Текст книги "В тени Рюджина (СИ)"

Автор книги: Халег Чудинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 81 страниц)

Вот так и прошла моя первая за долгое время встреча с королевой в основном своем теле. Весь день в работе. Впрочем, иного от Сальмы можно было и не ожидать. Для нее наличие настоящего, общепризнанного Орочимару было выгодно, и этим она спешила воспользоваться по максимуму. Оказывается, у меня достаточно весомый авторитет среди шиноби пустыни. До поцелуев мы добрались только поздней ночью. А на следующее утро мне нужно было уже отправляться в Корьюзан.

Основную часть пути снова преодолели по воздуху, пришлось, правда, потесниться, чтобы в салон влезли кресла для Сары, пары ее онна-бугейша и Омушимару, но путь был недальний, это можно было потерпеть. Хорошо еще, что группа Узумаки, которая взяла на себя организацию проведения запечатывания, уже давно была отправлена в Корьюзан и ожидала там только нас.

Правда, как выяснилось, «Иканобори» потреблял больше чакры, чем рассчитывалось ранее. Для техник Страны Неба вообще требовалась специфичная чакра, именно ее они потребляли более экономно. Но производить ее мог далеко не каждый шиноби в Стране Звука. Наиболее подходящей была чакра Чомея, но он сейчас в Стране Демонов. Из-за этого при дальнем полете в летающей лаборатории уставали все, особенно при увеличении нагрузки. И не только от необходимости сидеть в жестких креслах и сниженных давлении и температуры, но и из-за необходимости тратить чакру на полет для компенсации ненадежных электрических двигателей и топливных элементов.

К счастью, до Корьюзана добрались без происшествий, приводнившись в заранее присмотренной бухте на побережье. Здесь, конечно, традиционно был сильный туман, однако с пилотами из клана Чиноике он большим препятствием не стал. Дальше путь лежал уже по самим горам. В них не было нормальных перевалов и троп, за исключением козьих. Населяла эту местность только пара десятков человек, а ранее имевшиеся островки цивилизации давно были разрушены землетрясениями. Но даже так, нацепив специальные печати, предотвращающие воздействие аномалии этих гор, мы смогли добраться до места назначения до полудня.

– Ува!.. – восхищенно воскликнула Сара, когда после очередной преодоленной горной реки мы вышли к конечной цели пути. – Выглядит здорово!

С этого места нам показались руины старых каменных монументальных построек, большая часть которых уже давно поросла растениями. Но даже так все еще местами можно было увидеть призрак былого величия.

– Похоже, сегодняшний день ты запомнишь надолго, – заметил я, с улыбкой наблюдая за восторгами дочери.

– О, да! – уверенно заявила Сара. – Сначала полет, потом эти горы и руины! О, здорово!

Да, впечатлений на весь оставшийся год. Может, и за этим тоже Сальма отпустила дочь со мной?

– Какие огромные глыбы, – тем временем удивленно заметила Юко, тоже впервые увидевшая развалины построек клана Рью. – Даже в Стране Земли шиноби такие стены не возводят.

Я кивнул в ответ Учиха. Хотя, думаю, при постройке этих мегалитических построек могли вообще не использовать чакру. Обычная механизация и годы коллективного труда вполне справились бы с задачей.

Строения Корьюзана напоминали монументальные строения андских цивилизаций моего прошлого мира. Плотно подогнанные фигурные монолиты, насколько я помню, должны хорошо выдерживать землетрясения, так что не удивительно, что в аналогичных условиях люди начали использовать схожую архитектуру. Хотя для возведения таких зданий нужно было иметь много ресурсов. Например, в нынешних Великих державах подобное никто бы не потянул. Там вообще в сейсмоопасных регионах идут по японскому пути, предпочитая строить дома из дерева, что и дешевле, и менее опасно.

Правда, местные постройки выдержали далеко не все тряски земли. Ветер, дождь и прочие факторы повлияли на крепость зданий. По моим ощущениям, на то, чтобы такие монументальные строения обветшали, должно было уйти больше пары столетий времени.

