Текст книги "В тени Рюджина (СИ)"

Автор книги: Халег Чудинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 81 страниц)

Эта вариация Джагей Джабаку была Искусством Отшельника, напоминающим Сенпо: Мьеджинмон Хаширамы. Пара змей была соткана из воздуха и природной энергии, разорвать их без моей на то воли было сложно. Повисшее в воздухе тело Яшимы, пропитанное чакрой Однохвостого, быстро этого сделать не могло.

– Хватит бегать от меня, Шукаку, – пробормотал я, поймав взгляд желтых глаз, которые пылали нескончаемой ненавистью на искаженном яростью лице Яшимы.

В этих глазах не было ничего человеческого. Это были глаза зверя, глаза биджу. Но и от Шукаку в них осталось немного. На фоне омута черной склеры желтая радужка сияла подобно луне в ночном небе. Четырех лучевая звездочка зрачка на ней казалась дыркой на пробитой кунаем ткани. Чакра Хвостатого захватила сознание человека, пробудив в нем зверя, но биджу пока не успел подчинить себе джинчурики.

Любопытное пограничное состояние. Подобное наблюдали шиноби в Кумо и Кири. Судя по их измышлениям, такое случается, когда человек не смог победить внутреннего зверя. Это если перефразировать все моими словами. В Кумо подобные состояния предотвращали во время тренировки возле Водопада истины. В Кири действовали по тому же принципу, но обходясь своими методами, со своими особенностями. В Тумане джинчурики мог отдаваться на волю своему внутреннему зверю, контролируя в таком состоянии чакру Хвостатого. Успешность техники зависела от психических особенностей джинчурики. Учитывая методы обучения в Тумане, получались в итоге такие монстры, как встреченная Курамой носительница Санби во время сражения на границе Страны Звука.

Мне удалось многое узнать о методах достижения контроля над биджу в этих деревнях. В Кумо этому помогла марионетка Третьего Эя. В Кири с задачей справился мой клон. Малис когда-то недоумевала, зачем мне нужно в виде шпионов отправлять в какурезато детей. Но потом и она поняла, что это имеет смысл. Во-первых, дети даже в этом мире вызывают меньше подозрений, чем взрослые. Во-вторых, дети находятся среди детей, а это благодатная почва для шпионажа. Юные ученики Академии много слышат от своих родителей, но не умеют держать язык за зубами. Хватает одного вскользь брошенного слова, например, намека на то, что в Кири нет нормальных джинчурики, как детишки этих самых джинчурики сами выложат всю необходимую информацию. Нет, не о методах обучения, а людях, которые их создавали и которые над ними работают. Имена, кланы, структуры, даже место жительства. После этого остается только отправиться по нужному адресу и все выяснить. А иногда и подкупить, заставить сотрудничать шантажом, переманить по идейным соображениям.

Этой стратегии я научился еще в прошлом мире. Не целенаправленно, конечно, но в общих чертах я ее понял, когда по молодости работал в закрытом научном институте. Там, при общении с добрыми людьми с высшим уровнем допуска иногда нужно было просто попросить информацию из нежелающего сотрудничать столь же секретного заведения, как она через неделю-две появлялась у меня на столе. И те же сотрудники просили меня быть сдержанным на язык. Проще говоря, не болтать. В прошлом мире, с тем развитием социальных сетей, подобный метод сбора информации был более продуктивен. В глобальной сети было слишком много великовозрастных детей, которые, отстаивая величие своей стороны и свою правоту, могли на чистом глазу выдать много интересного, фактически неосознанно предавая свои же идеи.

В этом мире столь же удобных средств, как социальные сети, не было, но люди оставались людьми. Даже шиноби.

Звездочка зрачка в глазах Яшимы стремительно расширилась, почти полностью поглотив желтую радужку. В этой черной бездне отразился отблеск багрянца Кецурьюгана, стремительно утягивающий поглощенное нечеловеческой злобой сознание на дно иллюзорного кровавого океана.

