Текст книги "Мистер Грей младший (СИ)"

Автор книги: Каролина Янис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 52 страниц)

Я моргнул несколько раз, чтобы проверить: не кажется ли мне это?.. И сразу понял, что нет. Эти глаза полны невинности, смешанной с живым любопытством и недоумением. Эти глаза смотрели на меня открыто и ясно, изучая и понимая. Когда я невольно приоткрыл губы, чтобы что-то сказать ей, не зная сам, что… она тут же отвернулась от меня и сглотнула, смотря в полный бокал в своих маленьких нежных ручках.

– Ну, моя очередь загадывать и я сделаю это! – произнёс басом Ян, заставив меня перевести взгляд, – Тео! Правда или действие? – он пихнул меня в плечо.

Я опрокинул стопку виски в себя, чтобы придать себе больше спокойствия и целости мыслей.

– Действие, – уверенно заключил я, отставляя фужер.

– Хорошо, – заиграл бровями Ян, – Поцелуй-ка самую молодую девочку здесь… В губы.

Я тяжело сглотнул. Джеки взвизгнула.

– Мэйс, будь спокоен, Кейтлин на год младше меня, – она заиграла бровями в сторону вдруг раскрасневшейся девушки, которая была ошарашена пожеланием Яна и, ища спасения, смотрела на… на меня. Не на Кена. Я торжествовал внутри, хотя огромный риск, огромный риск того, что это может плохо кончиться для меня, разрастался и занимал целое полушарие головного мозга. Но, к счастью, меньшее. Я уже выпил. И уже… уже посмотрел на эти губы. Посмотрел и понял…

Я желаю поцеловать эту юную женщину.

– Хорошо, – пробормотал я, встав с дивана в одну секунду с ней. Внутри созрело решение: я пойму, если она захочет прерваться и бояться ничего не надо. Плевать на Кена. Это игра. И кто я такой, чтобы упускать возможность дотронуться этих губ своими?.. Я подошёл к ней совсем близко и, не говоря ни слова, склонился над её лицом…

О, Боже… Теперь я видел всю опасность. Теперь я видел то, что раньше преступно не замечал. Теперь для меня было главным прильнуть к губам этой девушки, к губам, вступившим в сговор с моими собственными, губам порочно-невинным, требовательным, умеющим хранить тайну. «Настоящие губы», – тут же решил для себя я и приблизился к ним, очерченным, малиновым, естественным. Не знаю почему, но я сделал это немедленно. Мгновение – и соединено.

Дыхание во мне на несколько секунд замерло, точно застрявшая песчинка в песочных часах, а затем – с огромной скоростью, точно его перевернули, стало наполнять лёгкие. Меня перевернули.

Нечто, похожее на молнию, пронзившую мою спину, заставило руки лечь на тонкую талию в обтягивающей ткани. Сердце не знало, как двигаться: оно было готово вырваться из груди, расшатать все стены, сломать грудную клетку. Что, что в этих губах?.. Особенная сладость? Да. Задержанное дыхание? Да…

Эту девочку, верно, никогда так не целовали. Эти не зацелованные губы не просили, не умоляли, а требовали, чтобы я их целовал. Тонкие, нежные пальцы впились в мои плечи; я закрыл глаза, потому что это очаровательное, накрытое удовольствием лицо юности было слишком. Видеть – было бы слишком.

Звука дыхания не было. За столом воцарилась мёртвая тишина оттого, с каким напором я налетел на – практически, – девушку своего друга.

«Да и плевать!» – подсознание посылало к чертям моральный ход мыслей.

Я слышал каждое шевеление наших губ, неумелое лязганье языка по моему нёбу и руки… Руки, что на моих плечах. Ткань стянута, выдох ветра в голове, а внутри пожар. А затем… Отчаянно и хаотично её руки отправились в мои волосы, утонули ладонями в них, когда я плотнее прижал её к себе. Этому поцелую я не хотел конца. Я целовал её безудержно, она – столь же страстно и с чрезвычайной невинностью старательно… Этот поцелуй – не игра. Эти губы – необыкновенны.

Одновременно: мы прервались. Потому, что через секунду, могли бездыханные свалиться на пол.

