Текст книги "В тени Рюджина (СИ)"

Автор книги: Халег Чудинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 75 (всего у книги 81 страниц)

Это также позволило бы со временем создать отдельные генетические линии, которые потом при скрещивании могли бы дать интересное потомство. Только есть риск, что кеккей генкай так может пропасть, разбавленный притоком свежей крови. Поэтому, скорее всего, потребуется ввести что-то вроде генетической повинности. Склонять шиноби улучшать свою демографию и стимулировать именно рождение потомков с кеккей генкай. Не совсем гуманно, попахивает евгеникой, но для этого мира должно быть нормально. И полезно для государства. Мне вообще нужно увеличить численность шиноби, чтобы восполнить военные потери.

И после нескольких часов обсуждений мы освободились лишь под вечер. У меня, похоже, вообще начался сезон переговоров. Уже который месяц только и штаны протираю, разговаривая то с одними, то с другими людьми и не людьми. Впрочем, это происходит уже даже не первый год. Жизнь шиноби все увереннее сменяется жизнью куда более скучной. Но так или иначе, но мою работу никто не сделает.

– Мейро, проверь, как там разместились наши, – попросил я, выбравшись, наконец, на свежий воздух. – Да и отдохнуть можешь. Все-таки ты тоже давно уже не была в Конохе. Проведай Аю хоть.

– Тебе бы и самому не мешало проведать ее, – ворчливо заметила Мейро. – Ей уж за шестьдесят, так и вовсе рискуешь не успеть отблагодарить ту, кто с младенчества помогала мне тебя растить.

– Неловко так внезапно появляться, – рассмеялся я, – но как-нибудь обязательно. Пока же мне нужно встретиться с теми, перед кем у меня более серьезные счеты.

– Да, ты прав, – снисходительно смерив меня взглядом, согласилась женщина. – Ступай-ступай. Давно пора.

Мейро ушла, наверняка чувствуя удовлетворение от того, что я наконец поступаю так, как должен был поступить, по ее мнению, уже давно. Правда, в собственной гордыне она не обратила внимания на всплывшую на моем лице ироничную улыбку. Мейро поняла меня неправильно. Она наверняка посчитала, что я планирую навестить Микото. Это я и сделаю, но сначала нужно напомнить о себе другому человеку.

Прислушавшись к колебаниям природной энергии, я осмотрелся по сторонам, уточняя нужное направление. И через секунду сорвался с места, использовав Шуншин, чтобы оказаться в нескольких сотнях метров от административных зданий Конохи.

В новой локации было тихо, как и пристало нормальному кладбищу. Ряды ровных плит белели в сумерках, словно выступающие из пожухшей по зиме травы кости. Небо над погостом переливалось алыми красками, на востоке уже утопая в темной синеве, в которой угадывались первые звезды.

Вдохнув свежий воздух и выпустив облачко пара изо рта, я неспешно направился вперед, меж плит. Эта зима выдалась для Конохи теплой. Снег был, но уже стаял. Только почва оказалась схвачена заморозком. Известняковые, доломитовые и мраморные плиты надгробий и кенотафы отлично можно было рассмотреть на фоне темной земли. Возле одной из плит я даже остановился.

Рейко. Предполагалось, что здесь захоронена моя мать. Правда, она сама этому большого значения не придает, даже в облике Мицуко редко сюда захаживала. Но все же кто-то за могилой ухаживает помимо кладбищенских смотрителей. На плите лежали свежие цветы аконита. Учитывая, что на дворе зима, для того чтобы они здесь появились, кому-то пришлось приложить определенные усилия.

Не став уделять много внимания этой пустой могиле, я направился далее, к той части, где располагались недавние погребения. К другому кенотафу, возле которого можно было увидеть закутанную в плащ темную фигуру.

– За время моего отсутствия это кладбище здорово выросло, – заметил я, приблизившись к фигуре. – Третья война собрала обильный урожай в Конохе.

– И после ее окончания тоже. Твоими усилиями, – давно почувствовав мое приближение, без удивления ответил гость Листа.

– Сваливать на меня всю вину недостойно Хокаге, Минато, – покачав головой, заметил я и вытянувшейся рукой ударил по одной из надгробных плит у ног Намиказе.

