Текст книги "Роковая корона"
Автор книги: Эллен Джоунс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 40 страниц)
29
Нормандия, 1153 год.
Мод стояла в герцогском дворце Руана у открытого окна своей спальни; вечернее солнце заливало комнату золотистым сиянием. На мгновение она закрыла паза, охваченная мучительным желанием, чтобы, когда она откроет их вновь, во дворе показался посланник с новостями от Генриха. До нее дошли известия о победоносном шествии сына через центральные графства, о том, что к нему присоединялись все новые и новые сторонники, а вражеские замки один за другим падали к его ногам. Но с тех пор, как в августе он прибыл в Уоллингфорд, от него не было ни одной вести. Уже кончался сентябрь, и Мод не находила себе места от волнения.
Открылась дверь, и в комнату торопливо вошла одна из фрейлин Элеоноры: герцогиня нуждалась в совете свекрови. Маленький Вильгельм, родившийся шесть недель назад, страдал от желудочных колик.
– Передай герцогине, пусть она натрет его десны подогретым вином. – Мод отвернулась от окна. – Проверьте, не ест ли его кормилица острой пищи. Давайте ей горох, бобы и жидкую овсянку, чтобы молоко стало слаще.
Фрейлина ушла. Мод подошла к деревянному стулу с прямой высокой спинкой и кивнула управляющему, ожидавшему, когда она сможет просмотреть счета.
– Зачем заказали три ярда голубой ленты? – спросила Мод, указывая на соответствующий пункт в счетах.
– Для герцогини, миледи, – ответил управляющий. – Для крестильной рубашки новорожденного.
На сердце у Мод потеплело при мысли о маленьком внуке, которого еще не видел его отец. Вспомнив о Генрихе, она опять встревожилась. Состоялось ли сражение со Стефаном? Быть может, Генрих ранен? Или Стефан? Мысль о том, что с одним из них что-нибудь случилось, была невыносима.
Мод заставила себя досмотреть счета и отпустила управляющего, не забыв похвалить его за аккуратность. Потом помогла сенешалю уладить спор между двумя землевладельцами и обсудила с обер-церемониймейстером рождение четырех жеребят. Напоследок она побеседовала с главным егерем, который утром поймал в лесу за городскими стенами двух молодых браконьеров.
– Сделайте им строгое предупреждение и отпустите.
На лице егеря возникла недовольная гримаса.
– По обычаю полагается ослепить их и отрезать им гениталии!
– Я понимаю, что это будет против обычая, – сказала Мод, усвоившая болезненный урок, что все идет куда более гладко, когда люди в душе не спорят с правителем. – Но парни еще так молоды! Они – не закоренелые мерзавцы. – Мод очаровательно улыбнулась егерю. – Я уверена, что вы сможете объяснить им всю тяжесть их проступка.
Егерь недовольно кивнул и вышел из комнаты.
Мод откинулась на спинку стула. Она являлась регентшей Нормандии вот уже восемь месяцев, и это было нелегко. И все же такого удовлетворения, как в эти месяцы, она не получала уже много лет. Каждый день приносил новый вызов, с которым предстояло справиться. Сперва она обнаружила в себе удивительный, совершенно неожиданный организаторский талант, умение выносить справедливые суждения и еще одну новую способность – любезно, хотя и твердо, обращаться с людьми в трудных ситуациях. Ей больше не приходилось навязывать людям свою волю, как прежде. Она добивалась сотрудничества своих слуг. Этим новообретенным дипломатическим даром могли бы гордиться даже отец и Олдит, когда-то сурово критиковавшие ее за несговорчивость.
Мод дремала в лучах заходящего солнца, вспоминая первые дни своего регентства. Вскоре после отплытия сына в Англию Людовик Французский, как и предсказывал Генрих, снова вторгся в пределы Нормандии. Мод немедленно собрала войско, и Людовик, не готовый к такому быстрому отпору, поспешно отступил во Францию. Новых крупных неприятностей от французского короля ждать не приходилось.
Второй ее сын, Жоффруа, несмотря на обиду на старшего брата, соблюдал мир в Анжу – под бдительным оком матери. В целом у Мод не было причин для недовольства своим правлением. Она надеялась, что Генрих тоже останется ею доволен. Если бы только узнать, что у него все в порядке!
