Текст книги "Диагноз: женщина (СИ)"

Автор книги: Ирина Чернова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 63 страниц)

Как назло, всю неделю я никак не могла попасть в вожделенную комнату. Хозяйка была постоянно дома и шныряла по коридорам, Бирка бегала с вещами из сундуков, то что-то вытаскивая, то запихивая обратно, менялись занавеси и ковры – в общем, стояла совершенно бестолковая суета, от которой в доме не было ни малейшего толку.

Я устало выбила очередной ковер и умылась. Наверное, этой пылью я уже просто наелась, а запах ее стоит в носу! Мыться приходилось через день, а юбку и кофту я постоянно выбивала вечером во дворе, прежде чем лечь спать. Было очень обидно, что никак не дочитать «Правдивейшую историю…», тем более, что уже довольно бегло разбирала написанное и мне бы хватило совсем немного времени. Приходилось радоваться хотя бы тому, что часть истории страны мне уже знакома и я не буду задавать глупейших вопросов. Свои выводы я, пожалуй, оставлю при себе – неизвестно, как могут отреагировать на них аборигены. Судя по всему, Великого Короля Тигора тут любили и уважали, ляпну не подумавши что-нибудь, запросто голову снесут. Кстати, по аналогии с родной историей великими у нас кого только не звали – князья, герцоги, курфюрсты и даже инквизиторы были с этой многозначительной поправкой, а вот королей великих да в таком названии, как Тигор – не припомню. Вроде был Карл Великий…чем велик – помню только из школьного курса, что завоевывал все, что плохо лежало, а потом его за это окрестили императором. Вполне возможно, что тут до подобного титула мозги не дошли, остановились на «Великом». А, еще он сам по себе здоровым мужком был, что наверняка способствовало прозвищу, аж 192 см, по тому времени это было ого-го! Может, местный Тигор тоже был этаким Шварцем? Сам мечом махал впереди всех – подобная тактика у нас в Древнем мире была повсеместно, чтобы предводитель был зело силен и вел за собой народ в бой. Это потом пришли к выводу, что полководцу надо еще и умным быть, а впереди бежать не обязательно. Граф Суворов-Рымникский это хорошо продемонстрировал… И ведь ни одного портрета этого Великого нигде нет, так бы и вопрос отпал сам собой! Хоть бы аллегорично рисовали, как египтяне – фараон ближе всех к богу, значит, самый большой, дети – помельче, враги вообще как муравьи в ногах. Фараоны, кстати, великими не были, несмотря на все свое божественное происхождение, а воевали постоянно и страну объединили, даже корону двуцветную носили. Но это, опять же, у нас, а здесь все может быть по-другому, хотя логику человеческую никто не отменял. Скребло только вот странное выражение про объединение разумных, так и вижу перед собой передовицу «Правды» с орденами Ленина и лозунгом над ними…

В последний день работы у Вайниры я еще раз попыталась дернуть дверь гостиной. Увы, закрыта. Очень жаль…

При расчете я получила небольшой мешочек с серебром, всего тридцать монеток.

– Две монетки в день и еще две лично от меня, – Вайнира пристально смотрела, как я пересчитала свою первую в этом мире зарплату и сунула ее за пазуху. – Это за то, что работала, когда никто не подгонял. Не хочешь остаться у меня работать?

– Нет. Мне надо идти в Аргор. Я должна помочь одному человеку.

– Жалко. Если вернешься, обращайся. Ты мне понравилась.

Вайнира отвернулась и занялась своими записями в толстой книге, потеряв ко мне всякий интерес.

За поздним ужином я сообщила Корнелиусу о своих деньгах и предложила ему пять монеток. По-моему, вполне разумная плата за мое проживание у него! Маг замахал руками, но я напомнила, что меня к Грате не просто так сопровождали Торан и Аллен, наверняка им надо было платить. Маг поупирался еще немного и сдался, а мне наконец стало легко – не люблю ходить в должниках. Заодно выяснилось, что обоз Джанира выходит из города через два дня. Собирать мне было особо нечего, но порвались штаны, значит, нужны еще одни с собой. И рубашку хорошо бы лишнюю. И одеяло. И мешок, в который класть свои немудреные пожитки – оставшуюся траву, которую мне еще Грата дала, портянки нужны запасные, нитки-иголки, вроде бы еду надо какую-никакую взять, воду…опять целый мешок наберется. И денег поубавится изрядно.

