Текст книги "Крещение огнем"

Автор книги: Гарольд Койл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 32 страниц)

–     Ну, ты даешь, Шерлок, – рявкнул он. – Сам сообразил или второй пилот помог?

Молчание оказалось достаточно долгим: до пилота дошло, что подполковник недоволен его ответом. Наконец более почтительным и менее легкомысленным тоном он доложил:

–      Прошу прощения, сэр. Похоже, это «Белл-212» мексиканских ВВС. Несколько секунд назад он появился с юга и лег на параллельный курс. Он остается на своей стороне границы.

Хмыкнув в ответ что-то нечленораздельное, Диксон продолжал разглядывать вертолет, пытаясь отыскать какие-нибудь признаки, которые помогли бы ему опознать чужака. Дверцы мексиканской машины тоже были открыты, внутри виднелись фигуры пилота, его помощника, механика и стрелков. У правого борта грузового отсека сидел Одинокий пассажир. Как и Скотт, он держал на коленях карту и следил за наблюдающим за ним американцем. Подполковник решил, что пассажир этот – наверняка тоже офицер, который вылетел на разведку, чтобы подготовиться к развертыванию своих частей на границе. Забавное совпадение, ничего не скажешь. Снова включив интерком, Диксон приказал пилоту постепенно увеличить скорость. Интересно, долго намерен мексиканец играть в эту игру?

Полковник Гуахардо сразу понял, что следующий параллельным курсом американский вертолет – штабная машина: об этом свидетельствовала эмблема 16-й бронетанковой дивизии, сверкающая на борту. А одинокий пассажир, сидящий в грузовом отсеке перед огромной рацией, несомненно, занимается тем же, чем и сам полковник. Присутствие же стрелков на американском вертолете, как и на его собственном, лишний раз подтверждало, насколько серьезно обе стороны относятся к сложившейся ситуации.

Разглядывая американского стрелка, Альфредо заметил, что дуло пулемета смотрит в противоположную сторону. Тем не менее, он догадывался, о чем тот думает. Хотя глаза американца скрывал солнцезащитный козырек, Гуахардо чувствовал его сверлящий взгляд: стрелок явно прикидывал расстояние и угол отклонения, нужный для того, чтобы сбить его машину. Полковник знал, что такие мысли вполне естественны – только плохой солдат стал бы в такой ситуации думать о другом. Впрочем, плохой солдат никогда не смог бы попасть в экипаж штабного вертолета.

Мысль о том, как близко от него люди, которые убьют его по первому приказу и без малейших колебаний, подействовала отрезвляюще. «Как все просто, – думал Альфредо. – Стоит стрелку повернуть дуло пулемета, прицелиться и нажать на спуск – начнется война. Как все легко и просто. И все же американец не сделает этого, во всяком случае, пока не сделает. Политики и дипломаты еще не доиграли». И пока последние ходы не сделаны, задача Гуахардо и неизвестного офицера в американском вертолете – соблюдать крайнюю осторожность. Сейчас любая ошибка может иметь последствия, которые будут стоить обеим сторонам больше, чем они могут себе представить.

Усилившаяся вибрация вернула Альфредо к действительности. Бросив взглад на американский вертолет, он заметил, что тот слегка выдвинулся вперед. Так вот чем объяснялась вибрация – его пшют старается не отстать. Полковник увидел, что лейтенант Бласио следит за каждым движением американского вертолета, в точности повторяя все его маневры. Он понимал, что американец намеренно увеличивает скорость, и Рафаэлю, несмотря на все его старания, за ним не угнаться. Американец специально дразнит его, как бы приглашая следовать за собой, пока хватит сил. А потом, резко увеличив скорость, он оставит Бласио далеко позади. Желая уберечь пшюта от незаслуженного унижения, Гуахардо велел ему приготовиться к выполнению резкого левого поворота: мол, он хочет показать американцам задницу.

Рафаэль с радостью отреагировал на приказ, поскольку тоже знал, что скоро отстанет. А так он хоть сможет показать американцам, что, как пилот, он кое-чего стоит. Через несколько секунд он сообщил Гуахардо о готовности и велел всем держаться крепче.

– Отлично. Итак, на счет «три». Раз... два... три!

