Текст книги "Аравия. Прошлое и настоящее"

Автор книги: Игорь Сенченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 39 страниц)

9 ноября 1927 г., за несколько дней до прибытия в Джидду судна с очередной партией советских товаров, там состоялась встреча влиятельных местных торговцев. На этой встрече, в которой, к слову, принимали участие губернатор города и министр иностранных дел королевства Дилмуджи, и было принято решение о бойкоте советских товаров. Главным дирижером антисоветской акции выступил губернатор Джидды – крупнейший импортер английских товаров, в том числе сахара и муки. Кстати, мука из СССР, доставлявшаяся в Джидду пароходами из Одессы, так нравилась местным жителям, что и много лет спустя старики-торговцы на рынках Джидды называли муку высшего качества не иначе, как «москоби», то есть «московской». Так вот, после встречи представителей торгового Олимпа Джидды губернатор города лично обошел всех мало-мальски значимых купцов и недвусмысленно дал понять, что закупка ими советских товаров будет чревата для них крупными неприятностями (92). Более того, когда 12 ноября 1927 г. в Джидду на пароходе «Ян Томп» вместе с товарами из СССР прибыли и сопровождавшие их представители внешнеторгового объединения «Руссотюрк», то по личному указанию губернатора они были задержаны полицией. Предлогом для их ареста послужило отсутствие у них въездных виз (до того времени, кстати, не требовавшихся). Полиция оцепила даже здание советского генконсульства, где, по заявлению губернатора, скрывались два прибывших без виз новых сотрудника советского представительства.

В течение двух дней конфликт был урегулирован (14 ноября 1927 г.): представителям «Руссотюрка» (Станкевичу и Белкину) надлежало выехать на пароходе «Ян Томп» обратно в СССР, а новым сотрудникам миссии разрешено остаться в Джидде. Что касается доставленных в Джидду товаров, то, несмотря на разрешение местных властей разгрузить их на берег, бойкот с них, тем не менее, снят не был.

«Торговые начинания Советов в Аравии», как отзывались о коммерческих инициативах Москвы английские дипломаты, в том числе выставка советских товаров, организованная в Джидде в 1927 г., вызвали повышенный интерес к «продукции русских» со стороны хиджазских торговцев. «Московские товары», как их называли арабы, в особенности мука и мануфактура, отличались – в лучшую сторону – от поставлявшихся туда ранее тех же английских товаров, причем и ценой, и качеством. Чтобы не допустить «упрочения Советов на рынках Хиджаза и Неджда», англичане, помимо спланированного ими торгового бойкота, стали осознанно нагнетать обстановку вокруг советской миссии. Положение в Джидде обострилось настолько, что в Москве было принято решение насчет временного возвращении в Джидду К.Хакимова, ранее отозванного в СССР в связи с новым назначением, и приостановке направления в Хиджаз Н.Т. Тюрянкулова. Разъясняя, в письме К. Хакимову, суть политики Советского Союза в отношении Абдель Азиза, Л.М.Карахан отмечал: «Усиление английского нажима на нас, который все более дает себя чувствовать и в Хиджазе, заставляет нас признать заключение договора о дружбе с Хиджазом в качестве первостепенной и неотложной задачи... Основная наша установка – скорейшее заключение этого договора. Если раньше мы считали, что можно выждать более благоприятной обстановки, то теперь надо стремиться к тому, чтобы выяснить все возможности поскорее получить согласие Ибн Сауда на переговоры и начать их... Для нас имеет значение ... сам факт заключения договора. В крайнем случае, мы можем ограничиться очень кратким договором, оформляющим наши отношения с Хиджазом и дающим нам возможность продолжать транспортные и торговые операции с тем, чтобы все остальные вопросы ... были бы урегулированы впоследствии. Имейте в виду, что даже сам факт начала переговоров в настоящей обстановке для нас представляет серьезное значение» (93).

Наряду с заданием добиваться от Абдель Азиза подписания договора о дружбе, перед К.Хакимовым была поставлена и другая, не менее важная, задача, а именно: согласовать с королем вопрос о назначении в Джидду нового главы советской миссии в ранге полномочного представителя. Решение о преобразовании агентства и генерального консульства СССР в Джидде в полномочное представительство было принято летом 1927 г., а верительные грамоты для первого полпреда СССР в Джидде (на имя К.Хакимова) выписаны 10 сентября 1927 г. (94).

