Текст книги "Крещение огнем"

Автор книги: Гарольд Койл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 32 страниц)

Рэнделу понадобились два с лишним дня, чтобы найти это место, идеально подходившее для осуществления его замысла. Лощина, где лежали в засаде он и два его спутника с пулеметом, надежно скрывала их от посторонних взглядов и, вдобавок, обеспечивала отличный путь для отступления туда, где стояли машины. Справа лощина образовывала ответвление, где так же надежно укрылись еще три человека из его отряда. Таким образом, даже в случае чего-то непредвиденного обе половины отряда смогут спокойно вернуться к машинам, зная, что противник не сумеет их обнаружить и, тем более, открыть прицельный огонь. Это последнее соображение играло самую важную роль для шестерых наемников, спасающихся под ржаво-коричневой сеткой от палящих лучей утреннего солнца. Ведь все они делали свое дело лишь ради денег. Ни почести, ни награды их нисколько не интересовали. Что толку, если после твоей смерти близким вручат медаль? Единственное, что имело для них ощутимый смысл, – внушительный счет в банке да возможность выжить, чтобы воспользоваться им по своему усмотрению. Вот почему для Чаип– дресса и других командиров маленькой «армии» сеньора Аламана пути для отступления – как главные, так и запасные – составляли решающий элемент в плане каждой операции.

Чтобы произвести то впечатление, на которое рассчитывал Аламан, каждый рейд должен быть не только кровавым и устрашающим, но и быстрым. Тон задал Лефлер, которому выпала честь нанести первый удар. Связав одного из пограничников, его прикончили выстрелом в упор – эффект был рассчитан на то, чтобы вызвать страх и ярость тех, кто его обнаружит, и соответствующую реакцию средств массовой информации.

Эксперты обнаружили следы шин в тех местах, где Лефлер переправлялся через Рио-Гранде, и сделали с них гипсовые слепки. Опытные специалисты из ФБР нашли коробку с боеприпасами и идентифицировали их как патроны тридцатого калибра. Патроны этого калибра редко использовались в современных пулеметах. Чтобы инсценировка не выглядела слишком рчеввдной, других следов, Жак не оставил. Найденных пуль – одной калибра 5.56, извлеченной из черепа одного из пограничников, и калибра 30, засевших в теле его напарника – быдо предостаточно, чтобы навести ФБР именно на Tot след, который необходим Хозяину.

Что касается Чайлдресса, то он предпочитал более внушительные эффекты. Американец и раньше имел дело со взрывчаткой и понимал, какое впечатление за считанные секунды может произвести небольшой, но с толком заложенный заряд. К тому же, методы Лефлера казались ему слишком тонкими. Патроны калибра 5.56 или 30 может достать кто угодно, а вот приобрести законными путями заряд армейского образца не так-то просто. Это должно привлечь внимание даже самого тупого следователя.

А на тот случай, если бы и это не сумело навести американцев на нужные размышления, Рэндел предусмотрел необычный ход. Поначалу его замысел – нанести удар среди бела дня – вызвал в отряде сильные опасения. Разгуливать днем по пустыне, где все просматривается как на ладони, казалось чистым самоубийством. Но Чайлдресс объяснил, что пограничники не могут быть одинаково бдительными круглые сутки. Ночью они, как правило, бывают настороже, а к восходу солнца расслабляются.

– Не зря в кино враг всегда нападает на рассвете, – поучал он своих людей. – К тому же, контрабандисты, переправляющие через границу наркотики и людей, обычно действуют под покровом темноты, стараются избежать столкновений и открывают стрельбу только в самых крайних случаях. Они не устраивают засады и не взрывают дороги средь бела дня. Так поступают только опытные солдаты.

Чайлдресс почувствовал, как сосед хлопнул его по плечу, и, обернувшись, увидел, что тот показывает пальцем на запад. На дороге появились машины. На двух «джипах» к ним приближался пограничный патруль. У обеих машин брезентовый кузов был опущен, а ветровое стекло поднято. «Я бы сделал иначе, – подумал Чайлдресс. – Разумнее опустить ветровое стекло: и обзор лучше, и осколков не будет в случае попадания».

