Текст книги "Крещение огнем"

Автор книги: Гарольд Койл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

Глава 13

В джунглях шорох раздался, Смешок – и нет никого. А утром нашли солдаты Поручика своего. Большая дыра от пули Зияла во лбу у него.

Редьярд Киплинг «Могила ста мертвецов»

30 августа, 01.15 10 километров к северо-западу от Сан-Игнасио, Техас

Не в силах больше сосредоточиться на романе Луиса Л'Амура, который он читал, первый лейтенант Кен Стоулт, помощник командира батареи 155-миллиметровых гаубиц, снял ноги со стола и отложил книгу. Вставая, он задел старый складной стул, на котором сидел. При этом стул сложился и с грохотом рухнул, потревожив клюющего носом дежурного сержанта, который сидел перед пультом в подвижном бронированном КП. Подтягиваясь, Стоулт заметил недоумение, написанное на лице сержанта, и усмехнулся:

–      В чем дело, Бак? Что-нибудь потерял?

Сержант Бак Уикас увидел, что лейтенант потягивается, а позади него лежит сложенный стул. Сообразив, в чем дело, он успокоился и улыбнулся:

–    Да нет, все в порядке. Просто я подумал, что на нас напали косоглазые.

–       Напали косоглазые? Откуда ты это взял – из какого– нибудь старого фильма про войну?

Поднявшись, Уикас направился к кофеварке.

–      Знаешь, Кен, я тоже не вчера родился. Еще не все старые хрычи из Вьетнама отдали Богу душу.

Закрыв глаза и продолжая потягиваться, Стоулт нарочито вздохнул:

–     Да, ты прав по всем пунктам. – Опустив руки, он повернулся к Уикасу. – Есть тут один старый хрыч – ты.

Уикас уже собрался напомнить Стоулту, что серебряные на шивки – не гарантия неприкосновенности, когда на командном пункте «заговорила» рация: «Майк-один Виктор-три-два, Майк– один Виктор-три-два. Говорит Чарли-четыре Чарли-восемь-восемь Браво. Прием».

Стоулт взглянул на сержанта:

–        Кто, черт возьми, этот «Чарли-четыре Чарли-восемь-восемь?»

Пожав плечами, Бак отхлебнул кофе и достал табличку, в которой бьрти перечислены все радиопозывные и частоты этого дня.

–      Здесь сказано, что «Чарли-четыре Чарли-восемь-восемь» – это разведвзвод 1-го батальона 141-го палка. А «Браво» – должно быть, одна из разведгрупп.

Пока Уикас и Стоулт совещались, вызов повторился: «Майк-один Виктор-три-два, Майк-один Виктор-три-два. Говорит Чарли-четыре Чарли-восемь-восемь Браво...»

–    Спроси, чего он хочет, а то ведь будет повторять до бесконечности.

Сержант пошел к рации, бормоча так, чтобы услышал Стоулт:

–      Как же, нам не нравится, чтобы кто-то повторял вызов и мешал нам читать.

Взяв микрофон, Уикас настроил рацию на нужную волну:

–       Чарли-четыре Чарли-восемь-восемь Браво. Говорит Майк– один Виктор-три-два. Есть у вас сообщение для нашей станции? Перехожу на прцем.

–       Вас понял, Виктор-три-два. Не могу связаться со своим начальством, Танго-семь Кило-шесть-девять, чтобы доложить оперативную обстановку. Сможете передать за меня? Прием.

Заглянув в таблицу, Бак увидел, что «Танго-семь Кило-шесть– девять» – это позывные командного пункта 1-го батальона 141-го пехотного полка.

–     Чарли-четыре Чарли-восемь-восемь Браво, это Виктор-три– два. Попробую. Если мне удастся с ними связаться, что им передать? Прием.

–      Вас понял. Скажите, что мне отсюда до них не достать. Бьюсь уже минут пятнадцать. Передайте: я все еще на контрольном пункте Квебек-пять-два. Оперативная обстановка отрицательная. И еще: я был бы очень признателен, если бы они попробовали со мной связаться. Прием.

