Текст книги "Аравия. Прошлое и настоящее"

Автор книги: Игорь Сенченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 39 страниц)

Не менее интересен и другой документ.

«К № 18

Конспль 1910

Копия инструкции консулу в Басре надв. сов. Тухолке от 22 января 1910 года, № 15.

Ввиду Вашего назначения консулом в Басру считаю долгом преподать Вам следующие указания касательно Вашей там деятельности.

А) С точки зрения экономических интересов России, Вам, понятно, надлежит заботиться о развитии в Персидском заливе русской торговли и оказывать всякое содействие пароходам Русского общества пароходства и торговли, имеющего в Басру регулярные рейсы.

Б) С точки зрения политической, Вам надлежит доносить о политическом положении как в Округе басрского консульства, так и вообще в Персидском заливе и, в частности, обратить внимание на следующие пункты:

1) Арабские племена в округе Басрского вилайета (Амара, Мунтефик, Эль-Хаса), а также в Неджде и в Джебель-Шаммаре, в Кувейте и вдоль всего западного берега Персидского залива (ЭльКатар, Бахрейн, «Берег пиратов», Маскат), их отношение к турецкому правительству и, в частности, к новому режиму и к младотуркам.

Национальная идея среди арабских племен, Отношения между шиитами и суннитами, отношения племен и шейхов между собой.

2) Пограничные отношения между Турцией и Персией; Персидский Арабистан; влияние мохаммеровского шейха Хазаля.

3) Влияние и деятельность англичан в Маскате, вдоль «(Берега пиратов», на Бахрейнских островах, на полуострове Эль-Катар, в Кувейте и вообще в Персидском заливе.

Так как деятельность Англии в Персидском заливе направляется, главным образом, из Индии, то желательно, чтобы между Вами и генеральным консулом в Бомбее установилось полное взаимодействие, при обоюдном осведомлении по тем вопросам, которые входят одинаково в область ведения Вашу и колл. сов. Арсеньева.

Такого же образа действий Вы могли бы держаться и по отношению к нашим консульским представителям: в Бендер-Бушире и Бендер-Аббасе.

Ввиду соглашения, установившегося между Императорским и Великобританским правительствами по отношению к Персии, Вам надлежит поддерживать наилучшие отношения с Вашим английским коллегою. Но в тоже время внимательно следить за всем, что будет делаться англо-индийскими властями в пределах вверенного Вам консульского округа.

4) Борьба в области Персидского залива между английским и германским влияниями, вопрос о продолжении строящейся Багдадской железной дороги от Багдада до Басры и о выходе ее к Персидскому заливу.

Отношение местных жителей к проискам сказанных государств, и, в частности, к Багдадской железной дороге.

Вопрос об английской компании Линча (пароходство по Тигру).

5) Проекты турецкого правительства о возрождении Месопотамии, с одной стороны, через орошение пустыни, а с другой – через осушение болот, при участии английского инженера Вилькокса.

Обращаю Ваше внимание также на проект известного Вам г-на Эструла, предлагающего образование датско-шведской компании для производства оросительных и осушительных работ в Месопотамии.

Желательно выяснить, в какой мере эти проекты исполнимы: в техническом и в финансовом отношениях, и как на них смотрят различные элементы местного населения.

Равным образом подлежит выяснению вопрос об иммиграции в Месопотамию и о том, какие продукты будут, в случае успеха этих планов, возделываться в Месопотамии (зерновые или хлопок), и как это может отразиться на торговых интересах России.

6) Вопрос 0 возможности Колонизации Месопотамии евреями и, в связи с этим, о возможной роли и значении там сионизма.

7) Так как задачи нашего консульства в Басре имеют много общего с задачами нашего генерального консульства в Багдаде, то Вам надлежит руководиться также подробной инструкцией, данной мною колл. сов. Орлову 30 декабря 1909 года за № 106, и, с целью совместного с ним выяснения общих обоим консульствам вопросов и объединения Вашей с ним деятельности, Вы должны поддерживать с ним постоянные сношения как по почте, так, в случае нужды, и путем личных поездок в Багдад.

8) Вам надлежит поддерживать также наилучшие и дружеские отношения с местными турецкими властями, причем Вы можете рассчитывать на полное взаимодействие с их стороны.