Для того, чтобы научиться контролировать пробуждающиеся негативные эмоции при контакте с дикой чакрой биджу, джинчурики должен победить самого себя, свое «Я» внутри подсознания. Для этого существует несколько способов: научиться искренней жертвенной любви или использовать сторонние техники встречи со своим подсознанием. Первый вариант выглядит проще, но на деле осуществить его сложно. По-моему, только Бунпуку смог пройти по этому пути и, возможно, Мито. Сейчас без особого успеха пытается Кушина.

Но Яшиме в его нынешнем состоянии это уже не поможет.

Моя чакра проникла в каналы джинчурики, гендзюцу кецурьюгана медленно выталкивало из них энергию биджу, погружая сознание шиноби в новое состояние. Редко когда в этом мире гендзюцу использовали схожим образом, переплетая его с ментальными техниками клана Яманака. Моя чакра не столько подавляла разум Яшимы, рождая в нем искусственные образы и смыслы, сколько блокировала отдельные рецепторы центральной нервной системы, ослабляя эмоциональное напряжение, вызывая апатию, снижая мотивацию и интерес к окружению. Никогда в прошлой жизни не занимался психическими расстройствами, но в этой при лечении Юко Учиха мне пришлось многое изучить и узнать.

В целом лечение Яшими большой проблемой не было. Острая фаза пройдена, остаточные явления можно контролировать лекарствами, со временем они пройдут. Возможно, он даже сможет взять под контроль свое агрессивное «Я». Мне же осталось только восстановить печать. Однако, излечение Яшимы было не основной моей целью. Нужно было получить чакру Шукаку.

Поглощать ее обычными методами займет много времени, слишком уж много силы в Хвостатых. Для того, чтобы быстро провернуть такой трюк, нужно быть как минимум Шинигами. Естественно, я мог бы использовать Призыв этого демона, но пока не уверен, что перенесу его без последствий. Поэтому был избран более простой путь.

Достав из-за пояса заранее приготовленную емкость, я отдал мысленный приказ, и за сотни километров от меня в Стране Звука и Стране Демонов вспыхнули заранее подготовленные печати, подавая сигнал моим союзникам. По Шукаку был нанесен удар с той стороны, с которой он совсем его не ожидал. Трое биджу – Мататаби, Чомей и Курама – атаковали комбинированной техникой Ичиби через их связь биджу, открывая мне путь к чакре Шукаку.

Гендзюцу Кецурьюгана проникло за ширму человеческого сознания, проваливаясь в бескрайнюю тьму разума Однохвостого и подчиняя его моей воле. Заставить Шукаку сотворить одну из специализированных вариаций техники клонирования было делом секунды. Через миг мне оставалось лишь запечатать сосуд с чакрой Ичиби и удовлетворенно кивнуть, оценивая результаты своего труда.

В напряженной тишине раздался слабый хриплый стон, источником которого было все еще скованное Сенпо: Джагей Джабаку тело брата Казекаге. Блеклые слезящиеся глаза изможденного шиноби слепо шарили по комнате. Он силился понять, где он оказался, сознание через силу пробивалось сквозь туман, в который было погружено моим гендзюцу. Из глаз джинчурики пропала чернота. Они вновь были человеческими. Лицо его не искажалось в неконтролируемой ярости. Активность мозга тоже приходила в норму.

– Лечение прошло успешно, – констатировал я, пряча сосуд с чакрой Шукаку в скрытых карманах кимоно и рассеивая связывающие техники, позволив телу Яшимы мягко опуститься на пол. – Больному необходимо соблюдать диету, осторожно восстанавливать физическую форму и в ближайший месяц воздержаться от использования чакры. Тем более чакры биджу. Я передам Чиё список необходимых лекарств. Если соблюдать все рекомендации, думаю, в будущем у вашего брата, Тенрай, Раса, будет больше шансов стать настоящим джинчурики, а не бомбой замедленного действия.

С тяжелым звоном и лязгом над моей головой разошлись в стороны Цепи Чакры, пропуская к Яшиме его родственников.

– Спасибо, – не глядя в мою сторону, бросил Казекаге, быстро оказавшись возле своего брата.