Неожиданно во дворе послышался стук копыт. Сердце Мод учащенно забилось, она открыла глаза. Быть может, прибыл посланник от Генриха! Она поднялась, подбежала к окну и различила внизу высокую фигуру Брайана Фитцкаунта, вылезающего из седла. О Пресвятая Богоматерь, приезд Брайана может значить… Охваченная ужасом, Мод не решилась закончить мысль. Она отвернулась от окна, бросилась к дверям спальни, побежала вниз по винтовой лестнице и столкнулась с Брайаном, когда тот уже входил во дворец.
– Генрих не… Стефан… что случилось?.. – С расширенными от испуга глазами она вцепилась в руку Брайана.
– Ничего не случилось. Ни с Генрихом, ни со Стефаном. Успокойтесь. Когда я покидал Англию, герцог был в подавленном настроении, но чувствовал себя хорошо. У Стефана, полагаю, та же ситуация.
– Слава Богу! Я была вне себя от беспокойства. Последнее известие было о том, что он готовился дать сражение Стефану при Уоллингфорде, а с тех пор – тишина.
Мод внимательно взглянула на Брайана – в последний раз она видела его на побережье Уорхэма шесть лет назад – и с огорчением отметила, что он постарел, черные кудри поседели, лицо стало морщинистым и усталым. Годы защиты Уоллингфорда не прошли даром. Годы, которые Брайан беззаветно посвятил служению делу Мод.
– Друг мой дорогой, как я рада вас видеть! – Мод обвила его шею руками. Брайан улыбнулся: его голубые глаза, слегка ироничные, но спокойные, остались прежними. – Какие-то неприятности?
Брайан кивнул. Оглядевшись, Мод увидела, что обитатели замка собрались во дворе и нетерпеливо дожидаются новостей.
– С герцогом все в порядке, – крикнула она им. – Не волнуйтесь. – Затем взяла Брайана за руку и отвела его в сторону: – Состоялось ли сражение? Генрих потерял Уоллингфорд?
– Нет-нет. Беда в том, что никаких действий так и не было. Генрих и Стефан выстроили свои отряды на противоположных берегах реки, и вот уже шесть недель они стоят, готовые к сражению, но бароны с обеих сторон, под влиянием епископа Винчестерского и архиепископа Кентерберийского, отказываются вступать в битву и договорились между собой о перемирии.
Мод была ошеломлена.
– Но это – измена! Они должны сражаться, если их сеньор требует! Брат Стефана снова плетет интриги?
– Не совсем. Похоже, на сей раз епископ Винчестерский отбросил амбиции и искренне пытается добиться мира. Он предложил мирный договор, который устраивает всех, кроме Стефана и Генриха. Этот договор позволит раз и навсегда исчерпать конфликт: Стефан останется королем до смерти, а на смену ему придет Генрих – по всеобщему согласию, законный наследник трона.
Мод не ответила, тщательно обдумывая это предложение. Решение казалось весьма разумным, вполне достойным государственного ума епископа Винчестерского. Наконец-то придет конец пятнадцатилетнему кровопролитию.
– Почему же Стефан и Генрих не согласны?
– Стефан, как это с ним бывает, заупрямился и заявил, что наследовать ему будет только плоть от плоти его. Генрих же рвется в бой и кричит, что исход решит только сражение. Он переругался со Стефаном через реку, обозвал его узурпатором и клятвопреступником и заявил, что не доверится его подписи под договором. Вот такие дела. И никаких сдвигов.
Сердце Мод заныло. Она прекрасно представляла себе, каков может быть Генрих, когда заупрямится.
– Неужели никто не может образумить их?
Брайан устало улыбнулся.
– Боюсь, жажда славы – выше всяких доводов разума. Генрих хочет добиться славы победителя; Стефан – славы основателя династии, которая оправдает его действия.
– Конечно, – медленно проговорила Мод. – Из-за такого договора Эвстейк лишится наследства. Теперь я понимаю. Как все запутано! Неужели ничего нельзя сделать?