Успешная деятельность Ваша в македонских вилайетах Турции и знакомство с восточной окраиной Турецкой империи, приобретенное Вами по случаю управления Императорским Консульством в Джидде, дает Мне уверенность в том, что и на новом Посту в Басре, имеющем по преимуществу наблюдательный и осведомительный характер, Вы принесете немалую пользу вверенным Вашему попечению Русским интересам.

Примите и проч. – » (11)

Дистанция между первым и вторым документом – 10 лет. Годы 1901 и 1910 отличаются друг от друга как с точки зрения формата деятельности России в Персидском заливе, так и в плане ее международных интересов и внешнеполитических приоритетов в целом. Если время появления на свет первого документа – это апогей политики Российской империи в зоне Персидского залива, то второго – ее перигей, если так можно сказать. Вместе с тем лейтмотив второго документа, также как и первого, – один и тот же: «забота о развитии» в Персидском заливе российской торговли, «всяческое ее поощрение», притом, заметим, в форме неконфронтационной, а по отношению к Англии – максимально корректной. Из документов, приведенных выше, хорошо видно, что досужие рассуждения относительно «русской дипломатической матрешки» в Персидском заливе, каких-то «коварных планах» России относительно захвата этого района силой, – не состоятельны.

«Когда говорят о выходе России к «теплому морю» на южных берегах Персии, – отмечается в специальном исследовании российских специалистов, посвященном разработке в начале XIX столетия перспективной программы военно-морской деятельности России, – то обыкновенно имеют в виду создание там (в Бендер-Аббасе или в другом пункте Персидского побережья) сильно укрепленного военного порта». Предполагается, что, обустраивая такой порт, цель его должна состоять в том, чтобы он был способен «служить постоянной базой и главным местопребыванием для могучей боевой эскадры». «Вдумываясь в смысл и цель существования в этой местности такого порта и такой эскадры, – подчеркивается в исследовании, – представляется, что ни смысла, ни цели, которые оправдывались бы интересами и потребностями народногосударственного организма России, в подобном начинании усмотреть нельзя». Строить в Персидском заливе военный порт и заводить эскадру «ради только охраны наших нынешних там торговых интересов» нет никаких оснований.

Вместе с тем, подчеркивается в исследовании, «мы весьма далеки от мысли, что России доступ к Персидскому заливу совершенно не нужен, ибо подобное утверждение было бы другою крайностью. Персидский залив уже ныне составляет важный торговый путь, значение которого со временем, весьма вероятно, удесятерится. Вполне естественно, что для русской торговли доступ к этому пути мирового значения представляется делом весьма важным» (11*).

В контексте такой оценки российские дипломаты высказывают ряд конкретных соображений. Из их донесений следует, что получение своевременной и правдивой информации о положении дел на морских торговых путях в зоне Персидского залива без «прямого дипломатического присутствия» России в Южной Аравии, скажем в Ходейде (Йемен), представляется едва ли возможным. Управляющий российским консульством в Джидде Дмитриев высказывается в том плане, что такую информацию могло бы давать «вицеконсульство в Ходейде, с факультативной, по примеру англичан, резиденцией в Сане». Оно «могло бы внимательно, – пишет Дмитриев, – следить за тем, что происходит и в Асире, выделенном теперь от Йемена, и особенно в Адене», региональном центре морских перевозок. Располагаясь в Ходейде, «вдали от пристального внимания англичан, всячески и повсюду мешающих работе русских дипломатов», в том числе непосредственно в Адене, «ходейдинско-санский вице-консул», как его называет Дмитриев, «мог бы добывать, и без всякого труда», сведения, нужные для торговых и морских интересов России в Персидском заливе.

И поставлять их, что важно, – своевременно. При этом нужно иметь в виду, пишет Дмитриев, что и «проживающие в Ходейде купцы из числа русскоподданных бухарцев (150 чел.), и экипажи пароходов Добровольного флота и Русского общества пароходства и торговли, регулярно посещающие Ходейду, имеют постоянную надобность в русском консульском представителе». Совершаемые в Ходейде различного рода «акты по торговым сделкам, – заключает Дмитриев, – присылаются для перевода в Джидду». И все это «с большой потерей времени»; не говоря уже о «необходимости выдачи различного рода свидетельств русскоподданным, постоянно проживающим в Ходейде» (11**).

