Текст книги "Крещение огнем"

Автор книги: Гарольд Койл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

–     Кого, господин президент, вы хотите послать со мной, кому я подчиняюсь и какие ограничения налагаются на мои передвижения внутри Мексики?

Президент развел руками:

–        Выбирайте сами, кого взять с собой. Просто сообщите мне, когда решите окончательно. Что касается передвижений, вы вольны ездить куда угодно и разговаривать, с кем сочтете нужным. Вам предоставляется полная свобода действий.

«Что ж, перспектива заманчивая», – подумал Эд. Отхлебнув больщой глоток кофе, он обдумал ситуацию и решил выдвинуть дополнительные требования. Если уж на то пошло, он хочет действовать осмысленно, а не выполнять роль манекена. Он повертел чашку в руках:

–     Вели верить этой журналистке, Джен Филдс, мы не сумели сделать все, что от нас зависело, чтобы разобраться в проблемах, стоящими перед Советом тринадцати, и правильно оценить их. – Бросив взгляд на Хэстерта, конгрессмен продолжал: – Если иностранное правительство вынуждено обратиться к телерепортеру, чтобы доставить нам свое послание, это говорит о многом..

Не обращая внимания на советника, который пытался не показать, что уязвлен этим выпадом, Льюис обратился к президенту:

–    В любом случае, нам придется как-то договариваться с мексиканцами. Мы уже убедились, что односторонние действия ни к чему хорошему не приводят. И если я поеду в Мексику, то хочу вместе с Джен Филдс побывать в Мехико, и от вашего лица начать диалог с новым правительством.

Отвечая, президент даже не взглянул на Хэстерта, будто заранее предвидел такую возможность:

–    Не скрою, Эд, это больше, чем я ожидал; тем не менее, вы правы.

Хотя он не был в восторге от идеи Льюиса отправиться в Мехико в сопровождении известной журналистки, выбора у него не оставалось. На самом деле президент еще до прихода конгрессмена решил пойти навстречу всем его требованиям. Как метко заметил Эд, что ни делай, все равно будет больно.

–      Мы тут как раз обсуждали, как лучше ответить на послание Совета. Не откажите в любезности захватить с собой мое личное послание мексиканскому правительству. Когда вы сможете выехать?

–     Сегодня вечером не будет слишко рано?

–     Сегодня вечером – как раз то, что нужно. Могу я чем-то помочь вам, кроме улаживания всех формальностей?

Эд собрался было ответить «нет», но вовремя спохватился:

–    Можете, господин президент. Я бы выпил еще чашечку кофе.

15 сентября, 17.05 Штаб 16-й бронетанковой дивизии, Сабинас-Идальго, Мексика

Ни Длинного Эла, ни Скотта Диксона не удивил приказ приостановить наступление и избегать стычек с мексиканскими вооруженными силами. Официально это называлось оперативной паузой. Длинный Эл язвительно заметил, что, должно быть, кому– то в Вашингтоне наконец пришло в голову, что у мексиканцев могут быть свои соображения по поводу присутствия армии США на их территории. Исход сражения при Монтеррее и резкая смена курса политики правительства после нее поставили Длинного Эла, как и остальных полевых командиров американской армии, в трудное положение.

Слишком бурные похвалы, расточаемые армии США, и слишком пренебрежительное отношение к возможностям мексиканской армии не смогли подготовить американских солдат к жестоким боям, в которых им пришлось принять участие. Они были готовы делать свое дело, как сказал корреспонденту один из бойцов. Единственное, о чем они просят, продолжил он, так это о том, чтобы кто-нибудь говорил им правду. К несчастью, в обстановке, когда правда менялась почти ежечасно, Длинный Эл и другие командиры мало чем могли помочь своим подчиненным. Каждый новый приказ, каждое изменение политического курса вызывало у генерала одну и ту же реакцию: «Вьетнам повторяется по-новой», – бурчал он себе под нос. Он делал все, что мог, и просил своих солдат проявлять терпение и снисходительность.

