Текст книги "Аравия. Прошлое и настоящее"

Автор книги: Игорь Сенченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 39 страниц)

Положительно реагировали в Москве на предложение К.Хакимова о направлении в Хиджаз советского врача. Заместитель заведующего политотделом Ближнего Востока НКИД В. Осетров писал К.Хакимову по этому поводу следующее: «Ваше пожелание о посылке в Хиджаз в качестве сотрудника нашей миссии врача нас очень заинтересовало. Мы вполне соглашаемся, что лучшего средства для привлечения симпатий населения и для расширения связей, чем оказание медицинской помощи...в такой стране, как Хиджаз, пожалуй, не найдется».

После занятия Джидды войсками Абдель Азиза Аль Сауда НКИД СССР направил К.Хакимову телеграмму следующего содержания. Если Абдель Азиз, подчеркивалось в ней, поставит вопрос о признании его де-юре, то советский представитель должен заявить, что он лично рекомендовал своему правительству сделать это, и ожидает из Москвы инструкций по данному вопросу (61).

Переход Джидды в руки Абдель Азиза, знаменовавший собой завоевание им Хиджаза (декабрь 1925 г.), и последовавшее затем провозглашение его королем Хиджаза, султаном Неджда и присоединенных областей (январь 1926 г.) сделали и без того непростое положение К.Хакимова в Аравии невероятно сложным. И поэтому трудно не согласиться с мнением дипломата-востоковеда В.В.Попова, что если бы не профессионализм и личное мужество К.Хакимова, то неизвестно, как вообще сложились бы отношения Советского Союза с королем Абдель Азизом (62).

В ночь на 16 февраля 1926 г. К.Хакимов, пренебрегая опасностью, в буквальном смысле пробился через пустыню в ставку Абдель Азиза и вручил королю ноту о его признании Советским Союзом. СССР стал, таким образом, первым государством, де-юре признавшим Абдель Азиза в качестве короля Хиджаза, султана Неджда и присоединенных областей. Эта миссия К.Хакимова была сопряжена с большим риском для жизни. В пустыне все еще было неспокойно; стычки между племенами продолжались. Повсюду были видны следы боев. К.Хакимов сам управлял машиной. Хотя над ее капотом и развивался государственный флаг СССР, но для воинов Абдель Азиза он мало что значил. Прогремели выстрелы, пули пробила мотор и автомобиль встал. Пришлось выбираться наружу, прятаться под автомобилем и ждать, пока не прекратиться открытый по машине оружейный огонь. Но как дать знать бедуинам, что к ним едут с доброй вестью? И Хакимов запел...Карим-бея, как называли Хакимова арабы, узнали. Задание было выполнено.

«...Правительство СССР, – отмечалось в ноте, врученной К.Хакимовым королю Абдель Азизу, – исходя из принципа самоопределения народов и глубоко уважая волю хиджазского народа, выразившуюся в избрании Вас своим королем, признает Вас королем Хиджаза, султаном Неджда и присоединенных областей. В силу этого советское правительство считает себя в состоянии нормальных дипломатических отношений с Правительством Вашего Величества»(63).

19 февраля 1926 г. советский представитель в Джидде получил ответную ноту Абдель Азиза. В ней, в частности, говорилось о его «готовности к отношениям с правительством Союза Советских Социалистических Республик и его гражданами, какие присущи дружественным державам». «Да будут отношения между обоими правительствами, – отмечал Абдель Азиз, – основаны на уважении к независимости Священной страны и прочим международным обычаям, признаваемым всеми государствами» (64).

Информируя об этом Москву, К.Хакимов сообщал, что признание Абдель Азиза Советским Союзом побудило к аналогичным действиям Англию и другие державы. Вместе с тем признание Абдель Азиза Лондоном, отмечал К.Хакимов, можно рассматривать как вынужденное (64*).

2 апреля 1926 г. Г.Чичерин направил письмо Абдель Азизу. В нем наркоминдел выражал уверенность в том, что стоящие перед королем «огромной важности задачи в области внутренней и внешней политики,...будут с успехом выполнены...». Дружественные же отношения, «столь счастливо установившиеся между двумя странами», отмечал Г.Чичерин, будут, как мы полагаем, «все больше укрепляться на благо арабского народа и народов Союза Советских Социалистических Республик» (65).