Поразмыслив несколько секунд, Уикас решил пойти навстречу. Подразделения нередко использовали другие станции, чтобы передать радиограмму, если по каким-то причинам не удавалось установить прямую связь. Еще чаще для этой цели использовали артиллерийские части, вроде их батареи. Бак не раз замечал, что у артиллеристов связь куда лучше, чем у линейных частей. «Может, – думал сержант, – это потому, что без надежной связи артиллерия – как без рук? А может, все дело в том, что в артиллерии ценят таких солдат, как он, Уикас, – старых служак, которые умеют справляться даже с самыми допотопными рациями». Как бы то ни было, сержант знал, что придется помочь бедолаге, а что еще остается делать? Сообщив Чарли-четы– ре Чарли-восемь-восемь, что он свяжется с его начальством, Уикас закончил разговор и стал искать в таблице частоту Первой бригады 141-го полка. Покрутив ручку настройки, сержант нашел нужную волну и передал сообщение Чарли-четыре Чарли-восемь– восемь радиотелефонисту Первой бригады 141-го полка, у которого был такой голос, будто он только что проснулся.

30 августа, 01.21 5 километров к северу от Сан-Игнасио, Техас

Повесив микрофон на крючок, сделанный из вешалки для пальто и прикрепленный к верхнему брусу кузова «хамви», Энди Мореццо откинулся на спинку сиденья и потянулся. Передавая донесение через артиллеристов, он запоздал на двадцать минут. До следующего доклада остается сорок минут. Он знал, что на этот раз нужно успеть вовремя. Иногда можно разок опоздать, но два раза подряд – это уже никуда не годится, даже если связь барахлит. Командир батальона все время повторяет, что разведчики должны проявлять изобретательность и упорство. Взглянув на часы, Мореццо решил, что в половине второго ночи трудно быть изобретательным. «Тут не заснуть бы, и то ладно», – подумал он.

Открыв дверцу «хамви», Энди решил выйти и немного прогуляться. Пожалуй, надо наведаться к бронированному вездеходу, взглянуть, не уснул ли новичок. Опираясь одной рукой на ствол пусковой установки противотанковой ракеты, он осторожно потянулся вперед, чтобы достать бинокль ночного видения, лежащий на рации. Стараясь не разбудить Салливана и Элисона, которые спали на передних сиденьях, Мореццо нащупал футляр бинокля, забрал его и медленно вылез из машины. Впрочем, он мог не беспокоиться – его спутники крепко спали, ни один не услышал, как он вышел. Энди не стал брать каску, лежащую на ящике с противотанковыми ракетами. К тому же, думая только о том, как бы не разбудить товарищей, он забыл переключить рацию на частоту командования батальона, и она так и осталась на волне артиллерийской части, с которой он только что связывался.

Стоя рядом с машиной, разведчик глубоко вздохнул и потянулся. Ночной воздух приятно холодил лицо. Хотя восемьдесят градусов – тоже не так уж мало, все же восемьдесят градусов без срлнцепека куда лучше, чем сто пять – на солнце и без всякой тени[2]2
  По шкале Фаренгейта.


[Закрыть].

Мореццо оглядывался, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. В белесом свете луны можно было ясно различить очертания бронированного вездехода, стоящего метрах в ста от их машины. Между Энди и вторым «хамви» находился бетонный павильон, служивший навесом для каменных столов. Скорее всего, место предназначалось для пикников. Ориентир «Квебек-пять– два» был выбран батальонным начальником разведки, потому что с него открывался хороший вид на дорогу и границу. По этой же причине много лет назад какой-то начальник паркового хозяйства штата решил, что здесь отличное место для придорожного парка и площадки для пикников.

Подойдя к павильону, Мореццо уселся на один из столов, а ноги поставил на скамью. Потом открыл жесткий пластиковый футляр и достал бинокль ночного видения. Все еще не проснувшись окончательно, он долго возился, прежде чем нашел кнопку и включил прибор. Окуляры засветились зеленоватым светом. Он поднял бинокль к глазам и принялся осматривать мексиканскую сторону границы – не появятся ли бандиты.

И тут перед ним предстала, по меньшей мере, неожиданная картина: на противоположном берегу Рио-Гранде стояли две бронемашины, причем стволы их пушек глядели прямо на него. Разведчик подскочил, будто его током ударило. Приникнув к прибору ночного видения, он стал рассматривать ближайшую из двух машин. Хотя ему не удалось опознать «Пинард Линкс» французского производства, он понял, что машина – не американская. Еще важнее было то, что она стояла на другой стороне реки, а значит, принадлежала врагу.