На ней была дзюцушики Хирайшина Минато, которую я на скорую руку заключил в печать. Учитывая то, как сложно от них избавиться и как легко их установить, от таких меток Коноху очистить будет проблематично.

– Хокаге? – с горечью переспросил Минато, кинув на меня взгляд голубых глаз. – Называя меня так, ты словно насмехаешься.

– Не без этого, – легко согласился я. – От ученика Джирайи и наследника Хирузена я ожидал большего благоразумия. В твоих ведь силах было сохранить Коноху.

– В моих силах было сохранить Коноху, чтобы ты ее разрушил? – с грустью улыбнувшись, уточнил Минато. – Уверен, ты уже уничтожаешь остатки Конохи, которые тебе достались. Разрываешь связи кланов, разделяешь шиноби, вводишь новые порядки, которые сметут все, что когда-то было Конохой.

– Ого, так именно это тебя не устраивало? – удивленно вскинул я бровь.

– Не только меня, – покачал головой Намиказе. – Третий тоже видел твои устремления и то, как Воля Дракона медленно отравляет шиноби Конохи. Ты отринул Волю Огня, Орочимару. Никогда ее не принимал. И твой учитель знал это. Если для него Коноха и ее жители, ее дети и будущее были королем, то для тебя шиноби – инструмент для исполнения «высших целей», для проведения опытов. Биологических и духовных.

Последние фразы Минато произнес едва ли не с отвращением, чем меня неслабо удивил. Обычно Намиказе был спокоен, чтобы вывести его из себя – это нужно приложить серьезные усилия. Хотя теперь мне больше ясны его поступки.

Король, значит? Любимая метафора Хирузена. Король в его понимании и его прочтении Воли Огня – это философская цель в жизни. Более конкретно, лично для Хирузена, королем были жители Конохи, ее шиноби. Большая семья, сотканная из множества кланов Хаширамой и Тобирамой. Сарутоби был готов даже пожертвовать дайме для сохранения жизней членов этой семьи. Ни я, ни Цунаде, ни Джирайя так и не прониклись этой его идеей. Цуна и Джи выросли во время войны, они видели мир иначе, чем учитель. Они не жили одним только миром шиноби, они видели, что за стенами Конохи иные сословия тоже живут, тоже страдают. Именно поэтому, в числе прочих причин, в итоге они бы и покинули Коноху при ином ходе событий.

Однако Минато, по всей видимости, был человеком иных взглядов. Несмотря на то, что он был учеником Джирайи, но мировоззрение Намиказе унаследовал все же у Хирузена.

– Мне стоило понять тебя раньше, – подытожив свои размышления, сказал я Минато. – Но что сделано, то сделано.

– Не очень ли ты уверен в себе, Орочимару? – неодобрительно высказался Намиказе. – Слишком веришь в собственные пророчества? Похоже, они сбываются далеко не так часто, как о том ходит молва.

– Я лишь делаю то, что могу, используя то, что имею, – отмахнулся я. – Ошибки при этом случаются, но не ошибается лишь тот, кто ничего не делает.

– А кто слишком много делает, тот ошибается слишком часто, – ответил мне Намиказе. – Я вижу, что ты стремишься перестроить мир. И вижу, как ты это делаешь. Ты идешь по пути Мадары, Орочимару. Ты стремишься взять под контроль все и всех, порабощая людей свой мягкой силой. Воля Дракона и Рюджинкё, словно удав, медленно сжимает свои кольца на теле жертвы, вытесняя всякое сопротивление и инакомыслие. Невозможно так построить будущее.

– У тебя необычный взгляд на жизнь, – удивленный словами Намиказе, высказался я. – Хотя в чем-то ты, конечно, прав. Но для меня нет слова «невозможно», Минато. При желании можно даже вернуться к жизни после смерти.

– Будущее покажет, Орочимару, – покачав головой, ответил мне Минато. – Пока же я хотел сказать тебе спасибо. За то, что спас меня от смерти, и за то, что остановил большое кровопролитие в Конохе. И я… рад, что ты остановил меня от уничтожения Учиха, Орочимару. Прощай.

