Текст книги "В тени Рюджина (СИ)"

Автор книги: Халег Чудинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 81 страниц)

При интеграции ядра печати с биджу в кейракукей на то место, где обычно чакра матери соприкасается с чакрой плода, получится даже избавиться от перепадов настроения, к которому бывают склонны женщины из-за месячных циклов.

В конце концов, если проводить аналогию с одеждой, то для Кьюби тело было лишь кимоно. Изгвазданным в нечистотах тряпьем, если быть точным. Поэтому самому Кураме было абсолютно без разницы, как именно это тряпье выглядит.

Несмотря на то, что я не смог вчера поговорить с Кьюби лично, зато сделал это через Отохиме. Все-таки лис согласился на эксперимент с человеческим телом, выставив несколько дополнительных условий: никаких джуиндзюцу на нем, никаких ниндзюцу, фуиндзюцу тоже в минимально необходимом количестве. Еще он хотел иметь возможность в любой момент по собственному желанию избавиться от человеческого тела.

Против этих условий я не возражал, и, так как содержать биджу в этом барьере становилось слишком трудозатратно, откладывать ритуал вселения не стал. К моему приходу мико из храма Кумотори как раз успели доставить и подготовить к имплантации чакры тело. Занимались этим именно они, потому что умели управлять природной энергией с помощью моих печатей и могли без лишнего оборудования поддерживать бездушный организм в вегетативном состоянии. Да и потом именно на Кумотори первое время будет находиться Курама: под наблюдением Отохиме, Узумаки и мико, а так же под прикрытием лучших маскирующих барьеров в Стране Звука. Пусть Кьюби и будет похож на человека, но пока он научится управлять своей чакрой в новом теле и как-то ее подавлять, чтобы не быть раскрытым первым же ниндзя, пройдет некоторое время. На адаптацию тела к чакре тоже время понадобится. Да и вообще нужно будет последить за его поведением, прежде чем выпускать к шиноби, сможет ли он нормально себя вести среди людей. Потому что есть все основания полагать, что с этим у него могут быть проблемы.

Вот, например, сейчас мне не очень нравился взгляд, которым Курама сверлил безвольно лежащее на отрезе грубой ткани тело женщины в типичных одеяниях мико. Ничего особо примечательного в нем не было: никаких выдающихся форм, неброское лицо, волосы только необычного характерно лисьего цвета.

– Тебе оно не нравится? – спросил я у Кьюби, жестом приказав встрепенувшимся при виде меня шиноби и мико заниматься своими делами и не отвлекаться. – По-моему, тело для тебя получилось вырастить вполне неплохое. Если уж выбирать, то что-то миленькое.

Переведя тяжелый взгляд с девушки на мою персону, Курама посмотрел на меня как на идиота.

– Не понимаю, что милого можно увидеть в этом куске мяса, и чем один кусок мяса может быть милее другого, – вибрирующим низким голосом брезгливо ответил мне Кьюби. – Хотя это убогое недоразумение выглядит даже более отвратительным, чем многие другие люди. Ты не мог создать что-то, выглядящее не как травоядная тщедушная тварь?

Еще раз окинув взглядом созданное мною тело молодой женщины, обладающей, к слову, достаточно крепким телосложением для местных, страдающих почти вечным недокормом жителей, я с сомнением покосился на Кьюби. Похоже, для него все люди, что для нас шимпанзе. Становится ему обезьяной неприятно, но при этом больше нравятся приматы помассивнее. Но помассивнее – это, считай, агрессивнее. А это уже не нравится мне. Да и вообще никому в этом мире не понравится, всем хватает и обычной ненависти биджу ко всему человечеству в общем и шиноби в частности.

– Ты так на любого человека смотришь? И Хагоромо с его семьей для тебя тоже были кусками мяса? – решил полюбопытствовать я, и мой интерес вызвал справедливую негативную реакцию со стороны Кьюби.

Ощерившаяся гигантская пасть и вздыбившая шерсть на огромном звере слегка нервировала, но, к моему удивлению, Курама быстро успокоился. По крайней мере, бросаться он на меня не стал. Зато, все еще сверкая глазами, Кьюби негромко процедил:

– А когда ты смотрел на свою мать, ты видел кусок мяса?