Вернувшись в январе 1928 г. в Хиджаз, К.Хакимов короля Абдель Азиза ни в Джидде, ни в Мекке не застал. Начало переговоров по вопросу о договоре о дружбе было некоторое время отложено. Король возвратился в Мекку только в начале мая 1928 года. На первой же встрече с ним, состоявшейся 15 мая 1928 г., К.Хакимов сообщил королю о намерениях советского правительства закрепить существующие двусторонние отношения заключением договора о дружбе. Информировал он Абдель Азиза и о решении Москвы относительно преобразования советского агентства и генерального консульства в полпредство.

Король, занятый в то время крайне актуальной для него проблемой стабилизации обстановки внутри страны, равно как и упрочением положения своего государства на международной арене, не мог не принимать во внимание открытого и резко негативного отношения Англии к его связям с Советским Союзом. Заключение им договора о дружбе с СССР означало бы не что иное, как нанесение осознанного оскорбления Великобритании. Негативные последствия такого шага – для интересов Саудитов – просчитывались довольно точно. Тем более Абдель Азизом, хорошо осведомленном о богатом потенциале возможностей англичан в плане дестабилизации обстановки в его, еще только становившемся на ноги, молодом королевстве. Именно поэтому Абдель Азиз и просил К.Хакимова передать в Москву, что свои отношения с СССР он считает и так «самыми дружественными», и в каком бы то ни было «договоре не нуждающимися». По его мнению, кардинальным образом такой договор «ничего не изменил бы» в уже существующих между ним и Москвой отношениях взаимного доверия и симпатий. Король проводил мысль о том, что заключение такого договора способствовало бы только дальнейшему осложнению и без того крайне натянутых его отношений с Англией (95).

В отчете в НКИД о своей встрече и беседе с Абдель Азизом (31 июля 1928 г.) К. Хакимов отмечал следующее: «Сейчас он находится в положении фактической войны с Англией. И хотя эта война не объявлена официально, она все же имеет место быть. Англичане являются соседями Сауда по всем границам его владений – на суше и на море. Он не может не считаться с тем, что англичане очень сильны, и что бороться с ними очень тяжело». Начало Абдель Азизом переговоров с Советским Союзом, резюмировал К.Хакимов, «означало бы прямой вызов англичанам». И они определенно «пошли бы на самые крутые меры, последствия которых трудно предвидеть» (96).

От подписания договора о дружбе с СССР король Абдель Азиз, каки предполагал К.Хакимов, воздержался, а с предложением Москвы об изменении статуса советской миссии в Джидде согласился.

В контексте рассмотрения данного вопроса уместным было бы, пожалуй, отметить и тот факт, что повысить заинтересованность Абдель Азиза в наращивании отношений с СССР советское правительство пыталось и посредством оказания королю содействия в урегулировании его отношений с Йеменом, неоднократно доходивших в то время до вооруженных столкновений. Так, одной из задач представителя советского правительства Астахова, направленного в Йемен с целью заключения договора о дружбе и торговле, было «повлиять на имама Яхью в смысле скорейшего и дружественного урегулирования его отношений с Ибн Саудом» (97).

Упоминавшийся выше отчет К.Хакимова в НКИД от 31 июля 1928 г. интересен и содержащимся в нем анализом причин бойкота советских товаров торговцами Джидды. «Я прихожу к выводу, – сообщал К.Хакимов, – что бойкот наших товаров был инспирирован англичанами, которые ставили своей целью добиться разрыва наших отношений с Саудом. Душой бойкота был губернатор Джидды. Сила его заключалась в том, что он являлся наиболее крупным и тесно связанным с англичанами импортером продуктов первой необходимости – сахара, муки, риса, чая. Его требования об объявлении бойкота не могли не быть поддержаны, по крайней мере, той частью купечества, которая связана с ним десятками лет торговых отношений и которая, широко кредитуясь губернатором, находится в положении его власти» (98).

К. Хакимов считал, что «трудности с реализацией советских товаров» были порождены отчасти и «экспедиционным, – как он его называл, – характером советской торговли». «Наши торговые экспедиции, – писал К.Хакимов, – имея в своем распоряжении ограниченное время, стремились к скорейшей реализации товара и поэтому должны были идти на известное снижение цен. Это вызывало на рынке ажиотаж, деморализовало рынок, раздражало купцов и создавало впечатление чего-то вроде товарного налета. Одновременно мы ничего не достигали в смысле создания уверенности среди купцов-покупателей в бесперебойном снабжении рынка нашими товарами. Последнее обстоятельство и сыграло большую роль в деле привлечения значительного количества местного купечества к активному бойкотированию наших товаров» (99).

