Текст книги "Крещение огнем"

Автор книги: Гарольд Койл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 32 страниц)

И только голос служащей, заполнявшей регистрационные бумаги Гарольда, нарушил этот красноречивый обмен взглядами между ним и лейтенантом Козак.

–      Сэр, вы можете идти оформляться в финансовом отделе.

Не отрывая взгляда от Козак, Керро левой рукой взял у служащей свой бланк, а правой поднял портфель. И даже машинально выдавив в ответ еле слышное: "Благодарю", – он продолжал смотреть на лейтенанта. Потом резко повернулся и стремительно вышел из комнаты.

Когда за капитаном захлопнулась дверь, Козак повернулась к клерку, заполняющему ее бланк. Он тоже смотрел на нее. Вместо смущения девушка почувствовала, что начинает злиться.

–     Ну, что, служивый, что-нибудь еще не в порядке с моими бумажками?

От этого резкого вопроса клерк смущенно потупился:

–      Нет, мэм.

–      Ну, тогда продолжим.

Благодаря этому маленькому инциденту настороженность второго лейтенанта Козак уступила место уверенности.

28 июня, 10.35

Стоянка напротив здания № 108, Форт-Худ, Техас

Капитан Керро возвращался к своей машине. Его донимали не только жара и назначение в штаб дивизии, но и мысли о женщине-лейтенанте. Ему никак не удавалось отмахнуться от факта ее присутствия. Все утро, во время регистрации, она оказывалась рядом. Не то чтобы его застал врасплох сам факт, что женщин зачисляют в строевые части. Как и большинство военнослужащих, он следил за дискуссиями, сопровождавшими эту кампанию. В душе он смирился с тем, что как бы дело ни обернулось, лично от него ничего не зависит, и у него нет иного выбора, как жить, согласуясь с решением, принятым военным ведомством. Однако встреча с первой женщиной-офицером слегка выбила его из колеи.

Гарольд попытался убедить себя в том, что глупо придавать такое значение процессам, над которыми он не властен, но неожиданно увидел прямо перед собой девушку-лейтенанта. Капитан замер, стараясь понять, что она здесь делает и почему преследует его.

Сняв с плеча черную сумку, лейтенант принялась что-то искать в ней. Достав связку ключей, она повернулась к машине, стоявшей рядом с автомобилем Керро. Так, значит, это просто случайное совпадение?

Чувствуя, себя полным цдиотом, он пошел к своей машине. Лейтенант уже начала открывать дверцу, когда заметила его приближение. Девушка повернулась к нему лицом, встала по стойке "смирно" и, резко подняв правую руку, отдала капитану честь.

Керро это даже удивило. Он остановился и небрежно ответил на приветствие. В этот момент он услышал звук упавшего металлического предмета и увидел, как по асфальту покатился маленький металлический зажим. Гарольд решил, что отвалилась одна из застежек, которыми крепились к форме эмблемы и знаки отличия. Капитан начал шарить руками по кителю и ощупывать лацканы. Козак тоже услышала, как что-то звякнуло, ударившись об асфальт. Увидев, что Керро проверяет форму, она последовала его примеру. Несколько секунд два пехотных офицера молча ощупывали себя. Случайному наблюдателю, никогда не служившему в армии, их действия показались бы весьма странными: можно было ненароком подумать, что эти двое ищут на себе насекомых. Но для солдата забота о том, чтобы форма всегда находилась в порядке – часть его армейской жизни.

Хотя Гарольд начал первым, Нэнси, у которой было куда меньше значков и планок, управилась раньше, наткнувшись на штырек полковой эмблемы.

–      Похоже, сэр, это мое.

Керро перестал проверять свою форму и немедленно обратил все внимание на землю. Обнаружив злополучную деталь у себя под ногами, он поднял ее.

–     Держите, лейтенант. Вот ваш беглец.