Раса, в отличие от него, задержал на мне свой взор, остановившись на том месте, где был спрятан сосуд с чакрой Шукаку, но тоже, прикрыв глаза, медленно кивнул в знак благодарности и присоединился к Тенраю, помогая Яшиме прийти в себя.

Ну, думаю, операция прошла не без проблем, но почти идеально. На большее я и рассчитывать не мог. Пока рано о чем-то судить, но, похоже, в моей армии еще плюс один биджу, а у Сальмы больше шансов на хороший исход переговоров с Суной. Значит, окно возможностей на востоке у Страны Звука приоткрылось еще на пару ладоней.

Глава 50. Столица

7 июня 49 года от начала Эпохи Какурезато

Дребезжащие звуки шелковых струн разносились по воздуху и терялись в гомоне прохожих и криках торговцев, среди стука гэта по деревянной мостовой и грохота повозок рикш, однако это не смущало слепого музыканта, не прекращающего отчаянно ударять плектром по сямисэну и выкрикивать слова песни:

– Позволь мне услышать песнь жизни, реквием о жалком мне-бедолаге, носящем маску и играющем фарс, отшельнике, не знающем завтра. Если мир переполнен любовью, я молю… Спаси меня! – певец взял драматическую паузу, приглушив струны и артистично подняв взгляд к небу, после чего уже совершенно иным тоном мрачно припечатал: – Жизнь на продажу.

Этого уличного музыканта, наверное, можно считать ярким представителем новой зарождающейся эстетики, рожденного войной искусства. Точнее, принесенными сражениями лишениями.

– Душевно поет, – наморщив свою лысую черепушку и сложив руки на груди, прокомментировал представление Чирику.

– Да ладно? – удивился я. – Видно же, что тебе не нравится.

– Не нравится, – согласился юный монах. – Но поет он от души.

– Сложно ли умеючи-то?

– Не в умении дело, Охеми, а в чувствах.

На самом деле, я бы даже согласился с Чирику, поет музыкант от души, хотя я давно заметил, что на самой музыке он концентрируется слабо.

Сам музыкант был смугл и худощав, одежда явно не первой свежести, мешковатая. Под такой можно многое скрыть, от собственного телосложения, до пары связок с кунаями. Уверен, что железки при себе этот мужчина имеет, хотя главное оружие, сямисэн, все же носит на виду.

Судя по заметным пересекающим глазницы белым линиям шрамов и сбитым костяшкам пальцев, когда-то музыкант не чурался сражений. Да и в движениях проскальзывает что-то от шиноби. И ток энергии в меридианах хоть и замедлен, но сендзюцу позволяет ощутить их натренированность, что ли. Хотя загрубевшие подушечки пальцев явно говорят о долгой практике игры на струнном музыкальном инструменте.

Я бы предположил, что это шиноби либо из Страны Горячих Источников, либо из Пустыни. И там, и там существуют независимые искусства использования музыкальных инструментов в бою. Правда, в Югакуре оно развиться не успело, да и там больше копировали техники клана Шиин. А вот в Стране Ветра своя собственная школа, пусть находящаяся в упадке на фоне классических искусств шиноби и марионеточного мастерства. Но, вообще, она уникальна и самобытна, позволяла обходиться без классических ручных печатей и давала еще ряд разных преимуществ. Правда, имела и недостатки, иначе не была бы такой непопулярной.

– Мне кажется, он поет о себе, – внезапно озвучил свои мысли обычно несклонный к подобному Чирику. – Может, он был из тех северных дворян, которые потеряли все и начали продавать свою жизнь, не в силах просто расстаться с ней. Может, он успел попасть в лапы похотливой дочки феодала, любящего человеческую кровь нукенина, оказаться в лабораториях Анбу…

– Слушай, тебе бы с такой фантазией романы писать, – скептически хмыкнув, сказал я. – Своим мечтам нужно давать возможность воплотиться хотя бы на бумаге. А то смотри, иначе с катушек съедешь и начнешь храмы в городе подпаливать.

