьме. Наша… Да, теперь – наша – фирма начала занимать бескомпромиссно важное место не только в Австралии, но и в мире… Оборудования позволяли чувствовать себя полноценными и востребованными тех, кто являлся отчаявшимся и беспомощным…
Ведущее лицо – Стефан Криг, а я старался быть не замеченным на крупных конференциях. Выступая перед больными, я каждый раз заканчивал свою речь одними и теми же фразами: «Верьте мне. Я человек, который разбился на самолёте, пролетающем над Средиземным морем… Как видите, я с руками и ногами. Вам ещё повезло. Вы все должны жить и радоваться жизни».
Время летело очень быстро… Я чувствовал то, что важен и нужен людям. Долго думал над проектом, который одевал бы инвалидов. Ведь некоторые из них отчаянные модники, знаете ли?.. Но им очень трудно переодеваться. Лучшие работники завода трудились над dress-роботом, но, увы – ничего не получалось. На тестировании они проявляли себя не лучшим образом. Было много и комичных моментов… Инвалид не успевал обернуться, а этот техно-помощник то давал ему подзатыльник, то в лоб… А бывало, пытаясь прицепить пуговицу – хватал за нос. Про то, как он пытался застегнуть ширинку на брюках мистера Гредлина – я говорить не буду. Уж слишком это интимно.
Признаться, меня это всегда ужасно смешило, но мы продолжали работать, несмотря на «маленькие технические неполадки».
В этом был удобный расчёт – даёшь качественную продукцию, получаешь большие деньги.
– Ты молодец, мой мальчик, – светло и ласково улыбаясь, почти каждый вечер говорил мне Стефан, – Подумать только! После того, что с тобой произошло, ты стал намного серьёзнее ко всему относиться. Это и есть рост. Это прогресс, сынок.
Он убедил себя в том, что мы похожи с его сыном внешне. И даже я, смотря на два наших портрета, стоящих на столе босса – начал улавливать что-то одинаковое… Моё имя. Он не заставлял меня менять его. Он сделал мне документы и сказал: «Я могу говорить, что ты мой племянник из Индонезии…» Но я взял себе имя его сына. Я стал ему сыном. Желая помочь ему больше, чем мог бы помочь он…
Хотел ли я вернуться?.. Первые три года, я и не мечтал об этом. Когда прошёл год со дня трагедии, по телевидению показывали наши фотографии… Нас, погибших над Средиземноморьем… Там была моя с Фиби. Показывали монастырь в Сенанке, куда отправились брать у неё интервью, но сообщили, что она на отрез отказалась. Моя любимая бедняжка. Я подумал: «всё хорошо». Она в надёжных руках Бога, а я – в надёжных руках Крига… «Мы обязательно встретимся, когда я буду сильнее твоего отца, крошка, » – решил я.
Показывали и Яна. У него были очень грустные глаза. Я и не думал, что он будет так сокрушаться… Чистый англичанин и столько тоски… Отец мой был лаконичен: «В нём всегда было много всего. И это много не умещалась бы в одной натуре». «Ах, вот так?» – думал я, – «Ну что же?.. Дорогой мистер Флинн, мы ещё обязательно потолкуем об этом. Только вы не летайте никуда в ближайшее время… Лифт выдерживает лишь тех, в которых много всего, а ни пусто и скудно»…
И с того времени прошло уже четыре года. В моей жизни, видимо, кто-то написал очень классный сценарий… Я уже месяц думал, как покажусь в Сиэтле. В этом году Фиби двадцать один – она становится совершеннолетней по всем основным меркам. Я достаточно долго работал, ждал и стремился и…
Я знал, что Фиби пора выходить из монастыря и становится самой счастливой на свете. Арман Криг – настоящий и погибший сын Стефана – носил при крещении моё имя – Адам. Я надеялся, что её молитвы за усопшего Адама воспринимались на небесах за него, не за меня… Ведь я принял его земное имя здесь, упав с качели на землю… А он – взял моё имя там, оставаясь меж облаков навеки.
И вот, мой ангел-хранитель, человек, названный моим отцом, мне сказал:
– Мой мальчик, пора принимать решение… Кто-то из нас должен лететь в Сиэтл, чтобы представить наше оборудование. Этот рынок у них пустует. Большее внимание требует недавно созданная неврологическая и остеопатическая клиника. Принимать тебя на деловом ужине будет… Джон Флинн. Я думаю, тебе нужно вылезти из скорлупы… Ты уже готов к этому. Когда посетишь клинику в пригороде – там, куда наши оборудования уже установлены, проси называть себя Флинном… Там, это воспримят более…
– Нет. Там я назовусь Арманом Кригом.