Открыв глаза, я встретился с яркими карими огнями, которые спустя мгновение оказались сразу на сантиметры дальше от меня. Но я ещё чувствовал её губы на своих губах. Ощущал руки, с неловкостью перебиравшие мои волосы, которые сейчас дрожали и неприкаянно весели по швам. Грудь её тяжело вздымалась, страсть в тёмных омутах сменилась испугом.

– Во-о-у, – прервал магию «нас двоих» Макс.

– Я… Наверное, пирог готов, – она произнесла эту фразу на автомате, всё ещё не в силах оторвать от меня взгляда.

– Я могу помочь? – прохрипел я.

– Сама. Я сама справлюсь, – поспешно произнесла Кейт и унеслась на кухню.

Как она нашла силы, чтобы двигаться?..

– Я… пойду и помогу ей, – тут же выпаливаю я, ощутив внезапный прилив сил и желая немедленно, снова заглянуть в её глаза, снова поцеловать её, чтобы начать дышать…

Дорогу мне перерезал Кен и я почти сразу почувствовал острое, сумасшедшее желание разбить его лицо, лишь бы добраться к той, чьи только что губы я познал… «И хочу познать всё остальное», – добавило моё подсознание.

– Тео… Всё нормально? – спрашивает меня Джеки, пока я убийственно смотрю прямо в глаза Кену и хочу его разорвать за то, что он стоит у меня на пути.

– Всё отлично, – «Замечательно. Просто я хочу ударить лучшего друга…»

– Не смей к ней приближаться, – продолжает шипеть Кен.

– Теодор Грей не любит, когда ему указывают, что делать. Если люди его не понимают и продолжают диктовать свои правила – он идёт наперекор, – зло произношу я.

Лучше не мешай мне, Кен. Лучше не мешай.

Видимо, поняв, что сейчас происходит внутри меня, что это не подвластно моему контролю, Кен подчиняется безмолвному приказу и освобождает мне дорогу. Быстрыми шагами я стремлюсь в сторону кухни, и прихожу тогда, когда чадящая паром духовка уже открыта, а она протягивает свою тонкую, нежную ручку за противнем, который может обжечь её пальцы так же, как мои губы прижгли её.

– Осторожно! – я успел вовремя предостеречь её, взяв за руку и оттянув от духовки к себе. Наши лица были вновь опасно близко, это горячее дыхание из приоткрытых губ… красивые, не подозревающие о том, что твориться внутри меня глаза. Эти глаза… – Я сам достану, – произношу, отрываясь от неё.

Взяв полотенце, я достаю пирог и ставлю на плиту. Запах… подгоревшего. Слегка передержали. «Но, как раз то, что нужно Максу», – отмечает мой воспалённый мозг.

– Думаю, подавать пирог не стоит, иначе… Макс решит, что это, возможно… было сделано специально, – оборачиваясь к прекрасному – для меня – недоразумению, сообщаю я, глядя в глубокие тёмные глаза.

– Я не собиралась подавать, – она пристально смотрит мне в глаза, хватаясь руками за кухонный островок и прижимаясь к нему спиной. – Вы… Теодор, – она сглатывает, – Пришлю сюда, чтобы… помочь мне достать пирог? – Кейтлин изогнула бровь.

– Я не знаю, почему я пришёл. Этой причины мне не понять, – ловлю себя на мысли, что отвечаю честно и невольно хмурюсь.

Хороши твои дела, Теодор. Вместо того, чтобы вставить какую-нибудь колкость на выгнутую бровь, что зачастую, казалось мне, выявлением сарказма или безразличного самолюбия, которое всегда отрицательно на меня влияло, я отвечаю ей честно, точно… точно она отличается от массы тех, что я встречал прежде. И это так. Эти губы… Я снова посмотрел на эти губы и был готов призвать на помощь гром и молнию, чтобы снова не накинуться на неё, не поддаться искушению, которое силилось во мне с каждой секундой всё быстрее.

– Это похоже на недоразумение, – бормочет она, – Не надо больше этого делать, – поднимает глаза, осознавая, куда я смотрю… Но в этом голосе нет ни просьбы, ни приказа. Это утверждение – лишь совет. Решение предоставлено мне.

– Кейтлин, – единственное, что мне удаётся сказать.

– Нам нужно вернуться к остальным, – выдыхает крошка, глядя в глаза, и уносится на каблуках в гостиную.