– Это не мои фантазии, – грозно свел брови парень. – Эти истории я слышал на днях у базара. Может, они и лживы, но все равно причины их появления быть должны.

– Ну, логика в твоих словах имеется, – не стал я спорить с Чирику.

Тем более что он и в самом деле мог быть прав. Этот шиноби явно пел о своей жизни, которую он, как и иные ниндзя, фактически выставлял на продажу. Таких разочаровавшихся в своей прошлой жизни шиноби сейчас хватает. Не сумевшие найти себя в обычной жизни жители демилитаризованных какурезато, вроде Югакуре, беглецы из разрушенных малых селений. Все те, кто не становится нукенинами, но может жить среди обычных людей. Такие, если задерживаются в этом мире, часто спиваются, что, наверное, и происходило постепенно с Цунаде в каноне, либо находят утешение еще в чем-то. И хорошо, если это музыка или писательство.

И в моем прошлом мире у ветеранов боевых действий были большие проблемы с возвращением к мирной жизни, а тут шиноби ее и не знали никогда, по сути-то. Мир был только лет десять-пятнадцать, с приходом эпохи какурезато, и то этот промежуток можно считать лишь небольшим перерывом между войнами кланов и началом мировых войн.

– Ладно, идем, что ли? – предложил я, глядя в облачное небо. – Вечереет, скоро будет наша стража.

– Да, идем, – согласился Чирику, начав копаться в кармане за пазухой. – Сейчас…

Достав нанизанные на шнур медные монеты, монах ловко снял пару кругляшей и направился к певцу.

– О, даже так, – удивился я, следуя за парнем.

– Жизнь странствующих слепых музыкантов тяжела, – пояснил Чирику. – Мне же деньги особо не нужны.

Сказав это, он кинул монеты в футляр из-под сямисэна и посмотрел в сторону дворца, прикидывая, как половчее туда пробраться и не завязнуть случайно в городской толчее. Я, окинув взглядом благодарно раскланивающегося бывшего шиноби, покачал головой и, порывшись в карманах, тоже выудил ему пару медяков. В конце концов, пел он и в самом деле душевно.

– Не так уж и плоха жизнь у них, – поправил я Чирику, догоняя монаха. – Он наверняка либо в Тодо-дза, либо в Мосо-дза. В столице без прикрытия гильдии простые бродяги бы не решились исполнять песни.

– Может… Но не из Мосо-дза точно, – подумав, ответил мне Чирику. – Мосо-дза это при Храме Огня и храме Шести Путей гильдия. Они подобных песен бы не пели, у них героические эпосы, сутры и все, что причисляют к высокому искусству. Это Тодо-дза да Гозе-дза не чураются новшеств, – замолчав еще на пару секунд, монах негромко добавил: – Говорят, эти гильдии поддерживает храм Камигё из Отомуры и храм Восьми Великих Царей-Драконов.

– Восемь драконов – это те монахи из Храма огня, которые на север ушли и к Инари примкнули? – изобразил я интерес.

– Они самые, – хмуро подтвердил монах, уверенно шагая вперед.

– Тогда понятно, почему он так душевно поет, – подтрунивая над Чирику, заметил я.

Чирику мне не ответил, только еще более грозно свел брови. Мне до этого уже традиционно не было дела. Я больше думал над тем, что, похоже, часть финансирования этих самых Тодо-дза и Гозе-дза расходуется не совсем так, как я планировал. Эти две гильдии слепых музыкантов, в первую входили только мужчины, босама, а во вторую только женщины, годзэ, были мной выбраны когда-то в качестве рупоров пропаганды Воли Дракона и идей Страны Звука на материке. В целом это был идеальный способ. Организовать гильдии из странствующих слепых и слабовидящих музыкантов, когда одной из знаковых фигур Рюджинкё является Отохиме, было логично, просто и это не встречало непонимания и сопротивления у людей. Тем более что аналогичная гильдия, Мосо-дза, уже была.