– Хотя бы составь двойную фамилию… Быть может, это будет последний раз. Когда люди едут встречаться с прошлым, они обычно чувствуют такую боль, что принимают решение никогда не возвращаться обратно. А так, ты должен помнить – кто ты и откуда. И заявить об этом хоть так. Здесь – ты в любом случае мой мальчик, мой сын, Арман Криг. А там, побудь Флинном-Кригом. Хотя бы среди врачей. Ведь там известно, что мой сын… погиб. Так много совпадений не бывает. Ты мой сын, Адам. Ты моё спасение.
– А ты моё, папа, – я обнял его, а затем, пытаясь развеять милую сопливую сцену, произнёс, – Вот, кстати… Я ещё давно думал, как выпросить у тебя отпуск, чтобы смотаться туда. А так, придётся совместить приятное с полезным. Ведь ты оплатишь мне перелёт, верно?
Он рассмеялся, хлопнул меня по плечу.
– Когда мне лететь? – спросил я.
– Ты мог бы выбрать сам, но я уже заказал тебе билет на послезавтра… Но помни, родной – ты в праве это отменить.
– Да нет, не стоит, – улыбнулся я, – Я вылечу послезавтра.
И я вылетел. Я вылетел…
И сейчас, я ласково смотрел на свою любовь, которая спала на стерильной больничной кровати. Я извинился пред ней, но этого мало. Я буду извиняться пред ней всю жизнь. Только ни словами, а поступками… Какого было моё счастье, когда я увидел её здесь. Она узнала меня сразу, хотя я изменился. Но она не могла не узнать меня. Фиби – она единственная, отказавшаяся от всего, когда меня «не стало».
Я присел на корточки у кровати. Взял её руку и приложился губами к красивым пальцам, которые пахли небесной манной, одуванчиками, тёплым летом. Её ресницы затрепетали и она открыла глаза. Серые, чистые глаза наполнились слезами. Голос её дрогнул, когда она спросила:
– Мы на этом свете… или на том?
– А есть ли разница, крошка?.. Похоже, между ними очень короткое расстояние. Особенно на лифте…
– На каком лифте?
– Не бери в голову, – попросил я.
– Расскажи мне, – она всхлипнула, когда слёзы, как градины, начали выкатываться из её глаз, – Расскажи мне, как ты выжил?..
– Это частности. Я не хочу рассказывать всё и сразу, дорогая. А-то о чём мы будем говорить в ближайшие десять лет, долгими зимними вечерами?..
– Но я хочу знать, – её губы с трудом открывались, голос был слаб.
– Фиби, разве в монастыре тебя не научили терпению?.. Всё позже.
Я притянул её за руки к себе. Она мягко обвила мою шею руками, плача, устроила свою голову у меня на плече и судорожно дышала. Боже мой. Моя драгоценная девочка. Мой – пока лишь – не огранённый алмаз.
– Адам! – прошептала она громко и горячо, – Я так рада, что обрела тебя…
Такая искренность, такая непосредственность. Моя любимая монашка…
– А мы и не терялись, – я взял её лицо в обе руки, заглянул в её глаза, – Разве можно потерять свою руку или ногу?..
– Ты сравниваешь меня с членами тела твоего?
Ух ты, мать моя. На церковном заговорила. Маленькая моя глупышка.
– Крошка, я не сравнивал тебя с членами. Я сравнивал тебя с рукой и ногой.
– Адам!
– Ну, что поделать? – усмехнулся я, – Я не такой одухотворённый, как ты.
– Но ты для меня душа.
Я по-доброму закатил глаза, счастливо улыбаясь.
– Ну, душу потерять, тем более – гораздо сложнее… Просто поверь мне на слово, Фиби. Всё это время я жил для тебя.
Она глубоко вздохнула.
– Расскажи мне хотя бы о лифте… Что это значит?
– Обещай, что твои красивые глазки не будут плакать.
Она утёрла слёзы и быстро закивала.
