Текст книги "Диагноз: женщина (СИ)"

Автор книги: Ирина Чернова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 63 страниц)

– Тебе помыть вечером и отдать Галате.

Котелок опять перекочевал ко мне. Я кивнула и отложила его в сторону, вместе с пустыми кувшинами.

– А Ларс тоже у того мага остался?

– Нет, они пропали на следующий день. – Боже, ну почему это «они» сорвалось с языка? Понятно, что я подумала о Ларсе с Ханкой, может, мою оговорку Торкеш и не заметил? – Мне управляющий сказал, что он ушел рано утром, даже не попрощавшись с нами.

– Интересно, – задумчиво протянул мужчина, маги обычно одни живут, а тут – управляющий. У этого мага большой дом? И почему «они»? Ларс ушел не один, с ним еще кто-то был?

Ну вот прицепился, как пиявка…сделаю вид, что не слышала и усе.

– Да, большой, только вот прислугу я не видела, ни кухарок ни конюхов, ни служанок. Должны были где-то быть, наверное…

– А за столом кто подавал, управляющий?

– Ну…в первый день были, кажется, слуги, а вино управляющий разливал.

– А потом? Вы же не один день жили у этого мага?

– Потом… – потом я сидела взаперти и при воспоминании об этом невольно сжались кулаки. – Потом…было…потом…

Повозка медленно катилась по каменистой дороге, подскакивая на выбоинах, о рессорах тут и понятия не имели и все демпфирование кочек сводилось к толстому слою соломы и одеялам. Единственное положение, в котором я могла нормально себя чувствовать, было восседание на невысоком тючке, перевязанном веревкой. Торкеш же спокойно полулежал на правом боку, подперев голову рукой и дорожная тряска его ни капельки не волновала. Вот только его любопытство мне совершенно не нравилось, последний вопрос просто повис в воздухе, а ответа на него никак не находилось. Я поерзала на импровизированной табуретке и решила закончить эти неприятные расспросы разом:

– Это что, допрос?

– Ну ты что, милая, я же сам пришел к тебе, – опять этот тягуче-мурлыкающий голос и сощуренные глаза так и сверлят дырки, – и даже накормил. Ну какой же это допрос, любопытство просто гложет, что там у тебя произошло.

– Мало ли что произошло, я не обязана всем рассказывать об этом. Ты же не треплешься всем подряд о своих делах, верно?

– Почему бы и не поговорить с красивой женщиной, которая мне нравится?

– Кра-а-асивой? – издевательски передразнила моего собеседника со всем возможным сарказмом, копируя мурлыкающий голос и кривую ухмылку. – Знаю, что врешь, но все равно приятно.

Последние слова мне очень хотелось гордо выплюнуть ему в лицо, но в этот момент Торкеш неожиданно дернул меня к себе. Среагировать от неожиданности я не успела и мгновенно оказалась зажатой в его объятиях на боку да еще и с закинутой на меня ногой. Положение было самое что ни на есть пикантное, загляни кто в этот момент к нам – даже додумывать ничего не надо, чем тут занимаются. Безуспешно подергавшись, пришлось попытаться разойтись миром.

– Торкеш, я, кажется, не давала повода…

– А зачем он мне…

Губы мужчины уже пошли по шее, обдавая горячим дыханием и заставляя сердце сжиматься в ответ. Одна рука уже гладила спину, проходя по позвоночнику твердыми пальцами от шеи до талии, а вторая лежала под затылком, не давая отстраниться.

– Торкеш, еще раз говорю, я не давала повода думать, что меня можно заваливать прямо тут…

– А если ты мне нравишься, что я должен делать – ходить вокруг и вздыхать? Мне больше по душе тебя поцеловать…и не только…

Дыхание уже стало совсем тяжелым, пришлось крутиться изо всех сил, лишь бы сбить ему все желания.

– А моего согласия ты спросить не хочешь? Или для тебя женщина – бессловесный скот, задирающий юбку по первому знаку с твоей стороны? Даже скотина не лезет сразу друг на друга, а мы люди, а не животные! Еще вчера ты понятия не имел о моем существовании, а сегодня уже пытаешься завалить днем прямо тут, в повозке?