– Мне кажется, Юко, что эти здания – это остатки старой империи, о которой я тебе уже как-то говорил, – поделился я своими догадками с Учиха. – Они похожи по стилю. И я не знаю иной державы, которая могла бы себе позволить возведение подобных зданий в этих горах.

– Поразительно, – тихо вымолвила Юко, осматривая выныривающие из зарослей кустарника и листвы деревьев руины. – Тень былого величия. Забытая всеми, даже наследниками старой империи. Это печально, Рюджин-сама.

– Все рождается и все умирает, Юко. В этом мире нет ничего вечного. Я понимаю, что примеры разрушения чего-то кажущегося в прошлом незыблемого и могущественного могут вызвать грусть, потому что только ощущение сопричастности с чем-то вечным делает человека по-настоящему счастливым. Но ты ведь счастлива, Юко.

– Да, Рюджин-сама, – благодарно улыбнувшись мне, ответила женщина. – Простите мне мою слабость.

– Ерунда. Тем более что эти руины и в самом деле довольно впечатляющие.

На самом деле, я не знаю точно, относятся ли эти постройки к той, описываемой в Книге разрядов Роурана, империи. Хотя иных вариантов-то немного. Вот с кланом Рью и его Генрью сложнее. Поселились ли они здесь уже после падения империи? Или все же имеют к ней какое-то отношение? Ответа на этот вопрос нет и не предвидится. Эти старые руины уже пережили слишком много потрясений и вряд ли могут что-то рассказать, а от самого клана ничего не осталось практически. Оставшиеся в живых обитают недалеко от руин и не особо-то стремятся их поддерживать хоть в каком-то надлежащем виде. От построек, по сути, остался лишь один храм, в котором и были запечатаны Генрью. К нему-то мы и вышли.

Здесь нас уже ожидали Узумаки и сам Тацуширо Югуре со своим сыном, Куромой. Не знаю, с чего их принимают за каких-то там демонов и за что, вообще, не любят. Люди как люди. Пусть рогатые, красноглазые и с татуировками на лице. У Мататаби, вон, тоже метки проступили на щеках и лбу, у Учиха и Чиноике глаза краснеют часто, а в Стране Воды иногда некоторые шиноби выглядят куда более ненормальными.

С Тацуширо мы быстро разобрались с формальностями договора, не став ходить далеко да около, перейдя к сути дела. Прямо у входа в храм под открытым небом под свитками были оставлены печати.

– Теперь дело за вами, Орочимару-сан, – получив долгожданный свиток из рук Сары, с дрожью в голосе произнес Югуре. – Курома, передай свиток.

Мальчишка, пришедший со своим отцом, без промедления выполнил приказ, протягивая мне большой, в руках ребенка так и вовсе огромный, футляр. Я бы даже сказал тубус. Выполнен он был из позеленевшей бронзы. С двух сторон его венчали отлитые головы дракона с два-три моих кулака размером, а сам свиток скрывался за тонкими стенками футляра, на которых был вытеснен узор в виде драконьей чешуи.

– Это формула печати, связывающая нас с Генрью, – пояснил Югуре, когда я принял протянутый свиток, предварительно мазнув по нему додзюцу. – С помощью нее можно занимать силу драконов, а так же можно выпустить их на свободу. Это не разорвет контракт между нами, но, надеюсь, вы сможете понять, как это можно сделать.

– Гм. Этот свиток стоило показать мне раньше, – нахмурившись, заметил я.

Развернуть шелковое полотно, покрытое канджи, было несложно, сложнее было понять начертанные на нем формулы фуиндзюцу. Какая-то архаичная техника. Точнее, комбинация вполне современных техник с устаревшими элементами. Разобраться в этом фуиндзюцу… Да, в принципе, можно, но мудрено как-то.

– Уж простите мне мою небрежность, Орочимару, – слабо улыбнувшись, ответил пожилой Тацуширо, который, как мне кажется, просто опасался раньше времени передавать мне эти артефакты своей семьи. – В качестве компенсации примите этот клинок.