Мне потребовалось немного времени, чтобы понять: я должен до края напиться. Для того, чтобы не думать об этих губах. И обо всём, что со мной происходит в эти минуты ошпаренного сознания, разваливающегося под натиском желания прижаться к устам незнакомки, которая в несколько секунд заставила меня почувствовать, что я знаю её с детства. Странное, сумасшедшее чувство чего-то… чего-то, что находится за гранью обыденности и всего того, что я встречал и принимал всем естеством последние годы. Я смотрел на женщин сквозь пальцы, а сейчас… я желал смотреть на это юное, ангелоподобное создание открыто. Не имея при этом стыда и стеснения. А есть ли хоть малейший шанс на то, что поцелуй не последний?.. Она рядом с твоим другом, Теодор. Она улыбается ему, когда он интересуется о том, как она и «как всё прошло на кухне…» Она так возмущённо посмотрела на него и так искренно, исключая какую-либо возможность того, что «может что-то пройти». Своего рода, это честный ответ. Для неё, быть может, абсолютно честный. Но не для меня… Что-то внутри дрогнуло, когда она произнесла: «Не надо этого делать». А вместе с тем, возникло желание только продолжать и с каждым мгновением всё более и более яростно.

– Ничего не произошло кроме того, что Теодор спас меня от ожога. Я… была в своих мыслях, забыла взять ухватку и… – она разводит руками, держа достойную восхищения улыбку.

– И я поспел на помощь с полотенцем, – дополнил её фразу я, делая глоток виски.

– Наш Тео – спаситель, – широко ухмыльнулся Макс, играя бровями. Ян пристально смотрел на меня и пытался прочесть по моим глазам, что творилось в моей голове. Зная, насколько проницателен этот чёрт, я отвернулся от него и осушил бокал до дна.

Некоторое время все просто пили, болтали, я молчал и, кажется, мог бесконечно разглядывать ту, которая за одно-единственное прикосновение к моим губам смогла вдохнуть в меня нечто, открывающее каждую клетку моего тела и подсознания, заставляла их взаимодействовать друг с другом, а не работать порознь. Соединила их в единое целое. И она отвечала на мой взгляд. Я видел эти глаза напротив своих, благодаря судьбу и случай. Благословляя всё, что привело меня к этому поцелую. Я не хотел пока думать, чем это кончится. Мне хотелось, чтобы наше знакомство, напоминающее взрыв, хоть вулканической пылью, но разлеталось дальше. Непрерывно. Засыпая эти песчинками, этими взглядами, улыбками, фразами всё вокруг, наполняя счастьем мою жизнь, которое если и превратится в пепел, но не остынет.

– Я хочу танцевать! – Джеки огорошила всех окружающих громким заявлением, – Мне надоело. Просто пить и просто разговаривать – ах, я не знала большей скуки! – она театрально подняла глаза к потолку, – Я не считаю, что великолепный поцелуй Теодора и Кейтлин должен быть самым впечатляющим событием этого вечера, хотя бы потому, что меня это не так уж и впечатлило, ведь Теодор – мастер целоваться, а Кейт – девушка, которая поддалась более опытнейшему в этом плане мачо, – она поиграла бровями, выпрямилась во весь рост, быстрыми шагами направляясь к портативному музыкальному центру, установленному в углу огромного зала-гостиной старинного дома Флиннов.

Едва музыка заглушила разговоры, смех и прочие звуки, Макс, Мэйсон и Ян присоединились к Джеки, а Кен как-то слишком развязано прижался лбом к плечу Кейтлин. Мне захотелось его ударить. В моей голове начали созревать вопросы. Насколько у них серьёзно? Как и с чего это началось? Чем именно её смог зацепить Кен и что он сделал, чтобы привлечь её внимание к себе? К моей внезапной радости, она легонько повела плечом, чтобы избавиться от прикосновения.

– Я выключаю свет! Хочу тусить! – визг Джеки был настолько громким, что смог переплюнуть песню Бейонсе в динамиках. Никто с ней не спорил, либо желая сберечь связки, либо потому, что отказывать леди в удовольствии полной темноты не было в правилах окружающих её джентльменов.