Как следует рассмотрев похожую на ящик бронемашину с длинной пушкой, Энди спрыгнул со стола и остановился, не отрывая глаз от бинокля. Только удостоверившись, что вражеские машины не двигаются и, по-видимому, его не замечают, он поспешил к вездеходу Салливана, чтобы сообщить об увиденном.

То, что цель пришла в движение – быстро повернулась и стала удаляться, – ничуть не обеспокоило Лефлера. Продолжая следить за ней, он лишь чуть-чуть приподнял ствол снайперской винтовки, чтобы компенсировать увеличение расстояния. И когда картинка в прицеле его удовлетворила, нажал на спуск, послав единственную пулю с расплющивающейся оболочкой.

Но выстрела Мореццо не услышал. И не почувствовал, как пуля вошла в основание черепа. А если и почувствовал, то лишь на кратчайшее мгновение – пуля попала в цель и сделала свое дело. Пробив затылочную кость, мягкая свинцовая пуля продолжала двигаться вперед, толкая перед собой осколок кости. Одновременно она стала расплющиваться, превращаясь в шарик диаметром с двадцатипятицентовик. И шарик этот, вместе с осколком кости, прокладывал себе дорогу, сжимая находящуюся перед ним мягкую мозговую ткань, ограниченную спереди лобной костью. И когда давление расплющивающейся пули, кости и мозговой ткани стало слишком велико, передняя поверхность черепа – от основания носа до волос – взорвалась, освобождая пуле дорогу. Пуля на время ускорила движение и, пролетев еще несколько метров, упала на землю. К этому моменту Энди был уже мертв.

Единственный выстрел Лефлера положил начало перестрелке, которая в лучших традициях Иностранного легиона – быстро, решительно и бесповоротно – достигла своей цели. Первым после француза открыл огонь расчет реактивного миномета. Сначала мишенью стал бронированный «хамви», который находился примерно в сотне метров. Первый же выстрел попал прямиком в двигатель. Реактивная струя пробила мотор, кожух и ворвалась в салон. Двух солдат, спавших на передних сиденьях, она не задела, но раскаленный добела огненный луч прорезал фиберглассовую капсулу, в которой хранилась одна из противотанковых ракет. Ракетное топливо мгновенно воспламенилось. Этот взрыв вызвал детонацию боеголовки соседней ракеты. Издали зрелище было такое, будто бронированный «хамви» внезапно разлетелся на куски: дверцы распахнулись, из открытого в крыше люка вырвался столб пламени, охвативший пулеметчика, который стоял на посту. Ему, как и двум солдатам, находившимся внутри бронемашины, сверхпрочная конструкция и особая кевларовая броня сослужили плохую службу, усилив действие взрыва. Не прошло и нескольких секунд, как все трое погибли.

Но еще до этого на левый борт второго «хамви» обрушился лив₍ень автоматного и пулеметного огня. Салливан, который спал на водительском месте, уронив голову на руль, принял на себя первые очереди. Его тело заслонило от пуль сидевшего рядом Тода Элисона, и все же он был ранен в плечо и колено, не считая многочисленных порезов от летящих осколков стекла, фибергласса и металла. Боль от ран и шок от внезапного обстрела на какое-то время парализовали Тода. Инстинкт подсказывал ему: надо поскорее укрыться.

Он потянулся к дверце и с ужасом увццел, как тело Джимми задергалось: в него впивались все новые пули. Элисон распахнул дверцу как раз в тот миг, когда взрывы ракет сотрясали бронированный «хамви», освещая ночь зловещими-еполохами. Наблюдая за гибелью машины, Элисон понял, что оттуда спасения уже не будет.

Он увидел, как корчится от боли охваченный пламенем пулеметчик, и мозг его пронзила первая сознательная мысль: ему тоже суждено умереть. Следующей мыслью было: пока это не произошло, нужно сообщить о нападении. Все тело его судорожно подергивалось – сказывались раны, шок и страх, – но все же Тод, хоть и с трудом, но дотянулся до микрофона. Нужно кому-то сообщить. Должен же кто-нибудь ему помочу!

