Текст книги "Диагноз: женщина (СИ)"

Автор книги: Ирина Чернова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 63 страниц)

Прошло еще три дня. Я уже перестала замечать однообразие и монотонность физического труда на подворье Ленны, днем бегала на реку окунаться, иначе бы сошла с ума от духоты. Судя по всему, Ленна знала об этом, но ничего не говорила по этому поводу, только хмыкнула, что «мужчины все далеко, не полезут в воду». Не поняла, то ли купаться со мной не полезут, то ли она решила, что я должна утонуть и меня некому будет спасти. Корха я видела издали, он приветственно кивал мне, но больше разговоров не завязывал.

А в конце следующего дня вернулся Андрей.

Я уже стала сбиваться со счета, сколько дней мы провели в этом мире, уж очень все дни стали однообразны с этой пахотой на кулацком подворье, но зато мне каждый день давали еду. Денег в этой деревне явно не было, так что имел место нормальный натуральный обмен. Глядишь, будет чем мужика кормить, когда вернется. Итак, посчитаем – пять дней мы шли после попадания сюда. Двадцать дней жили с лесорубами. Два дня ехали в деревню. День я провела с Катриной. Девять дней работала у Ленны, сегодня десятый. Всего прошло 37 дней, сегодня тридцать восьмой…а у меня такое чувство, что я тут полжизни уже!

Ленна отпустила меня пораньше, как будто знала, что возвращаются мужчины с дальнего…полигона. Я растопила печь и поставила на нее чайник и два небольших котла с водой. Вообще-то хотела помыться сама горячей водой, но знахарка в ответ на мое предложение дернула головой, дескать, не надо и ушла куда-то, а я присела на лавку. Было тихо, только жужжала одинокая муха, да с улицы доносилось бренчанье ведер на колодце. Кто-то вошел во двор, постоял и дернул дверь в дом. К Катрине, что ли, кто-то из местных пришел? Я повернулась к двери…мужчина молча осматривал комнату…

– Нету Катрины, ушла она.

– Катюша…это я…

Господи, это вернулся Андрей! Я смотрела на него и не узнавала собственного мужа! Он выглядел так, как будто качался на тренажерах все эти дни – поджарый, никакого намека на живот не осталось, лицо стало худое и загорелое, с более резкими чертами, волосы отросли и подвыгорели…Да куда там тренажерам, вкалывал, видать, до седьмого пота! Я подошла, обняла его за шею и прижалась к нему лицом. От него пахло потом, травами, чем-то вроде дыма или пепла…

– Как я тебя ждала! Катрина сказала, что ты туда только на три дня, а уже прошло десять. Она меня в батраки пристроила, сегодня только меня хозяйка отпустила пораньше. Я так рада тебя видеть, даже не представляешь себе! Там у меня вода греется, я думала помыться, но и тебе хватит, я еще погрею… Я так боялась, что с тобой что-то случилось, а тут все чужое, что я одна буду без тебя делать. Расскажи, где ты был, что делал? Я тут кое-что узнала, но это все вечером расскажу…Ты есть будешь или мыться?

– Катюха, я тоже по тебе скучал, каждый день вспоминал, все думал, как ты тут одна, – он присел на лавку и притянул меня к себе, обняв за талию. – Ты даже не представляешь, КАК я по тебе скучал! Я бы поел, если есть что-нибудь, там кормили, конечно, но эта бесконечная похлебка из овощей с крупой меня уже просто задрала! Правда, особо разъедаться там было нечем – два раза мясо привозили, какая-то козлятина, думаю, а вкалывали мы круче наших гастарбайтеров. Спроси, что только не делали – и копали, и стену новую складывали, и деревья рубили – я к вечеру просто замертво падал.

Я поставила перед Андреем плоскую миску с утренней кашей, пироги с печенками, сыр – похоже, все из мною отработанного у Ленны.

– Молоко или отвар будешь?

– А что дашь, я с утра последний раз поел. И тут каша?