Я же продолжал смотреть на Кейтлин, пока ещё при свете. Я понял, почему её изящное, хрупкое плечо выгнулось, откидывая голову любившего прижиматься к ней друга. Музыка побудила выполнить её этот жест сначала одним плечом, затем другим, а дальше, проведя ими лёгкую волну, чувствуя музыку каждой мышцей и веной, она поднялась от маленького дивана, на котором сидела вдвоём с Кенджи и делала аккуратные шажки дальше… Продолжая двигать плечами, тонкими кистями рук и прекрасно взмывать бёдрами вверх. То в одну в сторону, то в другую… Свет погас.

Вот чёрт!

В одно мгновение – я понимаю, что она спотыкается о мою ногу, сумев при этом не издать ни единого звука. Ни вскрика. А я, в свою очередь, ретируюсь, встав, чтобы ухватить её за талию и усадить на свои колени.

Она в моих руках… О, Боже.

========== Change. Part Three. ==========

Она в моих руках. Я повторяю это в своём мозгу, как мантру: она в моих руках и ей никуда не деться. К счастью, она и не изъявляет этого желания, которое если бы не оскорбило меня, но огорчило. Как поразительно для хорошей девочки… Приятно и даже льстит. Я ощущаю тот самый подъём внутри, который несколько дней, недель, был для меня невозможен. Нечто есть в этой девочке, нечто, что заставляет ощутить в себе энергию и неопытность, ревностность и чувственность, уверенность и наглость того подростка, которым я являлся. И в такие моменты, когда в твоих руках оказывается нежное, пахнущее ягодным ароматом, забирающее в омут своей фарфоровой хрупкостью тело, прошлое перестаёт существовать. Потому, что те чувства, что жили лишь в воспоминаниях, оживают в реальности. Эта первозданность восприятия вновь пробирается под самую кожу. И это невозможно контролировать. Это происходит с той же быстротой, с которой спадает на Землю солнечный свет.

– Кейтлин, – губы с неловкостью перебирают каждую букву её нежного имени.

Она не выдавила ни вздоха в ответ: верно, она не могла найти в себе самообладания, чтобы встать и уйти; она продолжала неподвижно сидеть, молча, при этом не пытаясь казаться беспечно-уверенной на коленях наглеца, что пьянел только от запаха её длинных волос. Пока мои руки не стали блуждать на её талии, она не двигалась, не говорила, и, даже…сдавалось мне, что не дышала. Но когда мои воспалённые ладони, неподвластные рассудку, проскользнули с самого сгиба её талии по рёбрам вверх, девочка точно очнулась от спячки: Кейтлин громко задышала, очень глубоко и звучно, но я знал, я верил, чувствовал, что если эти захваты кислорода в лёгкие вызваны лишь моими прикосновениями, то эти вздохи слышу только я, потому что они предназначались мне. Ибо я был тому причиной.

– Я же просила… тебя… – голос малютки прервался на полуслове; в нём был то полустон, то полумольба.

– Меня? – внутри я требовал, чтобы она продолжала. Малыш, пожалуйста, говори.

– Да! Тебя. Не надо делать этого, – она уже второй раз за вечер произнесла эти слова: в них было не меньше надежды, чем в прошлый раз.

– Ты просила меня не целовать тебя в губы. Там, на кухне. Разве я неправильно тебя понял? – в моём голосе, должно быть, слышалась та самая насмешка, после которой слабый пол редко продолжал со мной бой.

Но я ни в коем случае не хотел, чтобы ей так казалось. Да, я насмехаюсь, но не над её мольбой, а над собой. Не могу отпустить её. Не готов следовать её «не надо». Не могу отпустить сейчас эту спасительную соломинку, которая может спасти меня от одиночества и оттого хладнокровного дьявола, что селится во мне и ест заживо. Что за нелепость? К глубочайшему расстройству, мой тон был ею молниеносно распознан. Но понят неверно, увы… Она в секунду оторвалась от моих колен, но я тут же притянул Кейтлин обратно. Наши бёдра стукнулись друг об друга. Выдохнув шипящее возбуждение внутри, я крепко сжал главные части её бесподобных ног.

– Ты не ответила мне, – пробормотал я ей на ухо, пока она старалась вдыхать и выдыхать размеренно и тихо. И кажется, в эти минуты ей ничего так не хотелось, как дышать.

