Текст книги "Крещение огнем"

Автор книги: Гарольд Койл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)

Капитан Гарольд Керро медлил, не спеша войти в бесконечную реку бегущих солдат. Его всегда привлекали картины военных учений – будь то тренировки на полигоне или просто занятия по физической подготовке. Керро нравилось ощущать себя военным, нравилось бывать среди солдат и заниматься вместе с ними тем, что его жена обычно называла «муштрой». И то, что он сейчас стоял здесь, наблюдая, как мимо пробегали одно подразделение за другим, не было простой случайностью. Керро давно понял простую истину: можно многое узнать о части, наблюдая за ней во время занятий физической подготовкой. Два только что миновавших его подразделения дали ему наглядное представление о том, что ждет его в 16-й бронетанковой дивизии.

Первой мимо Керро бежала артиллерийская часть, обогнавшая более медлительное подразделение. Артиллеристы, одетые в спортивные шорты армейского образца и красные футболки, украшенные желтыми скрещенными пушками – эмблемой их рода войск, – двигались как хорошо отлаженный механизм. Все, как один, бежали в ногу, и топот сотен пар кроссовок сливался в мерный шум. Колонну возглавлял командир батальона, сразу за ним бежали знаменосцы. Дальше сомкнутым строем, по четыре человека в шеренге, следовали роты, каждая – во главе с молодым командиром.

Часть, которую обогнали артиллеристц, являла собой полную противоположность: никакого намека на сплоченность, ни знамен, ни вымпелов, указывающих на род войск или номер подразделения. Форма была всех мыслимых цветов и фасонов – от коричневых футболок армейского образца до модных ярко-оранжевых маек. Насколько мог заметить Керро, бежали они недружно, и сержанты не делали никаких попыток добиться порядка. Позади никто не подгонял отстающих, которые лениво плелись поодаль. По одному и по двое солдаты, незаметно для командира, покидали колонну, а он продолжал бежать, не ведая о царящем позади разброде. Словом, эта группа выглядела не как боевое подразделение, а как сборище случайных людей, двигающихся в одном направлении.

Неодобрительно покачав головой, Керро собрался было уйти, но тут его внимание привлек приближающийся батальон пехоты. Судя по темпу бега и решительному виду командира, у пехотинцев была одна цель – обогнать только что миновавший Керро артиллерийский батальон. Солдаты этой части, как и артиллеристы, были одеты в одинаковые футболки и шорты; на футболках красовались эмблема части и девиз. Будучи любителем истории, капитан сразу узнал полковую эмблему 13-го пехотного полка, но по девизу – «Сорок выстрелов, сэр» – номер батальона определить не смог.

Решив, что не стоит выходить на дорогу перед носом у пехотинцев, Гарольд стал ждать, когда они пробегут. Стремительно, ряд за рядом, солдаты проносились мимо. Стоило командиру ускорить темп, как все слегка пригнулись и по команде сержанта стали дружно хлопать в ладоши каждый раз, когда левая нога касалась земли. Мчась, словно локомотив, батальон пехоты преодолел разрыв, отделявший его от артиллеристов.

На миг Керро почувствовал, как защемило сердце при мысли о том, что ему уже не придется служить в такой части. Назначе– ниє в штаб бригады обрекало его на прозябание в роте, которая на таких пробежках наверняка будет выглядеть, как то подразделение, что обогнали артиллеристы. Сегодня капитан не бежал в строю только потому, что недавно прибыл и еще не закончил с оформлением. Нынешним утром это спасло его от утренней пробежки, но через неделю уже не спасет ничто.

В душе проклиная свою судьбу, Керро снова поднял взгляд и увидел, что мимо пробежала женщина, одетая в такие же футболку и шорты, как и остальные пехотинцы. Ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы узнать второго лейтенанта, встреченного вчера утром. Длинные каштановые волосы девушки, скрепленные заколкой, раскачивались на бегу из стороны в сторону. Эта встреча заставила Гарольда по-новому взглянуть на свою участь. Хотя он и знал, что в штабе бригады будет чувствовать себя как рыба, вытащенная из воды, все же его положение не сравнить с тем, что ожидает женщину-лейтенанта.