Как только он произнес слово «три», лейтенант рванул рычаг «шаг-газ», стараясь выжать из вертолета максимум скорости, и резко бросил ручку управления влево. Мгновение – и американский вертолет исчез из вида, а с ним и земля внизу: выполняя крутой поворот, машина Гуахардо почти легла на бок. Будто чья-то мощная рука вжала полковника в кресло – сказывалось увеличение скорости и высоты. Когда они снова перешли на режим горизонтального полета, американца и в помине не было.

Довольный тем, что самолюбие пилота не пострадало, Альфредо приказал ему развернуться и прежним курсом следовать на Нуэво-Ларедо: ему не терпелось поскорее попасть в штаб гарнизона и потолковать с офицерами моторизованных частей, перед тем как они отправятся в ночной дозор. Он хотел донести до них всю серьезность момента. Сегодня девиз: «Здравый смысл и осмотрительность». Во время патрулирования границы каждый должен глядеть в оба и брать все на заметку, но при этом ни в коем случае не провоцировать американцев. Если в случае военного конфликта Мексика хочет снискать поддержку мирового общественного мнения, ей необходимо стать потерпевшей стороной.

29 августа, 19.25 Нуэво-Ларедо, Мексика

Стоя в стороне, лейтенант Августин Марти следил, как вертолет полковника поднимается в облаке пыли, вздымаемой винтами и реактивными двигателями. Даже после того, как вертолет, набрав высоту, устремился к следующему пункту назначения, Марти стоял, глядя ему вслед, будто ожидал, что полковник Гуахардо передумает и вернется. У полковника дел – по горло, а времени мало. Такой большой начальник не может объяснить все до мелочей каждому лейтенанту. Да он и не должен все объяснять – иначе зачем тогда лейтенанты? «Нет, – думал Марти, – нужно самому разобраться в том, что сказал полковник, и действовать соответствующим образом».

Возвращаясь к своему взводу, Августин ломал голову: что именно хочет полковник от него и его людей. Все понимали, что обстановка на границе сложилась самая что ни на есть серьезная. Стоит только послушать новости – и мексиканские, и те, что передавали на испанском языке радио– и телестанции Соединенных Штатов, – чтобы усвоить: в отношениях между двумя странами много напряженности и недоверия. Даже самый тупой крестьянин в его взводе ощущал общую атмосферу тревоги. Все это было ясно и понятно.

«Почему же тогда полковник, член Совета тринадцати, оторвавшись от своих важных дел, счел нужным лично прилететь в такую даль и говорить с людьми? – спрашивал себя Марти, медленно бредя по пыльной дороге. – Может, он сомневается, что армия сделает все, как надо? Илей в том, что он нам сказал, есть какой-то скрытый смысл? Наверное, все дело в этом. Наверное, полковник хочет, чтобы мы делали свое дело, но ненароком не переусердствовали. А может, он имел в виду, чтобы мы выполняли свой долг, пока это не приводит к столкновению с американцами? А что прикажете делать, если американцы и вправду каким-то образом нарушат границу и вторгнутся на территорию Мексики?». Лейтенант понимал, что нужно стараться не провоцировать американцев. Тут все было просто. Но значит ли это, что нужно уклоняться от конфликта любой ценой? А что делать, если американцы станут его провоцировать? И что можно считать провокацией?

Не доходя до места расположения взвода, Марти остановился и еще раз оглянулся в том направлении, где скрылся вертолет Гуахардо. Ну почему он сам не задал полковнику эти вопросы? Ведь была же такая возможность. Почему стоял, как чурбан, и тупо кивал, будто все понял, хотя на самом деле не понял ни черта? Неужели все дело в самолюбии, и он скорее пожертвует собой и своими солдатами, чем задаст вопросы, ответы на которые так важно знать, какими бы элементарными эти вопросы ни казались? Неужели причина только в этом?

Тряхнув головой, лейтенант взглянул на свой взвод. Сержанты уже собирали людей, ожидая его возвращения и последних указаний. «Что ж, – подумал Марти, – полковник улетел. Теперь все зависит от меня». Наскоро помолившись Деве Гваде– лупской и попросив ее хранить его и взвод, он уверенным шагом пошел дальше, стараясь ничем не выдать своих сомнений, готовый выполнить свой долг так, как подсказывает сердце. В конце концов, что ему еще остается? Ведь больше обратиться за советом не к кому. «Наверное, так бывало всегда, – устало думал Марти. – Всегда честь и безопасность страны зависела от решений и действий младших офицеров и простых солдат».

