Текст книги "Крещение огнем"

Автор книги: Гарольд Койл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 32 страниц)

Глава 23

Какое мне дело до их разногласий или до того, сколько голов у орла, под которым я марширую, – одна или две?

Уильям Мейкпис Теккерей

17 сентября, 19.35 Мехико, Мексика

Сидя за длинным столом, Лефлер следил за двумя стоящими у дверей солдатами. Хотя условия содержания в мексиканской тюрь_г ме оказались гораздо лучше, чем он ожидал, это не могло притупить его злость и досаду: угораздило же попасться в руки каких– то крестьян! Что за глупость... Что за непростительная глупость...

В дверь постучали. Один из солдат повернулся и, приоткрыв маленький глазок, посмотрел в него. Закрыв глазок, он отпер дверь, чтобы впустить посетителя. Как только дверь начала открываться, солдат вытянулся по стойке «смирно» и дал знак своему напарнику последовать его примеру. Лефлер в первый раз наблюдал у часовых такую реакцию и понял, что к нему пожаловала какая-то важная птица.

Полковник мексиканской армии, появившийся в сопровождении лейтенанта, оказался высоким и поджарым. Жак окинул его быстрым взглядом. Грудь полковника украшали всего несколько нашивок. Это говорило либо о том, что он получил свое звание ни за что, либо о его скромности, в чем француз сильно сомневался. Скромных полковников в природе не бывает, это он знал точно. Фуражка гостя была надвинута на лоб, так что глаза скрывались в тени козырька. «Явился, чтобы меня запугать, – посмеиваясь про себя, решил Лефлер. – Посмотрим, что может сделать мексиканский полковник такого, чего уже не раз пытался сделать старина-сержант в Иностранном легионе, а после него – с десяток отпетых головорезов...».

Изучая полковника, француз не заметил, как лейтенант отпустил часовых и запер за ними дверь. Заняв место у двери, он кивнул полковнику в знак того, что все готово.

Сняв фуражку, Ґуахардо положил ее на стол и, медленно обойдя Лефлера, остановился у того за спиной. Несколько секунд он молчал, будто обдумывая, с чего начать, а когда, наконец, заговорил, Жак с удивлением услышал английскую речь.

–     Сеньор Лефлер, мне уже известно, что привело вас в Мексику, так что мы можем сразу перейти к делу.

Француз решил потянуть время. Скрестив руки на груди и не глядя на полковника, он возразил:

–      Сеньор полковник, мое имя – Перро, Поль Перро. Я – корреспондент французского Национального агентства новостей. Ума не приложу, почему я здесь. Требую, чтобы мне устроили встречу с кем-нибудь из французского посольства.

Лефлер услышал, как полковник у него за спиной глубоко вздохнул и проговорил:

–       Не пытайтесь меня обмануть, сеньор Лефлер. Ваш приятель из Канады оказался на редкость разговорчив.

Не сдержавшись, Жак огрызнулся:

–      Если канадец оказался разговорчив, тогда зачем вам я?

Возникла пауза. Не видя лица полковника, француз не знал, какую реакцию вызвал его ответ. Стоящий у двери лейтенант, который так и не снял фуражки, хранил непроницаемый вид. Лефлеру не оставалось ничего другого, как сидеть и ждать.

–     Я, сеньор Лефлер, сказал, что ваш приятель оказался разговорчив. Но разговаривал недолго. Увы, он оказался не так крепок, как мы полагали. Внешность бывает обманчива. Видите ли, он умер час назад.

Жак впервые ощутил прилив страха. Услышав известие о смерти канадца, он внутренне напрягся, хоть и постарался этого не показать. Некоторое время француз пытался убедить себя, что полковник хочет взять его на испуг. Зачем им пытать человека до смерти? Ведь они – профессиональные солдаты. Но в глубине души он чувствовал, что полковник сказал правду. Лефлер понятия не имел, кто он и чего от него хочет. Зато знал другое: Мексика недавно пережила революцию, а сейчас ведет войну с Соединенными Штатами. А в таких обстоятельствах все может быть. Пора, пожалуй, соглашаться на сотрудничество.