Когда пехотный батальон пробежал мимо, капитан шагнул на мостовую, влился в поток бегущих солдат, добавив звук своих шагов к поступи движущейся дивизии.

Второй лейтенант Нэнси Козак легко справлялась с темпом бега, даже когда командир батальона взвинтил его до предела, чтобы обогнать артиллеристов. В Уэст-Пойнте она заработала три грамоты но легкой атлетике, а в Форт-Бенпииге, на курсах подготовки пехотных офицеров, получила высший балл за стандартный тест, предназначенный для проверки физических качеств офицеров-мужчин. Так что физически она подготовлена отлично. А вот морально – здесь у нее полной уверенности не было. Снова и снова прокручивая в уме, что ей предстоит делать и как себя держать, Нэнси в душе сознавала: как ни старайся, все равно не узнаешь, что ждет тебя в части, особенно при встрече с людьми, которыми предстоит командовать.

Все – от командира роты до последнего рядового – обошлись с ней учтиво и почтительно, как того и требовали ее звание и положение. Разговор со взводным сержантом оказался коротким, деловым, со множеством «да, мэм» и «нет, мэм». Однако из этого разговора она так и не смогла понять, как сержант первого класса Леон Ривера настроен по отношению к ней. Его манера держаться и разговаривать оказалась корректной и деловой. Ни в тоне сержанта, ни в выражении его лица, ни даже во взгляде не было ничего такого, что выдавало бы истинные чувства. Лейтенант Козак заметила только одно: Ривера, как и все в роте, глядел на нее во все глаза, и обращение «мэм» давалось ему с трудом. Не раз сержант, привыкший жить в мире, населенном исключительно мужчинами, сбивался и отвечал ей «сэр».

Но больше всего раздражали лейтенанта взгляды. Как она ни старалась, ей не удалось слиться с мужским окружением. Нэнси Козак была женщиной. И хотя она не назвала бы это проклятием, все же принадлежность к женскому полу обещала усложнить ей жизнь в борьбе за то, чтобы стать настоящим боевым командиром. Эта мысль и тысячи других роились у нее в голове, когда она бежала вместе со своим взводом, и ее каштановые волосы плавно покачивались из стороны в сторону.

Глава 6

Быстрота – залог успеха в подходе, а еще больше – в бою.

Фридрих Великий

30 июня, Об. 15 Нурво-Долорес, Мексика

Стоя на взлетно-посадочной полосе, пилот Рафаэль Бласио наблюдал, как молодой пехотный лейтенант руководит посадкой своих людей в вертолет «Белл-212». При этом он то нервно затягивался сигаретой, зажатой в левой руке, то отхлебывал глоток холодною кофе из бумажного стаканчика, который держал в правой. Остальные члены сю экипажа – второй пилот и старший механик – суетились у вертолета, спеша за пять минут хоть как-то проверить машину перед полетом и одновременно помогая пехотинцам пристегнуться. Бласио и так пребывал в состоянии крайнею раздражения, и кофеин вряд был ли ему полезен. И, тем не менее, только кофеин мог помочь держаться на ногах.

Накануне, в четыре часа утра, командир разбудил em и передал приказ немедленно явиться дня выполнения задания. На аэродроме в Тампико ему и ею экипажу сообщили, что после покушения на президента республики власть захватили военные, и в стране введено чрезвычайное положение. Для Бласио и его экипажа это означало, что им предстоит весь день перебрасывать верные новому режиму войска взад и вперед вдоль западного побережья Мексики. В восемь часов вечера, после возвращения в Тампико, они получили подробные сведения о перевороте. Но Рафаэль слишком устал, чтобы проявить хоть какой-то интерес к этому событию. Он мечтал поесть и лечь в постель. Но явившись на командный пункт к диспетчеру, Бласио получил запечатанный конверт с грифом «Секретно». В конверте оказался листок бумаги с приказом, который предписывал ему вылететь на аэродром Нуэво-Долорес, причем прибыть туда Бласио должен не позднее десяти часов вечера. Приказ подписал некий полковник Альфредо Гуахардо, который именовал себя министром обороны. Пилот вернул приказ руководителю полетов и потребовал подтверждения.