На мое счастье завозился спящий охранник, проснулся на своем облучке и с кем-то заговорил Март – Торкеш опомнился и разжал руки. Мигом выскользнув из его объятий, я оправила рубашку, отряхнула волосы и уселась на свой тючок.

– Дай пожалуйста кувшин с отваром, он за твоей спиной стоит.

– Возьми сама. Или боишься меня?

– Боюсь не тебя, а твоих действий. Вот смотрю я на вас, мужиков, и не могу понять, неужели силу применять так приятно? А почему не по обоюдному согласию все делать?

– Ишь, умная какая…А если женщина против?

– Если она против, у тебя есть два пути. Или найди другую, которая к тебе по первому зову прыгнет, или добивайся расположения той, которая тебе по сердцу. Насилием ты женщину к себе не привяжешь никогда.

– Ну ты даешь… Зачем привязывать-то? Покувыркался в свое удовольствие и пошел дальше. А в храм идти с женщиной, значит, прости-прощай вольная жизнь, больше я сам себе не хозяин. Не хочу я сидеть на одном месте, не мое это.

– Тогда иди к тем, которые никогда не отказывают. Тебе же все равно, с кем кувыркаться в свое удовольствие. – Я намеренно подчеркнула «свое», авось, задумается. – Глаза только закрой и можешь перед собой хоть королеву представить, а утром уходить спокойно, зато никому ничем не обязан. Правда, когда раны да болезни начинают одолевать, вы все равно к женщинам ползете за помощью да утешением, но каждый считает, что с ним такого не будет никогда. Кувшин-то лень передать или из вредности? Ну да ладно, сама возьму, не переломлюсь…

Отвар пришелся очень кстати, Торкеш делал вид, что задумался, гоняя соломинку во рту и глядел в потолок. Ну лежит, и пусть лежит, я тут весь день сидеть не собираюсь. Пойду, пройдусь пешком, вечером стоянка на реке будет, искупаюсь да голову помою. Поплавать бы да понырять в прохладной водичке! И этот паразит тут мозги парит, непонятно что ему надо…точнее, что надо, понятно, только вот мне это не нужно ни под каким соусом.

– А если ты своему мужу…ну, помочь не сможешь…что тогда делать будешь?

Я уже собралась выскочить на прогретую солнцем дорогу, как меня остановил вопрос Торкеша. Мудрым человеком была Скарлетт ОХара, она думала обо всем завтра!

– Пока у меня есть надежда, я буду прикладывать все силы, чтобы помочь ему. Об ином исходе я стараюсь не думать. У нас говорят, что мысли материальны, если я не буду думать о неудаче, то она обойдет меня стороной.

– Рей твой муж или твой мужчина?

– А тут есть какая-то разница?

– Мужем и женой становятся после обряда в храме, с мужчиной же ты можешь… спать и так, без обряда.

– Тогда Рей мой муж по всем вашим и нашим правилам.

– Ты любишь его?

– Конечно.

– А он тебя?

– Тоже.

– Тогда почему он позволил магу произвести над ним обряд, после которого он, как ты говоришь, не узнал тебя и потерял память? Кстати, ты тоже говорила Корнелиусу, что ничего не помнишь, а теперь вспомнила?

– Откуда ты знаешь, что я говорила Корнелиусу? – встрепенулась я.

Такой оборот разговора меня насторожил. Что и кому рассказывал маг про меня? И почему Торкеш в курсе этих дел?

– Слышал, когда он Джаниру рассказывал про тебя. А чего ты в лице переменилась так?

– П-подожди, повтори еще раз, что ты сказал про обряд над Реем? – мне мгновенно стало нехорошо, кольнуло сердце и на секунду все поплыло перед глазами. – Ну, говори, что ты знаешь об этом?

– А ты ничего не слышала разве? – мужчина уже не лежал, а сидел по-турецки напротив меня без тени его вечной идиотской ухмылки. – Если вы прошли обряд в храме, то вы привязаны друг к другу, можете даже слышать мысли друг друга на расстоянии и чувствовать боль. Хотя могут такое не все…Провести такой обряд можно, когда… ну… мужчина увлекся другой женщиной, связь между вами ослабла, а маг только приложил во-время свои заклинания…Эй, ты меня слышишь? Рина, ты слышишь меня?

