Текст книги "Роковая корона"
Автор книги: Эллен Джоунс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 40 страниц)
– Английский епископ в поте лица возделывает свои виноградники, – сардонически пробормотал кардинал Умберто. – Он идет против пожеланий своего дяди в том, что касается престолонаследия, и, насколько я понимаю, надеется, что на трон взойдет его брат Стефан.
– А сам он станет архиепископом Кентерберийским, – добавил папа.
– Он так и светится тщеславием!
– Гмм… – Папа задумчиво почесал подбородок. – Говорят, что он ведет за собой старшего брата, как пастух – свое стадо. Для Рима это не так уж плохо. Когда король Генрих умрет, мы с большим интересом поглядим, как епископ уладит деликатное дело с графиней Анжу. Если он добьется успеха, мы окажем ему поддержку. Если же проиграет…
Папа и кардиналы обменялись понимающими улыбками.
Анри покидал Рим весьма довольный. Под пышным великолепием Священного города таились интриги и корыстные замыслы, но это ничуть не беспокоило его. Он увозил с собой в Англию не только редкие манускрипты, золотое блюдо, мраморную статуэтку и сундук с церковными реликвиями, но и твердую уверенность в том, что папа примет сторону Стефана. Анри обнаружил, что ему больше нет смысла искать способы скомпрометировать свою кузину: она все сделала своими руками. И если Мод будет продолжать в том же духе, восхождение Стефана на престол обеспечено.
24
Англия, 1129 год.
Весной 1129 года Стефан и близнецы де Бомон готовились возле королевского охотничьего домика к охоте на дикого кабана в Нью-Форесте, в шести лигах от Винчестера. Они уже собирались садиться на лошадей, когда, к удивлению Стефана, в ворота деревянного бревенчатого ограждения промчался герольд.
– Милорды! – спешившись, проговорил он. – Я прибыл из Вестминстера, чтобы сообщить вам следующее: через два дня король устраивает в Виндзоре празднество и повелевает вам явиться на него. – Герольд огляделся по сторонам. – Разве милорд Роберт Глостерский не с вами?
– Он только что отправился в лес с загонщиками, – ответил Стефан.
Уолерен де Бомон нахмурился.
– Мы приехали только вчера вечером, и уже надо возвращаться? По какому поводу праздник?
– Графиня Анжуйская возвращается в Англию, – ответил герольд.
Лицо Уолерена вспыхнуло.
– Клянусь ранами Христовыми, неужели король отрывает нас от охоты только затем…
– Можешь сказать королю, что мы, безусловно, будем присутствовать, – спокойно перебил его Робин и повернулся к брату. – Сегодня поохотимся, а завтра уедем. У нас еще много времени. – Он с улыбкой отпустил герольда.
– Не могу поверить, чтобы король позволил этой негоднице вернуться, – пробормотал Уолерен. – Ее надлежит под стражей препроводить обратно в Анжу, чтобы муж как следует выпорол ее лошадиным кнутом и отправил в монастырь замаливать грехи. Своим поведением она оскорбила самые устои брачных уз!
Охотники сели на лошадей и в сопровождении оруженосцев выехали за ограду.
– А вместо этого он встречает свою блудную дочь с распростертыми объятиями, – продолжал Уолерен.
– Ты не совсем прав, Мулэн, – отозвался Стефан, ощутивший, как затрепетало сердце при упоминании о возвращении Мод. – Госпожа Мод больше года дожидалась в Нормандии. Помнишь, как король сперва разъярился? Он поклялся, что его дочь останется там до тех пор, пока не сгниют ее кости. Я не знаю, что заставило его переменить решение.
– Судя по всему, общественное мнение теперь на ее стороне, – предположил Робин, – и король достаточно мудр, чтобы понимать это. Всем известно, что именно он принудил ее к браку с анжуйцем, а бросив мужа, она весьма возвысилась в глазах баронов и простого люда.
Через несколько секунд друзья углубились в непроходимую чащу, и Стефан с трудом мог поверить, что они находятся на расстоянии броска копья от охотничьего домика.
Уолерен пригнулся, чтобы не напороться на низкую ветку.
– Никогда не думал, что доживу до такого дня, когда женщина бросит законного мужа, а люди будут восхвалять ее за это!
– О, но ведь ее муж – анжуец, – заметил Стефан, весело переглянувшись с Робином.