В предчувствии долгого ожидания пилот решил отправиться на поиски еды, но его намерения пресек комендант аэродрома. Выскочив из своего кабинета в сопровождении руководителя полетов, он буквально набросился на Бласио, размахивая приказом у самого его носа.

–    Кем вы себя, черт побери, возомнили, лейтенант? – рявкнул комендант. – У вас что, не все дома? Или вы, просто-напросто, – предатель?

Внезапность и сила натиска застали Бласио врасплох. Он молча смотрел на коменданта, стараясь сформулировать объяснение. Но не успел он и рта раскрыть, как тот заорал еще громче:

–      Почему вы пытаетесь увильнуть от выполнения задания? Вы не видите, что приказ подписан самим полковником Гуахардо?

Как боксер, пропустивший серию сокрушительных ударов, Рафаэль дрогнул и отступил. Потом, овладев собой, вытянулся по стойке смирно:

–      Сэр, я вовсе не хотел уклониться от задания. Я только хотел объяснить, сэр!

Его уловка сработала: комендант смягчился, и это дало лейтенанту еще несколько секунд, чтобы обдумать ответ. Постаравшись как можно убедительнее обрисовать ситуацию, лейтенант дал отчет о деятельности экипажа за истекший день и в заключение подчеркнул, что экипажу необходимы еда и отдых, а вертолету срочно требуется полный технический осмотр. Несколько минут комендант аэродрома молча слушал, а затем поднял руку, приказывая Бласио остановиться.

–       Сегодня у всех был очень тяжелый день. И завтрашний наверняка будет не легче. Поживем – увидим. А вам, лейтенант, я могу сказать одно: для вас день еще не закончился. Немедленно заправляйтесь и как можно скорее вылетайте в Нуэво-Доло– рес. Есть еще вопросы?

По тону коменданта Бласио понял, что его объяснения не возымели действия, и что разумнее всего – поскорее и без дальнейших возражений убраться восвояси.

Злой и усталый, Бласио козырнул, повернулся и вышел.

Когда Рафаэль прилетел в Нуэво-Долорес, Там его уже ожидал молодой пехотный лейтенант. Пока команда обслуживания готовилась отбуксировать вертолет в ангар, лейтенант проводил Бласио туда же. В здании, одновременно служившем казармой для взвода лейтенанта, Рафаэль познакомился с майором Касо, пилотом второго вертолета «Белл-212» и старшим сержантом пехотного взвода. Касо, отрекомендовавшийся заместителем полковнику Гуахардо, прибыл сюда, чтобы проинструктировать пилотов и пехотинцев о предстоящем налете на объект под названием Чинампас.

При обычных обстоятельствах Бласио слушал бы внимательно. Но, как заявил начальник аэродрома Тампико, сейчас – необычное время. Лейтенант был так измотан – сказывалось и нервное напряжение от безостановочных перелетов, и то, что за целый день ему так и не удалось перекусить, – что во время инструктажа только голодное урчание в желудке не давало ему уснуть. К тому же, содержание инструктажа его не особенно заботило. Он сразу сделал вывод: за исключением того, что им предстояло приземление на ограниченном пространстве и, возможно, небольшая перестрелка, это – всего лишь очередная переброска войск. От него потребуется одно: вылететь в 6.21, взять курс на запад, по направлению к Сьюдад-Виктории, и лететь со скоростью 115 узлов в течение тридцати девяти минут, после чего совершить посадку в саду, примыкающем к убежищу какого-то главаря наркомафии, высадить солдат и лететь дальше, в пункт сбора, который расположен в трех километрах к юго– западу, где он, вместе с другими пилотами, должен ждать дальнейших указаний. На остальное содержание инструктажа он почти не обратил внимания. И хотя фамилия Аламан показалась ему смутно знакомой, еда и сон в этот момент значили для пего куда больше.