Югуре вытащил из складок рукавов кимоно вытянутый предмет, завернутый в белое хлопковое полотнище. Это была, похоже, непростая ткань, потому что когда Тацугиро развернул ее, оказалось, что она скрывает очень любопытный предмет. Клинок голубоватого из-за окисей бронзы цвета. Выполнен явно шиноби, так как напоминал по внешнему виду обычный кунай. Украшен золотой нитью, в рукоять, обернутую выкрашенной в голубой цвет тесьмой, был продет красный шнур, болтающийся наподобие темляка.

– Это Рюджин, – гордо заявил Югуре, протягивая мне клинок.

– Рюджин? – невольно навострил я уши.

– Да, звучит для вас знакомо, но пишется иначе. Первый канджи – дракон, второй – клинок. Рюджин.

Н-да, этот местный язык с кучей созвучных слов иногда приводит к курьезам. Хорошо, что в своей стране я эту проблему начал исправлять.

– Это клинок Дракона, и мы, Тацуширо, являемся его хранителями, – тем временем пояснил Югуре. – Он связан с Генрью. И с помощью него можно драконов одолеть. По легендам, он поглощает их энергию. И когда-то с помощью него клан Рью связал себя с драконами. Думаю, вам нужно просто им воспользоваться.

– Просто воспользоваться, – без особого воодушевления повторил я, подбросив клинок в руке.

Просто воспользоваться каким-то непонятным артефактом при вызове других непонятных сущностей. В каком чудесном мире живет этот Югуре, однако.

– Ладно, что-нибудь придумаем.

Глава 46. Генрью

1 мая 49 года от начала Эпохи Какурезато

– Да, любопытно…

Развернув свиток с драконьими головами, полученный от Тацуширо Югуре, ничего иного я более сказать и не мог. К процессу запечатывания и подавления Генрью уже было все готово. Настолько, насколько это было возможно в наших условиях. Однако теперь вскрылись новые подробности.

– Призыв дракона единого и всемогущего сопровождается человеческой жертвой, да? – пробормотал я, потирая подбородок. – Сила человеческого жертвоприношения определяет божественную силу. Гм, любопытно.

В последней фразе обыгрывались схожие по звучанию слова «джинчурики» и «джинцурики». Записана она была в одном из фрагментов свитка, в котором, похоже, пытались собрать пояснения к формуле фуиндзюцу. И если присовокупить к этой информации ту, которую мне удалось разобрать из печатей, и рассказы самого Тацуширо, то выходит, что есть разные способы призыва Генрью. Один – это призыв каждого из Генрью по отдельности, пять штук с соответствующими базовыми элементами. Они сильны, но второй вариант позволяет призвать кратно более сильную, одну, но единую, версию дракона. Для этого нужна человеческая жертва, которая станет объединяющей разные сущности осью для рождения нового Генрью. И от качеств жертвы зависит конечный продукт объединения.

Любопытная формула, ничего не скажешь. А без жертвы-то обойтись можно, если я хочу получить этого великого Генрью?

Оторвавшись от свитка, который был развернут прямо на полу старого храма, я осмотрелся по сторонам. Кандидатов на роль жертвы я с собой прихватить не догадался. Разве что Дайки можно рассматривать в этой роли, но он предусматривался мной как носитель силы, классический джинчурики в понимании местных шиноби. А свиток предполагал иное, более буквальное, понимание этого термина.

Подхватив лежащий рядом Клинок Дракона, я встал и прошелся вдоль полотнища шелковой ткани, которое длиной было аж метров в пять и шириной около метра. Здесь было записано много интересных формул и техник, с помощью которых предполагалось обращение к силе Генрью без непосредственного их призыва. Естественно, также имелась сама формула печати их призыва. Но вот для заметок создатели этого свитка места почти не нашли. Обидно.

Еще и клинок этот странный.