Предполагалось, что мои гильдии будут мягко привлекать к Воле Дракона население, и это у них вполне неплохо получалось. Но если этот бывший шиноби с сямисэном тоже из Тодо-дза, то песни его совсем не похожи на те, которые я предполагал бы услышать из уст певцов Тодо-дза.

Хотя с другой стороны, если рассматривать их как антипропаганду нынешней жизни шиноби, то тогда они вполне вписываются в концепцию. Гм. Ладно, допустим. Тогда пока ответственные за гильдии люди могут спать спокойно.

– Душевно, душевно, – сердито повторил Чирику. – Ты опять меня донимать начнешь?

– Так тебе же нравится, – хмыкнув, поравнялся я с монахом.

– Нисколько.

– Врать нехорошо. Я ж помню, с чего наше знакомство началось, – наставительно произнес я. – Все меня расспрашивал про Рюджинкё, словно я много о нем знаю. А вот почему ты сам в храм Хачидайрюо не направился вместе с другими монахами? Там бы все и разузнал. Да они вообще еще в Храме Огня должны были все разболтать, раз такой большой группой ушли.

– В храм Хачидайрюо я не отправлюсь, – уверенно ответил Чирику.

– Э? Чего так?

– Это будет нарушением моих обетов, – коротко пояснил монах.

– В смысле?

– Я не изменю Сензоку и их заветам.

– Так я же и не заставляю, – удивленно посмотрел я на спутника. – Или ты боишься, что там тебя на темную сторону переманят, что ль?

– Да. Я еще слишком слаб, – к моему удивлению, не стал отнекиваться Чирику и признал мою правоту. – Бансай умеет произвести впечатление. Когда он покидал храм, то сумел во многих душах посеять семена сомнений. Я еще слишком слаб, чтобы посещать храм Восьми Драконов.

– А чего слаб-то? Каждый день же тренируешься, дух свой укрепляешь.

– Путь, указанный нам Сензоку, тернист и не имеет конца, – монотонно пробубнил Чирику. – Он требует отдачи и суровых тренировок, постоянного хождения по краю, но он дает четкую цель, к которой мне должно идти. А учение Рюджина развращает. Оно делает путь проще. Отступники сбились с пути и уже не смогут достигнуть вершины силы. Они верят в неведомое, оставив надежду на могущество позади.

Удивленно скривив губы, я задумчиво почесал затылок. Даже не думал, что можно прийти к таким выводам. Эти монахи из Храма Огня – странноватые парни все же. Но, впрочем, мне до этого дела нет. Чудес не бывает, и Рюджинкё – это не сто рё золотом, чтобы всем нравиться.

– Сила да сила, – простонал я от нечаянно начатого диспута. – Далось оно тебе, могущество это. Всей чакры не соберешь. Делай то, что по силам, да радуйся тому.

– Угу, сказал тот, кто следует за Рюджином, одним из сильнейших шиноби, который еще и биджу отнял у Водопада, – насмешливо ответил Чирику. – Скажи, разве Орочимару твой не стремится к силе, чтобы защитить свое царство? То же самое и я, и прочие монахи делают.

– Ага, скажешь тоже, – вернул я монаху насмешку. – Вы ж к просветлению стремитесь и освобождению мира от уз страданий. И, как по мне, у вас все, что в этой жизни есть, все ведет к страданиям. Нет любимой женщины – плохо. Есть таковая – тоже плохо, потому что однажды ее не станет. А Рюджин не такой, он всем добра желает.

– А что, скажи еще, что твой пример этот с женщинами не верен? – запальчиво спросил Чирику. – Все же верно сказал, пусть и в меру своей извращенной натуры. Мир полон ненависти и зла, которые порождают лишь новые ненависть и зло. И это зло, по мнению твоей Отохиме и Орочимару, сотворено вместе со всем миром. И сделал это кто-то явно не особо добрый и всеблагой.