– Корнелиус, я бы хотела сходить к Джаниру, спросить – что надо с собой брать, как там в дороге с едой?

– Что возьмешь, то и съешь сама. Много не бери, по жаре испортится. Одеяло лучше бы свое брать, но за серебрушку он может тебе и даст попользоваться своим. – Магу было явно неинтересно обсуждать со мной эти проблемы. – В утро отправления за тобой зайдет парень, по дороге все узнаешь. Времени много будет на болтовню.

На следующий день я пошла на базар с Кристой. Кухарка наставляла меня всю дорогу как выбирать одеяла, как торговаться и как смотреть то, что купила. Целая наука, которая была мне всегда непонятна – торговаться я не любила, из-за чего иногда попадала впросак. Криста с ходу отвергла возможность за серебрушку пользоваться чьим-то одеялом.

– Да ты совсем с ума сошла, на базаре за две монетки можно новое сторговать, а ты собираешься целую седьмицу нюхать по ночам чужую вонь! Одеяло должно быть свое, ничего, не сама нести будешь, можно и потолще присмотреть! Зато ночью не замерзнешь и днем под себя подложишь и сидеть будешь мягко! – Криста уже тащила меня за руку в сторону лавок с одеялами. – Вот, смотри, только не говори, что нравится, слышишь? – шипела она в ухо, чтобы не слышал торговец. – Как скажешь, что нравится, все, придется брать! А у этого не бери, у него товар всегда лежит без накрытия, что при дожде, что на солнце! Лучше всего темное бери, не смотри, что белое красивее, оно запачкается быстро, а стирать тяжело будет!

– Криста, а сколько стоить еще оно будет, вдруг денег не хватит? Мне еще на штаны надо полотна купить, мои совсем истрепались, да на портянки…

– Сейчас, сейчас, – пыхтела кухарка, таща меня за собой. – Вот тут и посмотрим! – Она ткнула толстым пальцем в стопку темно-коричневых войлочных одеял. – Ну-ка, шельмец, показывай свой товар, да до конца разворачивай, до конца!

Молодой парнишка с такими хитрющими глазами, что и к гадалке не ходит – попытается обмануть, – обиженно надулся.

– Ох, уважаемая, ну что ж вы сразу оговаривать начинаете… – деланно заскулил он. – Рази ж я могу себе позволить обмануть такую достойную женщину!

– Не жалоби меня, а то я не знаю, как вы подсовываете порченое? – рявкнула кухарка, а руками уже ощупывала плотность края. – Вот за это одеяло сколько хочешь?

– Пять монеток, всего пять серебрушек, и то задаром почти, хозяин меня убьет за такую продажу! – парень состроил тоскливую мину, а сам пытался не разворачивать одеяло до конца. – Не старое, совсем недавно сваляли!

– Ай, паршивец! – не обращая внимания на нытье продавца, Криста упорно пыталась развернуть угол, за который продавец цеплялся тощими пальцами. Парень потянул угол к себе, но кухарка неожиданно выпустила его из рук и схватилась за другое одеяло, лежавшее ниже, и быстро развернула его. Во все стороны полетела пыль, от которой жутко зачесалось в носу. – И это ты называешь новым одеялом? Да из него вся шерсть уже пылью вылетела, там одни дыры остались! И остья твердые торчат, как спать на таком, а?

Она грозно затрясла несчастным одеялом с такой силой, что из него посыпались клочки шерсти.

– И такое одеяло ты предлагаешь взять вот этой леди с собой? – палец обличающе уткнулся мне почти в нос. – Да ты пробовал сам спать на таком? Ты бы штаны снял, да сел задом на него, вот бы все посмеялись, как ты прыгал да чесался!