Я уже ничего не слышала, полностью погрузившись в те воспоминания…Первый вечер в замке, когда Андрей так и не пришел ночевать, таскаясь после ужина с Мирандиной… Тогда он сам признался, что выпил с ней еще и целовал ее, хоть она и сама якобы полезла. И его раздражение, когда мы решили уходить, и наутро пропали Ларс с Ханкой, а у него болела голова и он жутко не хотел идти на разговор с той паскудой… только когда я решительно направилась к ней сама, объявил, что так и быть, поговорит. И пропал…Неужели то, что говорит этот наемник, действительно правда и на самом деле Андрей просто повелся на красивую бабу? За семь лет совместной жизни мы притерлись друг к другу, безумной любви, о которой пишут романы, у нас никогда не было, может, в этом основная причина? Мы понимали друг друга, я иногда чувствовала даже его настроение, его переживания, знала, как отвлечь мужа от неприятных мыслей и помочь в трудную минуту, но значит, это была вовсе не любовь, а всего лишь сосуществование людей, когда-то назвавшихся мужем и женой? Или, проще сказать, я ему просто надоела, показалась пресной и невзрачной по сравнению с ослепительно красивой Мирандиной? И даже в глазах этого наемника я выгляжу всего-навсего брошенной женщиной, даже не женой, потому как мужа у меня увели на два щелчка…

– Эй, ты слышишь меня?

– Слышу. Я все слышу, не кричи.

– Да ты замерла, как каменная, и побледнела вся, – Торкеш тревожно всматривался мне в лицо. – Ты что-то вспомнила, да?

– Ответь-ка, знаток магии касательно памяти, откуда ты знаешь про такие обряды и заклинания? Насколько мне известно, эдиктом Великого Короля Тигора было строжайше запрещено совершать подобные вещи по вмешательству в человеческие головы. Эдикт этот до сих пор не отменен, то, что сделано с Реем подпадает под него вплоть до суда, и я не верю, что твои знания об этом – слухи, обсуждаемые на кухне слугами и пьяными солдатами. И еще – Корнелиус, который мне и посоветовал идти в Аргор, в Академию магии, ни словом не упомянул, что для обряда или заклинания, уж не знаю, что было в действительности, Рей должен был попросту изменить мне. А тебе известны такие подробности, отчего бы это? Может, потому что ты сталкивался с чем-то подобным? Или знаешь такого мага? Давай, говори, что ты знаешь!

– Знал бы, так сказал, а только слухи все это… – недовольно проворчал мужчина. – Просто я много где воевал в королевстве, много кого слушал. Ты же знаешь, сколько всяких историй рассказывают по вечерам за кувшином вина..

– Торкеш, ты врешь. Ты так нагло врешь, что даже тошно становится. Ты что-то знаешь, но не хочешь говорить, только не могу понять, почему. Боишься, что тебя привлекут к суду, потому что ты знаешь о нарушениях эдикта Великого Короля? Или был свидетелем такого обряда?

– Ты сдурела совсем! Никто на такое по собственной воле не пойдет!

– По собственной…А по принуждению на такое можно пойти?

– Каким образом, поясни, без сознания, что ли?

– Не знаю, не присутствовала, не участвовала…ты вот пояснять не хочешь ничего, хоть и знаешь. Раз орешь, значит, свидетелем не был, болтать о таком за пивом никто не будет. Но ты знаешь что-то…Жаль, что молчишь, ну да хрен с тобой, обойдусь и без тебя. Хоть ты и пытаешься убедить меня, что Рей мне просто изменил, но ты не знаешь ни его, ни меня. Он прекрасно знал, что если увлечется другой женщиной, я никогда не стану удерживать его, насильно мил не будешь.

– И ты хочешь сказать, что вот так просто отпустила бы его? – опять в тон вернулось ехидство и насмешка. – Зная баб, я в такое не верю!

– Твоя вера и неверие – твое личное дело, не равняй всех под одну гребенку.

– Знаешь, мне страшно захотелось посмотреть на твоего Рея, что же это за мужик такой, раз ты за него так стоишь?

– И что тебе это даст? Дело же не в том, как он выглядит, а в том, что у него внутри.

