Текст книги "Расплата"

Автор книги: Гурам Гегешидзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 44 страниц)

9

Остались только кирпичи. Пожарные прибыли слишком поздно. Почти сразу по прибытии они поворотили, потому что тушить было уже нечего.

– Поздно сообщили. Позвони они вовремя, отстояли бы, – сказал брандмайор, пока машины разворачивались.

– А почему вовремя не сообщили вам? – спросил кто-то из толпы.

– Растерялись, наверное…

– Еще бы не растеряться. Всю жизнь гнешь спину, тащишь в дом, и в одну минуту все идет прахом. Хорошенькое дело.

– Не перенесет Абрашка!

– Еще как перенесет!

– Абрашка свое дело знает, на будущий год еще лучше хоромы отгрохает, – усмехнулся кто-то.

– И ревизия свалилась на голову!

– Мне бы столько здоровья! Как он от десяти лет избавился.

– Кто, Абрашка?

– Чтоб ты так жил, если я вру…

– Не лучше было отсидеть, зато добро уцелело бы?

– Что ты мелешь, на что тебе добро, если ты за решеткой? Чтоб моим детям так жилось, лучше нагишом и голодным на воле, чем… По себе знаю.

– Абрашка отдышится, и Рафо поможет, влиятельный человек. Был бы жив, а барахло наживется.

– Видал, что тот парень сотворил?

– Который собаку спас?

– Ну да.

– Лучше бы не спасал, от этого волкодава весь поселок…

– И собака – живая душа. Жалко.

– Доброе дело сделал, доброе, дай ему бог здоровья.

Так судачил народ. Красные пожарные машины, непрерывно воя, развернулись и унеслись. Все было кончено. Толпа подошла к пепелищу, некоторые бродили среди развалин и ковырялись в золе. На улице все разбились на группки, на компании и продолжали обмениваться мнениями. Абрашку и его семью увел к себе какой-то родственник. Уцелевшие вещи унесли. Ревизоры давно уже ушли в поселковый Совет. Только Рафаэль Македонский остался у пепелища, глубоко задумавшийся и отрешенный от всего. Овчарка Абрашки лежала у ног Вамеха. Шерсть ее была опалена, прижавшись к ногам спасителя, она зализывала ожоги.

Вамех стоял у дороги, прислонившись спиной к тополю. Он отделался пустяками, лишь опалил волосы, перемазался в саже да кое-где прожег одежду, и сейчас совершенно невозмутимо слушал Дзуку.

– Как ты успел тут очутиться? – расспрашивал удивленный Дзуку. – Кукурузу на кого оставил?

– До кукурузы ли было? – рассмеялся в ответ Вамех.

– Он, как танк, пер, – улыбнулся Леван и повернулся к Дзуку, – чуть не раздавил меня.

Люди, бывшие свидетелями спасения овчарки, толпились поодаль, с жадным интересом разглядывая Вамеха. Всякий, проходя мимо, непременно оборачивался к нему. Жители поселка были любопытны и никогда не скрывали своего любопытства.

Любопытство заставило подойти к Вамеху и Лейлу, хотя она отлично видела, что около него околачивался Дзуку, но там же стоял Леван, поэтому Лейла сочла вполне удобным присоединиться к ним, тем более что и Роза была с ней. О Вамехе Лейла наслышалась от Алисы, та с какой-то странной смесью насмешки и тепла рассказывала о нем, и поэтому Лейле хотелось познакомиться с этим героем. Десять минут назад она явилась свидетельницей того, как Вамех бросился в огонь и, рискуя жизнью, спас собаку. Возможно, такой поступок выглядел довольно безрассудным; никчемной, что и говорить, была эта зряшная самоотверженность, но Лейла втайне больше одобряла подобную безрассудность, нежели практическую осмотрительность. Она затаив дыхание смотрела на клубящийся дым, в котором скрылся Вамех. Потом она видела, как он, победив огонь, спокойно прошел сквозь расступившуюся толпу, встал под деревом у обочины дороги, как подбежали к нему Дзуку и Леван и принялись что-то доказывать. Собака, перепуганная и растерянная, благодарно жалась к его ногам. Злостью овчарка превосходила всех поселковых собак. Говорили, что она многих покусала. Некоторым, возможно, не нравилось, что ее вытащили из огня, но теперь она смирнехонько лежала у ног Вамеха, зализывая ожоги и жалобно скуля.