– Тяжко, наверное, жить, смотря на мир сквозь призму бесконечного отчаяния, – покачал я головой. – В конце концов, мира этого создатель благ. Если он и создал тьму, то явно он желал, чтоб было так. Все мы лишь гости во владениях Рюджина. Гости, а не послушные чужой воле питомцы. Человек волен поступать так, как ему того хочется, а хочется ему разного. И чтобы понимать, как жить правильно, и различать где добро, нужно знать, что такое зло. Вот так-то. Страдания – это метод формирования сознания, покаяния и искупления. Путь к любви и гармонии господина этого мира и его гостей. Вот Сензоку твои – именно видя чужие страдания, они не стали достигать просветления, хотя имели все шансы самостоятельно избавиться от кармы, но начали помогать людям, разве не так?

– Ох, северный ты варвар, – уныло покачал головой Чирику. – Учишь тебя, учишь, а толк все никак не выходит. Вечно извратишь все самые светлые истины до неузнаваемости.

– Эх, южанина-зазнайку даже простым истинам научить невозможно, – не впечатлился я сетованиями монаха. – Неизлечимое мракобесие.

Забавный парень этот, Чирику. Несмотря на долгую уже жизнь в этом мире, я из монахов Храма Огня фактически знаком был только с Бансаем. Тот тоже любопытным индивидом был, но не таким упертым, как этот мальчишка. Своеобразный у них взгляд на мир. Хотя правильнее сказать, он более ярко выраженный. Шиноби и простые люди тоже в большинстве своем придерживаются тех же идей, но у них это сглажено бытовыми заботами, династийными и традиционными культами. Они все как провода под напряжением, но одни в изоляции, а другие оголены. Ясно, что по обоим идет ток, но одних можно коснуться без опаски, а вторые шокируют.

Но в любом случае, Чирику вносил хоть какое-то разнообразие в рутину работы шиноби при дворе дайме, которая мне изрядно досаждала. И не тем, что отнимала время или была неинтересна, а тем, что она была устроена странным для меня образом. Если честно, меня и само устройство всей этой придворной жизни иногда повергало в удивление, но я сам в виде Охеми состоял в гвардии, поэтому ее порядки меня касались напрямую. Точнее, порядки – это сильно сказано. На мой взгляд, порядка в этой структуре как раз и не было.

Ни нормального устава, регламентирующего нашу деятельность, ни какого-то толкового распорядка дня. Может, я многого жду от гвардии, а, может, я просто попал на такой период неудачный. Нынешний дайме, Мадока Каго, активно подчищал ранее сидевших на снабжении и управлении нанятых двором чиновников, старательно переводя эту сферу в подчинение новых, более лояльных себе людей.

Как оказалось, Каго сейчас вдохновлялся идеями своих советников, которые воспитывались в западной философской школе, пришедшей в Страну Огня из Роурана и Страны Ветра лет пятьдесят назад. Если вкратце, в основу своей философии они ставили равенство всех перед законом дайме и необходимость правителей и политических деятелей максимально вникать в экономику и всю обстановку в стране. На мой взгляд, вполне здравые идеи, но они встречали сопротивление у прошлого поколения чиновников и дворян, которые придерживались пришедшей из Страны Земли философии неделания, которая предполагала врожденное неравенство людей, активно сепарируя их на сословия. И по ее понятиям, правильный правитель должен вести праведный образ жизни и минимально участвовать в управлении страной. Эта забота должна ложиться на морально-нравственно одухотворенных поданных, которые благодаря своим врожденным качествам сами все могут устроить, если не будут мешать каждому сословию жить так, как предки жили.

На фоне вызванной дайме перетряски чиновничьего аппарата, для которой почему-то не нашлось более удачного времени, чем нынешнее, гвардия находилась в странном состоянии, когда было не совсем понятно, по каким правилам им жить. И почему-то это волновало не так много людей. И один из них я, которому вообще дела не должно быть до таких далеких от меня вещей.

– Опять дайме засиживается, – заметил я, глянув в светлые окна одной из комнат дворца.

Сегодняшнее дежурство нам с Чирику и еще с парой шиноби из малой деревни Страны Огня выпало на восточный участок стены, опоясывающей дворцовый комплекс. Здесь был разбит большой пруд и сад. Мне приходилось часто нести дежурство именно в этом месте, да и по дворцу я достаточно пошатался, чтобы сейчас понимать, в каких именно помещениях горит свет.