Подкинув в руке Рюджин и поймав его за рукоять, я вновь прислушался к ощущениям. В этом клинке чувствовалась некая схожесть с Кавакихиме Сары. В нем было сознание. Но слишком чуждое мне и не настроенное на контакт. Похоже, я не очень-то нравился этому ножику-переростку. Но это уже не так обидно. Если я кому-то не нравлюсь, то это уж точно не мои проблемы. Помимо наличия некоего самосознания, клинок имел и иные интересные особенности. Этот артефакт обладал способностью поглощать чакру из жертв и делиться ею с владельцем, а это уже большой плюс. Однако и его использование требовало большого расхода чакры, и это огромный минус.

Нужно разобраться в нем получше. Потом. Сейчас, похоже, от него толку немного. В свитке он мне разобраться точно не поможет.

– Ты хочешь что-то сказать, Мататаби? – не оборачиваясь, спросил я, буквально затылком ощущая чужое внимание.

Сразу ответ не получив, я обернулся в сторону ощущаемой чакры и увидел задумчиво рассматривающую меня девушку. Ответить на вопрос ей мешал запихнутый в рот комочек извлеченной из онигири начинки. На время полета мы взяли с собой в свитках небольшой запас специально подготовленной, не нуждающейся в приготовлении и дешевой еды, которая решительно не пришлась по вкусу Мататаби. Из всего ограниченного разнообразия блюд ей нравилась только рыбная начинка, приготовленная из вялено-копчено-ферментированного тунца, называемого на местном языке кацубоши. Не самое впечатляющее яство, на мой вкус.

Прожевав, наконец, свой внеплановый обед, Мататаби с усилием протолкнула его по пищеводу, только после этого сказала:

– Наша подготовка. Не похоже, что мы собираемся разговаривать с Генрью.

– Так вот, что тебя смущает. Испытываешь сострадание к этому существу? – начал догадываться я.

– Я понимаю, что значит быть монстром в глазах людей.

Покачав головой, я заткнул Клинок Дракона за пояс и снова осмотрел печать, собираясь с мыслями для ответа.

– Знаешь, Мататаби, я понимаю страхи людей перед вами, потому что я сам человек. Надеюсь, где-то что-то человеческое во мне еще есть.

– Тогда почему вы говорили с Курамой, а не готовились его запечатывать? Ведь это… – биджу замялся, подбирая слова, но в итоге просто ограничился лаконичным: – Ведь это Курама.

– Хорошего же ты мнения о своем родственнике, – улыбнулся я. – Я заговорил с вами, как с равными, как с людьми, а не животными, потому что знаю вас. Ваши эмоции и даже мысли – живые и понятные человеку. Поэтому я проявил к вам человечность.

– Человечность… – словно пробуя на вкус это слово, повторил Мататаби. – Что это такое? В Рюджинкё часто говорят об этом. Старик тоже молвил нечто похожее. Но что это? По моему мнению, это милосердие, но, похоже, это не так. И это не любовь, не доброта, не забота…

– М-да, – задумался я над странным вопросом, ответ на который мне казался на бытовом уровне очевидным, но суть его, на самом деле, была сложнее. – Грубо говоря, человечность или гуманизм – это признание наличия у кого-то помимо членов своего близкого окружения живого, чувствующего тела и, наверное, души. Когда шиноби проявляет милосердие к пленным, не истязая их, а, например, даря свободу или, в крайнем случае, быструю смерть, он признает, что его противник тоже человек, который чувствует ту же боль, что и он сам.

– Увидеть в человеке человека несложно, – задумчиво нахмурившись, произнес Хвостатый. – Две руки, две ноги, голая кожа да гривастая голова.

– В том-то и дело, Мататаби, человечным можно быть не только к людям, – иронично усмехнувшись, ответил я. – Часто бывает, что для людей одного рода люди другого – просто животные, которых можно и съесть при случае. Или показательно замучить, чтобы иным не было повадно поступать как-нибудь неправильно. Часто бывает, что люди становятся человечнее к животным, чем к другим представителям своего вида. Чувства и боль котенка для них имеют большее значение, чем чувства и боль иного человека. Если же говорить о моем к вам отношении, то я, Мататаби, знал, что биджу способны чувствовать. Вы способны не только ненавидеть и ощущать злость. Вы также знаете, что такое доброта, дружба, признательность, любовь, боль физическая и боль душевная. Я вижу в вас людей, с которыми можно говорить. Может, вы, ты прости уж за признание, немного неправильные на взгляд большинства, но исправимые. Ваши новые тела должны помочь и вам лучше понять людей, и людям увидеть в вас людей. Но это, кстати, не мешало мне проявить осторожность при первых переговорах с Курамой.