Так, например, он старался беречь свои части, развернув их таким образом, чтобы они могли сами защитить себя, не подвергая ни одно подразделение ненужному риску. Это было непростой задачей, поскольку 16-я бронетанковая растянулась на большое расстояние. И засада, в которую попала колонна КП дивизии, и многочисленные атаки в тылах показали: мексиканцы моїуг отступить, но они никогда не признают себя побежденными.

План передислокации войск и переход к оборонительной тактике потребовали, чтобы Третья бригада отправила 2-й батальон 13-го пехотного полка обратно в резерв. Поскольку в тыловых районах следовало больше опасаться рейдов малых, легковооруженных диверсионных отрядов, нежели атаки регулярных войск, было принято решение направить батальон на охрану тыловых объектов.

Может быть, многие с этим не согласятся, но влияние отдельных личностей на принятие решений в строевых частях ощущается не меньше, чем в Вашингтоне. Примером может послужить то, как 2-й взвод роты А 2-го батальона 13-го пехотного полка оказался на дивизионном КП. Когда майору Тоду Мак-Квайре– ру, офицеру оперативного отдела штаба 2-го батальона, стало известно, что им придется выделить взвод для охраны дивизионного КП, он сразу увидел в этом возможность оказать услугу своему приятелю и собутыльнику, крмандиру роты А Стэнли Уиттворту. Вызвав его на КП батальона, Мак-Квайрер ввел капитана в курс дела:

–      Стэн, мы только что получили из бригады приказ направить один взвод на дивизионный КП, чтобы обеспечить его охрану. – Красноречиво усмехаясь, он посмотрел на Уиттворта в упор. – Может, ты нам в этом поможешь?

Мигом сообразив, что можно избавиться от 2-го взвода и его командира, лейтенанта Нэнси Козак, Уиттворт с готовностью ответил:

–     Что делать, хоть и трудновато придется, все же, пожалуй, я смогу уступить вам 2-й взвод.

Мак-Квайрер отлично знкл, что Уиттворт – порядочная скотина, и все же продолжил игру, стараясь, чтобы находившиеся на КП офицеры и сержанты ничего не заподозрили. С тех пор как Козак изменила свои показания о пограничном инциденте, происшедшем седьмого сентября, капитан только и искал повод, чтобы от нее избавиться.

Новые показания Козак не только ставили его под удар, на и свидетельствовали о том, что у нее нет ни малейшего чувства долга перед ним как своим командиром. Мак-Квайрер считал так же, особенно после того, как Стэнли показал ему ту часть рапорта, в которой говорилось, что его приказы «не были четкими и не учитывали создавшуюся ситуацию». Ей бы на этом и остановиться, но, к несчастью для Уиттворта, она продолжала: «Я делала неоднократные попытки ввести командира в курс дела, но он не пожелал слушать и повторил первоначальный приказ». В результате лейтенанта признали невиновной, а он заработал взыскание. Замечание Мак-Квайрера о том, что будь лейтенант Козак обычным офицером, то есть мужчиной, никто не предложил бы ей переписать рапорт, нисколько не улучшило настроения Уиттворта.

Но как бы ни был неприятен ему этот случай, он не шел ни в какое сравнение с тем, что произошло 12 сентября на подступах к Монтеррею. О разговоре Козак с ним по открытой радиосети стало известно не только каждому взводному роты А, но и командиру батальона, а это уж ни в какие ворота не лезет. Хуже всего было то, что командир батальона не только пропустил мимо ушей наглый выпад Нэнси, но и поздравил ее. Когда на следующий день Уиттворт обратился к нему с протестом, то снова получил взыскание, – на этот раз за мелочность. Теперь у него не оставалось никаких сомнений: Козак должна уйти.

Подмигнув приятелю, Мак-Квайрер изрек:

–      Извини, что приходится тебя напрягать, дружище, но, боюсь, придется тебе пока обойтись двумя взводами. – Чтобы дело выглядело так, будто выбор продиктован соображениями здравого смысла, а не уязвленного) самолюбия, майор, в качестве объяснения, добавил: – Поскольку во 2-ом взводе нет взводного сержанта, а «Брэдли», которой он командовал, потеряла систему управления огнем, это подразделение на сегодняшний день наименее боеспособно. Ну, а на дивизионном КП можно обойтись и без взводного сержанта, и без одной «Брэдли».