Разработка и реализация «политики дела» России в зоне Персидского залива проходила при непосредственном участии Министерства иностранных дел. В период 1900 -1906 гг. внешнеполитическое ведомство России возглавлял граф Владимир Николаевич Ламздорф – выдающийся дипломат, «ходячий архив» внешней политики России, как о нем отзывался Сергей Юльевич Витте, министр финансов Российской империи (1893-1903 гг.), личность в истории России такая же яркая, как и граф Ламздорф.

Оба эти человека внесли, пожалуй, наиболее заметный вклад в реализацию «политики дела» – в укрепление позиций России на Востоке. Самые «звонкие пощечины», которые «англичанка», как на мидовском сленге называли Великобританию российские дипломаты, получила от России на Востоке, были нанесены ей С. Витте и В. Ламздорфом.

Являясь сторонниками активных действий России на Востоке, в том числе в Персии и в зоне Персидского залива в целом, С. Витте развернул там, как сейчас бы сказали, бурную финансовую деятельность. Англичане, почувствовавшие в действиях С. Витте угрозу своим национальным интересам, притом в масштабах всего Среднего Востока, отзывались об «азиатской деятельности» министра финансов России не иначе, как о «финансовой экспансии Витте в Азии».

В апреле 1893 г. С. Витте создал при своем министерстве специальную межведомственную комиссию – «особое совещание» – по вопросам развития торговли России с Бухарой, Персией, Афганистаном и Китаем. В 1894 г. откупил у купца Я. С. Полякова за 11 миллионов рублей принадлежавший ему частный банк в Тегеране, и сделал его лучшим банком Персии. И если российские дипломатические миссии в зоне Персидского залива были эффективным орудием политико-дипломатических акций России, проводимых в торгово-экономических интересах Российской империи ведомством графа Ламздорфа, то Учетно-ссудный банк в Тегеране – главным инструментом финансовой дипломатии С. Витте, нацеленной на решение тех же задач. Архивные документы свидетельствуют, что деятельность этого банка способствовала развитию русской торговли в Персии, расширению сбыта туда «изделий русских фабрикантов» и «вытеснению из Персии английских промышленных произведений».

Согласно статье, опубликованной в газете «Голос правды» (30 января 1908 г., № 713, с. 2) со ссылкой на слова английского консула, некоторые города в Персии сделались в то время «совершенно русскими, настолько русские товары стали получать в них перевес над другими». Конкурировать в силу этого, по его мнению, уже не имело никакого смысла. И консул рекомендовал английским предпринимателям не тратить в таких городах попусту время и «махнуть на них рукою», например, на Йезд.

Следует отметить, что в рассматриваемый нами период времени и российская дипломатия, и русский капитал действовали в зоне Персидского залива столь же инициативно и изобретательно, как и деятельная английская дипломатия, и пронырливый, по выражению русских коммерсантов, британский капитал. Судите сами. В 1889 г. русский подданный Я. С. Поляков основал в Персии уже упоминавшийся выше Учетно-ссудный банк. В том же году российское правительство получило от шаха исключительное право (сроком на 5 лет) на разработку проектов строительства в Персии железных дорог и выбор компаний для осуществления этих проектов. Тогда же русский купец Лианозов приобрел концессию на рыбные промыслы на Персидском побережье Каспия, а российские предприниматели Хомяков, Третьяков и Корф начали переговоры с персидским правительством о предоставлении им концессии на строительство Трансперсидской железной дороги (от Решта до южного побережья Персии). При непосредственном участии России была создана и знаменитая Шахская казачьей бригада (численностью в 1750 человек, под командованием российских офицеров). Официально она подчинялась военному министру Персии, но фактически руководил ею русский посланник в Тегеране (на основании инструкций Военного министерства России). Русский язык в бригаде был «обязательным к изучению», воинский устав – российским. Бригада считалась главной опорой власти: охраняла шаха, министерства, дипломатические миссии, банки, и даже взимала налоги с населения. Руководил легендарной бригадой полковник Владимир Ляхов. В 1908 г. шах назначил его генерал-губернатором Тегерана. Из сказанного выше видно, что Россия в Персии, то есть в крупнейшем государстве зоны Персидского залива, действительно была серьезным соперником Англии.