– Все мы внутри одинаковы, кровь у всех красная и сердце одно, – недовольно так буркнул, как будто обиделся.

– Кровь, может, и красная у всех, а вот душа разная. Но тебе этого не понять.

– Это еще почему?

Ишь ты, голову вскинул и глазами-то как засверкал, ну прямо взорвется сейчас! Ах ты, паршивец, вот я тебя сейчас и подловлю, покувыркаться ему захотелось, видите ли, да погулять подольше! Не на ту напал, лучше иди поварихе пятки щекочи, у тебя лучше получается!

– Хочешь, расскажу, почему? – шепнула доверительным тоном так, что Торкеш невольно потянулся ко мне. – Хо-очешь, вижу. Так вот, поймешь ты это, когда у тебя женщина появится, готовая за тебя и в огонь и в воду пойти. У нас легенда одна ходит, вот послушай: в стародавние времена враги осадили одну крепость, долго боролись ее защитники, но силы были неравны. Предводитель осаждающих, как человек, уважающий чужую доблесть, решил сделать благородный шаг – отпустить женщин из крепости с одним условием – чтобы каждая смогла уйти, неся на себе самое дорогое, что у нее есть. И когда открылись ворота крепости, мимо осаждающих стали выходить женщины. Не догадываешься, что они несли на себе? Они несли своих мужчин, живых, раненых, так они спасали своих мужей. Вот когда такую найдешь, что тебя на себе потащит, как самое дорогое, тогда и поговорим о душе. А пока ты только кувыркаться с бабами можешь, до женщин еще идти надо долго-долго…Будь здоров!

Разговаривать мне уже больше не хотелось, чего переливать из пустого в порожнее? Ладно бы, сказал что-нибудь стоящее, а то выспрашивал много, лишний раз соли насыпал только на рану. Теперь вот буду идти и думать постоянно, что Андрея та дрянь и смогла зацепить, что он слабым звеном оказался…насадил-таки прохиндей чертов сомнения мне в душу и уверенности в том, что Андрей меня любит, был дан приличный крен. А люблю ли я его? Получается, что моя любовь к нему такая же привычка, как и многие другие? Но почему тогда так становится больно, когда я вспоминаю все наши разговоры, нашу совместную жизнь, наши блужданья по лесу? В чем должна выражаться любовь – не в постели же только, хотя это и не последнее условие…Еще в стремлении защитить и уберечь от бед любимого, в желании доставлять ему радость и радоваться, когда видишь улыбку на родном лице, быть счастливой только от того, что утром просыпаешься рядом с ним и радость приносит одно только прикосновение руки к плечу, когда можно прижаться щекой к этой самой жесткой и одновременно такой ласковой руке и закрыть глаза от нахлынувшего счастья…

Март не обманул, на стоянку мы действительно встали на берегу реки. Скорее всего, тут все рассчитано так, чтобы у каждой ночевки поблизости была вода. И лошадей помыть-напоить, людям помыться-постираться, с собой воды набрать. Река была так себе, но для общественных нужд годилась и в месте стоянки разлилась широко, а ниже по течению сужалась и быстро бежала по крупным камням, хорошо видным с нашей луговины. Прямо посередине виднелось старое кострище в неглубокой яме и бревна, аккуратно положенные вокруг – этой стоянкой пользовались постоянно. Начались обычные хлопоты – коней повели в воду, Галата с Марешем вытаскивали котелки и припасы, кто-то живо ринулся в камыши, народ сновал, как муравьи, перекидываясь легким матерком и подколами, с удовольствием разминая ноги после дневного лежанья. Похоже, что пешком топаю только я одна, остальные предпочитают ехать лежа или сидя. Сдохнуть можно от скуки, да еще и набивать живот едой на ночь…неужели все еще и ночью спят? Кроме охраны, разумеется…

Наученная горьким опытом, я помчалась на речку мыть котелок и кувшины, стирать портянки и рубашку. Галата отдраенному котелку обрадовалась, поскольку решила, что эти охламоны все съели, а котелок мыть не стали и уже собиралась идти по телегам искать свое имущество. Яма для кострища была на редкость удобная – над огнем можно было повесить сразу несколько посудин, значит, я могу сделать себе целый кувшин отвара и не надеяться на милости более запасливых.