– То есть поимка Генрью может быть временной? Если он будет живым, как и биджу.

– Как знать, – отвернувшись от Мататаби и вновь сфокусировав внимание на свитке, ответил я. – Не так давно мне удалось поймать демона Морьё, Чомей должен был тебе о нем рассказывать. Несмотря на умение говорить, этот демон по сути своей на человека совсем не тянет. Даже на живое существо. Конструкт? Гм. Вряд ли. Пустая оболочка от когда-то живой души? Возможно. Мне кажется, Генрью тоже может быть чем-то подобным.

– Я понимаю, – после секундного раздумья ответил биджу. – Мне нужно подумать над вашими словами, Рюджин-сама.

– Давай, Мататаби. Только не сейчас, я, кажется, начинаю улавливать суть печати, скоро твоя сила может пригодиться.

Н-да, хоть я суть и улавливаю, но мне б сейчас помощь Хирузена не помешала. В принципе построения всяких техник он разбирается очень и очень хорошо. Он банально всю жизнь на изучение техник угробил, в том числе и на изучение фуиндзюцу. Не то что я, у меня иные интересы на первом плане. Пока все, что я могу сказать о самом фуиндзюцу, использованном для запечатывания Генрью, так это…

– Какая странная печать, – практически озвучив мои мысли, прозвучал чуть в стороне девичий голос.

Задумавшись, я не обратил внимание на Сару, которой стало любопытно, что я тут рассматриваю. Дочь я не рассматривал как угрозу, поэтому лишь мимоходом отметил ее приближение, не став заострять на этом внимание. Последние полчаса она со своими телохранительницами была увлечена изучением храма, в котором мы оказались.

Тут было на что посмотреть. Сейчас мы находились в центральном помещении, которое когда-то было встроено в просторную пещеру. Эту полость размером, наверное, с пару стадионов когда-то давно вымыло в вулканических отложениях. Вверху на укрепленном своде виднелся почти ровный круг провала, через который внутрь пробивался дневной свет. За долгое время на когда-то облагороженных стенах храма проросли мхи и лишайники, даже кусты. Ровно под провалом в своде храма имелся провал и в его полу, там когда-то располагался фонтан, но пол обвалился, открыв прямой путь во тьму нижних коридоров, ныне заполненных водой.

Вкупе с обломками колонн и статуй, а также почти разрушенными плесенью фресками местечко получалось колоритное и мистическое. Саре пришлось по нраву, так что его изучением под присмотром Мейро она и занималась. Наверное, в процессе своего увлекательного занятия она приблизилась ко мне и заметила еще одну заинтересовавшую ее вещь – свиток.

– Да, и в самом деле странная печать, – согласился я со словами дочери. – Неправильная, не так ли?

– Да… – неуверенно ответила Сара, подойдя ближе и наклонившись над свитком. – Матушка научила меня основам фуиндзюцу, поэтому я немного понимаю их суть. Но здесь все… странно?

– Печать запутанная, – подтвердил я, вновь изучая линии фуина в свитке. – Построена на странной логике. Обычно среди шиноби распространено два направления создания техник, которые в Отогакуре называются солнечной и лунной ветвью. Это два понимания контроля чакры, которые на данный момент используются людьми и выделены теоретиками в Дайгакуре. Дважды по пять солнц и двенадцать месяцев. Наиболее ярко этот принцип видно в использовании ручных печатей. Общепринятый канон из двенадцати ручных печатей, образующихся сложением двух кистей рук – это лунная ветвь, двенадцать месяцев. И другой метод сложения печатей одной рукой – солнечная ветвь.

– Одноручные печати? Это какие? – не поняла Сара.