В 1906 г. министром иностранных дел России становится Александр Петрович Извольский. Суть программы российской внешней политики, предложенной новым министром, состояла в ликвидации «наследства графа Ламздорфа в Азии», то есть в урегулировании там, во что бы то ни стало, англо-русских противоречий, и в «развороте спиной к обдорам», то есть к азиатам, а значит – и к Персидскому заливу. Ослабленная войной с Японией, остро нуждавшаяся в иностранных займах, Россия оказалась перед неизбежностью политических компромиссов, в том числе с Англией, главным политическим соперником и торговым конкурентом в Персии и в зоне Персидского залива в целом. В переговорах о займах Лондон ясно дал понять, что положительное решение данного вопроса возможно, но только на определенных условиях. И остро поставил перед Санкт-Петербургом вопрос о «размежевании сфер влияния в Азии», и в этом контексте – о «сворачивании действий» России в Персидском заливе.

«Желание англичан нагадить России на Востоке», как отмечали российские дипломаты, и поквитаться с Петербургом за унижения, нанесенные ей С. Витте и В. Ламздорфом, было настолько сильным, что не оставалось ни малейших сомнений в том, что имена этих выдающихся государственных деятелей Российской империи «ловкие бритты» запомнят надолго.

Российские дипломаты, работа которых дала позитивные результаты в плане упрочения интересов Российской империи в зоне Персидского залива, конечно же, испытывали досаду и разочарование в связи с «коррективами Извольского». И это понятно. Ведь ко времени начала переговоров России с Англией по «азиатским делам» российской дипломатии удалось сделать то, о чем все время помышляла Англия. Россия де-факто вышла на принципиальные договоренности с Персией насчет, как теперь бы сказали, гарантий обеспечения независимости и территориальной целостности Персии взамен обязательств Тегерана не участвовать ни в каких действиях, которые могли бы, прямо или косвенно, быть направлены против России. Иными словами, был сделан шаг в сторону усиления безопасности южных рубежей России. Однако от подписания официального документа, де-юре фиксирующего эти договоренности, Россия вынуждена была уклониться – опять-таки по причине ее новой внешнеполитической программы, объявленной англофилом А. Извольским. Заметим, что блестящая работа, проделанная в Тегеране выдающимся российским дипломатом, бывшим директором Азиатского департамента МИД России Н. В. Гартвигом, направленным, что показательно, на работу в Персию сразу же после ухода с поста министра иностранных дел графа Ламздорфа, по достоинству оценена А. Извольским не была.

31 августа 1907 г. состоялось подписание англо-русского соглашения, разделившего Персию на так называемые зоны влияния: русскую – на севере страны, нейтральную – в ее центральной части и английскую – на юге. Каждая из подписавших соглашение сторон обязывалась «не искать» концессий политического или коммерческого свойства в «чужой зоне».

Русские купцы в Персидском заливе. В фокусе внимания Российской империи в зоне Персидского залива находились вопросы торговли и коммерции. Русские промышленники и предприниматели с удивительной прозорливостью видели в этом районе мира перспективный торговый рынок, держались за него и критиковали правительство хотя и за вынужденный, но отход от региональной «политики дела».

Первым из россиян, обстоятельно изучившим положение дел на рынках Прибрежной Аравии, по-праву можно считать С. Сыромятникова. В 1900 г. он посетил порты Персидского залива, в том числе побывал в Маскате и на «Побережье пиратов». Как следует из донесений в Париж французского консула в Маскате месье Оттави, С. Сыромятников имел поручение своего правительства подготовить докладную записку по вопросу об «учреждении морской торговой навигации по маршруту Одесса – Басра». Одна из «тайных струн» Сыромятникова, сообщает французский дипломат, – обостренное, даже гипертрофированное, чувство «собственной исключительности». Говоря о результатах своей миссии в Персидский залив, С. Сыромятников, по словам Оттави, подчеркивал, что возвращается на родину с «трофеями», потому что « дрался и побеждал» (12). Вместе с тем, резюмирует французский консул, С. Сыромятников – профессионал, человек умный и прозорливый, «горячий сторонник развития российской торговли в Персидском заливе».

Оттави знал, что говорил. Он великолепно разбирался в людях, был талантливым дипломатом, хорошо владел арабским языком. У англичан «пронырливый француз» слыл «интриганом». Занимая пост консула Франции в Маскате (консульство было учреждено в 1894 г.), Оттави установил доверительные отношения с местным правителем, более того, – смог даже на некоторое время настроить его против англичан.