Солнце стояло еще достаточно высоко, этот переход был не такой длинный, как предыдущие. Один из охранников пояснил, что следующие два дня переходы будут длинные, воды по дороге не будет и надо набрать с собой побольше. Зато через два дня встанем на озере, а оттуда уже и до Харлаха рукой подать.

– А тут в реке купаются? Или водяницы караулят зазевавшихся?

– Чего ж не купаться, когда жарко? Вода тут чистая, топляка мало, только на середину заплывать нельзя, унести на камни может, ну да тут плавать особо никто не будет, помоются и на берег сразу. А ты что, плавать умеешь?

Пришлось сознаться, что умею и делаю это с удовольствием и вообще, у нас дома все плавать любят. Мужик восхищенно поцокал языком, мол, сколько лет живет, а вот плавать так и не обучился, да и негде было. А вот он знал людей, кто с севера приходил, так были среди них такие, что плавали, как рыбы и ныряли до самого дна, даже вещи на спор доставали. По их рассказам, жили они на берегу широких рек, которые переплывали с малолетства и воды нисколечки не боялись.

Приглядев себе приличное место в прибрежных кустах, поодаль от основной массы народа, я полезла в реку. Больше всего меня привлекла тут этакая чистая тропинка для спуска в воду, уж больно не люблю я траву и водоросли на дне. Для мытья головы я взяла сухой порошок, купленный еще с Кристой на базаре. Интересная помывка – втираешь в голову горсть размоченного порошка, минут пять ходишь, потом растираешь и смываешь. Не Хэд энд Шолдерс, но какой-никакой эффект помывки есть, в Харлахе надо будет на базаре поспрашивать, кто чем моет тут волосы. Хоть от местной воды они у меня и стали получше, но косы в руку все равно не видать, как своих ушей, разве что начали виться на концах, а хвостик из мизинца в толщину увеличился до указательного. Прогресс!

Мужчины тут купались в тонких штанах до колен либо запросто голышом, это я сумела разглядеть, сама же в воду полезла в трусах и тонкой рубашке без рукавов. Бюстгальтер пришлось снять, купальник из него плохой получился, да и местному обществу привычней видеть женщин в рубашках, хотя просвечивают они круче наших бикини. Но в чужой монастырь со своим уставом…так что уж лучше в рубашке побултыхаюсь, благо она чуть трусы прикрывает и сохнет быстро.

На дне колыхались водоросли – ну куда же без них, хорошо что глубина была метра три и до живота эта дрянь не доставала. В пронизанной солнечными лучами воде хорошо были видны полосы чистого песка, большие и маленькие камни на дне и стоящие в водорослях рыбины. Надеюсь, не кусачие и не ядовитые! Одна вильнула толстым хвостом и ушла от моей тени за большой камень, ее хвост был очень хорошо виден на светлом песке. Проплыла подальше, ближе к середине вода становилась прохладней и чувствовалось течение, о котором говорил давешний охранник и пришлось повернуть к берегу. Меня чуть снесло ближе к общественной купальне, вылезать среди голых мужиков не хотелось, я загребла посильнее и поплыла к моим кустам…почти уже доплыла, как что-то сильно вцепилось мне в щиколотку и дернуло назад. Сказать, что испугалась – мало, я от ужаса, что меня сейчас проглотит какое-то чудовище, бешено задрыгала ногами, заколотила руками и попыталась дернуться вперед, здорово хлебнув воды. Хрен вам, щиколотку отпустили, зато уже крепко держали за талию. Закрутившись, как волчок вертикально в воде, я уже собиралась было заорать, но хватка чуть ослабла и, повернувшись, я уткнулась носом в плечо Торкеша. Охальник улыбался во весь рот, стоя на большом камне по плечи в воде и прижимая меня к себе.

– Ты откуда тут взялся? – откашлявшись и переведя дух, можно и наехать. – Я никого не видела, когда плыла.

– А ты думаешь, что одна плавать умеешь? – мужчина явно был страшно доволен, что сумел подобраться так незаметно. – Я хоть и не с севера, как ты, но и пошире реки переплывал.