– Как я выжил… Не могу сказать, что благодаря твоему отцу, – скрипя зубами, заметил я, – Я подумал, что если существует лестница в небеса – состоящая из ступеней детства, юности, молодости – и, так далее, то там обязательно есть лифт. Лифт для тех, кто поднялся туда случайно. Этим кто-то – был именно я… Не успел я выйти из этого лифта, как меня встретил ангел, ставший моим вторым отцом… Знай ещё кое-что, есть один человек, ставший виновником нашего счастья… Он ни родной ни мне, ни тебе, но… Он сделал нас счастливыми.
– Ты. Ты сделал счастливой меня, – прошептала Фиби.
– Без него, не было бы этого меня…
Сердце во мне стучало очень сильно.
Я коснулся губами её лба.
– А что ты делаешь здесь, в больнице?.. – я посмотрел на неё, чувствуя, как тревога разрастается во мне.
– Я приехала к отцу, – шепнула она.
Я успокоился, направив всё своё внимание на неё.
– Он, понимаешь ли, сейчас в тяжёлом состоянии. Можно сказать, на грани жизни и смерти.
– Какая ирония, – задумчиво произнёс я, – Он так отчаянно подталкивал к этой грани меня, а теперь…
– Адам, – она положила руку на мои губы и отрицательно покачала головой, – Не надо. Мы слишком счастливы сейчас, чтобы обсуждать кого-то и осуждать…
– Ты права, крошка, – шепнул я, – Пожалуй, мы теперь никогда не сможем никого обсуждать… Но боюсь, я с собой не справлюсь. Я не такой смиренный, как ты, мой ангел.
– Адам!..
Теперь, я воскрес окончательно.
========== A small Paradise ==========
Фиби
Я без конца убеждала себя, что это не сон. Я чувствую себя такой счастливой, что мне просто стыдно… Хотя, я и не знаю, чего стыдиться. Адам сказал, что очень хочет видеть меня рядом, когда поедет на ужин в дом своих родителей. Этих самых родных людей, которые всё это время считали его… мёртвым. Мистер Джон Флинн недавно открыл свою невролого-остеапатическую клинику, именно для неё, Адам представляет оборудование фирмы «The Angels of Sky», которое может понадобиться в палатах больницы мистера Флинна. Он рассказал мне, что в планах его родного отца лишь деловой ужин и он ничего не подозревает. Он нервничает, но заверил меня, что со мной – волнение проходит… И он хочет чувствовать меня рядом, не отпускать мою руку и смотреть в мои глаза. А я хочу того же…
Мы условились в том, что он заедет за мной в пять. Я сказала, что как только навещу отца – отправлюсь домой и основательно подготовлюсь к вечеру.
– Мисс Грей, позвольте, я провожу вас к вашему отцу? – спросила меня медсестра, когда я ещё стояла рядом с Адамом, расставаясь с ним до вечера…
– Конечно, я иду, – кивнула я, а затем, вновь – обернулась, чтобы изучить глазами самое дорогое мне лицо.
– Я буду с нетерпением ждать вечера, – прошептал он, растягивая губы в ухмылке.
– Может, ты пойдёшь со мной? – спросила я.
– Я? – Адам выгнул брови, – К твоему отцу? Боюсь, если он увидит меня, то инфаркт не заставит себя ждать. И ни одно оборудование не поможет. Я, конечно, обижен, но не настолько, чтобы так мстить.
– Адам!
– Малышка, – он засмеялся и наклонился надо мной, – Иди сама и наслаждайся свободой. Когда ты станешь миссис Криг – ты от меня не отвяжешься, клянусь всеми своими членами.
– Прекрати! – рассмеялась я.
– Если это заставляет тебя смеяться, я не прекращу. Ты не представляешь, как меня возбуждает твоя улыбка, – дыхание во мне сбивается, и я тяжело сглатываю.
Он наклоняется совсем близко к моему лицу, прикусывает свою нижнюю губу. Она белеет.
– Адам, – шепчу я.
– Да, крошка, – вдохнул он, – Я такой же пошлый мальчик, каким был… Я так хочу поцеловать тебя, но… Раз ты сбежала из монастыря, мы подождём до самой свадьбы.
– Правда? – вкрадчиво спросила я.
– Да. Все мои поцелуи будут принадлежать лишь моей жене… Тебе. Но только тогда, когда священник назовёт нас связанными навеки вечные.
– Я не знаю, что сказать, – тяжело выдохнула я.
– Ничего не говори, – он положил руки мне на щёки, – Просто верь мне.
