Текст книги "Диагноз: женщина (СИ)"

Автор книги: Ирина Чернова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 63 страниц)

– Вах, женщина, перед тобой сидит старый осел! Вот посмотри – и ведь я столько уже говорю с тобой, а только сейчас до моей головы дошло, как я могу тебе помочь!

Мужчина вытащил из своих необъятных коробов тоненькие палочки и начал их перебирать, бормоча себе под нос о своей непроходимой глупости. Не иначе, для того, чтобы побольше денег выдавить потом!

– Смотри, – потыкал он темным пальцем в отложенные палочки, – такой толщины должны быть твои крючки? Это – железо, одно из наших кузен, это – с полудня, у них серое оно и гладкое, это – гномья сталь, голубоватая, это – кость морского зверя, давно лежит у меня, уж и забыл совсем. Покажи мне, какого размера должны быть твои крючки, я постараюсь помочь тебе. Про цену не думай, договоримся!

Зная уже немного местный менталитет, последней фразой я была предупреждена о приличной цене за искомое. Сейчас дядечка ни в какую не желал озвучивать стоимость работы, понимая, что крючки мне нужны, а на базаре я их не найду ни у кого. Значит, будет делать их и прикидывать, сколько с меня содрать…

Рулон ткани я еще не успела расшить, а сапоги были уже готовы на сегодняшний вечер, как обещали сапожники. Нитки Данияр прислал со служанкой, оставалось только сидеть и шить, пока есть спрос, но не хотелось бродить по улицам в темноте и я ушла пораньше – пока до сапожников дойду, пока от них…

Сапоги получились на славу – не то, что я себе представляла, но очень неплохо по местным меркам. Толстая подошва, широкий каблук, чуть зауженные квадратные носы, обитые железной скобкой. Такие же скобки были и на пятке – мастера, усмехаясь, пояснили, что для женщины в дороге это будет нелишним. Немного широковатые голенища моментально присобрались мягкими складками, за отворотом сзади – петелька, чтобы вешать сушить над огнем и вообще, сами сапоги из толстой мягкой темно-коричневой замши были потрясающе легкими и удобными. Примерив их прямо в мастерской, я чуть не заплясала от радости, так они мне понравились! Мужички заулыбались и потыкали друг друга в бока, мол, а ты не верил, что получится! Тут же предложили мне на выбор две пары туфель, тоже из мягкой замши, но я их огорчила – носить сии произведения мне было абсолютно некуда, несмотря на заманчивую цену.

– Я бы лучше у вас еще пару сапог таких же заказала, уж больно они мне по ноге пришлись. Только вот деньги мне заплатят через пару дней, да и стоим мы в Харлахе до решения, когда же наш хозяин отправится в Пейвес.

– Ты, это…мы еще одну такую же пару можем за два дня сработать, – тут же затянул толстый сапожник, подмигнув своему тощему напарнику, – и за те же деньги, ни медяка поверх не возьмем. А вот тут у нас есть одна шкура, ты посмотри – уж больно хороша, но мужчины из нее носить сапоги не будут, а женщинам она толстовата.

Тощий уже ругался где-то в подсобках, там слышались глухие плюхи и вылетали клубы пыли. Наконец мастер показался с куском шкуры в руке и полной головой серого налета.

– Вот запихнули, чуть не убился, пока искал! А все ты, старый осел, взять – взяли, когда весь тюк забирали, а с тех пор так и лежит. – Мастер шлепнул по выпирающему животу своего напарника и тряхнул шкуру, та мягко шлепнула и повисла, распространяя едковатый запах. – Ты посмотри, вот сколько лежит, а ни складочки, ни дырочки не образовалось, да и не затвердела нисколько, – расхваливал он товар, тряся шкуру уже перед моим носом.