Я непроизвольно скосила вниз глаза – слава богу, Торкеш плавал в пресловутых штанах до колен. Он поймал мой взгляд и ухмыльнулся еще шире, я задрыгала ногами – на верхушке камня мне места уже не было или он просто не пускал меня туда, предпочитая поддерживать в воде руками.

– Что, неудобно?

Через мгновение я уже лежала у него на руках. Вот черт, рубашка в воде просвечивала насквозь на груди, мужская реакция на это у него была самая естественная – потемнели глаза и он потянулся ко мне губами. Пришлось закрутиться и с силой оттолкнувшись, нырнуть в воду. Громкий плюх пару мгновений позади дал понять, что он свалился с камня на спину и сейчас отфыркивается у меня за спиной. Ну точно, уже гребет за мной…обычным брассом мне не уйти, он гребет сильнее и уже тянет руку, чтобы схватить за щиколотку, надо переходить на кроль, тут такого стиля и не знают. Опустив голову в воду, я пошла считать, как в бассейне, раз-два-три-поворот головы-вдох, раз-два-три-поворот головы-вдох, выдыхаем, пока голова опущена…При повороте головы краем уха слышались какие-то крики, но шум воды заглушал все. Внезапный рывок и более холодная вода, подхватившая меня на очередном гребке, заставили вспомнить о течении и камнях внизу. Идиотка, я же плыла от Торкеша с такой скоростью, что вылетела на стремнину и сейчас меня унесет, как щепку! Развернувшись, я рванула к оставленному берегу со всеми силами, на которые была способна, тут уже не до счета на раз-два-три, лишь бы успеть вырваться к берегу из течения… Сквозь воду послышался нарастающий шум, я подняла голову и во все убыстряющемся потоке понеслась вниз…

Все-таки не зря говорят, что везет дуракам и пьяницам, и я рада была причислить себя к идиотам любой степени глупости за возможность выбраться на твердый берег. Бешеный кроль почти без дыхания на последних минутах сделал свое дело, я сумела уйти из потока и меня захватило только краем течения, протащило между высокими камнями, приложило боком о плоскую каменюку, перевалило через нее с потоком и выбросило на мелководье. Скорее всего, сыграло свою положительную роль, что я все время старалась загрести вправо, к берегу, ну и немножко везения…Лежа в воде, я вознесла искреннюю молитву местным богам за собственное спасение, обещая еще раз отблагодарить их в ближайшем храме. Мало ли какую роль играют тут эти самые боги, а называть их можно, как угодно – хоть более высшим уровнем развития материи, хоть информационным полем, сущность от этого не меняется. Подтянувшись на локтях, я приподнялась, встала на колени…ноги подгибались и тряслись от пережитого страха, болел бок и плечо. Через несколько нетвердых шагов я все-таки повалилась в воду, отдышалась, благо глубина тут была от силы по колено, и дальше поползла уже на четвереньках до береговой черты. Трава, залитая солнцем, манила впереди, как самая лучшая в мире постель…я доползла до сухого места и легла на живот, вздрагивая всем телом. Искупалась, называется…Ну подумаешь, мужик бы полапал, не откусил бы, чай…а тут решила выпендриться, вот и получила, ой, какая же я ду-у-ура…И охранник предупреждал ведь, что нельзя на середину заплывать, а все из головы вылетело…Бок немного зудел, в голове шумело, но солнышко еще хорошо грело в спину. Пока полежу, отойду немного, как начнет смеркаться, потихоньку пойду искать свои шмотки, вряд ли кто заметил меня на середине…

– Рина, ты меня слышишь? Рина, очнись! – пробежавшие по спине торопливые пальцы вызвали какую-то нервную трясучку, заныло плечо, а руки уже переворачивали меня на спину.

– Я слышу все, со мной все в порядке, – при неудачной попытке сесть закружилась голова, пришлось лечь на спину. – Не надо меня поднимать, я сама дойду, только полежу немного.