Архивные документы свидетельствуют, что выводы и соображения, содержавшиеся в докладной записке С. Сыромятникова на имя С. Витте по результатам служебной командировки в Персидский залив, были учтены и взяты на вооружение российским правительством. С. Сыромятников утверждал, в частности, о наличии в Аравии «потенциального рынка для русского сахара» (там в то время продавался только французский сахар, низкого, по его словам, качества), а также для «шерстяных и хлопковых изделий» и керосина; рекомендовал русским купцам немедля заняться этим делом. И был прав. Российские дипломаты в своих донесениях не раз потом отмечали, что на рынках Персидского залива «хорошо шел наш сахар», пользовались «повышенным спросом русский ситец (мануфактур Морозова и Людвига Ребенека), репс и атлас, керосин и свечи» (свечи из России составляли тогда «более одной трети всех свечей, имевшихся на базарах Аравии»), В целях «активизации российской коммерции» на Аравийском полуострове и в зоне Персидского залива в целом С. Сыромятников предлагал открыть русскую пароходную линию и отделения банков. Для «упрочения политических позиций России в этом крае» считал обоснованным «учреждение сети консульских агентств». Рекомендовал «организовать угольную базу в Бендер-Бушире» и многое другое[35]35
  Из писем действительного члена Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии коллежского асессора И. В. Богоявленского управляющему генеральным консульством России в Бендер-Бушире (Персия) Г. В. Овсиенко известно, что во время пребывания Н. В. Богоявленского в Персидском заливе (весной 1902 г.) правитель Мохаммеры показывал ему свой новый дворец. Построен он был, по словам шейха, «по плану русского, по фамилии Сыромятников». Примечательно, что «каждая вещь» в этом дворце, по воспоминаниям И. В. Богоявленского, «была выписана из России» по рекомендации того же Сыромятникова.


[Закрыть].

Наряду с правительством, миссию С. Сыромятникова субсидировала также группа промышленников и купцов юга России. Будучи им убежденными в «имеющихся в Аравии возможностях для российского капитала», они уже в следующем году (1901 г.) снарядили туда первую торговую экспедицию. Однако эпидемия холеры, вспыхнувшая в Прибрежной Аравии, и связанные с ней жесткие санитарные ограничения на вход судов в Персидский залив вынудили предпринимателей изменить маршрут экспедиции и направить ее в красноморские порты (13).

Вторым разведчиком российского капитала в зоне Персидского залива, оставившим свой след и в истории российского предпринимательства в Аравии, был коммерсант И. Косых. Отдел торговли Министерства финансов России и группа российских промышленников («Товарищество Кузнецова», «Торговый дом Прохорова» и др.) поручили И. Косых тщательно исследовать в коммерческом отношении юго-западную часть Персии и Прибрежную Аравию. Ему предписывалось детально ознакомиться – в контексте намерений российского правительства по установлению прямых торговых связей с Арабским побережьем Персидского залива и открытию в этих целях пароходной линии – с крупными рынками региона, в том числе Исфагана, Шираза, Бендер-Бушира, Маската, Басры, Багдада и некоторых других.

Из деловой поездки по Персии, Прибрежной Аравии и Месопотамии, отмечается в документах Архива внешней политики Российской империи, «названное лицо вынесло убеждение, что торговые сношения России со здешним краем не только возможны, но будут, вероятно, и выгодны в коммерческом отношении, лишь бы дело было поставлено основательно» (14). Во время пребывания в Багдаде (23 сентября – 7 ноября 1901 г.) И. Косых удалось заключить первую торговую сделку России на месопотамском рынке – «заполучить заказ на 10 тыс. рублей фарфорового и стеклянного товара» с доставкой его «на русских пароходах прямого сообщения до Басры» (15).

Документы Архива внешней политики Российской империи свидетельствуют, что И. Косых и С. Сыромятников целиком и полностью поддерживали идею российских дипломатов насчет «своевременности расширения сферы торговли российской» на весь район Персидского залива. В этих целях «первой и настоятельной необходимостью» пионеры-разведчики российской коммерции в Аравии считали, также как, кстати, и генеральное консульство России в Багдаде, «поэтапное основание» в регионе «русской торговой агентуры», и в первую очередь в Бендер-Бушире, Басре и Багдаде (16). «Туда должны быть посланы не теоретики, – подчеркивалось в соображениях на этот счет генерального консульства в Багдаде, – а хорошо знакомые с мелочами торговли практики», которые «могли бы сами лично войти в коммерческие сделки с купцами Залива», досконально изучить «обычаи местной торговли, вкусы потребителей, потребности рынков и вопросы цен».