Кожа и в самом деле была хороша – очень темно-бордовая, гладкая – как смазанная маслом, мягкая, рука прошлась по ней, как по шелку. На туфли женщинам она действительно не годилась – толстовата, только на сапоги, но зато какие! Мужички, видя мой восторг, тут же стали нахваливать свой товар, перебивая друг друга. По их словам, кожи эти они купили у торговцев с юга, все остальные – как положено, а что это был за зверь, они и не знают, а торговцы те не рассказывали особо, им бы побыстрее продать, да уехать. Оптом, значит, продавали, что навевает мысль об экспроприации продавцами некого груза. Мужички в ответ переглянулись, заерзали и заверили, что все кожи были нормальные и уже давно разошлись по своим новым хозяевам, а вот только эта никому не подошла…а для долгого пути…да такая прочная…да такая удобная…в городе-то в таких сапогах жарковато, а вот по влажному лесу ходить – самое то, когда дожди идут. Короче, покупай, Катенька, сапожки из такой красоты, но носи их подальше от Харлаха, ибо в городе кто-нить да признает свой товар. Так? Прохиндеи закивали радостно, что глупая баба наконец поняла, о чем ей поют и договоренность на второй заказ была достигнута. Я рассталась с золотым без сожаления – хорошую и удобную обувь я ценю, за вторую пару доплачу недостающее. Сапожники аж прослезились, провожая меня до дверей. Интересно, на сколько они меня надули?

Помахивая сапогами, я брела по улицам, залитым теплым вечерним солнцем. Одевать их прямо в мастерской я не стала, вот приду к Файзату, рассмотрю получше, а то обувка новая, натрет еще ноги по дороге с непривычки да и портянки в них надо новые наматывать, а не мое застиранное старье. Народ, попадавшийся навстречу, то спешил, то толокся на месте, обсуждая друг с другом какие-то дела, праздное ничегонеделание на сегодняшний вечер было восхитительно, но быстро возвращаться к Файзату не хотелось. Сидеть за столом и точить лясы про местные дела можно было и попозже, а пока светло я могу и поболтаться по улицам, лишь бы в узкие переулки не забредать в поисках приключений. Пока я бездумно бродила, на глаза попался явно храм местного божества, у входа стояла статуя серьезного дядьки с отечески поднятым вверх указательным пальцем. Ни дать ни взять – благообразный дедушка, призывающий неразумных внуков к вниманию. Благоразумно рассудив, что он вполне подходит для отблагодарения в этом мире, я завернула в храм. Не обеднею, авось, от подаренной монетки, раз уж обещала на реке, бок-то уже почти не болит, только зеленоватый синяк еще напоминает о происшедшем.

Храм был весь пронизан солнцем через широкие низкие проемы под потолком, столбы света падали на колонны, противоположные стены и небольшив возвышения вдоль них. Похоже, что там стояли широкие низкие чаши, само же изображение дядечки с пальцем стояло, где и положено во всех храмах – в торце. Нащупав в кармане мелкую монетку, я осмотрела гулкое пустое помещение. О чем просить чужого бога? Об окончании пути? О том, чтобы Андрей вернулся ко мне? О том, чтобы я добралась до Аргора? На ум пришла притча, когда некто вот также пришел что-то просить, а желание высказал так, что в исполненном виде оно было хуже, чем неисполненное. Правильно формулируйте свои желания – вот такой был вывод, а сейчас я никак не могла сложить слова так, чтобы не было лазеек переиначить. Попросишь, чтобы путь был закончен побыстрее – упадет на голову кирпич, попрошу о возвращении мужа – он и вернется, но влюбленный в Мирандину. Вздохнув, я положила монетку у подножия статуи в небольшое углубление и вышла из храма на яркий свет. Пусть пока не будет никаких обращений, а просто благодарность за то, что я пока жива и здорова, обращаться буду, когда правильно сложу слова без двояких толкований.

– У тебя сомнения? Ты долго стояла в храме, я не решился подходить к тебе, чужестранка. Ты не веришь в то, что твое обращение дойдет до Сарайса?