Тройной кабинет, так это помещение называлось. Располагалось оно в центральном комплексе зданий дворца, который включал в себя еще Цветочный зал и залы жены дайме, которые сейчас, в виду ссылки последней, занимала наложница. Вообще, весь дворец был разделен на три части: дворец дайме на юге, севернее него залы жены, наложниц и чиновников-евнухов, и еще севернее – залы сыновей и дочерей феодала. И по этикету дайме полагалось бы находиться в собственном дворце, но ночи он предпочитал проводить ближе к молодой наложнице.

– Работает, – пожал плечами Чирику, сидя в позе лотоса на берегу пруда в стороне от нашей неприметной сторожки. – Тебе-то какое дело?

– А просто поболтать уже нельзя? Тебе не скучно, что ли?

– Донимай кого-нибудь другого.

Посмотрев на парочку тех самых других, с которыми можно было бы поболтать, я напоказ тяжко вздохнул и забрался на стену, демонстративно отвернувшись от Чирику. Наши напарники были учителем и учеником, и они время коротали по-своему, занимаясь обучением. Мешать им резона мне не было, еще вплетут меня в свои уроки, а мне этого не хотелось. Гоняя своего ученика, старший шиноби попутно заставляет его делать за нас всю работу. Не нарочно он это делал, конечно, но для меня крайне удачно.

Ничто не будет меня отвлекать от собственных дел.

Несколько едва заметных печатей, сложенных пальцами левой руки, привели в движение чакру и заставили ее преобразиться, обдавая меридианы легкой прохладой ветра. Смешиваясь с природной энергией, чакра тонким ручейком излилась наружу, вплетаясь в вечернюю прохладу, уплотняя воздух и создавая незримую конструкцию. По ушам тут же ударил бой мелких волн пруда о берег и грохочущее шуршание листьев глициний. Пришлось мгновенно отрезать лишние шумы, чтобы услышать нечеткие голоса, доносящиеся из-за затянутых плотной бумагой раздвижных дверей.

– … кусок этот мой сын, вот кто он! – донесся до моих ушей сердитый хрипловатый голос дайме. – Мать и эти треклятые евнухи воспитали полного изнеженного балбеса. Они буквально прятали его от меня у этого хитрого лиса, у тестя в Хоно. Сыну уже четвертый десяток, но он не способен даже обуздать шиноби своей охраны. Как ему оставлять трон?! Слюнтяй, не способный отпустить юбку матери, не достоин быть дайме!

– Мадока-сама, народ не одобрит, если наследовать будет сын наложницы, – боязливо отвечал ему владелец более тонкого голоса.

– Народ? – грозно вопросил дайме. – Стадо безмозглых евнухов, что ли? К демонам их. Тем более что сынок от девки одного из них и есть тот самый сын наложницы. Первый советник будет рад, если именно его внук станет моим наследником. Ох, горе мне! Сколько лет я был оглушен их речами! И на кого теперь оставлять страну? Вместо сыновей никчемные неженки. Ками, за что вы даете разум лишь на смертном одре?!

– О чем вы говорите, Мадока-сама?! – сразу в несколько голосов завозмущались советники. – Лекари и ирьенины говорят, что вы бодры и телом, и духом.

– Благословение Белого Змея дает молодость, но не дает бессмертия, – с горечью произнес дайме. – Мне нужно успеть сделать слишком много, времени может не хватить.

Звуки голосов были нарушены яростным стуком кулака по столу. Я невольно поморщился, мотнув головой. Расстояние от меня до Тройного кабинета было около двухсот метров, для простой дистанционной прослушки далековато, настроиться на звуки голосов было сложно и все прочие шумы сильно мешали уловить саму речь. Устроить нормальную прослушку можно было, используя клонов или просто маскируясь в поверхностях, но я пока не смог освоить технику Кагеро на должном уровне, а все прочие способы инфильтрации могли быть с высокой долей вероятности замечены другими шиноби.