10 мая 1926 г. в королевском дворце в Мекке К.Хакимов вручил Абдель Азизу памятные подарки и письмо Г.Чичерина. Королю был преподнесен «большой ларец и серебряная с эмалью ваза с чашечками»; принцу Фейсалу, сыну короля, – палаш; советникам короля Хафизу Вахбе и Абдалле Дамлюджи – ларцы.

Давая рекомендации К.Хакимову относительно «рисунка» его бесед с Абдель Азизом, а также тактики поведения с англичанами, Г.Чичерин акцентировал внимание полпреда на двух моментах. Во-первых, на обязательном «подчеркивании нашей общей с Абдель Азизом дружбы с народами Востока», равно как и «лежащего в основе нашей политики принципа самоопределения народов». И, во-вторых, на «крайне осторожном поведении по отношению к Англии». «Не надо давать пищи для какого-либо нового английского ультиматума», подчеркивал Г. Чичерин. Если Абдель Азиз «сегодня с Англией в ссоре, – отмечал нарком, – то нет гарантии, что завтра он с нею не помирится... При таких условиях излишняя откровенность недопустима. Можно говорить в самом общем виде о том, что сочувствие Советской России самоопределяющимся и борющимся за независимость народам означает, что мы против всяких завоеваний и угнетений малых народов великими державами. Но не следует заострять эти разговоры специально против Англии, чтобы не получился у нас дипломатический скандал. Следует иллюстрировать тезис наших дружественных отношений с народами Востока, рассказывая о нашей дружбе с Турцией, Персией, Афганистаном и т.п., но при этом надо чрезвычайно осторожно относиться к Англии». Всякое стремление восточных народов к независимости, подчеркивал Г.Чичерин, «может рассчитывать на наше сочувствие». «Вступив в отношения с Хиджазом», продолжал Г.Чичерин, мы имели в виду «установить контакт с народами Аравийского полуострова», и контакт этот нам хотелось бы сохранить. Военные победы Абдель Азиза, продолжал нарком, «не означают, что он уже добился независимости – нет, ему еще предстоит трудная борьба с государствами, которые хотели бы видеть в Аравии не сильное независимое государство, объединяющее арабов в борьбе с иностранными домогательствами, а европейскую колонию или же многих мелких князьков, враждующих между собой» (66).

Записки и инструкции Г.Чичерина, адресованные К.Хакимову по вопросам перспектив развития отношений Абдель Азиза с Москвой и Англией, являются ярким документальным свидетельством внимательного наблюдения наркома за деятельностью Абдель Азиза и политическими процессами на Аравийском полуострове. Если предположить, отмечает Г.Чичерин в одном из писем К.Хакимову, что Абдель Азизом и Англия заключили в 1915 г. «договор о взаимодействии, это не значит, что Абдель Азиз является английским ставленником» (имеется в виду англо-саудовское соглашение от 26 декабря 1915 г.). Более того, с 1915 г. «многое переменилось, и силы, действовавшие в период Первой мировой войны в пользу Англии, теперь выступают против нее. Главный враг арабов в прошлом – Турция – в таком обличье уже больше не существует. Теперь главный враг арабов – Англия». Поэтому отношения между Абдель Азизом и англичанами, резюмирует Г.Чичерин, «впредь будут регулироваться реальным соотношением сил и противоречиями интересов». Конечно, Абдель Азиз «не сможет и, вероятно, не решится на открытое военное выступление против Англии, и вынужден будет идти на тот или иной временный компромисс. С другой стороны, англичане едва ли решатся пойти на усмирение Абдель Азиза, так как такого рода выступление может привести к опасным для их владычества на Арабском Востоке осложнениям».