Я кивнула. Сердце моё то сжималось, то занимало всё пространство в груди… Я не могла поверить в то, что вижу, слышу его и чувствую рядом. Воссоединение с ним – это не просто встреча после долгого и мучительного расставания – это нечто, пришедшее ко мне свыше и дарящее истинный смысл жизни. Возможность любить, быть любимой, дарить счастье своим родным и близким – вот единственное благо. Я хочу быть для него покорной, верной, той женой – о которых сейчас лишь слагают легенды. Я так долго ждала мгновения нашей встречи… Да, именно, ждала – в глубине души я всегда верила, что мы увидимся в другом мире. Но эта встреча произошла здесь. В этой жизни. А значит – всё возможно. Даже невозможное – возможно.
– Я верю тебе, – прошептала я, – И верю в тебя.
Адам обнял меня, зарываясь носом в мои волосы и тяжело дыша.
– Как же трудно отпускать тебя сейчас, – прошептал он мне на ухо.
– Мы увидимся вечером, – мягко сказала я, – И завтра. И послезавтра.
– И на следующий день…
– И через неделю, – шепчу я.
– Всю оставшуюся жизнь я буду видеть тебя.
– А я тебя…
Объятия стали такими крепкими, что дыхание во мне разламывалось. И все люди, проходящие по стерильным коридором больницы, могли видеть эту картину: девушку в свободном, старом платье-макси, вцепившуюся в выхоленного красавца в безупречном костюме – намертво… И этого красавца, держащего свою серую мышку, как спасательный круг. Это было лёгкое помешательство, поделённое на нас двоих и, в тоже время, умноженное надвое. Я поняла, что теперь – верую в Бога каждой частичкой души… Теми частями, в которых была боль и скорбь. Я поверила в счастье, в любовь, обретая настоящий сердечный покой и неизгладимый душевный свет, которого хватит на каждого человека на этой планете.
– Мисс Грей, – тактично кашлянув, оторвала меня от Адама медсестра, – Время не ждёт. У мистера Кристиана Грея скоро, опять, процедуры.
– Я иду, – произнесла я, начав медленно отстраняться от своего любимого мужчины.
Мои пальцы и руки медленно выскальзывали из его, а он смотрел мне в глаза… Это была мучительно счастливая минута – неповторимая, неописуемая, не похожая ни на что, что случалось со мной раньше.
– До вечера, – прошептал он.
– До вечера, – эхом вторила я.
А после, на ватных ногах, пошла вслед за медсестрой.
Меня завели в чистую и уютную одиночную палату, находящуюся этажом выше. Волнение сдавливало мою грудь. Я покинула дом не прощаясь, не говоря никому ни слова, и только письмо игуменьи позволило им знать, что я жива, здорова и… нахожусь в монастыре. Я так хотела, чтобы его осчастливила новость моего появления, а не разгневала. Я боялась. Задержав дыхание, я вошла…
Отец стоял у окна, спиной к дверям – спиной ко мне. Вместо больничного одеяния, он был одет в свежую рубашку с монограммой его имени на воротнике, в дорогие фирменные брюки. Это было странно – но страх растворился. Я почувствовала, что меня ждали. Папа меня ждал. Я неслышно подошла к нему и положила руку на плечо. Он обернулся… Серые глаза смотрели на меня сверху вниз, чуть прищуриваясь. Не прошло и трёх секунд, как он обнял меня. Ласково и мягко, как обнимал всегда. Слёзы полились из моих глаз. На мгновение, я почувствовала себя той самой маленькой девочкой, которая всегда бежала к папе, когда что-то не вязалось и не давало мне покоя. Я помню, что каждый раз, когда он сжимал меня в своих руках – я чувствовала себя сильной. Он давал мне толчок. В монастыре меня научили понимать, что отец и мать – святыня. И сейчас, я ощущала это. Я ощущала эти божественные волны защищённости…
Когда я открыла залитые слезами глаза – я увидела, как слева от нас – за окном, открывающим вид на больничный коридор, стоял Адам. Он смотрел на нас с ревностью, которую выдавали его сдвинутые брови и легонько сжатые губы. Я отстранилась от отца, вытерла глаза и посмотрела на папу. Желваки играли на его лице от волнения. Седина сияющими нитями пробралась в медные волосы, тонкие морщины легли на лоб, но он улыбнулся.
– Я так рад, что ты вернулась, – проговорил отец, – Ты надолго, надеюсь?