Несмотря на значительные трудности, К.Хакимову, благодаря его личным связям при дворе короля Абдель Азиза, удалось все же исправить сложившуюся ситуацию. Он смог убедить короля в необходимости действий, демонстрирующих его позитивный настрой в отношении Москвы, и, таким образом, не допустить осложнений в двусторонних отношениях с Советским Союзом, которые могли бы появиться в связи с экономическим бойкотом советских товаров. Первого августа 1928 г. К.Хакимов сообщил в Москву, что Юсуф Ясин, советник короля, заявил ему, что действия наместника Абдель Азиза в Хиджазе и министра иностранных дел в связи с бойкотом советских товаров (сам король находился в то время в Неджде) «были найдены Абдель Азизом вредными». Король, продолжал Ю.Ясин, «конечно же, воздержится от открытого осуждения этих действий». Но в частном порядке он, Ю.Ясин, может, дескать, заверить К.Хакимова в том, что действия эти королем решительно осуждаются (100).

Следует сказать, что восприятие Москвой различного рода заявлений и высказываний представителей хиджазского правительства, имевших зачастую сугубо дипломатический характер, было завышенным. И одним из негативных следствий этого являлась переоценка большевиками своих реальных возможностей в Хиджазе. Иллюстрацией тому – письмо, направленное К.Хакимову заместителем наркоминдела Л.Караханом, в котором говорилось о том, что «на развитии торговли СССР с Хиджазом» Москва и собирается, дескать, строить планы «своего политического и экономического внедрения в страны района Красного моря» (101).

29 сентября 1929 г. в Джидду на смену отозванному оттуда К. Хакимову (в связи с назначением его представителем Ближне-востгосторга СССР в Йеменском Королевстве) прибыл новый генеральный консул СССР Назир Тюрянкулович Тюрянкулов[67]67
  Н.Т.Тюрянкулов (1892-1937) родился в Туркестане, в семье крупного торговца хлопком. Закончил три курса экономического факультета Московского коммерческого института (1914-1916 гг.). 17 июля 1937 г. был арестован сотрудниками НКВД, обвинен в «пантюркской агитации» и расстрелян (3 ноября 1937 г.).


[Закрыть]. Направляя К.Хакимова в Йемен, Москва рассчитывала на то, что он сможет не только укрепить позиции СССР в Йемене, но и содействовать урегулированию отношений между йеменским имамом Яхьей и королем Саудом, и тем самым стимулировать «политическую заинтересованность» Абдель Азиза в СССР.

Осенью 1928 г. король Абдель Азиз издал распоряжение о проведении (до конца октября 1928 г.) обязательной регистрации всех действовавших на его территории торговых фирм. На соответствующую просьбу Ближневостгосторга СССР был получен отказ. Фуад Хамза[68]68
  Фуад Хамза, ливанец по происхождению, поддерживал тесные контакты с англичанами.


[Закрыть], отвечавший в администрации короля за поддержание контактов с европейскими дипломатическими миссиями, заявил Н. Тюрянкулову, что «хиджазское правительство нашло в настоящее время нежелательным разрешить означенному обществу вести свою работу в Хиджазе» (102). В беседе с советским представителем он высказывался в том плане, что советская торговля, направленная, дескать, против Англии, «наносит ущерб интересам местного населения, осложняет внутреннее и внешнее положение страны». Хиджазскому правительству, говорил он, «не известны те политические и материальные эквиваленты, которые могут быть даны правительством СССР в обмен на право торговли в Хиджазе. Поэтому хиджазское правительство предлагает советскому правительству подумать о подписании всеобъемлющего политического договора, которым были бы ограждены интересы Хиджаза. До заключения же такого договора хиджазское правительство просит советское правительство приостановить работу своих торговых организаций. В противном случае, – продолжал он, – хиджазское правительство в целях защиты интересов своих граждан вынуждено будет облагать советские товары более высокими пошлинами, чем практикуются обычно» (103).