Парень быстро сложил одеяла – по его виду было ясно, что подобные концерты ему выслушивать не впервой – и полез куда-то себе за спину, извернувшись под немыслимым углом. Кухарка же продолжала разоряться, размахивая руками:

– Твои одеяла только старой лошади на спину класть, и то скинет, потому что жесткое и в дырьях! И на жалость не дави, все знают, что хозяином у тебя твой дед, а он в тебе, шельмеце, души не чает! Покажи такое же одеяло, какое ты третьего дня продал, с толстым краем, за две серебрушки!

– Да побойтесь Богов, уважаемая, я то одеяло продал за шесть монет, а не за две…

– Ай, как нехорошо обманывать, то одеяло было не последней стрижки, потому ты и продал его…

– Зато оно было толще, хоть и из старой шерсти..

– Не старой, а лежало долго…

– Вот и покажи такое…

– Ай, почтенная женщина..

Голоса уже стали сливаться в сплошной гул, а в голове застучали молоточки. И они тут так все торгуются? Я ж с ума сойду, прежде чем что-то куплю! Вокруг воцарилась блаженная тишина, прерываемая то ржаньем лошадей, то визгливыми выкриками торговцев. Неужели закончили?

– Ну, Рина, – Криста пихнула меня в бок кулаком, – вот за три серебрушки отдает одеяло. Нравится или к другой лавке пойдем?

Парень уже просто взвыл, а я потянулась искать свои сбережения, когда он простонал:

– Согласен, забирай за две с половиной серебрушки! Только не говори никому, за сколько ты его купила, ладно?

Я отсчитала три монетки, получила пять медных монеток сдачи и плотное темно-серое одеяло, скатанное в трубку. Остьев в нем, кстати, не было совсем.

Полотно мне на штаны мы прикупили уже быстрее, – надо полагать, торговец особо цену не завышал. У него же я нашла себе отрез и на портянки – тут экономить нельзя, иначе без ног останусь, идти придется в ботинках, носков тут нет, а как местные ходят – не понимаю. За медяк мне продали приличный мешок и моток веревки, а вот иголки и нитки стоили дорого, но без них в дороге делать нечего, да и покупать готовые штаны и юбки у меня нет лишних денег. Еще я нашла кусок тонкого полотна для рубашки и за медяк мне отдали неровный обрезок странной ткани серовато-коричневого цвета, похожей на толстый шелк. Это пойдет на бюстгальтер, мой уже весь истрепался, а без этого предмета женского туалета я ходить не могу. Трусы я себе все-таки пошила из чьей-то драной рубахи, получились вполне приличные, кроеные по косой – свобода движений есть и не давит нигде. Прикупив головку сыра и мешочек вяленых фруктов напоследок, я поплелась обратно. Хотелось сказать «домой», но пока тут у меня нет никакого дома…

Оставшееся до отхода обоза время, я занималась шитьем. Дома я шила постоянно, так что выкроить тут на себя штаны и рубашку не составило особого труда. Не выкройки Бурды, конечно, но по сравнению с местным индпошивом мои вещи сидели на мне даже очень прилично. Карманов тут на штанах не было, так что я гордо продемонстрировала Кристе свой вариант – плотные холщовые штаны полуприлегающего силуэта, большие накладные карманы спереди, джинсовые сзади, длинные узкие вдоль бедер – мало ли что сунуть туда и длиной до щиколоток. Рубашка получилась обыкновенной ковбойкой с отложным воротником, немного приталенной, с большими карманами спереди и без застежки. Потом придумаю, из чего пуговицы сделать для следующего варианта, раковины-кости-деревяшки подойдут. И верхом моего творения оказался новый бюстгальтер, выкройку которого я изучала дома на форуме по шитью достаточно подробно, да еще и спорили мы в инете по этому поводу. Пришлось сделать завязки спереди и попотеть с лямками, но результат мне понравился. Вроде бы экипировка закончена, теперь можно было смело отправляться в путь.