– Вот потому-то я и приехал – поговорить с вами о том, как разорвать этот порочный круг. – Брайан немного помолчал, а затем произнес: – Вы по-прежнему прекрасны, Мод, и почти не изменились с тех пор, как я видел вас в последний раз, шесть лет назад.
Зазвонили к вечерне. Брайан и Мод медленно прошли через ворота к собору.
– Что же я могу сделать? – спросила Мод. Неужели Брайан ожидал от нее, что она сумеет разрешить спор между Стефаном и Генрихом, между своим сыном и его отцом? – Генрих послал вас ко мне?
– Нет. Я покинул Англию и отправляюсь в Святую землю. Хочу стать монахом или тамплиером. Я больше ничем не могу быть полезен вашему делу, Мод, и хочу прожить остаток дней ради себя лично. Я надеюсь получить ваше благословение.
Скрыв потрясение и огорчение, Мод ответила ему единственным возможным образом:
– Вы заслужили его, друг мой.
Она не могла представить себе свою жизнь без Брайана Фитцкаунта. Чувство долга было самой характерной чертой сильного духом и упорного Брайана, так же как Роберта Глостерского в свое время. Но это чувство не было присуще Стефану. И самой Мод, как она внезапно с изумлением обнаружила. И она, и Стефан были тщеславны и всегда стремились добиться желаемого, невзирая на цену, которую придется за это заплатить. Теперь Мод начинала понимать, что очень похожа на своего кузена.
После вечерни они с Брайаном отправились ужинать в большой зал.
– Вы не могли бы остаться у меня на некоторое время? – спросила она.
Брайан покачал головой.
– Я больше вам не нужен, Мод. Вы наконец добились того, чего хотели.
– Я не вполне понимаю…
– Ни для кого не секрет, что Нормандия в последнее время процветает. По всей Англии разнеслись слухи, что герцогство попало в достойные руки, и даже сам Людовик Французский дважды подумает, прежде чем пересечь границу Нормандии. С того момента, как я вчера высадился в Бафлере, и на всем пути до Руана, где бы мне ни приходилось остановиться, в вашу честь разносятся одни дифирамбы: регентша осуществляет честное правосудие, регентша мудра и сильна, ее не одурачить. В ней возродился ее отец, целиком и полностью – но с сердцем, полным сострадания.
– Брайан, – прошептала Мод, чувствуя, как ее захлестывает волна радости, – они действительно так говорят? Это правда?
– И более того. – Брайан восхищенно улыбнулся ей. – Если бы вы прежде поступали так, как сейчас, то уже давно сидели бы на английском престоле.
Мод осторожно отодвинула занавес воспоминаний, задернутый давным-давно, и взглянула на те семь бурных месяцев, когда до короны было рукой подать. Какие демоны овладели ею тогда, что за дьяволы заставили быть такой надменной, своенравной, опрометчивой? Сейчас Мод не могла себе этого объяснить.
– Я знаю, – спокойно ответила она. – Но все это было так давно. Мое время ушло, и я смирилась с этим. Теперь – очередь Генриха. – Она взглянула на Брайана, встревоженная только что пришедшей в голову мыслью. – Но боюсь, что его упрямство заставит людей отвернуться от него так же, как они когда-то отвернулись от меня. Мой сын не должен допустить подобной ошибки.
– Я тоже так думаю. Потому-то я и приехал.
– Но как я могу его остановить?
– Господь укажет вам путь.
Мод не ответила. «Легко говорить подобные вещи, когда больше нечего сказать», – мрачно подумала она.
* * *
На следующее утро Брайан покинул Руан, чтобы присоединиться к группе бретонцев, направлявшихся в Иерусалим. Прежде чем сесть в седло, он крепко обнял Мод.
– Мы прошли бок о бок долгий путь, и мне жаль расставаться с вами, Мод, – сказал он с затуманившимися глазами, разжав руки.
– И мне жаль, мой дорогой друг, – вымолвила она, все еще обнимая Брайана, не желая отпускать его из своей жизни. – Не дадите ли вы мне какой-нибудь совет на прощание? Не подскажете, как быть?
Брайан сел в седло.