Уиттворт деланно вздохнул:

–     Ничего не попишешь, сэр, вы, как всегда, правы. Похоже, у меня нет выбора. Когда они должны выступить?

Лейтенанта Козак новое назначение только обрадовало. Привыкнуть к штаб-сержанту Маупину в качестве взводного сержанта И к сержанту Кашински в роли командира первого отделения не составляло труда. Единственная проблема, которая ее беспокоила, заключалась в ней самой. Меньше чем за неделю все ее представления о мире перевернулись.

До седьмого сентября, когда ее взвод отправился в погоню за мексиканскими грабителями, Козак считала, что не может быть ничего хуже, чем первые шесть месяцев учебы в Уэст-Пойнте. Теперь же все эти тяготы казались пустяком по сравнению с испытаниями, выпавшими на ее долю во время боя. После перестрелки в Нуэво-Ларедо Нэнси едва, не потеряла сознание, когда Ривера застегнул молнию на мешке с телом рядового Гаити. И до сих пор, каждый раз застегивая молнцю на своем спальном мешке, она испытывала приступ безотчетного страха. Потом ее стало преследовать другое воспоминание: сержант Ривера лежит на носилках, белый, как простыня, от шока и потери крови. В ушах эхом отдавалось холодное, будничное замечание наводчика, который находился рядом со взводным сержантом, когда в их «Брэдли» попал снаряд. Когда после боя в арройо Козак, вместе с мотострелками, вернулась к машинам и спросила, как дела у Риверы, наводчик ответил как ни в чем не бывало: «Все в порядке, сержанту здорово повезло – только руку потерял».

Уже во время затишья, после боя, лейтенант осознала, что призошло и, более того – что могло произойти. Как человек, уцелевший в автомобильной катастрофе, она запоздало ужаснулась, представив себе, чем все могло кончиться. Устраивая противотанковую засаду, она и подумать не могла, что на нее и горстку мотострелков, которых она развернула вдоль арройо, может обрушиться целый батальон танков. Если бы не вмешательство командира батальона, который увидел, что происходит, и сумел быстро принять меры, ее попытка связаться с Уиттвор– том и попросить огневую поддержку могла бы иметь самые роковые последствия. На этот раз она оказалась в такой же ситуации, как и во время учений в Форт-Худе, только все было куда серьезнее. Видно, она так и не усвоила урок, который преподал ей тогда капитан Керро. И неизвестно, усвоит ли когда-нибудь...

Поэтому, когда второй взвод получил приказ явиться к коменданту штаба дивизии, Нэнси в трудом скрывала облегчение. В тылу, в штабе дивизии, в относительной безопасности, она сможет разобраться в себе. Ей необходимо время, чтобы забыть все ужасы сражения. И чтобы залечить душевные раны... как, впрочем, и сломанный нос.

15 сентября, 19.35 20 километров к западу от Сабинас-Идальго, Мексика

Как собирающиеся на горизонте облака предвещают приближение бури, так пришедшие в движение подспудные силы обещали лишить лейтенанта Козак самого необходимого ей сейчас – времени.