Стефан и близнецы де Бомон, в одинаковых льняных туниках, мягких чулках из телячьей кожи и коротких куртках без рукавов, пробрались на небольшую поляну, поросшую чертополохом, ежевикой, дикими розами и наперстянкой. Здесь они придержали лошадей. Следом за ними пешком подошли конюхи и псари, ведущие на поводках гончих. Собаки взвизгивали и рвались с поводков.
– Загонщики разыскали следы кабана? Кто-нибудь слышал звуки рога милорда Глостерского? – спросил Стефан Джерваса, когда оруженосец подъехал ближе к нему.
– Ни следов, ни графского рога, – ответил тот. – Приказать, чтобы спустили собак?
– Нет, пока мы не отыскали следов кабана, не надо. Мы немного подождем здесь, может быть, Роберт протрубит.
Уолерен многозначительно переглянулся с братом.
– Эти неожиданные симпатии к мадам императрице… как ты думаешь, насколько далеко они зайдут? Надеюсь, не настолько далеко, чтобы признать ее нашей королевой.
Стефан задумался над тем, какие интриги зарождаются в уме Уолерена, но лицо его оставалось бесстрастным.
– Охотно или нет, – ответил он, – но лорды принесли присягу моей кузине. Думаю, что и ты был среди них. Всех нас связывает клятва. Все дело в этом.
Уолерен окинул его проницательным взглядом.
– Неужели может связать клятва, к которой принудили?
– Некоторые станут отрицать, что присяга была принудительной. Вопрос еще открыт, и его предстоит решать Святой церкви. Я не слышал, чтобы Рим высказывался против решения короля. И вообще не намерен обсуждать с вами вопросы теологии.
– Мы говорим о будущем, Стефан, – вмешался Робин. – В конце концов, король Генрих нарушил клятву, выдав твою кузину за анжуйца. Он первым подал дурной пример. Когда он умрет, что помешает другим взять решение государственных вопросов в свои руки?
– Пока все идет к тому, что нами будет править женщина с мужем-иноземцем и без сына, – добавил Уолерен. – Представьте себе, что будет, если король умрет завтра, через неделю или, к примеру, через месяц?
– В этом-то вся проблема, – вздохнул Робин. – У Мод было двое мужей, но она так и не обзавелась ребенком!
– А ты что скажешь, Стефан? – настаивал Уолерен. – Неужели ты считаешь, что великое наследие Завоевателя должно попасть в руки бесплодной королевы?
Близнецы выжидающе взглянули на Стефана, но тот по-прежнему молчал. Подобные разговоры граничили с изменой, но он не собирался упрекать их в этом. Считая неразумным выдавать свои тайные мысли, Стефан, однако, не намеревался возражать братьям, поэтому не ответил им ни слова. Ведь совсем недавно между ним и Анри состоялся очень похожий разговор.
Епископ полагал, что долгие годы абсолютной власти сделали их дядю чересчур благодушным и что он заблуждался, считая, будто его дочь сможет управлять королевством. Но Стефан не собирался повторять эти соображения близнецам.
По поводу возвращения Мод в Англию у него возникли двойственные чувства. Вначале, когда кузина отправилась в Анжу, Стефан сильно тосковал по ней – даже больше, чем мог себе представить. Он привык легко добиваться желаемого, привык к удовольствиям и понимал, что вовсе без женщин ему не обойтись; хотя никогда не мог даже вообразить, что не сможет обойтись именно без какой-либо конкретной женщины. Мод пленила его сердце, а этого до сих пор не удавалось никому.
И все же за три года разлуки с кузиной влечение к ней несколько поубавилось – надежда на корону перевесила все. У Анри появились друзья в Риме, и было несомненно, что курия не в восторге от женщины на троне. Когда придет время, многие встанут на их сторону, как сейчас – близнецы де Бомон.
По правде говоря, мысль о возвращении Мод встревожила Стефана. Он не хотел опять подчиниться мечтам о невозможном, не хотел, чтобы спокойное течение его жизни снова нарушилось, и прекрасно понимал, что должен безжалостно стереть из памяти все воспоминания об их последнем свидании в покоях королевы. Для его душевного спокойствия было бы куда лучше, если бы Мод по-прежнему оставалась в Нормандии или вообще вернулась в Анжу.
По лесу разнесся раскатистый звук охотничьего рога. Три человека почти одновременно подняли головы, словно гончие, почуявшие запах добычи.