Вскоре стали известны и мотивы подобного рода заявлений. Выяснилось, сообщал в Москву 10 февраля 1929 г. советский представитель в Хиджазе, что «крупные купцы дали Сауду заем на сто тысяч фунтов стерлингов, за что получили от него обязательство не допускать в страну советские товары». По словам Н.Тюрянкулова, Ф. Хамза был тесно «связан с враждебно настроенными в отношении СССР кругами и стремился к обострению отношений Абдель Азиза Аль Сауда с Советским Союзом». Узнав о намерении совпреда посетить наместника короля Хиджаза (принца Фейсала, сына короля), Ф.Хамза заявил по этому поводу решительный протест, «толкуя это как обход министра иностранных дел», обязанности которого он временно в то время исполнял.

В советско-хиджазских отношениях ясно обозначилась угроза их обострения. Первого марта 1929 г. советский представитель в Джидде телеграфировал в Москву, что все действия короля говорят о том, что в «создавшейся обстановке он рассматривает расширение отношений с СССР как элемент в его внешней политике совершенно нежелательный», более того, как «фактор ухудшающий и обостряющий» его отношения с Англией (104).

Переговоры по вопросу об урегулировании торговых отношений СССР с королем Абдель Азизом Аль Саудом возобновились в начале июня 1929 года. Тогда в Джидду, проездом в Йемен, прибыл К.Хакимов – в качестве представителя ряда советских торговых организаций (агентом их в Хиджазе в то время работал по контракту г-н Лазарини, представитель функционировавшего Джидде итальянского торгового дома). Ему удалось встретиться и переговорить с глазу на глаз с Ф.Хамзой. В ходе состоявшегося конфиденциального разговора, сообщал К.Хакимов, Ф.Хамза ясно дал понять, что «хиджазское правительство остро нуждается в деньгах, оружии и паломниках», и что участие Москвы в решении этих злободневных для Хиджаза проблем, поможет, дескать, «сдвинуть с места» и вопрос о торговых отношениях Хиджаза с Советским Союзом.

Реакция советского правительства на такого рода условия Хиджаза была, похоже, положительной, так как уже в сентябре 1939 г. в Джидде возобновились двусторонние переговоры о заключении политического и торгового договоров. С советской стороны их вел Н. Тюрянкулов, а с хиджазской – Ф.Хамза. По инициативе последнего в повестку дня переговоров был включен и пункт об «оказании советским правительством содействия паломничеству».

21 ноября 1929 г. Н. Тюрянкулов информировал НКИД, что, согласно заявлению Ф.Хамзы, «хиджазское правительство хотело бы, чтобы советское, английское, турецкое и французское правительства имели в Джидде один и тот же ранг дипломатических миссий» (105). Москва на эту информацию отреагировала незамедлительно. Двадцать второго ноября Н.Тюрянкулову были выписаны новые верительные грамоты, согласно которым он назначался полпредом. 26 февраля 1929 г. Н.Тюрянкулов представил их наместнику короля в Джидде, принцу Фейсалу. Поскольку Н.Тюрянкулов оказался первым иностранным представителем, вручившим верительные грамоты в качестве посланника, то он стал и дуайеном дипломатического корпуса.

6-12 мая 1930 г. Н. Тюрянкулов совершил хадж в Мекку, где был принят в качестве паломника королем Абдель Азизом. «Оценивая этот хадж, – писал он, – я должен сказать, что он поднял меня в глазах местного общества и укрепил мое право посещения Мекки» (106).

Оценивая деятельность Н.Тюрянкулова на посту полпреда СССР в Джидде, можно смело утверждать, что для укрепления авторитета Советского Союза в Аравии сделано им было немало, в том числе и в сфере торговли. Двадцать третьего июня 1930 г. министр финансов хиджазского правительства Абдалла Сулейман информировал Н.Тюрянкулова о том, что его правительство было бы готово заключить с СССР ряд коммерческих сделок на поставки леса, муки, спичек и мануфактуры. Притом в объемах потребностей всей страны, и, таким образом, «решить вопрос о советской торговле в Хиджазе». Н.Тюрянкулов понимал, что появилась реальная возможность выправить ситуацию. И эту возможность он не упустил. Москва оперативно отреагировала на инициативу Хиджаза. И уже 2 августа 1931 г. была заключена знаменитая бензиновая сделка – подписан контракт на «приобретение Хиджазом у СССР ... 60 тысяч ящиков бензина и 40 тысяч ящиков керосина, на общую сумму в 148 тыс. долл.» (107).