Внезапная вспышка и грохот взрыва – это взлетел на воздух бронированный «хамви» американцев – заставили лейтенанта Марти насторожиться. Сначала он подумал, что это выстрелил второй «Линкс», находившийся рядом с ним. Выпрямившись в открытом люке своей машины, Августин повернулся к соседу, но не заметил никаких признаков выстрела. Он все еще продолжал теряться в догадках, когда из-за реки.донеслись звуки ружейной стрельбы. Глядя на позиции американцев, он различил вспышки трассирующих пуль, летящих в американские машины.

Лейтенант нагнулся, схватил радиомикрофон. Он уже собрался было настроить рацию и передать первое донесение, но задумался. Что именно он может сообщить? Что он видит перед собой? Не в силах ответить на эти вопросы и зная, что как раз их и задаст командир полка в первую очередь, Марти отложил микрофон и приказал водителю заводить двигатель. Прежде чем докладывать, нужно подъехать поближе и разобраться, что к чему. «Лучше представить исчерпывающий рацорт, который полностью прояснит ситуацию, чем пороть горячку и ввести начальство в заблуждение или вызвать ненужную панику», – решил лейтенант.

Как только затарахтел двигатель «Линкса», огонь на американской стороне стал стихать. Приказав второй машине обеспечить прикрытие, Августин включил внутреннюю связь и велел водителю двигаться вперед. Пока машина выкатывалась из оврага, где она стояла, Марти пристально наблюдал за противоположным берегом.

«Что бы там ни произошло, – думал он, – все уже закончилось. Может, теперь будет легче разобраться в ситуации».

«Всем станциям сети! Всем станциям сети! Говорит Чарли– восемь-восемь Браво. Нас атаковали! Повторяю, нас атаковали! Нужен вертолет для эвакуации раненых и подкрепление. Прием».

Несколько секунд сержант Уикас, возобновивший бдение у пульта управления пуском, повернув голову, неподвижно смотрел на рацию. Лейтенант Стоулт, который, сидя на складном стуле и положив ноги на стол, снова углубился в роман, опустил книгу и посмотрел щ Уикаса. Он собирался спросить, в чем дело, но тут рация опять заговорила: «Всем станциям сети! Говорит Чарли-восемь-восемь Браво. Нас атаковали! Срочно нужна помощь. Ответьте. Ради Бога, кто-нибудь, ответьте!».

Резко выпрямившись, Бак схватил радиомикрофон и стал настраивать рацию:

–     Чарли-четыре Чарли-восемь-восемь Браво, говорит Майк– один Виктор-три-два. Сообщите свои координаты. Прием.

Наступило молчание. Сержант неподвижно застыл, глядя на рацию. Поняв, что случилось неладное, лейтенант положил книгу на стол, встал и уже подошел к КП, когда рация снова ожила: «Проклятье, нас атакуют. Сержант погиб. Я ранен. Второй „хамви“ взорвался. Мне необходима помощь. Ради Бога, помогите кто-нибудь!».

Хотя Уикас до конца не разобрался, что там происходит, он понимал: трт, кто к нему обращается, ранен, перепуган и нуждается в помощи. Во Вьетнаме он наслушался таких вызовов. Совсем «зеленые» солдаты, часто в первый раз попавшие в бой и оказавшиеся одни, пытались найти любого, кто мог бы помочь им и их товарищам. И хотя голос, называвший себя «Чарли– восемь-восемь Браво», был не тот, который обращался к ним раньше, для сержанта это не имело значения. Может, первый радист убит или ранен? Уикас не знал. Разве это – главное? Главное то, что в доносившемся из динамика голосе звучали неподдельные страх, волнение и злость. Неизвестный – такой же американский солдат, как и он сам, – попал в переплет. И Уикас не собирался допустить, чтобы он умирал в одиночку.

–     Чарли-четыре Чарли-восемь-восемь Браво, говорит Майк– один Виктор-три-два. Можешь дать мне координаты цели? Я помоіу через минуту тебе огнем, только мне нужны координаты. Прием.