Последних во дворце достаточно много и среди них есть весьма способные, не хотелось бы попасться кому-то из них, так как это сразу станет известно и дайме. Мадока Каго, как и многие иные жители, действовал с шиноби по отточенной многовековыми традициями и опытом общения с ниндзя схеме. Разделял и властвовал. Каждый отдельный шиноби в его гвардии был многократно сильнее самого дайме, и его набранная из иных групп воинских общин личная охрана дела кардинально не меняла. Чтобы держать в узде всех подданных, он заставлял их самих контролировать друг друга.

Наверное, такой схемы желали добиться и добивались многие правители, даже если бы в мире вообще не было шиноби. Лично у меня вызывало уважение умение контролировать многократно превосходящую по мощи силу значительно меньшими приложенными усилиями. И Каго, и Сальма действовали схоже и напоминали богов ветра, сидящих на вершине горы, возвышающейся посередь бурного моря. Легким дуновением они могли заставить это море взбеситься, и могучие волны просто гасили друг друга, так и не сумев даже брызгами достать вершины горы.

Красиво. Почти так же красиво, как дифференциальная экспрессия генов при развитии организма. Мне бы уметь создавать такие же саморегулирующиеся системы, как биологический организм, только на социальном уровне. Думаю, для этого придется создать новую генетически модифицированную популяцию, которая бы по социальному устройству напоминала муравьев. Да, это был бы грандиозный эксперимент, но не в этом мире, пожалуй.

– Новых вестей от Мифуне не было? – снова услышал я голос дайме.

– Нет, Мадока-сама.

– Значит, объявление унии по-прежнему состоится ближе к осени, – задумчиво произнес дайме. – К этому времени нужно успеть многое сделать.

– Мадока-сама, я не думаю, что сейчас страна готова…

– Шиноби не оставили нам выбора, – раздраженно оборвал своего советника дайме. – Весь север моих владений разрушен, Коноха сжигает мосты, спасаясь от каменного молота Ивы. Юг и восток охватывает мор. На западе в пустыне начинаются шевеления Суны. Песок все время этой войны сидел тихо, лишь обороняясь. Если соседи просто ждали, пока мы потратим силы на свои разборки, то сейчас самый удачный момент для захвата Страны Рек. Я не могу этого допустить! Но страна в таком состоянии, что я не смогу ничего с этим сделать! Мне нужны ресурсы, и, примкнув к унии Стран Гор, Железа и Звука, я смогу их получить!

– Многие не одобрят этого шага, Мадока-сама, – с беспокойством сообщил еще один советник. – Уния предполагает формальное подчинение Орочимару, а он нукенин Конохи.

– И Рюджинкё, Мадока-сама, – вторил первому второй советник. – Южные провинции воспротивятся, если страна, даже номинально, будет под покровительством Рюджина.

– Именно эту проблему и нужно решить! – уверено заявил дайме. – Этот дурень из клана Сарутоби очень не вовремя планирует покинуть пост Хокаге. Он словно сам себе поставил такую цель, и это даже полезно. Но если бы еще год… Перед уходом Хирузена нужно, чтобы именно он признал унию и унес это решение вместе с собой, поставив преемника перед фактом наличия союза.

– Это слишком опасно, Мадока-сама! Шиноби могут воспринять это как поражение.

– Какое еще к демонам поражение?! Они заключили союз с Ото во время этой войны! – яростно рыкнул Каго. – И даже если это станет поражением, то поражением не Страны Огня, а Страны Звука. Орочимару умен, но он не правитель. Он думает как шиноби и живет так же, пусть считает себя хоть восемь раз богом и пророком! Он рассчитывает объединить земли своей страны и соседних государств, думая, что во главе них будет Страна Звука. Наивный парень. Страна Огня – одна из Великих Держав. Какой-то мелочи не сравниться с ней, даже если у этой мелочи есть единственные источники железа, стали, алюминия, удобрений и горючего газа. Уния просто присоединит к Стране Огня несколько стран без лишней крови, их экономики просто будут поглощены экономикой Страны Огня.