Патрульные машины разделяли метров сто пятьдесят; в каждой сидели по два пограничника. Даже издали Чайлдресс видел, что они держат на коленях винтовки. «Еще одна ошибка, – подумал он. – Винтовки хороши против койотов да в ближнем бою. А против автоматического оружия, бьющего с дальнего расстояния, они бесполезны».

Рэндел повернулся к соседу:

–      Похоже, они все еще не принимают нас всерьез.

Тот крепче сжал ручку пулемета, взяв на прицел вторую машину.

–      По-моему, приятель, это только к лучшему.

Их разговор был прерван раздавшимся взрывом. Когда переднее колесо головного «джипа» поравнялось с трубой, один из людей Чайлдресса повернул рукоятку взрывателя. Результат не заставил себя ждать. Машину подбросило в воздух, и она закувыркалась в облаке черного дыма и бурой грязи. Растерявшись, водитель второго «джипа» ударил по тормозам и резко вывернул руль. Машина, продолжавшая по инерции двигаться вперед, опрокинулась. Тем временем лежавший рядом с американцем пулеметчик выпустил по кувыркающемуся «джипу» длинную очередь. Он не прекращал стрелять, пока машина не исчезла в воронке, образовавшейся от взрыва.

Еще до того как первый «джип», несколько раз перевернувшись в воздухе, с грохотом рухнул на землю, Рэндел знал: операция прошла успешно. Патруль, ехавший во второй машине, не мог ничего сообщить по рации – просто не успел. Все заняло секунд шесть, от силы – десять. «Два дня на планирование и разведку, шесть часов – на ожидание, и десять секунд – на саму акцию. Так и должно быть», – подумал он.

Поднявшись, американец крикнул остальным, чтобы они собирали оружие и сматывались, а сам принялся сворачивать маскировочную сетку. Они сделали свое дело. Теперь другим предстоит пожинать плоды того, что они так старательно посеяли.

Глава 10

Как можно говорить о том, что ты сделаешь, если тебе неведомы замыслы противника?

Антуан Анри Жомини (1779-1869), военный теоретик и историк, русский пехотный генерал

11 августа, 05.05 Джорджтаун, штат Техас

Осторожно перекатившись на левый бок, Скотт Диксон приготовился к атаке. Хотя еще не рассвело, для этого маневра он не нуждался в дополнительном свете. Все движения были многократно выверены, а цель хорошо знакома. Он медленно поднял правую руку и опустил ее на обнаженное бедро Джен Филдс. Нежно, не спеша, провел пальцами по шелковистой коже, погладил упругий живот. Ладонь его скользнула выше, пока под пальцами не оказалась грудь спящей Джен, и замерла. Тишина темной комнаты, тепло приникшего к нему женского тела, гладкая кожа под руками – все это рождало у Скотта непередаваемые эротические ощущения. Осторожно лаская грудь Джен, он чувствовал, как волна возбуждения растет и ширится, вынуждая его проявлять все большую настойчивость.

Джен реагировала, как обычно: сначало тихо, еле слышно вздохнув, она теснее прижалась к Диксону. Это только подхлестнуло его желание, и он сильнее сжал грудь Джен. Поняв, что подруга готова перейти ко второму этапу, он приподнял голову, коснулся губами шеи Джен и стал покрывать ее легкими поцелуями. Когда он добрался до мочки уха, Джен почти проснулась.

Повернувшись лицом к Скотту, она открыла глаза и посмотрела на него. Потом потянулась, заставив его отпустить ее грудь и слегка отодвинуться. На лице Джен появилась лукавая улыбка.

– Что вам нужно, подполковник? – В ее приглушенном голосе звучал скрытый призыв.

Теперь, когда Джен лежала на спине, Диксон навис над ней, и наклонив голову, коснулся носом ее носа.