– Ну да, дойдешь ты, как же…Что-то болит? – рука мягко провела по плечам, ощупывая источник боли. – Синяк здоровый, вроде не сломано ничего…

– Боком я приложилась по камням, скорее всего, ободралась. Уй, больно…

– Ну что ты за дуреха такая, чего поплыла на середину-то…Я тебе кричал, да ты не слышала ничего, а за тобой не успел уже…Быстро ты плаваешь, не видел такого никогда…Неужто подумала, что я тебя прямо в воде силой брать буду… – теплая рука провела твердыми шершавыми пальцами по щеке, губам, шее, прошлась вдоль здоровой руки и легла сверху на ладонь, вторая подобралась под ладонь снизу…слабо дернув пальцами, я оставила все как есть. Не до задранных носов сейчас…

Полуприкрыв глаза, я рассматривала Торкеша, освещенного закатным солнцем. Худощавый, весь как из одних жил, в одежде он смотрелся тощим, а тут явно была нормальная мужская фигура, не перекаченная, с широкими плечами и плоским животом. Сидя рядом со мной по-турецки, только в штанах до колен, загоревший на плечах до черноты, смотрелся он в общем-то неплохо…Ну, блин, куда меня опять потянуло…

– Все разглядела? – опять этот ехидный голос. – Я же не слепой, вижу все. Может, мне встать, чтобы лучше было видно?

– А ты тоже все разглядел? – Ну и как с ним разговаривать?

– Нет, не все. Но то, что разглядел, мне определенно понравилось! Может, от разглядываний к делу перейдем?

– А больше тебя ничего не волнует, как я погляжу!

– Что волнует, я тебе попозже на ушко скажу, – интимным шепотом подначил этот паршивец.

– Ты меня не так понял. Надеюсь, все уже намылись и вылезли из воды, мне надо мои вещи найти и одеться, пока никто не видел…

– Ну ты и насмешила, пока никто не видел…Да все уж тебя видали, как ты в реке бултыхалась и как тебя на камни снесло. Не удивляйся, когда у костра вопросами замучают, просто предвкушаю это!

– Ну, раз все уже знают о моей глупости, надо идти за вещами, – тяжело вздохнув, с трудом поднялась на ноги. Качало еще изрядно, но уже было получше. – По берегу пройти можно, или надо наверх выбираться?

– По берегу и пройдем…да ты сейчас свалишься опять… – он подхватил меня на руки, косясь на вырез не до конца просохшей рубашки. – И не спорь, силы тебе еще понадобятся. Чего дергаешься?

– Бок болит, пока лежала – стало отпускать, а сейчас опять заныло…

– Потерпи, я посмотрю, что там у тебя, попробуем помочь твоему несчастью. Нет, ну ты определенно дуреха…а если бы не выплыла с середины, да разбилась бы о камни…И чего вы, бабы, такие дурные…

– А ты подумай сам..

– Подумаю, – быстро перебил Торкеш. – Вот уже подумал, что если ты меня не обнимешь сейчас за шею, то и не донесу.

Что поделаешь, пришлось обнять, кривясь от боли в плече. Впрочем, в мужских руках я чувствовала себя вполне уютно, чего уж отрицать очевидное. Давненько меня не носили так…

– Вот твои штаны, одевайся. Или помочь? – он осторожно поставил меня на землю. – Дай-ка я посмотрю, пока светло, что там у тебя…

– А ты что, лекарь? – раздосадованная собственной беспомощностью и бесцеремонным осмотром, я сорвалась в ожидании подвоха на хрип. Да и в горле еще пересохло..

– Нет, но в походах всякое бывает, лекаря не всегда дождешься. Небольшие раны от меча или ножа могу зашить, вывихи тоже почти каждый из нас вправить может, перевязать, чтобы кровь остановить после схватки, каждый должен уметь. А что посерьезней, так лекарь займется…Да не крутись ты, вижу, что ободралась об камень, лишь бы ребра не сломала. При вдохе-выдохе не болит? Ну тогда легко отделалась, траву запарим да приложим, заживет быстро. Одевайся, и к кострищу приходи.

Торкеш повернулся было, чтобы уйти, сделал уже пару шагов, как вдруг подошел опять близко-близко, взял в ладони мое лицо и легко поцеловал меня в губы.

– Одевайся…дуреха…только в воду больше не суйся… – засмеялся и исчез за низкими ветками.