– А тут, похоже, ничего другого не едят. У Катрины огорода нет, а мне вот в конце дня корзинку дают с едой, а так откуда я тебе что возьму? Ленна, у которой я работаю, обещала еще заплатить, когда закончу, но вряд ли это будут деньги, так что тут особо не на что надеяться…

– Да, жизнь тут не сахар, я уже это на своей шкуре почувствовал.

Я потащила мужа мыться. Не баня, конечно, но грязь он оттирал долго. Поскребла ему спину…ох ты, видно, что работал мужик…таких фигур я у нас в мире не видела, за эти дни он здорово изменился и физическая работа принесла ему только пользу. Провела рукой по позвоночнику – он напрягся, сразу проявились мышцы на спине. Красиво так проявились…Сполоснулся последний раз и пошел одеваться, а я осталась стоять, закусив губу, – до чего мой благоверный стал…мужчиной, я таким его раньше не видела, даже до свадьбы. Тогда он был обычным парнем, русые волосы, прямые брови, овальное лицо, разве только губы хорошо очерчены, а сейчас я увидела его, каким он должен быть всегда – подтянутое и без лишнего грамма жира тело, похудевшее и сразу ставшее более скуластым лицо приобрело свой шарм и это ему очень шло. И вообще, теперь он обалденно красивый мужчина, от которого я была в приятном шоке!

Закончив свое мытье, я быстро поскакала в дом, новостей полно, надо поговорить и подумать над тем, что нам делать дальше.

Рассказ Андрея о работе на выселках был краток. Вставали с рассветом, работали, ложились затемно. Что делали? А все, что можно – строили, копали и таскали. Жило с ним вместе восемь человек, мужики как мужики, здоровые, как медведи. Последнее он протянул так обиженно, мол, на их фоне он просто сопляк, сил у него и вполовину не было, как у них. Клали они там стену…

– Так вот, они вдвоем камни поднимали, а я только глину подавал, мне такой камень никогда не поднять бы ни за что! Они меня тыкают, что я дохлый такой, что с меня толку не будет по хозяйству никакого, у них плечищи шире моих раза в два, представляешь? Правда, когда крышу подделывали, тут я уже мозги напрягал, как лучше подать камень или балки подвести, соорудил им что-то типа блока для веревок, они этим деревянным блоком бревна и поднимали. Один там у нас был, немой, но сильный, долго соображал, как поднимать, зато потом меня хлопнул по спине, а я просто улетел с его хлопка в пыль – ноги не удержали. Отблагодарил, мол, молодец! Но вообще мужики нормальные, хоть и дикие. На палках мы тренировались с нашим охранником. Точнее, не охранник он, но что-то типа того, с мечом управлялся хорошо, вроде Петера с заимки. Я ему про наши махалово с Петером рассказал, так он предложил мне потренироваться, вот мы с ним вечерами дубинками махали вместо меча. Прикинь, он мне такие вещи показал, что я буквально любой палкой могу отбиться и одной рукой и двумя!

Он размахивал руками, глаза горели – что надо еще мужикам? Пришла в голову запоздалая мысль, что когда устраивались раньше кулачные бои или шла стенка на стенку, то делалось это только ради того, чтобы мужчины могли почувствовать в себе силу, ловкость…ну и немного покрасоваться перед женщинами, да? Несмотря на всю усталость, наше непонятное положение в этом мире и такую же непонятную будущность, Андрей чувствовал себя тут неплохо – вон как запрыгал, когда показывал свой бой на дубинках, а ведь его дома из-за компа было не вытащить и любое упоминание о физическом труде вызывало у него оскомину и раздражение. Вот вернемся, пусть хоть к ролевикам чешет или в какую-нибудь секцию, учит дубинками драться. А что, дело хорошее – любая палка сгодится, когда возникнет критическая ситуация! Я тут же вспомнила мужа одной из моих знакомых, которого избили до полусмерти в двух шагах от дома трое хлипких наркоманов. А он просто шел мимо с работы…Но тут еще важен психологический аспект – мы у себя в мире не приучены бить людей. Я вообще не могу представить, что можно ударить человека, но у меня никогда и не стоял вопрос о жизни и смерти, кто знает, как бы я себя повела? У мужчин это, кажется, проще, происходит, оттого и драки между ними случаются чаще…

– Кать, ты что, не слышишь меня? Я тебя уже третий раз спрашиваю, что ты тут выяснила у местного населения? Ты чего на меня так смотришь?