–      Я, дорогуша, собираюсь осущестить мечту каждого солдата – трахнуть дамочку с телеэкрана.

–      Учтите, что за подобное обращение с прессой вам может не поздоровиться. Позвольте напомнить вам, подполковник, что я нахожусь под охраной первой поправки к Конституции США, которую вы поклялись защищать.

Перебросив ногу через Джен, он прижал ее к постели.

–     Ты так полагаешь? Сейчас я тебе покажу...

С этими словами он принялся щекотать ей подмышки, что вызвало у Джен приступ неудержимого хохота и положило начало более серьезному делу.

Натянув серые армейские спортивные трусы и серую футболку, Диксон медленно побрел на кухню. Даже прикосновение холодных плиток пола к босым ступням не помогало сбросить утреннее оцепенение. Джен частенько удивлялась, как ему удается в считанные минуты превращаться из Тарзана, предводителя обезьян, в персонаж «Ночи живых мертвецов». Только завтрак и огромное количество крепкого кофе могли привести Диксона в чувство и заставить двигаться.

Спеша скорее получить пищу и стимулятор, Скотт, не обращая внимания на холодный плиточный пол, с напором и решимостью управляемой противотанковой ракеты устремился к холодильнику. Открыв дверцу, он постоял несколько секунд, ожидая, пока мысли не придут в порядок. Не то чтобы здесь было из чего выбирать – все равно Диксон достал бы из холодильника тот же стандартный набор, что и каждое утро. Перед ним стояла одна-единственная задача – обнаружить нужные предметы. Содержимое холодильника постоянно перемещалось с места на место саіуіьім непредсказуемым образом. И Диксон мог положить какой-то пакет на самое подходящее, по его мнению, место. Однако это вовсе не означало, что на следующий день он найдет его там же. Когда же он начинал жаловаться на эту неразбериху, Джен обычно ворчала на него:

–     Полно, Скотти, время от времени тебе просто необходимо шевелите мозгами.

Что же касалось их отношений с Джен, здесь Скотту Диксону все было и так ясно. И он, и Джен с самого начала понимали: если они хотят, чтобы их роман продолжался, обоим придется приложить к этому немало усилий. И если Джен ради Диксона могла бросить свои странствия по земному шару в поисках «горячих» новостей для WNN, едва ли следовало ожидать, что она совсем откажется от своей карьеры. Даже в самых смелых фантазиях Скотт не мог представить Джен 9 роли образцовой офицерской женушки. Образ Джен Филдс, пекущей печенье для благотворительной распродажи или ждущей его дома, чтобы накормить горячим обедом и сочувственно выслушать, просто не желал вырисовываться. И уж, конечно, никто из окружающих не поверил бы в такую перспективу, тем более, что Джен Филдс и Скотт Диксон не были женаты.

Кто-то мог бы сказать, что образ жизни Джен и Скотта также неординарен и непредсказуем, как и их любовные игры. Диксон, хоть и был вдовцом, не собирался жениться снова. Первую жену он любил и был уверен, что и она любила его тоже. И знал, что не сможет найти женщину, которая заняла бы ее место. Как-то раз он сказал сержанту: «Жены – не какие-нибудь запасные части. Потеряв одну, нельзя рассчитывать, что сможешь заменить ее другой, и все останется по-прежнему». Поэтому он и не пытался. Впрочем, ему и не требовалось этого: ведь когда у него возникала потребность в друге или любовнице, рядом всегда оказывалась Джен, умевшая принимать его таким, какой он есть.

Скотт, не торопясь, отыскивал нужные продукты. Находя каждый, он брал его правой рукой и перекладывал в левую – ритуал, который повторялся каждое утро. Наконец, прижимая к себе локтем коробку с маргарином, банку с виноградным джемом и кувшин с апельсиновым соком, Диксон захлопнул холодильник и направился к кухонному столу. Мгновение он колебался – не пойти ли к буфету, где хранился хлеб, чтобы достать свои любимые сдобные булочки. Но потом передумал, поскольку не был уверен, что со вчерашнего дня осталась хоть одна. Продолжая свой путь к столу, Диксон услышал за спиной щелчок включаемого телевизора – знак того, что Джен начинает свой собственный угренний ритуал.