–      Так чего вы от меня все-таки хотите, полковник?

–     Аламана, – не раздумывая ни секунды, выпалил Гуахардо.

Лефлер колебался. Видно, канадец успел выболтать многое.

Все еще не желая сдаваться, француз пожал плечами:

–     Мне жаль, полковник, но я ничем не смогу вам помочь. Я не знаю никакого Аламана.

Гуахардо предвидел, что Лефлер попытается блефовать, и все же самоуверенная манера француза вывела его из себя.

–     Хуан, пистолет! – бросил он, покосившись на лейтенанта.

Подойдя к столу, лейтенант вынул пистолет из кобуры и передал полковнику. Звук взведенного затвора заставил Жака вздрогнуть. Он услышал, как лейтенант повернулся и направился к своему посту у двери. На лице его француз успел заметать недобрую усмешку, которая только усилила его опасения. Он понял: все было оговорено и продумано заранее.

–      Сеньор Лефлер, прежде чем мы продолжим нашу беседу, соизвольте положить руки на стол ладонями вниз и раздвинуть пальцы.

Не имея представления, что его ожидает, француз повиновался. Опуская ладони на стол, он почувствовал, как на лбу выступили капли пота. Пистолет, мелькнувший у его виска, заставил Лефлера отшатнуться, но не успел он опомниться, как Гуахардо приставил дуло к костяшке мизинца его правой руки и спустил курок.

Зная, что за этим может последовать, полковник проворно отступил в сторону. Лефлер зарычал, словно раненый зверь, и покачнулся на стуле. Увидев, что стул кренится назад, Гуахардо поддел носком сапога его заднюю ножку. Стул перевернулся, и француз распластался на полу; из обрубка на месте мизинца хлестала кровь.

Оправившись от шока, Жак, зажимая левой рукой изувеченную кисть и тяжело дыша, уставился на обрубок пальца. Стоящий поодаль Гуахардо с усмешкой следил за ним.

–      Можете упрямиться, сколько вам угодно, сеньор Лефлер. Но хочу вас предупредить: у меня в пистолете осталось четырнадцать пуль, а у вас – всего девять пальцев.

Лефлер решил, что с него хватит. В конце концов, он – только наемник. Нет никакой выгоды в том, чтобы умереть за Аламана – жизнь-то всего одна.

Надо во что бы то ни стало прекратить это безумие. Взяв себя в руки, он выдавил, что не знает, гд е находится Хозяин: он ведь – только один из его наемников.

Подойдя, Гуахардо смерил его взглядом сверху вниз:

–      Возможно, вы говорите правду. Тогда вам придется отвести меня к тому, кто знает, где искать Аламана. Вы устроите мне встречу с сеньором Делапосом, в противном случае я лично позабочусь, чтобы ваша смерть была долгой и мучительной – такой, когда от постоянных криков жертва теряет голос раньше, чем умирает. Надеюсь, мы поняли друг друга, сеньор?

18 сентября, 06.35 Штаб 16-й бронетанковой дивизии, Сабинас-Идальго, Мексика

Напускное спокойствие Диксона никого не могло обмануть. Несмотря на то, что затишье на переднем крае было временным,

Длинный Эл подумывал о том, чтобы отправить его в отпуск на недельку -другую. Но потом всё-таки решил, что это только обострит боль утраты. Пока тот в состоянии выполнять свои обязанности, пусть остается в штабе. Длинный Эл знал: в конце концов, Диксон смирится с потерей – Джен Филдс все равно не вернешь.

Это не означало, что поиски прекращены. Напротив, под давлением Конгресса и средств массовой информации, а также пламенной агитации, развернутой Амандой Льюис, президент делал все от него зависящее, чтобы выяснить, что же произошло с конгрессменом Льюисом, Джен Филдс и ее группой. Представители Соединенных Штатов, начиная с отделения Общества Красного Креста, ведающего судьбой военнопленных, и кончая Организацией Объединенных Наций, наседали на мексиканское правительство с требованиями немедленно освободить заложников. В свою очередь, правительство Мексики продолжало отрицать свою причастность к инциденту, а работающие в стране сотрудники ЦРУ не могли обнаружить никаких фактов, опровергающих это. Наоборот, агенты докладывали, что несколько полицейских из разведывательных управлений Мексики тоже прилагают все усилия к тому, чтобы найти конгрессмена и его спутников. Некоторые утверждали, что эти усилия инсценированы, чтобы придать вес заявлениям правительства о своей непричастности к похищению, но других сведений не поступало.