Дурман её волос кружил голову, мягкость щекотала и ласкала мои щёки. Я поступал аморально и безобразно, вот так, зажимая чужую спутницу в темноте, на пустом диване, но мне было плевать, как было плевать в пятнадцать, в семнадцать, как было почти всегда, когда дело касалось моего желания, когда это желание не являлось потребностью только моего тела, но жаждой самой души, которая никогда меня не обманывала. Да, я совершал ошибки, доверяя своим импульсам, своим «хочу», но я сумел вынести из жизни одну простую истину: сейчас или, чёрт возьми, никогда больше. Шанс нам даётся один раз. Чувства… несколько раз, но не так часто, чтобы ими раскидываться…

Кейтлин напряглась всем телом и мои руки крепче сжали её бёдра, начиная ползти выше. Я чувствовал её рёбра под тонкой, упругой тканью.

– Ты хочешь, чтобы я тебе ответила? – рваное придыхание разделило, на удивление, ровный, уже решительный ответ.

– Ты уже мне отвечаешь. И да, мне нравится, что я тебя трогаю, а ты реагируешь и говоришь, – прохрипел я, удивляясь собственному голосу. Когда она отворачивалась от меня, а локоны волос спали так, что большая часть прикрыла её лицо: мне была заметна тень улыбки, что легко проскользнула по её устам. Я пьянел от этого ещё более отчаянно…

– Если ты такой смелый и уже распускаешь руки… – ого, детка двигает мысль: я весь обратился во внимание, пряча ухмылку, —… то, может… пойдём отсюда и где-нибудь вдали от этой комнаты, от всех твоих друзей, ты… покажешь мне свои талантливые пальцы во всей готовности?.. Если, конечно, не струсишь.

Это вызов, детка?..

– Пойдём, – быстро шепнул я.

Она моментально взлетела с моих колен, а я схватил её за руку, желая вести за собой, подсознательно волнуясь о том, что она может убежать. Моралистка. Что же… не хочет во тьме, в комнате полной друзей, пойдём туда, где уединимся.

По коридору, из-за приоткрытой двери, ведущей, по всей моей пьяной видимости, в ванную, лилась полоска света. Кейтлин ловко увлекла меня за собой в эту купель света из кафеля и мрамора, прикрыла за нами дверь и тут же обернулась, глядя мне в глаза. Я щурился от того излучения, что исходило из потолка, но едва наши глаза встретились, я почувствовал, что мне совершенно плевать: ночь или день, холод или жара. Я не видел ничего, кроме этого тёплого шоколада, что плескался в её глазах, так молодо и так дерзко. Кейт мило улыбнулась мне, на секунду мой пьяный мозг заработал: «А нет ли в этом подвоха?» Прежней невинности, что я видел в ней, вдруг ни осталось и следа. Опять, моя ошибка?.. Но я не хмурился, я не шевелился. Я просто дышал, как дышал всегда, когда толком не мог сознавать, в чём дело и отчего мне привалило такое счастье. Развлечься с подружкой Кена никогда не представлялось мне возможным. Но блять. Что в ней такого?

– Мне так приятно ваше внимание, мистер Грей, – сладко прощебетала она и положила ладошки мне на грудь, кусая губу. – Так отчего же вы остановились сейчас?..

Она сделала шаг на меня, затем, ещё один и мне пришлось усесться на бортик джакузи, в которое я упёрся отменно накаченной точкой своего тела.

– Я жду твоих действий, – дерзко прошептал я, сейчас наши глаза были почти что на одном уровне. Я ощутил сердечный удар, что прошёл сквозь тело. Девочка улыбнулась, приближая своё лицо ко мне так, что я снова мог почувствовать её нежнейший аромат…

И блять. Шестое чувство меня не подвело.

В одно мгновение она напрягла свои руки и толкнула меня в грудь, заставляя свалиться в джакузи к верху ногами. Задница… Моя задница. Основной удар пришёл на неё. Пока я в полном шоке таращился на эту наглую девицу, что нервно смеялась, мой мозг всё ещё медленно сознавал, что со мной произошло. Пьяный, я валялся где угодно, но только не в джакузи по воле девушки, которую откровенно соблазнял. Усмехнувшись, она прикрыла ротик рукой, которая всё ещё дрожала. Она выглядела как маленький, злой котёнок, что едва сдерживал негодующее шипение и с трудом пытался прижать жаждущий встать дыбом пушистый хвостик. Неловкая, мило мстительная, раскрасневшаяся и совсем юная, Кейт лишала дара речи своим обаянием, что подобно шампанскому из дорогой бутылки стремилось вырваться из неё. И вырывалось, расплёскиваясь, даже против её желания. Наконец, она решилась выкрикнуть:

– Знаешь, мажор, думающий, что тебе всё позволено… Ты дурак и не всё происходит так, как желает твой член!