Г. Чичерин не исключал того, что «наладив свои отношения с Абдель Азизом на основе изменившейся обстановки», англичане могли «вести против него всяческие подкопы и стремиться урезать его силу и экспансию, в том числе путем тайного или открытого натравливания на него шейхов аравийских племен». На вероятность именного такого поведения Англии в отношении Абдель Азиза нарком обращал особое внимание К.Хакимова. При этом подчеркивал, что «раскрывая Абдель Азизу Аль Сауду глаза на направленные против него английские интриги, есть возможность самим приобрести на него влияние». Обстановка на Аравийском полуострове складывается таким образом, отмечал Г. Чичерин, что «можно смело надеяться на более менее прочный контакт с объединителем Аравийского полуострова». Есть основания полагать, резюмировал нарком, что, «несмотря на все усилия англичан выжить нашу миссию из Аравии», «укрепиться в этой стране» и найти в Абдель Азизе прочую опору Москве все же удастся (67).

Нельзя преувеличивать зависимость Абдель Азиза от англичан, отмечал Г.В.Чичерин в письме полпреду в Турции Я.З.Сурицу (16 октября 1926 г.), и недооценивать тот факт, что Абдель Азиз «стремится освободиться от английской опеки», равно как и то, что «дальнейшее его усиление противоречит английским интересам» (68). «Учитывая всю гамму фактов довольно не простой ситуации в Аравии, а также задачи собственной политики в восточных делах, – подчеркивал нарком, – главными составляющими нашей позиции в хиджазском вопросе выступают на сегодняшний день следующие: 1) Основой нашей политики является поддержка национально-освободительного движения. Ибн Сауд создал национальное государство, которое стремится освободиться в максимальной степени от английского влияния. Эти стремления Ибн Сауда мы должны поддерживать. 2) Ибн Сауд господствует над территорией, где находятся Священные места мусульман и пытается использовать это обстоятельство для получения помощи от мусульманского мира. Поскольку эта помощь может усилить эмансипацию Сауда от влияния империалистических держав, мы не должны возражать против подобной политики Сауда. 3) По сообщению т. Хакимова, Сауд отрицательно относится к выдвижению своей кандидатуры в халифы. Неучастием в Каирском конгрессе и созывом Мекканского Сауд показал, что он является противником английских халифатских планов, связанных с Каиром. Мусульмане СССР должны поддержать Мекканский конгресс» (69).

Первый Всемирный мусульманский конгресс, проходивший в Мекке в июне 1926 г., официально созывался для «обсуждения мер по охране Священных мест мусульман и обеспечению свободы доступа к ним паломников». Вместе с тем была у него и вполне определенная политическая цель. И состояла она в том, чтобы сорвать замыслы проводившегося в то же самое время, в Каире, другого мусульманского форума, где рассматривался вопрос об избрании халифа. За египтянами, инициировавшими этот политический проект, стояли англичане. Путем утверждения халифом короля Египта они преследовали вполне конкретные цели – планировали упрочить с его помощью свои позиции среди мусульман исламского мира. У нас имеется информация, писал по этому поводу Г.Чичерин в записке К.Хакимову, что «англичане поддерживают ... движение в пользу объявления халифом короля Фуада. Вскоре должен состояться в Египте всемусульманский конгресс, на котором, видимо, будет затронута и эта тема» (70).

«Точкой зрения официальных организаций советских мусульман, – подчеркивал Г.Чичерин в докладной записке по данному вопросу в Политбюро ЦК ВКП (б) от 13 февраля 1926 г., – является полное упразднение халифата. Коллегия НКИД полагает, что должны быть выдвинуты две позиции. Некоторая часть тех видных лиц, которые пойдут в качестве простых паломников, могла бы выдвигать точку зрения упразднения халифата, другие же могли бы поддерживать антианглийскую кандидатуру. Конечно, поддержка какой-либо кандидатуры должна исходить от простых паломников и ни в малейшей степени не связывать советских мусульман, как целое, и их учреждения. Можно было бы сформулировать эту задачу так: паломники из СССР должны принять участие в борьбе с английскими стремлениями по использованию халифата». Нельзя исключать, отмечал Г.Чичерин, что при этом может встать вопрос о «создании всемусульманской организации по управлению Святыми местами. То есть чисто церковно-мусульманский вопрос, в разрешении которого должны участвовать мусульманские организации, независимо от того или другого отношения к вопросу о халифате. Некоторые из советских паломников должны, поэтому, иметь с собой мандаты от мусульманского Ц.Д.У. с целью предъявить требование от советских мусульман в целом на участие в контроле над Святыми местами» (71).