Стрельба стихла. Повисла призрачная тишина, которую нарушали только рев пламени, пожирающего то, что осталось от бронированного «хамви», да треск взрывающихся в нем снарядов. Слегка успокоеный тем, что кто-то откликнулся на его зов, Элисон взял себя в руки и стал соображать, что же делать дальше. Он понятия не имел, кто их обстрелял, и только смутно догадывался, откуда был направлен огонь. Хоть он и предполагал, что стреляли с небольшого расстояния, полной уверенности у него не было. Но, в любом случае, неизвестный противник наверняка еще здесь, может, даже окружает его. А если это так, то нужно поскорее выбраться из машины и спрятаться или, по крайней мере, занять позицию, откуда можно было бы защищаться. Уронив микрофон на колени, Тод стал шарить вокруг в поисках своей винтовки. И сразу же тело пронзила острая боль. Пытаясь взять винтовку, он подумал о том, что ему не спастись. Хоть Элисон и не знал, насколько тяжело он ранен, все же понимал, что ему не выбраться из машины и не уйти от врага.

«Чарли-четыре Чарли-восемь-восемь Браво, говорит Майк-один Виктор-три-два. Повторяю: дай координаты. Мне нужны твои координаты. Прием».

Глядя на рацию, Тод понял: у него только один путь к спасению – дать неизвестному «Виктору-три-два» то, о чем он просит. Выпустив винтовку, он одной рукой взял радиомикрофон, другой рукой – торчавшую из-под рации карту. Разложив ее на коленях, Элисон проговорил в микрофон:

–       Это Чарли-восемь-восемь. Дайте мне минутку подумать. Прием.

Теперь, зная, что ему готовы помочь, Тод почувствовал себя увереннее. Он достал фонарик, зажег его и принялся искать отметку, указывавшую то место, г де они остановились. Нфйдя на карте нужную точку, он включил микрофон и уже открыл было рот, как дверца «хамви» рывком распахнулась.

Вздрогнув, Элисон поднял голову и различил в темноте очертания какой-то фиіурьі. Он не разглядел ни лица, ни даже автоматического пистолета, который призрак направил ему в голову. Единственное, что почувствовал рядовой Тод Элисон, прикосновение холодного металла к коже, перед тем как призрак нажал на курок.

Уикас увидел, как зажегся оранжевый глазок – сигнал начала передачи. Он уже приготовился записать сведения, которые требовал у «Чарли-восемь-восемь»; чтобы потом ввести данные в компьютер системы управления огнем, но из динамика неожиданно послышался грохот, и огонек погас. Секунду сержант сидел неподвижно, ожидая, что рация снова оживет. Стоявщий у него за спиной Стоулт перевел взгляд с рации на сержанта.

–          Что там стряслось?

Уикас знал, но, чтобы не терять времени, отвечать не стал, а сразу включил микрофон.

–     Чарли-четыре Чарли-восемь-восемь Браво. Говорит Майк– один Виктор-три-два. Повторяю: дай мне свои координаты. Мне нужны твои координаты. Прием.

Закончив передачу, Бак взял микрофон рации, настроенной на сеть артиллерийской батареи, и велел центру управления огнем приготовиться к получению и выполнению боевой задачи.

Лефлер засовывал пистолет в кобуру, когда на рации «хамви» зажегся оранжевый глазок и послышался чей-то голос, который запрашивал координаты цели. Взглянув на рацию, потом на неподвижно застывшее перед ней тело, француз заметил карту. Он подобрал фонарик и, подсвечивая себе, стал эту карту изучать. В это время к нему подошел один из его людей.

–      Во второй машине одни трупы. Ба-бах! – и всем конец. Один из броневиков мексиканской разведки спускается к реке, чтобы получше разглядеть, что тут случилось.

Голос, принадлежавший одному из наемников, американцу мексиканского происхождениия, навел Лефлера на мысль. Повернувшись к нему, француз неожиданно спросил:

–      Скажи-ка, амиго, ты еще не забыл, как направлять артиллерийский огонь?

Выпятив грудь, наемник гордо ответил:

–     Я три года прослужил в разведке. А там каждый морской пехотинец знает, как вызывать и направлять артиллерийский огонь. Нет ничего проще, можно сказать, детская забава.

Жак наклонился над мертвым гвардейцем и взял у него микрофон. Потом повернулся к мексиканцу и вручил микрофон ему.