– С моей точки зрения, Генриха никто не убедит изменить направление действий. Никто, даже вы. – Он помолчал, разворачивая лошадь. – Вам лучше обратиться к Стефану, – добавил он так, словно эта мысль только что пришла ему в голову.
– К Стефану? – изумленно переспросила Мод. – Как же я могу к нему обратиться?
Брайан улыбнулся, и Мод почудилось, что глаза его на мгновение озорно сверкнули.
– Господь укажет вам, как это сделать, не сомневаюсь. Прощайте, дорогая Мод.
Когда он выехал со двора, Мод взобралась на стену замка и долго-долго провожала его взглядом. Она чувствовала, что теряет последнего близкого друга. Вот Брайан уже превратился в крошечную точку на горизонте, а Мод стояла и стояла, вцепившись в каменный парапет. Почему Брайан считает, что она сможет убедить Стефана подписать договор?
Она побрела по стене, обошла замок и повернула назад, но внезапно остановилась. По телу разлилась какая-то теплая волна, сердце забилось сильнее, голова закружилась. Мод подождала, пока разум свыкнется с этой идеей, взвесила ее и оценила все возможные последствия. Такой шаг очень рискован, но это единственно возможное решение, и действовать следовало немедленно.
Нормандию на краткое время отсутствия регентши можно спокойно поручить заботам Элеоноры. Мод надо было срочно ехать в Англию.
30
Уоллингфорд, 1153 год.
Генрих Анжуйский стоял на скользком речном берегу, не обращая внимания на октябрьский дождь, шедший уже три дня подряд. На другом берегу Темзы он различал лазурный шатер Стефана, расхаживающих туда-сюда стражников, сгорбившихся под дождем.
За спиной слышались приглушенные голоса: епископ Херефорда и граф Лестер, недавно переметнувшийся из лагеря Стефана на сторону Генриха, строили планы, как заставить его подписать проклятый договор. Все называли его Винчестерским договором – в честь этой скользкой змеи, епископа Анри. Генрих выпятил нижнюю челюсть и заскрежетал зубами. Он не собирается подписывать никакого договора! Он пришел в Англию воевать и будет воевать до тех пор, пока не победит узурпатора.
В глазах Генриха вспыхнул огонь гнева. Неужели епископ Винчестера настолько глуп, что вообразил, будто этот своенравный Эвстейк с уважением отнесется к какому-то договору и уступит Генриху право наследования? Его прадед, могучий Вильгельм, полагался не на договоры, а на силу оружия. Его дед Генрих уничтожил своих врагов, не заключая никаких соглашений, не оставив ни одной подписанной бумаги, которая могла бы всплыть в будущем. Генрих прищурился.
На другом берегу реки из тумана появился Стефан в сопровождении брата и Вильгельма из Ипра. Облаченный в пурпурную мантию, король шел вдоль берега, о чем-то увлеченно беседуя с епископом Винчестерским. В этом месте Темза сужалась, и Генриха от короля отделяло всего каких-то шестьдесят ярдов. Подчиняясь внезапному порыву, Генрих нагнулся и поднял из грязи увесистый камень.
– Не слишком ли сыро для сражения, сир? – крикнул он и метнул камень через реку. Как он и рассчитывал, камень приземлился совсем близко от Стефана.
Стефан обернулся и выхватил из ножен меч таким молниеносным движением, что Генрих от удивления сморгнул. «Невероятная скорость для человека его возраста», – подумал он, невольно восхитившись. Стефан был поистине достойным противником. К королю подбежали несколько стражников; один из них поднял копье и прицелился. Генрих не шевелился. Какое-то мгновение он надеялся, что стражник метнет-таки копье и даст ему повод атаковать армию Стефана. Сердце его забилось от предвкушения битвы. Но король удержал занесенную руку стражника, вглядываясь сквозь пелену тумана и стараясь различить, откуда раздался крик и прилетел камень. Наконец он заметил на другом берегу реки Генриха и после недолгих колебаний вернул меч в ножны.
– По мне, для сражения никогда не бывает слишком сыро, – крикнул он в ответ. – Если бы я волен был принимать решения, то битва уже давно состоялась бы и вы сейчас отдыхали бы в моей темнице. Однако мои бароны хотят добиться мира любой ценой.