25 августа, 19.25 Клуб-столовая для офицеров и членов их семей, Форт-Худ, Техас

Теперь Нэнси Козак знала наверняка: она сделала большую ошибку, придя в офицерский клуб. Правда, от того, куда идти, мало что зависело – ощущение одиночества, неуверенности и беспомощности сопровождало ее повсюду. Вот она и подумала, что, может быть, здесь, в офицерском клубе, ей удастся отделаться от этого чувства или хотя бы на время отвлечься.

Нэнси никак не могла привыкнуть к своей маленькой однокомнатной квартирке. Это было место, где она спала, хранила вещи, принимала душ и переодевалась. Но оно еще не стало ее домом – местом, где можно скрыться от всего мира, расслабиться и отдохнуть. Вместо того чтобы чувствовать себя уютно в маленькой ннше, в надежном укрытии, Нэнси иногда казалось, что она попала в западню, что стены сжимаются, только усугубляя ее одиночество. Так и не став убежищем, квартира превратилась в очередное место, откуда хотелось убежать.

Что за странная мысль – уібежать? Рассеянно уставясь в тарелку, Нэнси ковыряла вилкой цыпленка и думала: от чего она пытается убежать? Пожалуй, все-таки от одиночества. Но бегство не решает проблему, а только на время откладывает ее решение. Решение – вот что ей необходимо! Но чтобы найти его, следует сначала четко сформулировать задачу. А в этом как раз и заключалась вся сложность.

За два месяца, проведенные в Форт-Худе, она не удосужилась разобраться в себе, усвоить полученные уроки и сблизиться с новым окружением.

Нэнси Козак быстро обнаружила, что армия – это совсем не то, что училище в Уэст-Пойнте. Хотя все знали, что в настоящей армии все по-другому, мало кто из ее сокурсников представлял себе, насколько по-другому. 2-й батальон 13-го пехотного полка оказался вполне дисциплинированным подразделением, но дисциплина здесь была совсем не та, что в училище. Иногда вместо того чтобы работать как единый слаженный организм, повинующийся приказам сверху, где взвод действовал как свободное собрание сержантов и рядовых. Они, по взаимному согласию, функционировали то как отдельные бойцы, то как отделения, то как целый взвод. Иногда младшие офицеры казались менее опытными и авторитетйыми, чем младшие сержанты. Козак приготовилась к этому заранее, но понимать такие вещи умом и сталкиваться с ними в жизни – это, как говорится, большая разница. Однако на свой нелегкий вопрос ей еще только предстояло найти ответ.

А сами люди... Ни прочитанные книги, ни «игры» на курсах комсостава не могут подготовить человека к общению с реальными людьми. Лейтенант Козак обнаружила, что ей приходится сталкиваться с такими проблемами, о которых она и понятия не имела – от сержанта, страдающего запоями и имеющего привычку поколачивать жену, до семейного солдата, который словно с цепи срывался каждый раз, коща взвод выезжал на полевые учения. И каждый такой случай требовал решения – верного и подходящего для конкретного человека.

И вот теперь, в довершение ко всему, получен приказ готовиться к немедленному развертыванию на границе с Мексикой. «Спрашивается, как можно одновременно решать и личные проблемы, и мировые?» – размышляла лейтенант.

Подняв голову от тарелки, она оглядела зал. Вокруг сидели офицеры – кто в форме, кто в штатском, одни – компаниями, другие – с женами. По возрасту, поведению и окружению можно было легко угадать звание каждого. Молодые командиры рот – лейтенанты – держались вместе. Они непринужденно переговаривались и беззаботно смеялись. Их лица и повадки выдавали некоторую дерзость и самоуверенность – следствие молодости и неопытности. Это Нэнси знала по себе. Полную противоположность им представляли подполковники и полковники. Они чинно сидели рядом с женами, и их манеры говорили о зрелости и мудрости, добытых ценой опыта и нелегких испытаний. Жены дополняли своих мужей, будто изысканные украшения, как и положено настоящим офицерским женам. Наконец, третья категория – капитаны и майоры. Свободно рассевшиеся по залу, они заполняли пространство между полковниками и лейтенантами, создавая психологический буфер между этими двумя группами. Эти офицеры занимали промежуточное положение: они уже не были так молоды и неопытны, как лейтенанты, но еще не достигли той умудренности, которая позволила бы им взирать на мир со спокойным достоинством. Капитаны и майоры стремились всем угодить и сделать все от них зависящее, чтобы доказать свою готовность к вступлению в клан полковников. Они понимали, что даже здесь находятся у всех на виду, что за ними наблюдают и старшие, и младшие по званию. И если в душе им порой хотелось поболтать и посмеяться вместе с молодежью, они помнили, что должны постоянно показывать полковникам: мы такие же, как и вы – зрелые, выдержанные, умеющие вести себя на людях.