Я с трудом пришла в себя от попутных мыслей.

– Ты изменился.

– Хуже или лучше стал?

– Не задавай коварных вопросов. Ты просто стал другим.

– И как тебе этот, другой?

– Восхитительно! Он дерется дубинками, у него пропал живот и он больше не сидит ночами у компа!

Андрей поднялся с лежака и подошел к окну. Да-а, хорош, ничего не скажешь, уведут же, как пить дать уведут, когда вернемся домой! Я слушала его и чувствовала, что…я влюбилась в своего собственного мужа, причем не в бОльшей ли степени, чем когда мы решили пожениться. Тогда было все как-то по-молодому все интересно – встречи, поцелуи в парадной, посиделки в кафе, поездки к друзьям. А сейчас я смотрела на него совсем по-другому, я видела в нем мужчину и чувствовала, что он мне настолько интересен, близок и непонятен одновременно, как никогда раньше не был, несмотря на семь лет совместной жизни и пятилетнего сына. Наверное, стоило попасть вот так в другой мир, чтобы вдруг почувствовать эту самую любовь, когда все внутри дрожит от любого прикосновения его руки, когда до боли хочется прижаться к нему, чтобы он поцеловал крепко, жадно, и лечь рядом, чувствуя его каждой клеточкой своего тела, умирая от желания принадлежать только ему и никому больше в мире…Насколько я была всегда спокойной в плане близости там, дома, настолько я тут и прямо сейчас хотела и не могла сказать ему об этом. Впервые за столько лет совместной жизни между нами не стоял проклятый комп, к которому муж спешил постоянно, стоило ему только переступить порог квартиры и только за одно это можно было благодарить наше неожиданное путешествие! Я сошла с ума – это было самое верное объяснение тому, что творилось внутри…ой…Андрей вдруг как почувствовал мое состояние, повернулся ко мне и медленно провел ладонью по щеке. Ладонь у него была шершавая и мозолистая, но это было так восхитительно, что трудно передать словами. Я прижалась щекой к этой ладони, ткнулась в нее носом и даже лизнула. Он притянул меня ближе, держа мое лицо в руках, медленно прикоснулся губами к щеке, губам, потом в нем как будто что-то прорвалось изнутри и он начал целовать меня так, как не делал этого никогда в жизни, все сильнее и сильнее проникая языком в рот, обходя все в нем и не в силах закончить… Наконец, когда я уже чуть ли не задохнулась, он тихо шепнул на ухо «Я люблю тебя» и опустился губами на шею…пошел руками по спине, груди, задирая рубаху, сдергивая юбку и никак не мог понять, как же от нее избавиться. Я также, как он, гладила его спину, проходила по позвоночнику…он наконец оторвался от меня и молниеносно сдернул с себя все, мешающее и лезущее под руки, тут же поймал меня за юбку, но я трясущимися руками уже развязала пояс, стащила рубашку и прижалась к нему всем телом, боясь одного – что это происходит не со мной, что я сплю и вдруг могу проснуться и все это окажется просто фантазией! Андрей потянул меня на лежак, накрыл собой и начал опять целовать, так что зашумело в голове и закрутился горячий комок в животе, я хотела вздохнуть, но не было сил, я закрыла глаза и отвечала мужу всем, чем могла, потому что в этот момент я его чувствовала самым близким человеком на свете и была от этого счастлива!

Мы лежали рядом, не в силах пошевелиться, вроде бы по дому ходила Катрина, но даже зайди она к нам, я бы не обратила на нее никакого внимания. Повернувшись набок, я положила мужу голову на плечо.

– Я люблю тебя. Очень-очень.

Он обнял меня за плечи и поцеловал в лоб.

– Катюха, я уже забыл, как ты мне это говорила. И когда. А теперь я смотрю на тебя и не верю, что ты тут рядом со мной, как будто все, что было после попадания – это кино, и только ты живая и напоминаешь мне о другом мире. Мы вернемся домой, слышишь, и будем еще вспоминать наши приключения здесь.