Я посмотрела на Адама, стоящего за начищенным стеклом.
– Навсегда, папа, – прошептала я, – Ко мне вернулся…
Адам отрицательно закачал головой. И коснулся указательным пальцем губ, ровно перечёркивая их. Он всё слышит.
– Ко мне вернулся смысл жизни, – закончила я, – Я обрела его, как новый день обретает солнце, а певцы голос после того, как его сорвали. Легко. Неожиданно. Стремительно. Я поняла, что главное в жизни – это любовь. Это самое честное чувство в мире. Я знаю, что нужна здесь… И я хочу сказать, что благодарна тебе, папа, – я всхлипнула, поднимая глаза к потолку, чтобы слёзы закатились обратно, – Благодарна, потому что… Тот, кто не пробовал горького – не оценит вкус сладкого. Тот, кто не видел горя, не поймёт счастья. Я счастлива теперь, папа.
– Значит, я тоже счастлив, – проговорил он искренно.
Он прижал меня к себе, поцеловал в макушку.
– Клянусь, я больше ничего не буду решать за тебя. Ты счастлива, а значит – я счастлив… Ты… скажешь мне, кто он?
– Кто? – растерянно шепнула я.
– Тот, кто вернул тебе смысл жизни, – улыбаясь, проговорил отец, – Я всегда знал, что твоя настоящая любовь только впереди.
Всё внутри меня дрогнуло. Я заглянула в глаза отцу, а затем посмотрела на Адама. Он, растянув губы в ухмылке, качал головой, сжимая губы в жёсткую черту.
– Я… – пробормотала я, мотнув головой, – Я обязательно познакомлю вас. Только позже. Он тот, кто мне нужен, папа. И, наверное, тот, кто нужен тебе. Богатый, успешный, амбициозный… Но что важнее всего для меня – он любим мною. И я рада, что ты дал клятву, хоть это и грех, потому что… Я буду вынуждена ослушаться тебя, если ты не сдержишь своё слово. Ведь, я больше не смогу без этого человека… Верь мне, отец, – я положила руки на его щёки, – Лучше его нет.
Папа поцеловал меня в лоб, сжимая мои прохладные ладони в своих.
– Просто будь счастлива, дочка, – он коснулся губами моего лба, – Будь счастлива, родная.
– А ты выздоравливай, хорошо?
– Хорошо, малышка, – он бодро улыбнулся мне.
Он обнял меня на прощание. На сердце моём было легко и спокойно.
Когда я вышла из папиной палаты, Адама уже не было. Я помнила о времени, помнила о том, что мы скоро встретимся и, не теряя не минуты больше, я отправилась в салон, а затем, за нарядом, ставшем для меня великолепным символом счастья и сказочных грёз…
Когда я была полностью готова, и подошла к зеркалу, то не узнала саму себя. Предо мной стояла красивая девушка – высокая, с прямой спиной, стройная, а главное – счастливая. Я надела потрясающее платье холодного, дорого оттенка серого – сталь. Приталенное платье с расклешённой стоячей юбкой, чуть ниже колена, собранной лёгкими, струящимися складками и закреплённой красным кожаным ремнём, на котором красовался большой бант, в виде цветка… Красные туфельки Jimmy Choo, казалось, были созданы для моей стопы… Я стала другой. Совсем лёгкой и изящной. Непревзойдённо счастливой и во всём успешной. Если бы меня увидели такой в монастыре, то…
Я избавилась от этой мысли, когда услышала сигнал автомобиля. Сердце истошно стучало во мне. Прибыл Адам. А значит, всё это не сон. Всё это – правда, всё не рассеется, как туман.
Его закрытая машина, что несвойственно для этого времени года – так как, в конце мая, все ездили в открытых машинах, уже припарковалась у подъездной дорожки нашего дома. Я хотела сделать шаг, но подумала о том, как бы продлить этот миг. Миг моего счастья. Ладони мои стали влажными. Я почувствовала холод гипсовых перил балкона, открывающего вид на весь район. Он вышел, улыбнулся, указал пальцами на Rolex на его руке, как бы говоря: «Пора!» Когда-то его кудри, теперь, уложенные в аккуратную причёску, вились и медью отливали на солнце. На глазах были чёрные очки, но улыбка осталась та. Его. Озорная, которая, порой, так не шла к его строгому костюму. «Странно», – подумала я, – «Он без цветов… А мне бы сейчас так подошли красные розы…» Ах, это такие пустяки! Я схватила с комода свою красную кожаную сумочку, ощутив кожей её тепло, я почувствовала, как спокойно и уверенно мне становится. Я спускалась вниз по лестнице, сказав пожилой Ким, что ужинать не буду.
