Текст книги "Расплата"

Автор книги: Гурам Гегешидзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 44 страниц)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1

Сентябрь напоминал раннюю зиму. Шли дни, а небо не переставало хмуриться. Беспросветные дожди и похолодание напугали всех, и разговоры шли только о погоде. Страда была на носу, а ненастью не предвиделось конца, и с трудом верилось, что удастся еще погреться на солнце. В последних числах сентября случилось наводнение, поля залило. Непогода угнетала, удивленные и озадаченные люди то и дело поглядывали на небо и не могли понять, надолго ли зарядили дожди, скоро ли разойдутся обложные тучи? Улицы опустели, редкие прохожие, спрятав головы в воротник, норовили побыстрее укрыться под крышей. Городок притих, словно вымер. На дневные сеансы в Дом культуры собиралась ребятня, вечерами же ни одна живая душа не заглядывала сюда.

Никаких происшествий не случилось за это время, лишь скончалась одна древняя старушка. Могучий ливень разразился в день ее похорон, и немногие родственники да двое-трое соседских мужчин – в плащах, с которых ручьями стекала вода, в резиновых сапогах, до голенищ заляпанных грязью, – провожали покойницу в последний путь. С могилой намучились – стоило копнуть, и яма тут же заполнялась водой. Поминки были скомканы. Мужчины прямо из-за стола завалились в духан и пили до ночи.

Что же еще случилось? Ничего примечательного. Дзуку готовился к сороковинам по Таурии. Те деньги, которые он был обязан уплатить за перебитую посуду, внес Вамех. Во всяком случае такой слух распространился по городку. Это известие дошло и до Дзуку, а как он поладил с Вамехом, никто не знал. Но однажды, когда дождь лил, словно из ведра, Дзуку и Вамех выпивали в вокзальном ресторане. С ними был и официант Гвачи, которого Дзуку беспричинно побил месяц тому назад. Все трое изрядно набрались, особенно Дзуку, но, в отличие от прежних попоек, на этот раз он не шумел, не веселился буйно.

Поезда привычно грохотали по рельсам, тоскливая картина открывалась из окон вагонов – сплошная пелена дождя и залитые водой поля. Понуро, словно виноватые, поникли густые деревья за вокзалом. На перроне не суетился, как прежде, народ, Антон и Мейра куда-то исчезли. Ясона в любое время можно было найти в Доме культуры, а Джемал, завершив практику, вернулся в Одессу. Алиса проводила его, они поцеловались и расстались с улыбкой. Через год после окончания института Джемал намеревался вернуться сюда и начать здесь службу. Алиса была горда и счастлива. Наконец-то нашелся мужчина, достойный ее любви и уважения! Многим придется поприкусить языки, когда она станет супругой врача. Никто в городке не сомневался, что дело клонится к свадьбе, все уже знали, что Джемал переговорил с доктором Коцией и тот обещал во всем посодействовать Джемалу, когда он получит диплом и приедет.

В этом сентябре женился Леван, сын доктора Коции. Роза, так звали его жену, была дочерью ночного сторожа. Миловидная, тоненькая девушка взяла всем, только имя ее было несколько странноватым для слуха местных жителей. Леван справил скромную свадьбу, не решился пригласить Дзуку, хотя и очень хотел… Разумеется, доктора Коция тоже не было в числе приглашенных, и это еще больше отдалило отца от сына, хотя они и без того были безнадежно далеки друг от друга.

Дожди лили ежедневно. Невозможно было понять, сентябрь на дворе или март. Старики в один голос твердили, что не помнят похожей осени. Погода действует на человека: в холод он становится более вялым и замкнутым, а нынешний сентябрь смахивал на раннюю зиму. Однако постепенно все свыклись с ненастьем, забылась летняя жара, и жизнь покатилась по привычной колее. Скука непогожих дней не нарушила городской жизни: по утрам, как всегда, люди шли на работу, вечерами возвращались обратно. Наконец дожди приутихли, но капли все продолжали стекать с листьев деревьев и звонко шлепались в лужи.