– Сейчас они почти забыты, сохранились только вне какурезато. Всего базовых их десять, по пять на правую и левую руки: печати Дерева, Огня, Земли, Металла и Воды. Хотя, например, в Стране Демонов схожие печати имеют иное название, но сути это не меняет, – пояснил я, быстро показав эти самые ручные печати Саре, после чего продолжил излагать свою мысль, чем помогал себе оформить пришедшую в голову идею: – Зато в фуиндзюцу контроль чакры по принципу солнечной ветви не забыт и все еще практикуется, хотя гораздо реже лунной ветви. Первые печати – это нечетные, вторые – четные. При их наложении друг на друга появляется дисбаланс и нарушается ток чакры, что мешает работе фуиндзюцу. Обычно это так, но печать в этом свитке одновременно словно и четная, и нечетная.

– И правда! – радостно подтвердила Сара, наконец, поняв, что ее смущало в печати. – Так, значит, она нерабочая?

– Нет. Солнечная и лунная ветви – это разные способы управления чакрой, основанные на разном принципе контроля ее циркуляции. Как правило нечетная печать и четная просто, грубо говоря, не совпадают каналами. Но если использовать побольше якорей, то можно добиться правильного цикла.

Такое я уже видел, когда разбирался в Бьякуго. Еще в ту пору, когда помогал Цунаде, да и потом, вместе с Мито добравшись до знаний Узумаки. Но Бьякуго – это нетипично сложная и филигранная печать для Узумаки. Обычно фуиндзюцу у них грубее и лаконичнее, что ли. А вот в свитке, несмотря на свою грубость, печать была довольно сложной. Не сравнить с Бьякуго, конечно, но тут еще и общее запутанное исполнение положение усугубляло.

– Так, я, кажется, понял, – привлекая к себе внимание хлопком ладоней, решительно сказал я. – Барьер готов?

– Так точно, Рюджин-сама! – мгновенно ответил заскучавший уже Дейтан Ямада.

– Хорошо. Никто не потерялся в этом храме еще? Ладно, тогда начнем. Сара, ее величество будет в ярости, если узнает, что с ее дочери хотя бы волос упал, поэтому прошу…

– Да-да, – надулась девушка. – Я ухожу.

– Хорошо. Слушайте все, – обратился я к своей группе. – План призыва отдельных Генрью отменяется. Я повышаю ставки и планирую захватить сразу единого дракона. Обещают, что его сила способна разрушить мир. Сомневаюсь в этом. В худшем случае рассчитываем на противника уровня биджу. Мейро, начни подготовку для своих техник. Юко, по моему приказу. Омуши, нужна твоя помощь.

Дружное «есть» было мне ответом. Молчаливый шестирукий клон быстро оказался возле меня, мне оставалось только прикоснуться к его седой голове, чтобы передать пришедшую мне на ум идею. Мейро в это время достала из-за спины свой свиток, который также, как и драконий, отличался огромными размерами. Отточенным движением развернув длинное полотнище желтоватой, испещренной змеистыми линиями письмен бумаги, женщина быстро сложила печать, высвобождая заключенную в фуиндзюцу кроваво-красную воду Джигокудани. Алый водопад, пенясь розоватой пеной, хлынул вперед, обрушиваясь в провалы пола, с тревожным плеском смешиваясь с обычной водой, давно заполнившей нижние уровни руин.

Под взглядом сверкнувших багрянцем глаз Юко Учиха я и мой автономный клон приступили к распечатыванию уже своего свитка. Шесть рук Омушимару быстро замелькали в воздухе, складывая необходимые ручные печати. В это время на кончиках моих пальцев один за другим начали зажигаться огоньки чакры: темные, фиолетовые и яростные на левой руке, светлые, лазурные и более спокойные – на правой. В пламени чакры формировались символы Пяти Движений: Дерева, Металла, Огня, Воды и Земли.

Мои техники в разных телах завершились одновременно. Ладони в основном теле ударили в якоря нечетных элементов печати одновременно с началом свертывания строк четной печати.

Спустя секунду тишины в древнем храме по пустым коридорам раздался протяжный стон, издаваемый словно самими горами. Поток чакры, дохнувший мне в лицо, рванул в пространство и нырнул в провал в полу, чтобы через мгновение вырваться оттуда.