– Нет, я верю, что оно дойдет. Но у меня другие сомнения – правильно ли я могу озвучить то, о чем хочу попросить. Когда у меня есть благодарность, она однозначна – спасибо, что помог. Это событие уже произошло и ни я ни бог не можем толковать его по-иному, меня понесла река, я случайно не разбилась о камни, за это я и пришла поблагодарить. Но у меня позади долгий путь и есть человек, которому я должна помочь, впереди еще более долгий путь, а я не знаю, как попросить бога, чтобы все было хорошо и я смогла помочь тому человеку и себе вернуться домой…видишь, я даже тебе не могу точно объяснить, что мне надо…Это значит, что мое желание не созрело? Я боюсь озвучивать его богу, страх, что оно будет понято не так, как я его себе представляю, останавливает меня, а исправлять исполненное будет тяжелее, чем сейчас…

– Ты правильно поняла свои сомнения, – худой, как скелет, жрец, в светлой накидке с седой головой одобряюще покивал. – Ты не уверена в правильности своей просьбы, должно пройти еще время, чтобы ни у кого не возникало сомнений, а в первую очередь у тебя самой, что все, с чем ты обращаешься не будет истолковано превратно. Раз у тебя впереди долгий путь, иди по нему без страха, тогда свершится то, что предначертано рукой Судьбы. Даже если тебе будет казаться, что твой путь окончился не так, как ты хотела, подумай, прежде чем проклинать все – боги милостивы и люди порой просто не понимают этого.

Жрец ушел, по пустому двору горячий ветер гонял легкую пыль. Звенели цикады в храмовом саду, журчала вода из невидимого источника, за низкой плетеной перегородкой в дальнем углу двора слышались голоса и доносился запах готовящейся пищи. Ну жрец, ну болтун, я бы такого и сама наговорила кому угодно, задурив мозги, чтобы не шибко возмущались – народ за советом приходит, а ему проникновенным голосом вещают – иди и смотри. А если в конце пути ты получил не то, о чем мечтал, так, значит, и мечтал ты не о том, счастье в осуществлении мечты состоит не только в том, что ты получил, о чем мечтал, но что еще оно было действительно тем, о чем мечтал. Законы Мерфи, будь они неладны! Здешние словоблудцы их используют напропалую, когда вот такие, как я, нерешительно топчутся в храме со своими проблемами. Идите и обрящете!

Задумавшись над счастьем, улетевшим в туманную даль и невозможностью даже сформулировать свое желание, я брела по неширокой мощеной улочке, помахивая новыми сапогами. Двух-трехэтажные дома с узкими окнами-бойницами на первых этажах и глухими дверями стояли стеной, на малюсенькой площади с фонтанчиком повеяло прохладой, откуда-то потянуло запахом еды и в животе требовательно заурчало. Ослепленная солнцем, я закрутилась в поисках источника запаха, как справа раздался дикий рев как будтро из-под земли, распахнулась невидимая до поры дверь и на улицу кубарем вылетел человек. Прокатившись по камням мостовой, он растянулся на них, громко ругаясь, затряс головой и сел, недоуменно уставившись на дверь, из которой вылетел секунду назад. Пока он летел из дверей, размахивая руками, я не успела отшатнуться и теперь тоже сидела на камнях, а сапоги улетели вперед, выбитые из рук. Судя по всему, справа был трактир, где лихая компания наемников гуляла напропалую. Сидевший мужчина наконец поднялся на ноги и с разбегу ринулся вовнутрь, где его опять встретил радостный рев как минимум десятка глоток. Дверь осталась открытой и я осторожно попыталась проскочить за улетевшими сапогами, как в трактире снова заорали и тот же самый мужик опять вылетел на улицу, а я снова едва успела отскочить в сторону. На площади, кроме нас, не было ни единой души, мои сапоги по-прежнему лежали и ждали меня, когда в низком дверном проеме показался еще один персонаж, намереваясь то ли намять бока первому, то ли затащить его вовнутрь. В трактире тем временем вопили все так, что звенело в ушах, вышедший двинулся на улицу, а я решила тихонько за его спиной на четвереньках проползти вдоль стены, схватить свои сапоги и свалить подальше от этой буйной команды, кто его знает – не тут ли обитает Андер с Торкешем, встречаться с которыми мне не хотелось совершенно. Мостовая у входа была удивительно чистая – частенько, видать, тут так полируют дорогу – и я быстро поползла, но уперлась носом в здоровенные сапоги мужчины, вышедшего из трактира, я поползла вправо – он сделал шаг вправо, я влево – он тоже влево. Ну что за гад такой, надеюсь, что это не Андер… Пришлось подыматься на ноги и, отряхивая ладони, взглянуть на развеселого наемника. Темные штаны, серая рубашка, уже знакомый мне вариант кожаного жилета с железяками, мужик был выше меня головы на полторы и с хорошими плечами, но тут ботаников и не водится в принципе. Ну и что ты ждешь, любопытный какой…Мысли в голове оборвались на полуслове – рожа имела раскосые глаза, скуластое удлиненное лицо с татуировками на щеках, черные волосы, стянутые в конский хвост до плеч и небольшое кольцо в правом ухе. Не иначе, как это те степняки, о которых говорили обозники… раскосые глаза вытаращились так, как будто у меня на лбу вырос рог, кажется, он даже что-то говорит…мама…ой…у него были такие клыки…это что, он улыбается? Отшатнувшись назад я уже третий раз за последние десять минут шлепнулась на зад, мужик же присел на корточки и сунулся носом почти мне в лицо так, что я чуть не легла на спину. Бежать было некуда, потихоньку перебирая ногами и руками, я, как паук, медленно отодвигалась назад, а он все сидел на месте, даже не моргая. Вылетевший два раза наемник уже что-то кричал слева, из трактира вылезла еше одна смуглая рожа с раскосыми черными глазами…боже, да у него вся нижняя часть лица была в чем-то красном…в крови…это было уже слишком для меня, взвизгнув от ужаса, я подскочила на ноги и, забыв о сапогах, помчалась во весь дух подальше от этого места.