27 марта 1926 г. Абдель Азиз прислал Центральному духовному управлению мусульман СССР (ЦДУМ) приглашение принять участие в конгрессе мусульман в Мекке (72). На Мекканский конгресс была направлена делегация во главе с муфтием ЦДУМ СССР Ризой Фахретдином (1859-1936); в нее вошли также астраханский имам Г. Гомери, имам Ленинградской соборной мечети Муса Виги-ев, двое кадиев (судей), а также представители мусульман Крыма, Сибири и Туркестана.

Проведением в Мекке в июне 1926 г. конгресса мусульман Абдель Азизу Аль Сауду удалось не только торпедировать планы англичан по избранию халифом египетского короля Фуада, но и значительно укрепить собственный авторитет в арабо-исламском мире, громко заявить о себе на международном уровне. Будучи признанным Мекканским конгрессом в качестве хранителя Святых мест, Абдель Азиз дал понять всему мировому сообществу, что именно он является правителем Хиджаза, и что только с ним и следует впредь связывать политические и торгово-экономические планы, касающиеся взаимодействия и сотрудничества с Северной Аравией.

Есть основания утверждать, что существенную лепту в успешное, с точки зрения упрочения международного авторитета Абдель Азиза, проведение Мекканского конгресса внесла делегация Центрального духовного управления мусульман СССР во главе с Р. Фахретдином (был избран заместителем председателя конгресса). «Закончившийся Мекканский конгресс, – отмечал Г.Чичерин в письме полпреду в Турции Я.Сурицу, – на котором участвовала и играла довольно крупную роль делегация ЦДУМ, дал определенно положительные результаты... – привел к дальнейшему упрочению наших отношений с Абдель Азизом Аль Саудом» (73).

Идея участия в Мекканском конгрессе мусульман из бывшего СССР исходила, кстати, от советского внешнеполитического ведомства, и жестко отстаивалась, как свидетельствуют документы, перед ГПУ и Политбюро ЦК ВКП(б) лично Г.Чичериным. В записке в Политбюро ЦК ВКП(б) от 13 февраля 1926 г. нарком писал следующее: «В прошлом году вследствие военных действий: в Аравии паломничество к мусульманским Святым местам не состоялось. В этом году во всех мусульманских странах проявляется с тем большей силой тяга к паломничеству. Хадж 1926 г. сыграет крупную политическую роль, и его уже готовятся использовать, с одной стороны, англичане, с другой стороны, антианглийские мусульманские движения...» (74).

Прогноз полностью подтвердился. Конгресс, созванный Абдель Азизом во время хаджа, превратился во всемусульманский политический форум, выступивший в поддержку Абдель Азиза и возглавленного им национально-патриотического движения в Аравии. Как следует из упоминавшейся выше записки Г. Чичерина в Политбюро ЦК ВКП(б), серьезным препятствием на пути реализации предложений Наркомата иностранных дел относительно хаджа было диаметрально противоположное мнение на этот счет органов государственной безопасности. «Следует ли вообще допускать участия мусульман из нашей страны в паломничестве 1926 г.? – Задается вопросом в своей записке в Политбюро Г.Чичерин. – Некоторые органы ОГПУ склонны мешать движению паломников из СССР. Следствием же этого, к сожалению, является то, что паломники из СССР вынуждены передвигаться контрабандным путем через Афганистан и Индию, где попадают под враждебные влияния. Коллегия НКИД[61]61
  На заседании коллегии НКИД, где обсуждался вопрос о паломничестве граждан СССР к Святым местам в Мекке и Медине, было принято решение о целесообразности поездки в Мекку в период хаджа группы мусульманских деятелей СССР – для участия в Мекканском конгрессе и «противодействия английским проискам по вопросу о халифате» (75).


[Закрыть] считает невозможным препятствовать движению паломников к Святым местам...Наоборот, находит необходимым ... направить туда под видом простых паломников влиятельных в мусульманской среде лиц, которые могли бы проводить там желательную нам политическую линию. Другими словами, предложение НКИД: не мешать хаджу, а использовать хадж» (76).