Хотя размышлять обо всем этом было на редкость интересно, даже эти мысли не могли облегчить преследующее Нэнси чувство одиночества и беспомощности. «Интересно, полковники тоже когда-то испытывали что-нибудь подобное? – подумала она. – Ощущали они смятение от того, что на них обрушивается множество неотложных проблем, которые они, как командиры, должны решить? Может, потому они и сидят так тихо и молчаливо, что за долгие годы борьбы с бесконечными проблемами их молодость и задор постепенно увяли? Может, придет время, когда и я буду спокойно сидеть здесь, поглядывая на мир с таким же безмятежным, почти самодовольным видом?».

Что делать, так уж случилось, что не он оказался ее командиром. Нужно смотреть правде в глаза, и все методы решения собственных проблем строить, основываясь на реальности, а не на желаниях и мечтах. Давно пора. Ее главная мечта – стать пехотным офицером – уже сбылась. Теперь пришло время доказывать, что она не напрасно избрала этот путь.

В этот момент она почувствовала, что наконец-то нашла выход. Теперь все зависит от нее самой. Именно это пытался по– своему объяснить ей капитан Керро каждый раз, когда пути их пересекались. Пусть она одна. Может, это даже к лучшему. Зато подальше от пустой суеты. Не потому ли полковники сидят отдельно? Возможно, чтобы лучше вершить дела окружающего их мира, они предпочли несколько отдалиться от него? "Интересная мысль, – отметила лейтенант Козак. – Стоит подумать об этом на досуге. Определенно стоит".

Следя, как капитан и его спутница идут к своему столику, Нэнси пребывала в нерешительности: поздороваться первой или нет. На всякий случай она воздержалась, поскольку не знала правил местного этикета и понятия не имела, кем приходится капитану его спутница. Если подружкой, тогда ее приветствие может оказаться не к месту. Наверняка жена или подруга Керро чувствует себя спокойно, зная, что его окружают исключительно мужчины. Козак было известно, что некоторые женщины, опасающиеся, как бы муж где-нибудь в походе, вдали от дома не завел себе другую, находят в этой мысли источник уверенности. Если же они увидят воочию женщину-лейтенанта, эта уверенность может пошатнуться.

Поэтому Нэнси предпочла не привлекать к себе внимания и снова уткнулась носом в тарелку. «Сначала реши свои проблемы, – сказала она себе, – а потом уже создавай их для других, особенно для людей, которые с пониманием относятся к твоим усилиям стать лучшим пехотным офицером во всей американской армии».

Усаживая жену, Керро заметил, что в углу столовой в одиночестве сидит лейтенант Козак. Он собрался было подойти к ней

–    Что случилось, дорогой?

Гарольд недоуменно взглянул на нее и покачал головой:

–     Ничего. А почему ты спрашиваешь?

Откинувшись на спинку стула, Энн искоса взглянула на мужа.

–    Нечего отпираться, Гарольд Керро. Я могу с точностью до секунды сказать, когда твои мысли унеслись куда-то в неизвестном мне направлении. Не хочешь ли ты поделиться ими со мной?

Продолжая смотреть жене в глаза, Керро взял в руки меню и улыбнулся.

–    Прости, дорогая, только это – особо секретные сведения, не подлежащие разглашению. Если я проболтаюсь, мне придется тебя убить, а от этого, душа моя, у меня может испортиться аппетит.

Он замолчал и углубился в меню.

Энн, вытянув под столом ногу, пнула ею мужа в коленку.

–     Тогда я испорчу тебе аппетит!

Сделав вид, что не заметил пинка, Керро поднял глаза.

–     Ты, кажется, что-то сказала, дорогая?

Подавшись вперед, Энн прищурилась и, сморщив носик, прошипела:

–     Знаешь, Гарольд Керро, иногда ты просто несносен!

Капитан рассмеялся и ущипнул жену за щеку.

–     Стараюсь как могу, душа моя.