Одетая в мешковатую розовую фугболку, делавшую ее похожей на Микки Мауса, Джен, по пути к кофеварке, проверила, на ту ли программу включен телевизор на кухне. То и дело откидывая со лба волосы, она занялась приготовлением первой порции кофе, одновременно слушая утренние новости.

Джен, как и Скотт, не стремилась к семейной жизни. Ей требовалось нечто большее, чем просто замужество. Именно поэтому она ценила в нем друга, любовника и наперсника. Но только не мужа. Рисуя образ идеального мужа, Джен всегда ловила себя на том, что описывает своего отца. Отец был милейшим, добрым человеком, и она его очень любила. И тем не менее, Джен скорее умерла бы, чем связала свою жизнь с человеком, похожим на него. В глубине души она знала, что никогда не смогла бы пожертвовать своей личностью и свободой, как ее мать. Миссис Филдс любила своего мужа и не жаловалась на жизнь. Но она никогда не была счастлива. Когда Джен выросла, то стала часто замечать в материнских глазах грусть – грусть несбывшихся надежд. Большую часть своей жизни мать безропотно наблюдала, как ее мечты остывают, словно сотни завтраков, обедов и ужинов, которые она стряпала для детей и мужа. И хотя Джен обожала мать, она знала, что никогда не сможет стать похожей на нее. И поэтому даже не пыталась.

Однако ей понадобились годы, чтобы понять: по-другому тоже не получается. Образ свободной женщины, каким он ей всегда рисовался, – хозяйки собственной судьбы, меняющей любовников как перчатки, – на поверку оказался пустышкой. Джен поняла, что не сможет вечно носиться, как свободный электрон. И в Скотте она обрела человека, достойного уважения и восхищения, человека, который так отличался от всех, кого она знала раньше и, в то же время, оказался таким близким, что от одной мысли потерять его становилось больно. Скотт никогда не пытался подавить или переделать ее. Напротив, он ценил ту новизну и непредсказуемость, которые она вносила в его жизнь. Ее же радовало то, что она может быть подругой мужчине, не становясь его законной женой. И поэтому когда Джен спрашивали, почему они не поженятся, она только отчасти шутила, отвечая, что слишком ценит дружбу Скотта и свою любовь к нему, чтобы испортить все дело замужеством.

Сообщение метеоролога о том, что в большинстве районов Техаса снова ожидается ясный, солнечный день, не вызвало ни у Джен, ни у Скотта никакой реакции. Зато услышав объявление второго диктора – хорошо одетой большеглазой женщины, – что после рекламной паузы им предстоит услышать новые подробности о нападениях в приграничном районе этой ночью, они оба насторожились.

Выложив свою ношу на стол, Диксон все же решил заглянуть в буфет, где лежали булочки.

–     Еще одна бессонная ночь для наших стражей границы?

–    Похоже на то. Ты действительно не знаешь ничего такого, чем хотел бы поделиться со мной?

–    Отчего же? В Центральном Техасе ожидается жаркая, солнечная погода. Как тебе это для начала?

Джен собиралась достойно ответить, когда возобновилась программа новостей. Заученным тоном, соответствующим серьезности момента, бойкая молодая ведущая начала с краткого обзора главного утреннего сюжета. Как всегда, пользуясь находившейся позади картой, она подробно описала место, характер каждого из трех инцидентов, которые произошли минувшей ночью. Пока ведущая говорила, Джен и Скотт молча двигались по кухне, то и дело поглядывая на телеэкран, – каждый готовил свой персональный завтрак. И только когда снова пошла реклама, они продолжили разговор.

–    Не могу понять, Скотт: почему ни ЦРУ, ни ФБР не сумели ничего обнаружить? Господи, как все это похоже на плохой фильм ужасов: повсюду трупы, и никаких следов и ключей к разгадке.