В НКИД СССР резонно полагали, что этот контракт положил «конец остракизму советской торговли в Хиджазе» (108). Действительно, дипломаты свое дело сделали. А вот красные коммерсанты подкачали. Из-за нерасторопности советских внешнеторговых организаций поставка первой партии нефтепродуктов в оговоренные контрактом сроки (до конца сентября) была сорвана. Отсутствие достаточного запаса горючего в Хиджазе и неисполнение советской стороной сроков по поставкам бензина привели к тому, как сообщал полпред, что «машины повсюду снова стали заменяться ослами», застопорилась работа почтовой службы и т.д. «Нашими организациями, – писал Н.Тюрянкулов, – было сделано все возможное, и даже... невозможное, чтобы эта сделка из положительного фактора превратилась в свою противоположность» (109). Усилия советской дипломатии по налаживанию торговых связей с Хиджазом были, таким образом, торпедированы, причем не противниками и конкурентами, а самими же Советами. Для англичан это было даром небес, или, как они сами говорили, «дорогим подарком русских».

Экономическое положение в землях Абдель Азиза в конце 1920-х-начале 1930-х годов заметно ухудшилось. Главным источником доходов хиджазского правительства оставалось в то время паломничество к Святым местам в Мекке и Медине. Однако в период 1929-1933 гг. поток паломников существенно сократился (со 120 тыс. в 1929 г. до 20-25 тыс. в 1933 гг.). Советский полпред информировал Москву о «повышенных опасениях в Хиджазе в связи с действиями Англии». Сообщал, что советники Абдель Азиза уверены в том, что «если в страну в таких условиях будет допущена советская торговля», то Англия, всячески противящаяся этому, может еще больше усугубить и без того тяжелую экономическую ситуацию в Хиджазе. А значит – и подвигнуть Абдель Азиза на замораживание отношений с Москвой. Полпред не исключал, что Англия, чтобы вынудить Абдель Азиза отказаться от налаживания торговых связей с Советским Союзом, могла вообще «закрыть паломничество» и тем самым «нанести уничтожающий удар по экономическому положению Хиджаза» (НО). Надо сказать, что возможности для этого у нее, действительно, имелись. Монополия, к примеру, на пассажирские, включая паломнические, морские перевозки.

В таких условиях наращивание Хиджазом отношений с СССР было сопряжено для короля Абдель Азиза с немалыми политическими рисками, равно как и с серьезными экономическими издержками. Осознавая это, он от оформления договорных отношений с Москвой уклонялся, как мог (111). Вместе с тем, политических контактов с Советским Союзом не прерывал. Суть их в 1929– 1932 г. состояла в том, чтобы добиться от Москвы предоставления финансовой помощи. Возможность получения от советского правительства займа или товарного кредита на сумму в 1 млн фунтов стерлингов, сроком на 10 лет, особенно активно зондировалась Хиджазом в ходе подготовки официального визита в СССР принца Фейсала, сына короля Абдель Азиза (27 мая -7 июня 1932 г.).

29 мая 1932 г. 17-летний наследный принц Фейсал в сопровождении заместителя министра иностранных дел Ф.Хамзы прибыл в Москву[69]69
  Принц Фейсал был принят в Кремле М.И.Калининым и провел переговоры с К.Е.Ворошиловым, комиссаром обороны. Во время пребывания в Москве он посетил автомобильный завод, побывал в Большом театре; о его визите в СССР был снят документальный фильм.
  В Ленинграде, на заводе «Красная заря», принцу Фейсалу подарили автоматическую телефонную станцию (АТС). В 1934 г. она была установлена в Таифе, в резиденции короля, советским инженером В.Шитовым, и стала первой АТС в Аравии. Сразу же по завершении ее монтажа состоялся телефонный разговор короля с советским полпредом. Станция работала отлично, сбоев не было. Король был доволен. На следующий день он принял Н.Тюрянкулова и В.Шитова в своей резиденции и «отблагодарил их часами и арабскими костюмами».


[Закрыть].

В тот же день он был принят М.И.Калининым, которому передал письмо от короля Абдель Азиза, датированное 12 апреля 1932 года. На встрече заместителя народного комиссара внешней торговли СССР с Ф.Хамзой, состоявшейся 31 мая 1932 г., последний поднял вопрос о предоставлении Хиджазу кредита в 1 млн фунтов стерлингов, сроком на 10 лет. Заместитель наркома заявил, что решение данного вопроса напрямую связано с урегулированием другого вопроса, а именно: с подписанием торгового соглашения. Без заключения такого соглашения, констатировал он, «трудно говорить о предоставлении долгосрочного кредита». Помимо товарного кредита, во время пребывания принца Фейсала в Москве обсуждались также вопросы об увеличении числа мусульманских паломников из СССР и организации транзита через Советский Союз пилигримов из третьих стран.