В тот день, когда Вамеха снова заметили в городе, дождя не было. Всего два раза за этот месяц видели его горожане: первый раз – когда он с Дзуку и Гвачи пил в вокзальном ресторане, а куда они делись потом, не знал никто, потому что эта троица вышла из ресторана заполночь, и, как назло, лил проливной дождь; во второй раз Вамех объявился на вокзале в тот самый час, когда Алиса провожала Джемала. Он проходил по перрону, поздоровался с ними на ходу и, заметив, что Джемал и Алиса рады видеть его, подошел. Их, в самом деле, почему-то обрадовало появление Вамеха. Может быть, потому, что они долго не встречались с ним? Но стоит ли докапываться до причины чужой радости? Они с улыбкой повернулись к нему. Трудно сказать, почему они были веселы в тот миг. Может быть, от ощущения собственного счастья, возможно, от того, что хотели скрасить горечь прощания, но не исключено, что Вамех теперь был из тех людей, которым рады все… Алиса выглядела бодро, казалось, отъезд Джемала нисколько не печалил ее. Как ни странно, но в глубине души Алиса и в самом деле не была огорчена, хотя, вероятно, могла бы обидеться, если бы кто-нибудь вслух предположил такое. Ведь будущее представлялось ей в радужном свете, и сейчас, стоя на перроне рядом с Джемалом, она наслаждалась осенним, пропитанным дождевой влагой воздухом, улыбалась и ничуть не скорбела.

– Уезжаете? – спросил у Джемала Вамех.

– Что делать? Пролетела моя практика, – с некоторой застенчивостью, в которой чувствовалась и гордость, ответил тот. Он явно гордился тем, что завоевал сердце Алисы, что она пришла проводить его и Вамех застал их вместе.

В эту минуту снова хлынул дождь. Джемал сбросил плащ, накинул его на голову и притянул к себе Алису. Девушка прильнула к нему, закуталась полой плаща и, выглядывая из своего убежища, внезапно пожалела Вамеха. Развернув плечи, с совершенно спокойным лицом стоял он под проливным дождем, мягко и добро глядя на Джемала и Алису. В чьем-то потрепанном, насквозь промокшем пиджаке – ворот рубахи распахнут, и дождь хлещет по груди, в грязных солдатских ботинках, с длинным фиолетовым шрамом на шее, он показался Алисе человеком, перенесшим немыслимые страдания, что, впрочем, совершенно не бросалось в глаза, – он всегда оставлял впечатление твердости и силы, даже сейчас, когда мок под дождем и мерз, явно мерз – губы у него посинели, но держался он так, словно дождь и холод были ему нипочем, мягкая улыбка не сходила с его лица, он тепло и добро смотрел на влюбленных. Алисе захотелось ободрить его, высказать свое сочувствие, непонятная, щемящая жалость охватила ее, она не удержалась и расплакалась.

Джемал, заметив, что она плачет, еще крепче обнял ее.

– Будет тебе, не плачь, успокойся! – взволнованно говорил он, но горделивая нотка еще явственней, чем минуту назад, прозвучала в его словах.

Алиса высвободилась из его рук, откинула плащ, отошла немного и подставила лицо дождю. Потом взглянула на Джемала чуть покрасневшими глазами, перевела взгляд на Вамеха и рассмеялась. Она вытирала слезы и смеялась.

– Умница, так-то лучше! – похвалил ее Джемал с несколько растерянной улыбкой, – он смутно почувствовал, что происходит не то, что представлялось ему.

– Ты на каком курсе? – спросил Вамех, рассеивая внезапную неловкость.

– На пятом, – ответила за Джемала Алиса, – на будущий год кончает, станет врачом в нашем городе, – сквозь смех проговорила она, переводя взгляд с Джемала на Вамеха.

– Хорошо, – улыбнулся и Вамех, – буду жив, свидимся.

– Непременно увидимся, непременно, – горячо ответил Джемал и обернулся к Алисе, – только не плачь, прошу тебя, не надо…

– Ты не знаешь, почему я плакала, – отрезала Алиса. Она в самом деле не плакала, да и смеяться перестала. Лицо ее было холодно и спокойно.

– Знаю, – самоуверенно и в то же время с тревогой заявил Джемал.

– Ничего ты не знаешь! Никто ничего не знает, глупости это! – оборвала Алиса, не глядя на него.

Вамех невольно усмехнулся.

– А ты чего смеешься?! – обернулась к нему Алиса, строго и сурово взглянув на него.