– Эй, да что случилось, чего ты несешься на людей?

– Ты слышишь меня?

– А я ее знаю, она с обозом была пятого дня! Ты говорить можешь, что произошло, напал кто?

Мужики, в которых я с размаху влетела, оказались стражниками и теперь трясли меня, как грушу, наперебой пытаясь понять, что произошло.

– Ну, ты скажешь или нет, откуда ты так несешься? – мужчина с коротким ежиком и седыми висками показался знакомым…вроде я его у Файзата видела мельком…

Стуча зубами, я путано принялась объяснять, что там дальше дрались мужики, а один был в крови весь, а один и вообще…с клыками и хвостом…

– Арки, что ли, безобразничают? – протянул один стражник, глядя на седого

– Да похоже на то. Ты где живешь? – старший повернулся ко мне, а сам уже тащил из ножен меч.

– У Фа-файзата… – зубы еще стучали и тряслись руки.

– Вот и иди к нему, скоро темнеет уже. А мы проверим, что там стряслось. Пошли, ребята!

Стражники бодро затопали в ту сторону, откуда я прибежала, погромыхивая железом, я отдышалась и пошла домой. Сапог было жалко…

На опустевшей улице у трактира трое мужчин недоуменно переглядывались между собой.

– И чего она так припустила-то, не понимаю, – темноволосый мужчина в плотной коричневой рубахе отряхивал с себя пыль. – Я ее и пальцем не тронул…Это ты, Схаркр, ее рассматривал да не пускал…куда она там ползла-то…

– Посмотреть решил, пока не уползла совсем, – усмехнулся в ответ второй. – А испугалась она Норкхара, когда тот вылез…Рожу-то обтер?

– Обтер…Гэрк, чтоб его…под нос мне миску с соусом сунул, когда я чихнул..

– Да можно подумать, ты не знал, что будет, когда чихать начал! Или запаха перца не чувствовал? Не первый раз он тебя так ловит…Помнишь, когда ты мордой в сметану угодил?

Мужчины весело захохотали, Норкхар вытер остатки соуса и огляделся.

– Вот, за сапогами ползла, – он потряс в руках находку. – И куда их теперь девать – еще скажут, что мы отняли…Жилен, тебе не подойдут случайно?

Тот уже полностью отряхнулся и протянул было руку, но Схаркр опередил его.

– Дай сюда, – повертел сапоги в руках, заглянул вовнутрь. – О, тут метка мастера есть! Он и подскажет…

– Ты чего, собрался хозяйку искать? – Норкхар от удивления даже не обратил внимания на бряцающих железом стражников.

– Надо будет – и найду. Вот они и помогут… – Схаркр мотнул головой. – Доброго дня, Тайвел. Что случилось в вашем благословенном городе, что вы так бежите?