Короткая желтая вспышка в сумерках, и Минато пропал. По всей видимости, этот парнишка не сидит сложа руки и активно реабилитируется после увечий, полученных во время боев в Конохе. Хирайшином он пользоваться точно не разучился.

Подойдя ближе к могилам, которые навестил Намиказе, я прочел на них имена. Учиха Обито. Нохара Рин. На последней каменной плите лежали поникшие и покрытые инеем цветы ландыша. Свежие цветы, как и на кенотафе Рейко.

– Не какурезато, а проходной двор, – недовольно прокомментировал увиденное я, после чего использовал технику маскировки и вновь применил Шуншин.

Через несколько секунд я уже был в квартале Учиха. И пока шагал к нужному дому, я с недовольством вспоминал Минато. Вот вам и Воля Огня. Некоторые ее последователи могут мои устремления понять совершенно по-своему и отказаться принимать Волю Дракона просто принципиально. Похоже, идеологическая пропасть с ушедшими на юг частями Конохи даже больше, чем я предполагал. Проблемно-то как. А ведь, как выяснилось, южане успели умыкнуть тело Хирузена. В целом-то, понятно, что Сарутоби сами вольны решать, где должен покоится их лидер, но Хирузен запечатал в себе Шестихвостого. И теперь у Кинохи кроме Нулехвостого потенциально может быть и полноценный биджу. Этот момент я как-то не учел.

Отворив калитку одного нужного дома, я аккуратно прикрыл ее за собой. И только после этого позволил себе снять оптическую маскировку.

Дом встретил меня запахом горячего ужина. В окнах горел свет, были слышны приглушенные голоса на кухне. Судя по движению чакры, в доме был только один человек, значит, голоса – это радио. Одна из новинок, которые теперь есть почти в каждом доме Конохи.

Постояв немного у калитки, я все-таки направился вперед, к входным дверям. За несколько прошедших лет с моего первого визита в этот дом здесь многое поменялось. Пруд во дворе уже не напоминал болото, летом в нем пышно цвели кувшинки. Был выполнен мелкий ремонт. Несмотря на то, что в основном своем теле я сюда пока не являлся, помогать с бытовыми проблемами можно было и через клонов.

Подойдя к двери, я все же счел нужным позвонить сначала, предупреждая о своем появлении, а не ломиться в дом, пугая хозяйку.

– Кто… – успела начать задавать вопрос Микото, открывая дверь, прежде, чем увидела меня.

В следующий миг со звоном упал на пол кунай, а я оказался в плотном кольце объятий.

– Привет, – улыбаясь, поздоровался я, обнимая девушку в ответ.

– Привет, – уткнувшись мне в плечо, ответила Микото.

– Ты только не плачь, – погладив ее по голове, попросил я. – Вы, Учиха, просто не исправимы. Мы же не виделись всего месяца полтора.

– Всего?! – возмущенно воскликнула Микото.

– Ох. Ну, прости мне мою черствость. Согласен, прошла просто мучительная вечность.

– Именно, Орочимару! – сверкнув глазами, посмотрела мне в лицо Учиха. – Именно так и есть! И твое ехидство не к месту!

– Прости, – вновь попросил я прощения, после чего нежно поцеловал девушку.

– Я прощаю тебе слишком много, – с грустью ответила Микото, оторвавшись от моих губ. – Проходи уж, раз явился.

– Спасибо, – как мне показалось, обезоруживающе улыбнулся я, но вызвал только возмущенное фырканье в ответ.

Сняв обувь при входе, я поднял оброненный Микото кунай.

– Ты хотела меня убить? – спросил я, передавая оружие глядящей на меня со смешанными чувствами девушке.

– Я не почувствовала твоей чакры, – принимая кунай и пряча его кухонном фартуке, который уже заметно очерчивал начавший округляться живот. – Сейчас лучше проявить осторожность.

– Да, это не лишнее, – согласился я, вновь приобняв Микото и опустив руку ей на живот. – Снова мальчик?

– Тебе что-то не нравится? – насмешливо ответила Учиха, накрыв мою руку своей и игриво посмотрев мне в глаза. – Кто-то был плохим мальчиком и плохо старался, раз ему не дано девочек.