– Это Роберт! – воскликнул Стефан. – Должно быть, он поднял кабана.
Стефан взял в руки отделанный золотом рог из слоновой кости, который висел у него на шее на кожаной ленте, и извлек из него три чистые ноты.
Джервас потянулся к двум набитым сумкам, притороченным к седлу, и предоставил на выбор хозяина несколько видов оружия: лук и колчан заново оперенных стрел из березы, датский топор и охотничье копье. Стефан сразу же выбрал копье.
– Ты больше ничего не собираешься взять? – спросил Уолерен, принимая из рук своего оруженосца копье и датский топор.
– Мне больше ничего не нужно.
– А я возьму лук. – Робин мощными руками согнул тетиву, испытывая гибкость оружия.
Снова раздался звук рога, на сей раз ближе. Услышав сигнал, гончие залились лаем, с нетерпением стремясь к добыче.
– Где мои гончие? – напряженным от возбуждения голосом крикнул Стефан.
Джервас подвел к хозяину трех его любимых псов, неизменно сопровождавших Стефана в охоте на кабанов. Когда собаки залаяли, Стефан наклонился и потрепал их за ушами. Собаки скалили острые зубы и высовывали длинные розовые языки.
– Доброй охоты! – крикнул Стефан близнецам.
Джервас спустил собак с поводков.
Гончие принялись продираться сквозь кустарник, и Стефан направился следом, выбросив из головы все мысли о кузине и сосредоточившись на предстоящем развлечении.
Где-то позади он слышал треск подлеска под копытами коней близнецов де Бомон. Следом за ними пробирались загонщики и лающая свора гончих. Слева опять послышался звук рога Роберта. Стефан в ответ дунул в свой рожок и натянул поводья. Собаки на мгновение замерли, принюхиваясь к следам кабана. Немного покружив на месте, охотники вскоре обнаружили яму, вырытую кабаном в поисках пищи. Затем гончие снова рванулись вперед, и Стефан двинулся следом.
Он все глубже забирался в лес, и лай собак становился глуше и глуше. Обернувшись, он уже не увидел позади близнецов, не было слышно и их лошадей. Откуда-то издали донесся слабый отзвук рога. Стефан обнаружил, что он намного обогнал других охотников и, если не считать собак, остался в одиночестве. Где-то впереди собаки залились бешеным лаем, и Стефан, пришпорив свою кобылу, направился туда. Через несколько секунд он наткнулся на логово кабана. Кабан стоял у ручья, возле узкого прохода между двумя поваленными деревьями, весь напрягшись, прижав уши, широко расставив ноги; его глаза, налитые кровью, неотрывно смотрели на собак, выглядевших игрушечными по сравнению с огромным черным зверем. Одна собака по глупой смелости кинулась на него. Кабан ухватил ее огромными клыками и швырнул на землю со сломанной шеей. Прежде чем Стефан успел спешиться, зверь сорвался с места, ринулся сквозь густой кустарник и пропал из виду.
Рассерженный нелепой гибелью собаки, Стефан без устали преследовал добычу, время от времени дуя в рожок и прислушиваясь к отдаленному эху. Уже ближе к вечеру собаки наконец загнали кабана к заливу лесного ручья. Зверь, захрипев, оскалил зубы и стал надвигаться на гончих. Стефан спрыгнул с лошади, бесшумно ступив на покрытую мхом землю.
– Ты, порождение дьявола! – в ярости воскликнул он.
При звуке человеческого голоса кабан остановился. Ворча, он внезапно прекратил атаку на гончих. Выпрямившись, как стрела, огромное животное перепрыгнуло через высокий куст ежевики, бросившись на нового врага. Стефану казалось, что сердце вот-вот вырвется из груди, во рту появился горький привкус страха, но руки уже были готовы к битве, а мозг реагировал четко и быстро. Он прислонился спиной к стволу большого дуба и позволил кабану приблизиться почти вплотную. Держа копье перед собой, слегка согнув ноги, Стефан напрягся для удара. Каждая клеточка его тела, каждый мускул и нерв сосредоточились на смертельно опасном черном гиганте, надвигающемся на него. Подняв копье двумя руками, он изо всех сил ударил кабана в грудь. Острие копья разорвало черную шкуру, пронзило сердце и вышло с обратной стороны над плечом животного. Сила толчка едва не вывернула руки Стефана из суставов. Кабан забился в предсмертной агонии, но инерция продолжала увлекать его тело вперед, прямо на Стефана, который вовремя отпустил копье и мгновенно отскочил в сторону. Когда животное, пролетев мимо него, врезалось в ствол дуба, Стефан почувствовал отвратительный запах его шкуры и увидел подернутые пеленой смерти глаза. Кабан дернулся и медленно осел на землю.