В аналитических записках о «первых попытках выхода отечественной торговли на рынки Персидского залива», в том числе Прибрежной Аравии, российские дипломаты делали упор не на успехах русских коммерсантов, а на их ошибках и просчетах, причем как крупных, так и мелких, но одинаково, на их взгляд, «болезненных». Главная из ошибок, по их мнению, заключалась в том, что «все товары сдавались представителями российских мануфактур на комиссию “Торгового дома Хоца”», то есть иностранца, который был едва ли заинтересован в «даче российским купцам полных сведений» относительно «сбыта их товаров».

«Во всяком случае, – отмечалось в одном из донесений российского генерального консульства в Багдаде, – вопрос о том, как отнесутся местные потребители к новому на их рынке товару, русскому, для наших коммерсантов все еще остается неисследованным». «Самое важное и необходимое» от их внимания ускользает, «Стоит только посмотреть на наш товар в конторе торгового английского дома «Блекки и Хоц» в Багдаде, избранного нашим агентом, чтобы убедиться в том вреде, который нам несут уже в самом начале эти исконные недоброжелатели России. Местные купцы не захотят, вероятно, не только покупать, но и смотреть на куски русского мануфактурного товара – смятого, перепачканного и сваленного в кучу в амбаре». А о нерасторопности агента, подчеркивалось в донесении, и говорить не приходится. «Товар прибыл с первым рейсом «Корнилова», то есть 7-8 месяцев тому назад, и до сих пор даже не показывался». Конечно, ошибки и промахи неизбежны, особенно «в начале всякого дела, но количество их могло бы значительно сократиться, если бы агентом был русский специалист-практик». Такой специалист «постепенно, без шума и гама, на деле ознакомился бы со всеми потребностями новых для России рынков, чтобы затем расширить операции соответственно их объему, как это делают и уже сделали немцы, основавшие здесь сначала небольшое отделение, а потом и целый Торговый дом «Борк-Путман», проворачивающий теперь хорошие дела». На первый взгляд может показаться, говорилось в донесении, что «учреждение таких агентств обойдется недешево. Но это только на первый взгляд». В пункте, подобном Басре, одно и то же лицо могло бы совмещать «несколько должностей: представителя торгового дома, страхового общества, агентуру Русского общества пароходства и торговли и банковского корреспондента»(17).

Ставили российские дипломаты и вопрос об учреждении в зоне Персидского залива «банковской агентуры»: в Багдаде, а также в ряде портов Персидского залива, притом «на обоих его побережьях».

В целях «продвижения русской торговли» в Месопотамии и Аравии они предлагали «присылать в Басру, на комиссию агенту Русского общества пароходства и торговли, небольшие партии товаров». Мотивировали это тем, что «местные торговцы не рискуют делать заказы по образцам». Рекомендовали посылать товары не через комиссионные конторы, которые, по их наблюдениям, «завышали цены», а «непосредственно, то есть самими фабрикантами» (18). Новороссийский цементный завод, говорится в донесении российского консульства в Басре от 22 января 1904 г., «отправил сюда пробную партию своих изделий через одну из одесских комиссионных контор, результатом чего стало существенное завышение заводских цен на цемент и, как следствие, – падение его конкурентоспособности» (19).

Пытаясь сориентировать русских фабрикантов и заводчиков относительно номенклатуры товаров, представленных на местном рынке, консульство России в Басре совместно с представителем Русского общества пароходства и торговли отправило в 1904 г. в адрес биржевых комитетов Санкт-Петербурга, Москвы и Лодзи «полную коллекцию образцов наиболее ходких здесь сортов мануфактуры».

«Существенным препятствием на пути к увеличению отечественного экспорта» в зону Персидского залива, помимо завышения цен фирмами-комиссионерами, было, как отмечается в документах Архива внешней политики Российской империи, «стремление русских товароотправителей вести дела лишь за наличный расчет». По незнанию, видимо, сообщалось в донесениях российских дипломатов, русскими коммерсантами не учитывалось то обстоятельство, что «местные торговцы привыкли к весьма широкому кредиту» и отсрочке по платежам, предоставляемых им английскими фирмами (20).