– Как будто я сильно против, – не став упоминать про Сару, сказал я. – А где Итачи?

– Ох, точно, – спохватилась Микото и выскользнула из моих объятий, тут же начав складывать печати призыва. – Наверняка снова пропадает у Сенджу. Сейчас напишу ему, чтобы…

– Напиши ему, что его отец вернулся, – попросил я Микото, чем заставил ее замереть на месте.

С тихим хлопком перед девушкой появился небольшой сокол, издав негромкий вопросительный клекот.

– Точно? – посмотрев на меня, неуверенно спросила Микото. – Это же так неожиданно для него будет.

– Как ни старайся, но мы вряд ли уже сможем ему сообщить эту новость как-то по-человечески, – пожав плечами, ответил я.

– Ты прав, – вздохнув, согласилась Микото.

Письмо с соколом было отправлено через минуту. А мы же остались сидеть на кухне. Точнее, сидел я, а Микото колдовала у плиты. Впрочем, мне сидеть без дела не дали, вручив корень лотоса, наказав почистить его и нарезать ломтиками. Микото планировала часть его употребить на ужин, замочив минут на десять в уксусной воде, а часть – засахарить к весне, так что фронт работы передо мной был широк.

– Значит, Кизаши станет Хокаге? – раскладывая по множеству плошек разнообразные блюда, уточнила Микото. – Он этому не обрадуется.

– Обрадуется или нет, но никуда не денется. Сделав шаг в пропасть, отступить назад уже сложно. По себе знаю. А Кизаши, взяв командование в начале осени, именно в пропасть и ухнул. Ну, в любом случае, ему еще повезло. Генеральным штабом руководит у меня Куроба в Ото. И все самые проблемные направления будут на других округах: Ива на Санро, Кумо на Ото, Кири на Узушио. На Коноху придется Страна Пламени и Страна Песка. С последней у нас взаимопонимание и дружба, а с первой… У первой не меньше своих трудностей, чем будет у Кизаши.

– У тебя же был союз с Кумо, – припомнила Микото.

– Союзом это назвать сложно. У нас были общие цели и общие враги. У Кумо друзей и союзников быть не может в принципе, в их иерархии возможны только вассалы.

– Похоже, дела идут уже не так плохо, как бывало раньше, – заметила девушка, накрывая на стол.

– В общем и целом, да. То, что давно довлело надо мной, разрешилось. Теперь, конечно, есть ряд новых проблем. Жизнь вообще штука такая, не дает расслабиться.

– Значит, у нас ничего не поменяется? – не сулящим ничего хорошего тоном произнесла Микото.

– Пока главные причины моего беспокойства не устранены, – глядя на тонущий в надвигающейся ночной тьме двор за окном сквозь дырки в дольке корня лотоса, сказал я.

– Может, хватит жить будущим, Орочимару? – вкрадчиво поинтересовалась Микото, наклонившись над столом и поймав мой взгляд сквозь отверстия в корешке. – Кому ты оставляешь настоящее? Я живу здесь и сейчас! Если не думаешь обо мне, то что с этой… Кем бы она там ни была?!

Вздохнув, я аккуратно вложил дольку корня лотоса в приоткрытый от гнева рот девушки.

– Об этом, Микото, стоило беспокоиться, когда ты набросилась на меня более четырех лет назад, – с нежностью глядя, как моя Учиха, покраснев о недовольства, хрустит предложенным кушаньем. – И знала бы ты, как много людей искренне считает, что я все делаю неправильно и любой мой поступок достоин только самого последнего идиота на земле. Но почему-то Рюджин я, а не они. Должно быть, я уже слишком стар для излишнего авантюризма и слишком осторожен, когда дело касается не только меня и моей жизни.

Микото уже собиралась мне что-то возразить, но в этот момент ощущаемая мною уже некоторое время знакомая чакра приблизилась к дому. С громким стуком распахнулась дверь, ударившись ручкой о стенку. После короткой заминки у входа, ушедшей на то, чтобы избавиться от уличной обуви, в коридоре раздался стремительный топот босых ног. Уже через мгновение, едва не поскользнувшись на повороте, из-за угла выскочил запыхавшийся мальчишка четырех с половиной лет.