29 августа, 20.25 Пограничный пост в Браунсвилле, Техас

Несмотря на то, что солнце уже садилось, жара была просто адской. Стоя в тени здания таможни, Джен Филдс обливалась потом: ее ярко-желтая блузка без рукавов прилипла к спине, и даже коричневые шорты намокли на талии. «Проклятье, – думала она, – до чего я ненавижу потеть!». Решив отбросить все мысли о женственности и обаянии, Джен развязала стягивавшую волосы желтую косынку и, аккуратно сложив ее, принялась про-, мокать лоб и щеки, покрытые каплями пота, а под конец вымерла шею. Повернувшись к Теду и Джо Бобу, она спросила, скоро ли они закончат. Тед, который стоял к ней спиной, вместо ответа помахал рукой, а Джо заорал:

–        Эй, Джен, Тед интересуется, тебе действительно что-то срочно понадобилось или это обычные дамские штучки?

Джен подбоченилась и, выпятив подбородок, крикнула в ответ:

–       Хватит трепаться, ребята! Не пора ли вашему мужскому коллективу переместиться в гостиничный бассейн? Или вы считаете, что пятна пота – это новый писк моды?

Джо широко улыбнулся, продолжая держать в руках белую пластинку, которую Тед использовал для определения освещенности:

–     Господи, Джен, до чего ты хороша, когда злишься!

Тед, который стоял, наклонив голову, и смотрел на показания экспонометра, .пронзил Джо Боба недовольным взглядом:

–       Неотразима, просто чертовски неотразима. А теперь не мог бы ты держать эту проклятущую штуковину неподвижно, иначе мы никогда отсюда не выберемся!

Джо Боб перевел взгляд с Джен на Теда, и на лице его появилось притворное изумление:

–     Что такое? У тебя что, нервишки шалят?

Не глядя на приятеля, Тед продолжал возиться с экспонометром.

–    Джо Боб, если ты не будешь держать пластинку неподвижно и не заткнешься, я суну экспонометр тебе в задницу – посмотрим, верно ли говорят, что туда никогда не заглядывает солнце.

Джо Боб вздохнул и сокрушенно пробормотал:

–      Боже, до чего надоела эта жара!

Не слыша, о чем переговариваются ее спутники, Джен задумалась о репортаже, который предстояло снимать завтра. Они уже договорились, что съемки начнутся здесь, на мосту, разделя– ющем Мексику и Соединенные Штаты. Предварительное выяснение показало, что это – лучшее место во всем Браунсвилле. Отсюда можно сделать эффектный кадр: бойцы техасской Национальной гвардии и солдаты мексиканской армии, стоящие лицом друг к другу по разные стороны границы.

Она начнет репортаж с того, что напомнит зрителям речь президента Рональда Рейгана. В начале восьмидесятых он предупреждал американский народ: если не воспрепятствовать распространению коммунизма в Центральной Америке, то линия фронта пройдет через Браунсвилл, штат Техас.

Использовать к месту исторические цитаты Джен научилась у Скотта. По его словам, это создает у людей впечатление, что ты покопался в литературе и, стало быть, знаешь, о чем говоришь. И в его шутке была доля истины. Хотя Джен любила основательно готовиться к передаче, у нее не хватало времени выяснить все необходимое. Дефицит времени и жесткие требования компании не позволяли репортеру стать знатоком в каждом вопросе, который он освещал. Поэтому Джен, как и многие ее коллеги, делала только то, на что хватало времени.

Вынув из кармана ручку и маленький блокнот, Джен быстро набросала несколько фраз. На мосту они поговорят с караульными, чтобы узнать их впечатления и мысли. Оттуда поедут в штаб Первой бригады 36-й пехотной дивизии и возьмут интервью у командира. Потом – в муниципалитет, на встречу с мэром, оттуда – в торговый центр: узнать мнение жителей Браунсвилла Джен надеялась выяснить, что думают и представители латиноамериканского населения, и выходцы из Старого света – те, кого Джо Боб называл «настоящими американцами».

Просматривая график съемок, Джен заметила, что стекающий по рукам пот оставил на странице блокнота влажные пятна, и чернила расплылись. Она нетерпеливо посмотрела в сторону Теда и Джо Боба и крикнула:

–    Может, вы все-таки кончите валять дурака и будете шевелиться?

Джо Боб махнул рукой и улыбнулся, незаметно шепнув Теду:

–    Поторопись, приятель. Ее высочество перегрелись. Закончишь завтра, времени для этого будет предостаточно.