На территории, контролируемой 16-й дивизией, наземные и воздушные поисковые группы продолжали прочесывать сектор, начиная с места похищения и расширяя круг в попытке обнаружить налетчиков на группу Льюиса или, хотя бы, какой-то ключ к загадке ее исчезновения. Учитывалась и возможность того, что Эда и его спутников уже нет в живых. Поэтому поисковые отряды поручили указание: брать на заметку все, что напоминает недавние могилы.

Длинный Эл одобрял все эти действия, но опасался, как бы его солдаты, возбужденные тем, что средства массовой информации без обиняков называли «зверским убийством отряда военной полиции и военного эскорта Льюиса», не вымещали свою ярость на невинных людях. Уже стало известно о двух инцидентах, когда часовые, доведенные до крайности все учащающимися атаками партизан, открыли стрельбу по мирным гражданам. Генерал отдавал себе отчет в том, что если так будет продолжаться, может возникнуть ситуация, когда дивизии придется покинуть занятую с таким трудом территорию.

Керро вошел в фургон оперативного отдела, чтобы сменить после ночного дежурства своего напарника, капитана Марка Грампфа. Он уже собрался хлопнуть капитана по плечу, когда заметил Диксона, сидевшего в углу у стола. Подперев голову рукой, подполковник сосредоточенно изучал журнал дежурств, вчитываясь в каждую запись. Приблизив губы к уху Грампфа, Гарольд шепотом спросил:

–      Давно он здесь?

–      Ушел в два ноль-ноль, а в пять тридцать снова появился здесь.

Капитан выпрямился и покосился на Диксона. Он жалел подполковника. Несколько лет назад, на Среднем Востоке Диксон во время бомбежки потерял жену. И хотя Керро слышал, что они жили врозь, подполковник нелегко перенес утрату. А теперь, в самый разгар войны, он потерял... Капитан задумался. Он не знал, кто для Диксона Джен Филдс. Любовница? Подруга? Сожительница? Странная это была связь, во всяком случае, для солдата: ведь военные всегда кичились тем, что являются самыми консервативными людьми. Никто не обсуждал союз Диксона и Джен, но все знали, что он значил для подполковника очень много. Да и сам Диксон никогда не пытался это скрывать или оправдываться. Джен – очень привлекательная девушка, этого у нее не отнимешь. А какая незаурядная личность! Во многих отношениях они с Диксоном представляли собой отличную пару. И все же Гарольд не мог решить, как назвать их союз. Может, для него просто нет названия? Может, он, как и военная карьера Диксона, принадлежит к тем явлениям, которые не подпадают ни под какие определения и категории?

Покачав головой, капитан собрался подойти к Марку – тот уже стоял у карты, готовый ввести сменщика в курс дела, – когда в фургон влетел начальник дивизионной разведки:

–      Скотти, мы их нашли!

Не понимая, о чем идет речь, Диксон посмотрел на него отсутствующим взглядом:

–      Нашли? Кого нашли?

–        Помнишь, я тебе говорил: странно, что ни там, где перестреляли отряд военной полиции, ни там, где похитили Льюиса, не пропало ни одного ствола?

Диксон не помнил этого, но, на всякий случай, кивнул, желая, чтобы офицер поскорее перешел к сути дела.

–        Во всех других стычках, где, по нашим сведениям, участвовали части мексиканской армии или партизанские формирования, все мало-мальски ценное оружие и снаряжение изымалось. Даже под огнем противника мексиканцы с риском для жизни собирали все, что можно, прежде чем отступить. Видишь ли, партизанские отряды, как и вся мексиканская армия, очень плохо вооружены, и никогда не упускают возможности пополнить свой арсенал.