– Доброго дня, Схаркр. И тебе, Жилен, и тебе…

– Норкхар. – представился наемник.

– Схаркр, не поверишь, что мне тут рассказали… – начал Тайвел, убирая меч в ножны.

Через полчаса шестеро мужчин уже весело хохотали на всю улицу.

Новых сапог мне было жалко до слез. Мало того, что деньги потеряны, так и опять придется ходить в дырявых ботинках, подвязанных веревкой, а по вечерам отстирывать от пыли портянки! Правда, послезавтра я смогу забрать еще одни сапоги, но их в городе одевать нельзя…чертовы сапожники, чертовы грабители и я – тоже хороша, чего помчалась, как наскипидаренная, не съели бы, думаю, если б попросила забрать свое имущество с книксенами и расшаркиваниями. Порядок в городе вон как блюдут – сразу стража кинулась на выяснение, одна я опять в пролете. И чего меня понесло по той улице? Внимательнее надо быть, слышала же, что орут там, да еще мужик тот вылетал из дверей…Прощелкала клювом свое имущество. Обидно…

До дома я дотащилась уже почти затемно, немного заплутав по дороге. Ох уж мне эти средневековые города с их кривыми улочками, тупичками и неожиданными поворотами – пару раз я выходила с разных сторон на одну и ту же микроскопическую площадь, но упрямство победило и я сама дошла почти до городских ворот, а оттуда уже было рукой подать до дома Файзата. Проглотив миску похлебки, я уперла кувшин травяного чая и теперь, полная мрачных мыслей, тянула его в темном углу.

Стало быть, это были те самые арки, про которых еще Катрина говорила, что они едят людей. Или нелюдей. Или не едят? Клыки-то у этого…были приличные…а у второго вся рожа в крови, аж на землю капала…и мужика того они вышвыривали из дверей, как котенка…мужик-то немаленький был…ну и меня бы схарчили…на закуску…на заду еще не все схуднуло по нынешней моей жизни, вот и вцепились бы клыками…И куда тут стража смотрит, почему этих людоедов в город пускают? Домой хочу, там нет ни гоблинов, ни арков, ни темных колдунов, отбирающих у несчастных иномирцев все самое дорогое…Всхлипнув от жалости к себе, я отвернулась и вытерла слезу. Джанир так и не решил, пойдет он домой или нет, народ травил какие-то байки и на душе было отвратительно. Пойду-ка я спать, завтра с утра за крючками на рынок надо идти, попробую вязаньем кружев заняться.

Продавец не обманул и я получила вполне приличные орудия труда. Как он их обтачивал, непонятно, но палочки из гномьей стали и южные были сделаны просто ювелирно. Одно плохо – заусенцы, но продавец, заламывая руки, упросил меня обождать за его занавеской, пока он отшлифует свои произведения и вот я сижу тут уже с час, а он корпит, обрабатывая металл до зеркальной гладкости. Раз уж я тут, то прямо с крючками пройдусь и куплю пряжу или нитки для вязания, покажу продавцу для чего мне нужны такие крючки, а то дядечка от любопытства весь извелся. Провязать несколько сантиметров простейшего кружевца было недолго, но эффект я получила потрясающий. Особенно, когда приложила кружевцо к краю занавески у входа в лавочку. Дядечка упросил связать ему пару метров такой тесьмы и у меня зародились вполне обоснованные сомнения, что она пойдет совсем не туда, куда он ее прилаживает…А вот приличный моток ниток для вязанья я приобрела почти задаром, и тут же размотала их на деревянную болванку, подсунутую любезным продавцом. И глаза у него загорелись, когда понял, что вязать я буду именно из них – ниточки цвета небеленого полотна очень хорошо подходят ко всему.

Данияра в доме не было, хмурая служанка принесла мне травяной чай, хлеб и сыр, от предложения посидеть со мной презрительно отказалась и исчезла в доме. Получается, что я по статусу ниже служанки? Или какая другая причина есть? Думать особенно долго было некогда, я принялась за работу, чтобы с первыми сумерками уйти. Потом становилось темнее, а лишнее освещение тут было не в ходу, местные жители с солнцем встают, с солнцем ложатся, как птицы.