– Да, мы обязательно вернемся! Нас тут двое, и это замечательно, потому что одному всегда тяжело, а мы можем поддержать друг друга. Я даже знаю, чего ты сейчас хочешь! – по-моему, пора было бежать за отваром для питья, от сумасшедшего желания попить все остальные мысли ушли очень далеко.

– Ага, тебя! – Андрей повернулся и посмотрел мне в глаза, нагло улыбаясь. – Да, я опять хочу тебя! Угадал?

Ну что тут можно было еще сказать? Разве я могла отказаться?

Мне казалось, что я летала, а не ходила. Все вокруг изменилось после вчерашнего возвращения Андрея, я уже так остро не чувствовала тяжесть работы, неустроенность жизни в деревне и взгляды людей, попадавшихся мне по дороге. Было состояние постоянного подъема, работа просто спОрилась в руках, за что бы я не бралась, все получалось так ловко и быстро, как никогда. Я продолжала ходить к Ленне, как и раньше – она уже знала, что ко мне вернулся муж, правда, она его называла «твой мужчина» и при этом широко улыбалась. Корх попался мне навстречу, когда я шла через задний двор. Остановился, пристально глядя мне в глаза и тоже улыбнулся, даже стал каким-то красивым и очень теплым, что явно было ему несвойственно в обычной жизни.

– Рина, ты вся светишься! Всегда знал, что влюбленная женщина красива, но чтоб настолько явно, как у тебя, – никогда не видел.

– Может, просто не замечал? Неужели в тебя никто никогда не влюблялся? Вы, мужчины, бываете жутко слепы и глухи в иные моменты! – мне было так радостно, что хотелось поделиться этим состоянием со всем миром, даже таким, как этот, тем более, что именно этот мир подарил мне такое счастье да еще в самый неожиданный момент.

– Завидую твоему Рею, по-хорошему завидую. Держитесь друг друга, у вас есть шанс, пока вы вместе. Если решитесь уходить, загляни ко мне.

Вот весь такой из себя загадочный, нет, чтобы сразу сказать, а он все какими-то недомолвками говорит! Но особо раздумывать над его словами было некогда, я помчалась дальше по делам.

Андрей каждый день уходил вместе со мной – очередная бригада занялась ремонтом моста через речку и его подрядили туда же. Плотником он был, конечно, не ахти, но лишняя пара рук была востребована везде. В том месте глубина была небольшая, но для купания и даже прыжков в воду излучина подходила идеально, чем он вовсю пользовался. Местные косились на него, в воду заходили только до причинного места, а на прыжки в воду и вообще смотрели, как на самоубийство. Туда же к нему приходил Ларс и они вдвоем весело бултыхались в чистой воде после работы. Андрей показывал парню, как плавать кролем, благо сам когда-то ходил в бассейн и основы тренировок запомнил вполне неплохо. Я тоже приходила к ним после трудового дня, но тяжелые взгляды местных мужиков было трудно выдержать, так что приходилось купаться за кустами, да еще и в рубашке, но все равно это была возможность поплавать, как бабы обходятся тут без купанья в такую жару, я не понимала. Привычка, скорее всего.