Вамех спокойно выдержал ее вызывающий взгляд и ответил той же насмешливой улыбкой:

– Знаете, что я вам скажу, Алиса? Не для всех же отъезд Джемала трагедия.

Девушка опустила глаза. Блестящая от дождя платформа была пуста. Все укрылись в вокзале. На дальнем пути стоял товарный состав. Вдоль него шел железнодорожник, постукивая длинным молоточком по колесам вагонов.

– И поезд куда-то запропастился, – нервно сказала Алиса.

– Через две-три минуты подойдет, – Джемал взглянул на часы, и в ту же секунду послышался далекий гудок электровоза.

Вамех пожал руку Джемалу, пожелал ему счастливого пути и удалился, чтобы не мешать прощанию влюбленных, широко шагая, стуча тяжелыми, подкованными ботинками. Поезд с грохотом ворвался на первый путь.

2

Поезд набирал скорость. Долго простоял в тамбуре Джемал, провожая взглядом знакомые места. Мимо окна проплывали красивые дворы, обсаженные кустарником, дощатые дома, ворота, дорожки. Джемал смотрел на размякшую от ливней землю, на зеленую траву и мокрую, высокую кукурузу, на деревья, заслоняющие дома предместья; пропадали за окном последние дома, оставались позади часть жизни, многие сладкие минуты, – все уходило в прошлое. Джемал грустил, но то новое, что ждало его впереди, предвкушение скорых перемен развеивало грусть, и мысли его постепенно покидали и этот городок, и Алису, и доктора Коцию, и Вамеха, всех и все, что было связано с его недолгой практикой. Мысленно он уже перенесся туда, куда сейчас уносил его поезд.

И Алиса долго стояла на перроне, провожая взглядом последний вагон. Наконец он скрылся из глаз, пропал вдали. Дождь прекратился «Ну и погодка!» – Алиса зябко поежилась и почувствовала, что ее совершенно не тянет домой, не хочется возвращаться в свою пустую комнату. Что-то угнетало ее, чего-то хотелось, а чего, она и сама не знала. Зажав под мышкой сумочку, она направилась к выходу, но едва вступила на лестницу, как заметила Шамиля. Он стоял на привокзальной площади и курил. Первой мыслью, которая мелькнула у Алисы при виде Шамиля, была: необходимо срочно разыскать Вамеха, предупредить, что этот бандит подстерегает его на площади. Алиса повернула обратно, обежала платформу, заглянула в зал ожидания – Вамеха не было. Девушка отворила дверь парикмахерской – и здесь нет. Оглядела зал ресторана – напрасно. Куда же он исчез? Куда вообще исчезает этот тип, чем занимается? Уже второй месяц околачивается Вамех в городе, но где он живет, на какие деньги? И что у него за дела, зачем он вообще приехал сюда? Огорченная Алиса вышла на площадь, внимательно оглядела прохожих. И здесь не видно. Шамиль уже ушел, но ей все равно хотелось найти Вамеха, предупредить, что на площади только что околачивался его враг, однако то, чего очень хочешь, никогда не случается…

Медленно направилась она к дому. Ей было грустно. Свое огорчение она приписывала отъезду Джемала, и ей захотелось тут же написать ему, что она страшно скучает, хотя они расстались всего десять минут назад. Ей хотелось, чтобы Джемал сейчас почувствовал, как у нее опустились руки, когда его поезд скрылся вдали, как опостылел ей этот городишко, как страстно желает она изменить свою монотонную, тусклую жизнь, вечно безрадостную, в сто раз худшую, чем погода в нынешнем сентябре.

3

Все на свете имеет конец. Хорошее сменяется плохим, плохое – хорошим. Нескончаемого нет. В первых числах октября восточный ветер пришел на смену дождям, разогнал тяжелые тучи и подсушил землю, Сразу потеплело. Люди ободрились, снова ожили улицы, а к середине октября почва просохла и щедрая, благодатная осень вступила в свои права.