При подходе к дому, на улице, я натолкнулась на Сайнира, беспокойно ходящего взад-вперед и вытягивающего тощую шею в сторону любого прохожего. Завидев меня, он кинулся навстречу, заламывая руки театральным жестом.

– Рина! – трагический полушепот и округленные глаза довершали картину. – Ринка, ну ты попала! Кошмар!

– Чего ты тут пугаешь, Сайнир? Ужин кончился и я осталась голодная?

– Да что ты про какой-то ужин? – парень горестно махнул рукой. – Все гораздо хуже – арки за тобой пришли!

Последнюю фразу он выпалил так, что у меня подкосились ноги. Что значит «пришли»? Есть, что ли, собрались? И зачем я им? А Сайнир, поминутно оглядываясь на калитку, вполголоса рассказывал такое…

– Ринка, ты вчера с арками ведь встретилась, да? Ну вот, ты их оскорбила, причем смертельно! Что ты им такое сказала, что они тебя у Файзата нашли и теперь дожидаются? И ведь давно уже сидят, наши мужчины было попытались что-то сказать в твою защиту, так один из них та-а-ак посмотрел, что Хрол побелел весь! И наплевать им, что ты их законов не знаешь и чужестранка тут, одно твердят – ты их оскорбила и все! А чтобы все по-ихнему было, даже стражник пришел подтвердить, сидит сейчас там, во дворе!

Я ошарашенно кивала, не в силах произнести ни слова. Сайнир перевел дух, даже отбежал к калитке, прислушался и снова подбежал ко мне.

– Ты же понимаешь, что хоть у нас в королевстве все разумные расы равноправны, но оскорбления недопустимы, а ты еще и не подданная Короля Тигора… так можно было бы к градоправителю обратиться, к начальнику стражи, но раз уже стражника прислали, то никто не будет связываться с арками. С ними вообще опасно дело иметь, в Великую Войну они самого Короля Тигора охраняли, да и потом королевская стража наполовину из них состояла, это ж такие мечники – у-у-уй, один пятерых людей стоит!

По-моему, у меня начали подкашиваться ноги, от слабости я прислонилась к забору и с трудом выдавила из себя:

– А… что же они от меня хотят? Съесть? Принести в жертву какому-нибудь своему идолу?

Парень вздохнул и положил руку на плечо, сочувствующе сжав при этом.

– Хуже, Рина, много хуже. Убить легко – р-раз и отмучился. А они…ох, жалко мне тебя… – помолчав, выдохнул, – в гарем свой заберут. Вот где ужас-то…

Что??? Как это «заберут в гарем»? А как же Андрей? А как я домой вернусь? Господи, за что мне это испытание? Я только-только стала находить в этом мире свою маленькую нишу, даже смогла осознать свою ценность – я умею то, за что тут платят и платят неплохо, даже ожидание решения Джанира мне не показалось таким унылым и обозники уже стали почти родными – я согласна идти с ними куда угодно, они ко мне хорошо относятся, и все это обрубается какими-то безграмотными кочевниками, которые непонятно с чего посчитали, что я нанесла им оскорбление! Чем, ну чем я их оскорбила? Тем, что не сказала ни слова? Так они и не спрашивали, они вообще дрались друг с другом! Ну как с ними разговаривать, они же не люди, у них совершенно другая логика…да какая у них логика, когда они от обезьяны недалеко ушли или от кого они тут произошли-то…

– И как они меня заберут? – собственный голос я не узнала, до того он был мертвым. – Вот просто так, в мешок посадят и отвезут? Или подмышку возьмут?

– А, ну вот смотри, – деловито начал объяснять Сайнир, – тот, кто тебя к себе забирает, он и есть оскорбленный. Для этого по их обычаям он должен тебе что-то дать, какую-то вещь. Ты ее принимаешь, благодаришь, стражник свидетельствует это – и все, ты его собственность, этого арка. Никто больше не имеет право вмешаться в его дела… вот…

– А если я не возьму у него ничего, тогда он не сможет меня забрать?