«Со всех точек зрения выгодно, – подчеркивал Г.Чичерин, – взять в собственные руки стихийное движение мусульман к хаджу, и в этих целях организовать прямые рейсы пароходов Совторгфлота в Красное море. Для расширения нашего политического влияния при проведении хаджа 1926 г. и обеспечения рентабельности рейсов наших пароходов, – отмечал нарком, – следует привлечь к использованию последних паломниками соседних с СССР стран, таких как Афганистан, Западный Китай и Персия» (77).

Суммируя соображения и предложения относительно хаджа 1926 г., изложенные в записке в Политбюро ЦК ВКП(б), Г.Чичерин делает вывод о «необходимости двух позиций для наших паломников – позиции пропаганды упразднения халифата и позиции использования хаджа для борьбы против империализма». Другими словами, логику блестящего дипломата-аналитика Г. Чичерин вновь укладывает в «прокрустово ложе» главной внешнеполитической посылки партии большевиков, сориентированной на разворачивание повсеместной борьбы с империализмом любыми средствами, на организацию пресловутой мировой революции[62]62
  Путем направления на конгресс в Мекку специальной делегации большевики имели в виду апробировать этот форум «в качестве первого опыта использования нашего мусульманства» за рубежом для оказания влияния на «мусульманство других стран». Участие делегации советских мусульман в Мекканском конгрессе, как полагали большевики, должно было «иметь большое значение и с точки зрения опровержения слухов об угнетенном состоянии мусульманства в СССР» (78).


[Закрыть].

Оценивая роль и место Абдель Азиза в исламском мире (в свете итогов Мекканского конгресса) и прочерчивая на основании этих оценок тактику дипломатии СССР в Аравии, Г.Чичерин в качестве главного вектора советской внешней политики на Аравийском полуострове определял дружбу с Абдель Азизом Аль Саудом. «Политика Сауда, – писал нарком в письме К.Хакимову от 31 октября 1926 г., – строится в настоящее время под знаком интенсивного закрепления и расширения его международных связей» (79). «После удачной попытки – путем созыва Мекканского конгресса – наладить отношения с мусульманскими странами и обеспечить с помощью последних поддержку своим усилиям в деле закрепления независимости Хиджаза, – отмечал Г. Чичерин, – Сауд делает акцент на двух моментах: с одной стороны, продолжает интенсивную восточную политику, с другой – начинает активно выходить на международную арену. Главное внимание он обращает при этом на урегулирование отношений с западными державами. Под таким углом зрения и следует, по-видимому, – замечает Г. Чичерин, – подходить к оценке мотивов поездки его сына Фейсала по странам Европы, рассматривать ее в качестве наиболее яркой демонстрации главного содержания нового этапа в саудовской политике». Абдель Азиз, продолжает нарком, «наметив для посещения Фейсалом столицы государств, его признавших и в то же время находящихся между собой в антагонистических отношениях (Англия, Франция, СССР[63]63
  Несмотря на согласованные между сторонами сроки визита, эмир Фейсал в СССР не приехал, так как, находясь в Париже, заболел и прервал свое политикодипломатическое турне (октябрь-ноябрь 1926 г.). Официальный визит эмира Фейсала в СССР состоялся в мае 1932 г.


[Закрыть]), тем самым вступил на путь правильной для каждого слабого восточного государства политики использования международных противоречий в собственных интересах». А именно для того, чтобы «поднять свое международное значение и создать для себя максимально выгодные условия при переговорах об урегулировании спорных или просто назревших вопросов между Хиджазом и отдельными странами Европы».

Направляя Фейсала во Францию и СССР, продолжал Г.Чичерин, Абдель Азиз «стремится, по-видимому, также к тому, чтобы подчеркнуть в глазах всех стран и мусульман всего мира независимость своей политики в отношении Англии» (80). Отсюда, как представляется, и указания наркома К. Хакимову, чтобы, «наряду с линией на выдерживание нами в Аравии джентльменских, насколько это можно, отношений с Англией, искать возможности сближения и даже координации действий с Францией, а также с Италией и США».