Когда инструктаж закончился, майор Касо вылетел в Монтеррей, а Рафаэль вернулся к своему вертолету, который уже стоял в ангаре под охраной двух пехотинцев. И второй пилот, и механик спали внутри, прямо на полу. На секунду лейтенант задумался – стоит ли будить их, чтобы сообщить о предстоящем полете, и решил, что не стоит. Было уже поздно, далеко за полночь, и ужина не предвиделось. У них будет уйма времени утром, когда в шесть часов утра их разбудят пехотинцы. Он вытащил из сумки одеяло, бросил на пол и улегся. Несмотря на то, что под ним был бетонный пол, Рафаэль мгновенно провалился в сон. И только настойчивая рука пехотного лейтенанта вывела его из забытья в 6.10 – за одиннадцать минут до назначенного вылета.

30 июня, 06.15 Чинампас, Мексика

Дивное утро не принесло сеньору Аламану никакой радости. Он спускался по массивной лестнице медленно, будто на плечах его лежала тяжкая ноша. Пройдя несколько ступенек, он останавливался и оглядывался по сторонам. При этом он не обращал внимания на телохранителя, который сидел рядом с дверью, у подножия лестницы, а телохранитель не обращал внимания на него. Наемника – здоровенного белокурого американца – мало заботили передвижения босса или его приближенных. Пусть себе ходят – это их дело. Как и у любого наемника, у него не было ни политических убеждений, ни мнимой верности принципам или государствам. Он оставался верен только контракту, который вменял ему в обязанность охранять Аламана и его домочадцев. До тех пор, пока Аламан выполняет свою часть контракта, то есть своевременно платит деньги, американский наемник будет выполнять свою. И то, что босс не'обращает на него внимания, вполне устраивало американца.

Американский наемник мог лишь подозревать, что мрачное настроение Аламана и усилившиеся требования к охране вызваны военным переворотом, грозящим положить конец его бизнесу; что больше всего хозяина тревожили безопасность и неприкосновенность Чинампаса. У него разрывалось сердце при одной мысли о том, что он может потерять этот рай, который создал сам, на пустом месте. Для Аламана Чинампас стал олицетворением собственного "я".

Уроженец Веракруса, Эктор еще подростком вместе с семьей перебрался в Мехико. Родителей его, как и других безработных мексиканцев, привели в столицу поиски лучшей жизни. После нескольких месяцев, проведенных на улицах в бесплодных поисках работы, отец Аламана подался на север, в Соединенные Штаты. Мать его, не в силах ждать возвращения мужа, устроилась работать прачкой. Эктор Аламан, предоставленный самому себе, начал сам строить свою жизнь.

В юности Эктор ни ростом, ни телосложением не выделялся среди других мальчишек. Хоть ему и нравилось бывать в обществе сверстников, то, чем они увлекались, его мало интересовало. А занимали их, главным образом, драки и собственное соответствие идеальному образу стопроцентного мужчины, каким, в их понятии, должен быть настоящий мексиканец. Его же воображение пленяло все красивое, будь то произведения искусства, наряды или цветы, – в первую очередь, цветы. Повзрослев, Аламан стал выбираться из своего трущобного пригорода и слоняться по городу в поисках красивых вещей, чтобы поглазеть на них, а то и подержать в руках. Он часами бродил по картинным галереям, наблюдал, как художники пишут картины на бульварах, или выполнял мелкие поручения на цветочном рынке – только бы поближе прикоснуться к красоте, которая так притягивала его.