Лейла обняла Розу и решительно приблизилась к мужчинам. Вамех учтиво улыбнулся незнакомкам, что очень понравилось Лейле. Несмотря на то, что изо всех горожан Вамех удостоил дружбой только одного пьяницу Дзуку, все же ему никак не скрыть, что он человек иного круга, иного уровня.

Леван познакомил с Вамехом сначала Розу, потом Лейлу.

– Оказывается, вы очень любите собак, – улыбнулась Лейла, словно укоряя Вамеха.

Он засмеялся, нагнулся и потрепал овчарку по голове. Собака заскулила, замахала хвостом, подняла голову и лизнула руку Вамеха. Он долго ласкал собаку.

– Гляди-ка, как изменилась эта псина, – поразился Дзуку. – Раньше ее весь околоток боялся.

– По-видимому, опасность переделала ее, – рассмеялся Вамех и выпрямился. – Она получила от жизни такой удар, что пересмотрела свои прежние воззрения…

Все засмеялись.

– Впечатления оказывают решающее воздействие на всех, – сказал Леван, – они целиком меняют душу.

– Одному впечатлению не под силу изменить душу, но оно, несомненно, оставляет глубокий след, – возразил Вамех, глядя куда-то вдаль так, словно он подразумевал и нечто иное.

– То есть, по-вашему, собака все же останется злой? – спросила Лейла.

– Посмотрим.

– Вот-вот, а вы подвергали себя опасности ради нее. Вообще я люблю смельчаков, но… – Лейла запнулась, – собака все же…

– Собака есть собака, хотите вы сказать? – засмеялся Вамех.

– И собака живая, и ее жалко, – быстро вставил Дзуку.

– Именно, – подхватил Вамех, – животные имеют очень много общего с людьми, – он повернулся к Лейле: – Им знакомы страх, тоска, удивление, отчаянье, радость, любовь…

Все молча согласились с Вамехом и разом посмотрели на овчарку. Вокруг них шумел народ, не желающий расходиться. Казалось, никогда не утихнут крики, разговоры, обмен впечатлениями и не успокоится весь этот водоворот. Вамех взял у Дзуку папиросу и закурил.

– Славно провел время Абрашка! – захохотал Дзуку, который почему-то особенно развеселился.

– Грандиозный пожар, как он разом испепелил такую громадину! – сказал Леван.

– Бывают чудеса. Ведь сегодня Абрашку прихватила ревизия, – Дзуку ухмыльнулся. – Как говорится, несчастного и на подъеме камень настигает.

– Не беспокойся, не такой уж несчастный твой Абрашка! – резко оборвала его Лейла.

Вокруг все говорили о пожаре. Всех удивляло, что огонь занялся так скоро, хотя ветра не было, будь ветер, куда бы ни шло. Но чтобы такой домина сгорел, как спичечный коробок, только руками разведешь!

Босой Рафаэль Македонский перешел улицу.

– Мура! – позвал он собаку.

Мура повернула голову на зов, заскулила еще жалобней и прижалась к ногам Вамеха. Все обернулись к Македонскому.

– Я только бросился спасать ее, но вы опередили меня, – подойдя, с учтивой улыбкой молвил Вамеху поэт. – Слепым щенком подарили мне ее в горах пастухи. Я не располагал временем возиться с ней и оставил ее Абраму.