Идти с местным торговым обозом оказалось делом чрезвычайно утомительным и ничуть не интересным. Здешние повозки медленно тянулись по пыльной дороге, более менее нормально дышать можно было только на передних двух телегах, а в конце каравана это было уже практически невозможно. Спасал только ветер, сдувающий все это безобразие в сторону, но надо ловить момент, чтобы не получить заряд пыли в лицо. Повозки были с высокими бортами, в которые вставлялись толстые дуги и сверху закрывалось холстом или кожей и напоминало это все повозки первых переселенцев на Диком Западе, как показывали в фильмах. Сидеть в повозке можно либо вместе с возницей, либо внутри на соломе и одеялах, там же и спать ночью – пока нет товара. У местных мужиков, наверное, были деревянные зады – я же сидеть не могла никак, трясло наш транспорт неимоверно и уже через полчаса я не знала, куда себя пристроить. В обозе шло пять повозок, вокруг сновали четверо верховых охранников, в задней повозке вместе с возницей ехала и его жена, крупная рыжеватая женщина средних лет, вся усыпанная веснушками. Сам Джанир ехал в первой повозке с молодым парнем – то ли сыном, то ли племянником. Я сунулась к нему с утра с вопросом куда мне приткнуться, но он только махнул рукой на вторую телегу – с дорожными и хозяйственными проблемами ему явно было не до меня. Бросив свой вещмешок в повозку, где уже лежали на соломе небольшие тючки, я пристроилась рядом с возницей, темноволосым унылым мужчиной средних лет. Лошади шли не торопясь, я пристроила себе под зад одеяло и стала расспрашивать возницу о порядках в караване.

– А чего у нас тут…все, как у всех…Сидим, да едем. Гнать днем ни к чему, лошади по жаре устанут…Дороги спокойные, но без охраны никто не поедет. Тебя же Риной кличут? – я кивнула. Можно и не представляться, в обозе уже все знают про меня. – А меня Мартом зовут. Я уже давно с обозами хожу, Джанир завсегда меня берет. Помоложе был, в охране ходил, теперь вот возницей, только без оружия я никуда. Да, если тебе куда в кусты надо, вот вдоль леса поедем, тогда прыгай да беги, ждать никто не станет. Еды с собой много брала?

– Сыр взяла головку, фруктов сушеных, хлеба ковригу. Да, я еще крупы мешочек прихватила…

– Сыр половину Галате отрежь, и крупу отдай. Она готовить будет, ей пригодится. И хлеб тоже на общий стол пойдет. Галата завсегда с мужем ездит, он у нее до баб охочий…

– Март, а как тут спать, в повозках или все на земле ложатся? И как долго ехать будем?

– Ну, ехать мы будем вот так до первой воды, встанем у реки. Место там удобное, завсегда останавливаемся. Спать же – ложись где хочешь, пока товару в повозке нет. Молодые ребята на земле спят, кто постарше – под крышу ложатся. Охрана ночью будет бдить, они сейчас в телегах отсыпаются.

– Отсыпаются? А верховые – это кто, не охрана разве?

– От ты даешь! – Март передернул плечами и укоризненно глянул на меня, как на ребенка. – Эти днем следят, а ночью другие будут. Ты одеяло брала с собой?

– Да, купила. Не люблю чужим пользоваться.

– Правильно это, у человека завсегда все свое должно быть – и одеяло, и дом, а то не человек получается вовсе, а пустая трава, которую ветер гоняет. Твой-то дом далеко?

– Эх, Март, так далеко, что и не знаю, когда я туда попаду, – отвернувшись, я сглотнула подступивший к горлу комок. Не зареветь бы ненароком… – А домой я сейчас попасть никак не могу, дело у меня есть одно.

– Джанир сказывал, что ты с нами в Харлах пойдешь, а потом пойдешь магов в столице искать. И что мужа у тебя разлучница заколдовала, а помочь только сильный маг может.

Ну вот, уже и тут все знают, сарафанное радио, мать его! Хорошо, если лишних подробностей не приврут, с них станется. Может, и рассказывать ничего не придется, ведь как пить дать пристанут с расспросами что там у меня приключилось, да как, и будет гулять сказание обо мне по дорогам…Будь моя воля, я бы ни слова о своей истории не сказала никому, не люблю о себе рассказывать и эффекта попутчика в упор не понимаю, а в здешнем обществе, где нет газет и все живут новостями, которые приносят на хвосте путешественники, оных субъектов любопытствующие выворачивают наизнанку. Лучше я других послушаю, информация никогда лишней не бывает.