Козак протянула руку, забрала у Керро зажим и, поблагодарив, попыталась приладить его на место. Но, не снимая кителя, справиться с этой задачей оказалось нелегко. Полковая эмблема, крепившаяся по центру зеленой командирской нашивки на погоне кителя, находилась между плечевым швом и воротником. Вытянув шею и скосив глаза вправо, девушка старалась, правой рукой удерживая эмблему на погоне, левой приладить зажим. Керро молча наблюдал за ней, и это нервировало Нэнси. После двух неудачных попыток зажим выскользнул у нее из пальцев и снова упал. Козак смущенно посмотрела на капитана, пожала плечами и стала медленно нагибаться.

Но Гарольд оказался проворней. Подхватив зажим во второй раз, он шагнул вперед:

–        Дайте-ка я помогу, иначе вы застрянете здесь на целый день.

Козак выпрямилась, а Керро, зажав эмблему в одной руке, другой начал закреплять зажим. Закончив работу, он отступил на шаг:

–      Ну вот, теперь все в порядке!

–       Спасибо, капитан. Просто я немножко волнуюсь, вот и все. Ведь это мое перрое назначение.

Это признание прозвучало так обезоруживающе искренне, что Керро даже растерялся. Но буквально через несколько секунд, подчиняясь многолетнему опыту общения с подчиненными, он обратился к Козак так, как если бы перед ним стоял обыкновенный пехотный лейтенант:

–     Понимаю. Ведь нельзя допустить, чтобы вы явились в свою роту в таком дерьмовом виде, верно?

У Нэнси будто гора свалилась с плеч. Она улыбнулась:

–      Конечно, сэр. Это никуда не годилось бы. Ценю вашу помощь и внимание.

И это было правдой. Впервые за весь день, вернее сказать, впервые за несколько недель кто-то из военных отнесся к ней как к своему равноправному коллеге – к офицеру. И сделал это армейский капитан – настоящий, боевой: об этом говорили его нашивки и награды.

Кивнув на прощанье, Керро открыл дверцу машины:

–      Что ж, прошу меня извинить, но мне пора.

Еще раз отдав честь, Козак пожелала ему удачи на новом посту. Гарольд невесело усмехнулся, тряхнул головой и стал забираться в машину:

–        Боюсь, что удача мне изменила. Придется просиживать штаны в штабе бригады.

Хоть Нэнси и не поняла, почему. Керро недоволен назначением на столь высокий пост, она на всякий случай кивнула. "Может быть, – подумала девушка, когда капитан уехал, – все будет не так сложно, как я себе представляла".

Глава 2

Для того чтобы устроить восстание, не нужно большинства – нужны только несколько решительных людей и веская причина

Х. Л. Менкен

28 июня, 17.45 Сьюдад-Виктория, штат Тамаулипас, Мексика

Правительственные чиновники штата Тамаулипас, ожидающие прибытия президента Мексики, были совсем измотаны событиями последних дней, когда на них, как гром среди ясного неба, обрушился кризис. У него не было явных причин, кроме хаоса, царящего в жизни страны. Уже семь дней на большинстве нефтепромыслов штата бастовали нефтедобытчики. Сначала думали, что это – всего лищь эхо волнений, сотрясавших промышленные города: уже бывали случаи, когда промысловики заявляли о своей солидарности с теми,, кто трудится на заводах и фабриках. Поэтому никто особо не удивился, когда волна забастовок перекинулась на нефтепромыслы.

Пока помощники и советники губернатора штата томились в ожидании, сам он мерил шагами зал аэровокзала, дожидаясь прибытия президента и его команды. Он то и дело подходил к окну и смотрел на летное поле, где под палящим солнцем стояла кучка военных. По совету командующего военным округом полковника Гуахардо было решено, что встреча между президентом и губернатором должна быть краткой и сохраняться в тайне.

– Посудите сами, – сказал губернатору Гуахардо. – Что подумают люди Тамаулипаса, если каждый раз, когда у вас возникнут мелкие нелады с рабочими, придется вызывать президента? К тому же, эль президенте начинает тяготиться семьей и отпуском. Он будет только рад воспользоваться этим поводом и, наведавшись сюда, вернуться в Мехико к любовнице.