Только на реке я поняла, что мы с Андреем здорово отличаемся от коренных сельчан. В основном у них были кряжистые широкоплечие фигуры, даже у женщин, крупные руки и ноги, даже ходили они как-то тяжело ступая. Правда, мелких среди них не было, в основном все были высокие, так что я со своими метром шестьюдесятью была почти всем по плечо. А мужикам и подавно…если б подходила близко, конечно. К тому же, за время, проведенное тут, я похудела и на фоне местных баб выглядела только что не задохликом. Но это меня не расстраивало ничуть – были бы кости, мясо нарастет, да и чувствовала я себя прекрасно, дома бы так не получилось ни за что! Вернусь, на работе офигеют, как я выгляжу! Зеркал тут не было, но загар на себе я и так видела, волосы в местной воде тоже перестали выглядеть на мышиный хвостик и даже запушистились и прилично отросли, а плоский живот и схуднувший зад (чего дома было никак не добиться после родов!) приводил меня в неизменно хорошее настроение. Андрей на фоне местного мужского населения смотрелся как принц, уж больно изящно выглядел. Пожалуй, только Ларс еще мог составить ему конкуренцию. Я изподтишка рассмотрела парня – повезло Ханке с мужиком, нечего сказать! Если в свои девятнадцать неполных он так выглядит, то что будет лет через 5-10? Бабы будут он него с ума сходить, точно. Высокий, но очень ладно скроенный, длинные ноги, широкие плечи, в одежде вроде тощим смотрелся, а как разделся на реке, так сразу видно, что мускулатура хорошо развита, да еще и мечом учится махать – вот и результат виден. Светловолосый, немного удлиненное лицо с крупными серыми глазами и породистым носом с горбинкой – вот уж точно, кто-то в роду у него из аристократов потоптался…Про его родителей я так и не спросила, все не было момента, кто они? Остальная молодежь мужеска пола, отирающаяся у моста, была такая же тяжеловесная, как и сами селяне, даже малость заторможенная. А нефиг было изолироваться 200 лет в лесу, вот и получили такое!

По вечерам к нам несколько раз приходили Ханка с Ларсом. Рассказывали, что сами знали об окружающем мире, с интересом слушали нас. Но встречи были недолгие, работы днем было много и засиживаться просто не хватало сил, засыпалось прямо под разговор.

По вечерам мы с Андреем втихую, чтобы не слышала Катрина, обсуждали вопрос о том, что делать дальше. Конечно, сидеть в деревне до бесконечности невозможно, но пока мы даже не знаем, в какую сторону идти, чтобы попасть в более развитую часть страны. Кстати, что тут за страна, нам никто не говорил. Скорее всего, не знали, книг в деревне не было, да и карт тоже. Прямо, как наши староверы в Сибири… Еды с собой можно было набрать, но вот не было никакого оружия, даже ножа, а с одними палками в лесу много не отобьешься, если кто нападет. Я выложила Андрею все, что узнала, в том числе и про фразу Корха про его оружие. Он помолчал, потом хлопнул меня по плечу. Плечо заболело. Ну и удар у него стал…не зря трудился..

– Если тут оружие отбирают у поселян, то встречаться с Корхом надо перед уходом из деревни. А что у него припрятано, не говорил?

– Нет, только упомянул, что с ним сюда пришел. Может, у него там «кольт» лежит под застрехой?

– Вряд ли, тут об огнестрельном никто и не слышал, я спрашивал. Ножей бы приличных, топор еще надо. Шмотки наши надо найти, джинсы у меня еще очень приличные были, когда мы сюда пришли. Пару курток обязательно – помнишь, как мерзли ночью, когда сюда попали?

– Я бы тогда одеяло позаимствовала, тут у них такие типа валяных, плотные. Накидки из этой шерсти промокают, а вот одеяло в самый раз получится, плотное, на землю подложить. Да, я ведь наши пластиковые бутылки из-под минералки сохранила, представляешь? Вот под воду пригодятся, легкие. А то Катрина на них все покушалась, да я не отдала.

С этими бутылками нам действительно повезло крупно. Я их всю дорогу берегла как большую ценность, как чувствовала, что ничего подобного тут нет и они нам еще здорово пригодятся. На заимке на них обратил внимание Петер, крутил-вертел, хотел прикарманить одну, да я не дала, тут ими заинтересовалась Катрина и все выспрашивала, из чего они сделаны. Объяснила, что нам их привозят заезжие купцы, а как сделаны – не знаю. Все было правдиво, так что она только поморщилась, но поверила. По крайней мере, с собой воды наберем на первое время.