– Ох, прости, похоже, я неправильно тебя понял, – примирительно сказал я. – И до сих пор не понимаю, если честно. Что тогда такого неприятного в том, чтобы занять человеческое тело? Ты ведь останешься самим собой, нет?

– Люди мелкие, слабые, презренные существа. Старик сотворил меня таким, какой я есть, и становиться таким ничтожеством… Гр! – в голосе Кьюби проскользнул слабо подавляемый гнев.

– Презренность людей своим презрением к ним ты не исправишь, – заметил я, – потому что эти слабые ничтожества сначала взяли тебя под контроль, а потом и запечатали, присвоив твою силу. Я не судья, я не могу рассудить, кто был виноват во вражде между биджу и людьми. Как всегда, наверное, обе стороны не без греха. Но обоюдная ненависть будет рождать лишь новую ненависть, порочный круг нужно разорвать.

– Ты предлагаешь мне простить их?! – словно не веря в то, что произносит эти слова сам, прохрипел Кьюби. – Может, моя память не слишком хороша, но то, как я жил в джинчурики, я помню очень хорошо! Даже сейчас я чувствую ту боль, которой меня связывает печать в Кушине! И она наложена тобой!

Нахмурившись, я наблюдал, как огромные глаза Курамы передо мной засверкали бешенством. Недовольно цокнув языком, раздраженный больше на себя, чем на Кураму, я выпустил сакки, сконцентрировав максимально возможное духовное давление на Кьюби. Этот прием требовал от меня особого ментального настроя, не обычной для шиноби кровожадности и жажды убийства, а осознания неотвратимости небытия для всего, что окружает меня. Я словно возвращался к той форме своего существования за гранью жизни, с высоты которой обычное человеческое существование было уже обреченным на тлен мгновением.

И даже бессмертный, казалось бы, биджу, на самом деле, был крупинкой под жерновами мироздания, которое в какой-то момент неизбежно перемелет и его.

– Успокойся, Курама, – спокойно попросил я застывшего биджу, гримаса на морде которого как-то мимолетно начала отражать не ярость, а, скорее, страх. – И прости, я не думал, что печать может доставлять тебе неприятные ощущения. Надо подумать, как можно это решить.

Мелкая дрожь прошла по телу Девятихвостого, который словно пытался стряхнуть с себя липкие прикосновения. Ему удалось быстро справиться с моим сакки, но оно все-таки смогло его вразумить и заставило остыть. Поерзав на месте, будто устраиваясь поудобнее, он разлегся на животе и опустил массивную голову на лапы, чтобы снова вперить меня подозрительный взгляд.

Постепенно снизив до минимума давление сакки на Кьюби, я позволил ему прийти в себя, внимательно следя за его поведением.

– Как это решить? – после паузы произнес Курама, словно ничего и не произошло. – Зачем вообще нужно было делить мою силу?

– На то было много причин. Во-первых, Кушина была при смерти, при выходе из нее ты разрушил многие меридианы. Чтобы спасти ее, пришлось вернуть хотя бы часть твоей чакры. Во-вторых, мне не выгодно, чтобы кто-то знал, что в Отогакуре есть биджу. В-третьих, мне не выгодно портить отношения с Конохой еще сильнее, чем сейчас. В четвертых… – я задумчиво посмотрел в алые глаза биджу. – В четвертых, есть еще несколько малозначимых причин, вроде необходимости мне лояльного джинчурики в Конохе. А что касается боли от печати, то, может, попробуешь поговорить с Кушиной, чтобы она ослабила печать? Позволь ей пользоваться частью твоей силы в обмен на большую свободу.

– Договариваться с пленителем хуже, чем сдаться победителю!