Ароматом молока и меда потянуло с полей. Золотыми нитями заткало солнце пространство между землей и небом. Быстрее заструился сок в жилах деревьев, и налились плоды. Запахом спелости пропитался прозрачный, как хрусталь, воздух. Золотистой осенней желтизной подернулись дали и смягчились краски земного простора. Люди двинулись на поля. Такой благодатью был преисполнен каждый день, что все ощутили перемену и в самих себе – небывалый прилив сил и радости переживал народ. А вечерами удовлетворение согревало сердца слаще первого любовного томления. Опадала пожелтевшая листва. Разнолистье пестрым ковром накрыло землю, и глазу была отрадна его красота, она заставляла забыть, что ты – свидетель последних дней этой прелести, что зимний холод медленно подбирается к ней, и эти прекрасные в своей предсмертной красе листья скоро истлеют и распадутся. Но пока еще торжествовала жизнь, переполняя человека желанным умиротворением. Душа искала любви, тепла и простора. От солнечного тепла мускулы наливались силой, и вольная песнь рвалась из груди. Гимн труду гремел в долинах, и величественное солнце не сводило взгляда со счастливой земли.

Солнце – наш отец. Солнце – творец жизни. Солнечные лучи – это душа, которая, слившись с землей, матерью нашей, рождает жизнь. Не потому ли поклонялись древние солнцу, радостными возгласами приветствуя утреннюю зарю?

Почти такую же языческую радость испытывал Вамех по утрам, когда просыпался и видел солнце, облекающее мир в радужные покровы. Каждое утро спешил Вамех на поля, над которыми из конца в конец развернулась безоблачная лазурь, успокаивающая и смягчающая душу, избавляющая от скорби и мучительных дум. Он испытывал радость при виде полей, в которых кипела страда, при виде бесконечных деревьев, размежевывающих нивы, зеленых еще или уже сбросивших летний наряд. В прогалинах между стволами открывалось бескрайнее пространство цвета спелой хурмы. Вамех радовался пению иволги, с отрадой наблюдая, как съезжаются сюда колхозники из ближайших деревень. Сейчас он сам был тоже крестьянином, убирал хлеба, и труд заставлял забывать о многом. Все здесь уже знали Вамеха и считали его своим. Занятые работой люди не имели досуга для излишнего любопытства, труд роднил всех.

Крытыми арбами свозили с полей хлеб. Обломанные стебли кукурузы срубали под корень и складывали рядами. Нагруженные кукурузными початками арбы, скрипя, разъезжались по проселочным дорогам. Всюду, куда ни глянь, янтарный простор, и уставший Вамех разогнет, бывало, спину, смахнет пот со лба, да так и застынет с серпом в руке, радуясь, что смешался с трудовым людом и совсем иными глазами видит жизнь. Он жаждал вольной жизни сына природы, его молодая душа требовала действий, он не желал больше мириться с ролью стороннего наблюдателя, он рвался творить жизнь своими руками, чтобы оправдать собственное существование и искупить свою вину.

Весь октябрь проработал Вамех в колхозе. С утра до вечера, не разгибаясь, трудился он в поле и получил на трудодни столько, что этого за глаза хватило бы на целую зиму. Уставший и обессиленный, возвращался он вместе со всеми в деревню. Он уже сжился с новыми людьми и этими местами, его смятенная душа успокоилась, потому что он не был слабым человеком. Кто силен, кто более остро воспринимает происходящее, в том скорее происходит перелом, чем в том, кто покорно следует за однообразным течением жизни. Для сильного, одаренного человека время полно перемен, каждый миг для него отличен от предыдущего, и всякое, незначительное на первый взгляд явление оборачивается для него источником вдохновения, потому что такая личность на лету схватывает смысл и постигает значение происходящего, в то время как заурядному человеку не хватает нескольких лет, а порой и всей жизни, чтобы понять суть явления. Поэтому сильный и одаренный человек легко меняется, и эти изменения всегда способствуют его росту.

Новая жизнь увлекла Вамеха, и он стал иным в течение двух последних месяцев. Это вовсе не означает, что он полностью переродился, такого не бывает, корни прошедшего настолько глубоко проникают в сегодняшний день, что мы принадлежим прошлому не меньше, чем будущему. Эхо прошлого, его отпечаток определяют наши стремления, а наше сегодняшнее бытие обусловливает незримый союз с будущим.

Так или иначе, но Вамех полюбил широкие поля, на которых трудился и уставал, полюбил деревню, в которой жил сейчас, и совершенно не жалел, что судьба занесла его в этот край. За весь октябрь он ни разу не показался в городе. Он был очень благодарен Дзуку, уступившему ему свой домик в деревне, который пустовал после смерти родителей. Отныне Вамех поселился здесь, здесь было его гнездо.