Диксон добродушно хмыкнул.

–     Только не надо, дорогая, считать себя одиноким следопытом. Уйма людей в Вашингтоне – в том числе и наш милый друг Эд Льюис – задает себе тот же вопрос. И я очень надеюсь, что эти люди будут продолжать задавать вопросы и найдут ответ раньше, чем кто-нибудь сделает глупость и уступит призывам к действию.

–      Как ты думаешь, Скотти, в ближайшем будущем нас ожидает перспектива боевых действий?

Притворяясь, что не расслышал вопроса, Диксон вынул из тостера булочки и приготовился намазывать их маргарином и джемом. Глядя на него, Джен поняла, что он намеренно игнорирует ее вопрос, а это наверняка значит, что она попала почти в «десятку». Джен знала, что упорствовать с расспросами бесполезно: Скотт все равно ничего не скажет, – и потому решила сменить тактику.

–     Сегодня у тебя – тяжелый день?

Тема сменилась; Диксон вздохнул с облегчением и перестал слушать ведущую, которая продолжала монотонно повествовать о случившемся. Не пройдет и часа, как он подробно узнает об этом на совещании от дежурного офицера и начальника дивизионной разведки. Придвинув стул, Диксон сел, налил в стакан апельсиновый сок и принялся жевать булочки, одновременно отвечая Джен:

–      Ничего интересного. Обычная тягомотина. Нужно закончить пару инструкций, провести проверку боевой подготовки и встретиться с несколькими конгрессменами и их сотрудниками. Им .кажется, что мы «потеряли» кое-какие факты, и они явились сюда, чтобы лично их отыскать.

Скотт пытался отделаться шуткой, но Джен уже знала, зачем приехали члены конгресса – хотя бы по составу группы. Конгрессмен Харриман, председатель комитета Палаты представителей по вооруженным силам, и конгрессмен Эд Льюис из комитета по делам разведки всю последнюю неделю занимались одним– единственным вопросом: как собирается армия обеспечивать охрану южной государственной границы. Запросы Харримана о планах по защите границы бомбардировали и Белый Дом, и Пентагон. Только расследование Льюиса, который стремился выяснить, почему ЦРУ не сумело предугадать переворот в Мексике, а теперь не может найти разгадку приграничных инцидентов, побуждало правительство к каким-то ощутимым действиям. Но рейды не прекращались, а никакой стоящей информации по– прежнему не было, и от этого все усилия властей казались слабыми и тщетными. Джен знала, что Скотт работает над планами действий в чрезвычайной ситуации и что, в конце концов і Белый Дом, и Пентагон будут вынуждены уступить нажиму и что-то предпринять.

С другой стороны, она была уверена, что в свое время узнает все из официальных источников, как и ее коллеги-репортеры. Джен слишком любила Скотта Диксона, чтобы променять их отношения на мимолетную сенсацию. Решив впредь избегать скользкой темы, она спросила, состоится ли вечером назначенный прием для конгрессменов.

Энергично жуя булочку, Диксон насмешливо ответил, что как раз на таких мероприятиях конгрессмены обычно и ищут необходимые им факты. Потом, после минутного раздумья, он спросил, не решила ли Джен отложить поездку в Браунсвилл, чтобы попасть на этот прием.

Лучезарно улыбнувшись, Джен склонила голову набок.

–      А ты как думаешь, дорогой?

–       Никак, просто хотел проверить. Ты не забыла дорогу в офицерский клуб?

–     Конечно нет, дорогой. Только, пожалуйста, Скотти, окажи мне одну услугу – вымой руки перед тем, как пойдешь меня встречать. А то в прошлый раз, когда ты явился прямо с работы, мне пришлось отдать одежду в чистку – так она провоняла танком – и два дня отмываться под душем.

Диксон ухмыльнулся.

–      Неужели тебе не понравилось, Джен? Вспомни, как раз те два дня мы, как сумасшедшие, занимались любовью. Ты же знаешь, как возбуждает танкистов запах пороха и дизельного масла.