Однако такие наклонности сделали мальчика мишенью для насмешек и оскорблений сверстников – ив школе, и в пригороде, где он жил. По возможности, он старался избегать ситуаций, которые приводили к дракам или другим неприятностям. А когда это не удавалось, договаривался, чтобы за него дрался кто– то другой. Поскольку он был беден, и не мог заплатить своему защитнику, Аламан оказывал ему разные услуги. Контакты, которые он завязал, слоняясь по городу, скоро помогли ему понять: у пего не только есть талант оказывать друзьям разнообразные услуги, но, к тому же, это занятие – весьма многообещающее и сулящее немалую выгоду. Он еще не осознавал, что, начав с борьбы за выживание, перешел к созданию прибыльного дела.

С годами его бизнес разросся. Обнаружив, что люди готовы платить практически ни за что, Эктор, знающий Мехико вдоль и поперек и, к тому же, пс обремененный моральным или сыновним долгом, понял, что перед ним открываются бескрайние горизонты. Хотя в столице хватало людей, способных достать проститутку, наркотики или удовлетворить любые извращенные вкусы, Аламан выделялся среди них и личным обаянием, и умом. Поэтому и местные жители, и иностранные гости предпочитали иметь дело с ним. Юноша стал оттачивать светские манеры, умение одеваться, старался повысить свой культурный уровень. Он сумел не только обогнать конкурентов, по и извлек много цепного и приятного дня себя лично. Никто не мог бы сказать, что сеньор Аламан не заботится о собственных нуждах или испытывает недостаток в людях, желающих о нем заботиться. Одним из самых волнующих для пего моментов было появиться на людях с юной красавицей, непременно высокой и стройной.

Постепенно проникнув в общество, Эктор получил доступ к людям, обладающим большой властью и богатством – ведь их пороки тоже нужно было удовлетворять. Богатая клиентура означала более высокие доходы. Более высокие доходы обеспечивали вход в высшие социальные сферы, а это, в свою очередь, предполагало встречи с новыми, еще более влиятельными людьми. Эти люди снабжали Аламана новой, еще более ценной информацией, клиентурой и связями. Темпы его взлета можно было сравнить только со страстью Эктора к обладанию красивыми вещами.

Переворот 29 июня стал для Хозяина страшным потрясением. Внезапно над его миром, который он лелеял заботливо и любовно, как садовник, ухаживающий за редким цветком, нависла угроза. Впервые за много лет Эктор не мог понять, откуда исходит опасность, и чувствовал себя беззащитным. Многие правительственные чиновники, обеспечивавшие его заказами, информацией и защитой, если верить слухам, были уже мертвы. Но еще более зловещим казалось то, что никто не предупредил его о готовящемся перевороте. Это поставило Аламана в тупик, нанесло ощутимый удар по самолюбию и заставило усомниться в собственной неуязвимости.

У подножия лестницы Аламан остановился, глядя сквозь застекленную дверь На внутренний двор-патио, где его сотрудники и несколько партнеров по бизнесу собрались к завтраку, ожидая прихода Хозяина. Даже издали он видел, что все они, как и он сам, полны смятения и тревоги. Их мрачные лица и удрученные взгляды никак не способствовали улучшению настроения босса.

Обратившись к белокурому" наемнику-американцу, Аламан спросил, не произошло ли за ночь перемещения военных или полицейских отрядов на позиции, откуда они могли бы угрожать Чинампасу. Американец, которого здесь знали под именем Рэн– дел Чайлдресс, встал:

– Сеньор Делапос лично слетал в Сыодад-Викторию и Сан– Антонио и переговорил там с нашими людьми. Судя по их докладам, ни там, ни в других районах штата не произошло ничего необычного, сеньор Аламан.

Делапос, начальник охраны Аламана, в совершенстве знал свое дело, на него можно было положиться. Поблагодарив Чайпдрес– са, Эктор на миг задержал взгляд на американце. Его гладкое лицо с нежными, тонкими чертами, почти без всяких следов растительности, плохо вязалось с мощным торсом профессионального телохранителя. «Какой стыд, – подумал Аламан, – какой стыд...».