Да, вправду трудно существовать, не имея цели и гнезда. Гнездом Вамех обзавелся, а в голубоватой дымке будущего постепенно проявились черты того неясного и неоформившегося, что представлялось Вамеху целью его жизни.

4

А в городе ничего не менялось. По-прежнему толкался и шумел народ на улицах. Стояла осень, и во всем ощущалась осенняя сырость. Перегруженные урожаем грузовики один за другим подкатывали к заготовительным пунктам и порожняком летели обратно. Базары ломились от обилия товаров и покупателей. Крестьяне из окрестных деревень заваливали прилавки всевозможными дарами садов – черным и янтарным виноградом, грушами и поздними яблоками, айвой и хурмой. Снова вприпрыжку носился между прилавками Мейра, в засученных до колен штанах, в новой лохматой папахе. Снова, кряхтя, таскал он мешки. В маленькой парикмахерской у базара, где пару месяцев назад ранили Вамеха, беспрерывно и монотонно жужжала электрическая машинка. Парикмахер приобрел ее месяц назад и чрезвычайно гордился своей новинкой. Загорелые, лохматые и небритые крестьяне громко переговаривались и, хохоча, ждали очереди, толстый, но проворный парикмахер вертелся волчком, до поздней ночи наводя красоту на деревенских работяг.

Дом культуры временно закрыли, там начался ремонт. Ясон с головой ушел в хлопоты, командовал, торопил маляров и штукатуров, ему хотелось завершить работы до наступления холодов. Множество забот свалилось на него, что было как нельзя кстати. Правда, у него хватало выдержки скрывать свои чувства, но в глубине души он мучительно переживал разрыв с Алисой. На людях он старался не подавать виду, держался спокойно и равно, однако, кто знает, не было ли это профессиональным мастерством? Ясон ведь был актер, лицедей. Несомненно одно, он раскаивался, проклинал в душе свою невольную ошибку, но, увы, ничем не мог помочь себе. У Алисы появился новый обожатель по имени Джемал, ни в чем не уступающий Ясону. Алиса терпеливо и с гордостью ждала его. Да, да, с гордостью! Она гордилась, что ждет возлюбленного, который через год возвратится из Одессы и женится на ней. А Ясон при встречах с Алисой держался так, словно, несмотря ни на что, они остаются искренними друзьями. Девушка не противилась этому. Виделись они редко. Ясон был загружен работой и за делами забывал об Алисе.

Алиса каждое утро шла главной улицей в больницу, по обыкновению очень вежливо и приветливо здороваясь со знакомыми. Возможно, что благодаря этой приветливости ее и любили в городе, хотя чего только не болтали о ней за глаза. Целый день она проводила в больнице, где постоянно хватало больных. Одни выписывались, другие поступали…

Все эти дни Алиса пребывала в непрерывной тоске. Нельзя сказать, что ее раздражали капризы больных, нет, она давно привыкла к их брюзжанью и научилась не придавать ему значения. Видимо, какие-то личные переживания не давали ей радоваться. Чем они были вызваны? Со стороны казалось, что у нее не было ни малейшего повода впадать в хандру. Наоборот, она не могла пожаловаться на судьбу, по милости которой все складывалось как нельзя лучше. Алиса ничем, не выказывала своего недовольства жизнью, но она не могла больше выносить постоянного одиночества. Как ей хотелось, чтобы Джемал вернулся до срока! Нет ничего тягостнее ожидания, долгого и постоянного ожидания, даже если оно обещает принести счастье. По вечерам, вернувшись с работы, Алиса включала радиолу, выносила на балкон стул и допоздна сидела, глядя на городок, на снующих по улицам обитателей его, на прелестные, аккуратные домики с красными черепичными крышами. Что делать, куда бы сбежать отсюда? Из вечера в вечер повторялось одно и то же. Иногда забегала Лейла, давнишняя подруга Алисы, тогда они усаживались на балконе рядом и развлекались разговорами о прохожих: в городке они знали подноготную почти каждого человека.