–    Вот что, Скотти, если только это способно тебя возбудить, нам пора серьезно поговорить о наших отношениях.

Диксон встал и, обойдя стол, оказался у Джен за спиной. Одной рукой обняв ее за талию, он запустил другую в глубокий вырез ее просторной розовой футболки. Потом, наклонив голову, стал целовать в шею, одновременно легкими, нежными прикосновениями лаская соски.

–     Ладно, поговорим. Только попозже.

11 августа, 08.15 Мехико, Мексика

Пока полковник Сальвадо Завала обсуждал с министром сельского хозяйства необходимость прекратить нормирование выдачи хлеба в южных районах, Гуахардо оглядывал собравшихся за столом членов Совета. Как удачно Молина подобрал их для тех постов, которые они занимают! Полковник Эмануэль Барреда, отвечающий за иностранные дела, – отличный тому пример.

С 29 июня Барреда почти постоянно находился в разъездах – он посетил столицы не только государств Латинской Америки, но и Японии, Китая, а также многих европейских стран. Официально его встречи с государственными деятелями должны были способствовать признанию нового режима и заложить основы для экономического сотрудничества. Попутно Барреда хотел прощупать лидеров латиноамериканских государств и выяснить, на какую помощь может рассчитывать Мексика, если Соединенные Штаты решатся на вмешательство в ее дела. Имея в виду это, последнее соображение, Эмануэль спланировал свои поездки так, чтобы каждый его визит в какую-либо страну состоялся через несколько дней, а то и часов после визита туда государственного секретаря США. Иногда эти встречи происходили буквально одна за другой: например, в Буэнос-Айресе, столице Аргентины, почетный караул, провожавший американского государственного секретаря, был вынужден возвращаться почти бегом, чтобы успеть встретить Барреду. Зато полковник мог ощутить, как относятся американцы к революции и что замышляют.

Многие встречи принесли удивительные результаты. Так, президент Венесуэлы, который лично прибыл в аэропорт, чтобы встретить Барреду, предложил Мексике обратиться за помощью в Организацию Американских Государств, если Соединенные Штаты предпримут попытку интервенции. Сам президент дал слово в этом случае поддержать Мексику. В Никарагуа государственный министр, бывший сандинистский генерал, предложил предоставить Мексике любое оружие из богатого арсенала никарагуанской армии, если возникнет необходимость защищать страну от империалистов. Даже лидеры тех стран Центральной и Южной Америки, которые публично осуждали Совет тринадцати, в неофициальных беседах заявляли, что в случае вооруженного конфликта с Соединенными Штатами они встанут на сторону Мексики. Как сказал Барреде президент Бразилии: «Пора Соединенным Штатам начать относиться к республикам Латинской Америки, как к равным, и усвоить, что мировой порядок, как его видят американцы, – не единственный возможный вариант».

Но одни обещания, как бы важны они ни были, ни революции, ни Совету помочь не могли. Мексика нуждалась в реальной системе обороны, и обеспечить ее должен был не кто иной, как полковник Гуахардо. Назначив министром обороны именно его, Молина проявил недюжинную мудрость и дальновидность. Альфредо, обучавшийся во многих военных учебных заведениях Америки, изучил американские методы ведения войны и понимал их, как никто из его коллег-офицеров. Список учебных заведений был внушительным: курс диверсионно-разведывательной и воздушно-десантной подготовки в Форт-Беннинге, штат Джорджия; усиленный курс для офицеров бронетанковых войск в Форт-Ноксе, штат Кентукки; колледж для командного и штабного составов в Форт-Ливенуорте, штат Канзас, и снова Форт– Беннинг – американский военный институт. И все это – отнюдь не случайно. При старом режиме полковника прочили на пост атташе в Вашингтоне и эксперта Министерства обороны по Соединенным Штатам. Даже назначение в такой неспокойный штат, как Тамаулипас, было частью того же плана. Любое вторжение в Мексику будет сопровождаться попытками захватить газоносные районы, находящиеся в северных районах штата и нефтяные промыслы – в южных. Расположение Тамаули– паса на равнине, выходящей к Мексиканскому заливу, также делало его наиболее уязвимым для вторжения американских вооруженных сил – как сухопутных, так и морских. И захватчик, стремящийся к быстрой и сокрушительной победе, наверняка не замедлит воспользоваться его уязвимостью.