– Тебе-то сейчас какая разница? В Кушине только половина тебя, но в твоих интересах, чтобы все считали, что ты в ней весь. Ты здесь и ты в Кушине связаны. Пока ты живешь в Стране Звука и можешь жить не хуже ничтожных людей, так ли уж важно, в заточении ли твоя вторая половина? Главное, избавиться от главных неудобств. Да и стоит смотреть на проблему шире. Тебе нужна спокойная жизнь, но ее не добиться, просто ожидая момента, чтобы вырваться на свободу. Люди помнят буйства биджу и причиненные вами смерти – ты помнишь боль и унижение, причиненные ими. Круг ненависти не разорвать, не научившись прощать. Простить нельзя, не начав говорить. Хотя у тебя есть еще вариант – попытаться убить всех людей, но даже с учетом твоего бессмертия, шансов у тебя не много.

– Люди могут и сами уничтожить себя, – презрительно фыркнув, прокомментировал Кьюби.

– Ждать, пока мимо проплывет труп врага – тоже стратегия, – не стал спорить я, – но ты же не Чомей, чтобы на полном серьезе верить в такую свою удачу? Выгоднее из врага сделать если не друга, то союзника. Люди слабы и ничтожны, но они компенсируют слабость умом, хитростью и подлостью. Чтобы не проиграть им, не обязательно перенимать все их черты, но их нужно знать. Хотя, может, ты и так все знаешь, вроде, сам не дурак и умеешь оценивать силу. Ты не бросился на меня при первом взгляде, когда вырвался из Кушины. И ты не ринулся сломя голову в бой, как это сделал бы любой другой биджу, при встрече с Мадарой, когда он пришел, чтобы захватить тебя. Почему?

Ответил Курама не сразу, несколько секунд он молчал, все так же подозрительно рассматривая меня и прижав длинные уши к голове.

– Мадара был таким же слабаком и ничтожеством, как прочие люди, но он был опасен, – наконец, нехотя признал он. – Чакра в его глазах мне не понравилась сразу. Твоя чакра тоже опасна, напоминает Хашираму. Но эмоции напоминают Мадару. Вы оба были слишком уверены в том, что не проиграете.

Я с любопытством посмотрел на Кьюби, который немного подобрался и нервно подергивал хвостами. Кажется, мои слова его немного обеспокоили, но готовности нападать в нем не видно. Поэтому я решил, что можно полюбопытствовать еще.

– Я надеялся, что ты понял, что несмотря на осознание своей слабости перед биджу, и я, и Мадара, и Хаширама имели шансы на победу, так как знали твои слабости и могли победить не силой, а хитростью, – негромко, так, чтобы слышал только Кьюби, уточнил я. – Но раз уж ты упомянул чакру, то мне стало интересно. Мадара и Хаширама. Их чакра похожа на ту, что имели Индра и Ашура?

В этот раз Девятихвостый молчал дольше, и хвосты его подрагивали гораздо интенсивнее.

– Теперь, когда ты сказал об этом, я припоминаю, что они могли чем-то напоминать друг друга, Мадара и Индра, – наконец, медленно ответил лис. – Хаширама и Асура… Не уверен. Но ты спросил не просто так, значит, должны быть похожи? Ты слишком много знаешь. Про старика и про его детей. Даже про меня.

– Заглянул в прошлое, что в этом такого необычного? – с легкой досадой отмахнулся я.

А ведь я уже думал, что теперь найти Ашуру будет легче легкого. Он ведь может и среди кучи Узумаки в Отогакуре родиться. Выявить такого уникума заранее было бы, по-моему, небесполезно. С другой стороны, схожесть чакр Индры и Мадары уже хоть что-то.

– Ладно, это не так уж и важно, – все еще с чувством сожаления произнес я. – Мы вообще говорили не о том. Так вот, еще со времен нахождения в Ашуре, ты должен был бы догадаться, что даже заведомо более слабый способен победить сильного. И, в отличие от Мадары, Ашура использовал не хитрость. У младшего брата не было шансов победить старшего, если бы не ты, если бы не поддержка его сторонников и отца. Несколько шиноби способны победить тебя и любого другого биджу. Поэтому стоит подружиться хотя бы с частью шиноби. Начни с Кушины и Отогакуре. Пойми их и дай понять себя, докажи самому себе и своему старику, что ты не просто сгусток чакры, что ты сильнее и выше людей и можешь преодолеть самого себя, подавив ненависть первым.