Две гончие подбежали к добыче. Стефан утер пот со лба и принялся растирать ушибленное плечо. Внезапно им овладела слабость, руки слегка задрожали. Он прислонился спиной к могучему дубу. Один в темном лесу, лишь с охотничьими псами и мертвым кабаном, он сейчас в полной мере мог ощутить вкус удовольствия, которое всегда испытывал от победы – в битве или на охоте. Он победил достойного противника в честной схватке и сейчас был наедине с самим собой и окружающим его роскошным зеленым миром.
Через несколько минут Стефан наклонился, чтобы осмотреть убитое животное. Это был матерый самец в полном расцвете сил, с изогнутыми клыками длиной в локоть. Гончие стали прыгать на хозяина, пачкая его грязными лапами, высунув языки и виляя хвостами. Стефан потрепал собак по загривкам, прошептав слова похвалы. Упершись ногой в бок кабана, он вытащил копье. С наконечника закапала кровь. Стефан вытер копье о чулки из телячьей кожи и несколько раз дунул в рожок, чтобы охотники знали, где он находится. Вытащив из-за пояса большой охотничий нож, он вырезал две полоски теплого мяса из бедра кабана и швырнул гончим – это было их вознаграждение.
Насвистывая веселую песенку и вырезая кабаньи клыки, Стефан решил, что вывесит эти трофеи в большом зале Тауэра.
Кроме того, он решил по возможности избегать встречи с кузиной Мод и не допускать повторения инцидента трехлетней давности. С каждым уходящим годом здоровье короля ухудшалось, и Стефан все ближе придвигался к заветной цели. Зачем рисковать ради страсти, тщетной и преходящей? В конце концов, что значит женщина в сравнении с короной?
25
В мае того же 1129 года Мод отправилась через пролив в Англию и высадилась в Саутхемптоне. С нею был Брайан, которого послал король, чтобы привезти ее в Лондон. Она больше года провела в герцогском дворце в Руане, и все это время разъяренный отец не пускал ее домой и приказывал вернуться к Жоффруа. Мод уже почти отчаялась. Но вот случилось чудо.
Конечно, сама она тоже потрудилась над устройством этого чуда. Мод улыбнулась про себя. В непрерывной переписке с римскими друзьями она постоянно расспрашивала о возможности аннулировать ее брак с графом Анжуйским, не сомневаясь, что до отца дойдут слухи об этом и он в конце концов разрешит ей вернуться в Англию, хотя бы для того, чтобы пресечь дальнейшие бесчинства своей непутевой дочери.
И теперь Мод, с большой процессией, состоящей из паланкинов, повозок и вьючных лошадей, спешила в Лондон, чтобы успеть до вечерни. Когда процессия приблизилась к окраинам города, она провела в седле уже почти двенадцать часов. Все ее тело ломило от усталости, но Мод не обращала на это внимания, ведь она наконец вернулась в Англию и с каждой лигой была все ближе к Стефану.
С особенной остротой ощущая все вокруг, Мод жадно впивала звуки, запахи и виды родной земли. Молодая трава, необыкновенно зеленая и свежая; бледно-голубое небо с пушистыми белыми облаками; майский ветерок, доносящий сквозь заросли боярышника ароматы майорана и левкоев; нежное пение коноплянок, зябликов и жаворонков… Впервые за три года Мод испытала прилив чистой, ничем не замутненной радости.
Наконец процессия добралась до Вестминстерского замка. Едва Мод успела спешиться, как на ступенях замка появился епископ Солсбери.
– Добрый вечер, мадам. Благодарение Господу за то, что вы благополучно добрались к нам. Король желает увидеться с вами сразу же, как только вы приведете себя в порядок, – произнес он, а затем добавил более мягко: – На вашем месте я не заставлял бы его долго ждать.