Я лишь открывал и закрывал рот.

– Мурмудон! – напоследок крикнула она, сияя полными гнева карими глазами и выбежала из ванной, плотно захлопнув дверь.

Несколько секунд я валялся в полном беспамятстве, не имея опоры ни мысленной, ни телесной. Мне было… непонятно, что так мне понравилось в этой взбалмошной, маленькой девочке, что буквально вынесла мне мозг моим окончательным прозвищем.

«Мурмудон».

В итоге, я очень громко смеялся. А когда в ванной меня обнаружил Макс, что буквально гнулся, как деревце, в разные стороны от смеха вперемешку со слезами, я впервые сделал попытку вылезти, что у меня получилось довольно элегантно. Настолько, насколько мне позволяло моё «нетрезвое я».

Уже в гостиной я узнал, что Кейтлин вместе с Кеном уехали, и это известие дало мне что-то вроде облегчения. Хотя бы потому, что я не буду смотреть своему другу в глаза. Я не знаю, как он так может, но его чёрные, острые зрачки прокалывают моментально, от этого трезвеешь и чувствуешь себя дерьмом. А этого мне никак не хотелось. Макс, Мэйсон и Ян не упустили возможности «потравить» меня насчёт «принятия пустого джакузи» и не состоявшейся «бурной ночки». При этом словосочетании я сморщился, допивая очередной бокал виски. «Бурная ночка» с девушкой Кена?.. Что за ерунда. Странное чувство пустоты, постепенно, вновь наполнило меня. И алкоголь уже не помогал. Да, алкоголь прекращал помогать, когда я становился совсем пьяным. Почему?.. Да потому, что я хочу быть искренним и выложить всё на чистоту, хоть кому-то. Но меня не поймут. И я сжимал челюсти от безысходности…

***

Я проснулся от лёгких толчков в плечо. Даниэль стояла, склонившись надо мной и укоризненно глядела на меня. Ни слова ни сказав, она подала мне руку, и я тут же ухватился за неё.

– И когда ты собирался ехать домой? – тихо спросила она, не пытаясь фригидничать, как делает это почти всегда. Я даже заулыбался.

– Ты волнуешься? – я не мог следить ни за мимикой, ни за тем, что я говорю.

Боги милостивые. Я совсем пьян. Или нет?.. Нет?

– А как мы оказались в машине? – поморгав с несколько секунд, интересуюсь я. Даниэль усмехается, смотря на меня исподлобья.

Красивая, сексуальная, дорогая сука, на которой я собираюсь жениться. «Да, мистер Грей. Вы всегда отличались умением придумывать своеобразные комплименты», – хмыкнул я про себя. Тем временем, шум мотора прервался, и я кубырем выбрался из машины, но тут же ретировался, идя, как самый настоящий самец…

– Блять! – шикнул я, качнув на себя головой, чуть было не свалившись. Дана подхватила меня, как спасатель Малибу.

– М-м-м… Боишься, что твоё счастье разобьётся, мур? – игриво заурчал я, улыбаясь.

Даниэль широко улыбается.

– Ты пьяная скотина, моё счастье.

Я попытался надуть губы от обиды, но лишь издал непонятный, фыркающий звук, на что Дана лишь покачала головой, а затем повела меня дальше.

– Что бы ты делал без меня, герой дня?..

Бедняжка… так тяжело дышит, таща меня на своём плече. Действительно. Кому я нужен, если не ей?..

– Ты так сексуальна в этих брюках, – бормочу я.

– Ты делаешь мне комплимент? – я слышу её смех, – Ты пьяный и уставший, твои мыслишки сейчас не устойчивы.

– Я ничуть не устал… Хочу в ванну.

– Это я могу тебе дать.

– А есть что-то, что ты можешь мне не дать? – насильно строго спрашиваю, смотря в её глаза сквозь угар.

Она косо и торжествующее улыбается.

– Всё зависит от того, как вы меня попросите, мистер Грей.