Губернатор согласился, хоть и не считал подобные нелады мелкими. В конце концов, с президентом желательно поддерживать хорошие отношения. В то же время, губернатор не хотел оказаться в слишком большом долгу у молодого главы государства или позволить незаслуженно преувеличить роль президента в улаживании конфликта с рабочими нефтепромыслов. Сохранив встречу в тайне, можно, в крайнем случае, сделать ввд, что ее вообще не было, хотя на самом деле об этом все узнают.

Озабоченный этими соображениями, губернатор даже не спросил полковника, откуда ему известно о любовнице президента и его намерениях. Впрочем, тут все и так ясно: губернатор и сам бы охотнее провел ночь с любовницей, чем неделю – в Круїу семьи.

Дверь зала открылась, и все повернулись, чтобы посмотреть, кто вошел. Молодой офицер ВВС застыл на пороге под напряженными взглядами присутствующих и, не зная, как поступить, вопросительно взглянул на Гуахардо. Несколько мгновений он глядел в холодные и бесстрастные глаза полковника. Наконец Альфредо едва заметно кивнул, подзывая лейтенанта.

Пересекая зал и стараясь держаться как можно дальше от того места, где расхаживал взад-вперед губернатор, лейтенант приблизился к Гуахардо, склонился к нему и что-то прошептал. В лице полковника ничего не дрогнуло, он даже ни разу не кивнул. Когда доклад закончился, Альфредо встал, одернул китель и, повернувшись к офицеру, тихо отдал ему несколько распоряжений. Губернатор, который в это время приблизился к ним, успел расслышать, как полковник подчеркнул, что лейтенанту вменяется в обязанность лично проследить за тем, чтобы о президентском самолете позаботились так, как было предусмотрено ранее.

– Все будет сделано, – отрывисто ответил лейтенант и вышел.

Обратившись к губернатору, Гуахардо спокойно сообщил, что самолет президента приземлится через пять минут. Губернатор молча кивнул и снова принялся мерно вышагивать по залу, остановившись только после того, как за окном, наконец, показался "Боинг-727" мексиканских ВВС. Вздохнув, он поправил галстук и направился к двери. За ним поспешили помощники и советники – все, кроме Гуахардо.

Самолет еще не замер на полосе, как невесть откуда высыпавшие охранники – одни в форме, другие – в белых рубашках с короткими рукавами – кольцом окружили его. К люку уже подъезжал самоходный трап, а сзади, тяжело громыхая, подползал топливозаправщик. Выйдя из самолета, президент несколько секунд помедлил, как будто чего-то выжидая. Потом глазами отыскал губернатора и, когда взгляды их встретились, широко улыбнулся, чтобы скрыть глубокую озабоченность.

Когда Карлос Монтальво, президент Мексики, сбегал по трапу, поступь его уже не была столь легкой, как полгода назад, коїла он вел предвыборную борьбу за президентское кресло. В те дни у него были грандиозные планы и программы, которые должны были помочь Мексике и ее народу справиться с социальными и экономическими проблемами. Выплата огромного долга, контроль за рождаемостью, сдерживание инфляции, которая почти ежедневно ставила все новые рекорды, и, что самое важное, возрождение веры народа в правящую партию – все это казалось тогда выполнимым. Его институционно-революционную партию (ИРП) уже многие годы постепенно теснили и «левые», чьи интересы представляла Объединенная социалистическая партия Мексики (ОСПМ), и «правые» в лице Партии национального действия (ПНД). На последних выборах, которые ИРП выиграла с минимальным перевесом, победа была одержана только благодаря железной выдержке и целеустремленности его самого и тех, кто боролся с ним рука об руку. Спускаясь по ступенькам, Монтальво думал о том, что у него навряд ли сегодня хватит сил – и моральных, и физических, – чтобы еще раз победить ОСПМ или ПНД.     «