Разведчик говорил так быстро, что Скотт с трудом улавливал нить разговора, но не останавливал собеседника. Он слишком устал и мечтал об одном: чтобы начальник разведки поскорее закончил. А тот продолжал:

–       К тому же, в тех двух случаях, когда мексиканцы взяли пленных, Международный Красный Крест уже через двадцать четыре часа знал полное имя, звание и номер страхового полиса каждого солдата.

Офицер продолжал ходить вокруг да около, готовясь перейти к главному, которого так ждал подполковник.

–      О'кей. Я уже понял, что эта засада отличается от других. Ну, и что дальше?

Лицо начальника разведки озарилось торжествующей улыбкой:

–    Да то, что мексиканская армия не нападала ни на полицейский пост, ни на Льюиеа. И заверения мексиканцев, будто они не имеют к этому отношения, – чистая правда. Они тут-ни при чем.

Диксон потряс головой:

–       Слушай, ты меня совсем запутал. Твои рассуждения по поводу брошенного оружия весьма интересны, но сами по себе они мало что значат. В конце концов, любой может допустить промах.

Его собеседник извлек небольшую желтую папку с надписью «Совершенно секретно»:

–      Раненый мексиканец, которого нашли на КПП, вчера вечером пришел в себя, и его смогли допросить.

Разом сбросив с себя апатию, Скотт подался вперед:

–      Ну и что?

–      В том, что он рассказал, много непонятного. В основном, это бред. Видишь ли, он очень плох. Врачи говорят, что он чудом остался жив. Но сейчас это не важно. Важно, что та обрывочная информация, которую из него удалось вытянуть, согласуется с другими сведениями, в том числе и с тем фактом, что ни в одном из случаев не пропало оружия.

Диксон начал терять терпение:

–      И что же получается в итоге?

Начальник разведки стал не спеша загибать пальцы:

–     Во-первых, он никакой не мексиканец – и даже не работает на мексиканское правительство. Это мы знаем наверняка. Оказывается, он – колумбиец, наемник. Это подтвердило ЦРУ несколько часов назад. Похоже, он работает на какого-то главаря наркомафии, которого называет эль Дуэньо, по-испански – «хозяин». Почему он его так называет, пока не совсем ясно, но это не важно.

Скотт в отчаянии вскинул руки:

–     Послушай, я сдаюсь. Можешь ты мне сказать, что же все– таки важно?

Офицер окинул взглядом помещение, чтобы удостовериться, что в нем нет посторонних. Потом придвинул папку поближе к Диксону.

–       Не могу. Во всяком случае, здесь. Это строго секретная информация. Или читай сам, или приходи ко мне – я расскажу тебе о том, чем, по нашему разумению, заправляет этот тип, эль Дуэньо.

Когда подполковник взял в руки папку, начальник разведки, не в силах удержаться, добавил:

–      Если хотя бы половина того, что в ней содержится, окажется правдой, нашему бесстрашному лидеру в Белом Доме и половине ЦРУ впридачу придется подыскивать себе другую работенку.

18 сентября, 09.15 Паласио Насиональ, Мехико, Мексика

Встреча близилась к концу. Молина обратился к Барреде.

–      Значит, мы договорились, Эмануэль. Ты должен так рассчитать все действия, чтобы полковник Гуахардо мог успешно завершить свое дело. С этим не будет проблем?

Барреда покачал головой.

–      Нет, с нашей стороны никаких проблем не будет. Все зависит от того, какое решение примет командующий 16-й бронетанковой дивизией. Я готов к любому варианту. Если американцы не согласятся явиться на встречу, которую пытается устроить Альфредо, или после встречи кинутся передавать дело в руки Государственного департамента[8]8
  Министерство иностранных дел США (разг.)


[Закрыть], я лично свяжусь с американским поверенным в делах и передам ему все материалы. Если же командующий дивизией согласится сотрудничать с Альфредо, я отложу встречу с поверенным в делах до семи утра двадцатого.

Прикрыв глаза, Эрнаццо кивнул:

–     И для тебя, и для всех нас будет лучше, если дело закончится успешно.