Я замечаю, что мы уже вваливаемся из лифта в квартиру. Пахнет деревом и лаком, новой мягкой мебелью. Пахнет той самой банальностью не обжитой квартиры, которую я так ненавижу. Прижав меня к стене рукой, Дана опускается предо мной на корточки и расстёгивает мои туфли. Я кладу ладони на её руку, лежащую на моём животе и нежно поглаживаю, как просящий лакомство кот, опуская её ниже…

– Грей, – Дана поднимает глаза.

– Да? – выдыхаю, – Ты внизу… Твоя рука так близко. Хочу, чтобы ты…

– Мистер Грей, для начала, вы проспитесь, – прервала она меня, – Я всё делаю старательно, так что мне будет ужасно обидно, если вы забудете лучший минет в своей жизни, – она любезно улыбнулась.

Я поднял левый уголок губ.

– Я буду ждать с нетерпением завтрашнего дня, – игриво выгнул бровь я.

Дана улыбнулась, поднялась на ноги, протёрла и убрала мою обувь в шкаф.

– Иди в ванную, я попросила Лидию наполнить для тебя джакузи перед тем, как поехала за тобой.

Я кивнул, снял на ходу носки и, всё ещё пьяно качаясь, добрёл до цели. Не раздеваясь, я погрузил себя в воду, улёгся на дно и вытянул ноги, заставив их упираться в противоположную стенку. Горячая вода расслабляла, пузырьки весело танцевали на поверхности. Я вдруг рассмеялся, вспомнив, что сегодня на дне джакузи в одежде я уже оказывался… Мокрая ткань неприятно облепила моё тело, я закрыл глаза, пытаясь не чувствовать этой липкости, или просто, хотя бы, не обращать на неё внимания. Перед моими глазами предстало более желанное видение… Джакузи. Пена. Я видел в этой пене Айрин… Я снова вспомнил о ней. Я почувствовал её аромат губ, таких сладких… Перед глазами начали всплывать эти пленительные черты: голубые глаза, вечно оголённые запястья и линии ключиц, образы путанные и чувственные. Почему я так помню её?

Даже сегодня, когда моё сердце искало любовь в чужой, маленькой, совершенно юной девочке, когда мои губы по воле рока и случайности коснулись губ, что я не знал и не мог никак почувствовать в любом случае, если бы не приехал к Флинну, я не могу… не могу выбросить Айрин из головы. Когда я был трезв, я не позволял этим мыслям посещать голову. Когда я был выпившим в баре, я думал исключительно о том, что со мной. И что будет дальше… и поэтому никакая зеленоглазая блондинка не могла мне помешать в этот момент. А когда я выпил больше, жажда нового, жажда юного и такого святого… настолько святого… Она достойна большего, нежели «мурмудона»; я поцеловал это «новое», потому что хотел обновления. Чувства… Они должны были проявиться во мне иначе. Этот поцелуй меня вылечил, и за него я должен буду просить прощения. Перед Кенджи, перед ней самой… Всё только средство, верно?.. Для меня всё лишь средство. Я эгоист, придурок, я согласен. Я со всем согласен. Но я по-прежнему люблю. Люблю её. Айрин Уизли.

Почему я отпустил её? Почему? Зачем сегодня крал драгоценные минуты юности у той, которая никогда не полюбит меня так, как Айрин?.. Зачем я бегу? Отчего? Я замечаю за собой, что бежал почти всегда. От разрыва с Айрин, от проблем с отцом, от чувств. Сегодня я бежал от настоящего, догоняя наркотик юности. Укол, который избавляет от того груза, что на плечах – поцелуй с девятнадцатилетней девчонкой, страстный и долгий, – не панацея. По крайней мере, не долговечная. Злобная пустота снова вернулась, желая заполнить каждую часть тела. Целый месяц я чувствовал это. Я должен сбросить этот груз…

Мысли об Айрин всегда пьянили меня, а сейчас трезвят, потому что я действительно, действительно осознаю, что она всё, что мне нужно. Самовнушение, уязвлённое самолюбие, эгоизм, к чему это всё привело меня?! Пока я ничего не могу решить в своей жизни, занимаясь только лишь тем, что виню то себя, то Айрин, то отца, то Элену, то Даниэль… пока я тону в этом океане пустоты, а по ночам, в огромной постели, в беспамятстве бормочу её имя, пытаясь уснуть, пропасть между нами растёт. Она… Она не дала мне даже шанса удержать её!