«Мы очень мало знаем о политике Франции по отношению к аравийским делам; между тем, это имеет для нас весьма серьезное значение, – отмечает Г.Чичерин в инструкции К.Хакимову. – Повсеместно наблюдаются глубокие антагонизмы между Францией и Англией, хотя эти антагонизмы нередко прикрываются... видимостью якобы тесной дружбы. Оба соперника предпочитают идти вместе ценой взаимных уступок, чем идти на колоссальные опасности и жертвы разрыва. Как отражается эта общая схема в аравийских делах, нам было бы весьма желательно знать..., чтобы выяснить себе, нет ли возможности для нас до некоторой степени координировать здесь действия с Францией» (81). Хотя в настоящее время, продолжает Г.Чичерин, «Франция, судя по всему, и не может быть для Сауда серьезной опорой в его противостоянии английскому давлению, положение может измениться и подтолкнуть Париж к более решительному, чем в данное время, отстаиванию французских интересов на Востоке в противовес английским. У нас нет оснований, – резюмирует Г. Чичерин, – ставить палки в колеса между Саудом и Францией. Напротив, в таком сближении мы, скорее, заинтересованы» (82).

Советская дипломатия, как свидетельствуют приведенные выше архивные документы, содействовала, в меру имевшихся тогда у Москвы возможностей, прорыву в отношениях Абдель Азиза с США и Францией.

Серьезное внимание в политике Абдель Азиза Аль Сауда в 1930-е годы уделялось урегулированию отношений с крупными странами Арабского Востока, находившимися в зависимости от Англии, и в первую очередь с Египтом, Ираком и Трансиорданией. Реакция Москвы на это была однозначно позитивной.

Основная задача советской дипломатии в Хиджазе после Мекканского конгресса заключалась в том, как отмечал Г. Чичерин в письме К. Хакимову от 31 октября 1926 г., чтобы «всемерно содействовать упрочению позиций Сауда». «Что касается сформулированных Вами ... пунктов практических задач по укреплению Сауда (способствовать дружбе между Саудом и Яхьей..., толкать его на мирную политику в отношении всех соседних стран..., поддерживать Сауда через наше мусульманство), то не следует ли несколько дополнить их. Мы должны: 1) удерживать Сауда от вступления в Лигу и 2) в очень осторожной форме и исключительно под политическим углом советовать ему занять менее непримиримую и менее догматическую политику в вопросе о религиозных разногласиях между ваххабитами и мусульманством других толков. Такие мероприятия Сауда, как принуждение шиитов Эль-Хасы молиться под руководством ваххабитских имамов (если верить сообщению «Мончестер Гардиен») могут значительно затруднить примирение шиитских стран с Саудом» (83).

Позиция советской Москвы в отношении Абдель Азиза, как видно из приведенных выше архивных материалов, была в целом корректной, более того, сориентированной на укрепление его авторитета и престижа в мусульманском мире. Акцент Г. Чичерина в рекомендациях К. Хакимову на оказание поддержки Абдель Азизу «через наше мусульманство» далеко не случаен, «Теологическая резкость ваххабитов», отмечал Г. Чичерин, их предельно негативное отношение к другим школам и течениям в исламе, трансформировавшееся на практике в грубое притеснение последних, – все это вызывало резко негативную реакцию в исламском мире, сужало возможности Абдель Азиза для политического маневрирования в отношениях с Англией.

Так, Всеиндийская мусульманская конференция, состоявшаяся в сентябре 1926 г. и собравшая представителей почти всех мусульманских организаций Индии, решительно осудила «проявление ваххабитами нетерпимости к остальным толкам». Более того, заявила, что «индийские мусульмане не признают Сауда королем Хиджаза и требуют восстановления хиджазского независимого правительства». В одной из резолюций конференции содержался даже призыв к мусульманам Индии «воздержаться от совершения хаджа до тех пор, пока в Хиджазе не будет обеспечена свобода отправлений религиозных обрядов для всех мусульман». Решено было направить делегатов конференции в другие мусульманские страны – «для пропаганды против Сауда» и координации действий в целях оказания на него соответствующего воздействия (84). Таким образом, отчетливо проявилась, как отмечал Г. Чичерин, «крайне опасная для Сауда тенденция» – тенденция сближения (не без участия англичан) различных течений среди мусульман Индии и, возможно, других стран, на почве недовольства нетерпимым отношением ваххабитов к другим течениям в исламе.