Испытав укол страха, понимая, что отец все еще очень сердит, Мод быстро сбросила запыленные одежды, ополоснулась в лохани с горячей водой и надела простое серое платье и темно-серую тунику, отказавшись от украшений. Паж постучался в двери ее комнаты и провел Мод в зал советов в юго-восточном крыле замка. Когда она вошла, король безмолвно окинул ее взором и указал на скамью, стоявшую напротив него. Рядом с королем стоял епископ Солсбери. За его спиной на высоком табурете восседал монах.
Мод была потрясена, увидев, как постарел отец со времени их последней встречи. Несмотря на теплую майскую погоду, он сидел очень близко к пылающей жаровне и кутался в подбитый мехом плащ. Его желтоватое болезненное лицо пересекали глубокие морщины, в черных волосах появилось множество седых прядей. Рука, держащая кубок с подогретым вином, слегка дрожала.
– Налей графине Анжуйской вина и предложи ей медовые лепешки, – велел он стоящему поблизости слуге. – А потом оставь нас.
Даже голос короля изменился, речь его стала более медленной и размеренной. Только проницательные черные глаза оставались прежними.
Жадно проглотив две медовые лепешки и сделав несколько глотков вина, Мод почувствовала на себе пристальный взгляд отца. По телу пробежали мурашки.
– Если ты думаешь, что твоя покаянная одежда проведет меня, то ты еще большая дура, чем я думал, – таковы были первые слова короля, обращенные к дочери.
Мод, стараясь удержать на лице выражение несчастной мученицы, молитвенно сложила руки и опустила голову.
– Фальшивое раскаяние тебе не к лицу, дочь. – Король устало взглянул на нее. – Известно ли тебе, что граф и графиня Анжу стали темой для бесчисленных песенок, которые распевают менестрели при дворах Европы? Я слыхал, что Людовик Французский завел двух бойцовых петухов, которых назвал Мод и Жоффруа, и что его любимое развлечение – выпускать их друг на друга и заключать пари, кто выйдет победителем. Ты виновата в том, что наше доброе имя втаптывают в грязь наши враги. Что ты можешь сказать в свое оправдание?
Полуприкрыв глаза, король молча слушал, как Мод пытается нарисовать печальную картину безрадостной жизни в Анжу. Особенно она налегала на неспособность Жоффруа осуществлять брачные обязанности и во всех подробностях описала свое унизительное изгнание из Анже; этих моментов она избегала касаться в письмах.
Когда она умолкла, Генрих открыл глаза.
– Известно ли тебе, что всего две недели назад у твоего мужа появился незаконнорожденный сын от какой-то анжерской кухарки?
Мод вздрогнула, как от удара.
– Я ничего не слышала об этом. Неудивительно, что девица заявила, будто отец ее ребенка – Жоффруа. Кто докажет правду?
Король пожал плечами.
– Конечно, никто, но ходят слухи, что ребенок действительно похож на него. И этот ребенок, – угрожающе произнес он, – должен был быть твоим сыном и моим внуком.
Мод вся вспыхнула, вспомнив двух молодых девиц, забавлявшихся с юным графом в его спальне.
– С тех пор как ты уехала, твой муж скачет по всему Анжу, бросаясь на каждую юбку и рассказывая всем подряд, как замечательно он отделался от сварливой нормандской бабы!
– И вы позволяете ему делать из меня посмешище? – Голос Мод задрожал от гнева.
– А ты ожидаешь, что я объявлю войну Анжу, чтобы спасти твою честь? Ты сама навлекла на себя позор. – Генрих немного помолчал. – Кажется, тебе не очень повезло с мужьями: никто из них не смог – или не захотел? – почтить твою брачную постель.
В воображении Мод, пунцовой от обиды и унижения, вдруг возник мужественный образ Стефана, охваченного страстью в ее объятиях. Она открыла было рот, чтобы горячо возразить отцу, но тут же закусила губу, стараясь несколько успокоиться.
– И еще одно… в дальнейшем не должно быть никаких разговоров об аннулировании брака. – Король внезапно схватился рукой за сердце.
Мод и епископ бросились к нему, но Генрих отмахнулся от них.
– О, кстати, я знаю о твоей переписке с Римом. Я знаю обо всем, что происходит! Так что позволь предупредить тебя: если вопрос об аннулировании возникнет когда-либо опять, то, клянусь Богом и всеми святыми, я заточу тебя в монастырь. – Король поднял руку. – Роджер, вы этому свидетель.
Монастырь! Мод слышала о женщинах, которые, разгневав родственников, были заточены в монастыре и никогда больше не увидели солнечного света. «Возможно, это пустая угроза», – подумала она. Нельзя позволить отцу разрушить все ее планы путем запугивания.