После возвращения принца Фейсала из поездки в Ленинград (5 июня 1932 г.) заместитель наркоминдела Л.М.Карахан официально сообщил ему, что «до нормализации отношений предоставить кредит Хиджазу советское правительство считает невозможным». В Москве, судя по всему, решили воспользоваться пребыванием в СССР сына короля и, играя на нуждах Хиджаза, в том числе в деньгах, поставить решение вопроса о предоставлении кредита в прямую зависимость от подписания договоров о дружбе и торговле (112). Такую ориентировку для бесед с представителями хиджазского правительства Л.Карахан давал, к слову, Н.Тюрянкулову еще в мае 1930 г. Если в ходе переговоров о подписании договора о торговле, писал он, хиджазское правительство поднимет вопрос о кредитах, то «и на это можно будет пойти взамен заключения двустороннего договора» (113).

В июне 1932 г. король Абдель Азиз Аль Сауд дал согласие на подписание с СССР договора о дружбе. Иными словами, пошел на компромисс. Взамен этого он рассчитывал получить от СССР товарный кредит на сумму в 1 млн фунтов стерлингов, сроком на

В Ленинграде, на заводе «Красная заря», принцу Фейсалу подарили автоматическую телефонную станцию (АТС). В 1934 г. она была установлена в Таифе, в резиденции короля, советским инженером В.Шитовым, и стала первой АТС в Аравии. Сразу же по завершении ее монтажа состоялся телефонный разговор короля с советским полпредом. Станция работала отлично, сбоев не было. Король был доволен. На следующий день он принял Н.Тюрянкулова и В.Шитова в своей резиденции и «отблагодарил их часами и арабскими костюмами».

15 лет. Что касается торгового договора, то предложение короля состояло в том, чтобы заключение такого документа заменить подписанием кредитного соглашения (114). Москву, судя по всему, это устраивало. 16 июня 1932 г. полпред СССР в Джидде получил указание НКИД передать Абдель Азизу, что СССР принимает к сведению готовность короля заключить договор о дружбе и согласен на его подписание. Советское правительство, отмечалось в указании НКИД, не настаивает на заключении торгового договора, если Хиджаз считает это ненужным.

Финансово-экономическая ситуация в Хиджазе, вместе с тем, продолжала ухудшаться. Англия, за помощью к которой король обратился в очередной раз (начало 1932 г.), в предоставлении кредитов отказала. В складывавшихся в стране экстремальных условиях король, раньше категорически отказывавшийся выдавать концессии «христианам и другим иноверцам», начал переговоры о нефтяных концессиях с США и Англией (февраль 1933 г.). Вели их представитель американской компании «Стандарт Ойл оф Калифорния» (СОКАЛ) Л.Гамильтон и уполномоченный английской «Иракской нефтяной компании» С. Лонгрис. В мае 1933г. право на изыскание и эксплуатацию нефти в районе Эль-Хаса было предоставлено компании СОКАЛ. За концессию американцы заплатили королю наличными 50 тыс. фунтов золотом (115).

В начале июня 1933 г. король Абдель Азиз пригласил к себе полпреда СССР и имел с ним доверительную беседу по вопросу о «намерениях советского правительства в Центральной Аравии»; прямо спрашивал его о том, «желает ли советское правительство ограничиться здесь торговой деятельностью, или имеет более широкие планы». Если советское правительство «выбрало себе первый путь, – говорил Абдель Азиз, – то тогда устанавливается одно положение. Двери открыты, препятствий не имеется, советские торговые общества могут заниматься коммерцией». Если же советское правительство выбрало себе второй путь, продолжал Абдель Азиз, то пусть скажет об этом «прямо и откровенно», ибо тогда «складывается другая ситуация», сообразно которой мы и должны будем действовать, в том числе и в наших отношениях с Англией. Далее Абдель Азиз указал на стесненные для себя обстоятельства политического и финансового характера, сопряженные с политической обстановкой в Северной Аравии. В связи с этим он заявил, что «все свои надежды» в плане урегулирования стоящих перед ним проблем, он возлагает, дескать, «сначала на Аллаха, а потом на СССР, Турцию и Персию», подчеркнув, что «основой основ его надежд» в лице этих трех стран является СССР.