Оперативная пауза, которая должна была дать вашингтонским политикам время пересмотреть свое отношение к Мексике, стала для сеньора Аламана настоящим подарком небес. Она предоставила ему и его наемной армии прямо-таки идеальные условия для осуществления их нового плана. Теперь, когда американская армия продвинулась в глубь Мексики и, сильно растянувшись, находилась среди враждебно настроенного населения, оказывающего поддержку партизанам, отряды Делапоса смогут без особого труда, свободно передвигаясь в тылу у американцев, нападать на их одиночные посты и колонны. Вне всякого сомнения, вина за эти нападения и зверские расправы падет на головы мексиканцев. Американские солдаты, которые станут свидетелями кровавых террористических актов и будут вынуждены жить в постоянном страхе оказаться жертвами очередного нападения, очень скоро захотят отомстить мексиканцам. Когда они начнут отвечать жестокостью на жестокость, потребуется совсем немного времени, чтобы призывы к разуму и дипломатии утонули в воплях об отмщении. И здесь важно не только выбрать подходящий момент. Как и перед началом рейдов на границе с Техасом, эль Дуэньо предупредил Делапоса, чтобы тот тщательно готовил каждую операцию. «Было бы непростительной глупостью, – повторял он при каждом удобном случае, – зайти так далеко, а потом потерять все из-за излишней поспешности. Сейчас время работает на нас, и мы можем распоряжаться им по собственному усмотрению. И если мы проявим терпение, удача сама пойдет нам в руки».

Жак Лефлер считал подобные разглагольствования шефа теоретическим вздором. Француз редко утруждал себя раздумьями о целях и притязаниях Хозяина. Сам он предпочитал довольствоваться малым. Основными его потребностями были деньги и радость от проделанной работы. И пока находился человек, желающий удовлетворить обе эти его потребности, Лефлер чувствовал себя вполне счастливым. Развалясь на переднем сиденье новенького вездехода, мчавшегося по направлению к Сабинас– Идальго, и задрав ноги на приборный щиток, он с безмятежной улыбкой на лице мурлыкал старые марши Иностранного легиона.

В данный момент он имел все. Предложение Аламана продолжать подрывную деятельность в Мексике за тройную цену, да еще и с оплатой вперед, мог бы не принять только полный идиот. Одного этого было бы вполне достаточно, чтобы привести Жака в благодушное настроение. Но ему светило кое-что большее: его положение в маленькой армии Делапоса внезапно изменилось, поскольку Чайлдресс, неофициальный заместитель и советник Делапоса, впал в немилость. Лефлер не знал наверняка, чем именно вызван конфликт между мексиканцем и американцем. Возможно, отчасти дело заключалось в том, что Рэцдел не одобрял бессмысленные убийства. И хотя новые зверства по своей жестокости превзойдут все, совершенные ими раньше, одного этого было недостаточно, чтобы объяснить поведение американца.

«Нет, – размышлял Лефлер, – дело не в этом». Француз подозревал, что главная причина лежит на поверхности, хотя никто из наемников ни за что в этом не признался бы. Несмотря на всю свою выучку и годы наемной службы, Чайлдресс оставался и всегда останется американцем, так же, как Делапос не может быть никем иным, кроме как мексиканцем. Убеждения, сформировавшиеся под влиянием той среды, в которой каждый из них родился и вырос, наложили на обоих отпечаток, не смываемый никакими деньгами. Рэндел почти не пытался скрыть свои чувства, когда Делапос похвалялся тем, как мексиканская армия утерла нос надменным гринго. Делапос, в свою очередь, не мог пропустить мимо ушей презрительные клички вроде «даго» или «грязные мексикашки», которыми американец награждал его соотечественников. И чем дальше заходила война между двумя государствами, тем шире становилась трещина между бывшими друзьями. Как раз в эту трещину и собирался проникнуть Лефлер.

Не доверяя больше американцу, Делапос стал обращаться за советами к французу. Мексиканец изо всех сил старался угодить Хозяину, но испытывал явные затруднения, когда дело доходило до принятия важных решений – именно эту его слабость и Чайлдресс, и Лефлер неоднократно использовали в своих интересах. Нуждаясь в человеке, с которым можно было бы обсудить план действий, и не полагаясь на Чайлдресса, Делкпос все больше склонялся в сторону француза. Даже такое нудное задание, как разведка, сопряженное с долгими поездками и необходимостью то обманом, то хитростью пробираться через американские и мексиканские заставы и посты, давало Лефлеру лишний шанс стать незамеченным в глазах мексиканца, не говоря уже о жало– ваньи. Пока американец занимался организацией и охраной базового лагеря, Жак знакомился с местностью и подыскивал возможности проникновения в тыл и слабые места в обороне, по которым можно будет нанести удар. Теперь, разведав местность и расположение частей, он, а не Чайлдресс, сможет влиять и на Делапоса, и на ход боевых операций.