– На моей памяти такое никто не рискнул с ними проделывать, – горестно вздохнул парнишка. – Но ты попробуй, вдруг они решат, что ты им не нужна – и уйдут? Хотя не уверен – до человеческих женщин они сильно охочие…

– Я убегу. Прямо сейчас. Лучше уж второй женой к Данияру уйти, чем такое…

– Ты с ума сошла! – он округлил от возмущения глаза. – Они же по всему городу будут тебя искать, а то, что ты с Данияром знакома, им Файзат скажет, кому охота таких врагов наживать…

– Тогда… – я бросила взгляд по сторонам, удостоверяясь, что вокруг тихо и спокойно, – тогда я уйду из города. Еще не закрыты ворота, я успею. Я выжила там… выживу и тут. Все, спасибо что предупредил.

Парень попытался схватить меня за рукав, но я уже развернулась и собиралась припустить бегом к воротам, как из калитки высунулся Файзат.

– Рина, мы тебя все давно ждем! Иди давай, сколько можно тут стоять? Сайнир, а ты чего ее держишь тут? Все ее ждут, а она…ну-ка заходи давай!

Все, не успела. Надо было бежать бегом – Файзат не догонит, с его комплекцией… но торговец уже тянул меня за рукав рубашки в калитку. Господи, дай мне силы…вдох-выдох, вдох-выдох…

Компания, сидевшая за столом под навесом, была на редкость многочисленной. Почти все обозники, Лидда, Килита, Надира на своем любимом местечке на лестнице, работники Файзата, мужик с коротким ежиком и седыми висками в кожаной куртке с мечом на боку – вот и стражник, да это тот, на кого я налетела на улице вчера, пришел свидетельствовать обычаи этих…вот и эти…вчерашние…От жуткой слабости, опять накатившей еще в калитке, я застыла, как жена Лота посреди двора. Дальше не пойду ни шага! Может, еще успею удрать? Файзат подталкивал меня к столу, но я уперлась, как баран, молча уставившись на сидевших мужчин. Темноволосый сменил коричневую рубаху на светлую, и теперь около него отиралась Килита, здоровенный арк в черной рубашке, черных штанах и сапогах цедил отвар из большой кружки, второй в зеленой рубахе и кожаном жилете разговаривал с обозниками. Калитка громко хлопнула за спиной – Сайнир прокрался бочком вдоль стены и уселся у ног Надиры, пощекотав ей ножку. Девушка пискнула, но ей это явно понравилось и она только подвинулась немного в сторону. Арки развернулись вполоборота в мою сторону и тот, что был в черной рубашке, достал из-под стола…мои сапоги. Вот, это и есть обиженный, вчера он был весь в крови…не буду я ничего от него брать…ой, да он метра два ростом…мама…они до женщин охочи…лучше сразу умереть…

– Доброго дня тебе, Рина, – голос был низкий и хриплый, как у старого курильщика, – меня Норкхаром зовут, это Схаркр, это Жилен.

Арк потыкал в своих друзей пальцем, они покивали, соглашаясь. Второй арк был почти что копией первого, только раскосые глаза были серо-зеленые, что смотрелось несколько странно на смуглом лице, немного похожем на молодого Стивена Сигала. Кроме цвета глаз, в остальном оба арка были как из одного инкубатора – черные волосы стянуты на затылке в хвосты до плеч, черные брови, высокие скулы и…клыки, которые при разговоре были хорошо заметны. Не в палец, как мне вчера со страху показалось, просто крупные резцы, но все равно видно, что это не человек.

– Я – Тайвел, – помахал рукой стражник. – Ты узнала меня?

Еще и улыбается, только вот мне не до смеха. И имена я ваши не запомню… хар… нар…мне уже это безразлично…

– Вчера ты потеряла свои вещи, мы сочли нужным принести их тебе, – арк в черной рубашке уже протягивал мне мои сапоги, – думаю, что ты…

– Нет! – я спрятала руки за спину, делая шаг назад. – Это…это не мои сапоги. И вообще, я их впервые вижу. Они мне совершенно не нужны! Не надо!

Позднее Схаркр, посмеиваясь, любил повторять, что на него и Норкхара никто и никогда не смотрел с таким ужасом, как я в тот вечер, когда они по долгу вежливости пришли в дом Файзата. «Даже враги так не боялись меня!» – потешался он. Но это было много времени спустя, а в тот момент мне было не до смеха…

Норкхар остолбенел с сапогами в руках, все за столом замолчали, не понимая, что происходит, второй арк высоко поднял брови в недоумении, а Жилен и Тайвел переглянулись между собой.