– Да, я с вами до Харлаха только, там буду искать попутчиков, кто в сторону столицы пойдет.

Март мерно трясся на своей скамейке, не испытывая никаких видимых неудобств, я же вся извертелась на одеяле и пару раз успела даже звонко клацнуть зубами. Кошмар, а не путешествие!

– Ты, прежде чем с кем-то сговариваться о пути, подойди к Джаниру. Он мужик хороший, подскажет, с кем можно идти, а от кого надо бежать сразу. – И, помолчав, добавил, – негоже женщине одной в такой путь пускаться, всякий люд на дорогах встречается.

– Да я бы не шла одна, только вот помочь моему мужу могу только я. Поэтому я и должна дойти.

Мысли о том, что я не дойду, я старалась гнать сразу из головы. Не дай Бог им материализоваться…

– Чего маешься? – заметив мое ерзанье, Март обернулся и осмотрел повозку. – Сдвинь тюки, да ложись спать. Я и сидя засыпаю, лошади сами идут по дороге.

Ну уж нет, спать днем я категорически не могу, а что потом ночью делать буду? Охранников развлекать? Март усмехнулся в ответ:

– Ну и посидишь с ними, поговоришь. Ваше дело молодое…

Ага, знаем мы это «дело молодое», как кому приспичит, хоть оборись, никто не поможет. Если уж дома, когда в походы ходят, у парней крыши сносит, то в здешнем обществе, не отягощенном лишней моралью и место женщины где-то ниже лошади, лучше не давать повода – поела вечером у общего костра и смылась подальше спать. Мысли начали принимать тревожный оборот – а если ночью кто полезет? Оружия у меня никакого нет, драться я не умею и орать тоже не буду, одна надежда, что по местным меркам я уже старовата и на девушку не тяну, двадцать семь – не шестнадцать. А положа руку на сердце, надо признать, что местные девахи и хороши лищь до восемнадцати от силы, дальше они становятся дебелыми тетками непонятного возраста. Впрочем, и молодые девицы тоже аристократичностью не блещут, круглые щеки, оттопыренные зады и выпирающие титьки по молодости вроде и ничего…по молодости…м-да…

– Март, я уже себе все отсидела, больше не могу. Ничего, если я пойду рядом с повозкой пешком?

Март уже дремал, опустив голову на грудь и прикрыв голову войлочной шляпой. Я спрыгнула на дорогу и бодро потопала рядом с повозкой с наветренной стороны. Повозка двигалась чуть быстрее пешего хода, но я держалась за ее край и идти было легко. Солнце светило спереди и справа, ветер сдувал пыль от колес, колыхалась трава в полях (или посадки овощей?) – можно было закрыть глаза и наслаждаться хорошей погодой и одиночеством. Глядишь, и загорю…до купальника бы раздеться, да не поймут…

Споткнувшись на очередном камне, глаза пришлось открыть. Волосы раздувал теплый ветер – платки я категорически не носила, хоть Криста и пеняла мне за это, – рукава рубашки я закатала чуть ли не до плеч, горьковато пахло сухой травой и пылью. Пели птицы, в полях стрекотали местные цикады и над головой проносились быстрые облака – закрой глаза и обстановка ничем не отличается от той, что дома…

Цокот копыт прервал приятную задумчивость.

– Рина! – мужской силуэт на лошади казался черным из-за бьющего у него за спиной солнца. – Ты ведь Рина, правильно?

– Ну да, с утра ею была, – из-под руки лица было не разглядеть, кто тут такой любопытный пожаловал. – Что-то не так?

– А чего пешком идешь, Март выгнал из повозки? – лошадь уже шла шагом почти рядом со мной, мотая головой и до меня донесся острый запах лошади. – У него же почти ничего там нет, а ты пешком топаешь!

– Никто меня не выгонял, сама вылезла. Сидеть не могу, трясет, спать тоже не хочу.

– Устанешь быстро и солнце скоро подымется высоко, жарко будет.

– Будет жарко, пойду с другой стороны. А ходить пешком я привыкла.

– С той стороны пыли много будет.

– Тогда и залезу в повозку.

– А…по солнцу ты специально идешь?