Имея при себе фальшивый паспорт и другие документы на имя Поля Перро, реально существующего корреспондента французского Национального агентства новостей, Лефлер беспрепятственно разъезжал по американскому сектору. А поскольку у его спутников были документы, подтверждающие личность француза, и вдобавок, достаточно съемочной и зкукозаписывающей аппаратуры, чтобы усыпить любые подозрения, американцы на дорожных постах редко удосуживались обыскать их самих или их машину. Впрочем, даже если бы они обнаружили автомат под сиденьем Лефлера или оружие, которое имелось у каіждого из его людей, француз сумел бы легко найти объяснение. В конце концов, вокруг рыскают бандиты. Должны же он и члены его группы иметь возможность защитить себя?

Поэтому, Подъехав к контрольно-пропускному пуйкту, который находился у входа в ущелье на пути к Сабинас-Идальго, где размещался КП 16-й бронетанковой дивизии, Жак И бровью не повел. Цепким взглядом профессионала он мгновенно оценил ситуацию – на случай, если вдруг придется прорываться с боем.

КПП обслуживали с полдюжины солдат военной полиции. Остановив машину на почтительном расстоянии от проволочного заграждения, Лефлер спокойно ждал, пока к ним приблизится полицейский с винтовкой М-16. Судя по знакам отличия нк каске и воротнике, – командир отряда. Позади, у самого ограждения, стояли еще двое полицейских, вооруженных М-16 и М-203 – это та же М-16, только на ствольной части у нее укреплен 40-миллиметровый гранатомет. По обеим сторонам заграждения стояли две машины, принадлежащие полицейскому отряду. Лефлер узнал в них бронированные «хамви». Они вполне могли защитить солдат от автоматического оружия, которое было под рукой у каждого из людей Лефлера, но в данный момент никто из американцев не смог бы воспользоваться этим укрытием. Даже полицейские, обслуживающие орудия, установленные на крышах обоих «хамви» – пулемет М-60 и 40-миллиметровый гранатомет М-19, – представляли собой удобную мишень: спасаясь от жары, они вылезли из машин и сидели на крышах машин. Шестой полицейский, женщина, расположилась в тени правого «хамви». Не обращая внимания на Жака и его спутников, она что-то ела из коричневого пластикового пакета. Еще до того, как сержант подошел к машине, Лефлер решил: в случае чего они легко справятся с американцами.

– Привет. Что вас сюда занесло?

Француза не переставало удивлять то разгильдяйское отношение к войне и военной службе, которое американцы возвели в культ.' Если бы во время службы в Иностранном легионе он охранял КПП, как этот сержант, и таким вот образом встретил неизвестную машину, ему досталось бы от начальства. То, что американцы так часто одерживали победы, только подтверждало уверенность Лефлера: справедливости в этом мире не бывает.

Когда сержант остановился рядом с французом, тот предъявил свое корреспондентское удостоверение:

–      Меня зовут Поль Перро. Я – корреспондент французского Национального агентства новостей. – Потом представил каждого из своих спутников по очереди. – Это мой кинооператор, а это – звукооператор, водитель и переводчик.

Каждый из пассажиров машины улыбнулся и помахал левой рукой, прижимая правую к туловищу.

Выслушав ответ Лефлера, полицейский расплылся в улыбке:

–      Вы, наверное, из компании конгрессмена Льюиса?

При упоминании фамилии Льюиса Жак насторожился. Он знал, что это один из американских конірессменов, возражавших против вторжения в Мексику. Не представляя, что имеет в виду сержант, француз, тем не менее, сразу увидел возможность ускорить процедуру прохождения через КПП и радостно подтвердил:

–     Да, мы были с конгрессменом, но в пути слегка отстали.