Вамех промолчал. Все смотрели на поэта. Поэт же беззастенчиво врал, потому что никогда не был в горах у пастухов, хотя посвятил им несколько стихотворений. В то время романтика гор была в моде среди молодых писателей. Многие из них, никогда и в глаза не видевшие гор, с исключительной непосредственностью, прямо-таки с сердечным умилением строчили опусы на эту тему. Нелишне заметить, что все их творения как две капли воды походили друг на друга, что часто случается, когда у писателя за душой нет ничего, о чем бы он мог поведать людям, но он все же не в состоянии отказаться от сочинительства. Писали о горах все знакомые и не знакомые с ними, это считалось хорошим тоном, и Македонский отдал посильную дань модному поветрию. Что же касается Муры, то поэт выпросил ее у приятеля, завзятого охотника, которому щенка действительно подарили пастухи. Но Македонский всем раззвонил, будто именно ему преподнесли щенка в горах, и он настолько часто повторял свою выдумку, что поверил в нее и сам. А так как он не сбивался ни на одной мелочи, рассказывал, приводя подробнейшие детали, каждый раз одни и те же, то многим его болтовня казалась убедительной. Что же касается второй части заявления поэта, что он не мог возиться со щенком и поэтому оставил его брату, это было чистейшей правдой.

– Отменная собака, – повторил Македонский, – я собирался было сам кинуться в огонь, но вы опередили меня. Чрезвычайно признателен. Благодарю вас.

Вамех молчал.

– В тяжелое время вы приехали, Рафаэль. Такое несчастье! – посочувствовала Лейла поэту. Она была знакома с его творчеством и, хотя стихи его не вызывали у нее восторга, все же считала Македонского поэтом.

– Какие пустяки! Напротив, я очень доволен, что стал свидетелем этого п…п…прекрасного зрелища, – беспечно заявил Македонский, гордо взглянув на Вамеха.

Но Вамех не был знаком с Македонским, не знал, что тот доводится Абрашке братом, не подозревал, что этот толстяк пишет стихи, и поэтому не мог оценить сдержанность, невозмутимость и чувство юмора поэта так, как тому этого хотелось.

– Это зрелище настолько увлекло вас, что вы забыли надеть ботинки и брюки? – с открытой улыбкой заметил Вамех.

Краска залила лицо Македонского, но не убавила гонору. Он с достоинством опустил глаза, взглянул на свои голые ноги, потом поднял голову и словно прицелился взглядом в Вамеха.

– Между прочим, ваше лицо мне очень знакомо.

Вамех, скрестив на груди руки, насмешливо посмотрел на поэта, затянулся, щуря от дыма глаз.

– Кем вам доводится Миха? – не отставал поэт.

– Кто? – Вамех вдруг нахмурился.

– Миха Гурамишвили. Вам знакомо это имя?

Вамех, вздрогнув, вынул изо рта папиросу, Кровь отхлынула от его лица.

– Нет! – холодно ответил он.

– Вы необычайно похожи на одного из моих друзей, на Миха Гурамишвили. Он – замечательный парень. Его весь Тбилиси знает!

– Не знаю такого.

– У вас поразительное сходство, поэтому я и спросил…

Остальные с интересом прислушивались к их разговору и сразу подметили замешательство Вамеха. Его выдали глаза и изменившееся выражение лица. Все поняли – что-то произошло, но что именно, никто не мог понять. Вамех нагнулся и стал играть с собакой, и это было понято окружающими, как уловка, чтобы прийти в себя, вернуться к обычному состоянию, которое нарушил своими вопросами Рафаэль Македонский.

Сам же поэт пребывал все в том же отличном расположении духа.

– А теперь, мой юный друг, позвольте увести мою овчарку, – фамильярно заявил он, когда Вамех выпрямился. Поэт поднял цепь и потянул собаку за собой. Огромная кавказская овчарка уперлась и снова жалобно заскулила. Македонский дернул цепь, собака прижалась к ногам Вамеха. Поэт рванул цепь изо всей силы, собака вскочила и так злобно зарычала на хозяина, что Рафаэль выронил цепь и отпрыгнул в сторону. Вамех расхохотался.

– Пусть собака останется со мной, зачем ее принуждать? Она и без того натерпелась сегодня, – сказал он.

– Хорошо, хорошо, – поспешил согласиться Македонский, – все равно не идет…

10

Кто же такой Миха Гурамишвили?