Вихрь всех пяти стихий рвался к виднеющимся в прорехе свода храма небесам, но лишь ударялся в мерцающую границу барьера. Потоки разноцветной чакры вихрились и переплетались. Казалось, что в этих столпах силы можно было увидеть покрытые чешуей и пластинами тела Генрью. Сила давления чакры поражала, она давила к земле и сотрясала землю.

Вскоре столбы ревущей чакры прекратили мельтешить разными цветами, быстро облекаясь плотью и кровью. Рев пяти драконьих пастей пронесся по залу, ударяясь о каменные стены и границы едва видимого барьера, отзываясь болью в ушах.

Что же, ожидаемо не удалось перехватить чакру Когенрью, прежде чем сознание, в эту чакру включенное, полностью возьмет контроль над энергией. Дракон воплотился, подобно биджу, используя совершенный подсознательный контроль формы и создавая из чакры свое тело. И моя идея с одновременным задействованием нечетной и четной частей фуиндзюцу сработала. Не понадобилось никаких жертв для призыва единого дракона. Он и так получился, только пятиглавый.

По массивной четырехлапой, покрытой черными и белыми костяными пластинами туше бегали волны света. Серебром сияла чешуя тонких и куцых кожистых крыльев, а когти на стопах казались обугленными от жара. Толстенный хвост выбивал глыбы камня из пола храма, выдавливая из трещин алые брызги воды из нижних коридоров. Из груди вверх вздымались пять шей совершенно разных существ зеленого, красного, коричневого, черно-желтого и синего цветов. Все они были увенчаны зубастыми длинными мордами.

Если честно, химера эта на дракона походила слабо. Многоглавый динозавр из группы завроподов какой-то. Только хищный и крайне опасный.

– Давай, Юко!

Не уверен, что Учиха меня услышала в этом гвалте, но ее шаринган точно позволил прочесть приказ по губам. И уже через мгновение моего сознания коснулись искры чужих. Мир за один вдох словно расширился, получая небывалый объем. Мой разум получил возможность видеть сразу восемью парами глаз и слышать восемью парами ушей. Это походило на использование Ямата но Дзюцу, но дополнительные глаза кроме Кецурьюгана владели бьякуганом, шаринганом и еще одним не до конца понятным мне додзюцу.

Вместе с прикосновением чужого сознания я ощутил восторг Юко, смешанный с болью от активированного Мангекьё Шарингана. Кровожадное предвкушение битвы Кагуя. Темную и полную затаенной пламенной ненависти бездну разума Мататаби. Сосредоточенный и отрешенный ум Мейро. Ну и своих клонов, конечно, отражение себя самого. Омойкане, додзюцу Учиха Юко, все еще поражало своим воздействием, как и в первый раз, как и во время штурма Анкор Вантиана.

Однако даже под взором сразу нескольких додзюцу пятиглавый Когенрью смог атаковать неожиданно. Чакра в воплощенном теле двигалась очень странно, ее ток был слишком быстрым и хаотичным. Даже сендзюцу не вносило ясности. Словно сама стихия текла по телу дракона, постоянно перетекая из одной в другую. И для того, чтобы создать сгустки молний над нашими головами, Когенрью, кажется, не понадобилось даже прикладывать каких-либо усилий.

Природная энергия волной накрыла тело. На коже появились уже привычные чешуйки из изумрудной чакры. В сочетании с кецурьюганом Режим Мудреца позволял ощутить весь мир вокруг. Грохотом отдавался в ушах стук сердца после активации Шичи Тенкохо, отворившего резервы организма. Вспыхнувшая вокруг меня аура метнулась вверх, повинуясь движению рук, вливаясь в воздух, порождая в пространстве черные панцири Гембу, по которым скользнули сверкнувшие молнии.