Среди российских компаний, активно в начале XX столетия осваивавших рынки Арабского побережья Персидского залива и Месопотамии, можно было бы назвать следующие:

– одесскую комиссионную контору «Черкес», торговавшую ситцами, стеклянной и фаянсовой посудой и «пришедшимися по вкусу арабам самоварами»;

– одесскую комиссионную фирму «Братья Зензиновы», поставлявшую на рынки Персидского залива цемент, сахарный песок, свечи и керосиновые лампы;

– одесскую мукомольную фабрику «Олов и Дурьян»;

– Новороссийский цементный завод;

– лесопильный завод Рабиновича в Херсоне (экспортировал в регион строительный лес и ящики для фиников) (21).

Большой вклад в развитие отечественной торговли в зоне Персидского залива внес капитан парохода «Трувор» Г. Венгржиновский. Обслуживая на своем судне пароходную линию «Одесса – порты Персидского залива», он, согласно сообщениям российских дипломатов, проявлял «живой интерес» не только к своим непосредственным обязанностям, но и к «вопросам развития внешней торговли России с этим краем», «заботился об улучшении деятельности в Персидском заливе российских пароходных товариществ и повышении их конкурентоспособности» (22).

Знакомство с архивными документами позволяет достаточно точно говорить сегодня о главных причинах, стопоривших развитие «русской коммерции» в Месопотамии и Аравии. Среди них на первое место российские дипломаты ставили «поручение интересов зарождавшейся торговли нашей в этом крае агентам английского и англо-голландского торговых домов», ««осознанно сдерживавших русскую коммерцию» (23).

Критически высказывались они и по поводу отсутствия расписания захода российских судов в порты Персидского залива. Это «исключало возможность для здешних экспортеров заготавливать ко времени отхода судов достаточное количество товаров», и обратно суда шли полупустыми. Положение усугублялось еще и тем, что администрация РОПиТ абсолютно не учитывала, по мнению наших дипломатов, традиционные для местного рынка «мертвые сезоны» в торговле, приходившиеся на время празднования Рамадана и период паломничества к Святым местам ислама в Мекке и Медине.

Среди других причин, тормозивших отечественную торговлю, наши дипломаты называли и «отсутствие у России специального производства дешевых товаров, равно как и практики коммерческого сбыта фабричного брака». Дешевый товар, сообщали они в Санкт-Петербург, «вполне удовлетворяет неприхотливый вкус здешнего населения, весьма падкого до частых обновок, но только при условии их дешевизны» (24).

Негативно отражалась на объемах российской торговли в зоне Персидского залива «непредставленность в здешних краях русских торговых людей». Отрицательно сказывалось на масштабах отечественной коммерции в регионе и отсутствие в России отделений Оттоманского банка; и прежде всего в Санкт-Петербурге, Москве, Одессе, Нижнем Новгороде, Тифлисе, Варшаве и Батуми, то есть в городах, «торговый люд» которых, как отмечали наши дипломаты, «первым появился в шейхствах Прибрежной Аравии и в Месопотамии».

Более тщательно, по мнению российских дипломатов, «должно было бы подходить и к формированию направлявшихся в регион торговых экспедиций и миссий». Так, не совсем удачным, на их взгляд, был состав специальной торговой миссии, посетившей Персидский залив в 1901 г. на пароходе «Корнилов». «Присылка в эти края, на первом пробном рейсе «Корнилова», компании удивительно не подходящих людей в качестве наших торговых пионеров, – отмечается в сообщении генерального консула в Багдаде российскому послу в Константинополе от 10 октября 1901 г., – нисколько не содействовала успеху начинания». Лица эти оказались «совершенно не подготовленными к выполнению возложенной на них задачи». Притом как «по незнанию ими иностранных языков и нравов, так точно и по отсутствию у них всякого образовательного ценза и просвещенного кругозора», а также должного «патриотического устоя». Так, «состоявшие в миссии армяне..., – подчеркивается в донесении, – вскоре подпали под влияние здешних торговцев-армян, тяготеющих к Англии». Ничего подобного, резюмирует консул, «не встречается у англичан, среди коих даже самый невидный агент является удивительно приспособленным к своим обязанностям» (25).