–      Мы с Альфредо уже говорили тебе, Эрнавдо: все зависит от того, как поведут себя американцы.

Открыв глаза, Молина обратился к Гуахардо:

–        Нельзя ли своими силами захватить лагерь наемников и освободить пленников? Неужели надо обязательно информирб– вать американцев?

Полковник ответил, не поднимая глаз от лежащей перед ним папки:

–        Можно попробовать. Я даже могу тебе обещать, что ни один из наемников не уйдет. Но я не могу гарантировать, что американцы останутся в живых, тем более, что мы знаем: даже среди нас, членов Совета, есть предатели.

Слова Гуахардо заставили Молину поежиться: ведь именно он, он один отбирал кандидатуры для Совета тринадцати. Его угнетала мысль, что он ошибся, и тем самым подверг риску общее дело.

–      Почему ты считаешь, что американские солдаты справятся лучше твоих людей?

Альфредо посмотрел сначала на Барреду, потом – на Молину и неторопливо ответил:

–      Не лучше, абсолютно не лучше. Они, как и мы, будут действовать вслепую. Вся разница в том, что вся ответственность ляжет на американцев. Это будет их операция и их ошибка, если заложники, не дай Бог, погибнут.

Молина встал из-за стола, окинул взглядом бумаги, которые передал ему Гуахардо, потом обоих министров и тяжело вздохнул. Подняв глаза к потолку, он еще раз вздохнул, потом подошел к окну и, заложив руки за спину, стал рассеянно смотреть на площадь. Через минуту-другую он бросил взгляд через плечо на Гуахардо.

–        Явись ты ко мне с сообщением, что у дверей кабинета меня ожидает марсианин, я воспринял бы это спокойнее. – Эрнандо скрестил руки на груди и покачал головой. – Не слишком ли мы хитрим, дружище? Ведь так ненароком можно перехитрить самих себя. Мне все-таки кажется, что было бы лучше и надежнее просто публично объявить о том, что нам известно, или передать американцам те сведения, которые у нас имеются. Твоя военная операция, Альфредо, как и дипломатические игры Эмануэля, сопряжены со слишком большим риском. – Повернувшись на каблуках, он в упор посмотрел на Гуахардо. – Нет, по-моему, следует поставить в известность американцев и на этом успокоиться.

Сидя на своем месте, Альфредо разглядывал лежащие на коленях ладони.

–      Мы должны быть реалистами, и видеть правду такой, как она есть, а не такой, какой нам хотелось бы ее видеть. Мы знаем: как только информация пойдет по официальным каналам, она сразу станет известна Аламану, какие бы меры предосторожности мы ни принимали. Господи, мы ведь больше не можем доверять даже своим братьям, членам Совета! – Подняв взгляд, Гуахардо пристально посмотрел в глаза Молине. – Да, мой план сопряжен с большим риском. Но если мы хотим положить конец тому, что происходит, без этого не обойтись. И отчасти риск обусловлен привлечением американской армии для освобождения пленников.

–     А ты что скажешь, Эмануэль?

–      Нельзя упускать из виду тот факт, – проговорил полковник Барреда, – что успех этой операции даст обеим странам возможность с честью выйти из создавшегося тупика. Я полностью согласен с Альфредо. Слишком многое поставлено на карту, чтобы полагаться только на себя. Даже если американцы потерпят неудачу, это даст мне предлог для того, чтобы начать переговоры с ними.

Повернувшись, Молина подошел к столу и, взяв рапорт Бар– реды и Гуахардо, помахал им в воздухе:

–     Надеюсь, вы оба понимаете: если американцы нам не поверят, у нас нет будущего. Светлое будущее народа Мексики, о котором мы мечтаем, превратится в позор и рабство, в будущее, где правят гринго и главари наркомафии. Разве к этому мы стремимся? – Положив бумаги, Молина снова отошел от стола.

Ответ Гуахардо прозвучал спокойно и решительно:

–     Я лично отвечаю за то, чтобы все произошло именно так, как мы запланировали.