– Тогда давайте встретимся в единоборстве и решим это дело раз и навсегда, – предложил Генрих.
Стефан откинул капюшон плаща. Капли дождя упали на его бороду.
– Неужели вам надоело жить в столь юном возрасте? Я не сражаюсь в единоборстве с неопытными юнцами.
Услышав издевательский смех капитана фламандцев, Генрих задохнулся от ярости. На языке уже вертелся гневный ответ, но граф Лестер крепко схватил его за руку и оттащил от берега.
– Он вас дразнит, милорд. Пойдемте. Прошу вас, будьте впредь осмотрительнее. Этот стражник мог бы метнуть копье.
– И правильно сделал бы. Тогда мы смогли бы начать битву, – недовольно ответил Генрих. – Не думал, что мне суждено умереть от старости на грязном речном берегу.
Он побрел к своему шатру. Что за ирония судьбы: единственный человек, чувствующий то же, что и он, стремящийся уладить конфликт не договором, а битвой, – его злейший враг!
* * *
Мод высадилась в Уорхэме в середине октября. Ее сопровождали два рыцаря из Руана. Отряд в три человека едва ли привлек бы к себе излишнее внимание, а рыцарям этим она вполне доверяла. Переночевав в трактире, следующий день Мод посвятила покупке трех лошадей для себя и своих спутников. Для маскировки она решила ехать в Уоллингфорд под видом жены купца из Нормандии, направляющейся в Лондон. Насколько она понимала, до решения конфликта между Генрихом и Стефаном гражданская война будет продолжаться. Если ее задержат, нельзя, чтобы приспешники Стефана узнали, кто она такая и куда направляется.
На следующее утро, одевшись в унылое серое платье, Мод отправилась в Уоллингфорд. Путешествие должно было занять два дня. Чем ближе она подъезжала к цели, тем сильнее чувствовала страх, что ее тайну раскроют. Кто-нибудь из армии Стефана может узнать ее в лицо и захватить, чтобы получить выкуп. Мод была богатой добычей. Кроме того, не исключено, что ее узнает кто-нибудь из защитников Уоллингфорда и доложит Генриху, а тот, рассердившись при виде такой назойливости, помешает ее планам. Сын ни за что не должен узнать, что Мод была в Англии. Ни сейчас, ни, по возможности, потом.
Сомнения изводили ее все сильнее, и на второй день пути она чуть было не поддалась искушению повернуть обратно к побережью. Но затем, пересекая поросшие лесом низины, заметила издали серые стены аббатства Рединг, где покоился ее отец. Мысль о короле Генрихе придала ей силы ехать дальше и завершить свою миссию.
Уже близился вечер, когда дорога внезапно сделала поворот и Мод увидела реку, разлившуюся от дождей, и узкий деревянный мост. Издали она различила укутанные туманом башни Уоллингфорда. Начинало слегка моросить.
– Давайте пересечем реку, пока дождь не пошел сильнее, миледи, – сказал один из рыцарей, обеспокоенно глядя на бурлящую воду. – Если зарядит ливень, река выйдет из берегов и может унести мост.
– Я не собираюсь пересекать реку, – ответила Мод, зная, что настало время взять с рыцарей клятву о молчании и довериться им.
Рыцари обменялись удивленными взглядами.
– Но король держит правый берег, а герцог Генрих – левый. Чтобы попасть на левый берег, мы должны пересечь реку.
– Мы останемся на правом берегу, – сказала Мод и объяснила им свои намерения, взяв с рыцарей клятву никогда и никому не открывать этого.
Не обращая внимания на их потрясенные лица, она повернула лошадь и двинулась вдоль правого берега реки к лагерю Стефана.
* * *
Стефан дремал в своем шатре, когда его разбудили доносящиеся снаружи голоса. Вернувшись с полуденной мессы, он почувствовал внезапный приступ тошноты и слабость во всем теле. В последнее время такое случалось с ним чаще.
– Ради Бога, Уолтер! – крикнул он наконец своему оруженосцу. – Что за шум?
Оруженосец откинул полог шатра, заменявший дверь.