Стоявшие перед республикой проблемы были, конечно, сложны, однако разрешимы. По крайней мере, так полагал молодой президент, когда в декабре прошлого года занял, этот пост. Однако, как только ему вручили апо-бело-зеленую ленту – олицетворение высшей власти в государстве – картина политической жизни в стране стала меняться с калейдоскопической быстротой, причем самым драматичным образом. Разрозненные конфликтующие партии левого фронта неожиданно стремительно объединились и обрели популярность. И хотя ИРП по-прежнему принадлежали большинство мест в Палате депутатов, четыреста из них, то есть даже больше, чем раньше, пришлось уступить представителям других партий, главным образом – ПНД, руководство которой громогласно заявляло о возвращении к "истинной революции". Некогда надежная и отлаженная законодательная система теперь оказалась -на грани развала. Воспользовавшись падением авторитета ИРП, что едва не привело к поражению Монтальво на выборах, депутаты от других партий не желали принять предложенный президентом формальный вариант утверждения законов, который был необходим для проведения в жизнь его планов. Ожесточенные дебаты, разгоравшиеся по каждому вопросу как в самой Палате, так и в прессе, препятствовали любым начинаниям главы государства, снова, и снова вынося на поверхность коррупцию, мошенничество и равнодушие к страданиям мексиканского народа – мрачное наследие многолетнего пребывания ИРП у власти.

В эти смутные времена партии как левого, так и правого крыла находили все новую поддержку у разных слоев населения, и ИРП не удавалось сдерживать их натиск, используя дозволенные меры. Будто сґоворившись, «левые» и «правые» поочередно нападали на программы Карлоса, стремясь дискредитировать их в глазах народа. Церковь, усмотревшая в предложенной Монталь– во программе контроля за рождаемостью прямую угрозу своим догмам, неожиданно вступила в коалицию с ОСПМ. Студентов удалось убедить в том, что сохранение господства ИРП на руку не самым достойным и способным из них, а тем, у кого есть связи в «верхах». А рабочим доказали, что именно они будут выплачивать огромный долг, накопившийся за годы радужных надежд и легкомысленных капиталовложений. Таким образом, президент Монтальво неожиданно для себя оказался в ситуации, когда главной задачей для него стала не реализация намеченных в ходе предвыборной кампании планов, а жестокая борьба за сохранение власти.

В такой обстановке понадобилось не много времени, чтобы на горизонте снова замаячил призрак социализма или, хуже того, коммунизма. И хотя ни разведке, ни особым органам безопасности, имевшимся в распоряжении ИРП, не удавалось обнаружить никаких признаков готовящегося мятежа или насильственного свержения власти, военные настаивали, что такая опасность, исходящая, по их мнению, от ОСПМ, вполне реальна. Во время внезапных рейдов вдоль границы солдаты полковника Гуахардо уже не раз перехватывали партии оружия, которые контрабандно переправлялись в Тамаулипас из Техаса. В ответ на постоянные призывы ОСПМ, очень напоминающие лозунги коммунистов, используемые для оболванивания народа, военные повысили боевую готовность своих подразделений. В свою очередь, службы безопасности удвоили усилия, направленные на обнаружение пока незримой угрозы, которая, по их уверениям, была причиной нарастающих народных волнений. Военные, которых долго не допускали в тесный круг, где вершилась большая политика, до поры оставались в стороне, не поддерживая ни одну из партий. Когда старшие офицеры штаба высказывались публично, то говорили о необходимости свято "блюсти революционные традиции и честь Мексики" и защищать народ и Революцию от любой из угроз – как внутренней, так и внешней. Но если бы кто-то из советников президента по-настоящему задумался, что скрывается за этими словами, правительство сумело бы понять, откуда исходит истинная опасность. И своевременно принять нужные меры.