Несколько раз обсуждали иерархию власти в деревне. Про Косту говорили Ларс с Ханкой, Андрей тоже про него слышал, что он тут голова, но на стройке мужики говорили мало, им-то в деревне все было понятно, а к вопросам чужака относились настороженно и отвечали односложно и уклончиво. Мы никак не могли сойтись в едином мнении, когда же нам наконец уходить. То, что уходить придется, было ясно, но тут мы вроде отдохнули, отъелись и теперь не торопясь собирались в дорогу, не посвящая в наши планы никого. Мало ли, как селяне воспримут наш уход? Катрина к нам не приставала с вопросами, разговоры не поддерживала, что мне казалось неестественным для деревенской жизни. Так прошло еще пара дней, а на двадцатый день жизни в деревне к нам заявился староста, тот самый Коста.

Пришел он уже под вечер, и, похоже, что его посещение для Катрины не было такой уж неожиданностью, как для меня. Андрей еще был на реке, они заканчивали ремонт моста, а я только начала готовить очередную разновидность похлебки на ужин, как в дом ввалился здоровый мужик, кряжистый и мордатый, как все деревенские, одетый в простые светлые холщовые порты и темную рубаху навыпуск, подпоясанную ремнем. Морда лица у него была круглая и щекастая, заросшая небольшой курчавой бородкой, нос картошкой, а глаза были не видны под набрякшими веками. Короткие волосы темно-русого цвета топорщились на голове и он приглаживал их изредка ладонью, выглядевшей влажной даже издалека. Катрина уже сидела некоторое время за столом в большой комнате и нервно перебирала содержимое небольшой шкатулки, в которой она хранила всякие украшения, время от времени поднося что-то ближе к глазам. При появлении мужика, она дернулась и уронила очередную подвеску себе на колени, да так и застыла, словно одеревенела.

– Приветствую тебя, Катринушка! Чего замерла-то, я же не кусаюсь, вот с душой и со всем добром пришел, как только вернулся домой, – заговорил вошедший, оглядывая комнату быстрым острым взглядом. – Что же ты застыла, садись, садись. Можно я к тебе подсяду, да за руку подержусь, не прогонишь, а?

При этих словах Катрина просто побелела и плюхнулась на лавку, шкатулка так и осталась стоять раскрытая на столе, а подвеска с ее юбки соскользнула на пол. Похоже, она этого даже не заметила, сильно сцепила ладони на столе перед собой, потом расцепила их и с силой захлопнула шкатулку. Мужик с усмешкой поглядел на нее, сел рядом и поднял упавшую подвеску. Сжал ее в кулаке, дунул на него и протянул знахарке, та молча взяла вещицу и тихонько положила ее на стол подальше от себя.

– Рассказали мне, что чужие вышли из лесу к нам, девка да парень. У тебя живут, помогают народу. Это хорошо, молодец, что определила их, пока меня не было.

Он еще что-то говорил, вроде нахваливал, что Катрина молодец и все правильно сделала, а мне даже через приоткрытую дверь было видно, что больше всего женщина хотела бы вскочить и убежать подальше. Ковыряться у печки не имело больше смысла, я одернула юбку и вышла к посетителю.

– Доброго дня, уважаемый…хм, не знаю, как вас звать только. Я – Рина, мы с мужем вышли на вашу деревню…

– Не знаешь, как звать меня? Староста я здешний. Костой зови.

Прокололась я. Сказано было все таким тоном, что он сразу дал понять – я вру, и он это знает. Фигово, надо задний ход давать.

– У нас, – я специально подчеркнула это, – не принято обращаться по имени к человеку, пока он сам не представится. Особенно к тем, кто старше.

А что, в Англии, например, если не представили, то и говорить считается недозволительным. В голове закрутились обрывки романов Френсиса и Диккенса. Коста посмотрел – и расслабился. Поверил! Точно, вранье чует, сволочь!

Его масляные маленькие глазки пробежались по мне, но под здешней одежкой много не рассмотришь. Прямо оценивает, как лошадь на ярмарке. Похоже, оценил на приличную сумму, поскольку осклабился и решил продолжить разговор по душам.

– Ленна тебя хвалила, мол, расторопная ты и приветливая, хоть и не ко всякой работе привычная. Но это пройдет, научишься. А по хозяйству всегда женские руки нужны, без хорошей хозяйки двор неухоженный будет. И на заимке помогала мужчинам, молодец, молодец. Только вот в реку зря лезешь, неправильно это, ну да ничего, пройдет. Так мне сказали, что вы у нас обживаетесь?