Выбросив непрошенные мысли из головы, он снова повернулся к застекленной двери, ведущей в патио, где друзья и коллеги, а теперь – беженцы, скрывающиеся от переворота, ждали его появления. Он все еще колебался.

"Может быть, – размышлял Аламан, – военные решили выждать, прежде чем нанести удар по Чинампасу? В конце концов, им нужно сначала покончить со старым правительством и сформировать новое. Или, может быть, они ждут, пока он явится сам и предложит им сделку? Ведь его контакты тянутся за границу, и он может многое предложить новому правительству, которому, чтобы утвердить свою власть и добиться международного признания, понадобятся и время, и деньги. У него есть друзья в конгрессе США, которые могли бы оказать большую помощь. А если его информация верна, то один из Совета тринадцати разделяет пристрастие Хозяина к «женщинам мужского пола».

Вздохнув, эль Дуэньо выбросил дурные мысли из головы, позволив себе насладиться красотой раннего утра. То, что он все еще в Чигіампасе, и на горизонте нет ничего угрожающего, вселяло надежду. Аламан был уверен: если ему дадут время, он сможет договориться с военными правителями Мексики. В конце концов, они – только люди, а у людей всегда есть слабости, пороки и амбиции. Никто не понимал этого лучше, чем сеньор Аламан.

30 июня, 06.45 25 миль к югу от Чинампаса, Мексика

Бешеное вращение лопастей вертолета «Белл-206», леггящего на предельно малой высоте и сладковатый запах нагревшейся гидравлической жидкости действовали на полковника Гуахардо опьяняюще. Покосившись на сидящего слева радиста, полковник увидел, что молоденький солдат, судя по страдальческому выражению лица, не разделяет наслаждения, которое Альфредо испытывал от полета со скоростью более ста узлов на высоте менее пятнадцати метров. Впереди два вертолета «Хьюи» с пехотинцами ірушш Ф на боргу неслись, как и машина Гуахардо, над самой землей, держа курс на Чинампас.

Но летели они так низко не только для того, чтобы доставить удовольствие полковнику. Альфредо не был уверен, что диспетчеры службы УВД, как и операторы радаров в Сьюдад-Викто– рии, не состоят на службе у Аламана, и поэтому распорядился, чтобы все вертолеты, принимающие участие в рейде на Чинампас, совершали последний бросок к цели на предельной скорости и минимальной высоте, используя все неровности рельефа, чтобы их не смог засечь ни один радар.

Теперь, когда всего пятнадцать минут отделяло его от цели, он чувствовал, как сердце бешено бьется, подавая в организм адреналин. Как спринтер, застывший на стартовых колодках, пголковник ощущал, что все его мышцы напряглись, готовые к внезапному и мощному броску. Мысленным взором Альфредо видел все одиннадцать вертолетов, несущиеся над самой землей со скоростью сто узлов. «Ничто, – прошептал полковник, – теперь уже ничто не сможет спасти Чинампас. Он – мой!».

30 июня, 06.45 25 миль к западу от Чинампаса, Мексика

Занятый управлением, Бласио не замечал аварийного сигнала, пока второй пилот не обратил его внимание на оранжевый индикатор. Повернувшись налево, где находились ряды аварийных сигнализаторов, Рафаэль сосредоточился на мигающем оранжевом табло, стараясь между вспышками разобрать написанные на нем мелкие буквы. Через несколько секунд он пришел к выводу, что вышел из строя фильтр главного редуктора.

Повинуясь инстинкту, пилот правой рукой потянул ручку управления на себя, одновременно левой отпустил рычаг «шаг-газ», а ногой нажал на правую педаль, спеша сбросить скорость, и стал подыскивать место для посадки. Заметив, что тон двигателя изменился, командир пехотного взвода наклонился к механику и спросил, далеко ли до цели. Тот, уловив содержание разговора между Бласио и вторым пилотом, ответил лейтенанту, что возникла техническая неисправность, и они собираются сесть.