Подойдя к соратнику, Молина остановился и посмотрел на него долгим взглядом:

–    Прости меня, дружище, но я не могу тебе позволить поступить так, как ты хрчешь.

Гуахардо медленно поднялся. Глядя другу в глаза, он медленно улыбнулся:

–     Эрнандо, дорогой, я не прошу твоего разрешения. Я прошу только благословения.

Молина нахмурился: он понял, что Гуахардо не шутит.

–     Очень скверно, Альфредо, что мы рещаем этот вопрос, не поставив в известность других членов Совета. Когда обо всем станет известно, ты понадобишься мне здесь, рядом, пока Эмануэль будет занят с американскими дипломатами.

Лицо Гуахардо осветилось улыбкой.

–                   То, куда я, как министр обороны, намерен отправиться, – военная тайна. А поскольку предстоящая операция – дело национальной безопасности, и поэтому ее подготовка ложится на мое ведомство, то я в ответе за ее исход.

Несколько секунд оба молча смотрели друг на друга. Не сдержавшись, Молина сжал ладони Гуахардо в своих.

–       Ты дуралей, Альфредо! Старый упрямый дуралей. – На его лице показалась улыбка. – Ты даже не представляешь, как бы я хотел пойти с тобой... Когда отправляешься, дружище?

–     Отправлю адъютанта с письмом к американцам и сразу же вылетаю в Солтельо.

Глаза Молины увлажнились, он крепко стиснул руки Гуахардо.

–      Vaya con Dios, брат.

18 сентября, 11.30 3 километра к северо-востоку от Монтеррея по Панамериканскому шоссе, Мексика

–     Эй, сержант! Кто-то движется в нашу сторону по дороге и, к тому же, очень спешит.

Хотя большинство солдат у дорожного КПП не услышали, что именно кричал Терри Элисон, голос его прозвучал так пронзительно, что все поняли: на горизонте появилась машина.

На бегу хватая оружие, бойцы отделения сержанта Даррела Джефферсона опрометью бросились по местам. Сам сержант, в расстегнутом бронежилете, метнулся к бункеру, где сидел Элисон. Добежав до укрытия, он прыгнул в узкое отверстие, чуть не заехав Элисону ботинком по заднице.

Тот слышал, как сержант влетел в бункер, но не обернулся. Наблюдая за приближающейся машиной, он сосредоточенно устанавливал на мешках с песком свою автоматическую винтовку. Даже когда Джефферсон заговорил, Элисон продолжал держать автомобиль на прицеле.

–      Ну что, вояка, кто там едет?

–       Какой-то «джип». Жарит прямо посередине, будто какая важная шишка.

Сержант достал из футляра бинокль и, опираясь локтями на мешки, поднес его к глазам.

–      Вцдишь белый флаг?

–     Даже два, сержант. По одному с каждой стороны бампера.

Даррел опустил бинокль и хмыкнул.

–     Я и сам вижу. Думаешь, хотят потолковать?

Будто услышав его вопрос, «джип» замедлил ход и остановился, не доезжая метров сто до бункера, ще сидели Джефферсон и

Элисон. Оба ясно видели, что в открытой машине сидят двое мексиканцев и смотрят в направлении бункера, видимо, ожидая от американских солдат каких-то действий.

–     Скорее всего. Не самоубийцы же они, в конце концов. – Помолчав несколько секунд, Элисон вопросительно взглянул на сержанта: – Что будем делать?

–      Оставайся здесь, а я пойду спрошу, что им нужно.

Выйдя из бункера, Даррел приказал остальным солдатам отделения не открывать огонь. Потом взял с собой одного из них и зашагал к «джипу», заходя с противоположной от водителя стороны, а сопровождающему сделал знак держаться позади.

Подойдя к машине, сержант упер приклад винтовки в бедро, направив дуло вверх. У пассажира, офицера в новенькой форме, оружия в руках не было. Предположив, что офицер Говорит по– английски, Джефферсон решил обойтись без обычных, формальностей: во-первых, перед ним – враг, а во-вторых, ему неизвестен чин офицера. Небось, второй лейтенант, не выше.

–      Что вам нужно?