Ну уставился, дырку почти протер. В районе груди, между прочим, аж защекотало там все и зачесалось. Я заерзала, а Коста довольно ухмыльнулся.

– Не обживаемся, а приживаемся. Мы же тут люди пришлые, жили совсем в другом месте, обычаи другие. – Под дурочку покосить надо бы побольше, пусть поверит, что для нас тут манна небесная.

– Приживетесь, не вы первые. Детишки пойдут, сами порадуетесь…оба еще спасибо скажете. Справная ты девка Рина…или баба уже?

– У нас говорят «женщина», а не «баба».

– Ай, брось! – Коста махнул рукой и рассыпался дробным смешком. – Начинка-то одна, я это знаю. Ну, ладно, дел у меня на дворе накопилось. Без хозяйской руки-то…

Он встал, еще раз окинув меня мерзким масляным взглядом, потом наклонился к Катрине и сжал ей руку. Постоял, ухмыльнулся и уже на выходе из дверей вдруг добавил, повернувшись ко мне вполоборота, – ну, я еще заходить-то буду, интересно мне стало.

Хлопнула дверь дома, хлопнула калитка, а мы с Катриной все молчали. Ну, я-то понятно, мужик вида скабрезного, с таким сидеть-то рядом противно, так и представляю, как он тут же своими потными руками лезет под юбку, а в случае отпора берет свое силой, а неугодных калечит или натравливает на них своих дружков. Теперь верю, что он деревней вертит как хочет, потому что хитрый и подлый, издалека видать, а тутошними идиотами тормознутыми управлять как делать нефиг. Лапшу ему еще повешаю, что мы тут будем жить обязательно, уж такой рай тут, да и он – благодетель, но валить надо отсель.

Я перевела взгляд на Катрину. Та ни слова не промолвила, пока этот индюк тут распинался, но лицо ее как-то враз осунулось.

– Катрина, что, все так плохо? Тебе жить тут невозможно? – я хотела как-то утешить ее, посочувствовать, но она вдруг схватила со стола подвеску, которую ей подобрал Коста и, бросив ее на пол, стала топтать ногой. Каблуков, как у нас, у здешней обуви не было, подвеска прыгала по полу, но не ломалась. Знахарка посмотрела на нее в каком-то недоумении, потом схватила и помчалась в кухню, громко шепча что-то типа: «Нет! Нет!» Подвеска полетела в огонь, затрещала и взорвалась снопиком голубых искр. А Катрина упала головой на стол и разрыдалась…

Я не знала, что и делать, спрашивать сейчас нельзя, лучше всего оставить ее – отойдет, может, расскажет. Такое впечатление, что она его ждала с предложением руки и сердца, а он ее прокатил и сообщил, что женится на соседке. Налила кружку отвара, поставила перед ней и легонько тронула ее за плечо.

– Попей, легче станет. Непоправима только смерть, а все остальное можно пережить, поверь. Жизнь продолжается, несмотря ни на что, ты пореви, тебе полегчает потом.

Наверное, я еще бы пыталась найти ободряющие слова, как она вдруг застонала сквозь слезы, стуча кулаками по столу

– Ду-у-ура, ой, какая ж ты ду-ура! Прости мне Пресветлый, умоляю…

Ну, знаете ли, я ее тут утешаю, а я же еще и дура! Пошла она тогда со своими истериками знаете куда! Лучше пойду похлебку посмотрю, а то Андрей вернется, а ничего горячего нет на ужин.

Муж вернулся усталый, быстро съел мою стряпню и потянул меня в комнату. Мне не терпелось обсудить с ним сегодняшний визит старосты, но он вдруг ошарашил меня своей новостью.

– Кать, Коста сегодня приходил ко мне. Расспрашивал, где мы жили, как сюда шли, что видели по дороге. Помнишь, мы говорили, что врать будем? Что ни слова о другом мире?

Чего ж не помнить, раз сама говорила, и про вранье здешнему люду тоже мы уже перетирали тему, сегодня вон чуть не попалась. Андрей же продолжал рассказывать, раздеваясь и чертыхаясь вполголоса, когда завязки на штанах перестали поддаваться.