Шамиля и его компанию они терпеть не могли. Какими только словами не награждали их подруги, когда те проходили по улице под балконом Алисы, гогоча и сквернословя, с таким отношением к окружающим, словно весь мир принадлежал им одним и они могли вести себя, как заблагорассудится. Ни Алиса, ни Лейла не опускались до общения с ними, но знали каждого, да и кто в городе не знал этой шайки? Лейла дружила с Ясоном, но теперь стеснялась упоминать о нем, – стоит ли попусту тратить слова, если Алиса любит Джемала? Странно, что-то очень быстро потянуло их друг к другу. Лейла почти досконально знала историю их романа. На первый взгляд все произошло случайно. Ну и что из того? В жизни все происходит случайно. Если бы Ясон не донес дружкам Шамиля, возможно, Алиса и не заметила бы Джемала, но именно подлость Ясона толкнула Алису к студенту-практиканту. Она явно затеяла эту историю, чтобы досадить Ясону. Джемал нравился ей, но она ни в коем случае не изменила бы Ясону, не запятнай он себя. Алиса не из тех, кто ищет развлечений. Нет, Лейла прекрасно понимала, что Алиса ищет преданного друга и ничего не пожалеет для него. Поэтому-то Алиса так часто переоценивала людей, доверчиво относясь ко всем. Но ей не везло, ее не ценили те, для кого она жертвовала всем, а народ распускал сплетни, выдумывая всяческие небылицы. Одна Лейла знала, насколько честной и искренней была Алиса, как преданно и самоотверженно умела она дружить. Народ все истолковывает по-своему, стоит ли обращать внимание на сплетни? Ты сам должен быть убежден в собственной правоте, тогда и другие поверят в нее. Поскольку Алиса твердо верила, что через год вернется Джемал и они поженятся, все в городке тоже думали, что так оно и случится, хотя до Джемала Алиса крутила со многими, и с Бено, и с Ясоном, и бог знает с кем, но до свадьбы дело еще ни разу не доходило.

Лейла любила Алису, Джемал произвел на нее хорошее впечатление, и она радовалась счастью подруги. По мнению Лейлы, Джемал был глубоко порядочным человеком. В отличие от местных, он не придавал никакого значения прошлому Алисы и искренне привязался к ней. В городке многие, вернее большинство, считали, что девушка, чем-то запятнавшая себя, никогда не станет верной женой и хорошей матерью. Джемал же придерживался иных взглядов, возможно, что усвоенные им чужие нравы сыграли в этом свою роль, но так или иначе, а Джемал систематически писал Алисе, что, по мнению Лейлы, наглядно подтверждало его порядочность. В каждом ответном письме Алиса передавала ему привет от подруги. Они были знакомы, Лейла несколько раз приглашала в гости Алису и Джемала, когда он был здесь. Что же удивительного, что Алиса грустит без друга, что ни наряды, ни общество не интересуют ее? Куда ей пойти, чем заняться, для кого наряжаться в этом треклятом городишке?! Кто здесь оценит ее красоту? Что говорить, и самой приятно выглядеть красивой, но вдвойне приятнее, когда твоя красота предназначается другому, тому, в ком ты стремишься вызвать восхищение и кто нравится тебе. Это гораздо отраднее, чем быть красивой только для себя. Красота – основа любви, в особенности для для женщин; мужчины часто воображают, что существует нечто более важное, чем любовь к женщине. А для женщин жизнь без любви – не жизнь. Бессмысленно прозябать на свете, если ты не творец жизни. Впрочем, жизнь и существование – две различные вещи. Жизнь – это то же существование, только поднятое на более высокую ступень, которая, помимо желания существовать, содержит в себе глубокие страсти, порой те, что по природе своей зачастую противоречат смыслу существования.