Итачи.

Сложно было передать всю гамму чувств, промелькнувшую на его лице за считанные мгновения. Нетерпеливое ожидание встречи с отцом, о котором он лишь слышал рассказы от матери. Радость долгожданной встречи, страх неизвестности, ужас от подспудных мыслей, что выстроенный в сознании образ будет далек от реальности. Злость и обида за то, что я не появлялся так долго. И все эти смешанные чувства были сметены стремительно нахлынувшей волной безмерного удивления, когда в сознании Итачи произошло полное узнавание меня.

Орочимару.

Я представляю, какой обладаю репутацией в Конохе и каким флёром окутано мое имя среди шиноби. Отголоски этого доходили и до детей, иногда обрастая дополнительными слухами. И я мог почувствовать, какой произошел эмоциональный ступор в сознании Итачи, и каким эмоциональным же штормом он сменился. Через активированный кецурьюган было видно, как пришла в движение чакра в кейракукей мальчишки, как она взбунтовалась в меридианах в области головы и начала течь к глазам.

Итачи наверняка почувствовал жжение, отчего прикрыл глаза и потер их, словно не веря им и тому, что я сижу за столом в его с Микото доме. Кажется, он пытался остановить то, что должно было произойти неизбежно.

– Здравствуй, сын, – встав из-за стола, поздоровался я с Итачи и этим подтолкнул его к последнему шагу.

– Отец? – не веря происходящему, спросил Итачи, удивленно и испуганно глядя то на меня, то на Микото.

А в его глазах медленно разгоралось пламя Шарингана с бешено вращающимся водоворотом из одного томое.

– Да, Итачи, – подойдя ко мне и взяв меня за руку, подтвердила Микото. – Это твой отец. Рюсей Орочимару.

– Не может быть! – удивленно воскликнул мальчишка.

– Почему? – с улыбкой поинтересовался я.

– Но ты же… – начал было говорить мальчишка, но неожиданно пошатнулся, из-за чего был вынужден опереться на стену.

– Итачи, осторожно, – встрепенулась Микото.

– Активация додзюцу в таком возрасте выматывает, – мягко посетовал я, толчком пальца заставив воздух шевельнуться и кольнуть Итачи в необходимые точки на теле.

Моя чакра не проникла в тело сына, но стимуляция тенкецу сбила ток чакры у неопытного шиноби, из-за чего Шаринган в его глазах потух.

– Садись за стол, поешь и силы восстановятся, – посоветовал я.

– Только умойся и вымой руки, – строго вставила Микото.

– О, ну да. Он же шиноби, Микото. Как давно у тебя на миссиях удавалось соблюдать весь туалет?

– Мы не на миссии, Орочимару, – положив руки мне на плечи, наставительно произнесла Учиха. – Мы дома. А дома действуют мои правила. И вообще, не строй из себя добренького папочку! Поздно уже.

– Как скажешь. Мы все в твоей власти, Микото, – подхватив из чаши с вымоченными уже в уксусной воде корнями лотоса одну дольку, я снова поднес ее ко рту девушки. – Вот, скушай, успокойся и не заставляй Итачи ревновать. Пока еще рано.

Опалив меня взглядом черных глаз, Микото хищно цапнула предложенную дольку и отступила.

– Ну, слушайся маму, Итачи. Умывайся и садись за стол, – вновь обратившись к сыну, сказал я. – Попытаемся познакомиться снова, но уже как положено.

Глава 62. Водоворот событий

30 января 50 года от начала Эпохи Какурезато

– А расскажи, как ты победил войска Камня на Ракушечьем мысе, – с горящими глазами попросил Итачи, когда мы с ним выбрались из комнаты на энгаву и сидели, глядя на внутренний дворик дома.

– Почему ты вспомнил о той битве? – спросил я, не горя охотой вспоминать данные моменты своего прошлого.

– Говорят, там вместо скалистого берега появился песчаный пляж. И вся тысяча шиноби Ивы пропала, словно ее никогда и не было, – поделился со мной дошедшими до него слухами Итачи. – Что там произошло? Эта какая-то тайна, да? Что-то жуткое? Даже от Минато смогли убежать ведь, но с Ракушечьего рифа не ушел никто.