–    Я – майор Антонио Касо. Прибыл по поручению полковника Альфредо Гуахардо, министра обороны республики Мексика. У меня с собой личное послание полковника Гуахардо командующему 16-й бронетанковой дивизией.

Даррел несколько секунд молча смотрел на мексиканского офицера. Первой в голову пришла паническая мысль: «Вот тебе и на! Ну, почему, черт побери, такое должно случиться именно со мной?». Одно дело – дежурить на КПП: здесь все понятно, А вот вести переговоры с неприятелем, да еще и принимать личные послания, адресованные командующему дивизией, – это выше его полномочий. И все-таки придется как-то выходить из положения. Похоже, мексиканец не шутит.

–     Дайте мне взглянуть на письмо.

Касо покачал головой:

–       Извините, сержант, но вам письмо я дать не могу. Мне приказано доставить его лично командующему дивизией.

Увидев, что во взгляде майора нет ни страха, ни неуверенности, Джефферсон окончательно убедился, что тот настроен серьезно. Недолго думая, он решил скинуть это дело на тех, кто старше званием.

–     О'кей, майор. Вы с водителем подождите здесь, а я схожу за командиром. Он знает, что делать.

Даррел чуть не прыснул, представив себе физиономию молоденького командира. Черта с два он знает, черта с два!

18 сентября, 22.30 63 километра к северу от Монтеррея, Мексика

В ожидании прихода полковника мексиканской армии Длинный Эл сидел на стуле, боком придвинутом к старому деревянному столу, и рассеянно смотрел в пол. Диксон нервно мерил шагами помещение. Тишину нарушало только шипение керосиновой лампы – она стояла на столе, освещая комнату неровным светом.

Генерал Малин не меньше, чем его подчиненные, недоумевал: и как это его угораздило вляпаться в это дело? Длинный Эл ни минуты не сомневался, что этот поступок выходит далеко за рамки его полномочий. И он, и Диксон понимали: коща случившееся станет известно вашингтонским чиновникам, сидящим в кабинетах с кондиционерами после безмятежного сна в чистой постели и обильного завтрака, никакая логика, никакие ссылки на здравый смысл их не спасут. И правда: вся эта затея больше походила на сценарий приключенческого фильма, чем на боевую операцию.

С самого начала все – от появления майора мексиканской армии до тайной встречи в старом доме у самой линии фронта – несло на себе отпечаток некоторой театральности. Даже способ связи с министром обороны оказался странным, почти комичным. На вопрос Скотта о том, как передать полковнику Гуахардо ответ, Касо ответил, что у начальника почты в Сабинас-Идальго есть секретный телефонный провод, которым пользуются вожаки местных Партизан: получают приказы и сообщают о передвижениях американских войск. «Сейчас эта линия – в вашем распоряжении, – с улыбкой сказал майор американцам. – Как только вы возьмете трубку, на передовом командном посту полковника Гуахардо в Солтельо зазвонит телефон».

И все же генерал решил, что игра стоит свеч. И вот, не сказав ни слова командующему корпусом, генерал, вместе с Диксоном, отправился на ранчо, которое служило батальонным КП, чтобы там встретиться с полковником Гуахардо, министром обороны и членом Совета тринадцати, и выяснить, что ему известно о судьбе конгрессмена Льюиса и Джен Филдс.

Дверь открылась. В комнату вошел пехотинец и отступил в сторону, уступая дорогу высокому офицеру-мексиканцу. В мигающем свете лампы Длинный Эл и Скотт узнали полковника Гу ахардо. Остановившись у края стола напротив генерала, Альфредо отдал ему честь.

– Генерал Малин, полковник Альфредо Гуахардо – к вашим услугам.

Застигнутый врасплох, Длинный Эл встал, козырнул в ответ, потом, повинуясь внутреннему порыву, перегнулся через стол и протянул полковнику руку. Гуахардо машинально ответил ему рукопожатием. Несколько мгновений два командира стояли, глядя друг другу в глаза, будто желая убедиться в надежности и искренности друг друга.