Таким образом, готовя Мексику к вторжению с севера, Гуахардо делал то, чему он был обучен и что умел делать лучше других. Как и Барреда, он много времени проводил в разъездах. Воспользовавшись парой вертолетов «Хьюи», полковник, вместе со своим маленьким штабом, обследовал Северную Мексику вдоль и поперек, проверяя состояние боевой подготовки, наблюдая за реорганизацией и вооружением местных милицейских отрядов. Попутно он встречался с окружными и гарнизонными командирами, объясняя, какую роль им предстоит сыграть в защите страны. Лично оценив возможность военной угрозы, он представил Совету и подчиненным ему командирам реальную картину того, Что способны сделать США, что они, вероятнее всего, сделают, и чем должна ответить мексиканская армия, дабы нарушить планы американцев. На основе этой оценки Гуахардо подготовил подробнейший план, учитывающий потребности армии и милиции.

К несчастью, никто, даже Молина, не смогли предвидеть загадочных приграничных инцидентов, на которые жаловалось правительство Соединенных Штатов. Хотя никто не сомневался, что на границе между США и Мексикой что-то происходит, все терялись в догадках, не зная, кто за этим стоит и почему старается спровоцировать Соединенные Штаты на военные действия. У каждого члена Совета была своя версия, основанная на личных и политических убеждениях. Завала уверял., что провокации – дело рук «левых», которые таким образом пытаются вынудить Штаты сделать то, что они сами сделать не смогли – устранить военных. Полковник Ацджел Руис, министр юстиции, соглашаясь с такой мотивировкой, считал, что в нападениях замешаны главари наркобизнеса, что именно они обеспечивают финансовую поддержку, а может, и людские ресурсы.

Молина, который всегда слыл великим стратегом, отказался открыто поддерживать ту или иную версию. Вместо этого он выбрал на редкость практичный подход.

–      Не так важно, кто стоит за рейдами против американских пограничников, – подчеркнул он. – Важно Другое: они продолжаются. А самое важное – это то, что они препятствуют признанию нашего Совета Соединенными Штатами и толкают американских политиков на крайний меры. Чтобы успешно выполнить свои цели, Совету необходимо время и для утверждения своей власти, и для реорганизации государственного аппарата, и, что не менее важно, для оживления экономики страны. И война, пусть даже кратковременная, сведет эти усилия на нет.

Имея это в виду, Молина, которого поддержали все члены Совета, предоставил Гуахардо полную свободу в улаживании приграничного конфликта. Ему поставили единственное условие: действовать нужно быстро и, по возможности, не раздражая американцев.

А Гуахардо недоумевал: как можно выполнить это условие? Ведь любая попытка укрепить оборону или активизировать деятельность военных подразделений в северных штатах неизбежно усилит подозрения и страхи американцев.

–      Как, – спросил он, – можно начать вооружаться, не вызывая тревогу у соседа? В конце концов, сосед все равно поймет, что и ему нужно заняться тем же, чтобы защитить себя и свой дом. А если он этого не сделает, вся его семья сочтет это преступным легкомыслием.

Выражая мнение всего Совета, Молина невозмутимо ответил:

–    Ты уж постарайся, дружище. Это все, о чем мы можем тебя просить.

11 августа, 09.15 Штаб 16-й бронетанковой дивизии, Форт-Худ, Техас

Покончив с утренней пробежкой, свежий после душа, Скотт Диксон был готов приступить к серьезным делам. Проходя через административный отдел в поисках первой чашки кофе, он сказал своему заместителю, чтобы кто-нибудь из планового отдела принес в его кабинет все «Зеленые» планы и слайды с пояснениями. И чтобы никто, под страхом смерти, не смел его беспокоить.