Именно этот вопрос интересовал Лейлу. По словам Рафо Македонского, Миха знает весь Тбилиси. Крайне подозрительным показалось ей сходство между Вамехом и Миха – Македонский ведь сказал, что они необычайно похожи, – тем более что оба Гурамишвили. Какое отношение Миха и Вамех имеют друг к другу? – раздумывала Лейла. – Может быть, знакомы друг с другом, может быть, даже родственники, чем черт не шутит? Но если ее предположения верны, почему Вамех отнекивался, почему побледнел, услышав имя Миха? Все это показалось Лейле крайне подозрительным, ей хотелось раскрыть тайну Вамеха, существование которой не вызывало никаких сомнений. И Алисе было интересно, кто такой Миха? Но подруги могли только строить догадки, потому что Рафо Македонский, у которого можно было все выведать, укатил в Тбилиси, и бог весть, когда он вернется. Тайна оставалась тайной.

Подруги стояли в кухне. Алиса мыла тарелки и протягивала их Лейле вытирать. К ужину все было готово. На столе лежали хачапури, жареные куры пока еще плавали в масле, а от жаркого с овощами поднимался аппетитный пар. Яства были сложены на столе в кухне и накрыты бумагой. Под столом, в ведрах с холодной водой покоились бутылки с вином. Все было готово к столу, и Алиса радовалась, что дела уже позади.

Сейчас они мыли, вытирали тарелки и разговаривали о пожаре. В эти дни все разговоры в городке сводились к одному: в семьях, на улицах, в учреждениях только и слышалось: «Пожар… Абрашка… Ревизия… Абрам Соломонович… собака…» Одни утверждали, что Абрам сам спалил дом, другие возражали:

– У самого бы рука не поднялась!

– Еще как поднялась!

– Но, черт возьми, для чего надо было строить такой дворец, если он собирался сжечь его?

– Когда он строил, то и предположить не мог, что через пять лет его застукает ревизия.

– При чем тут ревизия?

– При том, дорогой мой, что у Абрашки такой товар откопали, что полагалось ему-ровно десять лет с конфискацией имущества. Усек? Однако Абрашка не будь дураком взял да и сжег и дом, и товар, и документы. Сейчас беги, доказывай, что он в самом деле промышлял левым товаром.

Народ удивлялся этой истории, очень удивлялся.

– И милиции известны его делишки, но что она может сделать? Не пойман – не вор, за здорово живешь не посадишь человека. А барахлом Абрашка скоро обрастет, – говорили дальновидные.

Наивные же покачивали головами, не уставая удивляться этому происшествию.

Повсюду, где заходил разговор о пожаре, непременно вспоминали и Вамеха. Весь город уже знал, что он спас овчарку Муру, причем некоторые скептически посмеивались, услышав о подвиге, другим же нравилась такая смелость. Лейла и Алиса обсуждали случившееся на кухне. Лейла подробно пересказала Алисе все, что увидела и услышала в тот день. Женщин страшно интересовало, кто такой Миха Гурамишвили и почему Вамех смутился, когда о нем упомянули. Может быть, Лейле показалось?

– Что ты! Стоило Рафо Македонскому произнести это имя, как Вамех вздрогнул и переменился в лице.

– Ты думаешь, он знает его и скрывает?

– Ума не приложу.

– Три месяца здесь Вамех, но я никак не могу раскусить, что он за человек? – Алиса вздохнула.

– Знаешь, что мне кажется? Не беглый ли он преступник?

– Как у тебя язык повернулся, Лейла, и не совестно тебе? – в сердцах воскликнула Алиса.

– Чего ты кричишь, что здесь невероятного? Может быть, он скрывается здесь? И с какой бы стати он связывался с Дзуку.

– Что ты взъелась на Дзуку? Если хочешь знать, Дзуку самый порядочный человек в нашем городе. Это он спас Вамеха, когда тот подрался с Шамилем, он посадил его в машину и отвез за город.

– Отвез! Как будто на другой день тому не перерезали горло!

– Это произошло потому, что в нашем городе подонки, подобные Ясону, считаются мужчинами.

– Не тебе бы так говорить.

– Почему это, позволь спросить? – горячилась Алиса.

– Сказать? – со значением спросила Лейла. – Так знай, что сейчас твоих Ясона и Вамеха водой не разольешь.

– Потому что Вамех и не подозревает, какую свинью подложил ему Ясон. Если мне выпадет случай, я ничего не утаю.

– Выдашь Ясона?