Молча выслушав мою тираду, Курама шумно вздохнул, прикрыв глаза. И только спустя минуту, вновь открыл их, несколько секунд посмотрев сначала на безмятежно медитирующую Отохиме в окружении мико, затем на ожидающее его тело, он с открытой неприязнью и нехотя все же произнес:

– Хорошо. Я готов.

– Отлично, – даже с некоторым облегчением ответил я.

Все-таки, несмотря на то, что я уже некоторое время общаюсь с Курамой через Отохиме, но все равно не могу полностью понять, что творится в его душе, и что он может учудить. С людьми такое тоже часто происходит, но у них хотя бы мысли можно прочитать, да и сам я, вроде, человек и могу прогнозировать поступки других людей. С биджу все сложнее. Они созданы человеком, но не рождены людьми, у них свое внутреннее устройство, полностью основанное на чакре, которое я не знаю как работает. Что они чувствуют, как думают, почему они вообще могут это делать? Хвостатые, конечно, воспитаны людьми и ведут себя более или менее по-человечески, но это совсем не значит, что они и думают, как люди.

Люди воспринимают мир на основе своего опыта и видят не сам мир, а свое представление о нем, выстроенную в сознании единую гипотезу о том, что их окружает. И человека в детстве долгое время учат выделять из этой целостной картины отдельные предметы: форму предметов, цвета, вкусы, запахи и прочее. Но опыт состоит не только из научения и получения прочей внешней информации, но и из внутренних переживаний. Даже из экспрессии определенных генов при развитии плода и биохимических процессов внутри нейронов.

И если биджу вообще имеют сознание, значит, в них есть некий аналог мозга, в котором существует аналог нейронных сетей со своими механизмами возбуждения. Они получают некий опыт в результате научения, и его можно понять, так как сами Хвостатые воспитывались в человеческой культуре. Но у них нет миллионов лет эволюции за спиной, в их мозгах нет таких же генетически обусловленных, образованных вследствие биохимических закономерностей нейронных групп, считай, инстинктов, которые уже и усложняются научением. У них есть свое основание для интеллекта и сознания, которое вообще непонятно как устроено и, скорее всего, получено от Десятихвостого. Или выстроено самим Хагоромо, но тогда он гений из гениев, и я готов при личной встрече расцеловать его в десны.

Вот только что ж он, зараза, инструкции по эксплуатации своих боевых машин с искусственным интеллектом не оставил, вместо этого понаписав всякую ахинею, которую без риннегана или хотя бы Мангеке шарингана и прочитать-то нельзя толком?

Тем временем процесс помещения Кьюби в новое тело не занял много времени. Без сопротивления биджу потребовалось лишь направить чакру в заранее подготовленную печать, и раскрывшаяся на животе девушки черная бездна, заключенная в кольцо слабо разборчивых письмен, поглотила превратившегося в чакру Кураму.

Еще через несколько секунд тело сделало первый вдох, и прикрытые веками глаза распахнулись, засияв алым огнем.

– Ну, – протянув руку к пытающемуся отдышаться и приспосабливающемуся к новым ощущениям Кураме, произнес я, – со вторым днем рождения, что ли, Курама.

Посмотрев на протянутую руку, Кьюби довольно уверенно схватил ее своей. Похоже, с моторными функциями у него все в порядке. Неплохо.

– Время для первой прогулки по нашей деревне, – сказал я, помогая новому, надеюсь, жителю Страны Звука.

Глава 22. Большое начинается с малого

28 октября 45 года от начала Эпохи Какурезато

Врезавшись в волну, доски обшивки и сам деревянный каркас джонки жалобно скрипнули. Облако соленых брызг взмыло в воздух, вода хлынула на палубу «Уранами», некоторые капли долетели даже до стоящего на юте Забузы. Мрачно смахнув со лба норовящие попасть в глаза брызги, Момочи вновь что есть сил вцепился в отполированную древесину румпеля.

– Лево на борт!!! – разнесся над палубой джонки сиплый рев капитана «Уранами».