Поэтому не было ничего удивительного в том, что встреча президента с губернатором получилась не слишком радостной: каждого тяготили собственные заботы и опасения. Монтальво, который внешне выглядел по-прежнему властным и уверенным в себе, лихорадочно пытался найти выход из кризиса, грозившего смести политическую систему, господствующую в Мексике с 1928 года. Губернатора больше волновал вопрос спасения собственной политической карьеры. Церемония взаимных приветствий и представления друг другу своих сотрудников носила формальный, поспешный характер. Едва войдя в здание, президент забросал губернатора вопросами: были ли новые вспышки насилия, удается ли полиции сдерживать рабочие волнения на нефтепромыслах, не было ли случаев саботажа?

Оставаясь в зале ожидания, полковник Гуахардо с холодным любопытством наблюдал в окно, как президент и его свита сквозь строй сотрудников личной охраны приближается ко входу в аэровокзал. На самом деле его мало интересовали и сам президент, и его окружение. Он пристально следил, как экипаж топливозаправщика, под присмотром охранников, занимается своим делом. Лейтенанта ВВС, доложившего о прибытии президентского самолета, нигде не было видно. Тем не менее, полковник не сомневался, что все идет по плану. Он отвернулся от окна и направился в конференц-зал послушать дискуссии, которые обещали затянуться далеко за полночь.

Обратный рейс в Мехико проходил спокойно. Президент Монтальво начал работать над речью, которую должен был произнести в Палате депутатов через два дня, но ему никак не удавалось сосредоточиться. Министр финансов, министр национальной обороны, министр планирования и бюджета и генеральный инспектор, сопровождавшие его в этой поездке специально, чтобы облегчить подготовку к выступлению, уже спали. Даже всегда бдительный начальник личной охраны, седевший в последнем ряду у прохода, и тот клевал носом в полудреме. Похоже, один президент Монтальво, несмотря на усталость, не мог уснуть. Мысли, мысли... Они роились в голове, не давая покоя. И самая навязчивая, самая неприятная подсказывала, что он может потерпеть крах в решении стоящих перед страной проблем. Разговор с губернатором Тамаулипаса еще больше обнажил масштабы грядущей катастрофы. Получалось, что вместо роли спасителя своей страны, революции и народа ему уготована другая, куда менее привлекательная – человека, слишком наивного, чтобы пользоваться доверием. За шесть месяцев управления страной Монтальво так и не удалось сломить сопротивление бюрократии, которая, благодаря коррупции, расплодилась на всех уровнях власти и надежно защищала себя.

Поняв, что никаких перемен к лучшему не предвидится, народ начал прислушиваться к ораторам, призывавшим к гражданскому неповиновению и забастовкам – действиям, в которых Карлос усматривал прямой вызов своей власти. Поэтому, поддавшись на уговоры своих советников, он, хоть и неохотно, но все же согласился пойти на репрессивные методы и частичное ограничение гражданских свобод. Это вызвало новые, еще более ожесточенные нападки "левых", которые делали все, чтобы восстановить народ против президента и правящей партии. Мон– тальво понимал: если не удастся навести порядок мирным путем, придется пойти на крайние меры, но это чревато окончательным поражением.

Хотя глаза у него слипались, президент, перебирая бумаги на своем рабочем столе, попытался привести мысли в порядок. Заставив себя сосредоточиться, он аккуратно подчеркнул некоторые места своей речи, чтобы использовать их в интервью с американской журналисткой. Президент рассчитывал, что появление в американских средствах массовой информации некоторых, наиболее важных пунктов его новой программы до того, как он ее обнародует, даст возможность заранее проверить, как она будет принята и Палатой депутатов, и народом. Он понимал, что в следующие несколько недель любое его действие могло стать решающим. Ничего нельзя было оставлять нд волю случая. Если реакция оппозиции на его интервью окажется враждебной, он всегда сможет свалить все на неточное цитирование или на то, что американская журналистка неправильно его поняла. Если же особой критики не последует, он оставит и речь, и программу без изменений.