Арк попытался еще раз всучить мне сапоги, но я так завопила, что он пожал плечами и повернулся к публике, мол, что хотите делайте, а я умываю руки.

– Не возьму! Ни за что! Не надо…я не хочу…пожалуйста… – еще немного и польются слезы, а тогда я даже удрать не смогу…судорожно всхлипнув с последними словами, я еще на шаг приблизилась к заветному выходу со двора.

Второй арк, до сих пор молчавший, почувствовал, что здесь что-то не так, как должно было быть по их сценарию, закрутился на лавке, посмотрел на Файзата и Тайвела – те развели руками, мол, сами ничего не понимаем. Обозники тихо загудели, а арк, привстав, уставился на лестницу, где сидела Надира.

– Сайнир, ну-ка признавайся, что ты наговорил Рине! – он в прыжке ухватил парня за воротник и теперь тащил его с лестницы на освещенную закатным солнцем часть двора. – Я уже давно слышу, как он едва сдерживается, прикрывшись юбкой этой красотки, только никак понять не могу, в чем тут дело!

Сайнир уже не смеялся, а хрипел, арк отпустил воротник и парнишка рухнул на спину, хохоча во все горло.

– Ой, не могу, ой, я ей сказал…ха-ха-ха…что вы…ха-ха…за ней пришли…ха-ха-ха…забрать…ой, умру…ха-ха-ха…

– Ну, и зачем мы пришли, по твоему разумению? – ласково-угрожающий голос арка, присевшего у головы Сайнира, усугублялся внезапной тишиной во дворе. – Ну, говори, раз уж ты начал эту заварушку…А то я не посмотрю, что тут Тайвел сидит да твой отец – вытяну ремнем от души. Ну, утешь мое любопытство!

– Да ладно тебе, Схаркр, – уже успокоившись, протянул шкодник. – Подумаешь, посмеялись…

– Я жду, Сайнир. Мне становится все интересней и интересней, отчего женщина испугалась нас так, что была готова бежать сломя голову, несмотря на присутствие во дворе Тайвела. Ты же побежал встречать ее за ворота!

– Да ничего особенного. Подумаешь, сказал, что вы ее забрать хотите…с собой…

– Куда с собой, Сайнир? – арк стал еще ласковее.

– Куда – куда… – парень уже почуял, что пахнет жареным и сменил смешливый тон на обиженный. – Ну подумаешь, разыграл я ее… она же никогда арков не видела, вот я и сказал, что она оскорбила вас вчера…а за это вы ее в свой гарем хотите забрать…вон, Норкхар ее себе берет…как она свои сапоги заберет у него, так он ее и заберет. И Тайвел тут, чтобы подтвердить, что все по вашим обычаям прошло, – уже со вздохом сожаления закончил паршивец.

– Ах ты, стервец, да еще меня сюда приплел! – взревел Тайвел, вылезая из-за стола, но Схаркр махнул ему рукой, мол, не лезь и тут же ухватил поганца за ногу, поскольку тот попытался уползти от грядущего наказания.

– Сайнир, я сколько раз говорил тебе, что шутки – это когда всем смешно, а? – арк перекинул через плечо тощее тело и двинулся с ним к конюшне. – Вот я сейчас выдеру тебя вожжами при всех, тогда запомнишь мои слова!

Парень извивался, как червяк, но хватка у арка была железная и свою жертву он не отпускал, а Тайвел и Норкхар уже засучивали рукава и шли помогать Схаркру.

– Я все понял, клянусь, я буду…не буду…не надо вожжами…Рина-а-а, ну скажи ты им…они же втроем на одного… – Сайнир орал, как резаный, крутясь в руках здоровенных мужиков и неистово маша руками. – Надира, ну хоть ты…

– Нечего шкодить, а потом за бабьи юбки прятаться! – гудел Норкхар. – Он небось еще страстей про гарем наговорил таких, что девчонка до сих пор едва жива от страха… гарем у меня, да?