Но я дам его себе. Я попробую. Ещё раз. Я буду таким же дерзким, раскрепощённым, свободным, как сегодня вёл себя с Кейтлин… Потому что в ней все те чувства, тот подъём, тот пласт счастливого времени и всё счастье Земли, что существует в этом мире. Я сделаю это. Завтра… Да!

– Тео! С ума сошёл?! – до меня доносится смех Даны, и я вдруг чувствую отвращение от этого звука, неестественного… Это не так, как смеялась она… Айрин. – Почему ты не разделся?..

– Не хочу, – проговорил я, загадочно улыбнувшись. Я заглянул ей в глаза.

– Ты протрезвел, – задумчиво говорит она, садясь на край джакузи.

– Правда?

– Ага, – она склонила голову набок, – Пока ты безмятежно спал, Макс мне кое-что рассказал…

– Да? – я хмурюсь, догадываясь, о чём она хочет поговорить.

– Ну, вообще, – она сложила ладони «домиком», оперев локти о колени, установила на пальцы подбородок, – Я бы, конечно, не поверила в эту пьяную болтовню, если бы не Ян, что подтверждал его слова весьма убедительно… Ты сосался с подружкой Кена? – она изогнула бровь.

– Можно и так сказать, – я кивнул, – Ты же не ревнуешь?

– Да, не ревную, – она улыбнулась, – Даже не мечтай об этом. Мне плевать… Только вот меня задело то, что вы прятались в ванной.

– Задело? – выгнул я бровь.

– Да. Мой первый раз был в ванной… С тобой, – она сглотнула, – Но… Ты, которому невозможно отказать, получил отказ? – Дана прочистила горло, видимо, сдерживая смех.

– Да, – я широко улыбнулся, – Девочка назвала меня «мурмудоном».

Дана на несколько секунд сжала губы, подавляя смех, тараща глаза, затем звонко расхохоталась и прикрыла рот рукой. Тряхнув волосами, она произнесла, откидывая голову назад:

– Знаешь, в этом что-то есть… В этом весь ты, – задумчиво заключила она. Затем, посмотрела мне в глаза. – Намереваешься сделать любовницей её?

– Нет, – отстранённо произнёс я, – Я… не могу сделать любовницей девушку своего друга, которая, к тому же, мне отказала. Любовницы, обычно, лёгкая добыча.

– Любовница от слова «любовь», – произнесла Дана, потирая шею и смотря мне прямо в зрачки. Вот ведь… чёртова баба! – Лёгкая добыча – это шлюха, Тео. Любовница – это тоже постоянство, своего рода…

– Я не намереваюсь искать себе любовницу.

– Зачем искать? – она изогнула бровь.

Я сглотнул, ошарашенно глядя ей в глаза. Она склонилась над моим лицом и провела рукой по щеке, стирая капли воды.

– Зачем? – повторила она вопрос, – Тебя всегда окружает слабый пол. Можем ещё пообсуждать твоих дам…

– У меня нет дам, – жёстко произнёс я.

– Ну, – протянула Дана, чуть дуя губки, – Ну, не нервничай ты так, Тео… Нет и ладно. А искать и правда не нужно… Айрин и так у тебя под рукой, – щебечет она мне на ухо и, закончив, резко встаёт с джакузи, что предусмотрительно, потому что ещё немного, и я был бы готов утопить её в этой пенной воде. – Ах, да… Она же наконец-то призналась, что ты ей больше не нужен. Как досадно.

Я сжал руки в кулаки и стиснул челюсти, смотря Дане прямо в глаза.

– Давлю на больное, милый? – улыбнулась она, – Расслабься. Это чрезвычайное напряжение и серьёзность тебе не к лицу. Думай о хорошем, – она подошла к двери, ведущей из ванной и ненадолго остановилась, приоткрыв её. Обернулась. – Я ревную тебя не к тем, что владеют твоей похотью. Этим владею и я, – голос Даны звучал ровно, – Я ревную тебя к той, что держит в своих руках даже разбитое, твоё сердце… Ты меняешься, когда думаешь о ней и если ты считаешь, что я этого не замечаю, ты просто глупец, – она сжала губы, – Я борюсь с собой, Теодор. Продолжаю и продолжаю бороться. Развлекайся с кем хочешь. Но знай, что ты мой, – она сжимает губы, – Мой… Мой муж. Ты станешь моим мужем в этом месяце.