– Чего?

Повернув голову, я еще раз пыталась рассмотреть всадника. Ну чего пристал, спрашивается?

– Только селянки ходят с такими…темными лицами и то платками завязываются. А ты и без платка на волосах, да и лицо почернеет от солнца. – Улыбается или так заботу проявляет? Загар, вишь, ему не нравится! – Женщины наоборот стараются сохранить лицо белым, а ты уже давно так идешь…Кстати, меня Нереном зовут.

– Там, откуда я родом, солнце любят и никогда не закрывают лица от него.

– А откуда ты? И что у вас там еще любят?

А ехидно-то как сказано, поддеть решил, ну да вряд ли это удастся. Насмешек я не боюсь, если он решил на чем-то поддеть меня от скуки, да и комплексами особыми не страдаю. Местные женщины краснеют по любому поводу, меня же, воспитанную на ТВ, инете и Голливуде, вогнать в краску невозможно.

– Любят? – сейчас, дорогой, сейчас… – Купаться у нас любят. Точнее, плавать. Реки у нас похолоднее ваших будут, но зато в холодной воде бодрее себя чувствуешь. Зимой любят париться в бане, а потом валяться в снегу или прыгать в холодную воду. Но это делают в основном мужчины, хотя и женщины, бывает, тоже.

– Плавать? В воде? Ты умеешь плавать?

Ну так и знала, сухопутные крысы в этом королевстве! Ни одной приличной реки я пока не видела, какие-то ручейки…Им бы нашу Неву или Свирь показать!

– Не только плавать, но и нырять и прыгать в воду, иначе бы не говорила об этом. У нас раньше, когда хотели выразить презрение к необразованности, говорили: «Ты не умеешь ни читать, ни плавать».

Ну и что, что это древние римляне сказали? Из моей безысходной дали они мне почти родные…

– Значит, ты с полуночи, – уверенно заключил собеседник. – У нас таких зим не бывает, чтобы реки замерзали. А что такое «баня»?

Пришлось объяснять. Заодно посетовать, что тут негде мыться, даже ручейков не попалось пока на пути.

– К вечеру должны до реки дойти, там будет стоянка. Пока, до вечера!

Нерен ускакал вперед, я же, размеренно переставляя ноги, шла дальше. К вечеру, почесываясь то тут, то там, я уже была согласна окунуться даже в лесную лужу, лишь бы она помогла смыть пыль. Ноги устали, но это была приятная боль, днем приходилось то залезать в повозку, снимать ботинки и сушить от пота портянки, то опять вылезать и идти рядом с бортом. Ботинки, выловленные в секонде еще в прошлом году, оправдали себя еще дома в поездках за грибами и пока стойко выдерживали все неприятности путешествия. Телеги скатились с дороги по убитой отворотке и остановились на широкой луговине на берегу реки.

Сама по себе речка была невелика, вряд ли ширина ее превышала метров двадцать, но вода была чистой и прозрачной, в воду спускались заросли осоки, а на противоположном берегу над водой нависали деревья. Наш берег был пологим и мужчины тут же распрягли лошадей и загнали их в воду. Лошади фыркали, пока их обтирали пучками травы и смывали пот. Как я и подумала, плавать так никто и не стал, попрыгали у лошадей, помылись и все повылезали на берег. Веснушчатая Галата уже рылась в мешках с припасами, постоянно пиная своего мужичка. Он был на полголовы ниже ее и весь какой-то щуплый и вертлявый, шкодливые глазенки ярко-голубого цвета бегали по сторонам, а обширная лысина блестела на заходящем солнце.

– Рина, Рина-а! – Галата голосила так, что уши закладывало. – На котелок, воды черпни, да промой крупу. Смотри, не упусти только! Мареш, ну-ка живо за хворостом иди! – это уже она пошла пинать своего благоверного, хмуря брови и громко сопя. – Эй, кто там еще прохлаждается, кормить не буду бездельников! Карс, давай вылезай и иди с Марешем за дровами, хватит спать!