Сержант снова улыбнулся:

–    Что ж, приятель, вам повезло. Конгрессмен со своими людьми проехал в восточном направлении минут пять назад, не больше. Если поднажмете, догоните его еще до въезда в город.

Все еще не понимая, о чем идет речь, Лефлер учуял благоприятную возможность. Устремив взгляд на восток, он обдумывал сведения, которые так неосторожно выболтал ему сержант. Прикидывая, как ими воспользоваться, Жак на мгновение замешкался. Полицейский же никак не мог понять, чего ждет француз:

–      Времени у вас – в обрез. Скоро стемнеет, и вы упустите конгрессмена.

За годы службы в легионе Лефлер, среди многих навыков, прочно усвоил один, быть может, самый важный: полагаться на свои инстинкты. И сейчас они подсказывали ему, что там, впереди, на дороге, его ожидает крупный выигрыш, которым необходимо завладеть. Что он будет делать с этим выигрышем, Лефлер пока не знал. Зато знал, что упустить его нельзя ни в коем случае. Все равно им предстоит начать кампанию террора, так почему бы не сейчас?

Повернувшись к сержанту, француз улыбнулся и посмотрел ему прямо в глаза:

–       Ты прав, приятель, времени у меня в обрез. Но все же побольше, чем у тебя.

Не понимая, что хочет сказать корреспондент, полицейский продолжал смотреть на него, не замечая, чїо тот потянулся правой рукой под сиденье.

Внезапная автоматная очередь застала всех врасплох. Полицейские у заграждения окаменели, глядя, как тело их командира валится в сторону от машины, рядом с которой он только что стоял. Им понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить: командира застрелил пассажир машины. И этими секундами не замедлил воспользоваться водитель. Вскочив со своего места, он выхватил автомат и дал короткую очередь поверх ветрового стекла по двум полицейским, застывшим у ограждения. Первые же пули сразили солдата с винтовкой М-203, которую тот как раз начал наводить на машину Лефяера. Другой полицейский, пытавшийся снять с плеча винтовку, остановился взглянуть на упавшего напарника. Этих секунд вполне хватило французу, чтобы уничтожить американца рядом.

Спутники Лефлера, сидевшие сзади, не нуждались в особых указаниях. Как и водитель, оба выхватили автоматы и, поднявшись, открыли огонь по солдатам, сидевшим на крыше «хамви». Воспользоваться оружием успел только полицейский с пулеметом М-60. К счастью для наемников, первая очередь прошла высоко и никого не задела. А до второй дело не дошло: один из наемников изрешетил его пулями. Его напарник с гранатометом даже не успел снять оружие с предохранителя.

Остался последний полицейский – женщина. Убедившись, что с основной угрозой покончено, Жак огляделся, ища последнюю жертву. Но на том месте, где она сидела, остались только брошенный пластиковый пакет и каска. Лефлер в первый раз почувствовал укол тревоги. Зная, что женщина не могла уйти далеко, он стал медленно обходить «хамви», рядом с которым видел ее в последний раз.

Короткая очередь и крик боли, вырвавшийся у стоявшего рядом с Жаком наемника, обнаружили присутствие последнего защитника КПП. Француз слышал звук рухнувшего на землю тела и знал, что это один из его людей, но не оглянулся. Заметив, что за передним левым колесом «хамви» мелькнуло дуло винтовки, Лефлер метнулся в сторону, к правому борту машины. Несколькими огромными прыжками одолев расстояние, отделявшее его от машины, он обежал ее сзади и настиг свою жертву. Стоя на коленях к нему спиной, женщина медленно пятилась назад. Без долгих раздумий Лефлер вскинул автомат и выстрелил ей в спину. Очередь прошила ее наискось от бедра до плеча. Француз знал, что с ней покончено.

Несколько мгновений он постоял, глядя на застывшее у ног безжизненное тело. «Жаль, – подумал он, – такая здоровая, крепкая телка, и пропадает зря. Может, стоило ее изнасиловать?». Но сразу же отказался от этой мысли: такой поступок, конечно, вполне согласовывался с программой террористических актов, но впереди, ждала куда более заманчивая цель. Опустив ав– томат, он расстрелял в неподвижное тело весь тридцатизаряд– ный магазин. «Сойдет и так», – решил он и бросился к своей машине.