В аналитических материалах НКИД того времени делался вывод о том, что «содействие достижению компромисса между Саудом и мусульманами Индии больше отвечает интересам СССР, чем перспектива концентрации антисаудовских тенденций в исламском мире вокруг Каира». Иными словами, отчетливо прослеживалась линия советской дипломатии на оказание всемерной помощи Абдель Азизу в «преодолении вставших перед ним серьезных трудностей религиозного характера». Ярким подтверждением тому – практическое содействие советских дипломатии сужению рамок антиваххабитской компании в Персии (1926 г.). «К настоящему времени, – отмечается в одном из писем Г.Чичерина полпреду К.Хакимову, – нам удалось добиться в Персии некоторого перелома в антиваххабитской кампании, притупить антиваххабитские настроения среди шиитского населения этой страны». Способствовала этому, как свидетельствуют документы АВП СССР, и в немалой степени, «заинтересованность Реза-шаха в ослаблении клерикалов, пытавшихся нажить себе на акциях ваххабитов политический капитал» и усилить, таким образом, свои позиции во внутренней политике Персии (85). Как бы то ни было, но Москва и здесь выступила на стороне Абдель Азиза Аль Сауда, и в трудную минуту вновь протянула ему руку помощи.

Есть основания говорить о том, что когда арабскими делами непосредственно занимался Г. Чичерин, то вопросы деятельности советской дипломатии в Аравии находились в фокусе внимания НКИД. Нарком считал, что Хиджаз и Неджд имели в то время для СССР чрезвычайно большое значение, и прежде всего как «базы для распространения связей» Москвы не только с народами Аравийского полуострова, но также Сирии, Палестины и Месопотамии[64]64
  В конце 1926 г. вопросы связей СССР с арабскими странами перешли в ведение зам. наркома Л.Н. Карахана. Работавшие с Г.В.Чичериным дипломаты не раз отмечали, что состоянием и ходом развития отношений СССР с Абдель Азизом Аль Саудом Г. Чичерин тем не менее продолжал интересоваться, и был сторонником скорейшего заключения с Саудовской Аравией договора о дружбе.


[Закрыть].

Понятна в контексте такого подхода и заинтересованность Г.Чичерина в регулярном и, насколько можно, полном освещении К.Хакимовым «динамики связей» Абдель Азиза с правителем Йемена имамом Яхьей. «Ваши доклады, – писал нарком К.Хакимову, – не уделяют достаточного внимания взаимоотношениям между Саудом и имамом Яхьей». Вместе с тем разработка этого вопроса, подчеркивал Г. Чичерин, могла бы дать нам «более ясное представление о действительном соотношении сил на Аравийском полуострове». С точки зрения «нашей основной линии в арабских делах, – отмечал Г. Чичерин, – мы, несомненно, заинтересованы в сближении двух сильнейших государств Аравии – Неджда и Йемена»[65]65
  В 1926 г. Москва признала независимость Йемена. В ноябре 1928 г. СССР и Йемен заключили договор о дружбе и торговле. В преамбуле этого документа подчеркивалось, что данный договор основывается на «признании взаимного равенства» сторон, его подписавших.


[Закрыть] (86). Учитывая натянутость в отношениях короля Абдель Азиза с имамом Яхьей и в то же время необходимость налаживания Москвой связей с Йеменом, Г.Чичерин советовал К.Хакимову «действовать предельно осмотрительно». «Не отразится ли на наших связях с Саудом, – интересовался нарком в письме К. Хакимову от 31 октября 1926 г., – направление в Йемен представителя нашей миссии в Джидде для установления связей с Яхьей? Нужно ли этот вопрос предварительно согласовывать с Саудом?» (87)

Обращает на себя внимание такой штрих «аравийских инструкций» Г. Чичерина как настраивание К. Хакимова исключительно на мирный или, как он выражается, «дипломатический лад» не только в отношениях с англичанами, но и с дипломатическим корпусом в целом, особенно в свете разгоревшихся тогда споров о дуайене дипкорпуса. «В вопросе о Вашем праве быть старшиной дипкорпуса, – пишет нарком полпреду, – мы полагаем, что поскольку не имеется никаких оснований заранее от этого права отказываться, Вам следует настаивать на признании Вас старшиной. Однако в том случае, – подчеркивает Г.Чичерин, – если будет видно, что это может обернуться дипломатическими передрягами внутри дипкорпуса, привести к возможности острого конфликта с англичанами, – известите нас телеграфно, и мы дадим соответствующие инструкции. Отстаивая свои права в этом вопросе, Вам следует вместе с тем помнить о нежелательности какого-либо столкновения с другими консулами на этой почве» (88).