– Пойми, сын, – вздохнув, начал отвечать я, – почти всегда, когда ты слышишь о подвигах, вроде один против десяти тысяч, один против тысячи, это значит, что произошло одно – кто-то где-то сильно просчитался, из-за чего прорехи в фронте пришлось срочно закрывать. В тот день я совершил ошибку, понадеявшись, что Кумо свяжет войска Ивы на Морозном перешейке. И мне ее пришлось исправлять. Произошло там все то же, что и в любой битве – одна противоборствующая сторона проиграла. Они больше не вернутся домой, и ты знаешь, что это значит.

– Но ты был один, а их много…

– Им не повезло, Итачи. Когда ты слышишь истории, что где-то сгинули сотни и тысячи шиноби, это значит, что они в чем-то просчитались. Те, кто тогда вышел против меня, искали для битвы подходящее место. Они считали, что каменистый берег станет для них преимуществом и облегчит применение техник Дотона. Но земля ушла у них из-под ног, вот и все.

– Ну! Ты же ничего не рассказал!

– Ну, хорошо. Слушай тогда… Для начала они ошиблись со временем. Дневной бриз нес массу воздуха с моря на сушу. Мне удалось отсечь барьером поступление кислорода в район предполагаемого сражения…

– Кислорода? А что это?

– Ага, тогда рассказ затянется…

На самом деле, обычно Итачи был более сдержанным. Очень напоминал Микото в том же возрасте четырех-пяти лет. Словно маленький взрослый. Это и неудивительно с их воспитанием, но сегодня у моего сына был особый день. Правда, все-таки это не отменяло того, что он оставался самим собой.

– Этим шиноби не стоило пытаться сражаться с тобой, – заявил Итачи уверенно по завершении моего рассказа. – Они же знали, что ты подавил одним присутствием несколько сотен ниндзя в сражении при Рококу. Им нужно было дождаться джинчурики или Каге.

– Думаешь?

– Ага. Но они сражались за деньги. У них была цель заработать, а не победить. Вот они и сглупили.

– Ну, это не исключено. А, может, просто неверно оценили особенности моих техник. Теперь уж выяснить у них это будет сложно.

– Это грустно.

– Что именно?

– У них ведь тоже были мамы. И они к ним уже не вернутся. И все это только из-за денег. Это очень грустно. Почему бы вообще не сражаться только Каге?

– Каге – это неприкосновенный резерв на случай фатальных ошибок, о которых я только что тебе говорил. Они хоть и сильны, но тоже умирают. А гибель Каге неминуемо повлечет смерти большего количества шиноби. Как это было в Стране Горячих Источников. После смерти Мизукаге фронт посыпался, многие киринины погибли.

– Нет, я говорю, чтобы только они сражались. Ну, чтобы проиграл и все – все проиграли, значит.

– Не думаю, что это сработает, – покачал я головой. – Победа же означает взятие каких-то земель, ресурсов. А прочие шиноби с ними расставаться не захотят, будут сопротивляться и все равно вступят в войну.

– Ну, да, – согласился Итачи. – Глупо как-то.

– И даже если вести сражение за умы, не обнажать оружия и не проливать кровь, то все равно может возникнуть сопротивление, которое в итоге обернется открытой войной. Наверное, даже более страшной, чем обычная война за деньги. Тебе, как Учиха, будет полезно это знать. Психика человека, – я прикоснулся пальцем середины лба Итачи, – очень тонкая штука. Разумом можно манипулировать, навевать идеи, одухотворять в едином порыве. Но так же можно индуцировать массовый психоз, заставляющий людей выйти за рамки своей человечности. И тогда они начнут жечь животных в страхе шпионов, распинать бывших соседей, обесчеловечивать тех, кто кажется им неправильным. Такая уж природа человеческая, сын. И, кстати, о природе этой, – наставительно произнес я. – Лучше никому не говорить о том, что я твой отец, Итачи.

– Но почему? – непонимающе и с нотками обиды спросил сын.