Водитель уже завел мотор и ждал его. Позади машины он увидел двух остальных спутников. Один, колумбиец, лежал на земле в луже крови. Второй, канадец, стоя на коленях, склонился над ним. Подойдя ближе, Лефлер осведомился, что с раненым. Канадец озабоченно покачал головой:

–     Какого Черта ты открыл стрельбу? Мы и так проехали бы спокойно: ведь они ничего не заподозрили.

Француз не привык ни перед кем отчитываться в своих поступках. К тому же, канадец, как и все остальные, должен понимать: нет ничего хуже, чем оставлять свидетелей. Сержант видел Лефлера вблизи, и в случае исчезновения конгрессмена быстро смекнул бы, что к чему. И потом, уничтожив американский КПП, . они положили неплохое начало новой волне террора. Не удостоив канадца ответом, он еще раз спросил о состоянии колумбийца.

–     Кровь хлещет из него, как из забитой свиньи. Нужно срочно остановить кровотечение и оказать ему медицинскую помощь, иначе он долго не протянет.

Лефлер взглянул на раненого, потом перевел взгляд на дорогу, уходящую на восток:

–      Не протянет – так не протянет. Забери его документы и оружие. Пора двигаться.

Канадец колебался:

–      Мы что же, бросим его здесь?

Жак посмотрел на него в упор:

–      Ты сам сказал, что он умрет, если ему срочно не оказать медицинскую помощь. Сейчас у нас такой возможности нет. К тому же, он похож на мексиканца. Когда янки найдут здесь его труп, они решат, что это – мексиканец, и обвинят во всем их. Давай, пошевеливайся. Нужно догнать конгрессмена, пока не стемнело.

Канадец задержал взгляд на раненом товарище, который лежал без сознания, тяжело дыша, потом посмотрел на Лефлера: «Ничего не поделаешь, француз прав». В конце концов, каждый из них знал, на что идет. Вывернув карманы колумбийца, он вскочил в машину. Лефлер в последний раз оглянулся на неподвижное тело и последовал за ним. Он хотел пристрелить раненого, но передумал. Не годится делать это на глазах у двух других наемников. Такие поступки не способствуют развитию у людей доверия и преданности. Кроме того, американское командование наложило официальный запрет на передвижение по ночам,

а раз до утра через КПП больше никто не проедет, колумбиец успеет отдать концы сам, без посторонней помощи. Не думая больше на эту тему, Жак занял свое место в машине и приказал водителю гнать на восток.

15 сентября, 19.45 5 километров к западу от Сабинас-Идальго, Мексика

Увидев, что сзади, сигналя фарами, быстро приближается какая-то машина, водитель Льюиса притормозил.

Заметив это, конгрессмен поинтересовался, в чем дело. Водитель, обернувшись, смотрел, замедлил ли ход фургон, в котором ехала Джен Филдс со своей группой, и не спешил с ответом. Льюис повторил вопрос. Водитель свернул на обочину, остановил машину и только после этого сказал:

–       Прошу прощения, сэр. Кто-то догоняет нас на большой скорости: то ли хочет, чтобы его пропустили, то ли – чтобы мы остановились.

Молоденький лейтенант из отдела по связям с общественностью, отвечавший за охрану Льюиса, задремал. Он проснулся только тогда, когда шины «хамви» зашуршали по гравию обочины.

–      Почему мы стоим, Джексон?

Водитель повторил свое объяснение. Распахнув дверцу, лейтенант увидел вездеход, который стремительно приближался, мигая фарами и оглушительно гудя. Поскольку они уже все равно остановились, лейтенант решил, что надо узнать, чего хотят пассажиры машины. Для порядка он спросил согласия Льюиса:

–        Если вы не против, конгрессмен, я выясню, что нужно этим людям.