– Прошу прощения за беспокойство, сир, но вас хочет видеть какая-то женщина. Мы пытались выпроводить ее из лагеря, но она настаивает на встрече с вами.
Стефан сел, зевнул и с облегчением отметил, что ему несколько полегчало.
– Женщина? Что за женщина? Из тех, что следуют за лагерем?
– О нет, сир, очень достойная леди, но она не хочет открыть своего имени.
– Она одна?
– Да, сир.
Стефан был заинтригован. Он поднялся на ноги.
– Впусти, впусти ее. Похоже, она безвредна. – Он подмигнул Уолтеру. – В конце концов, если эта леди так жаждет видеть меня, разве я могу ее разочаровать?
Оруженосец ухмыльнулся и вышел. Стефан с сомнением окинул взглядом груды одежды, кольчуг и доспехов, валяющиеся по всему шатру, – вряд ли это достойное место, чтобы принимать женщину. Он поставил перед угольной жаровней два стула и, отыскав на полу две деревянные кружки, водрузил их на дубовый сундучок рядом с бутылью вина.
Еще раз зевнув, Стефан решил, что видимость приличий соблюдена. Он изо всех сил старался стряхнуть с себя досадную слабость. Объясняя лекарям свое состояние, Стефан говорил, что, за исключением редких болей, он не испытывает никакого недомогания, разве что общую вялость. Вынужденное бездействие последних двух месяцев угнетало его, а постоянное давление со стороны брата и баронов, требующих подписать проклятый договор епископа Анри, просто приводило короля в ярость. Он пришел к выводу, что лучшее средство от всех его болезней – решающее сражение с силами Генриха Анжуйского.
Стефан надеялся, что встреча с незнакомкой поможет ему отвлечься от мыслей о баронах и вечного беспокойства об Эвстейке.
Услышав о договоре, который лишит его наследства, сын пришел в неописуемую ярость, несмотря на все заверения Стефана, что он никогда не подпишет такой документ. Вконец обезумев, Эвстейк умчался из лагеря, осыпая проклятиями отца и епископа Винчестерского, опустошил поместья, поддерживающие Генриха Анжуйского, а затем в безрассудстве напал на монастырские владения аббатства святого Эдмунда. Испуганные монахи обратились за помощью к Стефану, и накануне король отправил за Эвстейком отряд.
Больше никаких известий оттуда не было. Стефан до крови натер колени в ежедневных молитвах, умоляя Господа сотворить чудо и превратить его зловредного сына в мудрого и достойного мужчину. Вздохнув, король подошел к двери шатра.
* * *
Приблизившись к лазурному шатру, так хорошо знакомому ей по осадам в Арунделе и Оксфорде, Мод почувствовала, что ее охватывает паника. Решив, что в таком состоянии она не сможет исполнить свой план, она повернулась к оруженосцу, намереваясь сказать ему, что передумала.
Но полог шатра приподнялся; из-за него показался Стефан. Он застыл в дверях, кровь отхлынула от его лица, в зеленых глазах светилось изумление. У Мод перехватило дыхание, во рту пересохло, сердце билось так быстро, что ей казалось, будто оно вот-вот вырвется из груди. Они стояли и смотрели друг на друга, и мгновения эти показались обоим вечностью. Стефан первым пришел в себя.
– Эта женщина мне знакома, – хрипло произнес он и, шагнув вперед, крепко взял Мод за руку, ввел в шатер и опустил полог.
Он указал на один из стульев и налил вина в кружки, расплескав чуть ли не половину бутыли. Мод откинула капюшон плаща и села, изо всех сил стиснув дрожащие пальцы. Сколько часов провела она в мучительных раздумьях о предстоящем разговоре, но так и не смогла предвидеть, до какой степени потрясет ее свидание со Стефаном. Она не могла оторвать от него глаз. Несмотря на то, что королю уже было за пятьдесят, его высокая худощавая фигура в помятой синей тунике по-прежнему оставалась стройной. Медово-коричневые волосы и борода были изрядно тронуты сединой, но это лишь придавало величественности его лицу – лицу, изборожденному морщинами, но такому же привлекательному и спокойному, как в юности. Кровь побежала по ее жилам быстрее, тело пробуждалось от долгого сна.