Диксон сидел за своим столом, разбирая кипу бумаг и докладных записок, накопившихся в ящике с входящими документами, когда в кабинет вошла служащая планового отдела и положила на край стола для заседаний толстую зеленую папку-скоросшиватель, большой планшет и стопку окантованных диапозитивов. Когда женщина вышла, закрыв за собой дверь, подполковник несколько секунд смотрел на папку, потом перевел взгляд на груду бумаг, оставшихся в ящике. Он прикинул, не оставить ли входящие документы на потом, но передумал: хоть и маловероятно, а все же вдруг среди них есть что-то по-настоящему важное? Вопреки нежеланию, он разобрал все бумаги до последней. Наверняка его заместитель, обязанный следить за тем, чтобы все документы своевременно регистрировались и своевременно рассматривались, теперь вздохнет с облегчением.

Покончив с этим нудным делом, Скотт взял чашку кофе и стопку бумаг, которые он рассмотрел и завизировал, и направился к столу заместителя. Плюхнув документы на середину идеально чистого стола своего помощника, он подошел к кофеварке, в очередной раз наполнил чашку и вернулся в кабинет – просматривать «Зеленые» планы.

Название чрезвычайных планов дивизии по вторжению в Мексику имело свою предысторию. До Второй Мировой войны в армии существовала обширная серия военных планов, так называемые «Радужные» планы. В нее входили отдельные операции, разработанные Военным министерством – так тогда называлось Министерство сухопутных вооруженных сил – между 1920 и 1940 годами с целью противостоять каждой стране, которая представляла в то время потенциальную угрозу для США. В этой серии любой план, имеющий отношение к Мексике, назывался «Зеленым». «Зеленые» планы, наиболее тщательно разработанные, в свою очередь, основывались на Общем плане мексиканской войны, составленным в 1919 году.

План 1919 года предписывал закрыть границу Соединенных Штатов, захватить мексиканские нефтяные месторождения в Тампико, а также месторождения угля южнее границы с Техасом и организовать блокаду главных морских портов Мексики, отрезав ее, таким образом, от других стран Центральной Америки. Поскольку многие задачи современных военных планов совпадали с целями старых «Зеленых», Диксон, получивший в Виргинском военном институте степень по истории, решил назвать эскизные военные планы 16-й бронетанковой дивизии по Мексике «Зелеными». Командир дивизии Длинный Эл, любивший, чтобы все было просто, одобрил это название.

На самом деле в «Зеленые» планы входили шесть отдельных планов боевых действий в чрезвычайной ситуации. План «Зеленый-1» был чисто оборонительным, и предусматривал только закрытие границы Соединенных Штатов и отражение атак на границе с Мексикой – и ничего больше. В других же «Зеленых» планах закрытие границы – главная операция плана «Зеленый-1» – являлось только начальным этапом. «Зеленый-2» включал в себя закрытие г раницы, но предполагал активное сотрудничество с мексиканской армией, что обеспечило бы совместные мексикано-американские операции на юге. «Зеленый-З» подразумевал уничтожение вражеских сил к 1017 от границы, по предусматривал, что мексиканские вооруженные силы не станут ни содействовать этим операциям, ни препятствовать им. «Зеле– ный-4» предполагал, что мексиканские вооруженные силы станут защищать свою территориальную неприкосновенность, если Соединенные Штаты попытаются преследовать и уничтожить вражеские формирования к югу от границы. «Зеленый-5» предусматривал оккупацию ряда районов Северной Мексики и создание буферной зоны, препятствующей набегам на территорию США. Самый обширный план, «Зеленый-6», представлял собой тотальное вторжение с целью свержения военного режима и восстановления справедливо избранного демократического правительства. Существовал еще и план «Зеленый-7», но он подразумевал применение ядерного оружия, и потому относился к разряду особо секретных документов, так что в распоряжении 16-й бронетанковой дивизии его не было.