– Есть, лево на борт! – таким же охрипшим голосом гаркнул в ответ Забуза, наваливаясь на румпель.

Несмотря на то, что корабль врезался в высокую волну и немного погасил скорость, он все равно двигался слишком быстро, руль поворачивался с трудом и скрипом. Жилы на руках Момочи вздулись, но, пыхтя от натуги, он все же вывернул рулевое перо до левого крайнего положения.

– Руль лево на борту! – сдавленно крикнул Забуза, докладывая капитану.

– На фалах! Паруса поднять! – раздался очередной приказ.

– Есть, паруса поднять! – почти синхронно отозвались Кисаме и Хакамадаре.

Два самых физически сильных шиноби в группе сноровисто потянули размокшие тяжелые джутовые канаты, поднимая паруса, сшитые из нескольких соединенных бамбуковыми латами полотнищ темно-синей ткани. Кисаме стоял недалеко от Забузы и тянул фал грот-мачты. Самый большой парус их небольшой джонки намок от влаги и даже нечеловечески сильному Хошигаки поднимать его было непросто, однако, так же прилипнув с помощью чакры к палубе, как и Момочи, Кисаме, тяжело дыша, тянул фал. Возле него осторожно травил тянущиеся к латам паруса шкоты Кёда, тревожно следя за тем, чтобы парус не скрутило ветром при повороте. На косой фок-мачте тем же занимались, работая в паре, Хакамадаре и Ороши.

Ложась на новый курс, с угрожающим треском «Уранами» под ногами кирининов накренился влево, разрезая воду. Со скрипом такелажа хлопнул мокрый парус, подхватив дующий с берега утренний бриз и ударившись латами о мачту. Скорость корабля резко упала, наполнивший паруса легкий ветерок с трудом справлялся с приливной волной, которая в устье одной из крупнейших рек Страны Горячих Источников выросла до метрового бора.

– Отводить! – поступил очередной приказ от капитана.

– Есть, отводить! – отозвался Забуза, постепенно выравнивая румпель, пока не получил следующий приказ:

– Прямо руль!

– Есть, прямо руль! Руль прямо!

К этому моменту джонка вышла на бакштаг, двигаясь под углом к дующему с берега ветру на северо-восток, в сторону от устья и начавшейся там битвы. Еще с десяток кораблей Кири с разным успехом повторили маневр «Уранами», ложась на новый курс и стремясь уйти из ловушки, в которой уже сгинуло несколько джонок небольшой флотилии Кири.

Пока капитан Мугецу активно обменивался сообщениями с командирами других кораблей, планируя дальнейшие действия, у Забузы с кормы «Уранами» открывался хороший вид на тот капкан, из которого они только что выбрались. Хотя низкие облака, обложившие все небо до горизонта, изливали вниз бесконечный поток мороси, но в утренних сумерках пока еще можно было разглядеть берег.

Устье Косакавы раздалось в ширь, вода затопила крохотный поселок на берегу. Утлые лачуги на сваях, не выдержав напора стихий, рухнули, и их обломки теперь смыло в море. Поднятый приливом бор встретился с волной, вызванной появившимся в реке гигантским телом Треххвостого, вызвав локальный катаклизм. И это было только начало: было сложно оценить силы противника за пеленой дождя, количество цепей молний и смутных мошек, окруживших виднеющийся сквозь серую хмарь темный силуэт Санби, было слишком велико.

– Кумо! – мрачно процедил Кисама, тоже оглянувшись назад. – Бесчестные ублюдки!

– Кто-то с «Бакуона» успел крикнуть, что там лично Райкаге, – вставил Кёда, нервно перебирая пальцами. И словно в ответ на его слова над ночным морем прогремел треск грома. – Какого демона он здесь забыл?

Забуза и сам успел заметить блеск черных молний, поэтому не сомневался, что несчастный с «Бакуона» был прав. Райкаге и правда был здесь, но зачем – пока никто не мог бы быть сказать. Да и ответ на этот вопрос, как и на многие другие, можно будет искать потом. Сейчас есть проблемы поважнее. И нужно хотя бы узнать, что делать дальше.