Что подумает о ней Стефан? Мод страшилась увидеть равнодушие в его взгляде – ведь она всего на несколько лет младше его! Но в зеленых с золотыми искрами глазах короля светились восхищение и понимание того, что ни время, ни война, ни измена, ни месть так и не смогли разорвать связующие их узы.
Мод глубоко вздохнула и собралась с силами.
– Позволь мне объяснить, зачем я приехала, – начала она.
При этих словах лицо Стефана словно захлопнулось, взгляд стал холодным.
– Я прекрасно знаю, зачем ты явилась, – с нетерпеливым жестом перебил он. – Ты надеешься убедить меня подписать договор, придуманный моим братом. Тебя прислал герцог Генрих? Странный, с моей точки зрения, выбор посланника!
– Генрих не имеет понятия о том, что я нахожусь в Англии, тем более – в твоем лагере. Я уехала из Нормандии втайне.
Стефан недоверчиво рассмеялся.
– Если не Генрих, то Брайан Фитцкаунт. Я слышал, что Брайан уехал из Уоллингфорда. Это он подбил тебя на такое бесплодное предприятие?
– Ему не потребовалось ни на что подбивать меня. Узнав об условиях договора и о том, что ни ты, ни Генрих не хотите его подписывать, я сразу же поняла, что делать.
Стефан отхлебнул глоток вина.
– И ты решила, что я окажусь более податливым, чем твой упрямый сынок?
Мод вспыхнула, ибо Стефан оказался недалеко от истины.
– Это – здравый договор, он положит конец ужасной войне.
Стефан почувствовал, как все его тело невольно сжимается в комок.
– Естественно, ты одобряешь его! Ведь твой сын становится наследником, а не мой!
– Ты сможешь оставаться королем до конца своих дней, и здесь нет ничего постыдного. Бароны хотят мира, Стефан, они признают, что будущее – за Генрихом. Ну, рассуди же здраво!
– Меня больше не интересует, чего хотят бароны, – жестко возразил Стефан. – И конец моих дней не так уж далек, как когда-то. – Его голос дрогнул, он сморщился, словно от боли, и прижал ладонь к боку.
– Что это значит? – насторожилась Мод. – Ты нездоров?
– Съел что-то не то. Пустяки, – ответил Стефан, предпочтя не заметить ее встревоженного взгляда. – Да и годы войны не прошли даром. Я до смерти устал от всего этого безобразия.
– И я. Война коснулась всех нас, Стефан. Она убила Роберта.
Стефан вздохнул.
– Да, мне было горько узнать о его смерти. Когда-то Роберт Глостерский был моим лучшим другом. – Голос его смягчился. Стефан протянул руку и приподнял подбородок Мод. – Время пощадило тебя, кузина. Ты и в зрелости так же прекрасна, как в юные годы. Как я мечтал снова увидеть тебя! Рядом с тобой мое сердце отогревается. – Внезапно он отдернул руку. – Но это ни в коей мере не подвигнет меня подписать договор, который лишит моего сына наследства. Я уже принял решение и не намерен его менять.
В его голосе звучала непреклонная решимость. Внезапно Мод захотелось оставить все как есть и вернуться в Нормандию. Продолжать разговор означало подвергнуться страшному риску: ведь однажды она уже доверилась Стефану, а он ее предал. С чего она взяла, что кузен изменился? Рассудок советовал ей уехать, но сердце подсказывало поступить по-другому.
– Я должна сказать тебе кое-что, чего ты не знаешь, – сдавленным голосом произнесла Мод.
– Если это связано с договором…
– Прошу тебя, выслушай до конца, – перебила она.
– Споры ни к чему не приведут. Я ни за что не лишу наследства своего сына.
– Тебе не придется этого делать, – прошептала Мод.
Стефан, озадаченный, сел на стул напротив нее.
– Что ты имеешь в виду?
Мод вскочила на ноги и принялась расхаживать по шатру, в волнении то стискивая, то расплетая пальцы.
– Вопреки здравому смыслу, вопреки всему прошлому опыту, я решила довериться тебе. То, что я собираюсь сообщить, можно использовать против меня, чтобы уничтожить все мои труды… – начала она и внезапно умолкла.