– Вы не сделаете этого, – с напускной храбростью возразила Мод, – иначе я не смогу стать королевой.
– Кое-кто из моих баронов вовсе не расстроится, если ты лишишься трона, – вкрадчиво сказал король. – Кое-кто с большим облегчением согласится, чтобы вместо тебя управлял мой племянник Стефан. Ты считаешь себя незаменимой? Напротив, дочь, напротив. – Генрих наклонил голову к плечу. – Она не верит мне, Роджер.
Множество воспоминаний нахлынуло на Мод: история об ослепленных внучках, услышанная от Аликс, рассказы императора о том, как отец подстроил смерть своего брата Вильгельма Руфуса, а старшего брата заключил в тюрьму.
– О, я верю вам, сир, верю, – прошептала она. Разве можно было усомниться в этом хоть на мгновение?
Король наклонился к дочери. Его глаза смотрели на нее жестоко и твердо.
– Очень мудро с твоей стороны. Ты думаешь, что я позволю тебе свести на нет все мои усилия объединить Нормандию и Анжу? Твое своенравное поведение не разрушит союза, который я создал с таким трудом. Я верю, что со временем Жоффруа раскается в своей глупости и попросит тебя вернуться обратно. – Он остановился, чтобы передохнуть. – Я послал гонца к королю Фальку в Иерусалим с просьбой ходатайствовать за тебя перед сыном. Когда Жоффруа придет в себя и возьмется за ум, ты вернешься в Анжу, как жена, покорная своему долгу. Если ты не согласишься подчиняться мне во всем, я осуществлю свою угрозу. Это понятно?
Мод глядела на отца, как кролик на горностая.
– Да, – выдавила она, теперь уже по-настоящему испугавшись. – Я согласна.
– Очень хорошо, но я буду внимательно следить за вами, мадам, так что не делайте ошибок.
Генрих сел на свое место и стал разглядывать дочь.
– Да, кстати, не стоит подливать масла в разгоревшийся огонь. Не говори никому обо всех этих делах. Ты приехала сюда в гости, с позволения мужа, а все остальное – сплетни и досужие толки, которые распускают наши враги.
– Я понимаю, сир.
– Единственная причина, по которой я позволил тебе вернуться, – то, что баронов, кажется, обрадовал твой отъезд из Анжу… Вот дураки! – Король на мгновение задумался. – Возможно, это удобный момент, чтобы они опять принесли тебе присягу на верность. – Он смотрел на Мод отсутствующим взглядом. – Мы должны сделать все возможное, чтобы хоть что-то спасти после того, что ты натворила.
Мод кивнула. Она никогда не видела отца таким разгневанным, и сейчас ей впервые по-настоящему стало страшно: король действительно мог выполнить свою угрозу.
– Можешь идти.
Расстроенная этой беседой, Мод тихо вернулась в спальню. Она не ожидала от отца такой ярости. К счастью, Жоффруа, возможно, еще не скоро одумается. В конце концов, если она не хочет провести свою жизнь в монастыре, ей придется вернуться в Анжу и выполнять супружеские обязанности, невзирая на отвращение к ним. Поистине, потеря короны тяжелее, чем жизнь с графом Анжуйским. А пока надо жить только настоящим и не думать о будущем.
* * *
Король устраивал придворные торжества в Виндзоре, и Мод была уверена, что увидится со Стефаном. За день до назначенного срока она вместе с Аликс и фрейлинами проехала десять лиг до Виндзора. Стефан с женой и детьми уже находился там. Утро следующего дня выдалось ясным, небо было чистым. После торжественной мессы в часовне, во время которой ей удалось поймать лишь короткий взгляд, брошенный Стефаном через плечо, Мод поспешила в свою спальню, чтобы успеть приготовиться к пиршеству, которое должно было начаться до полудня.
Глядя на фрейлин, перебирающих ее одежды, Мод пожалела об опрометчивом решении оставить большинство нарядов в Анжу. Наконец она выбрала платье, которое ей недавно сшили в Руане, – из тонкого, как паутина, светло-зеленого шелка, перехваченное в талии изящной золотой застежкой. Узкий золотой воротник, расшитый жемчугом, украшал нежную шею Мод. Прозрачная вуаль с жемчужными переливами удерживалась тонким золотым обручем, на время одолженным у Аликс.