Забуза скривил губы, оценивающе разглядывая гигантскую тень Треххвостого в нескольких сотнях метров позади. При всей уверенности в своих силах, Момочи точно мог сказать, что не выживет в мясорубке, в которою вовлечен биджу и кто-то из Каге. И там еще не меньше полусотни джонинов с обеих сторон. Пусть Забуза всего месяц назад без особого труда вырезал несколько десятков одногодок, но девяти-восьмилетние бестолочи ни в какое сравнение с настоящими шиноби не идут.

И на кораблях, силуэты которых виднеются сквозь мглу на южной оконечности пролива Ключей, скорее всего, тоже не генины находятся. Это Забузу, конечно, никогда не остановило бы, если бы понадобилось их атаковать, но он прекрасно осознавал, что там у него шансов выжить не многим больше, чем под стопами биджу.

– Курс на востоко-северо-восток! – тем временем громогласно приказал капитан.

– Есть, курс востоко-северо-восток! – незамедлительно ответил Забуза, навалившись на румпель, отводя руль чуть влево.

Скрипнул такелаж, паруса джонки сами выровнялись по ветру, когда корабль лег на новый курс. Выпрямив перо руля, Момочи прислушался к ощущениям: кажется румпель тянуло вправо. Что-то не так было с центровкой корабля, но сказать об этом Забуза не успел: Кёда стравил шкоты и перетянул паруса чуть в сторону слаблинем – тянуть руль, вроде, почти перестало.

– Мы уходим? – поинтересовался у капитана оинин в белой маске с синим треугольником на подбородке.

Несмотря на то, что Мугецу и шиноби из Анбу Кири стояли на носу корабля под фок-мачтой, Забуза смог расслышать их. Хотя грохот молний и рев биджу за спиной немного мешали, но они постепенно отдалялись.

– Пролив Ключей перекрыт вражеской эскадрой, наверняка и в Черепашьем море есть корабли Кумо, – хрипло ответил Мугецу. – Они хотят переловить нас всех, чтобы некому было передать сообщение о нападении в Кири. Нужно выйти из окружения и прибыть на острова.

– Легко бежать от боя, когда на корабле твоя дочь, да? – с насмешкой спросил оинин.

– На моем корабле только два джонина, один чунин, а все остальные – это вчерашние ублюдки, пара желторотых генинов и ребенок, два года назад поступивший в Академию, – зло выговорил оинину Хозуки Мугецу. – Может, ты и мнишь себя пупом земли, но моя команда там может только бесславно сдохнуть.

– А пройти через окружение, значит, мы сможем? – вкрадчиво поинтересовался шиноби в маске. – На севере кораблей не видно, но они могут ждать и в проливе Генбу. Сейчас вообще Черепашье море, считай, внутреннее для Страны Молний, пройти через него незаметно и быстро нереально.

– С нами будет еще две джонки, – мрачно ответил капитан, – попробуем прорваться. Кумо вышли на торговых шхунах и галеонах. Они быстрее, и у них лучшая мореходность, но очень низкая осадка. И сложное парусное вооружение, у них никогда не хватит шиноби, чтобы управиться с ним, даже если они будут тратить всю чакру на клонов. На полных курсах им нас не догнать.

– Полных курсов в Черепашьем море сейчас даже с зимним муссоном мы не найдем, – засомневался оинин. – Пятый сезон только начался, шторма возвращаются. Ветер шквалистый, с нашим парусным вооружением мы проиграем в лавировании торговым лоханкам. Сколько человек у нас в команде могут направлять ветер?

– Двое, – с горечью ответил капитан, – Ороши и Кёда.

– Они не вытянут и часа на парусах. А нам только неделю острова Ключей и Замков обходить.

– Этого не понадобится. Будем прорываться к Скважине, пройдем севернее Страны Ключей по отмелям. С нашей осадкой пройти получится, с их – нет.

– Даже с нашей нужен прилив, а он скоро закончится. Другого можем не дождаться.

– Значит, создадим прилив сами! – с уверенной усмешкой заявил Хозуки. – Если повезет, мы вообще не встретимся с кораблями Кумо.