–     Тогда давай позабавимся. Вызови «Майк-один Виктор три– два» и скажи, что ты находишься... – Лефлер замолчал и, светя себе фонариком, стал искать на карте нужную точку. – АГа, вот мы где. Скажи, что ты находишься в точке «Квебек-пять-два», а цель – мексиканские броневики – находятся рядом с «Браво Танго-ноль-один-пять». Запомнил?

Мексиканец пожал плечами.

–     Нет проблем. – Включив микрофон, он приготовился повторить позывные.

Но француз остановил его, прикрыв микрофон ладонью.

–      Только, когда будешь говорить, амиго, постарайся, чтобы голос звучал испуганно и взволнованно. Говори так, будто на тебя напали. И проси, чтобы стреляли УОБДД, без пристрелки. Постарайся как следует.

И снова мексиканец ответил кратко и бесстрастно:

–     Нет проблем, босс.

Стоулт, стоявший за спиной у сержанта, наконец понял, что происходит. Вместе с пониманием пришло недоверие. Несколько мгновений он стоял неподвижно, будто прирос к полу командного пункта, молча наблюдая и слушая, как Уикас орет на командира орудийного расчета, чтобы тот расталкивал своих людей и готовился открыть огонь. Командир, как и лейтенант Стоулт, не сразу поверил, что им сейчас предстоит выполнять настоящую боевую задачу. Стоулт как раз собирался вмешаться и спросить Уикаса, стоит ли открывать огонь, не испросив на то разрешения командира батальона, когда «Чарли-восемь-восемь Браво» снова вышел на связь. Кен промолчал и стал следить, как сержант записывает поступающие данные. Лейтенант отметил, что голос, который их сообщил, был другой – более низкий, и звучал он гораздо спокойнее и сдержаннее. Но это продолжалось недолго. Из динамика послышались ружейные выстрелы, громкий вскрик: «Дьявол!» – после чего все смолкло. Атака явно продолжалась.

Услышав за спиной грохот выстрелов, мексиканец вздрогнул от неожиданности и выронил микрофон. Когда же он обернулся с вытаращенными глазами, то увидел Лефлера, который, ухмыляясь до ушей, держал в руке дымящуюся винтовку, взятую у мертвого гвардейца. '

–     Какого черта ты это сделал, идиот проклятый?

Француз расхохотался.

–     Дружище, в твоем голосе маловато испуга. Вот я и решил тебе немножко помочь.

Нагнувшись, чтобы поднять микрофон, и не спуская с Лефлера глаз, мексиканец предупредил его: еще одна такая шутка, и он воткнет дуло винтовки ему в задницу.

Когда из динамика снова донесся голос «Чарли-восемь-восемь Браво», в нем слышалось неподдельное отчаяние. Получив координаты цели, Уикас стал вводить данные в компьютер системы управления огнем. Стоулт в первый раз за все время вмешался.

–     Бак, может, стоит все же сначала связаться с начальством и получить «добро», а потом уж стрелять?

Не оборачиваясь и не прекращая вводить данные, сержант отмахнулся от лейтенанта, буркнув, что время не ждет. Но Стоулт не отступал:

–     Бак, мне это не нравится. Нужно сначала доложить о том, что произошло. Цель находится по ту сторону границы.

Уикас резко обернулся и с искаженным от гнева лицом заорал на Стоулта:

–    Пойми, лейтенант, там гибнут люди! Наши люди! И кроме нас, им некому помочь. Будь я проклят, если стану сидеть здесь и ждать, чем все это закончится!

Не ожидая ответа, Бак снова повернулся к компьютеру и закончил ввод данных. Потом встал, взял в одну руку микрофон рации, соединявшей его с артиллерийским расчетом, а в дру– гуНо – микрофон той рации, по которой он говорил с Чарли– восемь-восемь Браво. Когда старшина расчета доложил, что первый залп дан, Уикас передал его сообщение Чарли-восемь-восемь Браво. Кен стоял у него за спиной и молча слушал.

Мелкие поражающие элементы первого снаряда усовершенствованных обычных боеприпасов двойного действия (УОБДЦ), разорвались метрах в пятидесяти от «Линкса» лейтенанта Мар– ти. Когда прямо перед машиной один за другим загремели взрывы и заплясали слепящие вспышки, водитель от неожиданности резко вывернул руль вправо. От этого внезапного маневра Августин потерял равновесие. Потребовалось всего несколько секунд, чтобы он снова оказался на ногах, а водитель справился с тяжелой машиной. Но эти секунды оказались роковыми: три следующих снаряда взорвались прямо над «Линксом», осыпав его градом бронебойных поражающих элементов.