– Не надо мне доверяться, я не могу ничего обещать. – Зеленые глаза Стефана странно блеснули. – Знай, что если ты сообщишь мне о том, что может быть полезно моему делу, я без колебаний воспользуюсь твоей тайной. Мне будет больно причинить тебе вред, но все же я ею воспользуюсь. – Он осенил себя крестным знамением. – Да простит меня Господь, но такова уж моя природа.
– Да, – медленно произнесла Мод, сознавая, что он говорит правду, и принимая ее. – Теперь я это знаю. – Она снова села на стул. – Я прошу у тебя не обещаний, Стефан, а только понимания.
– Что же это за могущественная тайна, которая может стать оружием в моих руках?
Мод твердо взглянула ему в глаза.
– Ты хочешь, чтобы твой сын стал наследником трона. Подпиши договор, и твой сын станет королем после твоей смерти. Он будет править куда лучше, чем ты, и даже лучше, чем смогла бы править я… если бы получила такую возможность. Твой сын, Стефан… и мой.
Озадаченное выражение лица Стефана постепенно уступало место недоверию – по мере того как он вдумывался в откровение Мод.
– Ты хочешь сказать, что Генрих – мой сын? – выдохнул он. – Нет, это невозможно! Ты хитришь, чтобы заставить меня подписать договор, который возведет Генриха на трон. – В глазах его сверкнула враждебность. – Я и представить себе не мог, что ты способна на такую явную ложь! – Стефан вскочил на ноги так резко, что опрокинул стул. – Если эта невероятная история правдива, то как ты могла столько лет таить ее от меня? Нет, нет, это чересчур! Ты думаешь, я настолько глуп, чтобы проглотить такую откровенную выдумку?
Мод тоже поднялась, сердце ее бешено колотилось. Она пыталась предвидеть реакцию Стефана на ее слова, но ей и в голову не приходило, что он может усомниться в них. Как же его убедить?
– Послушай меня, – проговорила она, сжимая его руки. – Для чего мне лгать? Только представь себе, чего ты добьешься, обладая такой скандальной тайной! Ты сможешь обвинить меня в супружеской измене, заявить, что Генрих Плантагенет – бастард, а не сын Жоффруа Анжуйского. Бастард не может быть наследником. Ты получаешь возможность вылить на меня столько грязи, что люди усомнятся в праве моего сына на наследство.
– Кто мне поверит? – Стефан вырвал руки из ее ладоней.
– Найдутся люди, которые вспомнят, как поспешно я уехала из Англии, без всяких объяснений, без решения совета. Они вспомнят, как я спешила вернуться к мужу, с которым прежде не собиралась жить. А другие могут вспомнить, что мой сын родился на месяц раньше срока, но оказался вполне здоровым и крепким.
– Господи Иисусе! Я это помню, – сдавленным голосом произнес Стефан. – Ходили слухи, что мальчик слишком крупный для недоношенного, и в то время я даже подозревал, что являюсь его отцом… Но люди утверждали, что он – копия Жоффруа Анжуйского, и я выбросил из головы мысли о возможности своего отцовства.
– Копия… кто тебе это сказал?
– Дай подумать… – Стефан начал расхаживать взад-вперед по шатру, ероша руками волосы. – Кажется… король Генрих. Да, точно, именно он.
– Отец помогал мне в этом деле, – призналась Мод. – Я не говорила ему, что ношу твоего ребенка, но он наверняка догадался. Он никогда не сказал бы ничего, что могло навести тебя на подозрения.
Расширенными от потрясения глазами Стефан вглядывался в лицо Мод, пытаясь убедиться в правдивости ее слов.
– Все же я не могу поверить, что ты оказалась способна на такой обман.
– И ты обвиняешь меня в обмане? Разве ты сам только что не предупредил меня, что тебе нельзя доверять? Что ты используешь в своих целях все, что я тебе скажу? Можешь ли ты поклясться мне здесь и сейчас, что если бы я сказала тебе правду раньше, ты не использовал бы ее, чтобы приблизиться к трону? С таким оружием тебе едва ли понадобилось бы лжесвидетельство!