Президент попытался представить интервью, до которого оставалось всего шесть часов. Несмотря на всю сложность и ответственность стоящей перед ним задачи, он с нетерпением ждал назначенной встречи. Сама мысль о том, что его собеседницей будет Джен Филдс, весьма известная и эффектная, журналистка, возбуждала его. По слухам, она столь же ловка и дерзка, сколь красива и соблазнительна – одним словом, совершенно Неотразимая женщина. Мысли президента Монтальво были внезапно прерваны одним досадным обстоятельством. Он поерзал в кресле, стараясь скрыть неожиданную реакцию организма, и смущенно окинул взглядом салон, чтобы удостовериться, что на него никто не смотрит. Слава Боїу, все спят, а то как бы удалось объяснить, почему у него возникла эрекция во время чтения собственной речи?

Пока президент размышлял над этим "непрезидентским" вопросом, первый двигатель внезапно заглох. Члены экипажа, успокоенные однообразием полета, непонимающе глазеЛи на красный сигнал тревоги, отказываясь верить в случившееся. Второй пилот посмотрел в иллюминатор, чтобы проверить, не загорелся ли двигатель, но ничего похожего на пожар не увидел. Первый пилот лихорадочно старался исправить положение – компенсировать потерю тяги и одновременно завести двигатель. Бортинженер нажал кнопку сигнала "Пристегнуть ремни" и вызвал стюардессу, чтобы через нее предупредить президента о возникшем ЧП.

В салоне тоже почувствовали неладное. Стало тише, а потом самолет затрясся. Президент Монтальво устремил взгляд в переднюю часть салона, ожидая, когда ему объяснят, что происходит. Его помощник, дремавший рядом, вздрогнул и проснулся; быстро оглядевшись, он встал и двинулся в ту сторону, куда смотрел его шеф. Начальник охраны следовал за ним Ъо пятам. Они были на Полпути к кабине экипажа, когда дверь распахнулась, и оттуда в состоянии, близком к истерике, выскочила бортпроводница. Она хотела объяснить помощнику президента, что случилось, когда смолк второй двигатель. Самолет круто пошел вниз, и пассажиров буквально смело в проход.

Президент вцепился в ручки своего кресла и вжался в его спинку. Он увидел, как те, кто не успел пристегнуться, повалились на спинки передних кресел или прямо в проход. Самолет дергало из стороны в сторону – это пилот пытался хоть как-то справиться с управлением. Но он не мог ничего сделать, чтобы уменьшить угол или скорость падения. Прошло еще несколько секунд, и самолет, приняв почти вертикальное положение, стал медленно вращаться.

Все, что не было закреплено – люди, подушки, одеяла, пиджаки, – все это летело мимо Монтальво к кабине пилотов, образуя там большую кучу. Панические вопли смешивались с криками и стонами раненых. Президент уперся ногами в спинку переднего сиденья, чтобы его не выбросило из кресла.

Казалось, падение длится целую вечность. Монтальво уже понял, что ему суждено умереть. В душе его не было ни страха, ни желания узнать причину аварии. Он испытывал только сожаление. Он жалел, что умирает, не добившись победы. И мечта въехать в Мехико на белом коне, чтобы спасти страну и ее народ, вместе с самолетом превратилась в огромный огненный шар...

Единственными очевидцами того, как самолет врезался в горный склон хребта Восточная Сьерра-Мадре, были пилоты двух истребителей F-5, незаметно следовавших за президентским "Боингом". Они увидели, как самолет сложился в гармошку; крылья, оторванные чудовищным ударом, швырнуло далеко вперед, и вокруг стало растекаться озеро горючего. Вот пары его воспламенились, раздался взрыв – и огонь поглотил остатки катастрофы. Президент Мексики Карлос Монтальво, основные деятели его кабинета, экипаж корабля – все были мертвы. Причиной их гибели стало загрязненное топливо. Оно же испепелило их трупы до неузнаваемости и скрыло все следы преступления.