Далее, как следует из донесения советского полпреда в Джидде[70]70
  В феврале 1933 г. штат советского полпредства в Джидде был сокращен до трех человек: полпреда, 1 секретаря и врача (116).


[Закрыть], Абдель Азиз будто бы сказал буквально следующее: «Я нуждаюсь в советской помощи. Я хочу иметь поддержку СССР в военно-политических вопросах. Пусть Советы руководят мной. Я, а за мной и моя сила, будем идти за Советами. Советы могут распоряжаться мной как угодно – в интересах СССР и арабов» (117). Такое заявление короля объяснялось его крайне тяжелым финансовоэкономическим положением. Единственным источником доходов Абдель Азиза оставались паломники. Число же их в те непростые для него годы резко сократилось. Если в 1929 г. Мекку посетило 120 тыс. паломников, то в 1930 г. – 90 тыс. человек. В 1931 г. число их уменьшилось до 70 тыс.; в 1932 г. – до 30 тыс.; в 1933 г. – до 25 тыс. чел.

«Оценивая отдельные этапы советской политики Сауда, – отмечал в донесении в Москву от 1 июля 1933 г. полпред СССР, – приходится констатировать, что он идет на те, или иные уступки нам и проявляет готовность к сближению с нами по мере того, как ухудшается его положение» (118).

В клинике, открытой при полпредстве СССР, работала жена полпреда Н.Тюрянкулова, Нина Александровна. Действовал в клинике и стоматологический кабинет. Трудился в нем прибывший в Джидду в 1932 г. дантист Мерзон. В 1929 г. в Джидде, к слову, находился – для борьбы с вспышкой инфекционных заболеваний – бактериолог Машковский. Одним из вылеченных им от малярии пациентов был принц Фейсал, сын Абдель Азиза.

13 апреля 1934 г. заместитель наркоминдела Л.Карахан направил полпреду СССР в Джидде инструктивное письмо следующего содержания: «Так или иначе, обстановка такова, что рассчитывать на серьезное обсуждение у нас предложения Сауда о предоставлении торговых, да еще военных кредитов не приходится. Это дело необходимо тактично замолчать, а если саудовцы будут снова возвращаться к нему, то им нужно будет сказать, что задержка в урегулировании нефтяного диалога[71]71
  Еще раньше, в письме полпреду СССР в Джидде от 16 ноября 1932 г:, ЛМ.Карахан писал по этому поводу следующее: «Вопрос о задолженности хиджазского правительства за нефтепродукты принял совершенно нежелательный для нас оборот. Хиджазцы, пропустив все установленные сроки, не проявляют теперь никакого стремления к погашению своего долга, и даже как будто не ведут с Вами об этом переговоров. Между тем, мы не можем спокойно отнестись к потере 300 тыс. руб. золотом, тем более что эта сделка не принесла нам никакой торгово-политической выгоды» (120).
  В результате переговоров с королем Абдель Азизом было достигнуто соглашение о ликвидации задолженности за нефтепродукты на основе 40% скидки с размера долга. Причитавшуюся Советскому Союзу сумму должен был выплатить Египетский банк, в течение 12 месяцев. При условии 10% скидки банк был согласен уплатить сразу всю сумму долга (121). На такой основе в 1937 г. данный вопрос и был урегулирован.


[Закрыть] создала крайне неблагоприятную обстановку, и правительство этот вопрос не обсуждало» (119).

Переговоры были прерваны. От контактов с советским полпредом саудовцы уклонялись. Резко сократился объем оперативной информации, поступавшей в Москву от советской миссии в Джидде; даже справочных материалов о положении дел в стране и на Аравийском полуострове в целом и тех практически не было. Встал вопрос о замене полпреда. И хотя Н. Тюрянкулов и не сидел, сложа рук, и сделал, действительно, немало для укрепления позиций СССР в Аравии, он был отозван в Москву. Вместо него полпредом был назначен К.Хакимов. Его авторитет при дворе Абдель Азиза, кипучая энергия и умение находить общий язык с арабами сделали свое дело – политический диалог возобновился, оживились коммерческие контакты. «Создается впечатление, – сообщал К.Хакимов, – что мое появление ими было воспринято как знак оживления нашей работы после продолжительного затишья, вызванного объективными и субъективными факторами. Купцы обращаются с торговыми предложениями. Наше дальнейшее пассивное пребывание неизменно вызовет разочарование и приведет к дальнейшему понижению интереса к нам..., и само наше пребывание здесь потеряет смысл».