Потом Длинный Эл опустидся на свое место, а полковник выдвинул из-под стола табурет и сел напротив. Диксон, стоя в углу, обратился к пехотинцу, который привел Гуахардо:

–      Свободен. Когда будешь выходить, закрой за собой дверь.

Тот без промедления отдал генералу честь и, круто повернувшись, вышел из комнаты. Когда дверь за ним закрылась, генерал указал рукой на Диксона.

–       Полковник Гуахардо, это – подполковник Диксон, начальник оперативного отдела.

Гуахардо и Диксон смерили друг друга быстрыми взглядами и кивнули. Скотт повернулся к генералу, но Альфредо, однако, продолжал разглядывать подполковника. «Как странно, – подумал он, – что пришлось встретиться с любовником Джен Филдс при таких обстоятельствах. Впрочем, стоит ли удивляться, когда настали странные времена? Теперь ничто, даже эта неправдоподобная встреча, не кажется невероятным».

Не понимая, почему Гуахардо так пристально изучает Диксона, Длинный Эл поспешил объяснить ему присутствие подполковника:

–    Я взял его с собой в качестве секретаря – и только. Видите ли, полковник, память у меня уже на та, что была когда-то. – При этом генерал бросил на Диксона взгляд, который недвусмысленно говорил: «Держи язык за зубами, а ушки – на макушке».

Гуахардо кивнул:

–     Понимаю, генерал, у меня нет возражений. – Потом, склонившись над столом, положил перед Мал ином две папки. – Я – ваш должник: ведь вы пошли мне навстречу, согласившись встретиться со мной. Ответь вы отказом, я бы нисколько не удивился.

Генерал хмыкнул:

–       Черт бы вас побрал, полковник! После трепки, которую ваши орлы задали мне на днях под Монтерреем, моя карьера и так на ладан дышит.

Гуахардо оценйл и попытку генерала создать непринужденную атмосферу и комплимент в свой адрес – намеренный или случайный. «Может, все и обойдется», – подумал он.

–     В папках, которые лежат перед вами, генерал, содержатся копии отчета, который я составил после допроса наемника, состоявшего на службе у человека по имени Аламан.

При упоминании имени Аламана Длинный Эл повернулся к Диксону и бросил на него красноречивый взгляд. От Гуахардо не укрылись его реакция и удивление, отразившееся на лицах обоих американцев. Значит, им уже что-то известно. Но откуда? Неужто ЦРУ проявило такую прыть? Генерал снова повернулся к нему, и Гуахардо продолжил:

–        Пожалуй, будет лучше, если вы просто ознакомитесь с этим отчетом. Его перевод значительно лучше, чем мой английский.

Длинный Эл передал одну из папок Диксону, и оба погрузились в чтение. Они читали, а Гуахардо наблюдал за их лицами. Поскольку на них ничего не отразилось, он понял: американцам уже известно об Аламане и его наемниках. На какой-то миг Гуахардо испугался. А вдруг американцы в сговоре с ним? Вдруг, чтобы спровоцировать войну с Мексикой и захватить северные штаты, они использовали этого типа? Неужели они способны на такое?

В голове у Гуахардо все еще роились подобные догадки, когда Диксон, а за ним – Длинный Эл закончили чтение. Положив папку на стол, Диксон обратился к своему шефу:

–      Это согласуется с тем, что нашей разведке удалось вытянуть из колумбийца.

Генерал кивнул. Потом, встретив непонимающий взгляд Гуа хардо, пояснил:

–        На КПП, в десяти километрах от того места, где была обнаружена машина конгрессмена Льюиса и трупы его водителя и офицера эскорта, мы подобрали раненого наемника-колумбийца. – Малин побарабанил пальцами по папке с отчетом. – И хотя он не был так разговорчив, как этот тип, Лефлер, то, что нам удалось от него узнать, совпадает со сведениями, полученными от Лефлера. – Генерал помолчал, тяжело сопя. – Обе наши страны попались на удочку этого мерзавца. У меня к вам вопрос, полковник: чего вы ждете от нас? Почему ваше правительство не передало эти сведения нашему по дипломатическим каналам? Почему предпочло действовать через нас?