– Я так и поняла, деточка, – ответила она, – Удачи тебе.
Я выпорхнула на улицу, сердце во мне ломилось. Адам осмотрел меня, протянул руку, чтобы приобнять меня за талию.
– Я не узнаю свою монашку, – шепнул он, – Не ожидал увидеть тебя в таком образе.
Я смущённо улыбнулась, ощущая горящий румянец на щеках и теплоту красной матовой помады на губах, которой давно, так редко красилась…
– Знаешь, когда ты погиб., – произнесла я, и собственная глупость и ужас произнесённого сжали мои лёгкие.
Я выдохнула, кладя руку ему на галстук.
– Прости, – шепнула я, – Когда я узнала, что ты погиб, жизнь потеряла для меня цвет. Внутри я понимала, что не могу обвинять отца, ведь он не взрывал этот самолёт, не толкнул тебя под поезд, не вонзил нож тебе в грудь… Ведь он победил тогда не потому, что он такой сильный, а потому, что мы были слишком слабые. И я ушла в монастырь не потому, что хотела туда, а потому, что не могла остаться здесь. Теперь, я точно знаю – молодых людей гонит туда не отчаяние, а отсутствие желаний. Всё для меня тогда стало одним цветом – кофе и молоко, утро и вечер, бело е и чёрное. А этот цвет – серый. Всё мне стало до омерзения безразлично. Какая разница, где просыпаться, если утром некуда идти? Не имеет значения, с кем ужинаешь и что, любые тексты для тебя – пустая болтовня… Всё превратилось в постыдное нежелание жить… И вот, однажды, перед отъездом в Сенанк, я встретилась с Эвой, чтобы попрощаться… Мы сидели в кафе, расположенном прямо на улице, пили кофе… Она отговаривала меня, а я… Я смотрела позади неё, даже не слыша того, что она говорит, – картинка восстала в моих глазах, и я немного прищурилась, – И вдруг, я увидела, как на этой серой улице, все обычно пресные и безжизненные люди обернулись в одну сторону. И мне, представляешь, стало интересно. Впервые за несколько месяцев во мне проснулось… любопытство. Мне стало безумно интересно, что могло всколыхнуть эту инертную толпу… И это была женщина, от которой исходило счастье. Я никогда не видела настолько счастливой женщины, Адам, – слёзы закололи в моих глазах, и я посмотрела в вечернее лиловое небо, – Она шла так, как будто, этот асфальт, это кафе, да и вся эта улица принадлежали ей…. От неё исходило счастье, а это самое редкое, что может излучать человек. Если бы такая женщина подошла к лужайке монастыря, её бы выгнали, чтобы она не смущала своим видом тех, кто только ищет место своей душе… Она улыбалась кому-то, кто шёл ей на встречу. Я предположила, что она идёт на свидание, и даже попробовала представить этого мужчину, но… Но когда я обернулась, я увидела как из дорогой чёрной машины выпустили чудную, маленькую девочку лет пяти, вероятно – её дочь… Кудрявая малышка бежала ей навстречу, они улыбались друг другу, как будто никого другого для них не существовало. Это были два настоящих и живых человека, на фоне декораций, в виде людей… На фоне этой серой, вязкой толпы. И в этот день я подумала, что никогда не решусь надеть то, что было на этой прекрасной незнакомке…. Я боялась привлечь к себе внимание, мне хотелось слиться с массой… Надеть серый бесформенный свитер и джинсы, чтобы только меня не видели, не замечали… Не подозревали о том, что я существую. И тогда же у меня промелькнула мысль – только если я буду абсолютно счастлива и духовно здорова, я смогу надеть такое платье… Мне казалось тогда, что этому не бывать, но я ошибалась. Поэтому, мне хватило и часа, чтобы создать такой образ. Сейчас, я выгляжу почти точь-в-точь, как та незнакомка… Фасон разный, но палитра – одна.
Голос Адама сначала дрогнул, когда он попытался шутить:
– Только тебе навстречу бежала не кудрявая девочка, а стоял кудрявый мальчик.