3 апреля 1927 г. Юсуф Ясин[66]66
  Юсеф Ясин, сириец по происхождению, сыграл заметную роль в национально-освободительном движении арабов; был одним из главных архитекторов внешней политики Абдель Азиза Аль Сауда.


[Закрыть], заместитель управляющего иностранными делами информировал (нотой) советское представительство о «новом титуле Абдель Азиза Аль Сауда», к которому надлежало обращаться впредь как к королю Хиджаза, Неджда и присоединенных областей (89). 15 апреля 1927 г. советское агентство и генконсульство в Джидде отправило ответную ноту.

В ней сообщалось, что советское правительство приняло к сведению ноту от 3 апреля 1927 г. и приносит королю Абдель Азизу Аль Сауду свои поздравления (90).

Условия для деятельности в Аравии дипломатической миссии СССР складывались, судя по архивным документам, непростые. В египетских, индийских и английских газетах систематически появлялись сообщения о том, что советская миссия в Джидде является форпостом Коминтерна в арабских странах. В проходивших в то время сложных переговорах между Англией и королем Абдель Азизом по ряду спорных вопросов английские представители оказывали на короля открытое давление с целью побудить его разорвать отношения с СССР. Прессинг на короля со стороны англичан был настолько жестким и сопровождался такой массированной пропагандистской компанией антисоветской направленности, что Абдель Азиз вынужден был даже выступить в печати (26 февраля 1927 г.) с официальным опровержением состоятельности сообщений иностранных агентств о том, что советское представительство в Джидде занимается распространением коммунистической пропаганды (91).

К весне 1927 г., когда Абдель Азиз контролировал уже обширные территории в Северной Аравии, его статус как «независимого правителя» под протекторатом Великобритании, зафиксированный в упоминавшемся выше англо-неджском соглашении от 1915г., не соответствовал существовавшим в крае политическим реальностям. Понимали это и англичане. И 20 мая 1927 г. в Джидде был подписан новый англо-хиджазский договор, констатировавший признание Англией самостоятельности Абдель Азиза как короля Хиджаза, Неджда и присоединенных областей. Сделав вынужденный дипломатический реверанс в сторону Абдель Азиза, приняв де-юре сложившийся к тому времени новый статус-кво в Северной Аравии, Великобритания вместе с тем ясно дала понять, что «дружба короля с Москвой» воспринимается в Лондоне по-прежнему резко отрицательно.

Особенно ощутимо в Москве почувствовали раздражение Великобритании в связи с действиями СССР в Аравии в середине 1927 г., когда советской дипломатией были предприняты активные усилия к тому, чтобы подвести под установившиеся с королем Абдель Азизом политические отношения соответствующие им торговые связи.

Первая партия товаров из СССР прибыла в Джидду в июне 1927 г. (сахар, спички, мука, мануфактура, нитки и др.). Некоторое время спустя, последовала еще одна. Когда же стало известно о предстоящем поступлении третьей партии советских товаров, в Лондоне не на шутку всполошились...и инсценировали их бойкот на местном рынке. В нем участвовали все знатные и влиятельные торговые семейства Джидды. Дело в том, что в плане коммерции все они находились в плотной зависимости от английских фирм. И идти наперекор воле англичан просто не могли. По оценке НКИД СССР, кампания бойкота советских товаров в Хиджазе была хорошо спланированной, и умело англичанами организованной. Проникновение советских товаров в Хиджаз и в Прибрежную Аравию наносило ущерб политическим и экономическим интересам Англии. Монопольное положение Великобритании в торговле с землями практически изолированных ею от внешнего мира шейхств Аравийского полуострова давало английским фирмам и их агентам на местах возможность продавать товары по завышенным ценам и получать неплохие дивиденды. Поэтому мириться с незваным конкурентом в лице Москвы, угрожающим пошатнуть английскую монополию на торговлю в Аравии, англичане не могли.