Зычный голос Галаты разбудил тех, кто спал в повозках, еще три мордоворота двинулись к реке. Один так и вообще выглядел как…тролль, что ли? Широченные плечи делали его просто квадратным по сравнению с другими, двигался он вразвалку, а кулаки даже издалека были размером с детскую голову. Такой как ударит, так в землю и вобьет по маковку. Суета на стоянке была неимоверная, все куда-то двигались, что-то таскали, трясли одеяла, вещи, лазали то в повозки, то обратно, добродушно ругались друг с другом и тыкали кулаками в живот.

– Рина, почисти и порежь помельче, – Галата ткнула мне небольшой котелок с овощами типа нашей брюквы или крупной редиски.

На берегу я пристроилась на плоском камне, нагретом за день, и пошла шкрябать шкурку. Овощ оказался ярко-оранжевым, я даже попробовала отрезать кусочек и пожевать. Ни фига, нож соскользнул, чуть не задев палец. Ну и овощи тут…Пожалуй, сосребу все шкурки, потом попробую порубить прямо на камне. Нож у меня был размером с хорошее мачете и соответствующей остроты, пораниться им было легче легкого. Слева за осокой гомонили мужчины, домывавшие лошадей, тут же было тихо, от камня шла дорожка между высокими кустами водяной осоки к середине реки. Надо вечером сюда прийти искупаться…или сейчас купнуться, ночью холодновато будет…Твердокаменный овощ не устоял против мачете, я притащила котелок Галате и по ее знаку вывернула содержимое в большой котел. Женщина сунула мне кусок вяленого мяса, это я уже довольно быстро раскромсала на ближайшем бревне.

– Галата, – я заговорщицки зашептала ей на ухо, – я вся такая грязная, помыться хочу. Я сбегаю на речку, ладно? Тут место неплохое рядом, все осокой закрыто, сполоснусь и назад.

– Ты, девка, смотри, поаккуратней там…и далеко это твое место?

– Да вот оно, отсюда не видно, а там проходик в осоке небольшой, его не видно почти. Мужчины все заняты, никто не полезет за мной.

– Ох…Ну иди, если не боишься..

– А чего бояться? Мужчин?

– Не-е, мужик он что? Полапает да уйдет, а вот в воде кто может жить…водяницы или омутные проснутся…

– И часто они…просыпаются? – надо было понять, бред аборигенов это или реальные страхи? – Утаскивали кого?

– А как же не утаскивать, вон, Тормаш Косой сколько раз с ними воевал, когда с обозом ходил да тут останавливался, аж одну водяницу почти поймал, да вырвалась она от него…а потом все же подкараулила и утащила к себе…

– И где караулила эта…водяница? – приврать для важности тут горазды, как и везде, ясно дело. – В воде ждала или на берегу пряталась? И, кстати, почему Тормаша Косым прозвали?

Галата проказливо захихикала, отчего ее круглое лицо вдруг покраснело и сощуренные глаза совсем утонули в щеках.

– Вона туды глянь, – указующий палец тыкал аккурат в заросли осоки, где я уже присмотрела себе местечко для купанья. – Там, за той травой, она и поджидала Тормаша. Там три камня больших в воде стоят, два как есть низких, а одни из воды торчит, и на седло похож, вот там и поджидала. А Тормаш мужик хороший был, женщины его любили и он на них всегда засматривался, потому его жена и Косым называла…кому ж понравится такое…Там и утоп, потом за осокой его нашли. Уж когда хоронили, жена больно убивалась, да платок на нем все поправляла, чтобы синяков не было видно…Народ у нас это живо заприметил, да у покойника не спросишь, а вдова его сильно злая была. Одним словом, водяница утащила и все!

– Ну вот, я-то думала, что Тормаш выпить любил, потому и прозвали так, а он оказывается на баб охотился! Спасибо за рассказ, но мыться я все-таки пойду.

Гомон вокруг не стихал, ржали лошади, тоненько кто-то визжал на одной ноте – не удивлюсь, если везут с собой местного поросенка. Вроде все заняты и до меня нет никому дела, быстро подхватив для вида пустой мешок, я пошла к берегу.