– Так вот, он мне форменный допрос учинил. Про путь наш особо и врать не надо, я так все и рассказал, как было. Когда про наш мир говорил, Каменку себе представлял, как ты говорила. Все вроде нормально было, а потом он пристал, как нам тут живется, где бы я жить хотел с женой, и все хвалил меня, да хвалил, аж скулы сводило от похвалы. Я, конечно, сказал, что в восторге от того выпаса, где я работал, он кивнул, что там место хорошее и вполне дом можно поставить потом. Долго распинался про свою жизнь, что у него хозяйство крепкое, и деревня тут тихая, и люди его слушаются беспрекословно. И что я ему так понравился, что лучше ему помощника здесь и не надо.

Он помолчал, собираясь с мыслями. Рубашка и штаны уже были сняты и он лежал, заложив руки за голову и только накинув на бедра простыню. В комнате был полумрак, светильник давал совсем немного света и я тоже скинула все свои тряпки. Ну вот не любили мы спать в одежде даже дома, а ночных рубашек я принципиально не признавала. Села рядом и потянула к себе край простыни для приличия.

– Так вот, продолжаем разговор. Все было так сладко, я аж прослезился. Вот и спрашиваю себя, где подвох-то?

Я рассказала о сегодняшнем визите местного короля и о непонятном поведении Катрины. Андрей повернулся на бок, и подпер голову рукой. Вторая потянулась к моей коленке и прочно там обосновалась, поглаживая. Похоже, обсуждение ситуации надолго не затянется…

– Отпускать нас они не хотят, это я уже понял. Силой, что ли, удержат? Но мы все равно уйдем, днем раньше, днем позже, но уйдем. Индюк этот так расписал здешние леса, ну мама не горюй, как жутко! И никто поэтому из деревенских за ихнюю Границу шагу не ступит добровольно. Я повелся, что тоже никуда не пойду и тебе не дам. И что Коста мне теперь сват, друг и брат, а я ему в рот заглядываю. Жаль, Ларс занят где-то, уже два дня его не вижу, а то потолковал бы. Парень на этого Косту зуб имеет, да и своя голова у него варит. Посоветует дельное, думаю. А Катрина… – он дернул меня к себе и зашептал в ухо, – живет одна, рассчитывала на него, а он ее обломал, вот она и бесится. Я соскучился… иди ко мне…все остальное потом решим…

Следующие три дня староста исправно заходил к нам, пил местный чаек, улыбался и вообще выглядел, как добрый дядюшка. Пару раз прихватывал меня то за зад, то за бок, сетовал на свое хозяйство, но тут же хвалился, сколько у него всего в доме и вообще, какой он весь из себя молодец. Катрина, которая сидела при этих визитах молчком или поддакивала изредка, была напряжена, как струна, и переводила дух, только когда Коста хлопал калиткой. На третий день все было то же самое, только староста весь вечер держал ее за руку то одной своей рукой, то обеими. Я рассеянно слушала его болтовню, когда вдруг уловила упоминание, что Рей согласен с женой жить на дальнем выпасе и вообще он ему как помощник – так лучше не сыскать. Знахарка не двигалась, словно аршин проглотила, я сделала вид, что все нормально и только поинтересовалась, вполне ли можно там жить молодым. Коста улыбнулся так, что я чуть не подавилась, Катрина дернулась и застыла, а этот королек продолжал вещать, что по его мнению детей надо рожать как можно больше…Очень хотелось сказать ему, чтобы он сам и рожал, да остановила только здравая мысль о неприкрытом хамстве и возможном конфликте после этого. Пришлось елейно улыбнуться и согласиться.

– Так свадьбы же у вас гуляют, когда урожай соберут. У нас дома тоже так заведено, все сделано, тогда и гулять можно. А летом самая пора – сено заготавливать надо, огород обиходить, скотину пасти, не до праздников нам летом.

Я умильно смотрела на Косту, теребила подол юбки и готова была согласиться со всем, что он скажет, лишь бы закончил и убрался побыстрее.