Эд, который в свое время служил в Национальной гвардии и разбирался в таких вещах, молча кивнул в знак согласия. К тому же, не мешало бы выйти – размять ноги, а заодно и облегчиться.

В фургоне, который остановился позади «хамви», Джен Филдс задала своим спутникам тот же вопрос. Сидевший за рулем Джо Боб недоуменно покачал головой:

–     Понятия не имею, госпожа начальница. Они остановились, вот я и подумал, что нам тоже пора притормозить.

Джен не любила, когда Джо Боб называл ее «госпожа начальница», но ничего не сказала. Открыв дверцу, она собралась выйти, но как раз в тот миг догнавший их вездеход; бешено сигналя, проскочил мимо. Захлопнув дверцу, Джен выглянула из окна: нет ли позади других машин.

–       Надеюсь, теперь, госпожа начальница, вы поняли, зачем мы остановились?

Джен наградила хихикающего Джо Боба грозным взглядом:

–      Ты у меня дождешься, умник.

На заднем сиденье проснулся Тед и спросил у Джо Боба, что происходит.

–      Народ собрался в кустики, приятель.

Джен пропустила шуточку Джо Боба мимо ушей:

–      Пошли посмотрим, что там за пожар.

Неизвестнее, остановив свой вездеход на другой стороне дороги, не спешили выходить. Они ждали, пока офицер по связям с общественностью подойдет к их машине. Тем временем Льюис и водитель зашли за «хамви» и принялись справлять нужду. Джо Боб с Тедом, укрывшись за фургоном, последовали их примеру.

Сидя в машине и наблюдая за приближающимся американским офицером, Лефлер просчитывал варианты. Самый быстрый и эффективный – уничтожить всех и смыться. Такой ход отлично согласуется со стратегией и тактикой террора. Но он знал, что эти люди – не простые американцы. Будь они обычными солдатами, вроде полицейских на КПП, он бы не стал задумываться ни на миг. Но конгрессмен и известная корреспондентка впридачу – совсем другое дело. Исчезновение одного из собратьев может заставить остальных конгрессменов забыть о разногласиях и потребовать дальнейших, более решительных действий. Американские средства массовой информации тоже не останутся в стороне, тем более, что в списке пропавших будет и их коллега. А прикончить пленников они успеют всегда.

Не испытывая потребности составить «компанию» мужчинам, Джен пошла взглянуть на незнакомцев. Тот, что сидел рядом с водителем, и второй, ехавший на заднем сидении, уже вышли и стояли рядом со своим вездеходом. «Наверное, тоже решили облегчиться, – подумала она. – Похоже, все, кроме меня, страдают недержанием». Услышав вдруг, что один из пассажиров назвался Полем Перро, Джен застыла. Даже в густеющих сумерках она отчетливо видела: этот человек – кто угодно, только не Поль Перро. Несколько лет назад, когда она работала корреспондентом в Париже, Поль был ее любовником. А незнакомец тем временем заявил, что он – репортер французского Национального агентства новостей. Теперь Джен поняла: они попали в беду. Если еще можно было допустить, что есть два Поля Перро, вряд ли оба они работают корреспондентами в одном и том же агентстве. Дальше можно не слушать. Джен повернулась и, стараясь не вызвать подозрений, быстрым шагом направилась обратно к фургону.

Следивший за ней канадец заметил, что она повела себя странно, и предупредил Лефлера, что их раскрыли. Быстро оценив ситуацию, француз поднял автомат и застрелил лейтенанта, стоявшего по другую сторону вездехода.

Внезапная автоматная очередь застала Льюиса и его спутников врасплох. Джен, повернувшаяся к вездеходу спиной, вздрогнула от неожиданности и быстро нырнула в фургон. Следивший за ней канадец вскинул автомат и длинной очередью прошил фургон вдоль. Пули чудом не задели лежавшую на сиденье Джен и стоявших за фургоном Теда и Джо Боба. Тем не менее, автоматная очередь возымела нужный эффект: все мужчины, скрывавшиеся за «хамви» и фургоном, распластались на земле.