– Еще как! Человека чуть было на тот свет не отправили, а этот наглец к нему в друзья затесался, словно он тут ни при чем. Таковы вот мужчины в нашем городе!

Лейла удивилась, с какой злостью говорила Алиса. Многое довелось испытать Лейле в жизни, опыт у нее был немалый, но тут она терялась, не понимая, почему Алиса принимает ту давнюю историю так близко к сердцу. «Наверное, совсем разочаровалась в Ясоне», – думала Лейла, догадываясь: тут что-то не то. Выждав немного, она сказала:

– Вообще подозрительно, почему Шамиль все спустил Вамеху?

– Во-первых, ничего он не спустил, парня чуть не укокошили. Не будь меня… Но оставим это. Во-вторых, откуда тебе известно, что Шамиль не боится Вамеха?

– Ха-ха-ха! – расхохоталась Лейла. – Признайся чистосердечно, ты неравнодушна к Вамеху? – Она быстро взглянула на Алису.

– Вот еще, какие глупости, – Алиса передернула плечами, опустила голову, избегая внимательного взгляда подруги и продолжая старательно мыть тарелки.

– С чего бы Шамилю бояться Вамеха? Шамиль никого не боится, – сказала Лейла.

– А ты откуда знаешь?

– Убеждена. Что же касается Вамеха, то он явно подозрительная личность, и милиции не мешало бы заинтересоваться им. – Лейла все не сводила с Алисы испытующего взгляда.

– Некрасиво, Лейла, подозревать человека, людям надо верить.

– Никому не следует верить! Что мы знаем о нем, кто он, что? Может быть, скрывается здесь, заметает следы? – и она снова внимательно посмотрела на подругу.

– Если бы он скрывался, то и паспорта никому бы не показал! Я сама видела паспорт в больнице, там ясно написано, что зовут его Вамех, фамилия – Гурамишвили, и адрес указан, только я его не запомнила. Если бы он скрывался, то после той драки ни за что не остался бы в нашем городе! К тому же и милиция проверяла его документы и нашла, что все в порядке.

– Может быть, это не его имя и фамилия? Может быть, он по чужому паспорту живет? – подзуживала подругу Лейла.

– Не говори глупостей! Если это не его имя, тогда он вообще не может иметь никакого отношения к Миха Гурамишвили, и чего бы ему смущаться, когда упомянули о том.

– А он в самом деле смутился. Я заметила, как он смешался, даже побледнел. Мне кажется, он знает Миха, только не захотел признаться.

– Как же ты у Рафо не разузнала, кто такой Миха?

– Не успела. Он уже в Тбилиси укатил, говорят, в чужом костюме проводили бедного.

– Не верю я, чтобы Вамех оказался преступником, достаточно хоть раз взглянуть на него, – сказала Алиса, склоняясь над краном.

Послышался плеск пущенной воды.

– Знаешь что? – заявила Лейла. – Я тоже думаю, что он не способен на плохое, и вообще он симпатичный человек, не так ли?

– Так.

– В нем чувствуется благородство, он чем-то притягивает к себе. Было бы ужасно обидно, если бы мои сомнения подтвердились. Хочется, чтобы он оказался порядочным человеком с незапятнанным прошлым. По правде сказать, он мне очень понравился.