Стоя возле «хамви» Салливана, Лефлер и наемник-мексика– нец следили за первым артиллерийским залпом. Когда три выстрела накрыли двигавшийся к реке «Линкс», мексиканец с широкой ухмылкой обратился к Лефлеру:

–       Ну, что я говорил, босс? Морская пехота Соединенных Штатов всегда попадает в цель с первого раза!

Француз хмыкнул в ответ:

–    Так-то оно так. Только у нас в легионе никогда не тратили четыре снаряда, когда достаточно одного.

Подняв к глазам бинокль ночного видения, позаимствован– ны»; у убитого гвардейца, француз стал разглядывать противоположный берег реки.

–     А потом, амиго, ты выполнил свою задачу только наполовину. Там есть еще одна патрульная • машина – в трехстах метрах западнее того места, где только что подбили движущийся броневик. Ну-ка, посмотрим, как ты умеешь корректировать огонь.

Мексиканец, гордый своим достижением, несмотря на замечание Лефлера о лишних снарядах, приготовился выйти на связь с просьбой о корректировке.

–     Так ты говоришь, триста метров? Ты уверен?

–      Да, триста метров точно на запад, – не опуская бинокля, ответил француз.

Наемник-мексиканец только закончил давать корректировку для следующего залпа, когда вспышка, а за ней – след трассирующих снарядов возвестили о том, что второй «Линкс» мексиканцев открыл ответный огонь. Опустив бинокль, Жак обратился к спутнику:

–      Пожалуй, нам пора сматываться.

Первый снаряд взорвался чуть левее «хамви» Салливана, и мексиканец бросился на землю. Подняв голову он увидел, что Лефлер стоит на том же месте, глядя на запад.

–     Ладно, ты доказал, что мозги у тебя варят. А теперь давай убираться отсюда, пока их не вышибли.

Вторая огневая задача была выполнена быстрее и легче. Лед тронулся. Они вступили в бой. По-прежнему чувствуя себя не в своей тарелке, Стоулт молча следил, как сержант Уикас передает просьбу о корректировке огня. Безучастно стоя рядом, лейтенант начал задумываться: почему получилось так, что он перестал владеть ситуацией? Да он и не владел ею. Он отдал всю инициативу в руки сержанта, который без раздумья сделал то, что привык делать молодым солдатом во Вьетнаме и после, во время многочисленных учебных боев: получив просьбу об огневой поддержке, с готовностью выполнил ее. «Вот ужас-то будет, ужас и трагедия, если все это – ошибка, ужасная трагическая) ошибка. И кто тогда будет за нее отвечать? Кто?» – Кен все еще раздумывал об этом, когда командир артиллерийского взвода объявил, что дан второй залп.

Заметив, что первый снаряд не попал в американскую машину, командир второго «Линкса» прервал доклад командиру полка и приготовился корректировать огонь своего стрелка. Он слышал в наушниках шлемофона крики командира, но, не обращая на них внимания, стал спокойно давать указания стрелку. У него будет сколько угодно времени для доклада, когда они расправятся с вражеской машиной.

Приготовившись, стрелок нажал на спуск и, закрыв глаза, вжался лбом в прокладку прицела. Почувствовав выстрел и откат, а потом обратное движение, он открыл глаза и, затаив дыхание, стал следить, как трассирующий снаряд по дуге поднимается вверх и медленно начинает спуск. Только увидев, как второй снаряд поразил вражескую машину, и она исчезла в слепящем пламени взрыва и густых клубах пыли и дыма, он расслабился и снова начал дышать. Откуда ему было знать; что весь экипаж «хамви» давно мертв. Не знал он и того, что его вздох – последний: Лефлер очень точно определил расстояние и центр корректировки огня. 155-миллиметровые гаубицы, сделали свое дело.

Стоя на бровке оврага, где были спрятаны их «пикапы», француз оглянулся на запад. Когда вторая патрульная машина мексиканцев загорелась, он обратился к своему спутнику: – Видишь – ровно триста метров, как я и говорил.