– Знаешь, – зашел я издали, – Страна Звука и теперь уже вся Страна Дракона и все ее жители избраны Рюджином. Они избраны, но избранность эта не делает их безусловно лучшими или высшими. Избранность – это ноша, которую каждый должен вынести. Это тернистый путь, по которому каждому суждено пройти, чтобы достичь блаженства и умиротворения. Этот путь может принести смерть, боль и страдание. А ты – мой сын, и ноша твоя будет тяжелей, чем у многих иных. Это опасно может быть, Итачи. Тебе еще расти и расти, чтобы мое имя перестало нести угрозу тебе и маме.

– Мама сильная! – внимательно выслушав меня, заступился за Микото Итачи. – Она победит любого.

– Мама у нас сильная, да. Но ты слишком мало еще знаешь о жизни, малыш, – негромко рассмеявшись, я обнял мальчишку одной рукой.

– Я не малыш, – неуверенно воспротивился он в ответ.

– Ну, раз не малыш, то должен понимать, что даже мама не всегда всесильна. Ей же нужна бывает твоя помощь?

– Конечно! А еще ей помогают Анко и Охеми. И тетя Нами!

– Ты большой помощник, Итачи. Вместе вы сила. Но даже с вами мама не со всем сможет справиться. А я слишком неугомонен и нажил себе очень много врагов.

– А кто они, если даже ты и мама не справитесь? Биджу? – не сдержал любопытства сын.

– Ох, биджу… – удрученно покачал я головой и невольно скривился, вспомнив Хвостатых. – Нет, эти недоросли совсем не тянут на серьезную проблему, хоть иногда и стараются изо всех сил, чтобы ею казаться.

– О… – не понял ничего Итачи.

– И кроме биджу в мире хватает могущественных существ. Поэтому занимайся усердно, хорошо?

– Хорошо, – послушно кивнул мальчик. – А ты научишь меня тем техникам Футона?

– Если ты освоишь Стихию Воздуха, то конечно, – охотно согласился я. – Однако, чтобы им научиться, ты должен знать не только, что такое кислород, но и многое другое. Сами техники просты, если знать, как и к чему их применять. Но это и не кеккей генкай, умение пользоваться которым передается с кровью.

– Я буду учиться!

– Молодец. Может, даже в Дайгакурё сможешь попасть с таким настроем.

– Пока ему нужно попасть в кровать! – вмешался в наш разговор строгий голос Микото, приоткрывшей двери на энгаву и смотрящей на нас с укором. – Пора спать, Итачи. И вообще, хватит сидеть на улице! Зима на дворе.

– Хорошо, мама, – понуро согласился мальчишка, но противиться даже не подумал.

Да уж, время и в самом деле позднее, на темном небе уже и Луна взошла, проглядывая сквозь тяжелые тучи. В лучах ее света начинали едва заметно мерцать линии печати, блокирующей сенсорные техники. Ночной морозец покрыл землю легким налетом белой изморози, пруд затянуло тонкой корочкой льда. Засиделись мы с Итачи. Пусть я и часто с ним общаюсь в образе Охеми, но для него личная встреча была куда большим событием.

А насчет высшего образования, кстати, стоит подумать. Может, не в Дайгакурё шиноби отправлять, но для старшего офицерского состава отдельную военную академию бы организовать стоило, а то и несколько по разным направлениям. Вообще, нынешняя система наставничества перестанет вписываться в новые реалии военной службы, так что потребуются, наверное, даже не один, а два дополнительных уровня образования после уже имеющейся школы. Кадетский корпус и военные академии, что ли? И чтобы чунинами могли стать, только пройдя обучение в корпусе. Организовать набор по разным направлениям, чтобы, наконец, ирьенинов стало в достатке, связисты появились, специализированные кадры для новых служб готовились.

Количество и качество шиноби вообще необходимо в кратчайшие сроки увеличивать. Пока соседи не готовы активно и коллективно давить мою страну. Кумо, Кири, Ива – все они только что воевали друг с другом, на то, чтобы объединиться, у них уйдет время, и надо бы, чтобы это время было как можно более долгим. Потому что вряд ли они будут игнорировать появление новой великой державы, которая имеет в рядах своих какурезато Учиха и меня, который способен пробуждать Мангекьё.