Алиса долго мыла под краном руки, потом вымыла лицо, шею. Подруги прошли в маленькую комнату Алисы. Алиса вытиралась, радуясь, что в комнате чисто и прибрано, что воздух здесь после кухонной духоты свежий. Все вещи расставлены по местам, только у тахты стоят белые туфли на высоких каблуках, и на тахте расстелено новое белое платье, в которое Алиса нарядится к вечеру. Сегодня ее день рождения. А в этот день из года в год у нее собираются одни и те же гости: Лейла, доктор Коция с супругой, директор школы Вахушти, лейтенант Бено, а с тех пор, как его перевели в Батуми, – Ясон. Сегодня Ясона не будет. Вероятно, не придет и доктор Коция, потому что после ссоры с Вахушти, когда доктор плюнул ему в лицо, они избегают встреч. Алиса не могла не пригласить доктора Коция, своего доброго покровителя, а иначе его не стоило бы звать. Доктор Коция человек славный, но за столом его трудно переносить, он совершенно не умеет поддержать компанию, всерьез воспринимает шутки; сядет как истукан с озабоченным видом и к стакану не притронется – правда, здоровье не позволяет ему пить, но не умрет же он от пары глотков, – ест мало и привередливо, в самый разгар веселья, надутый, дает всем понять, что своим присутствием он осчастливил общество. Пока доктор Коция за столом, всем как-то не по себе, но, к счастью, он всегда уходит рано. Вот тогда и начинается настоящее веселье. На этот раз Алиса сама не знала, кто придет к ней, кто вспомнит о дне ее рождения? Вахушти, несомненно, будет, о нем и говорить нечего. Ясон? Тот бы со всех ног примчался, да вчера, когда он позвонил ей на работу, заранее поздравив ее, она дала понять, что его присутствие нежелательно. Хорошо, если бы Джемал был здесь. Поздравительная телеграмма от него лежала на книжной полке на самом видном месте. Дней десять назад Алиса написала ему и просила приехать, пусть достанет денег только на билет сюда, а отсюда она сама отправит его. Но ему, видимо, не удалось вырваться, скорее всего не отпустили с лекций. Алиса огорчилась, но что поделаешь?

Прохладный ветерок влетел в комнату с балкона. Лейла стояла у открытой двери, прислонясь спиной к косяку.

– Знаешь, какая идея пришла мне в голову? – сказала она вдруг.

Алиса сбросила домашний халатик и полуголая стояла посреди комнаты.

– Какая? – спросила она, присела на тахту и стала натягивать на ногу длинный, телесного цвета чулок. У нее были красивые, стройные ноги. Женская красота иногда волнует и самих женщин, и Лейла с удовольствием глядела на привлекательные ноги подруги.

– Какая же идея пришла тебе? – повторила вопрос Алиса.

– Так… Какие красивые у тебя ножки.

– Первый раз заметила? – с удовольствием засмеялась Алиса.

– Послушай. Я вот что придумала: пригласим Вамеха на твой день рождения?

Алиса застыла, с удивлением уставясь на Лейлу.

– Чего ты так смотришь? – рассмеялась Лейла.

– Пригласить Вамеха? – переспросила Алиса.

– Да.

– А как его пригласишь?

– Попросим Ясона, пусть приведет.

– Я не хочу сегодня видеть Ясона.

– Хорошенькое дело! В чем он провинился? Он тебе ничего плохого не сделал, пусть придет и приведет Вамеха.

– Вамех с Ясоном не придет, – уверенно сказала Алиса.

– Почему ты так думаешь?

– Знаю.

– А я уверена, что Вамех с удовольствием придет к тебе.

– Почему?

– Потому что такие, как он, любят красивых женщин.

– При чем же тут я? – Алиса покраснела.

– Не притворяйся! Настоящих мужчин всегда прельщает то, чего трудно добиться, а что труднее, чем завоевать красивую женщину?

– Если хочешь знать, меня совсем не интересует твой Вамех.

– Именно поэтому он может заинтересоваться тобой. – Лейла лукаво улыбнулась.

– Я вовсе не желаю, чтобы Вамех интересовался мной, – смущенно выдавила Алиса, и Лейла снова хитро улыбнулась.

– Ты же хочешь, чтобы мы узнали его подноготную?

– Почему же нет? Одно к другому не относится. – Улыбнувшись, Алиса поднялась с тахты, надела платье и подошла к зеркалу.

– Именно поэтому необходимо пригласить Вамеха, – развивала свою мысль Лейла, – мы должны сблизиться с ним и заставить его проговориться.

– Я согласна – приглашаем! С новым человеком всегда интересно!

– Разумеется, а то всегда одни и те же лица, я уже по горло сыта ими. Иногда так хочется новизны, что, кажется, совсем бы не огорчилась, если бы кто-нибудь из знакомых умер, хотя бы встряхнулась немного.

– Что ты болтаешь, не стыдно тебе?

– Ни капли! Ничего нет невыносимей однообразия.

– Ладно! Зовем Вамеха!

– Но как?

Алиса стояла перед зеркалом, застегивая пуговицы.

– Твоя идея, ты и придумывай, – залилась она смехом, – раз начала, доводи дело до конца.