За время разговора капитана с оинином второй старший шиноби на корабле не переставал обмениваться трелями с соседними кораблями, с помощью свистка отправляя сообщения. Часть отступившей было флотилии начала разворот, взяв курс на юг, навстречу видимым в проливе Ключей кораблям Кумо. Еще две небольшие джонки присоединились к «Уранами» и легли на тот же курс. Судя по размерам корпусов, там тоже были команды в основном из генинов.

Паруса джонки не закрывали обзор с кормы, где располагался румпель, поэтому Забузе было видно с его позиции почти все пространство впереди. Там в самом деле не было видно никаких кораблей, но это совсем не значило, что их там нет. Из-за мороси видимость была всего несколько сотен метров, и всем трем джонкам достаточно было напороться всего на один галеон Кумо с пять-десятью джонинами на борту, чтоб отправиться ко дну.

Мрачно вздохнув и зажав румпель подмышкой, Забуза попытался сорвать пропитавшуюся водой маску на лице. Свежий утренний воздух обдувал лицо, и промокшая тряпка сейчас холодила кожу и противно липла к ней.

– Тебя сменить? – заметив, что Момочи почти повис на румпеле, спросил маячивший поблизости Кёда.

– Нет, – отмахнулся Забуза, наконец, сорвав маску. – Я в норме. Сам отдохни лучше.

Если придется внезапно ускориться, то от сил Кёды и Ороши и их Стихии Ветра зависела жизнь всей команды. Можно было и потоки воды под кораблем направить, чтобы ускориться, но это не так эффективно: парус начинает тормозить и мешать, его нужно спускать, и в целом больше сил потратится, которые еще наверняка пригодятся при проходе по отмелям.

Кивнув в ответ на предложение Момочи, Кёда уселся прямо на юте. Его примеру последовал Кисама. Джонка была невелика – всего двадцать семь метров в длину, половина какого-нибудь небольшого галеона – так что с высоты кормы всю палубу, даже сквозь завесу мелкого дождя, осмотреть было несложно. Забузе было отлично видно, как на баке развалились Ороши и Хакамадаре, Мугецу стоял на носу, ухватившись за фок-мачту одной рукой и вглядываясь вдаль. Его помощник, Икада, следил за двумя кораблями, которые шли вместе с «Уранами», ожидая от них возможных сигналов. Оинин, которого звали Кушимару, вовсе взлетел на грот-мачту, с вершины которой наблюдал за всей округой разом.

Корабль постепенно погрузился в напряженную тишину. Плескались волны, разбиваясь о борта, скрипел такелаж и размокшая древесина, посвистывал ветер в парусах и снастях, а позади, все отдаляясь, разносились над морской гладью грохот и треск молний, рев биджу. Крики шиноби уже были едва слышны даже для чутких ушей Забузы, но сквозь мглу виднелось алое зарево. Наверное, горели корабли.

Негромко ступая по дереву настила, на палубу поднялись еще три члена команды: Мей, Китеки и Сангецу. Последняя была дочерью капитана Хозуки Магецу, ей было всего шесть лет. А вот первые двое были одного с Забузой и Кёдой возраста, только на полгода примерно старше, благодаря чему они все сейчас и были на корабле. Если бы кто-то из родившихся в том же году, что и Момочи, проходил выпускной экзамен из Академии вместе с ним, то вместе собраться на одной джонке у них бы уж точно не получилось.

И, глядя правде в глаза, Забуза не был уверен, что смог бы победить Теруми Мей, Чимаки Китеки или Юки Кёду. Эти трое имели кеккей генкай, с такими Момочи до экзамена не встречался и мог проиграть просто из-за незнания особенностей техник улучшенного генома.

Коротко доложив о чем-то Магецу, наверное, о том, что течей в корпусе после рискованного маневра в устье реки нет, группа разделилась: Китеки остался на баке, Мей же направилась к юту. Перекинувшись парой слов с отцом, за ней побежала еще и Сангецу. Устало сев на доски возле Кёды, Мей обняла колени, стеклянными глазами буравя пространство перед собой.

– Что там? До берега доберемся? – поинтересовался у девчонки Забуза.