– Опять планируешь что-то? – присев возле меня на энгаве, спросила Микото.

– Ага, – ответил я и удивленно спросил: – А Итачи уже уснул?

– Только голову опустил и сразу. Пробуждение Шарингана выматывает. Пусть от избытка эмоций Итачи этого и не замечал, – ответила Учиха, опустив голову мне на плечо. – Так о чем ты думаешь?

– О том, где построить новые школы для шиноби, – вздохнув, монотонно ответил я, – где набрать в них преподавателей и кому можно поручить заниматься созданием учебных планов и организацией всего процесса.

– Новая школа?

– Скорее, думаю расширить образование в уже имеющейся и позволить при желании шиноби пройти обучение в каком-нибудь аналоге Королевского Университета Роурана или Дайгакурё. Может, даже ты захочешь там поучиться чему-нибудь.

– Я? – рассмеялась Микото. – Вот уж вряд ли.

– Да уж, тебе сейчас не об академиях думать впору, а о том, чтобы детский сад появился, не так ли?

– Наверное. Еще бы знать, что ты под этим имеешь в виду.

– Слишком странно звучит?

– Я уже привыкла. Ты слишком не от мира сего, Орочи. И врываешься в наш мир, подобно урагану, все переворачивая с ног на голову. Рюджин, что тут еще скажешь.

Вздохнув, я обнял Микото, аккуратно прижимая к себе. Она была одета в теплое кимоно, но на улице становилось зябко. Пора бы уж в дом заходить.

– Снег, – негромко произнесла Учиха, вытянув руку и поймав в ладонь быстро растаявшую одинокую снежинку.

– Я уж думал, что в этом году его в Конохе не будет, – запрокинув голову, заметил я.

Редкие снежинки сыпались с неба, сверкая в рассеянном свете скрывшейся за тучами луны. Такой снег только и сможет, что припорошить траву. Завтра днем растает, снова наведя слякоть на улицах.

– Может, как-нибудь побываем в Стране Снега? – предложил я завороженно наблюдающей за медленно падающими снежинками Микото.

– Сначала в Роуран предлагаешь, потом в Страну Снега? – подозрительно посмотрев на меня, спросила девушка. – Я думала, в Роуране ты хочешь познакомить меня с той другой женщиной. Так, значит, в Стране Снега тоже кто-то есть?

– Микото… В Стране Снега есть снег и нормальная зима, которой я не видел уж лет сорок как.

– А в Роуране? – настойчиво спросила моя Учиха.

– А в Роуране мы когда-нибудь побываем, – только и оставалось ответить мне.

– Значит, я была права, – тяжко вздохнув, произнесла Микото. – Орочимару! Ты слишком… Слишком слаб перед женщинами!

– Да, и мы уже не раз об этом говорили.

– А я буду тебе напоминать об этом всегда! Потому что ты слишком… Непозволительно слаб!

Я не стал спорить с Микото, которая для закрепления своих слов болезненно ткнула меня в бок локтем. Говорить что-то в свое оправдание смысла не было, потому что она права. Меня подкупал этот мир, в котором допускалось наличие наложниц. Подкупала любовь и обожание женщин. Я же чувствовал это, иногда невольно читал их мысли. И, на самом деле, то, что я влип в историю лишь с несколькими девушками, а не с сотнями последовательниц Рюджина, например, или не с десятками воздыхательниц Змеиного сеннина Орочимару – это говорит в мою пользу.

Говорит же, да?

– И как мы назовем сына? – первой нарушила повисшее молчание Микото.

– Саске, как еще? – невесело улыбнувшись, ответил я ей. – Если уж первый Итачи, то и второй Саске.

– Это как-то связано? – нахмурившись, посмотрела на меня Учиха. – Почему Саске?

– В честь отца моего учителя. Можно было и Хирузеном назвать, но это имя слишком длинное.

– Значит, Саске в честь Сарутоби Саске, и это когда клан Сарутоби покинул Коноху?

– Третий остается моим учителем, а его отец – великим шиноби, – напомнил я.

– Пусть так. Саске. Я не против, – крепко обняв меня, сказала Микото и спросила: – Ты же останешься на ночь?