Фрейлины приподняли перед ней зеркало, чтобы она могла все рассмотреть. Мод пыталась взглянуть на себя глазами Стефана. Сияющая свежесть густых светло-каштановых, уложенных кольцами волос искорками серебрилась в ее глазах, окрасив румянцем кремовую кожу. Найдет ли он по-прежнему ее красивой?
– Предполагаю, что граф Мортэйн будет на пиру, – сказала Олдит, с неодобрением наблюдая за ней.
Мод покраснела, избегая взгляда няньки. Набросив на плечи черный бархатный плащ, она спустилась в большой зал Виндзорского замка, где уже начался пир.
Она осторожно пробиралась мимо установленных на козлах столов, протискиваясь среди суетящихся пажей и слуг, пока не добралась до высокого стола. За ним сидели король и Аликс, Роберт Глостерский со своей женой Мэйбл и двумя старшими сыновьями, Брайан с супругой, Стефан с Матильдой, близнецы де Бомон со своими досточтимыми женами, епископы Солсбери и Лондона и другая знать.
Мод втиснулась между отцом и Робертом на место, отведенное ей. Король жадно поглощал свой излюбленный деликатес – вареных миног, не обращая внимания на увещевания Аликс и реагируя на ее присутствие лишь коротким кивком головы. Брайан улыбнулся Мод, а его невзрачная и унылая жена, с которой Мод никогда не встречалась, взглянула на нее с робким любопытством.
– Я так рада видеть вас, кузина, – весело окликнула ее Матильда с дальнего конца стола. Нежное лицо ее сияло доброжелательностью.
Мод слабо улыбнулась, заметив, как красива в этот вечер жена Стефана. У нее пересохло в горле, и с забившимся сердцем она медленно перевела на него взгляд, уверенная, что он тоже смотрит на нее. Но, к разочарованию Мод, Стефан, отвернувшись, беседовал с близнецами. Матильда что-то прошептала мужу на ухо. Почти неохотно, как показалось Мод, он коротко взглянул в ее сторону. Его глаза, сдержанно холодные, были чужими. Небрежно улыбнувшись, он тут же решительно отвернулся и продолжил разговор с близнецами. Хотя никто не обратил на это внимания, Мод показалось, что все стали свидетелями того, как ее отвергли. Она почти задохнулась от боли. Сердце гулко стучало в груди, перед глазами все плыло. Святая Мария, что случилось? Чем она его обидела?
– Тебе нехорошо? Ты ничего не ешь, – послышался заботливый голос Роберта.
Ее деревянная тарелка была доверху наполнена едой. Если она съест хоть кусочек, ей станет плохо. Заставив себя улыбнуться, Мод протолкнула в себя пищу. Огромными усилиями воли ей удалось выдержать весь пир и последовавшие затем увеселения. Менестрели сменяли жонглеров, а она сидела, как мраморная статуя, отвечая на разные вопросы. Ничего не изменилось. Ни разу за все время Стефан не взглянул в ее сторону и не сказал ей ни единого слова.
Этой же ночью, позднее, когда праздник давно уже закончился, Мод лежала без сна в спальне, которую делила с Олдит и своими фрейлинами. Снова и снова спрашивала она себя: почему Стефан так холодно обошелся с ней? Почему так переменился? Она не может, не должна верить, что он больше не любит ее. До сих пор Мод не осознавала, как отчаянно нуждается в своем кузене. Что еще у нее оставалось? Жизнь ее разбита: замужество оказалось истинным бедствием, отец обидел ее, и даже перспектива добиться трона, кажется, ускользает.
Колокола зазвонили к заутрене, а Мод все металась в постели. Не в состоянии лежать больше ни минуты, она поднялась, натянула сорочку и тунику, чтобы не продрогнуть от ночного холода, и подошла к узкой створке окна, выходящего во двор. В этот час кругом было пусто, она увидела лишь пару куда-то бредущих стражников да одинокую фигуру, расхаживающую взад-вперед. Что-то знакомое в нетерпеливой походке, очертаниях плеч. Рыжевато-каштановая голова ярко осветилась лунным лучом, и у Мод перехватило дыхание. Стефан! Ни минуты не колеблясь, она надела туфли, набросила поверх туники накидку и на цыпочках вышла из спальни. Во что бы то ни стало она должна увидеться с ним и выяснить всю правду.