Перспективы активизации связей между Москвой и Абдель Азизом Аль Саудом, открывшиеся, было, с приездом К. Хакимова в Джидду, вскоре, однако, были сведены на нет – вследствие развернувшихся в СССР печально известных политических процессов. Маховик сталинских репрессий не обошел стороной и советское представительство в Джидде. 6 сентября 1937 г. К. Хакимов был неожиданно отозван в Москву (по ложному доносу одного из сотрудников полпредства), арестован, осужден как «враг народа» и расстрелян[72]72
  К лету 1939 г. было репрессирована пять заместителей наркоминдела (в то время М.М. Литвинова), 48 послов, 140 сотрудников центрального аппарата Наркомата иностранных дел. Репрессиям подверглись работники практически всех советских посольств; штат нескольких дипломатических миссий был арестован в полном составе.


[Закрыть]. Так оборвалась жизнь талантливого диплома, сумевшего найти общий язык и установить доверительные связи с лидерами двух крупнейших в то время государств Аравии – с основателем Королевства Саудовская Аравия королем Абдель Азизом Аль Саудом и с правителем Йеменского Королевства имамом Яхьей.

Узнав о расстреле К.Хакимова, которому накануне отъезда в Москву Абдель Азиз, как стало известно из архивных материалов, предлагал «политическое убежище», король Саудовской Аравии заявил, что «не желает другого советского посла». В ответ Москва, по инициативе наркома М.М. Литвинова, «подвела советскую дипломатическую миссию в Джидде под сокращение штатов». 4 апреля 1938 г. НКИД СССР выступил перед ЦК ВКП(б) с инициативой о закрытии полпредства в Джидде. Аргументируя такое предложение, руководство внешнеполитического ведомства СССР указывало, в частности, на то, что отношения между СССР и Саудовской Аравией свелись, дескать, «исключительно к протокольным вопросам и медицинскому обслуживанию[73]73
  Деятельность в Саудовской Аравии советских врачей была для государственных интересов СССР чрезвычайно полезной. Начало ее можно датировать 1927 г., то есть временем открытия при генеральном консульстве СССР в Джидде амбулатории. Только за период с 1 августа 1933 г. по 1 апреля 1935 г. в этой амбулатории было принято 20 тысяч больных; лечились в ней и жены короля Абдель Азиза (123).
  В 1930 г. египетские власти, пытаясь сорвать паломничество в Мекку, объявили Хиджаз «местом, опасным по холере». В это непростое для Хиджаза время советский профессор Машковский, работавший в амбулатории при полпредстве в Джидде и предупредивший распространение там малярии в 1929 г., помог хиджазскому правительству опровергнуть распущенные египтянами слухи о холере (124).
  В апреле 1935 г. по личной просьбе короля Абдель Азиза в Джидду прибыла женщина-врач Алимбек (125). Два года она проработала по контракту при королевском дворе. После ее отъезда из страны король неоднократно обращался к Москве с просьбой направить ему другого врача. Однако просьба эта – по причине закрытия полпредства СССР – удовлетворена не была.


[Закрыть] местного населения», что «политическая информация поступает из Джидды крайне редко», более того, «не носит серьезного характера» (122). 13 апреля 1938 г. было принято постановление ЦК ВКП(б) об «упразднении полпредства СССР в Саудовской Аравии».

13 мая 1938 г. поверенный в делах СССР в Джидде Фаттахов получил телеграмму НКИД с предписанием сделать следующее устное заявление представителю хиджазского правительства: «В связи с сокращением сети своих дипломатических и консульских представительств правительство СССР закрывает полпредство в Джидде, но будет впредь поддерживать дипломатические отношения с саудовским правительством путем непосредственной переписки, либо через дипломатических представителей обеих стран в Лондоне». В этом заявлении Москва заверяла саудовское правительство в «неизменности дружественных чувств СССР к Саудии» и в том, что «закрытие миссии в Джидде ни в какой степени не вызывается каким-либо изменением этих чувств и не нанесет ни малейшего ущерба дружественному отношению СССР к народу, правительству и королю Саудии» (126). Одиннадцатого сентября 1938 г. сотрудники советской миссии покинули Джидду.