– Я бы сама с удовольствием пригласила его, да со мной он вряд ли пойдет. К тому же где мне искать его?

– Я знаю! Ты разыщи Дзуку и уговори его прийти к нам и привести Вамеха.

– Ты с ума сошла! – воскликнула Лейла.

– Это единственная возможность. Дзуку тебе ни за что не откажет, а Вамех с ним придет обязательно.

– Он так удивится, если я приглашу его, что боюсь, как бы остатков разума не лишился, у него и без того с умишком не густо. – Лейла расхохоталась.

Поразительным было отношение этой женщины к Дзуку, ей почему-то казалось, что он опозорил ее, выколов на груди над дурацким сердцем со стрелой имя «Лейла», словно Дзуку не был волен татуировать на своей груди все, что захочет. Даже то, что Дзуку спас Лейлу от смерти пятнадцать лет назад, она вменяла ему в вину – он вытащил ее на берег совершенно голой, а ведь туда прибежали и знакомые, и незнакомые мужчины, и ребята, ее сверстники, и все беззастенчиво глазели на нее. Лейлу до сих пор жжет стыд при мысли о том, в каком виде она очнулась. Лучше было утонуть, чем пройти через такое! И за все это она должна благодарить Дзуку. А сколько насмешек пришлось пережить из-за его дурацкой татуировки! Большинство женщин гордилось бы этим, а Лейла умирала со стыда. С тех пор она не хотела и видеть Дзуку, не переносила его, хотя он не был ни в чем виноват. Кто знает, может быть, у этой неприязни были более глубокие корни, чем кажется с первого взгляда? Может быть, Лейла вовсе не была против того, чтобы полюбить Дзуку? Ведь Дзуку так сильно и преданно любил ее. Кто знает, может быть, она не выносила Дзуку потому, что он не отвечал ее идеалу, и неосуществленная возможность раздражала ее? Неприязнь к нему зародилась давно, но прошли годы, многое, имевшее раньше значение, сгладилось, и сейчас Лейла чувствовала, что совершенно несправедливо невзлюбила Дзуку, а точнее говоря, она его уже не ненавидела, но чтобы не признаваться в этом даже самой себе, еще ожесточенней нападала на Дзуку, когда о нем заходил разговор.

– Пропади он пропадом, этот косоглазый, говорить о нем не желаю! – сердито сказала Лейла.

Алиса застегнула на шее кулон и накрасила губы. Потом включила радиолу, присела на тахту и принялась полировать ногти. Журчала музыка. С грохотом промчался поезд, стук колес ворвался в комнату, но его тут же заглушил пронзительный гудок. Лейла вышла на балкон, оперлась о перила и стала глядеть на городок.

Стоял прекрасный день. Мирно и спокойно ожидал городок недалекую уже зиму. Где-то за домами лаяла собака. Откуда-то слышалось разудалое пение. Гудок электровоза на миг покрыл все звуки. Юноша на велосипеде затормозил против дома Алисы, спрыгнул с седла, прислонил велосипед к дереву, вбежал по каменным ступенькам и скрылся за дверями почты. «А если кто-нибудь уведет велосипед? Вскочит в седло, и поминай, как звали!» – представила Лейла. Она-то, конечно, поднимет крик, и вора обязательно поймают. Хотя кто его будет ловить, когда на дороге – ни души? Дорога тянется до самого поселка. Далеко-далеко, среди пожухлых полей виднеется арба, еле-еле ползущая по шоссе. Еще дальше – горбатые горы. Их уже занесло снегом. Скоро нагрянет зима, жизнь в городке совсем замрет, чем занять себя в тоскливую зимнюю пору? Живешь так, что ничего интересного ждать не приходится. Лейле стало тоскливо.

Она вернулась в комнату. Нежная, приглушенная музыка рождала смутное настроение спокойствия.

– Где мне найти этого Дзуку? – спросила Лейла, не глядя на Алису.

– Дзуку? Легче легкого. Он наверняка околачивается на главной улице. По воскресеньям он всегда там. Ты можешь пройти, как бы случайно и…

– Чтоб ему провалиться, рискну! – решилась Лейла.