Лейла, полнотелая тридцатилетняя женщина, давно развелась с мужем и жила одна, воспитывала десятилетнюю дочь и работала в редакции местной газеты. Личная жизнь ее не удалась. Муж Лейлы оказался подонком в полном смысле этого слова. Достойный и солидный с виду мужчина, он кутил и развлекался напропалую. На службе не держался, и куда бы ни поступал, через неделю его просили освободить место. Он совершенно не заботился о семье, ему льстило считаться беспримерным кутилой и повесой. Можно ли терпеть рядом человека, у которого на уме нет ничего, кроме вечного стремления напиться и обратить на себя внимание, да к тому же доставляющего постоянные неприятности близким? Уж коли обзавелся семьей, так изволь хоть немного заботиться о домочадцах, ведь и на пирушку надо идти с легкой душой! Только черствый, эгоистичный и ограниченный человек сводит к бутылке весь смысл своего существования. Сама Лейла вовсе не отличалась монашеским нравом, умела поддержать компанию, повеселиться, даже могла пропустить рюмочку, но муж ее только на людях казался терпимым человеком. Дома он изводил всех мелочными придирками, своей скандальной въедливостью, зато в обществе, особенно за столом, разыгрывал из себя беспечного и галантного кавалера. Весь заработок он тратил на стороне, не вносил в семью ни копейки. Будь у него причина искать забвения, Лейла смогла бы смириться, но причины не было, зато гонору, желания пустить людям пыль в глаза, выставить себя этаким героем, гусаром, бретером… хоть отбавляй. Он не стыдился ничего, хотя в основном жил за счет жены. Надо еще добавить, что их развод был вызван не экономическими причинами, а лишь безответственностью и полной никчемностью мужа. Лейла долго терпела, долго сносила все, но когда убедилась, что муж ее неисправимый забулдыга и фанфарон, ее терпение лопнуло, она забрала девочку, вернулась в родной город и устроилась в редакцию газеты. С тех пор прошло шесть лет. Буквально через несколько месяцев после ее отъезда муж впутался в какие-то махинации, попал под суд и сгинул. Лейла старалась не вспоминать о нем, потому что, кроме грязи, хамства и унижений, замужество ничем ее не порадовало. Сейчас она жила скромно, незаметно, вкладывая все силы в воспитание дочери. Ни о какой любви она, разумеется не мечтала. Молодость с ее надеждами давно прошла. В ее ли годы думать о любви?! Чужая душа – потемки, но после развода Лейла общалась с мужчинами только на деловой почве. Этого никто не мог отрицать. Вполне возможно, что она нравилась многим, но даже самый злоязычный сплетник не мог бы сказать о ней ничего предосудительного, хотя она и предпочитала иметь дело с мужчинами, нежели с женщинами, Алиса была ее единственной подругой. Лейла любила и жалела Алису, лучше всех знала ее.

И Алиса делилась своими печалями только с одной Лейлой, Ни Алиса, ни Лейла не любили жаловаться на судьбу, но у женщин всегда есть потребность раскрыть душу, посвятить кого-то в свои переживания. Они ничего не утаивали друг от друга, и когда Лейла забегала в гости, подолгу просиживали на балконе, обсуждая свои проблемы. После отъезда Джемала и Алиса зачастила к Лейле. Она всегда приносила девочке какой-нибудь подарок, помогала подруге по хозяйству, а управившись со всеми делами, они отводили душу в долгих разговорах. О чем только не говорили они? О докторе Коции и его сыне, о многих других людях, вспоминали несчастного Таурию, а заодно и Дзуку. Лейла терпеть не могла Дзуку.

– Не напоминай мне об этом пьянице, об этом мерзавце, этот зверь сгубил мальчика, – с отвращением говорила Лейла.

– Не надо так строго судить, Лейла, – урезонивала ее Алиса, – это судьба виновата.

– Какая судьба, дурочка? Ты что, очумела? Он постоянно подбивал мальчонку на выпивку.

– Дзуку тут ни при чем, так уж у несчастного на роду было написано.

– На каком роду? Тем, что мы называем судьбой и объясняем судьбой, можно оправдать любую гадость. Сказал – «судьба» и вышел чистеньким. Разве так можно?

– Все-таки судьба существует, – со странной грустью произносила Алиса и задумывалась.

– Не могу видеть пьяниц, не хочу видеть рожу этого косоглазого, своими бы руками растерзала его! – злилась Лейла.

А город жил своими заботами, люди сновали по улицам, и никому в голову не приходило, что это о них разговаривают две женщины, отдыхающие вечерами на балконе.

И Дзуку не знал, что подруги склоняют его имя. Мог ли он подозревать, что Лейла вспоминает его? Откуда там? Если бы он знал…

Но не стоит останавливаться на этом. Интересно лишь, что Дзуку в последнее время отпустил бороду и капли не брал в рот хмельного. Знакомые рассказывали, что он копит деньги на сороковины и потому постится. Наконец настал этот день, Дзуку поставил памятник на могиле Таурии и пригласил народ на поминки в один из последних дней октября, к трем часам дня.