Без малейших колебаний лейтенант протиснулся мимо механика. Крича так, что Рафаэль услышал его даже сквозь летный шлем, он потребовал, чтобы пилот, не останавливаясь, вел машину дальше. Передав управление второму пилоту, Бласио повернулся в кресле лицом к лейтенанту:

–    Придется сесть. В редукторе скопились металлические частицы, слегающие с зубчатых колес, их содержание достигло опасного уровня. Если мы не остановимся и не прочистим фильтр – маленькую магнитную пробку, которая выбирает эти осколки из трансмиссионной смазки, – они попадут в редуктор несущего винта, и его заклинит. А если это случится, мы рухнем вниз, как камень, и уже не придется никуда спешить.

Но пехотный лейтенант не сдавался:

–     Нет, о посадке не может быть и речи. Мы должны следовать к цели.

Рафаэль пе собирался рисковать жизнью экипажа, не говоря уже о своей собственной, чтобы выполнить задание, которое рассматривал как рядовую операцию по переброске войск. Молодой лейтенант, как и вчерашний капитан, ослеплен сиюминутными страстями. Как и большинство пехотных офицеров, он просто не в состоянии постичь непреложную истину: летательные аппараты и их экипажи нельзя доводить до предела, не поплатившись за это. Бласио же мог оценить истинное положение вещей, и не желал платить цену, которую – он это знал – придется заплатить, если довести машину до крайности. К тому же, он помнил слова майора Касо, который сказал, что их задание, охрана летного поля, – всего лишь вспомогательная операция.

–     Послушайте, лейтенант, мы можем сесть, прочистить магнитный фильтр и через десять минут подняться снова. Если полетим на полной скорости, мы сумеем частично наверстать упущенное, так что у нас будет уйма времени, чтобы обеспечить охрану летного поля.

В ответ на его слова лейтенант приставил дуло автоматической винтовки к виску пилота:

–      Никаких посадок. Летим дальше.

Ярость лишила Бласио здравого смысла. С перекошенным от гнева лицом он заорал что было мочи:

–       Давай, стреляй, идиот паршивый! Все равно мы приземлимся, так или иначе!

Больше не утруждая себя размышлениями, Рафаэль отвернулся от лейтенанта и, сжав ручку управления, рванул ее вправо и от себя, собираясь посадить вертолет. Второй «Белл-212», с остальными пехотинцами группы Н, летевший слева и позади них, не успел среагировать на это и вырвался вперед, прежде чем его пилот успел сообразить, что к чему. Развернувшись и снова заняв положение позади ведущею вертолета, пилот повторил все маневры Бласио и приземлился в пятидесяти метрах от его машины.

30 июня, 06.59 К югу от Чинампаса, Мексика

Оставив Сап-Антопио справа, три вертолета ірупиьі Ф перестроились из цепочки в клип – две машины с десантом летели бок о бок вперед и, Гуахардо – следом. Не в силах сдержать нетерпение, полковник, ухватившись за спинки пилотских кресел, подался вперед, стараясь разглядеть вдали Чинампас. Краем глаза он увидел слева вертолеты «Белл-206» группы С, которые, обогнув с юга іряду холмов, устремились вперед в последнем рывке к башням. Секунду он следил за ними. Они шли по графику и, как и группа Ф, разворачивались, готовясь к атаке. Довольный, полковник * повернул голову вправо – туда, куда все они стремились.

Перед ним, будто но волшебству появившись из-под земли, возник Чинампас. В один миг Альфредо окинул взглядом открывшуюся картину. Все было в порядке. Так, как и должно быть. Наконец, после месяцев обдумывания и подготовки, долгожданный момент настал. Гуахардо напряженно всматривался, стараясь обнаружить какой-нибудь намек на бегство или сопротивление. И не обнаружил. Ни трассирующих пулеметных очередей, ни клубов дыма от запуска зенитных ракет, ни суеты на летном поле. Похоже, им удалось захватить противника врасплох.