Прохладная вода после дня пути по жаре и пыльной дороге – истинное наслаждение! Вещи я сложила и прикрыла сломанными стеблями осоки – купаться пришлось в рубашке с короткими рукавами и самопальных трусах. Камни, о которых мне толковала Галата, действительно напоминали седло со ступенями, туда можно было легко забраться в случае опасности. Но вода была чистая, дно в основном из мелких камней хорошо просматривалось, а в более глубокую воду я и не собираюсь лезть, помыться и тут можно.

По земле уже стлались вечерние сумерки, темнело тут достаточно быстро, на покатой луговине ярко светился костер, вокруг которого собрался и наш караван. Слышался раскатистый смех, басовито гудели мужские голоса, дым поднимался вертикально вверх – нормальное походное состояние. Одежка лежала нетронутая и на малюсеньком пятачке чистого берега никто меня не поджидал, что очень обрадовало – как общаться с местными мужчинами я себе не представляла. Лучше держаться тишком и подальше, пока не разберусь в местном этикете, а то запросто можно попасть в ситуацию если не дурацкую, но в патовую, заступиться за меня тут некому и полагаться надо только на себя.

К костровищу я подошла, когда Галата уже раздавала ужин. Мужчины подходили со своими мисками и рассаживались в кружок у костра. Конечно, миску я с собой взять не догадалась, пришлось подождать, когда все уже расселись и тогда я тихонько подошла к поварихе.

– Ить ведь, и ты без посуды! Ну, ты много не съешь, больших у меня нету, а вот маленькая тебе в самый раз будет! – Галата сунула мне что-то вроде пиалы, плюхнув туда полчерпака своего варева. – Ложку возьми вот тут, в Харлахе отдашь. Да не забудь на базаре себе миску с ложкой купить, в путь собралась, а самое главное забыла! Даже на постоялые дворы ходят со своими ложками и ножами, а тут в караван – и ничего нету!

– Куплю, – громкий голос Галаты привлек внимание обозников, я уже краем глаза видела оценивающие взгляды и поспешила отойти за границу света. Лишнее внимание ни к чему, спотыкаясь в темноте я села спиной к ближайшей телеге. Ужин оказался довольно неплохим, или я так проголодалась за день, но съела все быстро и даже вылизала пиалку. На вкус похоже на кашу с овощами и кусочками вяленого мяса. Похожее варево мы варили в студотряде…Из второго котла черпали питье и рассаживались с ним в круге света. Пить хотелось ужасно, пришлось опять выползать из темноты к костру.

– Давай свою кружку, черпну тебе отвара, – жесткая ладонь справа перехватила мою пиалку вместе с рукой. – Руки обожжешь, вот, держи кружку. – Мужчина протянул мне глиняную посудину с толстой ручкой, которой он и черпал отвар. – Кружки у тебя тоже нет?

– Есть, но в темноте не найду.

– Тогда пей из этой, у меня еще есть с собой. – Он покопошился в своем мешке и достал еще одну пузатую кружку. Я завсегда две беру с собой, мало ли что…

– Спасибо. Сейчас допью и отдам.

Отвар подостыл, я перелила его в свою жестяную пиалу и ушла к телеге. Пока еще земля теплая, можно посидеть у колеса, глотая потихоньку теплое питье, посмотреть на звезды и помечтать…что когда-нибудь это бесконечное путешествие закончится, что я помогу Андрею и мы оба вернемся домой. Мужские голоса прерывали мысли то дружным хохотом, то снова слышался потешный тенорок кострового завсегдатая, травящего извечные мужские байки о них, самых умных и смелых, и о бабах. Разговоры были чисто мужские, лезть в них не хотелось, завязывать отношения тоже не было ни малейшего желания. И вообще, я устала за день, пора идти спать. Где там повозка Марта?

Стоило только костру скрыться за крайней телегой, сразу ожила ночь и глаз стал различать очертания реки, деревьев, повозок. Вроде бы эта была наша, тут еще тент с двумя окошками…

– Стой, куда полезла? – голос был молодой и задорный. Уж не Нерен ли пожаловал? – А как же насчет погулять под луной?

– Нерен, ты?

– А ты кого другого ждала? – парень вышел из-за угла повозки. – Я сегодняшнюю ночь дежурю до рассвета, скоротаешь мне время?