– Да. Если шторма не будет опять, – без эмоций ответила Мей. – Заплатка пока держится.

Пятый сезон и в самом деле был уже близок, шторма были пока редки, но флотилии Кири не повезло в один такой попасть во время пути к Стране Горячих Источников. Джонку генинов потрепало и едва не размазало о рифы возле Узушио. Тогда решили, что с заплаткой на борту получится добраться до Таке и там уже заняться починкой, но не срослось.

– Мы налепили еще больше смолы на заплатку, – деловито поделилась с генинами Сангецу. – А сестренка Мей сделала еще больше резины. Они ее с Китеки тоже налепили. Воняло жутко! У даже слезы побежали.

От слов Сангецу и самого Забузу передернуло. Теруми Мей – незаменимый на корабле человек, с ее двумя кеккей генкай она могла мгновенно создать раскаленную слизь, при охлаждении превращающуюся в прочную резину, идеально закупоривающую все течи в корабле. Именно благодаря этой технике «Уранами» вышел из шторма почти без проблем, а оставленную рифами пробоину Мей заделала почти мгновенно. Но у этой девчонки нет ни одной нормальной техники! Чтобы она ни создавала – все было едким, ядовитым и удушающим. От запаха создаваемой ею резины и сам Забуза чуть концы не отдал, девчонке еще повезло отделаться только слезами.

– Наверное, много резины налипло на обшивке, – обратилась к Момочи Мей, вспомнив, видимо, процесс конопачения пробоин, – это могло на ходе сказаться.

– И сказалось, – подтвердил Забуза, вспомнив, как тянуло недавно румпель. – Сейчас уже нормально.

– Хорошо.

Корабль уже достаточно удалился от берега, шум битвы полностью скрыл за собой дождь. Мелкая взвесь, летящая с неба, напоминала туман, она не только уменьшала обзор, но и приглушала звуки. А вскоре «Уранами» и вовсе вышел из залива, в который выходило устье Косакавы, и оно скрылось за мысом. И вместе с этим поменялся ветер. Как и предсказывал оинин, Черепашье море сейчас было не самым удобным местом для мореходства. Ветер стал неспокойным, переменчивым – хоть шторма не предвещалось, уже ладно.

В целом пока у трех малых джонок Киригакуре дела шли неплохо. Никаких кораблей противника сенсоры не ощущали. Ветер, хоть и не самый удачный, но в это время мог быть и хуже. Единственное, потребовалось сменить курс на полный восток, так как ветер и течение пролива сносили корабль на север, и был риск промахнуться мимо Скважины.

Улучив спокойные минутки, измотанные долгим переходом генины отдыхали, их командиры бдели, а капитанская дочка бегала от юта к баку и обратно, болтая с недавно выпустившимися шиноби. Из всех генинов только Забуза был занят работой, но это его не огорчало. Под парусом ему приходилось ходить почти с тех же лет, как он вообще встал на ноги. Для него этот поход был проще, чем даже для более старших и выносливых Кисаме и Хакамадаре.

Хотя и у Момочи были некоторые проблемы в этом путешествии. Стоя у руля, он со смешанными чувствами косился на привалившегося к борту Кёду и прикорнувшую на его плече Мей. Эта картина вызывала в Забузе раздражение, удивление, злость, зависть и отчаяние. Как эти двое… Нет, даже трое! Китеки ведь тоже из их выпуска. Футо тоже в их компанию липнет, но он старше. Может, они все на курс старше? Тогда как они все выжили и смогли сохранить дружбу?! Они должны были выпуститься из Академии раньше Забузы, они должны были убить друг друга! Почему они смогли выжить все вчетвером, а он только и смог, что сохранить свою жизнь и выместить злобу на однокурсниках, убив всех?

У всех генинов не было времени поговорить друг с другом, они встретились все вместе только перед самым отбытием в Страну Горячих источников, а в походе было слишком много работы, чтобы успеть познакомиться поближе. Да и тема экзамена… Если ее поднимет Забуза, то он наверняка получит не только ответы, но и вопросы к себе. Отвечать на них у него не было желания. Никакого.