Глядя на север, выше Чинампаса, полковник попытался найти группу М. То, что ее не было видно, не беспокоило его. Она наверняка приближается так же стремительно, как и группа Ф, и скоро будет на месте. А если даже она не успеет вовремя, медлить никто не будет. Две группы прибыли в назначенный срок и готовы к штурму. Сейчас не время менять планы и принимать новые решения. Отбоя не будет. Пришло время действовать. Судьба сеньора Аламана скоро решится.

30 июня, 06.59 Чинампас, Мексика

Диас Белла, давно связанный со всеми нелегальными промыслами в Мехико – от проституции до петушиных боев, – распалившись, наседал на Аламана. Как и большинство сидящих за столом людей, которые сколотили состояние с помощью коррупции, ставшей в Мексике стилем жизни, Диас был счастлив, что ему удалось выскользнуть из сетей военного переворота. Складки жирного брюха Беллы колыхались, сотрясая стол, толстяк размахивал руками, чтобы подчеркнуть свое возмущение:

–     Прошу простить меня, мой друг, если я не разделяю вашей уверенности. Только не доверяю я этим полковникам из Мехико. Они – фанатики. И свято верят в то, что говорят. У них есть убеждения, решимость, а теперь – еще власть и поддержка народа, а это, вместе взятое, весьма опасно.

Закончив, Диас уселся и, откинувшись на спинку стула, стал приглаживать волосы, ожидая ответа Хозяина. Как и полдюжины других сидящих за столом людей, он явился в Чинампас в поисках убежища и совета, а также для того, чтобы выработать общий план: как быть с новым режимом, поставившим под угрозу сам факт их существования.

Аламан медлил с ответом. Он отхлебнул кофе, обводя взглядом пышную зелень сада, примыкающего к патио. Они взволнованы, размышлял он про себя. Взволнованы и потрясены. И если ему удастся сейчас сохранить выдержку и предвосхитить действия нового правительства, то он, эль Дуэньо, может стать бесспорным лидером всех видов организованной преступности в Мексике.

Лелея в душе эту мысль, Эктор отставил чашку с кофе и заговорил:

–    Друзья мои, время работает на нас. И я уверен: если мы не потеряем голову и будем держаться вместе, нам удастся достичь какого-то взаимопонимания с этим новоявленным правительством.

Какое-то мгновение ничего не происходило. И вдруг из-за стен с воем выскочили два маленьких вертолета и устремились прямо к ним. Аламан, как и большинство собравшихся, был загипнотизирован разворачивающейся перед ним картиной. Даже когда вторая пара вертолетов зависла рядом с башнями и открыла по ним огонь, – одновременно с обоих бортов вертолетов по канатам спускались цепочки солдат, – Аламан продолжал сидеть, будто прирос к стулу, завороженно наблюдая, как саперные команды захватывают башни. Только іромкий взрыв, долетевший со стороны северной стены, и появление Чайлдресса вывели Эктора из оцепенения.

Схватив хозяина за руку, американец стащил его со стула и втолкнул в дом как раз в гот момент, когда отряд вертолетов с десантом па борту миновал южную степу и опустился прямо перед патио.

Только когда вертолет взмыл вверх, чтобы одолеть южную стену, Гуахардо увидел две машины группы М, подлетающие с севера. Он был и без того возбужден, поэтому появление іруппьі М и представшее перед ним зрелище одновременно ошеломили его и принесли облешение. Похоже, все отлично удалось без единой репетиции. Посмотрев вправо, он проверил, не прибыла ли группа Н, и увидел, как рядом с башней № 2 внезапно взорвался огненный шар.

На миг забыв про группу Н, он перенес все внимание на северную стену, где была расположена башня № 2. Поскольку его вертолет уже сел в саду, а между ним и башней находилось главное здание, полковник не мог разглядеть ее и узнать, что же вызвало столь сильный взрыв. Зато он увидел, как над главным зданием поднимается огненный шар, окутанный черным дымом. Альфредо понял, что один из вертолетов потерпел крушение или сбит. Судя по всему, это был «Белл-206», с саперной командой С-2 на борту.