Одеваться самой было фигово. При наклоне болела спина, рука поднималась с большим трудом, я злилась на себя, на рубашку, которая застряла на голове, на штаны, которые не завязывались, на ботинки, которые надо было зашнуровать, а согнуться для этого – равносильно смерти. В конце концов я плюнула на все, сгребла постиранные вещи подмышку, ботинки в руку и поплелась за ужином. Еще ведь и траву себе хотела заварить для питья, кувшины даже приготовила, а теперь вот ползаю, как недобитый червяк…

Мужчины у костра встретили меня сдержанным гулом. Ну да, мне же обещана горячая встреча – вот сейчас и начнется, задницей чувствую. Обижаться – глупо, разве что попробовать к шутке свести, если получится?

– Садись сюда, водяница, держи свой ужин! – Торкеш подвинулся, постучав по толстому бревну рядом с собой.

Сидеть я могла, как статуя Командора, только с идеально прямой спиной. Некоторое время все сидели молча, пока самый любопытный не доел свою порцию.

– Рина, а чего это ты так резво на середину заплыла? Мы уж решили, что испугалась кого, да в стремнину кинулась…

Ну вот и начинаются подначки. Все ведь поняли, стервецы, что произошло, но хотят позубоскалить и вогнать в краску. Ну, посмотрим, кто кого уест, стесняться мне тут некого, а до оскорблений, думаю, тут не дойдет.

– Испуга-а-алась? Скорее, ждала, кто догнать сумеет. На берегу все прыткие, а в воде другое дело…

– Ну и как, дождалась? – этот бас я уже слышала, сетовал, что не сидела в первую ночевку вместе со всеми.

– Да вас дождешься разве…Пришлось несолоно хлебавши возвращаться.

Ну, наконец-то раздался дружный хохот! Все прошло, как положено, глупой бабе ничего не обломилось, никто не помчался за ней, мужское достоинство не втоптано в грязь, зрители с флагами победителей. Ну и пусть смеются, меня это не смущает и не трогает.

– А что, никого так и не дождалась? А нам показалось, что Торкеш аж без штанов по берегу несся! Торкеш, или это не ты был?

Ух, и любопытные же тут какие…да и с намеками еще…Вот их бы садануть об камни, посмотрела бы на них тогда. Впрочем, за глупости надо расплачиваться.

– Как не дождалась? – толпа притихла в ожидании развлекухи. – Омутной вынырнул, а в руках у него – штаны, да не одни, что он около лошадей упер. Мне предлагал взять, мол, выбирай сейчас штаны какие хочешь, а как выберешь, так я тебе, дорогая, сразу же хозяина притащу. Ну, стала я выбирать, да ни на одних остановиться не могла. Дело, понимаете, такое…одни с дырьями, как только хозяин свое добро в дырья не растерял, ума не приложу. Другие, наоборот, с такими заплатами, что и захочешь что потрогать, так не прощупаешь. Третьи огромного размера, аж испугалась, кто у нас такой, что и двумя руками не обхватишь, четвертые узенькие да маленькие, потеряется бедолага совсем, пятые без пояса…Так ничего приличного и не выбрала, осерчал омутный, и обещал хозяев штанов покусать за голые зады, чтобы в следующий раз в приличном виде купались в его реке.

Мужики уже ржали в полный голос, тыкая пальцами в тех, кто по их мнению были хозяевами безобразий, представленных мне.

– Ох, ну насмешила девка, ну молодец! – ухал тот самый охранник, который не велел мне плавать на середину.

– И про штаны загнула, как будто сама видела их!

– И про дырья, про дырья-то…ой, не могу… – веселился кто-то, стуча миской по бревну.

– Торкеш, а ты-то куда несся по берегу? – кто-то все же решил добить ситуацию до конца. – Уж не c тебя ли заодно омутный штаны стащил да Рине на показ принес?

– С меня штаны стащить трудновато будет, если я сам этого не захочу, а побежал я туда, потому как дюже интересно мне стало, к кому это Рина так быстро уплыла, даже со мной не попрощавщись. Вот подкрался я и вижу, что наша красавица в объятиях омутного, уже и глаза закрыла и целовать его собралась. Жалко стало девку, как ведь омутного поцелует, так за ним и пойдет и поминай, как звали. Пришлось отбивать ее, а она упирается, говорит, мол, хочу только к нему, приглянулся, видать!