Разряд ушел в землю, выбив крошку из камня. Запах озона ударил в ноздри, словно молнии Когенрью были почти полностью идентичны природным и настолько же смертоносны. Этот дракон явно не был настроен на разговор. Наверняка для этого у него даже ума бы не хватило. Так как любое разумное существо в положении Когенрью предпочло бы не атаковать. Даже не блещущее интеллектом животное подумало бы, прежде чем метать молнии, так как имеет инстинкт самосохранения.

Сквозь треск разрядов молнии пробились рокот вздымающихся вод и звон тяжелых цепей. Не прошло и секунды после первой атаки дракона, когда, звеня огромными звеньями, из спины моего клона, Дайки, вырвались Цепи Чакры, устремившись в сторону Когенрью, обвивая его тело, силясь блокировать бурный ток чакры в нем. А из трещин в полу вырвались сотканные из кровавых вод драконьи шеи. Розовые барашки из пены собирались в чешую на технике Кецурьюгана и обрисовывали черты морды с широкими зубастыми пастями, которые немедля метнулись к Когенрью, впиваясь в воссозданную из чакры плоть.

Атаковать существо, которое обладает всеми природными трансформациями с помощью техник Сейшицухенка было бы немного глупо, и обычная техника Суйтона вряд ли бы была особо эффективна против Когенрью. Но, как и против Кири когда-то, кровавые воды Джигокудани в смеси с кровью Чиноике обычной чакре Суйтона не подчинялись, хорошо блокируя большинство техник Стихии Воды. Против других стихий у меня настолько же удобного средства не было, но зато имелись более грубые и универсальные техники.

Противный скрежет, извергнутый из сдавливаемых цепями драконьих глоток, сотряс воздух. Воздействие Цепей Чакры Когенрью было неприятно, но полностью подавить чакру не могло. Даже полностью обездвижить эту чакру не удалось. Массивные когтистые лапы впились в камень, тело дракона вдавливалось в землю под гнетом ниндзюцу. И опять едва видимое движение чакры в теле Когенрью обернулось новой сокрушительной атакой.

Волна прорастающих из камня шипов рванула в нашу сторону. В ответ мое тело обдало тройным порывом воздуха от еще трех активаций Шичи Тенкохо. Двое Кагуя и Омушимару стремительно преображались под воздействием их кеккей генкай и хлынувшей в них природной энергии. Под ударами Тайши и Юичи камень вздрогнул и исторг из себя лес белых костей, который ломал созданные драконом каменные копья. Раскатами грома прокатились по воздуху резкие хлопки от ударов Омушимару, рождая тяжелые воздушные волны, разбивающие созданные Футоном противника незримые серпы.

Третья активация Шичи Тенкохо вещь хорошая, но долго ее поддерживать Кагуя не смогут. Поэтому с этого момента придется постараться все решить оперативно. Раз это существо решило проявить сопротивление, и обычными техниками спеленать его не удалось, то придется для начала его ослабить, просто от души избив сформированное из чакры тело. Несмотря на дикий хаос вместо нормальной кейракукей, у Когенрью все же имелось некое подобие тенкецу. Заблокировав их, дракона можно сделать более податливым.

Через единение Омойкане я будто сам почувствовал плотность воздуха, сквозь который, словно сквозь воду, прорывались тела моего клона Омушимару и Кагуя. Рев Бьякко врезался в тело пятиглавого создания, пошатнув Когенрью, его крылья вывернуло потоком воздуха, но видимых повреждений пока нет. После чего в него врезались оба Кагуя, руками разрывая плоть из чакры, разбрызгивая во все стороны мерцающие искры крови.

Похоже, даже видя тенкецу бьякуганом Омушимару, Кагуя просто не могли на ходу совместить свой стиль боя с додзюцу и начать поражать только те точки, удары по которым наносили бы максимальный урон. Стоило потренироваться с этой Омойкане ранее, но Юко все время находилась на севере, в Стране Железа, и решала задачи в Стране Водопада или Стране Травы, а также была резервом на случай, если кому-то захочется отобрать у меня Страну Гор. А Кагуя наводили страх на Юге, сражаясь с Кири. Они просто не пересекались до этого задания. Однако с поражением тенкецу хорошо справлялся я сам в своем шестируком клоне, используя дистанционные атаки.